Долгая жизнь

В роду Арины по женской части все долгожители. Рекорд поставила её прабабушка, дожившая до 107 лет, остальные родственницы ненамного уступали ей.

Её маме Лукерье Петровне пошёл 96 год. Ещё два года назад она управлялась со своим огородом, конечно, с помощью более молодых членов семьи, живущих неподалёку. Но теперь силы уже не те, и Арина перевезла её к себе в город.

На новом месте старушка заскучала, без привычных занятий утратила интерес к жизни. Поначалу ей было любопытна новая обстановка, образ жизни дочери и её мужа. Но вскоре она начала раздражаться на их вечную спешку и обижаться на недостаток внимания.

Ведь когда родственники приезжали в отпуск, уделяли ей много времени, обо всём расспрашивали, слушали неспешные воспоминания и рассказы про то, как она справляется одна. А теперь всё изменилось, и ей не с кем стало поговорить.

Арина была в семье самой младшей. Лукерья Петровна родила её поздно, и сейчас той чуть меньше шестидесяти лет. Она на пенсии, но ещё работает, а потому, встав утром, спешит покинуть дом, чтобы успеть к началу рабочего дня.

Её частые опоздания уже заметил начальник и очень недоволен. Но и дома зреет недовольство. Ведь, чтобы угодить начальству, дочь, проснувшись рано, тихо, как мышка, делает в своей комнате зарядку и собирается, лишь бы её не услышала раньше срока мама и не начала свой очередной рассказ.

Потом Арина кормит старушку и старается уйти поскорее, но начинается повествование, до конца которого ещё далеко. Женщина вынуждена прерывать маму на полуслове и добираться на работу бегом.

Она приходит ещё в обед, благо, что работает неподалеку, и тогда история повторяется. Когда Арина возвращается вечером, Лукерья Петровна раздражённо выговаривает ей, что она заслуживает большего внимания.

Арина с ней согласна, только слушать опять некогда, ведь на уход за ворчуньей и домашние дела тоже нужно время, всем этим она занимается, слушая укоризненные речи. Передышка, когда можно заняться своими делами, наступает только тогда, когда мама спит.

Однажды от непривычного городского питания у Лукерьи Петровны развился острый холецистит. Доктор, осмотревший её, порекомендовал трёхдневное голодание.

– Будет трудно! – предостерёг он.

Арина не поняла, что врач имел в виду, решила, что он просто чудит.

Когда первые сутки голодания подходили к концу, старушка ворвалась на кухню, где дочь готовила ужин.

– Ага! Я так и знала, сами колбасу едят, а меня голодом морят, – негодовала она, – Быстро давай её сюда, а то кричать буду! Люди! Помогите, спасите! – завопила она в открытое окно, – Мне есть не дают! Помираю!

Арина не могла справиться с буянившей старушкой и позвала на подмогу мужа, а потом и его маму, жившую неподалёку. Совместными усилиями уговорили проголодавшуюся бабушку.

Оставшиеся два голодных дня рядом с Лукерьей Петровной находилась неотлучно Аринина свекровь, ей легче было найти общий язык со строптивицей.

Когда пришло известие о том, что умерла её сестра, которой было 102 года, старушка отреагировала странно.

– Закопали уж, поди! – буднично и по-деловому произнесла она и перевела разговор на другую тему.

Однако с этого дня Лукерья Петровна потеряла аппетит и стала говорить о том, что осталась одна.

– Все ушли, пора и мне собираться, – приговаривала старушка в ответ на попытки расшевелить её.

Она перестала вставать самостоятельно и требовала все больше внимания к себе. Чтобы поддержать жизненные силы, больную госпитализировали.

Доставляли её туда с большими трудами, чуть ли не на руках донесли до машины, потом в приемный покой. Арина и другие члены семьи навещали Лукерью Петровну ежедневно и много времени проводили в уходе за ней.

В один из визитов дочери медсестра встретила её в коридоре и попросила уделить ей минутку.

– Что? – испугалась женщина, – Что-то с мамой?

– Нет-нет, – успокоила её собеседница, – Совсем наоборот. Это, конечно, не моё дело. Вы только не обижайтесь. Просто я вижу, как вы убиваетесь над мамой, ворочаете её, все руки оттягали. Она делает вид, что недвижима, а как только вы уходите, встаёт и бодро идёт в туалет.

– Не может быть! Вы врёте!

– А зачем мне это?

– Не знаю.

– Я не вру. Хотите, убедитесь сами. Не уходите сразу, постойте вон там, за углом, сами всё увидите.

Всё так и вышло. Арина увидела своими глазами, как её больная мама вышла на своих ногах и довольно быстро пошла в сторону туалета.

– Мама! – вырвалось у неё, – А ты что, сама ходишь?

Старушка испуганно обернулась, а потом с вызовом подбоченилась.

– А ты что думала, я дамся чужим людям? Мне, может, в радость, когда вы рядом, и жалеете меня, ухаживаете, как положено. А чужие руки не люблю, сама ещё пока в силах.

После этой истории Лукерья Петровна передумала умирать.

– Поживу ещё годиков пять, – приговаривает она частенько, – посмотрю, что на этом свете делается. Да ведь и не всё ещё рассказала про то, что повидала. Правнучке вон как нравится, расскажи, говорит, баба Луша, ещё что-нибудь, ты же живая история!