Антоний Кларет. Автобиография

АВТОБИОГРАФИЯ СВЯТОГО

АНТОНИЯ МАРИИ КЛАРЕТА

священника, миссионера, основателя

конгрегации миссионеров Непорочного

Сердца Марии.

“Вы соль земли. Но если соль

потеряет силу, то чем сделаешь

ее соленою? Она уже ни к чему

не годна, как только выбросить

ее вон на попрание людям. Вы

свет миру. Не может укрыться

город, стоящий на верху горы.

И не зажигают люди светиль-

ник, чтобы поставить его под

сосуд, но ставят на подсвечник,

чтобы светил всем в доме. Так

да светит свет ваш пред

людьми, чтобы они видели

ваши добрые дела и прославля-

ли Отца вашего Небесного”.

Мф. 5, 13-16

АКТ ПОСВЯЩЕНИЯ МАРИИ

О Дева и Матерь Божия, я предаю себя тебе как твой сын; и в честь и славу твоей чистоты я приношу тебе мою душу и тело, мой разум и чувства и я прошу твоей благодати, чтобы она удерживала меня от греха. Аминь.

- Молитва, составленная св. Антонием Марией Кларетом.

СОДЕРЖАНИЕ

- Часть первая -

От рождения до отъезда в Рим - 1807 - 1839

Глава

1 Рождение и крещение

2 Детские годы

3 Ранние склонности

4 Начальное образование

5 Работа на фабрике

6 Первые проявления благочестия

7 Первые проявления особого почитания Матери Божией

8 Отъезд в Барселону

9 Мотивы ухода с фабрики

10 Мое решение стать картузианским монахом

11 От Барселоны до Вика

12 Рукоположение в дьякона и священника

13 Викарий и настоятель

- Часть вторая -

От отъезда в Рим до епископской хиротонии - 1840 - 1850.

Глава

1 Призвание Божие на проповедь в миссиях

2 Прощание с Испанией

3 Путешествие через Францию

4 События на борту корабля

5 В новициате у иезуитов

6 Молитвы в новициате

7 Я покидаю Рим и возвращаюсь в Испанию

8 Начало миссий

9 Одержимые и симулянты

10 Необходимость повиноваться старшим

11 Мотивы для проповеди слова Божия

Глава

12 Больше мотивов для ревностности - пример пророков, Иисуса Христа и др.

13 Пример некоторых святых жен

14 Средства сделать мое служение плодотворным - первое средство: молитва

15 Второе средство: катехизация детей

16 Третье средство: катехизация взрослых

17 Четвертое средство: проповеди

18 Пятое средство: реколлекции

19 Шестое средство: книги и памфлеты

20 Седьмое средство: беседы, медали, розарии и др.

21 Добродетели, необходимые для плодотворного служения - первая добродетель: смирение

22 Вторая добродетель: бедность

23 Третья добродетель: кротость

24 Четвертая добродетель: скромность

25 Пятая добродетель: умерщвленность

26 Пятая добродетель (продолжение)

27 Добродетели Иисуса, которые я предлагал практиковать

28 Добродетель любви к Богу и ближнему

29 Проповедь - гонения

30 Проповеди и их истолкование

31 Миссионерская работа на Канарских островах

32 Конгрегация Непорочного Сердца Марии

33 Назначение архиепископом в Сантьяго

- Часть третья -

От хиротонии в архиепископы Сантьяго, Куба, в 1850 году до 1862 года

Глава

1 Морское путешествие и прибытие в Сантьяго

2 Преследования и другие события

3 Организация миссий на Кубе

4 Землетрясение в Сантьяго

5 Эпидемии на Кубе

6 Путешествия вглубь острова

Глава

7 Различные распоряжения на благо епархии

8 Как я был ранен

9 Меня отзывают в Мадрид

10 Мои соработники в миссиях на Кубе

11 Мое отвращение к жизни в столице

12 Мое желание избегать политики

13 Отсутствие интереса к придворной жизни

14 Обычные и необычные занятия

15 Жизненные правила и различные решения

16 О некоторых практиках благочестия

17 Примеры из жизни домашних животных

18 О некоторых примечательных вещах, которые дали мне понять Бог и Пресвятая Богородица

- Часть четвертая -

Продолжение автобиографии, покрывающее период с 1862 по 1865 годы

Глава

1 Путешествие с королем и королевой

2 Монахини Андалузии

3 Хаос и заблуждения, распространяемые протестантами и социалистами

4 Клевета злых людей о католическом духовенстве

5 Мои занятия по возвращении из Андалузии

6 Испытание совести за 1862 год

7 Отчет о моей миссии во дворце

8 Испытание совести за 1863 год

9 Решения, принятые на реколлекциях в 1863 году

10 Важное собрание для конгрегации

11 Испытание совести за 1864 год

12 Примеры, могущие послужить предостережением

13 Наказания, навлекаемые проклятиями

14 Некоторые примеры наказания за грех

15 Примеры из личного опыта служения

16 Я покидаю королевский двор

17 Его Святейшество пишет королеве

Глава

18 Некий господин защищает мою незначительную персону

- Приложение -

Биографические примечания к жизнеописанию его преосвященства Антония Кларета

События, последовавшие с 1868 года по июль 1870 года

Последние дни и кончина святого Антония Марии Кларета

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

Отец Жозеф Ксифре, генеральный настоятель миссионеров Непорочного Сердца Марии, как устно, так и в письмах неоднократно просил меня написать автобиографию моей незначительной личности. Я прежде всегда просил прощения и отказывался, и даже сейчас я не предпринял бы этой работы, если бы мне не приказали сделать ее. Итак, в силу святого послушания я пишу эту автобиографию и, принуждаемый тем же мотивом послушания, я предам гласности вещи, которые я в иной ситуации желал бы оставить навеки неизвестными. Однако пусть это послужит большей чести и славе Бога и нашей Пресвятой Девы, моей пресладкой Матери, и для посрамления сего несчастного грешника.

АВТОБИОГРАФИЯ СВЯТОГО АНТОНИЯ МАРИИ КЛАРЕТА

- ЧАСТЬ ПЕРВАЯ -

От рождения до путешествия в Рим - 1807 - 1839

Глава 1

РОЖДЕНИЕ И КРЕЩЕНИЕ

Я родился в деревне Саллент, манрезского прихода, викской епархии, барселонской провинции. Мои родители, которых звали Хуан Кларет и Жозефина Клара были уважаемой и богобоязненной супружеской четой, очень почитающей Пресвятое таинство Евхаристии и Пресвятую Богородицу. Я был крещен в приходе Богоматери Саллентской в Рождество 1807 года. В приходской книге дата моего крещения отнесена к 1808 году, чтобы начать год с 25 декабря; поэтому мое крещение стоит первым в записях за 1808 год.

Имена, данные мне при крещении, были Антоний, Адьютор и Хуан. Моим крестным отцом был брат моей матери, и постольку его имя было Антоний Клара, он пожелал, чтобы меня назвали Антонием в его честь. Моей крестной матерью была сестра моего отца; ее звали Мария Кларет; она была замужем за Адьютором Канудасом, и поэтому меня назвали также Адьютором. Мое третье имя было Хуан, имя моего отца, и впоследствии из любви к Непорочной Марии, я добавил пресладкое имя Марии, поскольку наша Пресвятая Госпожа для меня и Мать, и Заступница, и Наставница, и все для меня после Иисуса. Поэтому мое полное имя - Антоний Мария Адьютор Хуан Кларет-и-Клара.

В нашей семье было одиннадцать человек детей: шесть братьев и пять сестер.

(1) Первой была моя сестра, родившаяся в 1800 году; она была замужем, но теперь овдовела; она всегда была трудолюбивой, честной и набожной, и она любила меня больше всех.

(2) Другая сестра родилась в 1802 году; ее звали Мариана; она умерла, когда ей было два года.

(3) Брат, родившийся в 1804 году, по имени Хуан, который унаследовал семейное достояние.

(4) Другой брат, родившийся в 1806 году и названный Варфоломеем; он умер двух лет от рождения.

(5) Затем родился я в 1807 году.

(6) Третья сестра родилась в 1809 году и умерла вскоре после рождения.

(7) Еще один брат родился в 1810 году и был назван Хосе; он женился и две его дочери стали монахинями ордена сестер милосердия.

(8) Брат, родившийся в 1815 году, по имени Педро, который умер четырех лет от роду.

(9) Сестра, родившая в 1815 году, по имени Мария, которая стала монахиней.

(10) Сестра, родившаяся в 1820 году, по имени Франциска, которая умерла в возрасте трех лет.

(11) Брат, родившийся в 1823 году, по имени Мануэль, который умер в возрасте 13 лет, после того как окончил школу в Вике.

Глава 2

ДЕТСКИЕ ГОДЫ

Божественное провидение всегда заботилось обо мне особенным образом, как будет видно из многочисленных эпизодов, о которых я поведаю, и особенно из того, о котором я расскажу сейчас. Моя мать обычно сама кормила грудью всех своих детей, но в моем случае это было невозможно по причине ее плохого здоровья. Поэтому она отдала меня кормилице, жившей в том же городке. Владелец дома, в котором она жила, решил вырыть под домом большую яму, чтобы расширить погреб; яма была довольно глубокой, и однажды ночью, когда меня не было в доме, стены обрушились и дом полностью развалился, поскольку его фундамент был поврежден вырытой под ним ямой. В развалинах дома были обнаружены тела кормилицы и ее четырех сыновей, заживо погребенные под руинами. Воистину, если бы я оказался в том доме в ту злосчастную ночь, меня постигла бы та же участь. Да будет благословенно провидение Божие! Как я должен быть благодарен Пресвятой Деве, которая хранила меня от смерти с самого моего детства, точно так же, как и впоследствии чудесным образом избавляла меня от смерти. И все же как я неблагодарен!

Первые мысли, о которых я помню, пришли ко мне, когда мне было пять лет от роду. Вместо того, чтобы спать - ибо я всегда спал мало - я имел обыкновение думать о вечности, о словах “во веки веков”. Мое воображение рисовало огромные расстояния, к которым я добавлял все большие и большие, но видя, что они не достигают конца, я содрогался и начинал думать: Неужели страдания тех, кто осужден на вечные мучения, никогда не кончатся? Должны ли они будут страдать вечно? Да, они должны будут страдать во веки веков... Это причиняло мне большую печаль, потому что я по природе обладал сострадательным характером. Мысли о вечных мучениях глубоко впечатляли меня, как из-за сострадания, которое они пробуждали во мне, так и из-за частоты, с которой эти мысли приходили ко мне. Несомненно, что мои столь частые размышления о вечности были наиболее памятным фактом из моих детских дней. Эта же самая мысль о вечности побуждала, побуждает и всегда будет побуждать меня, покуда я жив, трудиться ради обращения грешников посредством проповеди, выслушивания исповедей, написания книг, распространения святых изображений и религиозных книг, ведения задушевных и благочестивых бесед и т.п. Из-за сострадательного и нежного характера, которым Бог одарил меня, я не могу лицезреть несчастье или нищету, не стараясь как-то облегчить их. Даже трата денег на хлеб и жизненные потребности вызывает у меня угрызения совести, ибо я хорошо знаю о столь многих нуждах, требующих вспомоществования. И если эти телесные несчастья, которые скоро прейдут, вызывают во мне сострадание, тем более войдействует на меня преследующая меня мысль о вечном осуждении, угрожающем тем, кто добровольно живет в смертном грехе.

Я нахожу эти мысли часто приходящими мне на ум: мы должны верить, что рай существует для добрых, а ад для злых. Вера учит нас, что страдания ада являются вечными и также предупреждает нас, что одного-единственного смертного греха достаточно, чтобы навеки осудить душу по причине бесконечной злобы, с которой душа оскорбляет бесконечного Бога. Имея в своем разуме эти всецело позитивные истины, как я могу оставаться равнодушным, когда вижу легкость, с которой совершаются грехи, грехи, которые совершаются так часто, как мы выпиваем стакан воды, грехи и оскорбления, которые совершаются из легкомыслия или ради развлечения? Как я могу отдыхать, когда столь многие постоянно живут в смертном грехе и слепо устремляются к своей вечной погибели? Нет, конечно, я не могу отдыхать, но должен спешить предупредить их. Если бы я видел кого-нибудь, кто рискует упасть в яму или в огонь, разве я не подбежал бы к нему, чтобы предупредить его и сделать все, что в моих силах, чтобы не дать ему упасть? Почему же я не должен приложить таких же стараний, чтобы не дать грешникам упасть в яму и огонь ада? Равным образом я не могу понять, почему другие священники, которые верят в те же самые истины, что и я, как мы все и должны верить, не проповедуют и не призывают свою паству спасаться от этой непереносимой вечности ада. Для меня все еще источник удивления, почему сами миряне - мужчины и женщины, просвещенные верой, - не дают предостережения тем, кто в этом нуждается. Если бы посреди ночи дом вот-вот грозило охватить пламя, а обитатели дома и другие жители города ничего об этом не знали, то первый, заметивший огонь, разве не закричал бы и не побежал бы по улице, крича: “Пожар! Пожар! Вон тот дом вот-вот загорится!” Почему же тогда предупреждение о вечном огне не должно пробудить тех, которые погрузились в сон греха до такой степени, что когда откроют свои глаза, они очутятся в вечном огне ада?

Мысль о вечном осуждении, которая так реально пронзила меня на пятом году моей жизни, даже и сейчас более всего приковывает мое внимание, и, с Божией помощью, я ее никогда не забуду. Она источник и шпоры для моей ревностности в деле спасения душ.

По мере того как шло время, этой важной мысли пришла на помощь другая, которую я объясню позднее, суть которой в том, что грех не только причина осуждения моего ближнего, но и прежде всего несправедливость по отношению к Богу, являющемуся моим Отцом. Эта мысль ранит мое сердце печалью настолько, что у меня нет слов, чтобы описать мое состояние. Опять же, я размышляю в самом себе: если грех - это безконечное зло, то предотвращение греха - это предотвращение бесконечной несправедливости по отношению к Богу, нашему доброму Отцу. Если бы сын имел любящего отца и увидел, что с ним жестоко обращаются, разве он не бросился бы защищать его? Если бы сын видел своего ни в чем не повинного отца ведомым на казнь, разве он не приложил бы все усилия с тем, чтобы освободить его? Тогда что же я должен сделать, чтобы почтить моего небесного Отца, которого люди с такой легкостью оскорбляют и влачат на Голгофу, чтобы снова распинать грехами своими, как сказано в посланиях св. ап. Павла? Не станет ли преступлением наше молчание и равнодушие? И то, что мы не делаем всех возможных усилий с нашей стороны, не является ли это также... О, я не нахожу слов. О, мой Боже, мой благий Отче, если бы я мог предотвратить всякий грех, или пусть хоть один, даже если бы мне пришлось для этого быть растерзанным на части!

Глава 3

ПЕРВЫЕ СКЛОННОСТИ

К моему вящему посрамлению я приведу слова автора книги Премудрости: “Я был мудрым ребенком и имел добрую душу” (Прем. 8, 19). То есть я получил от Бога, единственно лишь по Его благости, хорошую натуру и характер. Я помню, какой страх испытывало население Саллента перед французской армией во время войны за независимость (1808 - 1814), и это не удивительно, ибо захватчики предали огню город Манрезу равно как и Калдерс, оба из которых были в непосредственной близости от Саллента. Все без исключения жители бежали, когда узнавали о приближении французской армии. Во время первых эвакуаций меня несли на плечах мои друзья, но когда мне исполнилось 4 или 5 лет, я обыкновенно шел за руку с моим дедушкой, Хуаном Клара, отцом моей матери. Я помню, как однажды ночью я шел рядом с ним, и поскольку у него было плохое зрение, я предупреждал его о препятствиях на пути с таким терпением и любовью, что бедный старик ни за что не хотел, чтобы я оставил его одного или побежал к другим братьям и кузенам, которые оставили нас одних. Я рад теперь, что я являл ему такую любовь вплоть до его смерти и также рад, что я любил и других старых и беспомощных людей в нашей округе. Я не мог выносить, когда кто-либо смеялся хотя бы над одним из них, что впрочем свойственно многим мальчикам, несмотря на спасительное наказание, которым поразил Бог тех детей, которые смеялись над пророком Елисеем.

Более того, я помню, что каждый раз, когда пожилой человек входил в церковь, я вставал - если при этом я сидел на скамейке - и с большим удовольствием уступал свое место. Я имел обыкновение приветствовать пожилых людей на улице, и испытывал огромное удовлетворение, если имел счастье вступить в беседу с ними, насколько это было возможно. Быть может, это была воля Божия, чтобы я научился извлекать пользу из советов, которые мне давали пожилые люди. О мой Боже, как Ты благ! Как щедр на милосердие был Ты ко мне! О, если бы Ты дал другим ту же благодать, что Ты излил на меня, со сколь большей верностью они бы ответили на нее. Милосердие, о Господи, ибо теперь я начну быть добрым с помощью Твоей благодати.

Глава 4

НАЧАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Мои родители послали меня в школу, когда мне едва исполнилось шесть лет. В первом классе моим учителем был Антоний Паскуаль, очень энергичный и верующий человек. Я не помню, чтобы он когда-либо наказывал или ругал меня; возможно, это объяснялось тем, что я всегда старался не дать ему повода для этого. Я был всегда пунктуален и всегда приходил в школу с хорошо выученными уроками. Я так хорошо выучил катехезис, что каждый раз, как только хотел, мог рассказать его наизусть от начала до конца без единой ошибки. Еще три мальчика также выучили катехезис наизусть, и нас всех наш учитель повел к приходскому священнику, отцу Хосе Амиго, который потребовал от нас, чтобы мы по очереди отвечали ему все уроки в течение двух воскресений. Мы успешно справились с заданием, не сделав ни одной ошибки, хотя чтение наизусть происходило в церкви в вечернее время в присутствии прихожан. В качестве награды каждый из нас получил красивую бумажную иконку, подарок, который я храню по сей день.

Вдобавок к тому, что у меня был хороший школьный учитель, что в действительности есть подарок свыше, я имел также замечательных родителей, которые, в сотрудничестве с моим учителем много работали над формацией моего ума, наставляя меня во всякой истине и стараясь направить мое сердце к практике нашей религии и всех добродетелей. Каждый день без исключения, во время обеда, отец просил меня читать какую-нибудь духовную книгу и, подобным образом, после ужина мы обычно некоторое время продолжали сидеть за столом, в то время как наш отец рассказывал нам какую-нибудь нравоучительную историю, пока не наступало время ложиться спать.

Я в совершенстве понимал наставления моего учителя и моих родителей, хотя я и был еще мал. Однако я не понимал содержания катехезиса, хотя и знал его хорошо, как я уже упоминал выше, но как попугай. Тем не менее, теперь я понимаю большое благодеяние от заучивания катехезиса наизусть, ибо по мере того как шло время, не зная почему и отчего, без обсуждения или споров об этих вопросах, я воспроизводил в своем воображении и понимал эти возвышенные истины религии, которые я учил наизусть в детстве, не понимая их в обрамлении странных слов, и я восклицал: “Теперь я понимаю! Это означает то-то и то-то. О, как глуп я был, что не понимал этого раньше!” Подобно тому как бутоны розы раскрываются и цветут в положенное время, так происходит и с истинами религии; и подобно тому как не будет роз, если не будет сперва бутонов, так и без преподавания катехезиса будет царить полное невежество в религиозных вопросах даже среди людей, считающихся образованными. О, как полезны для меня были мои уроки катехезиса, равно как советы моих родителей и школьных учителей! Когда я потом жил один в Барселоне - я расскажу об этом в свое время - и видел, и слышал много зла, я вспоминал эти уроки детства и говорил себе: “Это зло, ты должен бежать от него и одновременно благодарить Бога и своих родителей и учителей, что ты не являешься одним из этих несчастных людей, которые не знают, что они говорят и делают”.

Мой отец, моя мать и учителя не только наставляли меня в истинах, в которые я должен был верить, то также и в добродетелях, которые я должен был практиковать. В том, что касается отношений к ближнему, они говорили мне, что я никогда не должен брать или желать ему принадлежащее, а если бы я когда-нибудь что-то нашел, я должен быстро вернуть это владельцу. Когда я однажды возвращался из школы и шел по улице по направлению к нашему дому, я увидел на обочине дороги монету и, недоумевая, кто бы мог потерять ее, я поднял ее с намерением вернуть владельцу; но не увидев никого на улице, я заключил, что она, должно быть, упала с балкона близлежащего дома. Поэтому я поднялся по лестнице, спросил владельца дома и отдал ему монету.

Послушание и самоотречение, которым я научился в семье, побуждали меня всегда быть довольным тем, что давали мне мои родители в плане еды и одежды. Я не помню, чтобы я хоть раз сказал: “Я не хочу этого” или “Я хочу то”. Я так привык к такого рода поведению, что даже впоследствии, когда я был уже священником и моя мама, которая меня очень любила, спрашивала меня: “Антоний, понравится ли тебе это?” - я отвечал: “Мне всегда нравится то, что ты мне даешь”. “Но, - продолжала она, - всегда есть что-то, что нам нравится больше”. На это я отвечал: “Мама, что бы ты мне ни дала, мне именно это будет нравиться больше, чем что-либо другое в мире”. Так что моя мама умерла, так и не узнав, что из материальных вещей мне было более по вкусу.

Глава 5

РАБОТА НА ФАБРИКЕ

Когда я был еще ребенком и учился в начальной школе, почтенный господин, который однажды посетил нашу школу, спросил меня, кем я хотел бы стать, когда вырасту. Я ответил, что хотел бы стать священником. Для этой цели после успешного окончания начальной школы я был направлен в латинский класс, в котором преподавал доктор Хуан Риера, очень добрый и образованный священник. В этом классе я выучил наизусть склонения существительных, спряжения глаголов и некоторые другие правила грамматики; но затем класс был распущен, вследствие чего я не мог учиться дальше.

В то время занятием моего отца было управление мануфактурой по производству ниток и тканей, поэтому он взял меня работать на свою фабрику. Я подчинился беспрекословно, не показывая никакого неудовольствия данным повелением, но напротив, втянулся в работу и работал в полную силу, не отлынивая и без халтуры. Все, что я делал, я старался делать как можно лучше, чтобы не огорчить моих дорогих родителей, которых я так сильно любил, и которые, в свою очередь, платили мне столь нежной привязанностью. Больше всего огорчения в то время мне доставляло слышать, как мой отец выговаривал рабочих за плохо сделанную работу. Я могу с уверенностью утверждать, что я страдал гораздо сильнее, чем тот, кто получал выговор, ибо мое сердце настолько чувствительно, что видеть кого-либо в беде заставляет меня страдать больше, чем тот, кто бедствует.

Мой отец поручал мне всевозможные виды работ с нитками и тканями, и в течение длительного времени меня поставили в пару с другим молодым человеком, чтобы мы наносили последние штрихи на уже готовую работу, сделанную другими. Нашей задачей было исправлять брак в работе других мастеровых. Когда какой-нибудь дефект в изделии вызывал необходимость того, чтобы я вынес порицание тому, по чьей вине был допущен брак, с большой печалью с исполнял эту свою обязанность, но как бы то ни было, я обязан был исполнить свой долг. Вначале, перед тем как указать дефекты бракованного изделия, я обыкновенно хвалил достоинства работы и говорил, что работа в целом очень хорошая, только один небольшой дефект был допущен здесь, другой - там, и если эти дефекты удастся устранить, то работа станет совершенной. Я не знал, почему я делал это, но впоследствии я понял, что это была особая благодать мягкости, которую благой Господь уделил мне. Таким образом,ьрабочие выслушивали мои замечания со смирением и исправляли свои ошибки, в то время как мой напарник, который был определенно лучше меня, но который не получил этой благодати небесной кротости, всегда грубо порицал рабочих. Это отношение только раздражало их, ибо иногда после брани они не знали, что им следует исправить. Именно в этих обстоятельствах я научился тому, как важно и душеполезно обращаться с другими людьми, пусть даже грубыми, с вежливостью и мягкостью, ибо я понял, что больше пользы получается от обращения мягкого, нежели от гневливого и резкого.

О мой Боже! Как добр Ты был ко мне! Сколько времени прошло, как я стал понимать, что Ты излил на мою душу многочисленные и обильные благодатные дары. Я же был нерадивым слугой, который не пустил должным образом в оборот тот талант, который Ты мне дал. Но, о мой Спаситель, я даю Тебе слово, что в будущем я буду работать усерднее. Потерпи немного и не отнимай этот талант, ибо я обещаю Тебе пустить его в оборот. Дай мне только Твою святую благодать и Твою божественную любовь, и я даю Тебе слово, что серьезно приступлю к работе.

Глава 6

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ БЛАГОЧЕСТИЯ

Благочестие и религия всегда привлекали меня, с самого раннего детства. Я имел обыкновение присутствовать на мессе во все воскресные и праздничные дни, а также по возможности и в другие дни. Каждый праздник я присутствовал на двух мессах, на ранней и торжественной мессе, на которые я шел вместе с моим отцом. Я не помню, чтобы, находясь в храме, я озирался по сторонам, шумел или разговаривал. Напротив, я был настолько собранным, скромным и благочестивым, что, сопоставляя эти детские годы с настоящим, я краснею от стыда, ибо я могу сказать к своему великому посрамлению, что даже теперь мне недостает того напряженного внимания и ревностного сердца, которое я имел тогда. С какой верой я присутствовал на богослужениях нашей святой веры! Особенно я любил службы поклонения Святым Дарам, которые я посещел с необыкновенной ревностностью. Вдобавок к хорошему примеру, который мне показывал мой дорогой отец, который ревностно почитал Пресвятое Таинство, я имел счастье познакомиться с книгой под названием: Благость нашего Евхаристического Господа. Как сильно я любил эту книгу! Я буквально выучил ее наизусть, так глубоко она захватила меня.

Когда мне пошел десятый год, я был допущен к первому причастию. Я не в силах описать те чувства, которые я испытал, когда впервые имел ни с чем не сравнимое счастье принять в свое сердце моего сладчайшего Иисуса. С тех пор я часто приступал к святым таинствам исповеди и причастия - и, к стыду моему и посрамлению, с большей ревностностью, чем сейчас. Правда, сейчас я лучше понимаю смысл таинств, чем тогда, и с тех пор я действительно получил много даров небесной благодати, но вместо того чтобы сделаться серафимом божественной любви в благодарность Богу за все Его дары, я остаюсь лишь тем, кем являюсь в Его глазах. Когда я сравниваю эти детские годы с моим настоящим, я становлюсь печален и в скорби признаю, что я в действительности представляю собой чудовищный пример неблагодарности.

Кроме присутствия на святой мессе и частого причащения Св. Тайн, равно как и участия в других церковных богослужениях, особенно поклонении Св. Дарам - в которых я ревностно участвовал по благости и милосердию Божию - я посещал также уроки катехезиса, которые священник проводил по воскресеньям и праздникам. Эти богослужения и уроки завершались во второй половине дня чтением Розария. В эти особые благочестивые дни, не довольствуясь посещением церкви утром и днем, я возвращался в нее еще раз поздно вечером, когда большинство людей начинало уже расходиться по домам. Один в присутствии Господа, сокрытого в Св. Дарах, я беседовал с нашим Божственным Спасителем. О, с какой верой, упованием и любовью я общался с моим Господом и добрым Отцом! Я тысячекратно предлагал себя Ему для Его святого служения, горячо желая стать священником и посвятить себя целиком Ему. Я помню, как я обращался к Нему: “Мой Господи, с человеческой точки зрения я не вижу никакой надежды, но Ты так могуществен, что если Ты пожелаешь, то сможешь все устроить, как Тебе угодно”. Затем я вверял себя с детской доверчивостью Его божественному провидению, надеясь, что Он распорядится моей судьбой по Своей воле, что в действительности и вышло, о чем я расскажу в свое время.

Примерно в это время мне попалась еще одна небольшая книжка под названием День и ночь, которую я прочел с величайшим удовольствием и пользой для души. В то время как я читал ее, я часто прерывал чтение, закрывал книгу и, поднимая к небу глаза, полные слез, восклицал: “О Господи, о каких удивительных вещах я раньше не знал! О мой Бог, моя Любовь, кто может не полюбить Тебя навеки?”

Благо, приобретенное моей душой от чтения добрых и благочестивых книг, подсказало мне идею распространять в изобилии подобные книги моим друзьям и знакомым, которых я очень люблю, в надежде, что их души так же, как и моя душа, извлекут пользу из чтения их. О если бы все люди понимали, как благ Господь, как сильно Он нас любит! О мой Боже, сделай так, чтобы все Твои творения знали и любили Тебя и служили Тебе с максимальной преданностью и рвением! О творения, любите вашего Бога, ибо Он благ и Его милосердие бесконечно.

Глава 7

ПЕРВЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ПОЧИТАНИЯ МАТЕРИ БОЖИЕЙ

В течение всего моего детства и юности я практиковал самое ревностное почитание Пресвятой Матери Божией. О если бы я и сейчас обладал той же ревностностью и любовью к Ней, которую я имел тогда! Используя сравнение Родригеса, я могу сказать, что я подобен тем старым слугам в домах знати, которые практически бесполезны и которых держат в доме более из милосердия и сострадания, нежели по причине полезности их услуг. Таков и я в моем служении Царице неба и земли, Которая терпит меня лишь из милосердия и любви. Чтобы явить абсолютную истинность этого заявления, в котором нет ни малейшего преувеличения, я упомяну, к моему посрамлению, что я ранее имел обыкновение делать из почтения нашей Пресвятой Матери Марии.

Четки Розария, которые мне подарили, когда я был еще маленьким мальчиком, я принял, как величайшее сокровище. Я начал использовать их для чтения Розария вместе с остальными школьниками, которые шли двумя рядами из школы в церковь, которая была поблизости. Все мы имели обыкновение читать часть Розария вместе, под руководством нашего учителя, который сопровождал нас. Примерно в это время в мои руки попала книга под названием Цветник, в которой содержались многие объяснения и иллюстрации к тайнам Розария, которые я выучил вместе с литаниями, тайнами и т.п. После того как я сказал об этом моему учителю, он казался очень доволен и предложил мне стать в церкви на колени рядом с ним, чтобы вести Розарий. Другие мальчики, постарше меня, видя, что я таким образом завоевал благорасположение учителя, решили также выучить тайны Розария, и с тех пор все, кто знал тайны, вели Розарий по неделе, чередуясь друг с другом. В результате каждый научился и умел практиковать это богослужение, которое, после святой Мессы, является наиболее душеполезным.

С того дня как я научился читать Розарий, я не только читал его в церкви, но также и дома каждую ночь, как было заведено у моих родителей. Когда же мое обучение в школе закончилось и меня отправили для постоянной работы на фабрике, как я упоминал выше, я никогда не упускал прочитывать три части Святого Розария вместе с рабочими, которые присоединялись ко мне. Я вел молитвы и они отвечали, продолжая при этом работать как обычно. Мы обычно произносили одну часть до восьми часов утра, после чего все шли на завтрак; вторую часть мы завершали перед полуднем, прежде чем идти на обед; третью часть - около девяти часов вечера, перед тем как все шли домой на ужин.

Вдобавок к полному Розарию, который я читал каждый день, я также имел обыкновение произносить молитву “Радуйся, Мария” каждый раз, когда слышал бой часов. Кроме этого я совершал коленопреклонение для чтения “Ангелуса” в соответствующее время. По праздникам я проводил больше времени в церкви, чем дома, ибо я редко играл с другими детьми. Только находясь дома я немного развлекал себя и часто посреди этих невинных развлечений я слышал голос Божией Матери, звавший меня в церковь, голос, которого я не смел ослушаться. “Я иду”, - отвечал я и шел без промедления. Молясь в церкви перед образом Богородицы Святого Розария, я никогда не уставал, ибо я беседовал с Ней и молился Ей с таким упованием, что был твердо убежден, что Пресвятая Богородица слышит меня. Я воображал, что имелся какой-то провод, идущий от изображения, перед которым я молился, на небо к самой Богородице. Никогда еще не видев в то время электрический телеграф, я воображал, что имелось телеграфное устройство, связывающее образ с небом. В действительности я не могу объяснить причины того внимания, ревностности и благочестия, с которыми я молился в те дни, но я знаю, что эти качества были гораздо сильнее развиты во мне тогда, нежели теперь.

Часто в мои детские годы я посещал святилище Богородицы в Фузиманье, на расстоянии полутора лье от нашего дома. Много раз меня сопровождала моя сестра Роза, которая была очень благочестивой девочкой. Невозможно описать словами то благочестивое настроение, которое я испытывал, когда молился в святилище. Уже при приближении к нему я ощущал, как билось мое сердце в моей груди при виде маленькой часовни. Слезы радости подступали к глазам, когда мы начинали читать Розарий на пути к часовне. Я всегда старался посещать чтимый образ в Фузиманье как можно чаще, не только когда был еще учащимся, но и уже став священником, а также уже будучи архиепископом перед тем, как отправиться в свою епархию.

Все удовольствие моей жизни состояло в работе, молитве, чтении и размышлении об Иисусе и Марии. Это был период в моей жизни, когда я начал соблюдать тишину, говорил очень мало и предпочитал быть один, чтобы люди не прерывали моих размышлений о небесных вещах. Я был при этом довольным и счастливым, живя в мире со всеми, ибо я никогда не ссорился и не спорил ни с кем ни по какому поводу.

Когда я был занят таким образом этими благочестивыми мыслями к великому удовольствию моей души, как гром среди ясного неба напало на меня в высшей степени ужасное и кощунственное искушение против Пресвятой Матери Божией. Без сомнения, это была величайшая боль всей моей жизни, ибо я предпочел бы быть в аду, лишь бы избежать его. Я не ел и не спал и не смел взглянуть на образ Пресвятой Девы. О, какие страдания я претерпел! Я пошел на исповедь, но так как я был еще очень юн, я не знал, как объяснить ситуацию духовнику, который не понял то, что я говорил ему, и не придал этому значения; поэтому он не дал мне исцеления, ибо не считал это дело важным, оставив меня таким образом в прежнем моем горе. О, какая горечь наполнила мою душу! Искушение продолжалось до тех пор, пока Сам Господь наш не соблаговолил по Своему милосердию избавить меня от него.

Вскоре после этого я испытал другое искушение, на этот раз по отношению к моей матери, которая любила меня от всего сердца, как и я любил ее. Я ощущал ненависть и отвращение к ней, которое невозможно выразить никакими словами. С намерением победить это искушение, я пытался сделать все, что в моих силах, чтобы являть в отношении к ней еще больше любви и смирения. Я помню, что когда я исповедовался в то время, я сообщил моему духовнику об искушении, которое я претерпевал и о мерах, принятых мною для борьбы с ним, после чего духовник спросил меня: “Кто научил тебя практиковать эти вещи?” - и я ответил: “Никто, отец”. После чего он сказал мне: “Бог учит тебя, сын мой: иди вперед и будь верен Его благодати”.

Те, которые жили рядом со мной, не отваживались говорить недолжным образом или вести непристойные разговоры в моем присутствии. Как-то раз я случайно оказался в толпе молодых людей. Я говорю случайно, потому что обыкновенно я старался держаться подальше от молодежных компаний из-за того языка, который употреблялся ими. Как бы то ни было, в этот раз один из самых смелых из них подошел ко мне и сказал: “Антоний, пожалуйста, уйди от нас, ибо мы собираемся говорить о дурных вещах”. Я поблагодарил его за предупреждение, отошел от них и больше к ним не подходил.

О мой Боже, как добр был Ты ко мне! И как плохо я благодарил Тебя за Твои благодеяния. Боже мой, если бы ты сообщил благодать, которую Ты дал мне, какому-нибудь другому потомку Адама, он конечно лучше бы использовал ее, чем я. О какой стыд и посрамление для меня! Как я отвечу в оный ужасный день суда, когда Ты скажешь мне: “Дай отчет в управлении твоем”? О Мария, моя Матерь, как добра была Ты ко мне, и как неблагодарен я был к Тебе. Я смущен и испытываю стыд за самого себя. О моя Матерь, я хочу любить Тебя ныне и всегда всем моим сердцем. Не только я буду любить Тебя, о Мария, но я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы и другие могли знать, любить, хвалить Тебя, а также служить и молиться Тебе, читая Святой Розарий, который так угоден Тебе. О моя Матерь, подкрепи мое непостоянство и слабость, чтобы я мог исполнить эти обещания.

Глава 8

ОТЪЕЗД В БАРСЕЛОНУ

Желая лучше узнать организацию фабричной работы, я попросил моего отца перевести меня в Барселону, и после того как отец дал свое согласие, он сам взял меня туда с собой. Подобно св. ап. Павлу, я сам, своими руками, зарабатывал себе на все необходимое: пищу, одежду, книги, учителей и т.п. По моем приезде в Барселону, первое, что я сделал, это отправил прошение в Комитет по торговле, чтобы меня приняли в классы рисования; моя просьба была удовлетворена и я начал занятия. Кто бы мог подумать, что рисование, которому я научился на фабрике, будет, согласно планам Божиим, использовано в интересах религии! Действительно, эти уроки принесли мне большую пользу, когда я рисовал иконки для учебников катехезиса и мистического богословия.

Кроме уроков рисования, я занимался изучением испанской и французской грамматики, направляя все эти занятия к моему совершенствованию в деле. Но из всех изучавшихся мною предметов и из всех вещей, на которые я устремлял мое внимание в течение жизни, ничто я не понимал так хорошо, как фабричную работу. Между прочим, я обычно хранил в моем цехе журналы с выкройками, ежегодно поступавшие из Парижа и Лондона и каждый год я следил за подпиской на эти журналы, чтобы быть в курсе новейших моделей одежды. Бог дал мне такие способности к этим вещам, что мне достаточно было испытать любой образец и ткацкий станок тут же воссоздавал его со всеми деталями выкройки, так что получалось изделие не хуже оригинал-макета, а если клиент желал того, изделие можно было дополнительно улучшить.

В начале все это стоило мне большого труда, но постоянно занимаясь в рабочие и в свободные дни рисованием, учебой и языками, я достиг большого прогресса. О если бы я с таким же усердием занимался приумножением добродетели, как далек был бы я от того, кем являюсь теперь! Впоследствии, когда я успешно закончил курс, я испытал радость и удовлетворение, побуждавшие меня ходить из комнаты в комнату обезумевшим от счастья. Все эти секреты мастерства мне приходилось постигать без наставника, напротив, вместо того, чтобы учить меня, как анализировать и изготавливать правильно образцы, старые умельцы скрывали от меня тайны этого искусства.

Однажды я сказал суперинтенданту фабрики: “Если бы этот образец можно было переделать так-то и так-то, например...” Когда я говорил это, он взял карандаш и пометил места, которые станок должен был воспроизвести, после чего я перестал объяснять и спросил, могу ли я взять материал домой и подумать над той работой, которую предстоит с ним проделать. После нескольких дней работы я принес суперинтенданту проект создания требуемого образца, одновременно указав, что предыдущий проект, воспроизведенный в материале, не создаст правильный образец, иначе как при условии соблюдения перечисленных мною требований. Суперинтендант изумился, однако при этом поразился моим рисункам и тем, как я объяснил свои доводы, и с тех пор он проникся ко мне большим уважением, так что даже приглашал меня на прогулку вместе со своими сыновьями в течение дня. Сказать по правде, его дружба была благом для меня, равно как и его добрые правила и убеждения, ибо, помимо того, что он был образованным человеком, он был также верным мужем, хорошим отцом семейства а также здравомыслящим и практичным христианином, как по принципам, так и по убеждению. Я могу сказать без всякого сомнения, что мне на пользу пошли уроки, преподанные этим человеком, а также то обстоятельство, что я был воспитан в таком маленьком городке, как Саллент, ибо в то время сам воздух был, казалось, пропитан идеями конституции.

На фабрике я не только сделался экспертом в приготовлении образцов, но также умельцем в настройке станка для изготовления выкроек, так что в итоге другие рабочие просили меня о том, чтобы я сделал любезность и подогнал соответствующим образом их выкройки, поскольку сами они не в состоянии были сделать это правильно. Я старался помочь им, и они платили мне уважением и любовью. Слава о моих познаниях в фабричной работе стала распространяться по всей Барселоне. Примерно в это время некий господин обратился к моему отцу с предложением создать компанию и открыть собственную фабрику. Эта идея очень понравилась моему отцу, поскольку он тогда работал над расширением фабрики, которой в то время владел. Позже он говорил со мной и описывал мне преимущества, которые будут связаны с этим проектом и прибыль, которую мы можем получить. Но как неисследимы пути Божии! В то время как я так сильно любил фабричную работу и достиг в ней, как я уже сказал, больших успехов, я не мог решиться на участие в предложенном мне деловом предприятии. Напротив, я ощутил внутреннее отвращение к этому проекту, который так приветствовал мой отец. Я сказал ему, что, как мне кажется, сейчас неподходящее время для этого, что я очень молод и более того, мал ростом, так что рабочие не станут меня слушаться. Мой отец ответил, что это не должно меня волновать, потому что любой другой начальник сможет управлять рабочими, в то время как я буду занят управлением самой фабрикой. На это я лишь ответил, что надо подождать, потому что в настоящий момент я не склонен принимать предложение. Это решение было поистине провиденциальным. Здесь я могу упомянуть, что никогда раньше я не противился планам моего отца, и это было в первый раз, что я пошел против его воли, ибо у Бога были другие планы относительно меня, так как, согласно Его провидению, я должен был стать священником, а не фабрикантом, хотя в то время я совсем не думал об этом.

Воистину слова Евангелия исполнились на мне в тот период моей жизни - тернии заглушили доброе семя. Мои мысли были постоянно заняты машинами и станками, соединением их вместе и разбором их на части, так что я не мог думать ни о чем другом. О мой Боже, какое великое терпение Ты проявил по отношению ко мне! О моя Матерь Дева Мария, я забывал даже о Тебе в те несчастные моменты! Помилуй меня, о моя Матерь!...

Глава 9

ПРИЧИНЫ МОЕГО УХОДА С ФАБРИКИ

В течение тех трех лет моей жизни в Барселоне прежнее религиозное рвение моих детских лет стало остывать. И все же периодически я прибегал к таинствам; также я присутствовал на мессе в воскресные и праздничные дни, равно как ежедневно читал Розарий и другие молитвы к Пречистой Матери Божией. Но сравнительно с моим прежним благочестием эти молитвы были немногочисленны и не исполнены былой ревностности. Весь смысл моей жизни, все мои амбиции сосредоточились на фабричной работе, так что я могу сказать без страха преувеличения, что мое пристрастие к работе достигло состояния, близкого к помешательству. И кто мог бы подумать, что эта чрезвычайная склонность к фабричной работе была тем орудием, с помощью которого Бог направил в конце концов мою любовь с нее на Себя?

В последние дни моего пребывания в Барселоне я испытывал величайшие трудности, пытаясь избавиться от мыслей о работе, когда присутствовал на святой мессе по праздничным дням. Хотя я не могу отрицать, что я любил думать о моей работе и обсуждать проблемы, связанные с ней, все же ни под каким видом я не приветствовал подобные мысли во время мессы или личной молитвы. Я обыкновенно прогонял их, говоря себе, что я вернусь к ним позже, а в настоящий момент я желаю думать о том, что я говорю и делаю. Однако мои усилия оказывались бесполезными, ибо мысли о работе все лезли и лезли в голову, подобно колесу, которое вращается так быстро, что не может сразу остановиться. Кроме того, во время мессы ко мне приходили новые идеи, открытия и т.д. В моей голове было больше машин, чем святых на алтаре, и все это вызывало во мне лишь дополнительное беспокойство. Посреди этого хаоса идей и смущения, в то время как месса шла своим чередом, в моей душе прозвучали со всей своей силой торжественные слова Евангелия: Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет? Воспоминание об этих словах произвело в моей душе глубочайшее из впечатлений, поскольку слова эти были как стрелы, ранящие мое сердце, заставляющие меня думать и решать, что мне делать, хотя я и не мог сразу прийти к какому-то определенному решению. Я был подобен Савлу, идущему по пути в Дамаск, только не было со мною Анании, который сказал бы мне, что мне делать.

Медленным шагом я направился к дому отцов св. Филиппа Нери, и, войдя в дверь, увидел открытую дверь. Когда я постучал, мне открыл дверь пожилой монах по имени Пабло, очень смиренный и ревностный брат, которому я сообщил об определенных мною принятых решениях. Терпеливо и с любовью слушал меня этот пожилой монах, а затем смиренно ответил: “Господин, я лишь простой монах, и, не будучи священником, не могу дать Вам совет, но я с радостью провожу Вас к опытному и славящемуся святой жизнью священнику, который подскажет Вам, что делать”. Затем он отвел меня к отцу Амиго, который внимательно выслушал меня, одобрил мое решение оставить мир и посоветовал мне возобновить занятия латинским языком, что я и сделал.

После этого моя ревностность к благочестию и набожности пробудилась с новой силой, мои глаза открылись, и я увидел те опасности для души и тела, которых мне удалось безопасно избежать.

Пресвятая Дева Мария в то последнее лето спасла меня от нечаянной смерти в воде. Поскольку я работал очень интенсивно с утра до ночи, мое здоровье с наступлением лета настолько ухудшилось, что я потерял аппетит. Я имел обыкновение давать себе небольшой отдых, который заключался в том, что я ходил на берег моря, чтобы помочить ноги в воде и попить немного холодной морской воды. Когда однажды я направлялся с этим намерением к “Старому морю”, как его называют местные жители, расположенному сзади Барселонеты, и шел по берегу моря, гигантская волна обрушилась на берег, увлекла меня за собой, а затем утащила меня в море далеко от берега. Я удивился, когда обнаружил, что я дрейфую по волнам, несмотря на то, что не умею плавать, и после того как я призвал Пресвятую Матерь Божию, я оказался в безопасности на берегу, так что ни одна капля воды не попала мне в рот. В то время как я носился по гребням волн, я оставался спокоен, но когда я очутился на берегу и встал на ноги, я весь дрожал от страха при мысли об опасности, которой мне удалось избежать благодаря заступничеству Пресвятой Девы.

Пречистая Матерь Божия также избавила меня от опасности, несравненно более страшной, чем описанная выше - опасности, которую можно сравнить с испытанием целомудренного Иосифа. Во время моего пребывания в Барселоне я имел обыкновение посещать время от времени дом одного из моих друзей и с ним одним я обычно беседовал, когда приходил к нему в гости. Однако мои посещения не могли остаться без внимания со стороны остальных членов семьи моего друга. Следует, наверное, упомянуть, что в то время я был очень молод, хорошо зарабатывал и со вкусом одевался - не могу сказать роскошно, но с определенной элегантностью, которая была умеренной или чуть более, нежели умеренной. Кто знает, может быть, мне придется отвечать за это в день Суда? Итак, возвращаясь к описываемому мною случаю, я в очередной раз пришел в гости к моему другу, который так же, как и я был родом из деревни. Хозяйка дома, молодая женщина, пригласила меня подождать прихода моего отсутствовавшего друга, убеждая меня в том, что он скоро вернется.

Мне не пришлось ждать очень долго, чтобы заметить недвусмысленные намерения этой молодой женщины, которые проявлялись как в ее словах, так и в действиях. Тогда, призвав в молитве Пресвятую Деву, я встал и решительно удалился из ее дома. Я никогда не испытывал желания прийти туда еще раз, хотя и никому не сказал о том, что произошло, дабы не нанести ущерб ничьей репутации.

В планы Божественного провидения входило, чтобы все эти события произошли в моей жизни, ибо они должны были духовно пробудить меня и предупредить меня о необходимости бежать от опасностей, встречающихся в миру. Но мне предстояло еще пережить другой, более сильный удар, о котором я теперь собираюсь рассказать.

Один молодой человек пригласил меня принять вместе с ним участие в деловом проекте, и я принял приглашение. Мы попытали счастье в покупке лотерейных билетов и выиграли много денег. Поскольку, однако, я постоянно был занят своими делами, я практически не мог ничего делать, кроме как служить доверенным лицом, т.е. хранить приобретенные нами билеты и вручать их моему компаньону в те дни, когда происходил тираж. Мой компаньон позже докладывал мне о том, сколько мы выиграли. Из-за того что мы купили много билетов, многие из номеров оказывались выигрышными, иногда принося нам значительные суммы. Из этих средств мы откладывали достаточное количество денег, необходимое для покупки новых билетов, а остальное отдавали агентам по курсу шесть за сто. Я хранил все билеты вместе с соответствующими квитанциями. Это было единственное, что входило в мои обязанности, ибо об остальном заботился мой компаньон. Выигрыши же, которые хранились у меня, были многочисленными и вместе составляли большую сумму денег.

Именно в это время мой компаньон пришел ко мне как-то раз и сообщил мне, что один из наших билетов выиграл 24 000 $, но когда он пришел востребовать выигрыш, он не смог предъявить сам билет, поскольку билет потерялся. Он говорил правду, утверждая, что потерял билет, ибо он поставил его на кон и проиграл его, и не только это, но он также в мое отсутствие проник в мою комнату, сорвал замок с моего сундука и забрал все деньги, которые я отложил на покупку новых лотерейных билетов. Не довольствуясь этим, он взял также все мои личные деньги, а также мои книги и одежду, которую продал в комиссионном магазине. Сделав это, он стал играть и проиграл все деньги. Наконец, желая отыграться и не имея для этого денег, он в отчаянии пошел в дом своих знакомых, украл драгоценности, принадлежавшие хозяйке дома, и, продав их, пошел играть на вырученные деньги и снова все проиграл.

Тем временем хозяйка того дома, обнаружив исчезновение драгоценностей, пришла к выводу, что мой друг, которого она подозревала, украл их; поэтому она обратилась в полицию. Полиция арестовала его, и после своего ареста он сразу же признал свою вину. Последовал суд, приговоривший моего компаньона к двум годам тюрьмы.

Я не могу описать, каким это было ударом для меня, не потому что я лишился большой суммы денег, но потому что моя честь была поставлена на карту. Мои мысли в то время были таковы: “Что скажут люди? Подумают ли они, что я был сообщником моего компаньона в его кражах? Твой друг в тюрьме! В исправительном учреждении!...” Я был так смущен и пристыжен, что едва отваживался показываться на улице, ибо мне казалось, что все смотрели на меня и осуждали мое поведение.

О мой Боже, как благ и дивен Ты был в Своей заботе обо мне и какие необычные пути Ты использовал, чтобы удалить меня от мира. Какие горькие лекарства Ты применил, чтобы вызволить меня из Вавилона! О моя возлюбленная Матерь Мария, как я должен благодарить тебя за то, что ты избавила меня от смерти, вырвала меня из пасти водяной могилы! Если бы в тот критический момент я утонул, что было бы совершенно естественным исходом, где бы я оказался теперь? Ты знаешь это, о моя Матерь. Да, из-за моей неблагодарности я пребывал бы теперь в глубинах ада; но вместо этого я должен восклицать вместе с Давидом: “Милость Твоя на мне и Ты избавил душу мою из глубины преисподней”.

Глава 10

Я ПРИНИМАЮ РЕШЕНИЕ СТАТЬ КАРТУЗИАНСКИМ МОНАХОМ.

Разочарованный, испытывающий отвращение и уставший от мира и его многоразличных прельщений, я стал планировать уход из мира в одиночество картузианского монастыря, и с тех пор направлял свое внимание к этой цели. Считая, что я не исполню свой долг, если не предупрежу моего отца о моих намерениях, я обрушил на него эту новость во время одной из моих деловых поездок в Барселону. Велико поистине было его разочарование, когда я сообщил ему о своих планах покинуть фабрику. Он поделился со мной теми радужными надеждами, которые он возлагал на меня в плане преуспеяния фабрики и того дела, хозяевами которого мы должны были вскоре стать. Все это лишь увеличило его печаль, когда я сказал ему, что желал бы стать картузианским монахом. Как истинный христианин, мой отец в конце концов сказал мне: “Я не хочу лишать тебя твоего призвания, не дай Бог; но хорошо подумай об этом, предай все в руки Божии и посоветуйся об этом со своим духовным наставником. Если он скажет, что такова воля Божия, я подчинюсь и преклонюсь перед ней, хотя мне это будет очень горько. С другой стороны, я был бы рад, если бы ты смог стать приходским священником, а не монахом. Но как бы то ни было, да исполнится святая воля Божия!”

После этого разговора я со всем возможным усердием взялся за изучение латинской грамматики. Моим первым учителем был отец Фома, святой жизни священник и настоящий ученый. К сожалению, спустя короткое время после первых наших занятий, у него случался удар, который лишил его речи, а в конечном счете и самой жизни, ибо спустя несколько часов он умер. После отца Фомы моим преподавателем был Франческо Мас и Артигас, с которым я продолжал заниматься до моего отъезда из Барселоны в Вик, где я начал мой курс философии. Этот переезд в Вик будет предметом следующей главы.

Мой старший брат Хуан был женат на Марии Казахуана, дочери Мориса Казахуана, который являлся управляющим собственностью викского епископа в Салленте. По этой причине Морис Казахуана был близким другом епископа, часто его навещал и во время одного из этих визитов поговорил с епископом относительно меня и моего призвания.

Я не знаю, что именно он говорил обо мне, но в результате епископ пожелал побеседовать со мной лично. Он хотел, чтобы я отправился к нему в Вик, но я со своей стороны не хотел идти, ибо я боялся, что это будет вопреки моим намерениям стать картузианским монахом, т.е. призванию, которому я так горячо желал следовать. Я сообщил о моей затруднительной ситуации моему учителю, который, в свою очередь, дал мне следующий совет: “Позволь мне познакомить тебя с отцом Канти из оратории св. Филиппа Нери. Отец Канти - очень мудрый, благоразумный и опытный священник; он скажет тебе, что тебе нужно будет сделать”. Мы пришли к нему, и он, выслушав все мои доводы в пользу того, чтобы не идти в Вик, сказал: “Иди в Вик, и если его преосвященство убедится в том, что воля Божия для тебя - стать картузианским монахом, он не только не воспротивится этому, но и даже поможет тебе”. Этого было достаточно, чтобы убедить меня; я не стал ничего возражать и повиновался ему. Затем я отправился прочь из Барселоны, где я пробыл почти четыре года, где сильно охладело мое религиозное рвение и где тщеславие в сочетании с похвалами и мирской славой совершенно поглотили меня, особенно в течение первых трех лет. О как я стыжусь и оплакиваю эти годы! Но Господь позаботился о том, чтобы смирить и пристыдить меня. Да будет Он благословен за Свою великую благость и милосердие, которые Он явил на мне!

Глава 11

ИЗ БАРСЕЛОНЫ В ВИК

В начале сентября 1829 года я отправился из Барселоны в Вик. Мои родители хотели, чтобы я заехал в Саллент навестить их; поэтому, исполняя их пожелание, я навестил родной дом и оставался там до дня святого Михаила, т.е. до 29 сентября, когда я после утренней мессы покинул Саллент. Путешествие из Саллента в Вик было в действительности очень унылым по причине беспрерывного дождя, который продолжался на протяжении почти всего нашего пути. Мы приехали в Вик поздно вечером промокшие до костей. На следующий день мы отправились с визитом к епископу Вика, Пабло де Хесус Коркуэра, который сердечно нас принял.

Чтобы у меня было больше времени для учебы и молитвы, меня поместили у Фортиана Бреса, капеллана и эконома епископского дворца, который был хорошим священником и искренне меня полюбил. Я оставался с ним в течение всего моего пребывания в Вике и даже после, когда я навещал Вик, я останавливался в его доме. Тот же отец Брес был моим поручителем, когда меня рукополагали в архиепископа Кубы в соборе города Вик.

В первые же дни моего пребывания в Вике я попросил, чтобы мне назначили духовника, ибо я желал сделать подробную исповедь за всю жизнь. Мне предложили сходить к ораторианскому священнику, отцу Баху, которому я исповедался во всех грехах, которые я совершил за свою жизнь; после этого я каждую неделю продолжал ходить на исповедь к этому отцу, который был для меня хорошим духовным наставником. Стоит отметить, что Бог использовал трех отцов Оратории св. Филиппа Нери для советов и духовного руководства мною в три самых критических момента моего духовного пути; эти три отца были о. Антоний Амиго, о. Канти и о. Петр Бах.

С самого начала моего пребывания в Вике я исповедовался и причащался раз в неделю; спустя некоторое время мой духовник благословил меня исповедоваться дважды в неделю и причащаться четыре раза в неделю. Ежедневно я прислуживал на мессе, которую служил отец Фортиан Брес. Каждый день я проводил полчаса в умной молитве, поклонялся святым Дарам в рамках сорокачасового поклонения и также посещал алтарь Марии, Царицы Святого Розария, в церкви отцов-доминиканцев того же города, несмотря на непогоду. Даже когда улицы были полны снега, я никогда не пропускал этих посещений Пресвятой Богородицы.

Мы каждый день во время трапезы читали Жития святых, и с согласия моего духовника я бичевал себя три дня в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, а по вторникам, четвергам и субботам я носил власяницу. Благодаря этим благочестивым практикам я вновь обрел прежнее рвение, не ослабляя при этом внимания к учебе, ибо я учился изо всех сил, всегда сохраняя возможно более чистые намерения.

В течение первого года изучения философии, даже посреди моих занятий и благочестивых практик, я никогда не забывал о моем желании стать картузианским монахом. Я имел перед собой большую икону св. Бруно, которую я поставил на мой письменный стол. По большей части, когда я исповедовался, я говорил с моим духовником о моем желании вступить в орден картузианцев и с тех пор он стал считать, что Бог призывает меня в этот орден. Чтобы помочь осуществлению моего призвания, он написал отцу приору, и когда я собирался отправиться в путь, он вручил мне два письма, одно к отцу приору, а другое - к одному монаху-картузианцу, которого он лично знал. С большой радостью я отправился в Барселону, а оттуда в Бадалону и Монте-Алегре. Незадолго до моего прибытия в Барселону разразился такой сильный ливень, что вызвал у меня ужас. Затем, из-за слабости легких, которую я приобрел в течение последнего года занятий и из-за того, что мы быстро бежали к укрытию, чтобы скрыться от дождя, я почувствовал истощение сили и стал задыхаться от пыли, поднимавшейся от горячей сухой земли. Тогда я подумал: “Может быть, Бог не хочет, чтобы ты ушел в картузианский монастырь!” Эта мысль сильно растревожила меня, и в итоге я определенно решил не идти туда, но вернулся в Вик. Я рассказал моему духовнику обо всем, что случилось со мной, но он ничего мне не ответил, ни в положительном, ни в отрицательном смысле, и таким образом вопрос отпал сам собой.

О своем желании стать картузианским монахом я сообщил только моему духовному наставнику; остальные пребывали в полном неведении относительно этого моего намерения. В то время открылась вакантное место в приходе Саллента, на которое претендовал священник, не являвшийся местным уроженцем, хотя он и жил в Салленте. Печально, что этот священник был не на высоте своего призвания. Приняв от него заявление, генеральный викарий решил проконсультироваться с епископом, убеждая последнего в том, что вышеупомянутое лицо не годится для работы в саллентском приходе; итак, чтобы исключить его назначение на должность, епископ и генеральный викарий убедили меня написать ходатайство о назначении меня на эту же должность, подчеркнув то обстоятельство, что я был уроженцем Саллента. Я поступил так, как мне посоветовали, и 2 февраля 1831 года епископ дал мне тонзуру, после чего в тот же день генеральный викарий назначил меня на должность, в которую я официально вступил на следующий день. С того времени я постоянно должен был носить сутану и ежедневно читать бревиарий.

Мои рождественские каникулы, праздники и пасхальное время я проводил в Салленте вследствие моего нового назначения, но прочее время года я оставался в Вике для учебы. Я уже упоминал о моих излюбленных благочестивых практиках. Вдобавок к ним все семинаристы должны были принимать участие в деятельности Лиги св. Фомы. Кроме этого, епископ призвал конгрегацию Непорочного Зачатия и св. Алоизия Гонзаги принять участие в благоустроении храма. Эта конгрегация насчитывала в своих рядах всех семинаристов округи, равно как и тех, которые приняли тонзуру, не будучи семинаристами. Члены этой конгрегации причащались в три воскресенья каждого месяца, когда епископ служил мессу в семинарской часовне, причащал и произносил проповедь.

Каждый год во время Великого поста семинаристы Вика проводили в течение восьми дней в семинарской часовне. Его преосвященство епископ Вика проводил богослужения во время реколлекций каждое утро и каждый вечер. Я помню, как во время одной из проповедей он обратился к нам со следующим отеческим советом: Быть может, некоторые спросят, почему епископ уделяет столько внимания семинаристам. На это я могу ответить следующим образом: Я знаю, что я делаю. Если бы я только мог сделать моих семинаристов добрыми, тогда они действительно стали бы хорошими священниками, и каким утешением это было бы для меня! Как полезно семинаристам вскармливать свои души благочестием, в то время как они продолжают свою учебу; ибо если они будут пренебрегать воспитанием в себе благочестия, они впадут в гордыню. А это самое худшее, что может с ними случиться, потому что гордость - это начало всех грехов. Лучше для них было бы меньше знать и быть благочестивыми, чем знать много, но не иметь совсем или иметь мало благочестия, ибо тогда они легко вознесутся на крыльях тщеславия”.

После первого года философии я уже не возвращался к мысли стать картузианским монахом. Я умозаключил, что призвание мое было временной природы и являлось тем орудием, которое Бог использовал, чтобы отвлечь меня от мира и внушить мне отвращение к земным вещам. В итоге я отдалился от многоразличной мирской суеты, чтобы вступить в число клириков, в чем была, как наш Господь дал мне позднее осознать, Божья воля.

На втором году моих занятий философией в семинарии Вика со мной произошло следующее событие. Зима была в разгаре и, поскольку я был простужен, старшие повелели мне оставаться в постели. В один из дней, когда я лежал в постели около 10.30 утра, на меня напало страшное искушение. Я обратился к Божией Матери за помощью, призвал также в молитве моего ангела-хранителя и своих святых покровителей, равно как и тех святых, которых я особенно почитал. Более того, я попытался изо всех сил отвлечь себя, т.е. обратить свое внимание на нейтральные вещи, ибо я думал, что таким образом я избавлюсь от искушения и забуду о нем. Я осенил себя крестным знамением, прося Господа избавить меня от этих нечистых мыслей. Но все было напрасно. В конце концов, я решил перебраться на другую сторону кровати, в надежде, что после этого искушение исчезнет. И вот мне явилась во всей своей красоте и сладости Пресвятая Матерь Божия. Ее платье было ярко-красным, плащ голубым, и в Ее руках я увидел гирлянду удивительно красивых роз.

Я видел, когда жил в Барселоне, очень красивые розы, как настоящие, так и искусственные, но они не шли ни в какое сравнение с теми, которые держала в руках Пресвятая Богородица в то утро. Когда я лежал в кровати, я ощущал себя прекрасным ребенком, стоящим на коленях с руками, сложенными в молитве. Я никогда не на одно мгновение не забывал о присутствии Божией Матери, на которую с любовью был устремлен мой взор. Я ясно помню, что в моем сознании присутствовала мысль: “Вот женщина, и ее присутствие не вызывает у меня дурных мыслей; напротив, они все исчезли”.

Тогда Божия Матерь обратилась ко мне с такими словами: “Антоний, этот венец уготован для тебя, если ты победишь”.

Я был так поглощен этим видением, что не мог вымолвить ни слова. Затем Непорочная Мария поместила на моей главе венок роз, который Она держала в правой руке (ибо она держала гирлянду роз между своими руками и правым боком). Я увидел себя увенчанным розами в лице того прекрасного ребенка, и я помню что с того момента и далее я не произнес ни одного слова. Кроме того, с правой стороны от меня я увидел нескольких святых, которые молились. Я не знал никого из них, кроме одного, который внешне напоминал св. Стефана. Я думал тогда, и сейчас так думаю, что это были мои покровители, которые молились и ходатайствовали за меня, чтобы я не впал в искушение. Слева от себя я увидел огромное множество демонов, выстроившихся наподобие солдат, которые отступают стройными рядами после битвы. Увидев их, я прошептал: “Как их много! И как они кажутся сильны!”

Пока все это происходило, я был подобен человеку, застигнутому врасплох, ибо я не знал, что происходило со мной. Когда видение закончилось, я ощутил освобождение от искушения в сочетании с такой глубокой радостью, что я не мог понять, откуда она взялась. Я уверен, что я не спал, и не страдал головокружениями или подобными расстройствами, которые могли бы вызвать галлюцинации. Что заставило меня поверить, что это было на самом деле и являлось особой благодатью от Пресвятой Девы, это то, что в течение многих лет после этого я не испытывал никаких искушений против целомудрия. Если позднее нечистое искушение находило на меня, то оно бывало столь незначительным, что даже не заслуживало наименование искушения. За все благодарение Марии! Еще одна победа Марии!

Глава 12

РУКОПОЛОЖЕНИЕ

Его преосвященство епископ Вика не рукополагал кандидатов в священники, пока они не добивались хороших успехов в своей учебе. Учащихся обычно рукополагали следующим образом: завершившие четырехлетний курс богословия поставлялись в чтецов после десятидневных реколлекций. На пятом году они поставлялись в иподьяконы после 20 дней духовных упражнений, и на шестом году их рукополагали в дьяконы после тридцатидневных реколлекций. Наконец, когда завершался седьмой год занятий богословием, дьяконов рукополагали в священники после реколлекций, длившихся 40 дней.

Несмотря на то, что епископ неукоснительно придерживался этой системы при рукоположении, в моем случае он отошел от обычной своей практики, ибо желал рукоположить меня досрочно. Я не знаю, было ли это обусловлено тем, что я много молился или тем, что я был старше прочих семинаристов; но достаточным будет сказать, что епископ принял решение рукоположить меня поскорее. По окончании первого года и в начале второго года занятий богословием я был поставлен в чтецы в дни поста накануне праздника св. Фомы в 1833 году. В дни поста перед праздником Пресвятой Троицы в 1834 году я был поставлен в иподьяконы, в то время как Хосе Балмес был рукоположен в дьяконы. Он был первым из дьяконов, я был первым из иподьяконов; он читал евангелие, я читал апостола. Мы оба шли рядом со священником, который вел службу и завершал процессию в день рукоположения. В дни поста накануне праздника св. Фомы я был рукоположен в дьяконы. Когда епископ во время рукоположения происзносил слова св. Павла из Понтификального миссала: “Наша брань не против плоти и крови, но против властей, против начальств, против мироправителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных”, - наш Господь дал мне ясное понимание смысла видения тех демонов, которые явились мне во время искушения, описанного в предыдущей главе.

13 июня 1835 года, после сорокадневных духовных упражнений, я был рукоположен во священники - не епископом Вика, поскольку он был болен и умер от этой болезни 5 июля того же года - но епископом Солсоны. Никогда в моей жизни я не совершал духовные упражнения, которые были бы так полны искушений и испытаний, но, быть может, ни от каких иных я не получил столько благодати, которую я ощутил в день, когда я совершил свою первую мессу - 21 июня, в праздник св. Алоизия Гонзаги, покровителя моей конгрегации, равно как и в день рукоположения, который был праздником св. Антония Падуанского, моего святого покровителя.

Я служил мою первую мессу в моем родном городке к большой радости моих родителей и всего городка, после чего я занялся изучением нравственного богословия, каковому изучению я посвящал все свои свободные и праздничные дни, пока наконец не изучил нравственное богословие так же твердо, как катехизис. В день св. ап. Иакова я сдавал экзамен по богословию. В результате я получил право проповедовать и принимать исповеди. 2 августа я впервые стал принимать исповеди, и с пяти до одиннадцати утра, т.е. в течение шести часов, я находился в конфессионале. Первую свою проповедь я произнес в сентябре того же года, в самый торжественный праздник моей округи, а предметом моей проповеди было похвальное слово в честь святого покровителя нашего города. На следующий день я произнес проповедь, посвященную всем усопшим нашего города, и я думаю, что ее хорошо восприняли те мои земляки, которые ее слушали.

Когда эти богослужения, которые я совершил в родном городке, закончились, я вернулся в Вик, чтобы продолжать и завершить мое обучение. Семинаристы, будучи не в состоянии из-за гражданской войны заниматься все вместе, были вынуждены обучаться самостоятельно кто как мог. Поскольку управляющий церковными делами капитулярный викарий не мог никого послать в мой родной город в качестве помощника настоятеля, он хотел, чтобы я непременно занял это место, продолжая заниматься приватно, покуда не закончу необходимый цикл занятий. Из послушания этим решениям церковного священноначалия, я действовал в соответствии с приказом, пока не выполнил необходимые учебные программы, как это отмечено в дипломе, выданном мне семинарией города Вик, в котором дословно сказано следующее:

“Я, нижеподписавшийся, секретарь семинарии города Вик, свидетельствую, что Антоний Кларет, уроженец Саллента, принадлежащего к настоящей епархии, изучал и закончил в этой семинарии трехгодичную программу по философии; что на первом курсе он изучал логику, онтологию и элементарную математику в течение 1829-30 учебного года; на втором курсе он изучал общую и частную физику в течение 1830-31 учебного года; на третьем курсе - метафизику и этику частным порядком в течение 1831-1832 учебного года. Подобным образом он также освоил программу четырех лет богословия в течение 1832-36 гг. Наконец, он изучал и успешно сдал трехлетний курс нравственного богословия в вышеупомянутой семинарии с 1836 по 1839 гг. Это отражено в журналах и экзаменационных ведомостях, хранящихся во вверенном мне секретариате семинарии, и соответствующие документы могут быть предъявлены всякому, кто пожелает их видеть.

В свидетельство об этом я вручаю настоящий диплом вышеупомянутому Антонию Кларету, подписываю этот документ и заверяю его печатью семинарии Вика 27 августа 1839 года.

- Августин Алиер

(ответственный секретарь)

Глава 13

ПОМОЩНИК НАСТОЯТЕЛЯ И НАСТОЯТЕЛЬ

Я поселился в приходе Саллентской Богоматери с двоякой целью: завершить образование, необходимое для завершения моей церковной карьеры, и для исполнения обязанностей, связанных со священническим служением. Проповеди мы произносили поочередно, то настоятель, то я, во все воскресенья Адвента, Великого поста, в октаву Тела Христова и другие большие праздники. Во все праздничные дни проповедь совершалась вечером, после занятий катехезиса.

На втором году моей работы в качестве помощника настоятеля священноначалие пожелало, чтобы я возглавил приход, поскольку прежний настоятель прихода оставил служение по политическим мотивам; итак, вышло то, что я сделался единственным священником на приходе.

Распорядок жизни, который я соблюдал, состоял в следующем: каждый год я совершал десятидневные духовные упражнения - практика, которую я соблюдал всю жизнь, начиная с учебы в семинарии. Раз в восемь дней я регулярно исповедовался, постился по пятницам и субботам, три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, бичевал себя плеткой, а в остальные дни носил власяницу. Неизменно каждый день я совершал умную молитву, прежде чем выйти из дома. Я совершал ее наедине, так как вставал очень рано. Вечером, однако, к моей медитации присоединялись моя сестра Мария, которая была терциаркой, и слуга, очень старый человек. Мы трое жили в приходском домике. Мы также вместе читали Розарий.

Я проповедовал каждое воскресенье и в каждый праздник, в соответствии с постановлениями Тридентского собора. В воскресенья Адвента, Великого поста и в большие праздники я произносил проповедь во время мессы, в то время как в остальные воскресенья года я проповеди произносились мною после занятий катехизиса, которые я проводил регулярно каждое воскресенье.

Кроме преподавания катехизиса в храме, я также давал уроки катехизиса каждый день в течение Великого поста для маленьких детей в возрасте от семи до восьми лет. Также я обыкновенно служил мессу очень рано, после чего шел в конфессионал принимать исповеди, и сидел в конфессионале, пока все не расходились. Ближе к вечеру я совершал прогулку по главным улицам городка, особенно по тем из них, где жили больные. Я посещал их каждый день, приобщая их Св. Тайн, пока они не умирали, или, напротив, пока они не поправлялись.

Я никому не наносил особых визитов, даже моим родственникам, которых в городке было весьма много. Я любил всех и служил всем одинаково, будь они бедными или богатыми, друзьями или посторонними, постоянными жителями или беженцами, которых было очень много из-за войны. День и ночь, зимой и летом я всегда был готов и жаждал послужить моей пастве, часто отправляясь даже за город, чтобы окормить тех, кто жил там, трудясь как можно более усердно для их удовлетворения их духовных нужд. Мне радостно было видеть их отзывчивость, ибо они сами пожинали плоды нашего сотрудничества. Их любовь ко мне была большой и как часто они являли мне доказательства своей любви, особенно когда я начал говорить с ними о своем желании отправиться миссионером в отдаленные страны, кое желание я в конце концов осуществил, ибо я отправился в Рим, чтобы предоставить себя в распоряжение Конгрегации пропаганды веры, как об этом мною будет рассказано во второй части этой книги.

О мой Боже, как добр Ты был ко мне и как нежно Ты вел меня по тем путям, которые Ты наметил для меня! Поскольку моим окончательным призванием не было оставаться приходским священником, я ощущал горячее желание оставить приходское служение и отправиться в дальние страны спасать души, хотя бы по причине этого мне пришлось бы претерпеть тяжкие труды и даже смерть.

- ЧАСТЬ ВТОРАЯ -

От отъезда в Рим до рукоположения во епископы - 1840-1850

Глава 1

ПРИЗВАНИЕ ОТ БОГА ПРОПОВЕДОВАТЬ В МИССИЯХ

С тех пор как у меня возникло желание стать картузианским монахом - что соответствовало плану Божиему отвратить меня от мира - я принял решение не только освящать мою собственную душу, но вдобавок предметом моих постоянных размышлений стало то, каким образом я мог бы спасти души других людей. С этим намерением я молился Иисусу и Марии, постоянно предлагая себя в качестве орудия для спасения душ. Жития святых, которые мы читали каждый день в трапезной, мое личное духовное чтение - все это помогло мне принять решение сделаться миссионером. Особенно действенным в моем случае было чтение Священного Писания, обычай, который я ревностно практиковал.

В Священном Писании были места, которые производили на меня такое живое впечатление, что мне казалось, что я слышу голос, внушающий мне те мысли, которые я извлекал из моего чтения. Таких мест было много, но особенное впечатление на меня производили следующие: “Я взял тебя от края земли, и от отдаленных частей земли я призвал тебя” (Ис. 41,9). Я понял из этих слов, что Бог избрал меня без всякой заслуги с моей стороны, или со стороны моих родителей. “И Я сказал: ты Мой слуга, Я избрал тебя и не отринул тебя. Не бойся, ибо Я с тобою; не отворачивай лица своего, ибо Я - Бог твой; Я укрепил тебя и помог тебе, и десница правды Моей поддержала тебя” (Ис. 41,10). Здесь я понял, как Господь избавил меня от всех скорбей, о которых я рассказал в первой части книги, и увидел те средства, которые Он использовал, чтобы осуществить это.

Я начинал представлять себе могущественных врагов, с которыми мне придется иметь дело, и ужасные гонения, которым я буду подвергаться. Но Бог говорил мне: “Вот, все, кто будут восставать на тебя, смущены будут и постыдятся, и обратятся в ничто, и погибнут люди, которые будут бороться с тобой. Ибо Я Господь Бог твой, Который возьмет тебя за руки и скажет тебе: Не бойся, ибо я помог тебе. Я сделал тебя подобным новой молотилке с зубьями, как у пилы; ты будешь крушить скалы и ломать их на части и холмы измельчишь, как мел”. Наш Господь показал мне этими словами результаты, которые будут получены от проповедей и миссий, которые Он Сам вверит мне. Скалы символизируют гордых, рационалистов и т.п.; а холмы, через которые проходят все грешники, символизируют похотливых и нецеломудренных, с которыми я должен буду спорить и которых я должен буду убедить, ибо Господь сказал: “Ты развеешь их, и ветер унесет их прочь и ураган забросит их далеко; и ты возвеселишься в Господе, в Святом Израиля возрадуешься ты” (Ис. 41,16).

Наш Господь дал мне понять, что я не только должен буду проповедовать грешникам, но также должен буду катехизировать и наставлять проповедями простых людей в городках и деревеньках. Об этом я узнал из слов: “Нуждающиеся и бедные ищут источников вод и не могут найти: их языки иссохли от жажды. Я, Господь, услышу их, Я, Бог Израилев, не оставлю их” (Ис. 41, 17). “Я создам реки на вершинах холмов и источники среди долин: я обращу пустыню в озеро и непроходимую землю в потоки вод” (Ис. 41, 18). Господь особенным образом просветил меня относительно нижеследующих строк: “Дух Господень на мне, и Господь послал меня проповедовать бедным и исцелять сокрушенных сердцем”.

Читая книгу пророка Иезекииля, я испытывал подобные же чувства, особенно, когда переходил к третьей главе: “Сын человеческий, я соделал тебя стражем дома Израилева; и ты будешь слышать слова из уст моих, и скажешь им их от Меня”. И далее: “И если, когда я прореку злому: ты непременно умрешь, - а ты не скажешь это ему, дабы он обратился от злого пути своего и жил, и этот злой человек умрет в беззаконии своем, то я востребую кровь его, как если бы она пролилась от руки твоей. Но если ты предупредишь злого, а он не обратится от нечестия своего и от злого пути своего, то он воистину умрет в беззаконии своем, но ты спас душу твою”.

Так, во многих местах Священного Писания я слышал глас Господа, призывающего меня идти и проповедовать Его народу. Также и в своих молитвах я мог слышать тот же голос. Поэтому я решил оставить свой приход и идти в Рим, чтобы предоставить себя в распоряжение Конгрегации пропаганды веры и по ее поручению отправиться в любую страну мира.

Глава 2

ПРОЩАЙ, ИСПАНИЯ!

Трудности, которые я должен был преодолеть, прежде чем я смог покинуть мой приход, были многоразличны, как со стороны моего церковного начальства, так и со стороны прихожан. Только с Божьей помощью мне удалось преодолеть их.

Намереваясь обеспечить пропуск и купить билет на одно из судов, отправляющихся в Рим, я направился в Барселону; но когда я прибыл туда, чиновники не захотели дать мне заграничный паспорт, поэтому мне пришлось вернуться назад. После этого я отправился в Олот, где жил мой брат Хозе и где у него была мануфактура. Оттуда я перебрался в Триа де Перафита, где я знал одного ораторианца, отца Матаверу, священника, обладавшего большим духовным опытом. Я поведал ему о своем желании стать миссионером, о том, что мною уже было предпринято для осуществления этой цели, и о многих трудностях, с которыми мне пришлось встретиться в попытке претворить в жизнь мое намерение. Добрый священник выслушал меня с величайшим терпением и любовью и, ободрив меня, посоветовал мне продолжать прикладывать усилия к осуществлению моего миссионерского призвания. Его благословение укрепило меня, и я продолжил мое путешествие. Получив необходимый пропуск для внутреннего передвижения, я направился через Кастелляр де Нук, Тозас и Фонт дель Пикасо к Аузейе - городку, который находился уже на французской территории.

Маршрут, который я избрал, лежал через Кастелляр де Нук, Тозас, Пуэрто, Фонт дел Пикасо, Аузейю, Аулету, Прадес, Перпинан, Нарбону, Монпелляр, Ним и Марсель, где я сел на корабль “Танкред”. С этого корабля я сошел на берег в Чивитавеччиа и наконец прибыл в Рим.

Я теперь изложу главные события этого путешествия. Покинов Олот рано утром, я шел весь день, пока к вечеру не достиг прихода Кастелляр де Нук. Приходской священник принял меня с радушием, о чем я прошу Бога возблагодарить его. Я прочел свои молитвы и отправился спать, ибо я очень устал из-за того, что весь день шел пешком, иногда через места, которые были дикими и пустынными. На следующее утро я встал рано, отслужил мессу и отправился в Тозас, где до меня дошли слухи о грабителях в районе Пуэрто. После некоторых колебаний, я решил подождать, пока не узнаю об уходе грабителей из окрестностей. Я начал взбираться на гору Пуэрто, и не успел я достичь вершины холма, находящегося уже на окраине города Фонт дел Пикасо, когда человек выскочил передо мной на дорогу, наставил на меня пистолет и закричал: “Стой!” Он подошел поближе, стал рядом со мной и приказал мне идти вместе с ним к главарю банды, под началом которого находилось около дюжины вооруженных людей.

Главарь задал мне несколько различных вопросов, на которые я дал полные и удовлетворительные ответы. Прежде всего он спросил меня, имею ли я пропуск, и, ответив утвердительно, я предъявил ему мой пропуск, который он, проверив, вернул мне обратно. Второй вопрос был, почему я не пошел по дороге, ведущей в Пигсерду? Я ответил, что мне было все равно, каким путем идти, потому что тот, у кого есть необходимые документы, может воспользоваться тем маршрутом, какой ему больше нравится. Я очень хорошо сознавал, что я смущал их.

В то время как происходил этот допрос, я обратил внимание, что значительное число задержанных лиц готовились вынужденно отправляться по данному сигналу, пока вооруженные бандиты беседовали со мной. Главарь сказал мне в конце концов, что они вынуждены будут доставить меня в Пигсерду для беседы с губернатором. Я ответил, что мне нечего бояться губернатора, и что они скорее должны бояться его, потому что задержали путешественника, у которого все документы оказались в порядке. Заполнив протокол, вся компания отправилась в Пигсерду быстрым маршем, а я медленно поплелся сзади. Заметив, что они как будто забыли обо мне, я пришел к следующему умозаключению: “Если бы они хотели взять меня с собой, они поместили бы меня в толпе других; но раз они позволили тебе отстать, значит, ты можешь идти своей дорогой”. Поэтому, не говоря никому ни слова, я повернулся и пошел по направлению к французской границе. Тотчас же тот же самый человек, который взял меня в плен, возвратился, и, увидев, что я удаляюсь в противоположном направлении, побежал за мной, по пути окликая меня. Когда он догнал меня, он пробормотал шепотом: “Никому ни слова о том, что было”, - на что я ответил: “Счастливого пути всем вам”.

О как я должен быть благодарен Богу, который освободил меня и тех бедных пленников! К вящей славе Божией я должен сказать, что за несколько дней до отправления в путь я договорился с одним молодым, только что рукоположенным священником, что мы вдвоем отправимся в Рим; но когда настал день отправления, этот молодой священник не явился, но послал мне уведомление, что он не сможет сопровождать меня. Поэтому, повинуясь обстоятельствам, я отправился в путь один, а приключения, случившиеся со мной на пути, я только что описал. Вышеупомянутый молодой священник отправился в путь спустя несколько дней, и проходя то же место, где я был захвачен вооруженными людьми, попал в плен к тем же самым грабителям, которые отняли у него все деньги и, чтобы обыскать его более тщательно, заставили его снять с себя всю одежду, вплоть до сорочки, как он сам поведал мне в порту города Марселя. Как много я должен вознести благодарственных молитв Богу! Буди благословен, о мой небесный Отец, за великое провидение и заботу, которую Ты проявляешь ко мне во все времена во всех обстояниях!

Когда я достиг конечного пункта моего пешего пути и пришел в Марсель, какой-то мужчина подошел ко мне на улице и пригласил меня в дом, где я оставался в течение пяти дней, которые я должен был провести в Марселе в ожидании отправления очередного судна. На следующий день после моего прибытия в Марсель я отправился в испанское консульство, чтобы получить визу. Поскольку я не знал, где находится консульство, я спросил об этом у первого встретившегося мне человека. Господин, к которому я обратился с вопросом, не только указал мне название нужной мне улицы, но и вызвался сопроводить меня туда, ибо увидел, что я один и незнаком с городом. Он сам поговорил о моем деле с консулом, и получив для меня необходимую мне визу, проводил меня домой.

Каждое утро в течение пяти дней моего временного пребывания в Марселе тот же самый господин ежедневно заходил за мной и брал меня с собой в город для посещения церквей, кладбищ и других религиозных достопримечательностей города. Я заметил, что он никогда не говорил ни о других зданиях, ни вообще о мирских делах. Наконец, пришло время моего отбытия. Я должен был отправиться в порт в час дня. Незадолго до этого времени пришел мой пожелавший остаться неизвестным друг, взял мой небольшой узел с моими личными вещами и во что бы то ни стало решил нести его. Так мы вдвоем отправились к причалу, где мы распрощались на фоне вднеющегося вдали корабля. Как было замечательно, что в течение этих пяти дней этот человек был так любезен по отношению ко мне, так добр, внимателен, дружелюбен и так поглощен желанием услужить мне, что мне казалось, будто его господин послал его, чтобы служить мне с максимально возможным старанием. Он казался более ангелом, нежели человеком, ибо он был так скромен, так радостен и одновременно серьезен, так благочестив и набожен, что все время показывал мне церкви и ни разу не предлагал мне посетить кафе или тому подобные места. Я никогда не видел его вкушающим пищу, потому что в обеденные часы он отправлялся домой и оставлял меня одного, затем вскоре возвращался, чтобы снова помогать мне.

Глава 3

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ФРАНЦИИ

В тот же самый день, когда Господь и Пресвятая Дева избавили меня от рук грабителей, я вошел в первый на моем пути французский город, Аузейю, где меня встретили с добротой и гостеприимством. Поскольку я имел испанский паспорт, чиновники задержали меня и выдали мне паспорт для путешествий заграницей, который я использовал во все время моего путешествия через Францию. Я проходил мимо города, называвшегося Аулета, жители которого просили меня остаться, но тщетно, ибо я желал поскорее достичь Рима. Из Аулеты я отправился в Прадес, где также нашлись люди, встретившие меня с удивительным радушием. Из Прадеса я отправился в Перпинан, где я обменял свой паспорт на новый, который был мне необходим для продолжения путешествия в Рим. В Перпинане я был гостеприимно встречен добрыми людьми, видевшими меня в первый раз в жизни. Продолжая свой путь, я миновал Ним и другие города, и везде, хотя путешествовал один и без рекомендации, находил незнакомых людей, которые как будто специально ждали меня, чтобы оказать мне гостеприимство.

Да будет благословенно провидение Божие, заботящееся о всяком творении, и да будет благословен Господь за то, что Он хранил меня!

Глава 4

СОБЫТИЯ НА БОРТУ

В час дня я взошел на борт судна, заранее прочитав мои вечерние молитвы, чтобы не подвергнуться риску молиться плохо из-за качки, которая обыкновенно возникает на корабле, когда он отходит от берега, а также на тот случай, если у меня будет морская болезнь и я не смогу молиться. Когда я оказался на лодке, отвозившей пассажиров на корабль, в ней находилось много людей разных национальностей, и я услышал, что некоторые говорили по-испански, и это доставило мне большую радость. “Вы испанцы?” - спросил я их. Они ответили утвердительно и объяснили, что они - бенедиктинские монахи, вынужденные покинуть Наварру из-за генерала Марото, и что они направляются в Рим. Несчастья и трудности, которые они претерпели, и та нищета, в которой они теперь оказались, были воистину страницами печальной истории, которую они мне поведали. Мне сообщили, что на борту был еще один испанец, житель Каталонии, который подвергся жестокому ограблению при переходе границы. Оказалось, что это был не кто иной, как тот молодой священник, который должен был отправиться в Рим вместе со мною, но не смог! Я увидел его в этом бедственном состоянии, и мое сердце исполнилось сострадания к нему. Утешая его, как мог, я провел весь вечер и часть ночи в беседах с ним.

Поскольку мое путешествие в Рим было предпринято мною не для развлечения, но для того, чтобы потрудиться и пострадать за Иисуса Христа, я посчитал нужным найти самое неудобное и самое дешевое место, где у меня было бы больше возможностей пострадать. Имея это в виду, я купил билет, который дозволял мне лишь пребывание на палубе, и я предпочел занять то место на палубе, которое показалось мне менее удобным. Прочитав молитвы по бревиарию и совершив другие благочестивые практики, я занялся поиском местечка, где я мог бы немного отдохнуть. Единственное место, которое мне удалось найти, была связка канатов, поэтому я сел прямо на эту связку и прислонил голову к пушке, которая выступала из одной из амбразур корабля.

Пребывая в этом положении, я размышлял о том, как отдыхал Иисус Христос, когда находился в лодке вместе со Своими учениками. Это размышление было столь подобающим для данных обстоятельств, что наш Господь пожелал, чтобы оно было сопоставлено с Его плаванием в лодке в бурю, во время которого Он спал, а ученики изнемогали от страха. Ибо в то время как я отдыхал, лежа на канатах, начался такой ужасный шторм, что вода проникла во внутреннюю часть судна. Не покидая моего места на связке канатов, я укрылся с головой моим плащом и, прижимая к себе узелок с провизией и шляпу, улегся отдыхать, склонив голову чуть-чуть вперед, чтобы спастись от воды, которая попадала на палубу благодаря волнам, бившим о борт корабля. Поэтому, когда я слышал шум от надвигающейся волны, я всегда наклонял голову вперед, туловище немного отклонял назад, и таким образом вода проходила мимо меня.

Всю ночь я провел таким образом, пока к утру шторм не утих. Если до этого я пропитался морской водой, то затем меня намочил небольшой дождик. Весь мой багаж состоял из рубашки, пары носков, носового платка, бритвы, расчески, нескольких томов бревиария и Библии в портативном издании. Все это было мною завернуто в большой платок. Более того, поскольку никакой еды не давали на борту судна тем, кто путешествовал третьим классом, каждый должен был запастись провизией на все время плавания. Я знал об этом еще до отплытия и поэтому еще в Марселе запасся продовольствием, которое состояло из куска хлеба, весом около фунта, и куска сыра. Это было все, что я имел, и этого должно было хватить мне на пять дней плавания из Марселя в Чивитавеччиа. Шторм продолжался так долго и был таким жестоким, что пассажиры, находившиеся на палубе, изрядно промокли. Мое пальто пропиталось водой, а хлеб был влажный и соленый от морской воды, но в любом случае я должен был есть его, и я ел его с удовольствием, ибо был очень голоден.

На следующий день, после того как шторм прекратился и дождь кончился, я достал мой бревиарий и стал читать молитвы. Не успел я закончить молиться, как ко мне подошел интеллигентного вида англичанин и сказал мне, что он является католиком. Он сказал также, что испытывает симпатию к католическим священникам. Поговорив со мной несколько минут, он пошел в свою каюту, откуда вновь появился спустя некоторое время, неся в моем направлении поднос, на котором лежало несколько золотых монет. Видя его идущим с этим подносом в моем направлении, я спросил себя: “Что мне делать? Брать мне эти деньги, или нет? Тебе самому они не нужны, но те несчастные испанские бенедиктинцы наверняка нуждаются в деньгах, поэтому тебе лучше будет взять деньги и распределить между ними”.

Претворяя мои мысли в действия, я взял предложенные деньги с выражением искренней благодарности и разделил монеты среди бедных монахов, которые, получив их, немедленно отправились в судовой ларек, где купили необходимые им продукты. Другие путешественники также давали мне деньги. С благодарностью я принимал их и отдавал все моим бедным соотечественникам, не присвоив себе ни одной монетки, хотя их и жертвовали мне. Я не взял ни грамма той пищи, которую купили на эти деньги, но довольствовался своим хлебом, все еще влажным от морской воды. Англичанин знал, что мои испанские друзья ели пищу, купленную на деньги, которые он мне дал. Он отметил также, что я не притронулся ни к деньгам, ни к пище, купленной на эти деньги. Это произвело на него такое благоприятное впечатление, что он пришел сообщить мне, что сойдет на берег в Лиорно, а затем отправится в Рим наземным путем. Одновременно он написал на бумаге свое имя и адрес дома, где он предполагал остановиться, приглашая меня навестить его в Риме и убеждая меня, что он даст мне все необходимое.

Этот опыт утвердил меня в моем убеждении, которое я всегда разделял: лучший и наиболее эффективный путь наставлять и вести за собой людей - это путь примера, примера бедности, щедрости, воздержания от пищи, умерщвления и самоотречения. Вышеупомянутый англичанин был окружен всевозможной роскошью, имея на борту даже свой экипаж, своих слуг, птиц и собак. Из всего этого можно было бы умозаключить, что моя внешность могла возбудить в нем какие угодно чувства, но только не уважение. И все же, увидев священника, бедного, отказавшегося от мирских вещей и умерщвленного, он был так глубоко тронут, что не знал, как выразить свою симпатию. Но он был не одинок в проявлении этих чувств, ибо все прочие пассажиры - а их было очень много - являли мне уважение и почтение. Быть может, если бы они видели меня сидящим за столом с ними вместе с ними и вкушающим обильную и вкусную пищу, они критиковали бы и презирали меня, как я видел это по отношению к другим священникам. Поэтому добродетель так необходима священнику, что даже дурные люди ожидают от священников доброты.

Мы приехали в Чивитавеччиа после пяти дней плавания и отправились в направлении к Риму, куда мы прибыли вскоре без происшествий, по благости и милосердию Божию. Как благ ты, о мой Отец! Как я желал бы всегда служить Тебе с максимальной верностью и любовью. Дай мне благодать во всякое время знать, что благоугодно Тебе и силы, чтобы исполнять это. О мой Господь и мой Отец, я не желаю ничего, кроме как знать Твою всесвятую волю и творить ее. Я не желаю ничего, кроме как любить Тебя всем моим сердцем и служить Тебе с величайшим тщанием. Моя Матерь Мария, Матерь честной любви, помоги мне!

Глава 5

В НОВИЦИАТЕ У ИЕЗУИТОВ

Пробило десять часов, когда мы прибыли в Рим. Монахи отправились в один из монастырей своего ордена, поэтому мы расстались. Мой приятель из Каталонии и я пошли в ближайший монастырь, чтобы спросить, где мы можем найти какого-нибудь каталонского священника. Мы подошли ко входу в монастырь Транспонтина, где жили монахи-кармелиты, и спросили брата-привратника, есть ли в монастыре какие-нибудь братья из Испании. Тот ответил, что отец-настоятель, брат Комас, испанец, а точнее, каталонец. Мы вошли в его комнату, где он принял нас с похвальным гостеприимством, и на наш вопрос, где мы можем найти священников из Каталонии, ответил, что мы можем найти их в монастыре св. Василия. Брат Комас соблаговолил лично сопроводить нас до монастыря св. Василия, несмотря на расстояние в час пути от Транспортины до монастыря.

Каталонские священники приняли нас с искренней любовью, несмотря на то, что они никогда не знали и не видели нас до этого. С самого начала я решил следовать тому жизненному плану, который я наметил для себя еще до отправления в Рим. Единственное, что я привез с собой - это было рекомендательное письмо от его преосвященства епископа Вилардела, каталонца, который недавно был назначен епископом Либано. Епископ куда-то уехал, как раз когда я прибыл в Рим. Конечно, стоило мне узнать об этом, как я направился к его высокопреосященству кардиналу из конгрегации пропаганды веры, но выяснилось, что он тоже отправился за город на весь октябрь. Я решил, что такова воля провидения, поскольку у меня теперь было время совершить духовные упражнения, которые я по обычаю производил ежегодно, с тех пор как я поступил в семинарию, но которые в тот год, из-за поездки в Рим, я не успел провести.

С намерением совершить реколлекции, я отправился к священнику из Общества Иисуса, который проживал в одном из домов, принадлежавших Обществу. Он приветствовал мое желание совершить реколлекции, дав мне при этом экземпляр “Духовных упражнений” св. Игнатия Лойолы; введя меня после этого в курс дела, он велел начать мне реколлекции самому. В течение всех этих реколлекций этот отец-иезуит руководил мною и выслушивал предоставляемый мною отчет о состоянии моей души. По мере того как шли дни и реколлекции подходили к концу, он сказал мне: “Ввиду того, что наш Господь призывает вас стать миссионером, вам лучше было бы вступить в Общество Иисуса, потому что тогда вы были бы посланы в сопровождении другого миссионера, и вам не пришлось бы отправляться одному, ибо отправиться одному - значит подвергнуть себя многим опасностям”. На это я ответил: “Со своей стороны, я очень хорошо понимаю, что это было бы лучше всего. Но кто я такой, чтобы Общество Иисуса приняло меня в число своих членов?”

У меня был всегда такое возвышенное представление об Обществе Иисуса, что я никогда даже не мечтал, что смогу стать его членом, ибо в моих глазах все отцы-иезуиты были столпы добродетели и знания, в то время как я был пигмеем в этих двух областях, как я честно признался моему временному наставнику-иезуиту. Но этот отец поощрял меня все сильнее, предлагая мне написать письмо с просьбой о принятии в Общество на имя отца- генерала, который жил в том же доме. Я сделал так, как мой наставник сказал мне, и на следующий день после отправления письма отец-генерал пожелал видеть меня. Я отправился в приемную и как раз собирался войти в кабинет отца-генерала, когда из кабинета вышел отец-провинциал и быстро проследовал мимо меня. Я вошел в кабинет отца-генерала и говорил и с ним несколько минут, после чего отец-генерал сказал: “Священник, который выходил, когда Вы входили, это отец-провинциал. Он живет при церкви св. Андрея в Монте Кавалло. Идите к нему и скажите ему, что я послал Вас и что он должен сделать для Вас все возможное, а я в свою очередь одобрю все его действия”. Когда я пришел к отцу-провинциалу, он встретил меня очень радушно. Второго ноября я уже был в новициате, так что я могу сказать, что на следующий день после описанных мною событий я проснулся иезуитом.

Когда я увидел себя облаченным в святое одеяние монахов Общества Иисуса, я буквально не мог поверить своим глазам, ибо это было похоже на сон или фантазию.

Период духовных упражнений увеличил мою ревностность, так что все мои желания были направлены на стяжание совершенства, и поскольку в новициате я видел столько наставительных примеров добродетелей, все привлекало мое внимание. Вся жизнь этого святого дома была для меня источником наслаждения, и дни, проведенные в новициате, прочно запечатлелись в моем сердце. Мне было чему поучиться у каждого из моих собратьев, и воистину, с помощью благодати Божией, я чему-то научился. Как пристыжен я был, когда видел всех прочих спешащими вперед с большой поспешностью по пути добродетели, в то время как я был таким медлительным и отсталым! Но я был еще больше обычного пристыжен и смущен однажды накануне праздника Непорочного Зачатия, когда один из братьев прочел список добрых дел, которые были сделаны в приготовление к этому празднику и из почтения к Пресвятой Матери Божией.

Казалось, что это был обычай, всякий раз, когда приближался праздник нашего Господа, или Пресвятой Богородицы, или какого-нибудь особенного святого, чтобы каждый, с разрешения своего духовного руководителя, принимал намерение практиковать какую-нибудь добродетель, согласно своим наклонностям или особой необходимости для себя. Каждый практиковал соответствующие добродетели и продолжал подвизаться в них, постоянно отмечая, что он делает и как он делает. Когда наступал последний срок перед праздником, перечень дел завершался, оформлялся в виде письма и помещался в почтовый ящик, который находился перед дверью, ведущей в комнату отца-ректора. Затем помощник отца-ректора собирал письма и составлял на их основе полный список добрых дел, напоминавший литанию. Этот список читался вслух в часовне вечером, когда все собирались для молитвы.

Список был озаглавлен следующим образом: “Добродетели, которые отцы и братья сего дома практиковали в честь Пресвятой Девы и в качестве подготовки к празднику Непорочного Зачатия”. Такой-то и такой-то столько-то раз практиковал данную добродетель таким-то и таким-то образом и т.д., пока не прочитывался до конца весь список. Из всех благочестивых практик, которые преобладали в этом святом монастыре именно эту я любил более всего и именно эта приносила более всего пользы для моей души. Поскольку имена тех, кто практиковал добродетели, не упоминались, не было опасности для кого-либо впасть в гордыню. Всем было полезно узнать, какие добрые дела можно делать, чтобы иметь возможность поступать так же в подобных случаях. О, как часто я говорил самому себе: “Как полезна была бы для тебя эта добродетель! Ты должен попытаться приобрести ее на практике”. И поэтому я старался продвигаться вперед с помощью божественной благодати.

Устав Общества Иисуса не предусматривал никаких умерщвлений. Но, пожалуй, ни в одном монашеском ордене не практикуется столь ревностно умерщвление плоти, как в Обществе Иисуса. Некоторые из умерщвлений были внешними, другие - внутренними, но все должны были перед тем, как практиковать эти умерщвления, иметь разрешение своего духовного руководителя. По пятницам и почти всегда также и по субботам все постились. Каждую субботу во время вечерней трапезы всем давали салат и яйца, но никто не прикасался к яйцам. Десерт и лакомства также вкушались крайне редко. Монахи, проживавшие в монастыре, часто не прикасались к некоторым блюдам и чаще всего к тем, которые казались наиболее вкусными. Я замечал, что все ели вообще очень умеренно и что те отцы, которые были толще и крупнее других, ели меньше всех. Духовный руководитель монастыря каждый день, кроме воскресенья, ел один лишь хлеб и пил только воду. Он имел обыкновение вставать на колени перед маленьким столиком в центре столовой и пребывал в таком положении в течение всего обеда или ужина братии. Как мог кто-нибудь при виде этого почтенного человека, стоящего на коленях перед маленьким столом, вкушающего хлеб и пьющего воду, не испытать чувство стыда при мысли о вкусно приготовленных и изысканных кушаньях?

Был также отец, в обязанности которого входило распространять по пятницам, субботам и канунам больших праздников небольшие белые карточки, на которых каждый должен был написать, что он собирается сделать в честь праздника, например, есть, сидя на полу, или поцеловать ноги одного или нескольких братьев, или стоять с распростертыми руками во время молитвы перед едой, или прислуживать за столом, или мыть посуду и т.п.

Все это делалось без нарушения правила молчания. Для этого нужно было пользоваться особым методом. Когда приближалось время практикования вышеуказанных добродетелей, отец-коллектор стучал в каждую дверь и ждал снаружи, пока брат не выйдет и не возьмет у него маленькую карточку. Писать можно было только на одной строчке и написано должно было быть то, что написавший собирался исполнить. Затем карточка возвращалась отцу-коллектору, который обходил таким образом все кельи, покуда все не напишут о своих намерениях. После того как все заполнили и отдали свои карточки, эти карточки передавали отцу-настоятелю, который давал свое благословение некоторым намерениям братьев, но не всем. Наконец, отец-коллектор возвращался к кельям, стучался в двери, открывал их и из коридора кивая или отрицательно покачивая головой сообщал “да” или “нет” тому, что ожидал разрешения на какое-то конкретное умерщвление или проявление смирения.

Конечно, были также другие виды умерщвлений, например, ношение власяницы, маленьких цепей на руках и ногах, бичевание своего тела плеткой, мытье посуды, чистка туалетов и т.д. Однако на все это требовалось разрешение.

Были определенные акты самоотречения, которые можно было практиковать, не испрашивая особого разрешения, или так, что никто даже не знал о них. Я расскажу о некоторых таких случаях в свое время. Я никогда не любил игры, но каждый четверг, когда мы шли на участок для рекреаций, мои начальники заставляли меня играть. Как то раз я простодушно попросил отца-ректора, чтобы он позволил мне остаться дома, чтобы посвятить время занятиям и молитве, а не игре, но он ясно приказал мне: “... играть и играть хорошо”. Стремясь исполнить послушание, я старался играть так хорошо, что побеждал во всех играх.

Однажды я увидел, что священник нашей общины по праздникам совершает мессу очень поздно. Я знал, что необходимость оставаться без завтрака столь длительное время, вероятно, причиняла ему немало неудобств, хотя он ни на что не жаловался. Охваченный состраданием к нему, я попросил разрешения у отца-настоятеля, если будет на то его воля, самому совершать мессу в этот поздний час, ибо пост не стоил мне больших неудобств, дабы тот священник мог совершать мессу в часы, отведенные мне, что было не так поздно. Отец-настоятель сказал, что он рассмотрит этот вопрос позднее. В результате мне было поручено служить мессу в еще более ранние часы, чем прежде.

Я уже упомянул, что когда я отправился в Рим, я взял с собой только мой бревиарий и небольшого формата Библию, чтобы читать ее ежедневно, ибо всегда во время путешествий я любил читать Библию. Когда я поступил в новициат, я жил в комнате, где имелись все необходимые мне книги, т.е. все, кроме Библии, которой я так дорожил. Случайно, как мне казалось, когда у меня забрали мою старую одежду, вместе с ней унесли и мою Библию. Я попросил вернуть ее мне, но услышал в ответ лишь: “Ладно”. Я никогда не видел больше своей Библии до того дня, когда я вынужден был покинуть Общество Иисуса из-за болезни. Только тогда мне вернули мою Библию.

Бог дал мне особую милость, направив меня в Рим и приведя меня, хотя и на короткое время, в сообщество столь добродетельных отцов и братьев. Дай Бог, чтобы я извлек пользу из этого! Если это не было полезным для меня лично, все же это хорошо послужило во благо моих ближних. Там я научился, освоив метод духовных упражнений св. Игнатия Лойолы, как с большой пользой для души ближнего проповедовать, катехизировать и принимать исповеди. Я также научился другим вещам, которые мне впоследствии очень пригодились.

О мой Боже, как благ и милостив Ты был ко мне! Сделай так, чтобы я любил Тебя и служил Тебе с большой ревностностью, и помог мне привести все творения к тому, чтобы они любили Тебя и служили Тебе. О все творения, любите Бога и служите Ему. Вкусите и увидите на своем собственном опыте, как сладостно любить Бога и служить Ему. О мой Бог, мое единственное Благо!

Глава 6

МОЛИТВЫ В НОВИЦИАТЕ

Во время рекреаций темами разговора были добродетели, почитание Марии и как приобрести души для Царствия Небесного. Таким образом, ревность о вящей славе Божией и о спасении душ всецело поглощала меня.

Я принес всего себя в жертву Богу и постоянно думал только о том, что я должен сделать для блага ближнего; и поскольку время работы для спасения душ в мире еще не пришло, я посвящал время молитве, причем некоторые из молитв я составил сам, например, такие:

“О Пресвятая Дева Мария, зачатая без скверны первородного греха, Дева и Матерь Сына Бога Живого, Царица неба и земли! Поскольку Ты Мать любви и милосердия, соблаговоли обратить нежные и сострадательные очи Твои на сего бедного грешника, томящегося в изгнании в сей юдоли слез, печали и несчастий, который, как бы ни был он несчастен, все же имеет невыразимое счастье быть Твоим сыном. О, с каким великим упованием я уповаю на Тебя, веруя, что Ты даруешь мне постоянство в святом служении Тебе и в благодати Божией до смерти! Я умоляю Тебя, о Матерь моя, разрушь во означенное время все ереси, пожирающие стадо Твоего Пресвятого Сына. Помни, о возлюбленнейшая Дева, что Ты имеешь власть сокрушить их все. Поэтому сотвори сие по милосердию Твоего сердца, из великой любви, которую Ты имеешь к Сыну Твоему Иисусу Христу. О, воззри на все эти души, искупленные бесконечной ценой Крови Иисуса и тем не менее возвращающиеся под иго дьявола, ибо они пренебрегли Твоим Сыном. О Матерь моя, что нужно для этого? Быть может, Ты желаешь использовать орудие для исправления столь великого зла? Вот, Ты имеешь одно из таких орудий, которое, сознавая свою грубость и нищету, все же считает себя полезным для Твоих целей, так чтобы Твое могущество могло воссиять более ярко и чтобы все ясно увидели, что это Твое дело, а не мое. И тогда, о нежная Матерь, не дай мне терять времени; вот, я готов исполнить Твою волю. Располагай мною, как Тебе угодно, ибо Ты хорошо знаешь, что я весь принадлежу Тебе. Я верю, что Ты сделаешь это, ибо вижу Твою великую благость, любовь и милосердие, и я молюсь, чтобы Ты исполнила мою просьбу во имя любви, которую Ты имеешь к Отцу, Сыну и Святому Духу. Аминь”.

“О Непорочная Дева и Матерь Божия, Царица и Госпожа всех милостей, в Твоей любви соблаговоли направить сострадательный взор Твой на этот погибающий мир. Посмотри, как все оставили путь спасения, которому Твой Божественный Сын соизволил научить их. Они забыли Его святые законы и развратились до такой степени, что можно сказать: “Non est qui faciat bonum, non est usque ad unum - Нет делающего добро, даже ни одного”. Святой дар веры угас в них, так что его едва ли можно видеть на лице земли. Увы, когда этот божественный свет более не горит, все превращается в тьму и полный мрак, и люди не знают, что происходит с ними. Толпы устремляются вперед по широкому пути, который ведет их к вечной погибели.

О моя Матерь, может ли быть, чтобы Ты желала, чтобы я, брат этих бедных и несчастных душ, взирал с равнодушием на их полную погибель? О нет! Ни любовь, которую я имею к Богу, ни любовь к ближнему не могут позволить мне быть столь безразличным; ибо как я могу сказать, что имею любовь к Богу, если, видя моего брата в беде, я не помогаю ему? Как я могу иметь любовь, если, видя дорогу, захваченную грабителями и убийцами, которые грабят и убивают всякого прохожего, не предупреждаю всякого, кто идет по этой дороге? Как может быть во мне любовь, если я молчу, когда вижу лютых волков, терзающих овец моего Господина? Как я могу иметь любовь, если я отказываюсь говорить, в то время как люди расхищают сокровища из дома Отца моего, сокровища столь драгоценные, что их цена - Кровь и жизнь Бога, когда злые люди решают поджечь дом и собственность моего любящего Отца?

О Мария, моя Матерь, невозможно мне не говорить, когда совершаются эти вещи. Нет, я никогда не буду молчать, даже если бы меня разрубили бы за это на мелкие кусочки. Я не хочу оставаться спокойным. Я буду говорить, и кричать, и возвышать свой голос к Небу и по всей земле, чтобы столь великое зло было исправлено. Я никогда не буду молчать, и если от длительного крика я охрипну, я подниму мои руки к Небу, мои волосы подымутся дыбом, я буду пинать землю ногами, и все это покроет нехватку слов и слабость моего голоса.

Поэтому, о великая Царица, с этого момента я начну говорить, я начну кричать этим людям. Я теперь прибегаю к Тебе, о Матерь милосердия. Соблаговоли помочь мне в этой великой нужде. Не говори, что это невозможно Тебе, ибо я хорошо знаю, что в том, что касается даров благодати, Ты всемогуща. Соблаговоли подать каждому и всем, я молю Тебя, благодать обращения, потому что без этого мы не можем делать ничего; затем пошли меня, и, с Твоей помощью, они обратятся. Я знаю, что Ты дашь эту благодать тем, кто искренне просит ее, но если люди не просят ее, то потому что не знают о ее необходимости. Так страшно их состояние, что они не знают, что служит им во благо, и именно это побуждает меня испытывать еще больше жалости к их состоянию.

О Мария, как первый и величайший из всех грешников, я прошу Тебя от имени всех, и я предлагаю себя в качестве орудия для всеобщего обращения. И хотя я лишен всех необходимых природных качеств для этой цели, это не имеет значение; пошли меня, ибо таким образом еще яснее будет видно, что благодатью Божией я есмь то, что есмь. Может быть, о Матерь, Ты скажешь мне, что в своем безумии эти бедные грешники, больные душой, не захотят слушать того, кто желал бы исцелить их; ладно, пусть они презирают меня и преследуют меня даже до смерти. Это не важно, все равно пошли меня, ибо я желаю быть отлученным ради братьев моих. Или опять же, Ты можешь сказать мне, что я не смогу перетерпеть многочисленные испытания: холод, зной, дождь, наготу, голод, жажду и т.д. Нет сомнения, что если я буду надеяться только на себя, то меня не надолго хватит, но уповая на Тебя, я говорю: Все могу в укрепляющей меня.

О моя Матерь Мария, моя надежда, утешение моей души и предмет моей любви, помни о многих милостях, которые я испрашивал у Тебя, и все они были дарованы мне. Может ли быть, чтобы ныне я нашел этот вечный источник благодати иссохшим? Нет, это никто никогда не слыхал, и никогда не услышит, чтобы кто-либо из чтущих Тебя был бы отвергнут. Ты знаешь, что все, о чем я прошу, ведет к большей славе Божией и Твоей, а также ко благу душ. Поэтому я надеюсь на исполнение своих желаний и я знаю, что они будут исполнены. Поэтому, чтобы подвигнуть Тебя к тому, чтобы Ты быстрее ответила на мои просьбы, мне не надо напоминать Тебе о каких-то моих заслугах, ибо у меня нет ничего, кроме недостатков. О Мария, поскольку Ты Дочь Вечного Отца, Матерь Единородного Его Сына и Невеста Святого Духа, подобает, чтобы Ты ревновала о славе Пресвятой Троицы, коей живым образом является всякая человеческая душа - и более того, этот образ омыт Кровью Богочеловека.

Поскольку Ты и Твой Сын Иисус столько сделали для душ, о Мария, неужели Ты теперь покинешь их? Истинно, что эту покинутость люди заслужили, но я прошу Тебя, ради Твоей любви к людям не покидать их. Я прошу Тебя об этом во имя всего святого на небе и на земле. Я прошу Тебя об этом во имя Того, Которого я, хотя и недостойный, принимаю в моем доме каждый день, во имя Того, с Кем я говорю как с моим лучшим Другом, во имя Того, Кому я повелеваю и Он подчиняется, сходя с Неба при звуке моего голоса. Он Тот, Кто сохранил Тебя от первородного греха, Кто стал человеком в Твоем чреве, Кто увенчал Тебя небесной славой и соделал Тебя Посредницей для всех бедных грешников. И Он Тот, Кто, хотя и является Богом, слышит меня и повинуется мне каждый день. Поэтому, о моя Матерь, услышь меня хотя бы в этот раз и дай мне милость, которую я испрашиваю у Тебя. Я верю, что Ты сделаешь это для меня, ибо Ты моя Матерь, мое утешение, мой покой, моя сила, и, после Иисуса, Ты все для меня. Да здравствуют Иисус и Мария! Аминь.

Восклицание: “О Иисус и Мария, любовь, которую я испытываю к Вам, побуждает меня желать смерти, чтобы соединиться с Вами на небесах. Но моя любовь так велика, что побуждает меня просить Вас о долгой жизни, чтобы завоевать души для Царства Небесного. О Любовь, о Любовь, о Любовь!”

Как я упомянул ранее, я составил эти две молитвы, находясь в Риме в новициате. Отец-наставник прочел их и они понравились ему. Пусть все послужит для славы Божией и для спасения душ.

Глава 7

Я ПОКИДАЮ РИМ И ВОЗВРАЩАЮСЬ В ИСПАНИЮ

В то время как я был в новициате в Риме, я воистину был очень счастлив, всегда был занят катехизацией, проповедью и принятием исповедей. Более того, мы имели обыкновение каждую пятницу посещать госпиталь св. Иакова, чтобы принимать исповеди у больных, и каждую субботу мы проповедовали заключенным в тюрьме. Я вступил в новициат 2 ноября 1939 года, в день поминовения всех усопших. 2 февраля 1840 года, в праздник Сретения Господня, т.е. спустя четыре месяца после моего вступления, мы начали духовные упражнения св. Игнатия Лойолы, которые должны были продолжаться месяц. Я начал эти духовные упражнения с искренним воодушевлением и сильным желанием получить от них большую пользу для души.

В этом духе я продолжал реколлекции, будучи счастлив, что получил еще одну возможность для духовного роста, как в один из дней я вдруг ощутил боль в моей правой ноге, настолько сильную, что я даже не мог ходить. Я вынужден был отправиться в изолятор, где я получил лечение, которое существенным образом, но не полностью, ослабило боль. Все боялись, что я на всю жизнь останусь калекой. Отец ректор, который пришел навестить меня, заметил: “То, что случилось с тобой, необычно, учитывая то, каким довольным, счастливым и здоровым ты всегда был, и теперь именно в эти дни такое с тобой происходит. Это заставляет меня думать о том, что Господь имеет другие планы относительно тебя. Теперь, если с тобой все в порядке, давай посоветуемся с отцом-генералом, ибо он хороший священник и человек Божий”. Послушав совета, я приготовился к встрече с отцом-генералом. Отец-генерал выслушал меня очень внимательно, и после того как я до конца описал ему все, что со мной произошло, он сказал, нимало не колеблясь: “Воля Божия в том, чтобы ты поскорее, да-да, поскорее отправился домой в Испанию. Не бойся, но имей мужество и будь спокоен”.

Это решение закончило все дело, так что у меня не было другого выбора, кроме как вернуться в Испанию. Cо временем выяснилось, что отец-генерал был вдохновлен свыше, когда произнес эти слова. В письме, которое он отправил мне позднее, было сказано следующее: “Бог привел тебя в наше Общество не для того, чтобы ты оставался в нем, но для того чтобы ты научился, как завоевывать души для Царства Небесного”. В середине марта я покинул Рим и отправился в Каталонию. Отцы-иезуиты посоветовали мне идти в Манресу, а отец Фамин де Алькарас хотел, чтобы я шел в Бергу, где они проповедовали в миссиях; тем не менее, все они предоставляли мне полную свободу идти туда, куда я хотел. Поэтому я отправился в Олост, а оттуда - в Вик, где тамошний епископ повелел мне не идти ни в одно из мест, указанных отцами-иезуитами, но отбыть в Виладро. Перед тем как отправиться в означенное место, 13 мая я получил официальный чин регента. Следует отметить, что в Виладро я полностью исцелился от болей в ноге.

Приход Вилардо обслуживал старый и немощный священник вместе со своим викарием. Все хозяйственные дела находились в ведении приходского священника, в то время как я, будучи приписан к приходу, получал лишь то, что мне было необходимо для жизни. Это предоставляло мне свободу посвятить себя духовной стороне служения, но даже в этом меня, когда я отсутствовал, мог заменить викарий. Таким образом, все складывалось наилучшим образом для моей миссионерской деятельности, которую я с нетерпением желал поскорее начать.

Как удивительно провидение Божие, которое не допустило, чтобы я отправился в Бергу, где моя жизнь находилась бы в опасности, ибо в то время там были у власти роялисты. Буди благословенно имя Твое, о Боже, ибо Ты все устроил для Твоей славы и спасения душ!

Глава 8

НАЧАЛО РАБОТЫ В МИССИЯХ

После того как я устроился в приходе Виладро в качестве регента, моей первой обязанностью было наилучшим образом позаботиться о духовном состоянии вверенных мне душ. По воскресеньям и праздникам я проповедовал на евангельские сюжеты во время утренней мессы, а во второй половине дня я преподавал катехизис детям и взрослым, а также ежедневно посещал больных. Виладро в то время не был укрепленным городом и поэтому им по очереди владели сторонники разных партий. Поскольку врачи, как правило, являются заметными персонами в каждом городке, то они подвергались притеснением каждой из партий. Им это вскоре надоело и они покинули город, так что в нем не осталось ни одного врача. Что еще мне оставалось делать, кроме как стать врачом, лечащим одновременно и от телесных, и от духовных недугов, ибо я обладал определенным знанием медицины, которое я приобрел благодаря чтению книг по данной теме. Когда я встречался со сложным случаем, я искал помощи в своих книгах, и наш Господь так благословил те лекарства, которые я прописывал, что из всех опекаемых мною больных ни один не умер. Вследствие чего молва обо мне как о целителе стала распространяться в округе и ко мне стали приходить больные из разных отдаленных мест.

15 августа 1840 года я начал миссию в приходе Виладро, в время которой я проповедовал в течение девяти дней в честь Успения Пресвятой Девы Марии. После этого я начал другую миссию в приходе Эспинельвас, в часе пути от Виладро. Затем я перешел в приход Сева, который был более многочисленным. Все жители пришли на миссию, многие обратились и покаялись на исповеди в своих грехах. Именно здесь я сделался более известным людям в качестве миссионера. В ноябре, в церкви Игуальды и св. Коломы де Караль, я проповедовал в течение девяти дней, причем прихожане слушали мои проповеди с глубоким вниманием. Так я оставался в Виладро в течение восьми месяцев, отправляясь на проповедь в окрестные приходы и возвращаясь домой. Но было невозможно продолжать действовать таким образом, ибо, как я уже сказал, пока я оставался в городке Виладро, я каждый день навещал больных, пока они не поправлялись полностью. Из них умирали только те, которые заболевали, пока я проповедовал на миссиях в окрестных приходах, так что по моем возвращении родители и друзья умерших со слезами приходили ко мне и говорили, как некогда Марфа и Мария говорили Иисусу: “Господи, если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой”. Но в отличие от Иисуса, я не мог воскрешать умерших.

Меня до глубины души трогали слезы людей и их убедительные просьбы ко мне не покидать приход для проповеди в миссиях. Все это побудило меня испросить позволения у епископа уйти с поста регента, чтобы я мог освободиться от пастырской работы и проповедовать в миссиях там, куда он меня соизволит послать. Таким образом вышло, что я покинул Виладро к глубокой скорби и сожалению народа; причиной же нежелания паствы расставаться со мной были многочисленные исцеления, которые Господь совершил в них через меня, ибо я хорошо сознавал, что эти выздоровления не могли быть объяснены чисто естественными причинами. Да будет известно, что я никогда не исцелял людей за деньги или за какие-нибудь другие подношения, ибо я вообще никогда не брал с людей денег. Я лечил людей по необходимости и из любви.

В летнее время бывало много больных детей, которые выздоравливали после первого же употребления лекарства, которое я им прописывал. Однажды утром я посетил молодого человека 20 лет. Он потерял всякую чувствительность и был на грани смерти, когда я пришел к нему. Я применил простое средство, и в течение двух дней он выздоровел.

В одном из пригородов Виладро жила замужняя женщина, страдавшая от ревматических болей, и страдание ее было так сильно, что все тело ее искривилось, так что она в конце концов как бы сжалась в комок. Несмотря на это жалостное состояние, она зачала и вынашивала ребенка в течение девяти месяцев. Тем временем я проповедовал в приходе Севы, а друзья этой несчастной женщины, зная день моего отъезда на миссию и моего возвращения в Виладро, пришли встретиться со мной. Они передали мне, что эта женщина-инвалид страдает от родовых мук и нет надежды спасти ее жизнь. Приходской священник преподал ей таинства исповеди, последнего причастия и соборования, и теперь оставалось только ждать смерти. В этот скорбный час все друзья больной женщины и даже она сама желали меня видеть.

Услышав это, я отправился к ее дому, чтобы увидеть ее, даже не заходя в приходской домик. Я сразу определил, что она находится в критическом состоянии и понял, какого рода средство может помочь ей, но я сообщил ее мужу, что мы не должны применять это средство немедленно, потому что совершенно необходимо было послать за доктором в город Тарадель. Эти добрые люди немедленно отправились в путь с письмом, которое я дал им и в котором содержалось описание характера болезни, но когда доктор прочел письмо и убедился в безнадежности случая, он извинился и сказал, что не сможет приехать. После того как родственники больной вернулись назад и сообщили об отказе доктора, я принялся за дело самостоятельно, приказав находящимся в доме пойти и собрать определенные травы, вскипятить их в воде и заставить больную глубоко вдыхать в себя пар, идущий от кипящих трав. В результате она благополучно разрешилась от бремени и при этом избавилась от ревматизма. Ее здоровье поправилось настолько, что через несколько дней она сама пришла на мессу.

Молодой человек 17 лет, совершенный инвалид, также исцелился. До этого его ничем не лечили, так как считали это пустой тратой времени. Однажды я проходил по улице, где он жил, увидел его у двери его дома и спросил его мать, как долго ее сын находится в таком состоянии. Она ответила, дав мне все необходимые сведения, после чего я посоветовал ей следовать определенным предписаниям. Спустя несколько дней я увидел молодого человека совершенно исцелившимся и прислуживавшим в церкви во время мессы.

В городе и в его окрестностях много молодых людей в возрасте от 15 до 19 лет страдали от некоей болезни, которой они заболевали из-за того, что носили слишком большие тяжести или оттого, что месили хлеб, таскали воду и дрова или делали какую-нибудь другую работу сверх сил. Боли, причиняемые этой болезнью, были очень острыми. Естественно, что те, кто страдает, пытаются найти исцеление, и когда видят, что врачи не могут им помочь, обращаются к шарлатанам, которые обманывают их, обещая исцеление, но в действительности никакого исцеления не дают. Эти мошенники вымогают у своих клиентов значительные суммы денег и прибегают к явно недостойным методам лечения.

Зная все эти обстоятельства, я препоручил дело Господу Богу, и вскоре мне пришло в голову, как лечить эту болезнь. Метод лечения состоял в использовании пластыря, причем пациенты должны были в течение нескольких дней соблюдать полный покой. С помощью этого средства все без исключения исцелились. Однако я должен был сохранять благоразумие в этом деле, ибо все знали о том, что ранее такие недуги лечили недостойными методами. Чтобы избежать подозрений в том, что я тоже использовал подобные методы, я составил специальный план действий. В этом же городе жила старая добродетельная вдова, коей сотрудничество я испросил в следующих словах: Когда придет какая-нибудь девушка, больная этой болезнью, в сопровождении своей матери, ты должна будешь прилепить пластырь таким-то и таким-то образом и т.п. И таким образом, когда девушки со своими матерями приходили ко мне за лечением, я отсылал их к той старой вдове; она прикладывала пластырь, который всех их исцелял. Таким образом мне удалось избежать всех трудностей и опасностей.

Какое зрелище представлял наш город! Он был истощаем армиями, участвовавшими в гражданской войне; по крайней мере три раза он подвергался полному разграблению; то одна, то другая армия брала его приступом; он был поражаем огнем и смертью; все это сопровождалось ужасами, которые вызывали скорбь и отвращение у многих людей, в особенности женщин, у которых из-за этих многочисленных страданий развивалась истерия. Они приходили ко мне со своими бедами, крестами и болезнями, и я давал им только обычное растительное масло и некоторые другие снадобья, которые я велел им кипятить в масле. Из этого они приготавливали определенную смесь, которая исцеляла всех, кто пользовался ею.

Во время моего пребывания в Виладро все больные города и многие из других мест приходили ко мне со своими телесными недугами и исцелялись. По мере того как слава целителя, которую я приобрел, распространялась повсюду, меня буквально осаждали больные в тех городах, которые я посещал. Эти люди страдали столь различными недугами и число их было столь велико, что, будучи занят проповедью и выслушиванием исповедей, я находил неудобным предписывать физические лекарства. Тогда я говорил им, что препоручу исцеление их от болезней Всемогущему Богу, а тем временем я благословлял их знамением креста, произнося следующие слова: Super aegros manus imponent, et bene habebunt, т.е. “Они наложат руки свои на больных, и те исцелятся”. После этого они говорили, что почувствовали себя здоровыми.

По-моему, они исцелялись от своих болезней благодаря своей вере и упованию. Господь Бог наш вознаграждал их веру душевным и телесным здоровьем, потому что я призывал их с сокрушением исповедовать все свои грехи, что они и делали. Более того, наш Господь делал это не по моим заслугам, ибо у меня их не было, но для того чтобы явить важность проповеди слова Божия, ибо в течение длительного времени они не слышали ничего, кроме богохульств, злобы и ересей. Поэтому наш Господь уловлял их сердца этими телесными исцелениями. И действительно толпились и слушали Слово Божие с большим энтузиазмом и исповедовались за всю свою жизнь либо в том же городе, где я произносил проповедь, либо в других соседних местах, ибо мне невозможно стало выслушивать исповеди всех тех, которые желали принять таинства.

О мой Боже, как Ты благ. Ты используешь болезни человеческого тела, чтобы исцелить болезни души. Ты используешь меня, бедного грешника, для исцеления душевных и телесных недугов. Как очевидны слова пророка: Domini est salus... Да, Господи, Ты Источник всякого здравия и Ты Тот, Кто дает его.

Глава 9

ОДЕРЖИМЫЕ И СИМУЛЯНТЫ

Был еще один род болезней, который гораздо труднее поддавался лечению и отнимал у меня много времени. Речь идет об исцелении одержимых бесами. В одном из городов, где я проповедовал, родители приводили ко мне многих, страдающих от этого вида немощей, и просили меня отчитывать этих больных. Поскольку благодать священства давала мне такую власть, я соглашался и отчитывал. Впрочем, из тысяч больных, которых мне приходилось отчитывать, я едва ли вспомню хоть одного, который был бы наверняка одержим дьяволом, ибо я знал, что их болезненное состояние объяснялось другими причинами, отчасти физическими, отчасти нравственными, о которых здесь неуместно говорить подробнее.

C одной стороны, я видел, что многие из этих людей не были одержимыми, но с другой стороны, поскольку эти случаи заставляли меня терять слишком много драгоценного времени, которое мне было необходимо, чтобы выслушивать исповеди тех, кто обратился в результате проповеди, я заключил, что “более необходимо, чтобы они изгнали дьявола из душ, пребывающих в смертном грехе, чем из тел, если в них и есть дьявол”. Я думал, что эта якобы одержимость людей дьяволом может быть обманом Сатаны, поэтому я решил прекратить отчитывания и принять иной план действий, который заключался в следующем:

Когда кто-либо приходил ко мне и начинал говорить, что он одержим дьяволом, я спрашивал его, действительно ли он хочет исцелиться; если он говорил “да” и если он верил, что он исцелится, исполняя то, что я ему предпишу, я советовал ему три вещи.

Во-первых, они должны применять все средства, которые я предпишу, с терпением и самоотверженностью, не проявляя ни раздражения, ни нетерпения, ибо я замечал, что некоторые впадали в истерику, когда начинали думать о пагубном воздействии бесовской одержимости на их души или о припадках страсти, которые они испытывали, но терпение, напротив, умиротворяло и успокаивало их.

Во-вторых, я приказывал им не пить вина или каких-либо других алкогольных напитков и добавлял при этом, что это правило совершенно необходимо соблюдать для изгнания злого духа. Я рекомендовал эту меру предосторожности, так как хорошо знал, что некоторые из них злоупотребляли алкоголем, а в тех расстройствах здоровья, которые от этого проистекали, обвиняли злого духа.

В-третьих, я заставлял их каждый день читать семь раз “Отче наш” и семь раз “Радуйся, Мария” в воспоминание о семи скорбях Богородицы. Я также советовал им сделать искреннюю исповедь за всю жизнь и с возможно большим рвением и благочестием принять св. Причастие.

После нескольких дней исполнения моих предписаний и советов эти люди приходили благодарить меня, сообщая мне, что они полностью освободились и исцелились от одержимости. Я не хочу сказать, что случаев одержимости вообще не бывает, ибо мне лично приходилось сталкиваться с такими случаями; я говорю лишь, что эти случаи редки.

Во время моих проповедей некоторые люди из числа раскаявшихся в своих грехах говорили мне со всей искренностью, что они не одержимы дьяволом и их физические немощи имеют другую причину, но у них было ложное ощущение одержимости злым духом, которое они искусственно поддерживали в себе, чтобы привлечь внимание и сочувствие других людей, чтобы получить от них помощь, а также по многим другим причинам.

Одна женщина из т.н. “одержимых” рассказала мне, что все, что она делала, она делала в совершенно сознательно и со злобой, но при этом она совершала столь необычайные и редко встречающиеся поступки, что они сами ее удивляли. Несомненно, говорила она, дьявол содействовал ей и помогал ей - но не потому, что злой дух уже обладал ей, но из-за злобы ее сердца, ибо она знала, что то, что она делала, не могло быть объяснено чисто естественными причинами.

Другая женщина, жившая в большом городе, рассказывала мне, что она так сильно внушила самой себе, что она одержима, что ее длительное время отчитывали. Более того, в течение того долгого периода времени, когда она притворялась, что одержима дьяволом, ей удалось обмануть не менее 20 священников, которые почитались самыми учеными, добродетельными и ревностными во всем городе.

Вот некоторые из примеров людей, которые искренне покаялись, которых коснулась божественная благодать и которые исповедовали свои грехи и симулирование одержимости со смирением и простотой. Неудивительно, что все это побудило меня с осторожностью обращаться с такими людьми. Вот почему я в конце концов остановился на методе, который я описал выше.

О мой Боже, как много я должен благодарить Тебя за то, что Ты открыл мне козни Сатаны и людей, притворявшихся одержимыми! Это знание их есть дар из Твоей святой руки. Просвети меня, о Господи, чтобы я никогда не уклонялся в сторону в управлении душами, ибо я хорошо знаю, что всякий, кто нуждается в мудрости, должен только попросить Тебя и Ты дашь ему мудрость в изобилии, даже не напоминая ему о его недостоинстве. Но иногда, из-за нашей гордыни, а иногда из-за нашего небрежения, мы теряем мудрость и затем обнаруживаем, что лишились ее, но даже утратившие ее почитаются мудрыми и великими богословами.

Глава 10

НЕОБХОДИМОСТЬ ПОСЛУШАНИЯ СВЯЩЕННОНАЧАЛИЮ

В середине февраля 1841 года, побыв регентом в Виладро в течение восьми месяцев, совмещая эту обязанность с периодическими выездами на миссию в различные приходы - в соответствии с повелениями моего еископа - я наконец навсегда покинул Виладро, чтобы посвятить себя постоянной проповеднической деятельности в тех церквах, куда епископ пожелает меня направить, не оставаясь постоянно прикрепленным к какой-либо определенной церкви. Моя резиденция находилась в городе Вик, хотя я никогда не оставался там на сколь-нибудь длительное время. Оттуда я отправлялся в города, которые были в моем списке и где я должен был проповедовать.

Очень часто епископы, управлявшие соседними епархиями, просили моего епископа направить меня для проведения миссий в их приходах. Эти просьбы обычно удовлетворялись, и я отправлялся на проповедь, повинуясь приказу моего епископа, ибо я вменил себе в неизменное правило никогда не проповедовать без воли моего епископа. Такому моему решению было две важных причины. Первая состояла в том, что поступая так, я трудился ради спасения душ в миссиях, руководствуясь святым послушанием, т.е. добродетелью, которую Господь немедленно вознаграждает, ибо она Ему очень угодна. Руководствуясь послушанием, я также знал, что исполняю волю Божию и что именно Он меня послал, а не мое своеволие или фантазия. Я видел также, что это призывало Божие благословение на мой труд, о чем я мог судить по плодам своей проповеднической деятельности. Второй причиной было удобство, ибо я мог тогда отвечать на настоятельные просьбы других прелатов простым способом: “Если мой епископ велит мне, я охотно пойду”. Таким образом, меня оставляли в покое, ибо все эти вопросы улаживал мой епископ, и когда люди нуждались во мне, он посылал меня.

Я всегда придерживаля мнения, что миссионер не должен вмешиваться в организацию своих миссий; он лишь должен предложить свои услуги епископу, говоря вместе с пророком Исайей: Ecce ego, mitte me (“Вот я, пошли меня”). Но он не должен сам идти, пока епископ не пошлет его, ибо в тогда он будет послан Самим Богом. Все пророки Ветхого Завета были посылаемы Богом. Сам Иисус Христос был послан Богом, и Иисус Сам посылал Своих апостолов на проповедь.

На примере двух чудесных уловов рыбы, которые были прообразом миссий, показана необходимость миссий, равно как время и место, где они должны быть организованы, с тем чтобы спасать души.

Первый улов рыбы (Лк. 5) показывает, как необходимы миссии, ибо без них ничего не может быть сделано. Евангелист повествует о том, как Иисус сказал Своим апостолам: “Закиньте сети в море”. Симон же, отвечая, сказал Ему: “Учитель, мы трудились всю ночь и ничего не поймали; но по слову Твоему закину сеть”. Сделав это, они поймали такое множество рыбы, что сеть порвалась, и они должны были просить своих товарищей, сидевших в другой лодке, чтобы те пришли и помогли им. Св. Петр дивился улову рыбы, и Иисус сказал ему: “Не бойся, ибо отныне будешь ловить человеков”. Из этих слов Иисуса мы видим, что ловля рыбы представляла собой прообраз миссии, и отсюда становится ясно, как важно, чтобы миссионеры были посланы и важно также время, избранное для проповеди.

Второй чудесный улов рыбы имел место после Воскресения Христа (о нем сообщает евангелист Иоанн в 21 главе своего Евангелия), когда Иисус пришел на то место, где апостолы тщетно пытались ловить рыбу, но ничего не поймали. Апостолы все еще не узнавали Иисуса. Тогда наш Господь спросил их, есть ли у них что-либо поесть, и они ответили: “Мы ничего не поймали, и у нас ничего нет”. Тогда Иисус сказал им: “Забросьте сеть по правую сторону лодки и вы найдете рыбу”. Они послушались Его и не могли даже вытащить сеть из воды из-за множества рыбы. Апостолы посчитали число рыб, и их оказалось 153, все большого размера.

На втором примере мы видим не только то, как необходимо, чтобы миссионеры были посланы, но также и то, когда миссионеры должны проповедовать и в каком месте, а также какую чистоту намерений они должны иметь, чтобы обратить не только 153 великих грешника, но и гораздо больше, ибо происхождение числа 153 покрыто тайной.

Сам Бог дал мне уразуметь с самого начала необходимость быть посланным в то место, которое укажет епископ; и поэтому, хотя жители городов, в которых я проповедовал, были дурные и деморализованные, я всегда получал обильный плод, потому что Сам Бог посылал меня и все располагал и приуготавливал. Пусть миссионеры поймут из этих примеров, что они не должны идти в какой-либо город, каким бы хорошим он ни казался, кроме как по послушанию. Но приняв святое послушание, они должны не сомневаясь идтив любой город, даже пользующийся самой дурной славой. Пусть они не боятся никаких трудностей и преследований. Бог послал их туда по послушанию и Он все устроит.

Глава 11.

МОТИВЫ ДЛЯ ПРОПОВЕДИ СЛОВА БОЖИЯ.

Когда я шел в какой-нибудь город, чтобы проповедовать там, я никогда не преследовал земную цель, но посвящал мои труды вящей славе Божией и спасению душ. Очень часто я почитал необходимым довести до людей эту истину, которая, как я знал, была самым лучшим аргументом, чтобы убедить как добрых, так и злых.

Я говорил им, что человек обычно трудится ради одной из следующих целей:

1) ради денег;

2) ради удовольствия;

3) ради почестей.

Перечислив эти общие интересы людей, я приводил следующий аргумент: нет смысла убеждать вас, братья, в том, что я не проповедую ради какой-либо из этих целей. Я не проповедую ради денег, ибо я не прошу ни от кого ни копейки, равно как и не обладаю на данный момент никаким имуществом. Я не проповедую ради удовольствия, ибо какое удовольствие я могу иметь, когда я трачу свои силы и испытываю усталость с утра до ночи? Если кому-нибудь из вас, желающему попасть на исповедь, приходится ждать своей очереди три или четыре часа, вы почувствуете усталость, но мне приходится сидеть в исповедальне почти все утро, весь день и весь вечер; и вечером, вместо отдыха, я должен снова проповедовать. И это происходит не единожды, но изо дня в день, из недели в неделю, месяцы и годы. Да, братья мои, хорошенько подумайте об этом!

Вы можете сказать, что я наверное тружусь ради почестей. Нет, и не ради почестей тоже. Вы знаете, как проповедник уязвим для многих клевет. Один его хвалит, другой его не понимает, и часто к нему относятся так, как евреи относились к Иисусу, на Которого клеветали те, которые плохо говорили о Нем, о Его словах и делах, пока, наконец, они не схватили Его, подвергли Его бичеванию и убили его наиболее болезненным и позорным образом. Но я говорю вам вместе со святым апостолом Павлом, что я не боюсь ни одной из этих вещей и что я ценю мою душу больше, чем мое тело. Я должен любой ценой завершить свое дело и исполнить служение, которое я получил от Бога Господа нашего, каковое служение есть проповедь Евангелия.

Я снова утверждаю, что я не преследую никакой земной цели, ибо цель, к которой я стремлюсь, более благородная - чтобы Бога знали, любили и служили Ему все люди на свете. О, кто бы не хотел иметь в себе сердца всех людей, чтобы любить Бога всеми этими сердцами? О мой Боже, Твой народ не знает Тебя! О если бы только они узнали Тебя, они полюбили бы Тебя еще сильнее. Если бы они знали Твою мудрость, Твое всемогущество, Твою благость, Твою красоту и все Твои божественные свойства, то весь Твой народ был бы как один серафим сожигаем огнем божественной любви. Итак, вот моя цель - сделать так, чтобы люди узнали Бога, чтобы все любили Его и служили Ему.

Другим моим мотивом является предотвратить, насколько это возможно, те грехи, которые совершаются против Бога. Как ужасно, что Бог, Которого любят серафимы, Которому служат ангелы, Которого боятся силы и Которому поклоняются власти, претерпевает оскорбления от такого низкого земляного червяка, как человек. Дивитесь сему, о небеса! О если бы благородный человек увидел невинную и добродетельную женщину обижаемой и оскорбляемой, он не смог бы сдержать себя, но вступился бы за нее. Что же должен делать я, когда вижу Бога оскорбляемым и преданным поруганию? Если бы вы видели своего отца, избиваемого палками и поражаемым ножевыми ранениями, разве вы не устремились бы на его защиту? Разве это не преступление - видеть, как над вашим отцом так издеваются, и смотреть на это с полным безразличием? Не был бы я величайшим преступником в мире, если бы не попытался остановить преступления, которые люди совершают против Бога, Который есть мой Отец? О мой Отец, я буду защищать Тебя даже ценой моей жизни! Я обниму Тебя и скажу грешникам: “Достаточно вы изранили моего Бога”. “Хватит”, - как сказал св. Августин. Остановитесь, грешники, остановитесь! Не истязайте более моего небесного Отца своими грехами. Вы достаточно уже бичевали Его и нанесли слишком много ран. Если вы не хотите остановиться, бичуйте меня, ибо я воистину заслужил этого. Но не оскорбляйте и не издевайтесь более над Богом, моим Отцом и моей Любовью! О моя Любовь, мой Бог, моя Любовь!

Еще одна мысль побуждала меня к непрестанной проповеди. Это было созерцание множества душ, которые падают в глубины ада, ибо это догмат веры, что те, которые умирают в смертном грехе, получают вечное проклятие. Согласно статистике, ежедневно умирает примерно 80000 человек. Сколько из них умирает в смертном грехе и сколько будет осуждено, ибо, какова была их жизнь, таков будет и их конец. Talis vita, finis ita - Какой была жизнь, такой будет и смерть. Я вижу, как люди живут, как много из них живет по привычке в смертном грехе, так что и дня не проходит, чтобы они не умножили своих беззаконий. Они совершают грех так легко, как выпивают стакан воды, просто ради развлечения или смеха ради. Эти несчастные люди устремляются в ад по собственной воле, слепые, как летучие мыши, согласно со словами пророка Софонии: “Они шли, как слепые, ибо они согрешили против Господа”. Если бы вы видели, что слепому грозит упасть в яму или низвергнуться в пропасть, разве вы не предупредили бы его? Вот и я делаю то же самое, и я обязан это делать, ибо это мой долг. Я обязан предупредить грешников и заставить их увидеть пропасть, с которой люди низвергаются в неугасимый адский огонь, ибо они непременно попадут туда, если не покаются. Горе мне, если я не буду проповедовать и предупреждать их, ибо я сделаюсь ответственным за их осуждение.

Вы можете сказать мне, что грешники будут оскорблять меня, что я должен оставить их в покое и не иметь с ними ничего общего. Но нет, я не могу покинуть их. Они суть мои дорогие братья. Скажите мне, если у вас был бы горячо любимый брат, который был бы болен и бредил, и если бы в своем бреду он оскорблял вас всеми мыслимыми способами, бросили ли бы вы его? Я уверен, что нет. Напротив, вы испытывали бы к нему еще больше сострадания и сделали бы все возможное для его скорейшего выздоровления. Те же самые чувства я испытываю по отношению к грешникам. Эти бедные души пребывают в бреду и поэтому тем более нуждаются в нашей жалости. Я не могу оставить их. Я должен трудиться для того, чтобы спасти их и молиться о них Богу, говоря вместе с нашим Спасителем: “Боже, прости их, ибо они не знают, что делают”.

Когда вы видите преступника, осужденного на каторгу, вы испытываете жалость к нему. Если бы вы могли освободить его, вы приложили бы к этому все усилия. Но, братья мои, когда я вижу кого-либо живущим в смертном грехе, я вижу, как он с каждой минутой приближается к непереносимым мучениям ада. Я знаю, что для того, чтобы освободиться от этого ужасного состояния, он должен обратиться к Богу, испросить прощения за свои грехи и сделать хорошую исповедь. Горе мне, если я не смогу помочь ему!

Вы можете сказать, что грешник не думает об аде, и даже не верит в него. Тем хуже для него. Уж не считаете ли вы, что он не будет осужден, раз он не верит? Определенно нет, ибо неверие есть самый явный признак его окончательного осуждения, согласно сказанному в Евангелии: “Кто не будет веровать, осужден будет”. И Боссюэ говорит, что эта истина не зависит от того, верят в нее или нет. Хотя грешник и не верит в ад, он все-таки пойдет туда, если, к несчастью для себя, умрет в смертном грехе - пусть даже он не верит в ад и не думает о нем.

Со всей честностью я говорю, что когда я вижу ужасное положение бедных грешников, я не могу отдыхать, или пребывать в праздности, или хранить мир, ибо сердце мое побуждает меня гнаться за ними, чтобы добиться их обращения. Чтобы помочь вам немного лучше понять мои чувства, я прибегну к следующему сравнению. Если нежная и любящая мать видела, что ее сын вот-вот упадет с высоко расположенного окна прямо в большой костер, разве она не побежит к нему с криком: “Сын мой, сын мой, берегись! Не упади!” И подбежав к нему, не оттащила ли бы она его прочь от окна? О братья мои, вы должны знать, что благодать сильнее и эффективнее, чем естество. Если мать бежит, кричит и спасает своего сына из огня в силу естественной любви, которую она испытывает к нему, то те же самые чувства пробуждает во мне божественная благодать. Любовь жжет меня, толкает меня, побуждает меня идти или даже бежать от одного города к другому; она побуждает меня кричать во всеуслышание: “Сын мой, несчастный грешник, берегись! Ты попадешь в вечный огонь! Остановись! Не делай ни шагу вперед!”

Как часто я обращался к Богу с той же просьбой, что и св. Екатерина Сиенская: “О мой Боже, дай мне место у врат ада, чтобы я мог остановить тех, кто входит туда, и сказать им: Что вы делаете, о несчастные? Назад, вернитесь назад! Сделайте хорошую исповедь. Спасите свою душу и не возвращайтесь сюда, где вы погибнете навеки”.

Другой мотив, побуждающий меня проповедовать и выслушивать исповеди, это желание видеть моего ближнего счастливым. О, какая радость вернуть здоровье болящему, свободу заключенному, утешить несчастного, дать счастье обездоленному! Но все это и даже гораздо большее совершается, когда мы испрашиваем для нашего ближнего невыразимую человеческим языком славу Царства Небесного. Ведь это значит уберечь его от всякого зла и сделать его счастливым навеки. Мы бедные ограниченные создания, и мы не понимаем это сейчас. Но когда мы достигнем Царства Небесного со всею его славой, тогда люди поймут и оценят все то благо, которое дала им религия, и будут благодарить за то высшее счастье, которое станет их вечным уделом. Тогда они будут петь вечную хвалу милосердию Божию и благословлять тех, кто умилосердствовался над ними в течение их жизни и помог им достичь столь великое благо, которому не будет конца.

Глава 12

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МОТИВЫ ДЛЯ РВЕНИЯ - ПРИМЕР ПРОРОКОВ, ИИСУСА ХРИСТА, АПОСТОЛОВ И ОТЦОВ ЦЕРКВИ, А ТАКЖЕ ДРУГИХ СВЯТЫХ

Не только та любовь к грешникам, которую я всегда имел, побуждала меня трудиться ради их спасения, но также и пример пророков, Господа нашего Иисуса Христа, апостолов и святых, чьи жизнеописания я часто читал. Я делал выписки из тех отрывков, которые более всего впечатляли меня, и которые я считал более полезными и прибыльными, чтобы воспламенять еще более сильно мою ревностность. Я приведу здесь несколько таких примеров.

Пророк Исайя, сын Амосов, происходивший из царского рода Давидова, был пророком и проповедником, коего главной целью было порицать жителей Иерусалима и других иудеев за их неверность Богу и предвозвещать им наказания Божии, которые придут на них от ассирийцев и халдеев. Нечестивый царь Манассия, близкий родственник пророка, предал его смерти, приказав перепилить его пилой.

Иеремия был пророком в течение 45 лет. Его главной целью было призвать свой народ к покаянию, предвозвещая им о наказании, которое Бог нашлет на них. Он был уведен в Египет и в городе Тафнис евреи побили его камнями. Главной чертой жизни этого пророка была чрезвычайно нежная любовь к ближнему, любовь, исполненная сострадания к немощам народа, как духовным, так и телесным. Любовь его к людям не давала ему покоя всю его жизнь. Так посреди ужасов войны и запустения страны, разрушения целого царства, пророк Иеремия проповедовал в Иерусалиме, в то время как на его глазах продолжалось избиение народа. Он трудился, как раб, и отдавал все силы на благо своих сограждан, за что получил прекрасное имя: “Любящий братьев и народ Израиля”.

Пророк Даниил был наделен необычайными дарами, поскольку он был один из великих пророков. Он не только предсказывал будущие события, подобно прочим пророкам, но более того, указал точное время, когда они произойдут. Из зависти враги бросили его в ров со львами, но Бог избавил его.

Пророк Илия, человек горячей и непрестанной молитвы, необычайной ревностности и добродетели, был преследуем до самой смерти. Он не умер, но был восхищен на небо в огненной колеснице.

Иисус сын Сирахов, упоминая о двенадцати малых пророках (они назывались так только по причине краткости написанных ими книг, а отнюдь не по какой-либо иной причине), говорит, что они восставили Иакова и жители были спасены силою их веры.

Но более всего меня подвигало созерцание Иисуса Христа, идущего из города в город, проповедующего повсюду, не только в больших городах, но и в маленьких деревушках, обращаясь даже к одинокой самаритянке, когда Он отдыхал в пути и страдал от жажды. Само время казалось неблагоприятным как для Него, так и для нее. С самого начала я был очарован стилем проповедей Иисуса. Какие сравнения! Какие притчи! Я вскоре решил подражать Ему в смелом использовании сравнений и притч, а также в использовании простом, неэмоционального стиля. Да, но и какие гонения Он претерпел! Он сделался предметом пререканий. Гонению подверглось Его учение, Его дела, даже Он Сам лично, пока Он не умер посреди насилий, мук и оскорблений, претерпев самую позорную и болезненную смерть, какую только можно претерпеть на этой земле.

Другой источник моего рвения заключался в примере апостолов. Св. апостол Петр своею первой проповедью обратил 3000 человек, а второй проповедью - 5000 человек. С каким рвением и жаром он должен был проповедовать! А что говорить о св. Иакове, св. Иоанне и прочих? С каким рвением, с какой заботой они шли из одного места в другое! Как ревностно они проповедовали, не боясь ничего и не обращая внимания на людское мнение, зная, что они должны более повиноваться Богу, нежели человекам. Именно так они ответили книжникам и фарисеям, когда те приказали им более не проповедовать. Хотя фарисеи приказали бить апостолов, это не устрашило их и не вынудило их прекратить проповедовать. Напротив, они посчитали себя счастливыми, что сподобились пострадать за Иисуса Христа.

Ревностность св. апостола Павла была еще одним фактором, пробуждавшим во мне энтузиазм в моей миссионерской работе. Как он спешил из одного места в другое, неся, как драгоценный сосуд, учение Иисуса Христа. Он проповедовал, писал, учил в синагогах, в тюрьмах, во всех местах. Он трудился и истощал себя во всякое время; он претерпевал бичевание, его побивали камнями, он претерпевал всякого рода преследования и всякого рода клевету возводили на него его враги. Но он не боялся. Он даже хвалился этими бедами, пока он не смог сказать, что он не хвалится ничем, кроме креста Христова.

Чтение житий святых отцов и их трудов также вдохновляло меня, и в особенности жития следующих святых:

Cв. Игнатий Богоносец, св. Юстин философ и мученик, св. Ириней Лионский, св. Климент Александрийский, Тертуллиан, Ориген, св. Киприан Карфагенский, св. Евсевий, св. Афанасий Александрийский, св. Иларий, св. Кирилл Иерусалимский, св. Ефрем Сирин, св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Григорий Нисский, св. Амвросий Миланский, св. Епифаний Кипрский, св. Григорий Двоеслов, св. Иероним, св. Павлин Ноланский, св. Августин, св. Кирилл Александрийский, св. Проспер, св. Феодорит Кирский, св. Лев Великий, св. Кесарь, св. Иоанн Златоуст, св. Иоанн Дамаскин, св. Ансельм и св. Бернард Клервоский.

Я часто читал жития тех святых, которые особенно отличались своей ревностностью в спасении душ, и я обнаружил, что это чтение производит душеполезное действие. Мне на ум часто приходили слова св. Августина: ”Не можешь ли ты стать таким, какими были они? Не хочешь ли ты быть похож на них? Не поработаешь ли ты, подобно им, ради спасения душ?”

Святые, жития которых вдохновили меня более, нежели другие, суть следующие: св. Доминик, св. Франциск Ассизский, св. Антоний Падуанский, св. Иоанн Непомуценский, св. Винцент Феррер, св. Бернардин Сиенский, св. Томас Вилланова, св. Игнатий Лойола, св. Филипп Нери, св. Франциск Ксаверий, св. Франциск Борджиа, св. Камилл Лелльский, св. Карл Борромео, св. Франциск Регисский, св. Винсент де Поль и св. Франциск Сальский.

Я размышлял о жизни и трудах этих святых и при этом исполнялся такого горячего рвения, что не мог оставаться в покое. Я должен был спешить от одного места к другому, непрерывно проповедуя. Я не могу передать чувства, которые охватывали меня в то время. Труды не утомляли меня, равно как самая грубая клевета в мой адрес не останавливала меня; равным образом я не боялся даже самых жестоких гонений. Все казалось сладостным для меня, лишь бы я мог приобретать души для Иисуса Христа и для Царства Небесного, избавляя их от вечного осуждения.

Перед тем как завершить эту главу, я хотел бы привести два примера истинного апостольского рвения, которые произвели на меня глубокое впечатление. Один из примеров являет собой досточтимый отец Хосе Диего де Кадис; другой - досточтимый отец Мастер Авила. В житии первого из них мы читаем:

“Слуга Божий, желая приобрести души для Иисуса Христа, посвятил всю свою жизнь совершению своего апостольского служения, никогда не позволяя себе отдыха. Он постоянно предпринимал долгие и утомительные путешествия, всегда ходил пешком, никогда не считал поводом для отказа неудобства, связанные с перемещением из одного места в другое, но претерпевая все это для того, чтобы проповедовать Слово Божие и достичь желаемой пользы для душ. Он носил власяницу, дважды в день бичевал себя и сурово постился. После дневных трудов он проводил ночь в молитве перед Святыми Дарами; это благочестие возбуждало в нем нежную и горячую любовь”.

В жизнеописании отца Мастера Авилы мы читаем следующее: “Его собственность состояла из небольшого осла, который время от времени освобождал отца и его спутников от необходимость тащить узлы и нес их одежду, вещи и коробку с хостиями для совершения месс в кельях отшельников. На него также навьючивали узлы с власяницами, розариями, медальонами и бумажными иконками, а также с проволокой и бусинками для изготовления розариев, ибо отец собственноручно изготовлял их. Отец никогда не носил запасов с едой, ибо он верил в Божественное провидение. Его редко видели вкушающим мясо, ибо его обычной пищей был хлеб и фрукты.

Его проповеди обычно длились два часа, ибо они были столь всеобъемлющими и источники, им использовавшиеся, столь многочисленными, что ему трудно было произнести их за меньшее время. Его проповедь была столь ясной, что все понимали ее и никогда не уставали слушать его. День и ночь его мысли были заняты лишь способствованием большему прославлению Бога, исправлением дурных обычаев и обращением грешников.

В составлении своих проповедей он не перескакивал от одной книги к другой, не использовал много понятий, не цитировал обильно Священное Писание и не вдавался в примеры или показное многословие. Одним единственным доводом, который он приводил, одним единственным благочестивым возгласом он завладевал сердцами слушателей.

В то самое время, когда отец Авила проповедовал в Гранаде, еще один проповедник проповедовал в том же городе. Он считался самым известным проповедником того времени. Когда слышавшие его проповеди выходили из храма, они осеняли себя крестным знамением по причине многих ужасных и в то же время прекрасных и нравоучительных вещей, содержавшихся в проповеди. Но когда они выходили из храма после проповедей отца Авилы, они шли по улице с опущенными головами, в молчании, не говоря друг другу ни слова, но послушные и сокрушенные в силу искренности, добродетели и превосходства проповедника.

Главной целью его проповеди было спасение людей из несчастного состояния греха. Чтобы достичь этого, отец Авила старался показать безобразие греха, негодование Божие при виде греха, ужасное наказание, которое Бог уготовал для нераскаянных грешников и награду, ожидающую тех, кто искренне покаялся в своих грехах. Господь дал такую силу его словам, что досточтимый Луис Гранадский как-то сказал: “Однажды я слышал, как отец Авила произносил проповедь, обличавшую злобу тех, кто не воздерживается от оскорбления Господа Бога нашего своей необузданной чувственностью. Он процитировал следующие слова пророка Иеремии: ‘Дивитесь сему, небеса’, - с таким воодушевлением и священным ужасом, что казалось, что стены храма поколебались”.

О мой Бог и мой Отец, дай, чтобы я знал Тебя и помог другим узнать Тебя, чтобы я любил Тебя и помог другим полюбить Тебя, чтобы я служил Тебе и побудил других служить Тебе, чтобы я восхвалял Тебя и способствовал тому, чтобы все творение восхваляло Тебя. Даруй, о мой Боже, обращение всем грешникам, постоянство в благодати всем праведникам и вечную славу всем. Аминь.

Глава 13

ПРИМЕР НЕКОТОРЫХ СВЯТЫХ ЖЕН

Если пример святых мужей побуждал меня к большей любви и ревностности, как я объяснил в предыдущей главе, то жития некоторых святых жен действовали на меня еще сильнее. О, какое глубокое и неизгладимое впечатление они оставили в моем сердце! Я имел обыкновение говорить самому себе: “Если женщина является такой ревностной и так заботится о спасении душ, как же должен подвизаться ты, будучи священником, хотя и недостойным этого великого достоинства?” Чтение житий святых жен оказывало на меня столь сильное воздействие, что я часто записывал себе на память некоторые их слова и деяния. Кое-что из моих записей я приведу здесь.

Житие св. Екатерины Сиенской:

“Эта святая особым образом почитала и любила тех святых, которые провели свою жизнь трудясь для обращения душ, и поскольку св. Доминик основал свой орден для того, чтобы распространять веру и способствовать спасению душ, она так почитала его, что когда она видела каких-нибудь монахов, принадлежащих к основанному им ордену, она замечала те места, куда ступали их ноги и затем смиренно целовала следы их ног.

Мария Магдалина, пребывая у ног Иисуса Христа, избрала благую часть; но не самую лучшую, говорит св. Августин, ибо лучшая - это избрать обе части, т.е. и деятельную, и созерцательную жизнь, как это сделала св. Екатерина Сиенская.

Она смотрела на всех своих ближних как на омытых Пресвятой Кровью Иисуса Христа, и размышление о тех людях, на коих напрасно были потрачены благодеяния Искупления, побуждало ее плакать с необыкновенной нежностью. Когда она пребывала в состоянии экстаза, она особенно горячо молилась за обращение неверующих сими словами: О предвечный Боже, как Добрый Пастырь, обрати Свои милистивые очи на столь многих погибших овец, которые, хотя и не пребывают в Церкви Твоей, однако все равно Твои, ибо Ты искупил их Своею Кровию!”

Однажды Господь показал ей радости Царства Небесного и сказал ей: “Посмотри на эти многие радости, которых навеки будут лишены те, которые нарушают Мой закон, чтобы получать свои наслаждения. Посмотри на ужасные кары, которыми Моя справедливость исторгает удовлетворение от грешников, не дающих Мне его через покаяние. Приноси возмещение за слепоту тех смертных, которые из-за своей греховной жизни рискуют лишиться такого великого блага, которое включает в себя все другие блага... Мое провидение вложило в твои руки спасение множества душ. Я дам тебе божественное вдохновение и вложу в уста твои учение, которому ни один из твоих противников не сможет противостать.

Служение проповеди Иисус Христос поставил на самое важное место в Своей Церкви. Это меч, которым Он вооружил Своих двенадцать вождей-апостолов. Это священное служение принадлежит епископам, которые, как пастыри, должны наставлять свое стадо и избирать других себе в помощники. Григорий XI повелел ей проповедовать перед ним и всей коллегией кардиналов и другими высокопоставленными сановниками церкви. Она говорила о небесных вещах с таким мастерством, что они слушали ее, неподвижные, как статуи, и всецело увлеченные ее вдохновением. Не единожды, но много раз она проповедовала Его Святейшеству и кардиналам, и они всегда слушали ее с восхищением и духовной пользой, рассматривая ее как нового и сильного апостола в слове и деле. Она также проповедовала и народу, и в то время как ее сердце пламенело святой ревностностью, она как бы сообщала живой огонь своим словам, так что сердца многих грешников умягчались и они изменяли свою жизнь и шли на исповедь к тем многим священникам, которые обычно сопровождали св. Екатерину, причем некоторые из них бывали посланы самим Папой, чтобы давать отпущение тем грехам, которые мог отпускать лишь Святой Престол”.

Житие св. Розы Лиманской:

“Она больше всего сострадала тем, которые пребывали в смертном грехе, потому что она понимала в свете, данном ей Богом, как ужасно и достойно жалости их состояние. День и ночь она проливала слезы, оплакивая их несчастье, испрашивая у Бога обращение для всех грешников, даже говоря, что она сама будет терпеть за них все муки ада - даже будучи сама невиновна - лишь бы никто не был осужден навеки. Поэтому она горячо желала, чтобы Евангелие было проповедано неверным, а покаяние - грешникам. Ее духовник решился предложить себя в качестве миссионера, но колебался, боясь опасностей, сопряженных с миссионерской работой. Спросив совета у святой Розы, он услышал от нее такие слова: “Иди, отец, и не бойся. Оставь все ради обращения неверных и знай, что самое величайшее служение, которое человек может предложить Богу, это обращение душ, ибо это дело воистину апостольское. Может ли быть большее счастье, чем крестить, пусть даже маленького индейского ребенка, который войдет в рай вратами крещения?”

Она умоляла всех братьев-доминиканцев посвятить себя этому апостольскому служению, убеждая их, что служение проповедника не менее важно для их призвания, чем занятия богословием, ибо каждый из них именно для проповеди был рукоположен. Она также имела обыкновение говорить, что если бы ей было дозволено, она шла бы из одной страны в другую и проповедовала веру, пока все неверные не обратились бы; она шла бы по улицам с распятием в руке и веригами на теле, крича все время, чтобы пробудить совесть грешников и подвигнуть их к покаянию.

Она решила усыновить сироту и воспитать из него священника, чтобы он мог идти на проповедь и обращать неверных. Она решила сделать это для того, чтобы у Христа был проповедник, ибо она сама не могла проповедовать. Как она была разочарована в тех проповедниках, которые в своих проповедях не искали пользы для душ грешников. Был некий брат в монастыре Розария, который проповедовал в Лиме с большим успехом. Его стиль был несколько цветист, что вынудило святую Розу сказать ему со всей скромностью, но решительно: “Отец, Бог избрал Вас Своим проповедником, чтобы Вы обращали души к Нему. Не тратьте без пользы Ваш талант на словесные украшения, ибо это бесплодно. Если Вы ловец человеков, забрасывайте сеть таким образом, чтобы люди попадали в нее, а не для того, чтобы заслужить рукоплескания мира, ибо рукоплескания сии суть порыв ветра и порождают тщеславие. Помните также о том, что Бог потребует у Вас отчета в столь высоком служении”. Хотя ей (св. Розе) не разрешали проповедовать, она постоянно предпринимала попытки говорить со многими о любви к добродетели и ненависти к пороку с тем небесным красноречием, которое Бог даровал ей”.

Жизнь св. Терезы Авильской, описанная ею самой.

“Я пожелала уладить дела таким образом, чтобы другие могли найти время для молитвы; поскольку я видела, что они научились молиться, я порекомендовала им начать медитации, из которых они извлекали много пользы, и я давала им книги, чтобы помочь им.

Кто может смотреть на Господа нашего, покрытого ранами и согбенного от преследований, и не желать принять, возлюбить и возжелать подобные же преследования и раны? Кто может видеть хотя бы часть той славы, которую Он даст тем, кто служит Ему, не исповедуя, что все, что он может сделать, и все, что он может выстрадать, это ничто, поскольку мы надеемся получить столь великую награду? Кто может взирать на мучения погибших, не признавая, что страдания этой жизни - это радости и восторги в сравнении с мучениями ада, и не признавая, скольким он обязан нашему Господу за то, что Он спасал его столь часто от этого места скорби?

Какова будет дополнительная слава и радость блаженных, когда они увидят, что, хотя и пришли поздно, они со своей стороны сделали все, что возможно, для Бога и не удержали при себе ничего из того, что они могли дать Ему, и которые пожертвовали всем, чем могли, в соответствии со своими силами и в меру данной им благодати. Как богаты будут те, которые отдали все свое богатство ради Христа! Какую честь получит тот, кто ради Христа не искал себе никакой чести, но скорее находил удовольствие в самоуничижении! Как мудр будет тот, кто радовался, когда люди почитали его сумасшедшим - ведь также они поступали и с воплощенной Мудростью! И из-за наших грехов как мало сейчас таких людей! Теперь не осталось уже тех, которых люди считали безумными, видя их совершающими героические поступки, подобающие тем, кто истинно любит Христа.

О мир, мир! Как ты преуспеваешь в мнении людей, из-за того, что мало таких, которые знают тебя! Но неужели мы думаем, что Богу более угодно, когда люди почитают нас мудрыми и рассудительными? Мы думаем, что наставительный пример могут дать только те, которые выглядят важно и ведут себя с достоинством. И это мы относим даже к монаху, клирику и монахине: если они носят старые и заплатанные одеяния, мы почитаем это новшеством и соблазном для слабых, даже если те, которые носят такую одежду, выглядят сосредоточенными и погружены в молитву. В таком уж состоянии находится наш мир, что совершенство и ревностность святых давно позабыты, По моему мнению, от этого происходит больше зла, чем от любого соблазна, который мог бы возникнуть, когда монахи явили бы своими действиями то, о чем они свидетельствуют на словах, а именно, презрение к миру. Из таких “соблазнов” наш Господь извлекает добрые плоды. Если какие-то люди и соблазняются, то другие исполняются сокрушения; впрочем, как бы то ни было, мы должны иметь перед собой некое подобие того, что перенесли наш Господь и Его апостолы, ибо сейчас это более необходимо, чем когда-либо раньше.

Когда я молилась однажды, я обнаружила, что, сама не зная как, я видимым образом погрузилась в ад. Я поняла, что это была воля нашего Господа, чтобы я увидела место, которое было мне приготовлено и которое я заслужила за мои грехи. Это видение длилось лишь одно мгновение, но мне кажется невозможным, чтобы я когда-либо забыла его, даже если мне суждено прожить много лет.

Вход в ад показался мне длинным узким проходом, подобным печи, очень низким, темным и тесным. Земля казалась мне пропитанной водой, настоящей грязью, невероятно гнилой, испускающей ужасный запах и покрытой отвратительными насекомыми. В конце была дыра в стене, напоминавшая чулан, и в этой дыре я была заперта. И все это казалось приятным в сравнении с тем, что я чувствовала. Я говорю без всякого преувеличения.

Что же касается тех чувств, которые я испытала там, я не знаю, с чего начать, чтобы правильно описать их; выразить их словами совершенно невозможно. Я ощущала огонь в своей душе, такой, что я все еще неспособна описать его. Мои телесные страдания были невыносимы. Я претерпевала сильные страдания в этой жизни и даже, по словам врачей, самые сильные из тех, что человек может перенести, такие как судорожное сжатие мускулов, когда я была парализована, не говоря уже о других болезнях - да, даже о тех, о которых я говорила, причиненных мне Сатаной; и все же это было ничто в сравнении с тем, что я ощутила тогда, особенно, когда я поняла, что в этих страданиях не будет ни перерыва, ни конца.

Но и эти страдания были ничто в сравнении с муками моей души, чувством подавленности, удушья и столь острой боли, сопровождающейся столь безнадежным и жестоким страданием, что я не знаю, как передать его. Если я скажу, что душа постоянно отрываема бывает от тела, то это было бы ничто - ибо это предполагает разрушение жизни руками другого - но здесь сама душа разрывается на части. Я не могу описать этот внутренний огонь или это отчаяние, превосходящее всякие мучения и всякую боль. Я не знаю, кто мучал меня, но я чувствовала себя в огне и разрываемой на части, как мне казалось; и я повторяю, что этот внутренний огонь и это отчаяние были величайшими из мучений.

Оставленная в этом вредоносном месте и полностью лишенная надежды и утешения, я не могла ни сидеть, ни лежать, ибо там не было места. Я была помещена как бы в дыру в стене, и эти стены, на которые было страшно смотреть, сжимали меня со всех сторон. Я не могла дышать. Там не было света, но все было погружено в густую тьму. Я не могла понять, как это так получалось, что хотя там не было света, все же то, что могло причинить боль своим видом, было видимо.

В тот момент наш Господь не позволил мне более подробно увидеть ад. Впоследствии я имела еще одно страшное видение, в котором мне были показаны наказания за определенные грехи. На эти наказания было страшно смотреть, но поскольку я не чувствовала боли, мой страх не был столь большим. В предыдущем видении наш Господь дал мне реально ощутить те муки и то томление духа, как если бы я телесно страдала здесь на земле. Я не знаю как, но я ясно понимала, что это великая милость нашего Господа, что Он дал мне увидеть то место, из которого Он по Своему милосердию избавил меня. Я слушала людей, говоривших об этих вещах, и я иногда и ранее размышляла о различных мучениях ада, хотя не часто, потому что моя душа не получала пользы, идя путем страха; и я также читала о различных мучениях и о том, как демоны терзают плоть раскаленными щипцами. Но все это ничто в сравнении с тем, что я испытала: мой опыт - это совершенно другое. Короче, мой опыт - это реальность, а другое - это лишь описание; и всякое горение в этой жизни ничто в сравнении с огнем ада.

Я была так напугана этим видением - и этот ужас я испытываю и сейчас, когда пишу эти строки - что, хотя оно имело место почти шесть лет назад, несмотря на естественное тепло моего тела я дрожу от страха даже теперь, когда думаю об этом видении. И так, посреди всей боли и страдания, которые мне предстояло перенести, я не могу вспомнить случая, когда бы мне не приходила мысль о том, что все, что нам предстоит претерпеть в этом мире - это ничто. Мне кажется, что мы жалуемся без причины. Я повторяю, это видение было одной из величайших милостей Божиих. Оно сослужило мне великую службу, потому что оно уничтожило мой страх перед бедами и неприятностями, встречающимися в этом мире, и сделало меня достаточно сильной, чтобы терпеть их и благодарить нашего Господа, Который был моим избавителем, как я теперь вижу, от таких страшных и вечных мук.

Как я уже сказала, с тех пор все кажется сносным в сравнении с одним мгновением страданий, подобных тем, что мне тогда пришлось претерпеть в аду. Я преисполняюсь страха, когда я вижу, что после чтения многих книг, в которых содержалось описание адских мук, я не боялась их и не придавала им значение. Где я была? Как могла я находить какое-то удовольствие в тех вещах, которые вели меня прямиком в такое страшное место? Буди благословен вовеки, о мой Боже! И как мне теперь ясно, что Ты любил меня гораздо больше, чем я любила Тебя! Как часто, о Госпподи, Ты спасал меня из этой страшной тюрьмы! И как часто я снова возвращалась к ее порогу вопреки Твоей воле.

Именно это видение исполняло мою душу великой печалью, которую я испытывала при виде стольких погибших душ, в особенности лютеран, ибо они когда-то были членами Церкви в силу крещения, и одновременно это видение вызывало во мне сильнейшее желание спасать души; ибо я твердо верю, что даже ради того, чтобы спасти хоть одного человека от этих ужасных мучений, я готова была бы пожертвовать своей жизнью множество раз. Если здесь на земле мы видим того, кого мы особенно сильно любим, пребывающим в великой беде и скорби, само наше естество побуждает нас сострадать ему; и если чужая боль велика, мы сами испытываем скорбь. Что же тогда значит видеть душу, которой грозит боль, самая сильная из всех болей, и притом навеки? Это мысль, которую ни одно сердце не может вынести без глубокой скорби. Здесь на земле мы знаем, что боль в конце концов прекращается вместе с жизнью, и что у боли есть предел, и все же вид боли сильнейшим образом побуждает нас к состраданию; та же другая боль не имеет конца, и я не понимаю, как мы можем быть спокойны, когда видим, как Сатана ежедневно уносит так много душ.

Это также побуждает меня желать, чтобы в деле, которое нас так непосредственно касается, мы не довольствовались тем, что делаем меньше, чем мы можем, и чтобы мы не оставили что-нибудь несделанным. Да соблаговолит наш Господь дать нам для этого Свою благодать”.

Однажды Господь показал ей счастье и славу Неба и сказал ей: “Смотри, дочь моя, что теряют те, которые идут против Меня; не забывай говорить им об этом!”

[Продолжаем цитировать слова св. Терезы]: “Однажды во время молитвы, сладость которой была столь велика, что, зная, как недостойна я была столь великой благодати, я начала думать, насколько справедливо я заслуживала находиться в том месте, которое было приготовлено для меня в аду - ибо, как я говорила ранее, я никогда не забывала, как видела себя находящейся там; и размышляя об этом, моя душа все более и более разгоралась и я была вознесена духом так высоко, что не могу это описать. Мне казалось, что я была охвачена и наполнена величием Бога, которое я ощутила однажды до этого. В присутствии этого величия Бога мне было дано понять одну истину, но я не могу объяснить как, ибо я ничего не видела. Мне было сказано (я не видела кем, но я хорошо знаю, что это была Сама Истина): ‘То, что я делаю для тебя, это не что-то маловажное; это одна из тех вещей, за которые ты должна быть мне очень благодарна; ибо все зло мира проистекает из неведения истин Св. Писания в их ясной простоте, из коих ни одна йота не прейдет’. Я подумала, что я всегда в это верила и что все верующие также знают об этом. Тогда Он сказал: ‘О дочь моя, мало есть людей, которые истинно любят Меня; ибо если бы люди любили Меня, я бы не скрывал от них Мои тайны. Знаешь ли ты, что значит истинно любить Меня? Это значит признавать ложью все то, что неугодно Мне. Теперь ты не понимаешь этого, но позже ты ясно это поймешь по той пользе, которую это понимание принесет твоей душе’.

Как раз в это время я услышала о страданиях, которые претерпевала Франция, о погромах, творимых там лютеранами, и о росте этой злостной секты. Это очень опечалило меня, и как если бы я могла что-то сделать или иметь какой-то вес, я возопила к Богу и умоляла Его уничтожить это ужасное зло. Я почувствовала, что готова была тысячу раз пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти хотя бы одну из многих погибающих там душ. И все же, поскольку я всего лишь женщина, слабая и заблуждающаяся, для меня невозможно было служить Богу таким способом, каким я желала - в действительности, все, о чем я тогда заботилась и о чем забочусь сейчас, это то, что, поскольку враги Божии так многочисленны, а друзей Бога так мало, пусть последние, по крайней мере, будут хорошими. Поэтому я решила делать то малое, что было в моих силах, а именно следовать евангельским советам так совершенно, как я могла, и требовать того же от немногих сестер, находящихся у меня в послушании. Уповая на великую милость Божию, которая никогда не оставляет тех, которые решаются оставить все ради Него, я надеялась на то, что, поскольку все мои сестры здесь таковы, какими бы я хотела их видеть, их добродетели будут достаточно сильны, чтобы компенсировать влияние моих недостатков, и что я таким образом смогу как-нибудь утешить нашего Господа. Таким образом, поскольку мы все были заняты тем, что молились за покровителей Церкви, а также проповедников и богословов, которые защищают ее учение, мы могли бы, в меру всех наших сил, помочь Господу, на Которого нападают с такой жестокостью те, коим Он расточал столько благодеяний, так что казалось, что они снова пригвоздят Его ко кресту, не давая Ему место, где бы Он мог приклонить голову.

О мой Искупитель, как болит мое сердце при мысли об этом. До какого состояния дошли христиане? Неужели те, кто более всего Тебе обязан, должны относиться к Тебе хуже всего - те души, которым Ты явил величайшую благость, кого ты сделал Своими друзьями, среди которых Ты пребываешь, которым Ты даешь Себя в Своих таинствах? Разве недостаточно для них Твоих мучений от рук иудеев? Воистину, о Господи, мы ничего не приобретаем, удаляясь от мира, ибо если миряне являют Тебе такую неверность, на что мы можем рассчитывать? Разве мы заслуживаем от них лучшего отношения? Разве мы сделали для них больше, чем сделал Ты, чтобы они стали нашими друзьями? На что мы надеемся - мы, которые по милости Божией спаслись из этого зачумленного места? Ибо эти люди уже суть слуги дьявола. Они заслужили жестокое бичевание от врага рода человеческого и справедливо приобрели себе вечный огонь за те наслаждения, которые он им дал. Такова должна быть их судьба, хотя мое сердце разрывается при виде столь многих погибающих душ. О если бы зло не было столь велико, о если бы я не видела с каждым днем все больше погибших душ!

О мои сестры во Христе, помогите мне молиться об этом нашему Господу. Вот почему мы живем здесь вместе, вот почему Господь привел вас сюда; вот каков должен быть ваш труд, предмет ваших вожделений; об этом должны умолять ваши слезы и молитвы, а не о земных вещах”.

Из жития св. Марии Магдалины из Пацци:

“Трудно было бы найти апостольского мужа, имевшего бы большее рвение ко спасению душ, чем эта святая. Она принимала живое и нежное участие в благополучии душ. Ее мнением было, что наш Господь вообще не любим, если его не любит весь мир. Когда она слышала об успехах, которые сопутствовали в то время вере на американском континенте, она обыкновенно говорила, что если бы она могла, не подвергая опасности свое призвание, идти по всему миру, чтобы спасать души, она бы позавидовала маленьким птичкам, которым крылья позволяют облететь всю землю. “О, кто бы разрешил мне, - говорила она, - отправиться в Америку и наставить детей-индейцев в нашей святой вере, так чтобы только один Иисус владел их душами, чтобы и они могли обладать Иисусом!” Затем, имея в виду всех неверующих в целом, она говорила: “Если бы я могла, я собрала бы все души неверующих, чтобы присоединить их к телу нашей Святой Церкви, которая избавила бы их от неверия и возродила их для новой жизни, сделав их своими снами, прижала бы их к своему любящему сердцу и вскормила бы их млеком таинств. О как нежно она бы ласкала их и питала у своей груди! О если бы я могла сделать так, чтобы это осуществилось, с каким бы удовольствием я это сделала!”

Видя опустошение и гибель, причиняемые душам распространением зловредных ересей, она восклицала: “О, наши души должны уподобиться горлицам, скорбя и оплакивая слепоту еретиков”. Мысль же о том, что вера католиков сделалась теплохладной, побуждала ее восклицать: “Излей в изобилии, о Слово Отчее, благодать живой и горячей веры в сердца Твоих детей. Зажги и раздуй, О Господи, огонь их веры в печи Твоего Сердца, Которое есть Сама Беcконечная Любовь, так чтобы их вера могла соответствовать их делам, а дела - вере!” В другой раз, молясь об обращении грешников, она обращалась к нашему Господу словами. исполненными огня, прося Его внимать не ей, но мольбам Его Божественной Крови.

Она желала распространить эту горячую ревность ко спасению душ среди других, и поэтому она имела обыкновение говорить множество раз монахиням, находящимся у нее в послушании, что они должны постоянно просить у Бога души. “Пусть они просят столько душ, сколько ступенек в лестнице, ведущей в монастырь, сколько слов мы произносим во время чтения вечерни”, - таковы были слова, с которыми она постоянно обращалась к своим сестрам-монахиням. Ее труды соответствовали горячности ее чувств, и она делала все, что позволяло ей ее монашеское призвание. Доказательство может быть почерпнуто из того факта, что автор ее жития посвятил 14 глав доказательствам и примерам ее ревности ко спасению душ. В этих главах описывались ее самобичевания, посты, бдения, продолжительные молитвы, увещевания, обличения - причем абсолютно ничто не было упущено. Она в течение месяцев практиковала самое суровое покаяние ради обращения какого-либо грешника, коего судьба была вверена ее молитвам”.

Мы знаем, что много душ было спасено молитвами св. Терезы Иисуса и св. Марии Магдалины из Пацци, а также, что души продолжают быть спасаемы молитвами добрых и ревностных монахинь. Поэтому я всегда был готов преподавать духовные упражнения монахиням, но не выслушивал их исповеди, так как это отняло бы у меня слишком много времени. Я преподаю монахиням духовные упражнения, чтобы они препоручали меня Богу и могли молиться за меня. Иногда я говорил им, что они должны уподобляться Моисею, стоявшему на горе, в то время как я должен уподобиться Иисусу Навину на поле брани. Они должны, подобно Моисею, молиться, а я должен сражаться мечом слова Божия. Но Иисус Навин одержал победу благодаря молитвам Моисея. Чтобы вдохновить их, я говорил им, что мы позднее поделим между собой наши заслуги.

Глава 14

СПОСОБЫ, КОТОРЫЕ Я ИСПОЛЬЗОВАЛ, ЧТОБЫ

СДЕЛАТЬ ПЛОДОТВОРНЫМ МОЕ СЛУЖЕНИЕ -

ПЕРВОЕ СРЕДСТВО: МОЛИТВА

Будучи побуждаем столь многими поразительными примерами трудиться ради вящей славы Божией и для спасения душ, о чем я рассказал выше, я расскажу теперь о средствах, которые я использовал для этой цели, которые наш Господь соблаговолил мне указать как наиболее подходящие и эффективные.

Первое средство, к которому я прибегал всегда, и прибегаю и по сей день, это молитва. Это самое важное средство, которое, с моей точки зрения, всегда должно быть использовано для исходатайствования обращения грешникам, постоянства праведникам, облегчения страданий душам в чистилище. Поэтому во время медитаций, мессы, молитв и других благочестивых практик я всегда просил об вышеуказанных трех вещах у Бога и Пресвятой Девы Марии.

Я не только молился сам, но также просил других молиться, особенно монахинь, сестер милосердия, терциариев и других людей, исполненных добродетели и ревностности. С моими намерениями я просил их присутствовать на Святой Мессе и принять Святое Причастие; во время Мессы и после Причастия я просил их мысленно приносить Всесвятого Сына Божия Предвечному Отцу, и чтобы они во Имя Его и через Его заслуги просили об этих трех милостях, а именно, об обращении грешников, о постоянстве праведников и об облегчении страданий душ в чистилище. Я также просил их молиться перед Святыми Дарами и совершать молитву Крестного пути.

Я также призывал их препоручать себя часто Пресвятой Деве, молиться Ей и испрашивать у Нее различные милости, усвоить благочестивую практику чтения Розария, к чему я призывал в каждой проповеди. Моей целью было также наставлять людей относительно того, как читать Розарий. Я обычно читал Розарий вместе с собравшимися перед проповедью, как для того, чтобы научить их молиться, так и для того, чтобы мы могли получить вышеупомянутые три милости нашими совместными молитвами. Подобным же образом я учил их почитанию страданий Марии, стараясь побудить их к ежедневному размышлению над одной из семи Ее скорбей, чтобы в течении недели они размышляли над всеми Ее скорбями.

Моим обычаем было молиться и побуждать других молиться святым, чтобы они ходатайствовали за нас перед Иисусом и Марией и испрашивали для нас вышеперечисленные милости. Я обращался с молитвой в особенности к тем святым, которые в течение своей земной жизни являли наибольшую ревностность к прославлению Бога и к спасению душ.

Я никогда не забывал призывать св. архангела Михаила и святых ангелов-хранителей, в особенности, моего собственного ангела-хранителя, а также ангела-хранителя страны, области, города, в котором я проповедовал, а также ангелов-хранителей отдельных лиц. Я испытал на себе в видимой форме защиту святых ангелов-хранителей. Возможно, здесь будет уместнее всего привести краткие устные молитвы, которые я читаю каждый день и рекомендую читать другим. Те, которые последовали моему совету, говорили мне, что эти молитвы действительно эффективны.

Кто как Бог?

Кто подобен Иисусу Христу?

Кто подобен Непорочной Марии, Пресвятой Деве и Матери Божией?

Кто подобен ангелам небесным?

Кто подобен святым во славе?

Кто подобен праведникам на земле?

Слава Иисусу Христу! Слава Пресвятой Деве Марии!

Слава святым заповедям Божиим!

Слава святым евангельским советам!

Слава святым таинствам Церкви!

Слава святому жертвоприношению мессы!

Слава пресвятому таинству алтаря!

Слава святому Розарию!

Слава Божией благодати!

Слава христианским добродетелям!

Слава делам милосердия!

Долой пороки, вину и грех!

Вот молитва, которую я читал в начале каждой миссии:

“О Дева и Матерь Божия, Матерь и Защитница бедных грешников! Ты хорошо знаешь, что я Твой сын и служитель, выкованный Тобою в горниле Твоего милосердия и Твоей любви. Я подобен стреле в Твоей сильной руке. О моя Матерь, направь меня всею силой Твоей руки против нечестивого, жестокого и богохульствующего Ахава, обрученного с подлой Иезавелью; то есть, о Матерь моя, направь меня против Сатаны, князя мира сего, заключившего союз с плотью.

Пусть победа будет за Тобой, о Матерь! Ты победишь, ибо Ты имеешь власть побеждать все ереси, заблуждения и пороки. И я, уповая на Твою могущественную защиту, вступлю в битву не только против плоти и крови, но и против мироправителей тьмы, вооружившись, по слову Апостола, щитом святого Розария и обоюдоострым мечом слова Божия.

Ты Царица ангелов. Итак, повели им, о Мария, предстательствовать за меня и скажи им, что победа и триумф послужат к вящей славе Божией и ко спасению душ.

Посрами, о Госпожа, Твоим смирением гордыню Люцифера и его последователей, которые дерзают увлечь души, искупленные Кровью Иисуса, Сына Твоего девственного чрева”.

После этой молитвы я произношу следующее заклинание:

“О Сатана и все твои последователи, я, служитель Иисуса Христа и Его Пресвятой Матери, хотя и недостойный, повелеваю тебе уйти отсюда и направиться в место твое. Я повелеваю тебе это во имя Отца, Который сотворил нас, во имя Сына, Который искупил нас от твоей тиранической власти, и во имя Святого Духа, Который утешил и освятил нас. Аминь.

Я также повелеваю тебе это во имя Марии, Пресвятой Девы и Матери Живого Бога, которая сокрушила твою главу ногою своею.

Уйди, о Сатана, уйди, гордец и завистник, да никогда впредь не будешь ты препятствовать обращению и спасению душ”.

Глава 15

ВТОРОЕ СРЕДСТВО: КАТЕХИЗАЦИЯ ДЕТЕЙ

Я всегда помнил об изречении, которое гласит: Сделай твою работу молитвой к Богу. Поэтому я всегда трудился с величайшим старанием и заботой, как если бы все зависело от моего прилежания, одновременно во всем уповая на Бога. Ибо все вещи зависят от Него, в особенности обращение грешников, которое есть дело благодати и один из величайших даров Божиих.

Поэтому одно из дел, которому я придавал наибольшее значение, было наставление детей в христианском учении, ибо я всегда любил такой род педагогической деятельности. Я считаю эту работу делом первостепенной важности. Об этом можно заключить из того, что катехезис - это основа религиозного и нравственного воспитания. Более того, поскольку дети заучивают его с легкостью, на них более всего воздействует содержание катехезиса, они оберегаются от заблуждения, порока и невежества, а также легче возрастают в добродетели, ибо они более склонны к обучению и более податливы, нежели взрослые. В работе с детьми требуется лишь насаждать, в то время как в работе со взрослыми требуется не только насаждать, но и выкорчевывать. Другое преимущество работы с детьми состоит в том, что дети могут обратить взрослых к Богу. Отцы приводятся к Богу своими сыновьями, потому что сыновья являются как бы частью сердца своих отцов. Я знаю по опыту, что когда детям даются маленькие призы, такие как освященные картинки с текстами благочестивого содержания, за регулярное посещение занятий и прилежание, они относят эти картинки домой, где надписи на картинках с любопытством читают их родители и друзья, возможно, из любопытства, но это благое любопытство, ибо оно приводит к их обращению.

Одна из причин, укреплявшая меня в моем желании учить и наставлять маленьких детей - это пример Иисуса Христа и святых. Иисус Христос говорит: “Пусть маленькие дети приходят ко Мне, и не запрещайте им, ибо таковых есть Царство Небесное” (Мк. 10,14). Ясно, что ребенок, сохранивший невинность благодаря хорошему воспитанию, является более драгоценным сокровищем в глазах Бога, чем все царства земные.

Апостолы, наставленные в учении своим Божественным Учителем Иисусом Христом, катехизировали как детей, так и взрослых, ибо их проповеди являлись провозглашением истин веры.

Большое число святых были катехизаторами, такие как св. Дионисий; св. Климент Александрийский, высокообразованный человек и учитель Оригена; сам Ориген; св. Иоанн Златоуст; св. Августин; св. Григорий Нисский; св. Иероним, который, хотя к его советам прибегали ближние и дальние во всем мире, находил время преподавать катехезис детям, посвятив этому смиренному труду остаток своих дней. Это было тем служением, которое он с такой пользой совершал в Церкви. “Пошли ко мне твоих детей, - обращается он к вдове, - я буду заниматься только с ними. И хотя из-за этого я буду иметь меньше славы в глазах людей, я буду более славен в глазах Бога”. Св. Григорий Двоеслов превзошел в этом отношение своим рвением даже св. Иеронима; и Рим, столица мира и центр религии, с удивлением взирал на великого Папу, уже надломленного болезнью, посвящающим все свое свободное время занятиям с молодыми людьми. Дав взрослым твердую пищу учения, он не возгнушался давать словесное молоко детям.

Знаменитый канцлер Парижа, Жан Герсон, постоянно занимался катехизацией детей. Некоторые современники критиковали его за это, но он отвечал им, что нет более важной работы, чем та, что защищает и отдаляет юные души от адского дракона и поливает молодые, нежные растеньица в саду Церкви.

Достопочтенный отец Авила, апостол Андалузии, также был ревностным наставником детей. Он требовал, чтобы его последователи занимались этой работой как своим отличительным делом, а также вверял и рекомендовал таковое воспитание детей школьным учителям, убеждая их в том, что если завоевать детские души для добра, то обратится и будет восстановлена вся страна, ибо сегодняшние дети - это завтрашние взрослые, которые будут править страной. Хорошее образование, в рамках которого уделяется внимание и преподаванию христианского вероучения, является источником и корнем всякого блага и процветания страны, в то время как плохое воспитание подрастающего поколения отравляет общество и в результате вместо добра получается зло.

Cвященник Диего де Гусман, сын Конде де Байлен, был учеником достопочтенного Авилы. Всю свою 83-летнюю жизнь он посвятил преподаванию христианского учения. Он пересек Испанию и Италию, будучи побуждаем своим рвением, и его работа по катехизации приносила плоды и имела успех, хотя за это он расплачивался ценой страданий и бесчисленных бедствий. После того, как он посвятил большую часть жизни этим апостольским путешествиям, он основал в Севилье конгрегацию, призванную продолжать дело ее основателя, т.е. преподавать катехезис детям.

Это не единственные из тех, кто трудился на обширной и плодотворной ниве катехизации. Были и другие, такие как св. Игнатий Лойола, св. Франциск Ксаверий, св. Франциск Борджиа, Лайнес и Салмерон, посланные на Тридентский собор и ревностно трудившиеся, по повелению св. Игнатия, на ниве преподавания катехезиса детям. К ним можно также добавить св. Иосифа из Калазанктия и достопочтенного Чезаре из Буса, который основал конгрегагию христианских братьев; затем отца Игнатия Мартинеса, воистину апостольского проповедника, которого называли “глашатаем Евангелия”. Последний обратил 40 000 еретиков во Франции и подвизался с таким рвением в преподавании катехезиса, что, когда он умер, Бог пожелал, чтобы душа его была взята на небо в сопровождении легиона ангелов и детей. На вопрос пророка Исайи: “Где учитель младенцев?” - мы можем, не погрешая против истины, ответить: “Вот он”.

Побуждаемый этими и другими примерами, я испытал непобедимое стремление катехизировать детей и на деле этим занимался, как будучи семинаристом, так и будучи священником, миссионером и даже позднее, будучи уже архиепископом.

Моя любовь к детям и мое желание видеть их хорошо наставленными в своей религии побудили меня написать четыре катехезиса: один для детей до семи лет, другой - для сельских детей, третий - несколько большего объема и четвертый, снабженный иллюстрациями и пояснениями.

Глава 16

ТРЕТЬЕ СРЕДСТВО: КАТЕХИЗАЦИЯ ВЗРОСЛЫХ

Катехизация взрослых - это еще одно средство, которое, согласно моему опыту, производит обильные плоды, ибо она исцеляет то всеобщее невежество, которое более широко распространено, чем это можно себе представить, даже среди тех людей, которые часто слушают проповеди, ибо проповедники, как правило, заранее предполагают, что их слушатели наставлены в основах веры. Вот почему знание катехезиса столь редкое явление среди взрослых католиков. Более того, с помощью катехизации мирянам объясняются их обязанности и то, как их исполнять.

Каждый день во время миссии, кроме первого дня (который посвящен особому предмету) я рассказываю о христианском учении в начале проповеди перед молитвой Ave Maria. Я должен был делать это сам, так как у меня не было помощника, который бы сопровождал меня в моих миссиях. Это введение длилось 20 минут и касалось заповедей Божиих, которые я излагал кратко или подробно, в зависимости от продолжительности миссии или церковных служб. Я всегда носил с собой “Введение в толкование заповедей”, равно как и брошюры, посвященные каждой из заповедей в отдельности, с аналогиями и примерами. Содержание этих брошюр я использовал в большей или меньшей степени в зависимости от числа дней, в течение которых я должен был проповедовать в городе, а также в зависимости от преобладавших в данной местности обычаев, пороков, требующих искоренения, или добродетелей, которые следовало насадить или взрастить, в соответствии с тем, что мне рассказывали люди или что я знал сам. В мою задачу входило приспособиться к существующим обстоятельствам и искать подобающие средства.

Хотя я знал о преобладающих пороках любого города или села, я не упоминал о них с самого начала и в первой же проповеди. Совсем напротив: я выжидал до тех пор, пока мне не удавалось понять предрасположенности и характер паствы, после чего, хотя я и указывал на их пороки и несовершенства, они не только не обижались, но усердно каялись.

Я заметил, что сначала многие люди приходили на мои проповеди, будучи привлечены новизной предприятия или по причине любопытства, возбужденного желанием видеть и слышать, что происходит. Если бы эти люди услышали, как милые их сердцу пороки порицаются в сильных выражениях начиная с первой же проповеди, это было бы так же смертоносно для них, как если бы я задел их за живое, или же было бы подобно горькой пилюле, которую больной не может проглотить. В результате они будут раздражены до такой степени, что больше никогда не придут, но будут злословить миссии, миссионеров и тех, кто слушает их проповеди.

Поэтому я придерживаюсь мнения, что в такие тяжелые времена, как наше, миссионер должен вести себя так, как тот, кто варит устриц. Сначала он кладет их в кастрюлю с холодной водой, так чтобы прохлада воды побудила устриц вылезть из своих раковин. Затем, по мере того как вода постепенно нагревается и, наконец, доводится до кипения, устрицы гибнут и свариваются. Но если неблагоразумный человек бросает устриц в кастрюлю с кипящей водой, они так глубоко уходят в свои раковины, что становится невозможно извлечь их оттуда.

Таков был мой метод общения с грешниками, погрязшими во всевозможных пороках, заблуждениях, богохульствах и неблагочестии. В течение первых дней миссии я рисовал добродетель и истину самыми радужными и привлекательными красками, не говоря ни слова против пороков и тех, кто подвержен им. В результате, легкомысленные и грешные люди видели, что к ним относятся со снисхождением и добротой, и это побуждало их посетить миссию еще один раз или даже чаще. Тогда я начинал говорить с ними более откровенно, и они принимали это нормально. Наконец, они обращались и шли на исповедь. Я обнаружил, что многие приходили на миссию только из любопытства, другие - движимые злобой, чтобы, по возможности, придраться к моим словам, но в конце и те и другие искренне каялись и шли к священнику на исповедь.

В моих речах и проповедях я должен был проявлять предельную осторожность, потому что в тот самый год, когда я начал проводить миссии, началась гражданская война между роялистами и сторонниками конституции. Требовалось большое благоразумие, чтобы не произнести ни одного слова, связанного с политикой, которое могло бы быть истолковано в пользу или против какой-либо из враждующих сторон; поэтому можно легко представить себе, что я должен был быть воплощенной осторожностью, когда мне приходилось проповедовать в городах, где имелись сторонники и той и другой враждующей стороны. Причины очевидны, ибо, как я уже сказал, некоторые люди приходили на миссии с тем, чтобы поймать меня на каких-то высказываниях, направленных против них, точно так же, как враги нашего Спасителя в течение Его земной жизни старались уличить Его в слове. Благодарение Богу, что в этом отношении они ни в чем не могли упрекнуть меня.

В течение этого тяжелого времени я не только должен был проявлять всяческую осторожность, но дела приняли такой оборот, что само слово “миссия” не могло более употребляться, и соответствующая религиозная деятельность должна была называться новенной за души в чистилище, или новенной в честь Богородицы Пресвятого Розария, или новенной в честь Пресвятого Таинства, или новенной в честь какого-нибудь святого и т.п., чтобы не тревожить сторонников конституции, которым принадлежала вся власть в тех городах и селах, где я проповедовал. Если города были густонаселенные и девяти денй оказывалось недостаточно, я продолжал свою деятельность еще на столько дней, сколько было нужно.

В первый день необходимо было говорить о главной цели миссии. Во второй день я обычно начинал разбирать какую-нибудь часть христианского учения и продолжал делать это на протяжении оставшихся дней. На третий день я кратко резюмировал то, что проповедовал в предыдущий день, говоря, например: “Вчера я объяснял вам такое-то и такое-то положение...” Таким образом я делал обзор главных моментов моих предшествовавших проповедей. Три причины побуждали меня делать это. Во-первых, когда люди слышат еще раз одну и ту же вещь, хотя бы и повторенную кратко, они более живо воспринимают ее истинность, ибо, как говорит св. Альфонсо Лигуори, у простых людей головы тверды, как дерево, и чтобы заставить их что-нибудь запомнить и хорошо усвоить, следует вбивать это им в головы посредством повторения. Во-вторых, если кто-то не слышал проповедь в тот день из-за каких-то обязанностей, от которых нельзя было освободиться, у них имелся шанс услышать главные моменты пропущенной ими проповеди. Кроме того, если кто-то не понял предыдущей проповеди, в его уме все смогло бы правильно уложиться благодаря повторному прослушиванию правильно изложенного материала. Часто случается, что многие не понимают сказанное в проповеди правильно, а когда возвращаются домой и пытаются разобраться самостоятельно, дело становится еще хуже. Но когда речь идет об учении Церкви, важно, чтобы все четко усвоили его объяснение. Третья причина повторения материала заключается в том, что это резюме служит вступлением к следующей проповеди, что, с одной стороны, полезно слушателю, а с другой - упрощает задачу проповедника в том, что ему не надо искать адекватной и общей идеи, служившей бы в качестве вступления.

Глава 17

ЧЕТВЕРТОЕ СРЕДСТВО: ПРОПОВЕДИ

Доктринальные предметы должны использоваться, чтобы наставлять народ, а проповеди, чтобы побуждать его к действию. Выбор проповедей будет зависеть в большой мере от типа аудитории. Есть некоторые проповеди, которые св. Альфонсо Лигуори называет необходимыми, как например, те, которые посвящены Страшному суду, раю, чистилищу и аду, прочие же - зависят от выбора самого проповедника.

Моим обычаем было упорядочивать темы моих проповедей следующим образом:

Первую проповедь я посвящал святым душам в чистилище или Пресвятой Деве Марии, в зависимости от характера миссии.

Вторая проповедь посвящалась важности спасения.

Третья - о серьезности смертного греха.

Четвертая - о необходимости исповеди и тому, как сделать общую исповедь.

Пятая - о смерти.

Шестая - о Суде.

Седьмая - об аде.

Восьмая - о вечности.

Девятая - о рае.

Десятая - о постоянстве.

Если выходило так, что миссия длилась дольше, я добавлял другие проповеди, на такие темы, как: о блудном сыне, о божественном милосердии, об окончательной нераскаянности, о всеобщем Страшном суде, о праведной кончине, об обращении св. Августина, о соблазнах, об обращении св. Марии Магдалины, о вреде, который грех причиняет грешнику, о простительных грехах, о ближайших поводах ко греху, о молитве Богородице по четкам (Розарии), об умной молитве, о скорбях Девы Марии и т.п.

Стиль проповеди, которому я подражал с самого начала как своему идеалу, был стиль святого Евангелия, который характеризуется простотой и ясностью; и чтобы подражать ему, я использовал сравнения, притчи, исторические и житейские примеры, большую часть которых я заимствовал из Священного Писания. Я также отмечал, что вещь, привлекающая внимание всех, как образованных, так и неграмотных, как верующих, так и неверующих, это использование сравнений с предметами и ситуациями повседневной жизни.

Я вспоминаю, что в 1861 году я в течение семи дней проповедовал в городе, известном своим равнодушием к религии, о семи скорбях Пресвятой Богородицы. В середине одной из моих проповедей я говорил об очень важной истине, которую я доказывал ссылками на авторитет Св. Писания. В течение всей проповеди аудитория хранила полное молчание, пока вдруг какой-то неблагочестивый человек не нарушил тишину своим криком: “Нет, нет, это неправда!” Я продолжал как ни в чем не бывало, и даже повторил вышеупомянутую истину. Затем я сказал: “Чтобы сделать эту важную истину более очевидной для вас, позвольте мне воспользоваться сравнением”. После того как я проиллюстрировал сравнением истину, взятую мною из Св. Писания, тот же самый человек сказал громким голосом: “Да, Вы правы, это истинно так”. На следующий день он подошел ко мне и сделал добрую исповедь.

Этот пример, к которому я могу добавить многие другие, утвердил меня в убеждении о полезности сравнений, взятых из жизни природы. Наш Господь Бог так обильно просветил меня в этом отношении, что не было темы, где бы мне ни приходило на ум какое-нибудь сравнение с природными явлениями. Я их использовал даже спонтанно, и, к счастью, они всегда оказывались весьма уместными, и у аудитории возникало ощущение, что я заранее долго обдумывал способ, как оптимально выразить свою мысль. Будь благословен, о мой Боже, за то, что Ты обогатил меня этим даром, который является Твоим, а не моим, ибо я знаю, что сам по себе я неспособен не только сказать доброе слово, но даже породить хорошую мысль. Пусть все это будет ко славе Твоей. Аминь.

Мне всегда доставляло большое удовольствие читать сочинения и проповеди выдающихся церковных авторов, особенно тех, которые писали проповеди для миссий: св. Иоанна Златоуста, св. Альфонсо Лигуори, Синискальгуи, Барциа и достопочтенного Хуана Авильского. Характерной чертой последнего было то, что он проповедовал с такой ясностью и простотой, что все понимали его и никогда не уставали слушать его, хотя его проповеди иногда длились около двух часов. Примеры и сравнения, которые приходили ему в голову, были настолько многочисленны, что ему было трудно уложиться в более короткое время.

День и ночь Хуан Авильский размышлял лишь о том, как ему способствовать увеличению славы Божией путем исправления дурных привычек и обращения грешников. Целью всех его проповедей было избавить души, пребывавшие в несчастном и жалком состоянии греха, показывая им, как отвратителен грех, как сильно грешник гневит Бога и какие страшные наказания уготовал Бог тем, кто умирает без покаяния. Он говорил также в своих проповедях о награде, ожидающей тех, кто искренне каются и сожалеют о своих грехах. Бог же удивительным образом благословлял его проповеди.

Я посвятил больше внимания проповедям и личному примеру достопочтенного отца Авилы, потому что его стиль я более нежели какой-то другой я принял как образец для подражания. Опыт научил меня, что простой и исполненный силы стиль проповеди приносит наилучшие результаты. Слава Богу за то, что Он дал мне познать заслуги и превосходство сочинений и подвигов этого знаменитого наставника проповедников и отца добрых и ревностных священников.

Когда я проповедовал в миссиях в городах, вдобавок к обычным проповедям во время богослужений, я также произносил другие проповеди специально для священников, даже если они не участвовали в реколлекциях. Если же они совершали духовные упражнения, то я проповедовал им каждый день утром и вечером. Я также проповедовал во всех женских монастырях, сестрам милосердия, членам общества св. Викентия де Поля, группам женщин, заключенным, детям и больным. Одним словом, не было никакого института благочестия или милосердия, который я бы не посетил и которому бы не послужил проповедью слова Божия. Время, остававшееся после проповедей, я посвящал выслушиванию общих исповедей, утром и вечером.

Будь благословен, о мой Боже, за то, что Ты дал мне здоровье и силы и другие телесные и душевные дары, которые позволили мне вынести и продолжать великое и возвышенное дело апостолата! Я хорошо знал, что без особой помощи Неба я не смог бы выдерживать такие длительные и изнурительные труды, которые продолжались с 1840 до 1847 года, когда я отправился на Канарские о-ва с его высокопреосвященством епископом Бонавентурой Кодина, человеком, исполненным добродетели и ревностности.

Кроме миссий, я также проводил духовные упражнения для клира, монахинь, семинаристов, мирян, а также для детей, приступающих к первому причастию.

Глава 18

ПЯТОЕ СРЕДСТВО: РЕКОЛЛЕКЦИИ

Я уже упомянул в другом месте, что с самого начала моей жизни в семинарии я ежегодно совершал духовные упражнения. Первый раз я совершил их в Риме, вскоре после моего прибытия в Вечный Город. Тогда их проводили там отцы-иезуиты; и я должен сказать, что те духовные упражнения подействовали на меня сильнее всего.

Когда я вынужден был покинуть Общество Иисуса из-за таинственной боли в ноге, отцы подарили мне книгу “Духовные упражнения” св. Игнатия, перед тем как я отправился обратно в Испанию. Именно эту книгу я всегда использовал впоследствии при проведении реколлекций. Когда я был в Вике, духовенство этого города попросила дать им на время эту книгу, чтобы заказать новый тираж у печатника по имени Труллас.

Духовные упражнения св. Игнатия - это сильное средство, которое я использовал и нашел особенно эффективным для обращения грешников, что воистину представляет собой наиболее трудную задачу. Однако я все время видел самые благоприятные результаты при использовании духовных упражнений священниками, ибо многие из них искренне обратились и сделались ревностными проповедниками. Я проводил эти упражнения среди клира Вика, Барселоны, Таррагоны, Героны, Солсоны и Канарских о-вов, Матаро, Манрезы, Побла-Баги, Риполла, Кампдеванола, Сен Лоран дел Питеуса и в других местах.

По разным поводам я проводил также реколлекции для мирян, отдельно для мужчин и женщин, и я убедился, что они дают более прочные и долговременные результаты, нежели миссии. Я написал книгу под названием Объяснение духовных упражнений св. Игнатия, которую оценил и полюбил народ. Она происводила и продолжает производить удивительные результаты, так что, если грешники подобающим образом совершают духовные упражнения, они обращаются, а праведники укрепляются и возрастают в благодати. Пусть все это будет к вящей славе Божией. Я могу походя упомянуть, что Ее Величество королева использует эту книгу для ежегодных реколлекций и советует своим фрейлинам поступать аналогичным образом.

Глава 19

ШЕСТОЕ СРЕДСТВО: КНИГИ И ПАМФЛЕТЫ

Одно из наиболее мощных средств для добра - это печать, равно как она же становится главным орудием зла, когда ей злоупотребляют. Посредством печати выходит в свет много хороших книг и брошюр, и таким образом люди лучше узнают и больше восхваляют Бога. Не все желают, или не все могут услышать проповедь слова Божия, и именно в этих случаях помогает книга, ибо она может попасть в любой дом.

Проповедник не может постоянно проповедовать, но книга всегда может сообщать все то же послание, ибо она никогда не устает. Она всегда готова снова и снова повторять то, что она говорила с самого начала. Она никогда не обижается, независимо от того, много или мало прочтут из нее люди. Она та же самая сегодня, завтра и всегда, и она приспосабливается к желаниям и настрою читателя.

Чтение хороших книг всегда считалось важным и полезным делом, и особенно в наши дни оно должно рассматриваться как насущная необходимость. Я повторяю - сегодня это необходимость, ибо все помешаны на чтении, и если у людей не окажется хороших книг, они будут читать плохие. Книги есть пища души. Хорошая и полноценная пища, которая дается голодному телу, напитает его, но пища отравленная повредит ему. То же справедливо и в отношении чтения. Если люди будут читать хорошие и поучительные книги регулярно и в подобающее время, то это духовно напитает и укрепит их в чрезвычайной степени. Но если они будут читать плохие книги, непристойные газеты и журналы, еретические брошюры и другую душевредную литературу, то это погубит их веру и растлит их нравы. Плохие книги сначала помрачают разум, затем растлевают сердце, а из растленного сердца, как говорит наш Господь Иисус Христос, исходит всяческое зло. Это продолжается до тех пор, пока поверхностный и беспечный читатель не дойдет до отрицания самой фундаментальной истины, а именно, что Бог существует. Dixit insipiens in corde suo: non est Deus - Сказал безумец в сердце своем: нет Бога.

Поэтому в наши дни есть двойная необходимость в распространении хороших книг. Но такие книги должны быть небольшими, ибо наше время требует быстроты, и люди, которые несутся туда-сюда в тысячах различных направлений, просто не найдут времени для чтения объемистых книг. Похоть очей и ушей достигла такой степени, что люди желают видеть и слышать все. Они также желают путешествовать и много передвигаются, а потому не будут брать с собой толстые книги, но предоставят высокоученым трудам пылиться в какой-нибудь заброшенной библиотеке. Будучи убежден в этой очень важной истине и вспомоществляем Божией благодатью, я сочинил большое число памфлетов и брошюр.

Первая книжица, которую я опубликовал, касалась Духовных советов; ее я написал для монахинь Вика, после того как провел для них реколлекции. Я намеревался оставить им некоторые моей рукой написанные советы, с тем чтобы они легче запомнили содержание проповедей, которые я им прочел. Перед тем как передать эту рукопись монахиням, чтобы они все могли сделать копии для себя, я показал ее моему близкому другу - доктору Хосе Пассареллу, канонику Викского собора. Он посоветовал мне опубликовать ее, с тем чтобы монахини не утруждали себя переписыванием ее от руки. Этот совет, исходивший от человека, которого я уважал, побудил меня согласиться на опубликование рукописи. Такова история первой напечатанной мною книги.

Удоблетворительные результаты опубликования первой моей книги вдохновили меня на написание второй, которую я озаглавил: Советы молодым женщинам. После этого моя книга Советы отцам семейства и Советы детям и т.д.

В то время как я давал миссии, я узнал нужды людей и проблемы тех местностей, которые я посещал, поэтому я посвящал брошюры или памфлеты специально этим нуждам или проблемам. Если я замечал, что в каком-то городе преобладал обычай петь неприличные песни, я старался противодействовать этому злу сочинением духовных песен или гимнов. Вот почему мои первые памфлеты почти целиком представляли собой сборники гимнов или религиозных песен.

В самом начале моих литературных трудов я опубликовал памфлет, в котором привел краткую молитву возмещения за грехи богохульства, которые я бичевал в моих проповедях. Множество и тяжесть этих богохульств вызывали ужас у все добрых людей. Казалось, что все демоны ада рассеялись по всей земле, уча и побуждая людей к произнесению богохульств и проклятий.

В той же пропорции ширился и грех блуда, который сотрясал сами основы общества. Это обстоятельство побудило меня напечатать две брошюры, призывающих к усиленному почитанию Матери Божией, ибо это почитание есть самое лучшее целительное средство от всех зол. Я озаглавил одну из брошюр словами молитвы: ”О Дева и Матерь Божия” и т.д., каковую молитву можно найти во всех этих брошюрах. Эти два слова - “Дева” и “Мать” - я сознательно соединил вместе, ибо я помнил, что когда я был еще семинаристом и однажды летом читал житие св. Филиппа Нери, написанное о. Консиенция, я отметил тот факт, что святой Филипп всегда любил соединять эти два слова, Дева и Матерь Божия, веруя, что это очень угодно и радостно Пресвятой Богородице. Остальная часть молитвы - это акт посвящения себя Марии:

“О Дева и Матерь Божия, я предаю себя Тебе как Твой маленький сын, и ради чести и славы Твоего девства я вверяю Тебе мою душу и тело, мой разум и чувства, и я испрашиваю у Тебя благодати, чтобы она хранила меня от греха. Аминь”.

Увидев плодотворные результаты, произведенные этой брошюрой, я решил писать другие, по мере того как я усматривал потребность в них в определенное время и в определенных местах. Когда это было необходимо, я писал в большом количестве брошюры не только для взрослых, но и для мальчиков и девочек, которые подходили ко мне за благословением и просили у меня бумажные иконки. Мои карманы были всегда полны для подобных случаев. В качестве одного из примеров блага, которое происходило от обычая дарить листовки религиозного содержания и бумажные иконки молодым людям, приходившим, чтобы приветствовать меня, позвольте мне привести случай, который, как мне кажется, способствовал большей славе Господа Бога нашего.

Однажды после обеда, когда я проходил по улице одного из самых больших городов Испании, ко мне подбежал мальчик, поцеловал мне руку и попросил бумажную иконку. Я достал из кармана одну из имевшихся при мне иконок и дал ему. На следующий день рано утром я отправился служить мессу в храм, в котором я обычно молился и совершал Святое Жертвоприношение, всякий раз когда останавливался в этом городе. Зайдя в храм, я тотчас же отправился принимать исповеди, так как там всегда было много людей, ожидавших священника. После мессы я встал на колени в притворе храма, чтобы воздать благодарение, но не прошло и минуты, как высокий полный человек подошел ко мне. У него были длинные колючие усы, густая борода, и в руках он держал пальто таким образом, что виден был только верхняя половина его лица. Глаза его были закрыты, и остальная часть его лица тонула в бакенбардах, усах и бороде. Дрожащим от напряжения голосом он попросил меня выслушать его исповедь. Я сказал ему, что обязательно сделаю это, если он подождет меня в ризнице, пока я прочту благодарственные молитвы.

Хотя в храме находились и другие люди, ожидавшие исповеди, я посчитал наилучшим принять исповедь у этого мужчины непосредственно в ризнице, ибо сам его внешний вид указывал на то, что это решение самое благоразумное. И в действительности мое предположение полностью подтвердилось. Я вошел в ризницу, где вышеупомянутый мужчина в одиночестве дожидался меня, и провел его в дальний угол комнаты. Затем, когда я сел, чтобы выслушать исповедь, мужчина стал на колени и начал так безутешно плакать, что я не знал, как успокоить его. Чтобы выяснить причину его печали, я задал ему несколько вопросов. Он ответил на них сквозь слезы, вздохи и всхлипывания:

“Отец, вчера пополудни вы проходили по нашей улице и когда вы шли мимо дома, в котором я живу, мальчик выбежал поцеловать вашу руку и попросить у вас бумажную иконку, которую вы ему тотчас же дали. Мальчик вернулся домой счастливым и довольным своим подарком, и, полюбовавшись им немного, оставил его на столе и пошел на улицу, чтобы поиграть с другими мальчиками. Будучи один в доме, отчасти из любопытства, отчасти же, чтобы провести время, я взял бумажную иконку и прилагавшуюся к ней листовку и стал читать. Отец, я не могу передать свои чувства в тот момент. Каждое слово, подобно стреле, пронзало мое сердце. Я решил пойти к вам на исповедь. Я провел всю ночь, оплакивая свои грехи и испытывая свою совесть, и теперь я готов примириться с Богом. Отец, я великий грешник. Я последний раз был на исповеди еще в детстве, а теперь мне 50 лет, и я являлся главарем банды преступников. Отец, будет ли даже мне прощение?

Убедив его, что для него есть прощение, я посоветовал ему уповать на благость и милосердие Божие. Благой Бог, сказал я ему, призвал его к покаянию, чтобы спасти его, и правильно поступает тот, кто не ожесточает своего сердца и решается сразу сделать хорошую исповедь.

Этот человек исповедал свои грехи, получил отпущение и затем сделался столь радостным и счастливым, что я не нахожу слов, чтобы описать его состояние в тот момент.

Если бы брошюры и бумажные иконки не привели ни к одному обращению, кроме вышепомянутого, я все равно считал бы все время, все труды и все деньги, затраченные на печатание их, использованными на доброе дело и был бы с лихвой удовлетворен результатом. Но это не единственный случай, когда люди раскаивались в своих грехах благодаря чтению благочестивых брошюр.

В Виллафранка де Панадес четыре преступника, отклонявших все попытки понудить их к исповеди, обратились за три дня до объявления им смертного приговора благодаря чтению брошюры, которую я дал каждому из них. Это дало им пищу для размышления в течение напряженных часов ожидания смерти, и вскоре они пришли на исповедь, получили последнее причастие и достойно приняли смерть. Как много бедных грешников обратилось благодаря чтению благочестивых листков и святым изображениям! О мой Бог, как Ты благ! Ты извлекаешь благо из всех вещей, чтобы благословить души бедных грешников Твоими милостями! Да будет имя Твое благословенно во веки веков. Аминь.

Цель, которую я ставил для себя во всех этих трудах, была вящая слава Божия, обращение грешников и спасение душ. Для этой цели я написал книгу в форме “Советов” для всех классов общества, но главным образом для двух классов людей, коих бедственное состояние побуждало меня помочь им. Один класс представляли собой молодые люди и девушки, которые суть надежда Церкви. Я написал для них четыре катехезиса, о чем я уже упомянул выше, а также множество брошюр и памфлетов.

Другой класс людей, привлекавших к себе в большой степени мое внимание, составляло духовенство. О, если бы все те, которые посвящают себя служению Церкви, были бы людьми с истинным призванием, твердой добродетели и отличались бы постоянным усердием в учебе, то каких хороших священников мы бы имели, а в итоге сколько душ обратилось бы к Богу! Эта мысль побудила меня написать небольшой труд в двух частях, озаглавленный: Руководство для семинаристов, который понравился всем, кто его прочел. Пусть он послужит к вящей славе Божией. Поскольку мы созданы для того, чтобы познавать, любить, служить и хвалить Бога, я решил, что клирику, желающему соответствовать налагаемым на него обязанностям, необходимо знать церковное пение, и чтобы помочь ему в этом, я написал и опубликовал соответствующее пособие. Его целью является научить священников и семинаристов наиболее быстрым и простым способом, как петь во славу Божию.

Все эти книги не были написаны мною для собственной выгоды, но для вящей славы Божией и для блага душ. Я не получил ни одного пенни дохода от напечатания этих книг. Напротив, я раздавал людям тысячи экземпляров моих книг бесплатно, и это продолжается и по сей день. С помощью Божией я желаю продолжать распространять книги до самой моей смерти, ибо считаю, что это один из лучших видов милостыни, которую можно раздавать сегодня.

Чтобы предложить свои книги публике по минимально возможной цене, я решил основать издательство религиозной литературы под покровительством Монтсерратской Богоматери, которая является заступницей Каталонии, а также под покровительством св. архангела Михаила. Я обсуждал этот проект с досточтимыми отцами Каиксалом и Пало, тогдашними канониками Таррагоны, а ныне епископами - один - Сео де Ургеля, другой - Барселоны. Даже по сей день эти два епископа покровительствуют основанному мною издательству, которое непосредственно управляется администратором.

Если кто-либо захочет узнать, что уже сделало и что продолжает делать “Религиозная пресса”, стоит лишь посетить само издательство или типографию и ознакомиться с каталогом уже опубликованных книг. Но даже и это не даст полной картины того, что осуществлено издательством, ибо некоторые книги, указанные в каталоге, выдержали несколько изданий. Одна из них издавалась уже 38 раз, и каждое издание выходило многотысячным тиражом.

“Религиозная пресса” обеспечивала и продолжает обеспечивать духовенство и мирян лучшими книгами на религиозные темы и притом по самым низким ценам. Никакое другое книгоиздательство в Испании не продает книги по таким низким ценам, равно как и не может сравниться с нашим издательством по качеству корректуры или по качеству печати и бумаги.

Теперь, когда я говорю о книгах, я могу отметить, что наша “Религиозная библиотека” получала прочную поддержку от Академии св. Михаила, устав которой был одобрен папой Пием IX и правительством его величества короля специальным декретом, изданным их величествами королем и королевой. У этой Академии имеется попечительский совет, который собирается в Мадриде каждое воскресенье, чтобы исполнять все, что предписано уставом. В Мадриде имеется много отделений Академии св. Михаила, и во всех главных городах Испании есть члены этой Академии. Добрые плоды деятельности ее членов неисчислимы.

Хорошие книги и брошюры всегда идут во благо, но особенно велик бывает результат, когда они раздаются во время миссии, ибо именно в это время они помогают и подкрепляют проповедь слова Божия, делая таким образом плоды миссии более долговечными. Вот почему я всегда в изобилии раздаю книги, всякий раз когда меня зовут преподавать миссии и произносить проповеди в каком-либо приходе.

Другое апостольское начинание, которое приносит обильные плоды, это практика дружеских бесед. О как удивительно успешными бывают они и как много производят добра! Среди первых отцов Общества Иисуса был брат-мирянин, который имел обыкновение каждый день ходить за едой, и он достиг таких успехов в искусстве беседы с людьми, с которыми он имел деловые контакты, что он обратил больше душ, чем любой из миссионеров. Я прочел об этом еще когда я был семинаристом, и рассказ этот произвел на меня такое впечатление, что я решил руководствоваться этим примером на деле, всякий раз когда обстоятельства этому способствовали. Если разговор касался смерти или если раздавался похоронный звон, я имел возможность поговорить о бренности и непостоянстве нашего бытия, о неизбежности смерти и об ответе, который мы должны будем дать Богу. Раскаты грома и вспышки молнии побуждали меня думать и говорить о Страшном суде. Когда я находился возле огня, я говорил о вечном пламени ада. Однажды, когда я беседовал с приходским священником у кухонного очага, беседа, которую мы завели, повлияла на него так сильно, что на следующий день он пришел ко мне, чтобы исповедоваться в тех грехах из своей прошлой жизни, о которых он ранее боялся упомянуть на исповеди. Его сердце было воистину задето, и он покаялся только лишь благодаря простому разговору, который мы с ним вели.

Всякий раз когда я путешествовал, я говорил, в зависимости от обстоятельств, с людьми, с которыми я оказывался рядом. Если я видел цветы, то замечал, что подобно тому, как растения производят такие красивые и благоухающие цветы, так и мы должны производить цветы добродетелей, например, розы целомудрия, фиалки смирения и т.д. Мы должны быть, по словам Апостола, благоуханием Христа повсюду. При виде плодовых деревьев я говорил о добрых делах, которые мы должны совершать, ибо если мы не будем творить добрые дела, мы будем подобны неплодной смоковнице, о которой упомянуто в Евангелии. Проходя вдоль берега реки, я говорил со своими спутниками о том, что течение реки должно напоминать нам о том, что мы постоянно движемся в направлении к вечности. Песни птиц и звуки музыки должны напоминать нам о вечной и всегда новой музыке, звучащей на небесах. Об этих и других предметах я всегда говорил, когда имелся для этого подходящий повод. Я наблюдал, что дружеские беседы приносят много добра, потому что они идут во благо участвующим в них, как и святая беседа Иисуса с учениками Его, шедшими в Эммаус. Более того, заводя разговор на благочестивую тему, мы тем самым избегаем празднословия, а, быть может, также ропота и критики.

Другое могущественное средство, которым я пользовался, чтобы делать добро, это дарить розарии людям и учить их, как читать эту прекрасную молитву к Матери Божией. Я также дарил им медальоны и советовал им носить их и целовать их днем и ночью. Я также давал желающим скапуляры, объясняя им, что они означают и как их носить.

Равно эффективный способ возбуждать и увеличивать благочестие людей - это освящать иконы, медальоны, розарии, скапуляры и т.п. После того как люди покупали эти благочестивые предметы, я советовал им принести их в церковь в какой-то из определенных дней, чтобы я мог освятить их с амвона. Эта моя инициатива была встречена с энтузиазмом, ибо она усиливала благочестие людей и одновременно оставляло им благочестивое воспоминание о миссии и о том, что было сказано и сделано во время миссии.

Я также написал книгу, повествующую о происхождении скапуляра Непорочного Зачатия и о благодати и отпустах, которые можно приобрести ношением его. В результате многие люди носят скапуляр, в том числе и придворные здесь, в Мадриде, а также их величества король и королева, принц, две принцессы и все фрейлины.

Глава 20

СЕДЬМОЕ СРЕДСТВО: ДРУЖЕСКИЕ БЕСЕДЫ, МЕДАЛИ, ОБРАЗКИ, РОЗАРИИ И СКАПУЛЯРЫ.

Да будет благословен Бог за то, что Он дал обильные плоды и благословение всем книгам, которые я написал. Две книги, которые способствовали обращению множества душ, были: Правильный путь [Camino Recto] и Толкование на катезезис. Я установил, что эти две книги были причиной большинства обращений, имевших место как результат всех моих трудов. Даже сейчас не проходит дня при дворе, чтобы я не встречал души, решившиеся изменить свою жизнь после прочтения этих книг. Все ищут эти книги и не успокаиваются, пока не приобретают себе экземпляр. Люди всех слоев общества желают иметь эти книги и это общее требование понудило меня выпустить высококачественное издание, предназначенное специально для людей высшего общества, таких как ее величество королева, его величество король, принцесса, придворные дамы, дворяне и прочие знатные люди. Можно сказать, что нет такой семьи, принадлежащей к высшему обществу, которая не имела бы красиво изданного экземпляра Правильного пути, в то время как менее обеспеченные люди в нашей стране тоже имеют у себя дома экземпляры этой книги, только в более дешевом издании.

Я написал так много книг на столь разные темы, что не знаю их точного числа. Ты знаешь, о мой Боже. Впрочем, не я писал их, но Ты, да - Ты, мой Бог. Ты лишь использовал сей ничтожный инструмент, чтобы распространять Твое слово, потому что сам по себе я не имею ни разума, ни таланта, ни времени, чтобы осуществить это. Ты неведомо для меня наделил меня всем необходимым; и за это да будет вовеки благословенно имя Твое!
Глава 21

ДОБРОДЕТЕЛИ, НЕОБХОДИМЫЕ

ДЛЯ ПЛОДОТВОРНОГО СЛУЖЕНИЯ - ПЕРВАЯ ДОБРО-

ДЕТЕЛЬ: СМИРЕНИЕ

Доселе я говорил о способах, которые я использовал для того, чтобы получить плоды. Теперь я буду говорить о добродетелях, которыми должен обладать миссионер, чтобы его миссия была успешной.

Цицерон, когда говорил о воспитании оратора, указывал, что истинный оратор должен быть обучен всякого рода наукам и искусствам: In omnibus artibus et disciplinis instructus debet esse orator. Со своей стороны я утверждаю, что миссионер должен являть собой образец всех добродетелей. Подобно своему учителю Иисусу Христу, он должен начать с примера добродетели, прежде чем он начнет учить других: Coepit facere et docere. В своих трудах он должен быть в состоянии сказать вместе с апостолом Павлом: Imitatores mei estote, sicut et ego Christi - Подражайте мне, как я Христу.

Я рассудил, что для того чтобы приобрести добродетели, необходимые истинному миссионеру-апостолу, я должен начать с добродетели смирения, которую я считал основой всех прочих добродетелей.

С тех пор как я учился в семинарии в Вике, т.е. с самых первых курсов, когда я изучал философию, я начал практически экзаменовать себя по поводу добродетели смирения, в которой я так отчаянно нуждался, так как мне вскружили голову тщеславные мысли, связанные с моими рисунками, моделями, машинами и другими подобными занятиями. В те дни в Барселоне мое сердце чрезвычайно радовалось лести и похвалам, которые мне расточали на каждом шагу. О мой Боже, я испрашиваю у Тебя прощения, ибо я от всей души сожалею о прошедшем! Воспоминания о моем былом тщеславии вызывают у меня слезы горечи, но Ты, мой Боже, смирил меня, и я благодарю Тебя за это, восклицая вместе с пророком: Bonum mihi quia humiliasti me - Благо мне, что Ты смирил меня. Да, о мой Господь, Ты смирил меня и я также и сам смирился с помощью Твоей благодати.

С самого начала моей учебы в семинарии в Вике я претерпел ту же обработку, что претерпевает изделие в мастерской кузнеца. Кузнец кладет металлическую заготовку в горн, а когда она достаточно раскалится, вынимает ее, кладет ее на наковальню и начинает бить по ней молотом. Помощник кузнеца делает то же самое и оба они поочередно осыпают железную заготовку градом ударов, пока она не приобретет форму, которая задумана кузнецом. О мой Господь и мой Владыка, Ты поместил мое сердце в печь духовных упражнений и частого причащения Св. Тайн, и таким образом оно стало согреваться огнем Твоей любви. Затем Ты, о Господь, и Твоя Пресвятая Матерь Мария начали осыпать мое сердце ударами уничижений, притом что я добавлял свою долю с помощью личного испытания смирения, которое было так необходимо для меня. Как часто на устах моих было восклицание св. Августина: Noverim Te, noverim me - Я хочу познать Тебя и я хочу познать себя; а также восклицание св. Франциска Ассизского: Кто Ты и кто я? И я мог представить себе, как Бог говорит: Я есмь Сущий, а ты есть тот, кто не существует; ты ничто и меньше, чем ничто, ибо несуществующее не грешит, а ты грешил.

Я видел очень ясно, что сам по себе я не что иное, как грех. Если я и представляю собой что-то, если я и имею что-то, все это я получил от Бога. Мое естество не от меня, но оно есть творение Божие. Он создал меня, Он сохраняет меня, Он поддерживает мое естество в постоянном движении. Как мельница, как бы хорошо она ни была установлена, не может работать, если на нее не подавать воду, так и я не могу продолжать жить этой естественной и физической жизнью без помощи Божией.

То же самое я говорю и гораздо большее о моей всецелой зависимости от Бога в плане моей духовной и сверхъестественной жизни. Я признаю, что не могу призвать Святое Имя Иисуса или даже иметь одно-единственное доброе помышление без помощи Божией и что я абсолютно ничего не могу сделать без Него. И все же, сознавая все это, как много испытываю я невольных отвлекающих мыслей!

В порядке благодати я подобен человеку, которого можно бросить в глубокий колодец, но который не в состоянии выбраться из него без посторонней помощи. Это как раз мой случай. Я могу грешить, но не могу покаяться в грехах без помощи Божией и без заслуг Иисуса Христа. Я могу стать причиной моего осуждения, но я не могу спастись, иначе как по благости и милосердию Божиему.

Я постепенно понял, что добродетель смирения состоит в знании определенных истин. Эти истины суть: я - ничто, я не могу сам по себе делать ничего, кроме греха, я во всем зависим от Бога - в бытии, сохранении, движении и благодати. Более того, я счастлив зависеть от Бога и я предпочитаю целиком зависеть от Бога, нежели зависеть от самого себя. Да не случится со мной то, что произошло с Люцифером. Он был убежден, что целиком зависит от Бога в своей естественной и сверхъестественной жизни; но он был горд, и его знание о своей полной зависимости от Бога было чисто умозрительным, его воля была неудовлетворена, ибо он хотел быть подобен Богу не с помощью благодати, но своими силами и по причине своих добродетелей.

С самого начала я знал, что мое знание будет практическим, если я почувствую, что мне нечем гордиться в смысле своей собственной персоны, нечем тщеславиться, ибо сам по себе я ничто, ничего не имею, ничего не стою и ни на что не способен. Я подобен смычку в руке скрипача.

Я чувствовал, что я даже не должен презирать себя, ибо будучи ничем, я ничего и не заслуживаю. Я решил применить этот принцип на практике, и теперь ни уважение, ни почести не делают меня тщеславным, ни презрение и бесчестие - печальным.

По-моему, истинно смиренный человек должен быть подобен камню, который, даже будучи помещен на самую вершину здания, всегда притягивается к земле. Я читал труды многих специалистов по аскетике, которые анализируют добродетель смирения, чтобы точно уяснить, в чем она состоит и какими средствами можно стяжать ее. Жития святых были моим постоянным чтением, особенно жития тех святых, которые отличались большим смирением. Я с жадностью читал их жизнеописания, чтобы узнать, как они практиковали добродетель смирения, ибо я также желал приобрести ее. С этой целью я сделал смирение предметом моего каждодневного испытания совести и отмечал в записной книжке, сколько раз за день я практиковал или нарушал эту добродетель. Я делал это день за днем, в полдень и поздно вечером, и я поступал так на протяжении 15 лет, и все же я до сих пор не приобрел смирения. В самых неожиданных случаях я обнаруживаю у себя признаки тщеславия, которые я стараюсь немедленно подавить. Иногда я чувствовал некое легкое удовлетворение и самодовольство, когда дела шли успешно; в другой раз я позволял себе произнести праздное слово, о котором позже горько сожалел, каялся и исповедовался в этом непостоянстве и творил емитимью.

Самым ясным образом я видел, что наш Господь Бог желал, чтобы я был смиренным и Он много помогал мне, чтобы я стал таковым, все время подавая мне мотивы для смирения. В течение первых лет служения в миссиях я сделался объектом ожесточенного преследования во всех частях страны, и это испытание было воистину чрезвычайно смиряющим. В мой адрес раздавались самые отвратительные клеветы, вплоть до обвинения в том, что я украл осла и прочих нелепостей в этом роде.

Вплоть до середины каждой миссии или богослужения, которые я совершал в разных городах, на меня со всех сторон обрушивались потоки презрения, лжи и клеветы, так что в результате я должен был много страдать ради имени Божиего, одновременно находясь в ситуации, где я должен был практиковать смирение, терпение, кротость, любовь и другие добродетели. Это продолжалось до середины миссии; и следует отметить, что это случалось в каждом городке. Затем, начиная от середины миссии и до ее конца, все происходило наоборот. Дьявол прибегал к противоположным средствам. Все начинали говорить, что я святой, чтобы возбудить во мне гордость и тщеславие. Но наш Господь Бог заботился обо мне и в то время, когда толпы людей приходили на мои проповеди, шли к исповеди, причастию и на другие богослужения. Когда всюду становились явными плоды для душ и когда со всех уст, как от добрых людей, так и от злых, звучала похвала в мой адрес, наш Господь попускал мне испытывать столь глубокую печаль, что я не могу охарактеризовать ее иначе, как проявление особого провидения Божия, Который попустил этой печали висеть на мне подобно некоему бремени, чтобы ветер тщеславия не увлек меня.

Буди благословен, о мой Бог, за Твою великую заботу обо мне. О, как часто я терял бы плоды своих трудов, если бы Ты не защищал меня! Да, Господи, я поступал бы, как курица, которая кудахчет, снеся яйцо, из-за чего люди приходят и забирают у нее яйцо, оставляя ее одинокой и без яйца, и хотя она может снести много яиц в течение года, она не сохраняет для себя ни одного, потому что по гордости своей кудахчет и лишается своих яиц.

О мой Господь, если бы Ты не вдохновил меня хранить молчание, когда у меня было желание говорить о моих проповедях, я бы кудахтал, как бессмысленная курица, терял бы все приобретенные мною плоды и, более того, заслужил бы наказание, ибо Ты сказал, о Господь: Gloriam meam alteri non dabo - Cлаву Мою не отдам другому. Я, о Господь, своей болтовней отдал бы плоды дьяволу тщеславия, и Ты справедливо наказал бы меня за то, что я не отдал их Тебе, но дьяволу, Твоему главному врагу. И все же, о дорогой Господь, если Тебе известно, что в каких-то случаях дьявол достиг своей цели несмотря на мощную поддержку, которую Ты мне оказывал, я прошу Твоего прощения и прибегаю к Твоему милосердию, о мой благой Господь.

Чтобы не быть унесенным тщеславием, я решил всегда хранить в памяти 12 степеней смирения, о которых говорит св. Бенедикт и которые обосновывает св. Фома Аквинский (2.2, q. 161, а. 1):

Первая - это являть смирение внешне и внутренне, т.е. в сердце и в теле, направляя взоры к земле. Вот почему эта добродетель называется по-латыни humi-litas (humus - земля).

Вторая степень смирения - это говорить мало и тихим голосом. Слова же должны быть разумными.

Третья степень смирения - это не быть расположенным к смехотворству.

Четвертая степень смирения - это молчать, пока тебя не спросят.

Пятая степень смирения - это не делать свою каждодневную работу иначе или отдельно от других.

Шестая степень смирения - это почитать себя самым ничтожным и искренне признавать это на словах.

Седьмая степень смирения - это считать себя недостойным и ни к чему не пригодным.

Восьмая степень смирения - это видеть свои недостатки и искренне сознаваться в них.

Девятая степень смирения - это практиковать скорое послушание в трудных вещах и терпение в вещах, неприятных нашему естеству.

Десятая степень смирения - это повиноваться старшим.

Одиннадцатая степень смирения - это не делать что-либо по собственной воле.

Двенадцатая степень смирения - это бояться Бога и всегда помнить о Его святых заповедях.

Кроме учения, содержащегося в этих двенадцати степенях смирения, я старался подражать Иисусу, Который говорит мне и всем: ”Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим”.

Я постоянно возносился мыслями к Иисусу, лежащему в яслях, трудящемуся в мастерской, умирающему на Голгофе. Я размышлял о Его словах, Его проповедях, Его делах, о том, как Он ел, одевался, путешествовал из города в город. Пример Иисуса всегда вдохновлял меня и побуждал меня подражать Ему. Я часто спрашивал сам себя: “Как поступил бы Иисус в этих обстоятельствах?” Таким образом я, как мог, старался подражать Его примеру, и мои постоянные старания приносили мне великую радость и наслаждение, ибо я знал, что подражаю моему Отцу, Учителю и Господу. Именно это и было для меня источником радости. О мой Бог, как Ты благ! Ты Сам вдохновил меня на то, чтобы подражать Тебе и быть смиренным. Буди благословен, о мой Боже! О, если бы Ты дал кому-нибудь другому ту благодать и помощь, которую Ты дал мне, он был бы, конечно же, другим и более праведным, чем я сейчас!

Глава 22

ВТОРАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ: БЕДНОСТЬ

Зная, что Бог наш Господь - без какой-либо заслуги с моей стороны, но только лишь по Своему благоволению - призвал меня остановить поток растления и избрал меня исцелять болезни общественного организма, который был наполовину мертв и воистину растлен, я заключил, что это было моим долгом заняться изучением и познанием немощей этого общественного организма. Я решил заняться этим и в результате обнаружил, что все, что есть в этом мире - это любовь к богатству, жажда почестей и стремление к чувственным наслаждениям. Род человеческий всегда был подвержен этой троякой похоти, но отличительной особенностью нашего времени является жажда материальных благ, сожигающая сердце и душу современного общества. В наш век мы не только обнаруживаем, что золотому тельцу поклоняются современные люди так же, как древние иудеи, но мы видим, что грязным деньгам и золоту поклоняются до такой степени, что опрокинутыми со своего священного пьедестала и попранными оказываются даже самые возвышенные добродетели. Я отметил, что наша эпоха - это эпоха, в которую эгоизм заставил человека забыть даже о своих самых священных обязанностях, которые он имеет по отношению к своему ближнему и своим братьям и которые связаны с тем, что все люди созданы по образу Божию и суть сыны Божии, искупленные драгоценной кровью Иисуса Христа и предназначенные для вечной славы на небесах.

Я считал, что лучший способ сопротивления с моей стороны этому мощному гиганту современной жадности, которую обмирщенные люди почитают всемогущей, это практика святой добродетели бедности. Однажды убедившись в этом, я приступил к действию. Я ничем не обладал, ничего не желал и от всего отказывался. Я довольствовался одеждой, которую я носил, и пищей, которую мне предлагали. Все мои личные вещи я мог завернуть в небольшой платок. С собой я брал полный бревиарий, книгу собственных проповедей, пару носков, рубашку на смену - и это было все. Денег я не имел и не желал иметь. Один раз со мной случилось нечто, что меня взволновало. Я сунул руку в карман, и мне показалось, что я нащупал монету. Я не на шутку расстроился, и вытащив ее из кармана, решил внимательно рассмотреть ее. Какое облегчение для меня было увидеть, что это была не монета, но медальон, который мне подарили давным-давно. Я все равно как воспрял от смерти, настолько велик был мой ужас перед деньгами.

У меня никогда не было денег и я никогда не нуждался в них ни для путешествия на лошади, ни для найма экипажа, ни для покупки железнодорожных билетов, ибо я всегда ходил пешком, даже если мои путешествия были очень долгими, о чем я расскажу позднее. Также мне не нужно было денег, чтобы покупать пищу, ибо я всегда просил накормить меня, куда бы я ни шел; мне также не нужно было покупать одежду, ибо Господь Бог наш сохранял мою одежду и обувь, как для евреев в пустыне. Я ясно осознал, что воля Божия состояла в том, чтобы я не имел денег, равно как в том, чтобы я не принимал от людей ничего, кроме еды на данный момент, не запасаясь пищей впрок.

Я знаю, что это мое бескорыстие производило сильное впечатление, и практикование строгой бедности укрепляло меня в продолжении этой линии поведения. Учение Иисуса Христа, о котором я постоянно размышлял, вдохновляло и поощряло меня. Особенного значения были дя меня исполнены следующие Его слова: “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное... Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай бедным и приходи, следуй за Мной... Если человек не откажется от всего, чем он обладает, он не может быть Моим учеником”.

Во всякое время я помнил, что Иисус сделался бедным, что Он желал родиться бедным, жить бедно и умереть в крайней нищете. Я также помнил о нашей Пресвятой Матери Марии, которая всегда желала и избирала бедность, а также об апостолах, которые оставили все, чтобы последовать за Иисусом. Наш Господь иногда позволял мне ощущать последствия бедности, но это длилось лишь непродолжительное время. В этих испытаниях я утешался тем, что я имел, и радость, которую я испытывал в моей нужде, была столь велика, что ни один богач так не восторгался своим богатством, как я наслаждался моей горячо любимой бедностью.

Есть одна вещь, которую я соблюдал и которую я не могу не упомянуть в этой связи, а именно, что когда кто-либо беден, желает быть бедным и практикует бедность добровольно, а не через силу, тогда человек может ощутить сладость добродетели бедности. Более того, Бог заботится о бедных одним из двух способов - либо Он касается сердец тех, которые живут в изобилии, чтобы они охотно давали другим, или делая так, что человек получает способность обходиться без еды. Я прошел обе эти стадии, и приведу некоторые примеры из того, что приключилось со мной в этом отношении.

Однажды я держал путь из Вика в Кампеванол, чтобы провести реколлекции для некоторых священников, которые вместе с каноником Солером собрались в приходской церкви. Подходили к концу последние дни июля и стояла сильная жара. Испытывая одновременно голод и жажду, я проходил мимо гостиницы св. Квирико Бесорского, и хозяйка гостиницы пригласил меня, предлагая мне еду и питье. Я ответил ей, что у меня нет денег, чтобы заплатить за это, но она сказала мне, чтобы я ел и пил столько, сколько пожелаю, и она готова пожертвовать всем необходимым. Я принял ее любезное приглашение и сел есть.

В другой раз я шел из Игуалады в Барселону и около полудня проходил мимо гостиницы, и в это время какой-то бедный человек сжалился надо мной, пригласил меня в свой дом и приготовил мне тарелку бобов, которые я сьел с огромным аппетитом, прежде чем продолжить свой путь в Барселону, куда я прибыл без происшествий к вечеру того же дня.

В другой раз я только закончил миссию в городе Бага и проходил мимо Баделлы, горы св. Марии, Эспинальбета в направлении св. Лаврентия Питеусского. Я ничего не ел в течение целого дня и шел все время по немощеным дорогам, пересекая реки и ручьи, которые были очень быстрыми. Действительно, переход вброд через эти реки был для меня испытанием, причинявшим мне наибольшие неудобства и я чувствовал их более, нежели обычно, ибо я ничего не ел. Однако и в этих трудностях Господь соизволил помочь мне.

Однажды я должен был пересечь реку Бесос, которая в то время была полноводной, и в то время как я собирался снять башмаки, мальчик, которого я до этого не видел, подошел ко мне и сказал: “Не снимай ботинки, я перенесу тебя через реку”.

“Ты перенесешь меня? Но ведь ты так мал, что даже не сможешь удержать меня на своих плечах, а уж тем более перенести меня через реку”.

“Ты увидишь, - ответил он, - как я это сделаю”.

И действительно, перейдя от слов к делу, он с легкостью перенес меня, так что ни одна капля воды не упала на меня.

На другой стороне Манрезы я обнаружил, что мне предстоит переправиться еще через одну речку, настолько полноводную, что выступающие со дна камни были полностью покрыты водой. Чтобы избежать необходимости разуться, я решил перепрыгивать с камня на камень, отталкиваясь от каждого камня ногами. Когда я начал приводить свой замысел в исполнение, вода всякий раз обнажала камень, на который ступала моя нога, так что я пересек ручей, не промокнув.

Я заметил, что святая добродетель бедности не только наставляет других, не только служит для того, чтобы низвергнуть золотого тельца с пьедестала, но также в удивительной мере помогает возрастать в смирении и совершенстве. Более того, опыт подтверждает эту точку зрения, что можно хорошо происслюстрировать с помощью сравнения. Добродетели подобны струнам арфы или другого струнного инструмента. Бедность - это самая короткая и нежная струна. Чем короче струна, тем более высокий звук она издает. Точно также, чем меньше житейских удобств, тем большая достигается степень духовного совершенства. Мы видим это на примере Иисуса Христа, который постился 40 дней и 40 ночей, и на примере Его апостолов, которые ели хлеб, сделанный из ячменя, и даже такого хлеба им подчас недоставало. Апостолы пребывали иногда в такой нужде, что они срывали колосья пшеницы и перетирали их в ладонях, чтобы утолить свой голод добытыми зернами. Фарисеи порицали их за это, потому что они делали это в праздник.

Вдобавок ко всему этому недостаток средств уменьшает гордость и оставляет открытым путь к святой добродетели смирения. Бедность располагает сердце к получению новой благодати и побуждает его идти по пути к совершенству с необыкновенной легкостью. Те жидкости, которые являются более легкими, поднимаются вверх, в то время как плотные, тяжелые жидкости оседают на дно.

О мой Спаситель, сделай так, чтобы Твои служители знали цену добродетели бедности. Пусть они любят и практикуют ее, как Ты Сам учил нас словом и примером. О как совершенны были бы мы, если бы мы и все остальные следовали добродетели бедности как можно строже. Какие обильные плоды мы смогли бы пожать! Какое большое число душ было бы спасено! И напротив, если люди не будут практиковать бедность, они не спасутся, и те, которые не соблюдают ее, будут осуждены вместе с Иудой за свою алчность.
Глава 23

ТРЕТЬЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ: КРОТОСТЬ

Добродетель, наиболее необходимая для миссионера после смирения и бедности, это, по моему мнению, кротость. Именно поэтому Иисус Христос сказал Своим возлюбленным ученикам: “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим”. Смирение - это как бы корень дерева, а кротость - его плод. Смирением, говорит св. Бернард, мы угождаем Богу, а кротостью мы угождаем нашим братьям. В Нагорной проповеди Иисус Христос говорит: “Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю”, и они не только будут обладать обетованной землей живых, которая есть Царство Небесное, но также сердцами людей здесь на земле. Никакая добродетель так не привлекает людей, как кротость. Они реагируют на нее, как рыбы в пруду; если кто-либо бросит рыбам хлеб, они без страха поднимаются вверх, но если вместо хлеба им бросают камень, они все уплывают прочь и прячутся. То же самое происходит и с людьми. Если с ними обращаться кротко, они устремляются на проповедь и идут к исповеди. Но если с ними поступать сурово, они сердятся и остаются дома, ропща на служителя Божия.

Кротость - это признак призвания к служению миссионерского апостолата. Когда Бог послал Моисея, чтобы тот служил Ему, Он наделил сего пророка добродетелью кротости. Иисус Христос был сама кротость, и по причине этой добродетели был именован “Агнцем”. Пророки предсказывали о Нем, что Он будет так кроток, что не переломит надломленной трости и не угасит курящегося льна; Он будет преследуем, и оклеветан, и сделается предметом укоризн, и, как бы немой, Он не скажет ничего в ответ. Какой красноречивый пример божественного терпения и кротости! Да, Своими трудами, Своими страданиями, Своим молчанием и Своею смертью на кресте Он искупил нас и показал нам, что и как мы должны делать и претерпеть за спасение тех душ, которые Он Сам вверил нам.

Апостолы, будучи научены своим Божественным Учителем, обладали, практиковали и учили других - особенно священников - практиковать эту добродетель кротости. Св. апостол Иаков пишет: “Кто из вас обладает мудростью и знаниями? Пусть он покажет своим благонравным поведением свой труд в кротости мудрости. Но если у вас горькая ревность и в сердце вашем дух состязания, то не хвалитесь и не лгите на истину. Ибо это не мудрость, сходящая свыше, но земная, чувственная, бесовская” (Иак. 3, 13-15).

Первый раз, когда я прочел эти слова Апостола, я признаюсь, был потрясен. Подумать только, что Апостол называет знание без кротости бесовским. Боже мой! Бесовским! Да, оно действительно бесовское, ибо опыт научил меня, что ревностность, характеризующаяся резкостью, это оружие, которым пользуется дьявол, и священник, подвизающийся без кротости, служит дьяволу, а не Иисусу Христу. Если такой священник проповедует, он отталкивает людей; если он принимает исповеди, он приводит в ужас кающихся, и если они исповедуются ему, то без должной расположенности, ибо они напуганы и от стыда скрывают свои грехи. Я выслушивал очень много исповедей за всю жизнь от кающихся, которые раньше скрывали свои грехи, ибо исповедники чересчур сурово их порицали.

Как-то, когда я проводил майские богослужения, в храме собрались толпы людей, чтобы послушать проповедь и исповедоваться. В том же храме, в котором я принимал исповеди, постоянно служил хорошо образованный, ревностный священник, обладавший миссионерским опытом. Однако его возраст и постоянные недомогания сделали его таким раздражительным и нетерпеливым, что он постоянно ругался и ворчал. В результате бедные прихожане были так запуганы и испытывали такое отвращение к этому священнику, что не могли исповедовать ему свои грехи и поэтому исповедовались плохо. Они были столь безутешны, что для успокоения своей совести пришли ко мне, чтобы повторно сделать исповедь.

Поскольку дурной характер, гневливость или отсутствие мягкости часто маскируются, наряжаясь в плащ ревностности, я очень внимательно изучил добродетели ревностности и кротости, чтобы не совершить ошибки в столь важном вопросе. Я обнаружил, что для добродетели ревностности характерно ужасаться, избегать, отвергать, отвращаться, бороться и по возможности преодолевать все то, что противоречит воле Божией, Его любви и славе или же прославлению Его святого Имени, как говорил пророк Давид: Iniquitatem odio habui et abominatus sum; legem autem tuam dilexi - Я возненавидел неправедных и возлюбил Твой закон (Пс. 118,113).

Я заметил, что истинное рвение побуждает нас ревновать о чистоте душ, которые суть невесты Христовы, как говорит апостол Павел, обращаясь к коринфянам: Я ревную вас ревностию Божией. Ибо я сочетал вас одному мужу, и да представлю я вас как непорочную деву Христу”. Елеазар, разумеется, возревновал бы, если бы увидел целомудренную и красивую Ревекку, которую он вел в качестве невесты к своему господину, в опасности быть лишенной своей девственности, и он несомненно смог бы сказать этой святой деве: “Я ревную о тебе ревностью моего господина, ибо я обручил тебя мужу и должен представить тебя непорочной девственницей сыну господина моего Авраама”. Ревность апостола Павла и других апостольских мужей может быть видна из их манеры речи и из вышеприведенных сравнений.

В другом месте св. ап. Павел восклицает: “Я ежедневно умираю ради Твоей славы... Кто тот слабый, с кем бы и я не ослабевал? Кто соблазнялся, с кем бы и я не воспламенялся?”

Святые отцы использовали сравнение с курицей, чтобы показать, какой великой должна быть наша ревность о душах. Посмотрите, говорят они, с какой любовью, заботой и рвением относится курица к своим маленьким цыплятам. Когда курица не высиживает или не воспитывает цыплят, она обычно робкая, боязливая и легковерная, но когда она становится матерью, она получает сердце льва. Тогда она поднимает голову в бесстрашной гордости, в то время как ее наблюдательные глаза кидают предупредительные взоры во все стороны, замечая даже малейшее приближение опасности, которая могла бы угрожать выхаживаемым ею цыплятам. Не успеет враг появиться возле нее, как она рвется в бой, чтобы защитить свою семью. Она живет в такой постоянной заботе о своих малышах, что она всегда готова кудахтать предупреждения ради их блага и безопасности. Так горяча и страстна ее любовь к цыплятам, что она постоянно испытывает недомогание и выглядит выцветшей.

О какой в высшей степени интересный урок даешь Ты мне, Господи, приводя в пример простую курицу!

Я понял, что ревностность - это горение или неистовство любви, которое необходимо мудро регулировать, т.к. в противном случае она превзойдет пределы скромности и благоразумия - не то, чтобы божественная любовь, какой сильной бы она ни была, может быть чрезмерной либо сама по себе, либо в движениях и импульсах, которые она дает душам; но опасность лежит в разуме, который не избирает средства, более всего подходящие для осуществления внушаемых решений, или не регулирует их подобающим образом. В результате наш разум ведет нас к использованию грубых и сопряженных с насилием путей и средств, которые могут спровоцировать гнев, а затем, не будучи способно ввести разум в должные границы, сердце уклоняется в ту или иную неупорядоченность. Наша ревностность становится тогда неблагоразумной и беспорядочной - это достойная сожаления ситуация, которая влечет за собой бесчисленное и достойное порицания зло.

Когда Давид послал Иоава с войском, чтобы сражаться с непокорным и восставшим против него сыном Авессаломом, он повелел Иоаву не причинять вреда и даже не прикасаться к своему сыну. Но что случилось? Иоав, в разгар битвы, сражаясь, как лев, из-за желания одержать победу, убил бедного Авессалома. Бог посылает миссионеров, чтобы они вели войну с пороками и грехами, но Он повелевает Своим священникам прощать грешников, чтобы они обратились, жили в благодати Божией и унаследовали вечную славу.

О мой Боже, даруй мне, прошу Тебя, ревностность благоразумную и мудрую, так чтобы я мог всегда действовать fortiter et suaviter - т.е. мужественно и одновременно ласково, кротко и методично. Я прошу о святом благоразумии во всех моих начинаниях, и я воистину должен помнить, что благоразумие - это добродетель, присущая естественному человеческому разуму, но культивируемая обучением, укрепляемая с годами, оттачиваемая беседами и советами с мудрыми людьми, приводимая к совершенству опытом.

Глава 24

ЧЕТВЕРТАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ: СКРОМНОСТЬ

Миссионер - это зрелище для Бога, ангелов и людей. По этой причине он должен быть очень оглядчив и благоразумен во всех своих словах, делах и планах. Для этого я решил, что мое поведение, как в доме, так и в путешествиях, должно включать в себя сдержанность в словах и взвешивание каждого слова, потому что люди нередко воспринимают слова не в том смысле, который вкладывает в них говорящий.

Говоря с другими, я решил никогда не жестикулировать, ибо в некоторых местах это высмеивается и раздражает людей. Моим постоянным намерением было говорить мало и только по необходимости. Я решил говорить кратко, тихо и в сдержанной манере, не прикасаясь руками к своему лицу, подбородку, голове и тем более к носу. Я также решил никогда не делать гримасы ртом и не изрекать смешных или глупых заявлений, а также никогда никого не высмеивать, потому что я видел, что, поступая так, миссионер в большой мере теряет авторитет, уважение и почтение, которые ему подобают. Все вышеперечисленные недостатки есть результат непостоянства, недостаточной умерщвленности и отсутствия скромности. Они и подобные им грубые манеры указывают на быстро увядающую добродетель и являют в обладателях таковых манер недостаток или отсутствие воспитания.

Миссионер также должен пребывать в мире со всеми, как говорит апостол Павел. Имея это в виду, я никогда никого не бранил, но старался быть добрым ко всем. Я решился также никогда ни над кем не подшучивать, равно как я не любил буффонады или шуток за чужой счет. Смех был не в моем вкусе, хотя я всегда старался быть радостным, деликатным и добрым: я помнил, что Иисуса никогда не видели смеющимся, но несколько раз видели Его плачущим. Следующие слова также помогли мне определить линию поведения: ”Stultus in risu exaltat vocem suam; vir autem sapiens vix tacite ridebit” [Глупый человек громко смеется; но мудрый редко смеется даже про себя].

Cкромность, как мы все знаем, это та добродетель, которая учит нас, как поступать подобающим образом. Она полагает перед нашим взором пример Иисуса и повелевает нам делать то же самое. Поэтому перед каждым действием, которое я собирался совершать, я всегда спрашивал себя (и продолжаю по сей день), как Иисус Христос поступил бы на моем месте. Какую заботу, чистоту и праведность намерения должен я иметь, чтобы поступать, как мой Божественный Образец! Как Он проповедовал; как Он беседовал с людьми; как Он ел и отдыхал; как Он обращался с разными типами людей; как Он молился; короче, вся Его жизнь составляла итог и содержание моих постоянных размышлений и усилий, ибо с помощью благодати Божией я решился подражать нашему Господу во всем, чтобы быть в состоянии сказать вместе с Апостолом - если не устами, то делами моими: Подражайте мне, как я Христу”.

Я понял, о мой Боже, что если миссионеру суждено пожать плоды своего служения, для него существенно необходимо не только иметь безукоризненную репутацию, но также быть повсюду человеком добродетельным. Люди гораздо больше доверяют тому, что они видят в миссионере, чем тому, что они слышат о нем. Это доказывается словами, сказанными о нашем Господе, Образце для миссионеров: “Coepit facere et docere”. Сначала Он делал, а потом учил.

Ты знаешь, о мой Боже, сколько раз, несмотря на всю мою решимость, я согрешал против святой скромности. Тебе, конечно, известно, сколь многие соблазнились недостаточным соблюдением мною этой добродетели. О мой Господь, если это так, я прошу у Тебя прощения и милосердия. Я даю Тебе слово, что, претворяя в дело слова Апостола, я сделаю все, что в моих силах, чтобы моя скромность стала известна всем людям. Я обещаю, что моя скромность будет подобна скромности Иисуса Христа, к чему так сурово призывает нас св. ап. Павел, и что я буду подражать смиренному святому Франциску Ассизскому, который проповедовал своей скромностью и обратил множество людей своим добрым примером. О мой Господь Иисус, Любовь моего сердца, я люблю Тебя и желаю привлечь всех людей к Твоей пресвятой любви!

Глава 25

ПЯТАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ: УМЕРЩВЛЕННОСТЬ

Я знал, что без умерщвления скромность стяжать невозможно. Поэтому я решился приобрести эту добродетель самоотречения, чего бы мне это ни стоило, полагаясь всегда при этом на помощь благодати Божией.

Во-первых, я решил лишить себя всякой тяги к предпочтению и все предоставить Богу. Не зная как, я почел себя обязанным исполнить то, что всего лишь относилось к заповеди. Мой разум был поставлен перед неизбежной альтернативой: я должен был следовать или своему собственному вкусу, или воле Божией. Но когда мой разум видел это колоссальное неравенство, даже в столь незначительных вещах, я чувствовал себя обязанным следовать воле Божией. Поэтому я добровольно отказывал себе в невинных и законных радостях, чтобы все мои вкусы и удовольствия сфокусировались в Боге. Я и по сей день следую этому правилу в том, что касается еды, питья, сна, разговоров, взглядов, слушания, путешествий и т.п.

Благодать Божия весьма помогла мне в практике умерщвления, ибо я знаю, что этот навык самоотречения совершенно необходим для того, чтобы сделать душепастырскую работу плодотворной, равно как и молитву угодной Господу Богу нашему.

Совершенно особым образом примеры Иисуса, Марии и святых вдохновляли меня в этой практике умерщвления. Я внимательно читал жития святых, чтобы увидеть, как они стремились к самоотверженности, и я сделал особые пометки касательно регулирования моего собственного поведения. Особо следует отметить св. Бернарда, св. Петра из Алькантары и св. Филиппа Нери - о котором я читал, что будучи в течение 30 лет духовником знатной римлянки, славившейся своей редкой красотой, он так и не знал ее в лицо.

Я могу сказать с уверенностью, что я узнаю многих женщин, приходящих ко мне на исповедь, более по их голосу, нежели по их внешности, ибо я никогда не смотрю женщинам в лицо. В их присутствии я смущаюсь и краснею. Не то чтобы, оттого что я смотрю на них, у меня возникают искушения, ибо, благодарение Богу, я не испытываю подобных искушений, но факт остается фактом, что при виде их я всегда краснею, хотя и не могу объяснить, почему. Я могу упомянуть в этой связи, что я естественным образом и совершенно безотчетно держу в памяти и исполняю часто повторяемое увещевание святых Отцов, которое звучит следующим образом: Sermo rigidus et brevis cum muliere est habendus et oculos humi dejectos habe - Беседа с женщинами должна быть серьезной и краткой, глаза же во время беседы должны быть опущены долу. Я не знаю, как поддерживать разговор с женщиной, какой бы доброй она ни была. В нескольких и притом серьезных словах я говорю ей о том, что она должна знать, а затем я немедленно отпускаю ее, не пытаясь рассмотреть, богатая она, или бедная, красивая или безобразная.

Когда я проводил миссии в Каталонии, я останавливался в помещениях при церквах тех приходов, в которых я совершал миссии. В течение всего этого времени я не помню, чтобы я рассматривал лицо какой-либо женщины, будь то экономка, служанка или родственница приходского священника. Однажды случилось так, что спустя какое-то время я вернулся в Вик или какой-то другой город, где какая-то женщина, встретив меня, спросила: “Антоний Кларет, разве ты меня не узнаешь? Я экономка такого-то и такого-то священника, в приходе которого Вы давали миссию в течение многих дней”. Но я не узнал ее, да и в тот раз я не глядел на нее. Потупив глаза, я спросил ее: “Как поживает его преподобие отец настоятель?”

Более того, я приведу другой пример, который не мог бы иметь место, если бы я не получил от Бога особой благодати. В то время, когда я был на острове Куба, а я пробыл там, чтобы быть точным, шесть лет и два месяца, я миропомазал более 300 000 человек, большинство из которых составляли женщины, и притом молодые. Если кто-либо спросил бы меня, каковы характерные черты кубинских женщин, я затруднился бы ответить, несмотря на то, что я миропомазал многих из них. Чтобы преподать таинство миропомазания, я должен был определить, где находились их лбы, и я делал это быстрым взглядом, после чего закрывал глаза и держал их закрытыми в течение всего преподания таинства.

Кроме того, что румянец естественным образом возникал у меня в присутствии женщин и препятствовал мне смотреть на них, была и другая причина, побуждавшая меня придерживаться этой линии поведения. Это было желание принести пользу душам. Я помню, что несколько лет назад я читал о знаменитом проповеднике, который отправился проповедовать в неких город. Его проповедь оказалась очень плодотворной, и все жители города не скупились на похвалы в его адрес. “О, какой святой муж!” - говорили они. И все же был один голос, противоречивший этим похвалам, и он принадлежал злому мужчине, который сказал: “Может быть, он и святой, но я могу сказать вам одно: Он очень любит женщин, потому что все время пялился на них”. Эти слова оказали достаточны, чтобы умалить уважение, которое стяжал добрый проповедник в том городе, и более того, они свели на нет все добрые плоды его проповеди.

Кстати, я тоже заметил, что люди обычно бывают плохого мнения о священнике, который не умерщвляет свое зрение. Об Иисусе Христе я читал, что Он был всегда умерщвлен и скромен в том, что касалось Его взоров, ибо евангелисты каждый раз повествуют как о необыкновенном событии о том, что Он поднимал Свои глаза.

Слух был другой способностью, которую я старался постоянно умерщвлять, особенно сторонясь лишних разговоров и праздных слов. Я никогда не мог терпеть тех разговоров, которые вредили любви. Если мне приходилось присутствовать на каком-нибудь из таких разговоров, я либо уходил, либо отказывался принимать в нем участие, либо показывал свое неодобрение печальным выражением лица. Я также испытывал отвращение к разговорам о еде, питье, деньгах, или о прочих мирских делах, включая политические новости. Равным образом, я пренебрегал чтением газет, ибо я предпочитал прочесть главу из Св. Писания, ибо в таком случае знал наверняка, что то, что я прочту, будет правдой. В газетах, как правило, можно найти много лжи и бесполезного чтения.

Моей постоянной целью было ограничить себя в речи. Равно как я не любил слышать о бесполезных вещах, также я терпеть не мог говорить о пустяках. Я решил также ничего не говорить о моих проповедях, после того как я их произносил. Поскольку на меня самого производило неприятное впечатление, когда другие рассказывали о своих проповедях, я решил, что и им будет неприятно, если бы я стал говорить о своих. Таким образом, моим твердым решением было никогда не упоминать о моих проповедях, после того как я произнес их, т.е. делать все возможное на каферде, а остальное препоручать Богу. Если кто-нибудь давал мне совет, имеющий отношение к моим проповедям, я принимал его с искренней благодарностью, не пытаясь оправдать себя или объяснить свои взгляды на этот вопрос. Я старался усовершенствоваться и исправляться, насколько это было возможно.

Я уже давно заметил, что некоторые люди ведут себя подобно курам, которые кудахтают, снеся свое яйца, и из-за этого лишаются их. То же самое происходит с неблагоразумными священниками, которые, сделав хорошее дело, например, выслушав исповедь, произнеся проповедь или прочитав лекцию, ищут удовлетворения своему тщеславию, с упоением рассказывая, что они сделали и как они говорили. Поскольку слушать их для меня отвратительно, я сделал вывод, что сам буду вызывать отвращение у других, если буду говорить о тех же вещах применительно к себе. Поэтому я положил непременным правилом никогда не говорить о своих достижениях.

Предметом, который был для меня наиболее отталкивающим, были разговоры о вещах, услышанных на исповеди, не только из-за опасности нарушить тайну исповеди, но также из-за неблагоприятного эффекта, который эти разговоры могут произвести на людей, которые услышат о чем-нибудь подобном. Ввиду этих фактов, я принял решение никогда не говорить о людях и их делах в связи с исповедью, т.е. как давно они были или не были на исповеди, делали ли они общую исповедь или нет, короче, не говорить ни слова о всех этих вещах. Я не любил слышать о священниках, которые говорили или о тех, кто ходил к ним на исповедь, или о грехах, в которых им исповедовались, или о том, как долго люди не прибегали к этому таинству примирения. Если какой-нибудь священник приходил ко мне, чтобы посоветоваться со мной относительно определенных проблем в связи с услышанным на исповеди, я не мог выносить, когда он говорил: “Я оказался в такой-то ситуации в связи с таким-то случаем; что мне делать?” Я рекомендовал ему рассказать об этих трудностях в третьем лице, например: “Предположим, что духовник столкнулся с таким-то и таким-то случаем. Какие шаги он должен предпринять?”

Наш Господь дал мне понять, что одна из вещей, которая была бы чрезвычайно полезна миссионеру, это добродетель самоограничения в еде и питье. У итальянцев есть поговорка: “Мало доверяют тем святым, которые много едят”. Народ верит, что миссионеры более похожи на небесных, чем на земных существ, и уж по крайней мере они подобны святым Божиим, которые не нуждаются в еде и питье. Господь Бог наш дал мне особую благодать в этом отношении, так что я мог обходиться совсем без еды или есть очень мало. В моем случае было три причины для ограничения себя в еде. Во-первых, я не мог много есть, ибо у меня не было аппетита, особенно когда я должен был часто проповедовать или выслушивать множество исповедей. Иногда я, впрочем, испытывал голод, но и тогда я ограничивал себя в еде, особенно во время путешествий, чтобы иметь возможность быстрее идти. Наконец, я воздерживался от еды для наставления, ибо я видел, что все смотрели на меня. Из этого можно понять, что я ел очень мало, хотя временами бывал очень голоден.

Всякий раз, когда я садился за стол, я ел то, что мне давали, однако всегда в небольших количествах и самого низкого качества. Если мне доводилось стучаться в дом приходского священника в неурочный час, я просил повара приготовить только немного супа и вареное яйцо - не более того. Я никогда не ел мяса; да и теперь не ем, не потому, что оно мне не нравится, ибо это не так, но потому что воздержание от мяса будет для других хорошим примером. Равным образом, я не употребляю вина; хотя я и люблю его, но вот уже много лет, как я не пробовал его, за исключением, разумеется, мессы. То же самое я могу сказать о ликерах и других алкогольных напитках; я никогда не употребляю их, хотя они мне до сих пор нравятся, ибо много лет назад я немного баловался ими. Воздержание от еды и питья - это хороший пример для других, и он необходим именно сегодня, чтобы противостать позорным излишествам, столь распространенным в наши дни.

Когда я был в Сеговии (это было 4 сентября 1859 года в 4 часа 25 минут утра), и пребывал в молитвенном размышлении, Иисус Христос сказал мне: “Антоний, ты должен научить своих миссионеров умерщвлению в еде и питье”. Спустя несколько минут, Пресвятая Дева сказала мне: “Антоний, поступая так, ты обратишь множество душ”.

В те дни я проводил миссию в кафедральном соборе Сеговии для духовенства, монахинь и мирян города. Как-то раз, когда все собрались за столом, было упомянуто, что прежний епископ, человек выдающегося рвения, призывал некоторых священников идти на проповедь и проводить миссии - призыв, на который они откликнулись буквально. Пройдя достаточно большое расстояние, священники эти стали испытывать такой голод и жажду, что они решили остановиться и позавтракать, ибо они взяли с собой еду и питье. Тем временем, некоторые люди из того города, в который они держали путь, вышли им навстречу, но увидев священников за трапезой, люди потеряли к ним всякое уважение, так что в том городе миссия не принесла никаких плодов. По крайней мере, я слышал такую историю, хотя и не знаю, откуда она взялась. Знаю лишь, что она была подтверждением того, что сказали мне Иисус и Мария.

Мой опыт научил меня, что умерщвление очень полезно для миссионера. Даже теперь оно мне пригодилось. Здесь в Мадриде, во дворце, часто устраиваются банкеты, а раньше они устраивались еще чаще. Меня всегда на них приглашают, но если есть хоть малейшая возможность отказаться, я отказываюсь. Если же я не могу отказаться, я иду на банкеты, но всегда ем там меньше, чем обычно. Обычно на этих банкетах я съедаю лишь небольшую тарелку супа и немного фруктов; больше ничего - никакого вина, пью только воду. Конечно, все смотрят на меня и наставляются. Перед тем как я прибыл в Мадрид, как я понимал, везде наличествовал беспорядок. В действительности, об этом было легко догадаться. Столько дорогой и вместительной посуды, утонченно вкусная пища, столы уставлены многочисленными бутылками вин разных сортов, так что поводов к излишествам было более чем достаточно. Но с того времени как я был обязан принимать участие в банкетах, я не замечал ни малейшего признака излишеств; напротив, мне казалось, что гости ограничивают себя в еде, потому что видят, что я почти ничего не ем. Часто за столом те гости, которые сидят справа и слева от меня, говорят со мной о духовных предметах, а иногда даже спрашивают меня, в какой церкви я принимаю исповеди, с тем чтобы придти исповедоваться.

Чтобы еще больше наставлять своих ближних, я никогда не курил и не нюхал табак. Я также никогда не говорил и даже не намекал, что одна вещь нравится мне больше другой. Сколько я могу себя помнить, я всегда так поступал. Наш Господь так щедро одарил меня этим небесным благословением равнодушия, что моя дорогая мать (Requiescat in pace) умерла, так и не узнав, какие вещи я любил больше. Поскольку она меня очень любила, она старалась угодить мне и спрашивала, какие из вещей мне больше нравятся. Я всегда отвечал, что мне нравится все то, что она выбирает и дарит мне. Но этот ответ ее не устраивал, и она добавляла: “Я знаю, что ты любишь то, что я даю тебе, но мы всегда одни вещи предпочитаем другим”. На это я отвечал, что что бы она ни дала мне, то и будет той вещью, которую я люблю больше всего. У меня, естественно, как и у всех нас, были склонности к тому, что я любил более всего; но духовное удовлетворение, которое я получал от следования чужой воле, было столь велико, что оно превосходило естественное удовлетворение, проистекающее от следования моей собственной воле. Так что я говорил правду, когда убеждал мою мать, что исполнение ее воли было для меня величайшим наслаждением.

Кроме того, что я умерщвлял зрение, слух, речь, ощущения вкуса и осязания, я также совершал и другие акты умерщвления, подвергая себя бичеванию по понедельникам, средам и пятницам и нося власяницу по вторникам, четвергам и субботам. Если, однако, я находил, что обстоятельства времени и места не благоприятствовали этим видам покаяния, то я практиковал другие формы умерщвления, например, молился, вытянув руки в стороны в виде креста или положив пальцы под колени. Я хорошо знаю, что мирские люди и те, которые не имеют духа Иисуса Христа презирают и даже почитают вредными эти умерщвления. Но со своей стороны, я всегда держу в памяти учение св. Иоанна Креста, который пишет: “Если кто-то утверждает, что можно достичь совершенства без практики внешнего умерщвления, не верьте ему; и даже если он подтвердит свое утверждение чудесами, знайте, что эти чудеса не более чем иллюзии”.

Что касается меня, то я стараюсь брать пример с апостола Павла, ибо он предавался самоограничению и заявлял открыто: “Castigo corpus meum et in servitutem redigo, ne forte cum aliis praedicaverim ipse reprobus efficiar - Я умерщвляю мое тело и смиряю его, дабы, проповедуя другим, самому не оказаться осужденным”. Все святые вплоть до наших дней поступали подобным образом. Достопочтенный Родригес говорит, что Пресвятая Дева сказала св. Елизавете Венгерской, что никакая духовная благодать не снисходит в душу, кроме как через молитву и телесные умерщвления. Есть старое изречение, которое гласит: “Da mihi sanguinem et dabo tibi spiritum” - [“Дай мне кровь и Я дам тебе дух”]. Горе тем, которые являются врагами умерщвления и креста Христова!

Глава 26

ДОБРОДЕТЕЛЬ САМОУМЕРЩВЛЕНИЯ (Продолжение)

В одном акте умерщвления можно практиковать много добродетелей, согласно разным целям, которые может преследовать одно и то же действие, например:

1) Тот, кто умерщвляет свое тело с целью обуздания похоти, совершает акт добродетели умеренности.

2) Если он делает это, ставя себе целью должным образом направить свою жизнь, это будет актом добродетели благоразумия.

3) Если он совершает умерщвление с целью искупить грехи своей прошлой жизни, это будет актом справедливости.

4) Если он делает это с намерением преодолеть трудности своей духовной жизни, то это будет актом мужества.

5) Если он практикует эту добродетель умерщвления с целью принесения жертвы Богу, лишая себя чего-то приятного и делая то, что неприятно и отвратительно естеству, то это будет актом добродетели благочестия.

6) Если он намерен посредством умерщвления получить больше света для познания божественных атрибутов, это будет актом веры.

7) Если он делает это с целью обеспечить более прочно свое спасение, это будет актом надежды.

8) Если он проявляет самоотверженность, чтобы помочь обращению грешников и облегчению участи душ в чистилище, это будет актом любви к ближнему.

9) Если он делает это, чтобы помочь бедным, это будет актом милосердия.

10) Если он совершает акт умерщвления, чтобы больше и больше угождать Богу, то это будет акт любви к Богу.

Другими словами, я могу практиковать все эти добродетели в одном акте умерщвления, в соответствии с целью, которую я преследую при совершении указанного акта.

Добродетель имеет гораздо больше заслуги, является более сияющей, притягательной и красивой, когда она сопровождается большей жертвой.

Человек пошлый, слабый, подлый, трусливый никогда не идет на жертвы и не способен на них, ибо он никогда не сопротивляется хотя бы одному из своих влечений и желаний. Он соглашается на все, чего требует его похоть или страсть, если согласиться и ответгнуть - в его власти; ибо он низок и труслив и позволяет себе быть завоеванным и полностью побежденным, подобно тому как более храбрый из двух бойцов побеждает более трусливого. Так же обстоит дело с пороками и с порочными людьми - последние бывают побеждены и становятся рабами своих пороков. Воздержание и целомудрие являются поэтому достойными величайшей похвалы, ибо человек, практикующий чистоту, воздерживается от удовольствий, которые проистекают от естества или страсти. Поэтому, чем больше то удовольствие, которого человек лишает себя, тем большей будет его заслуга. Его заслуга будет возрастать пропорционально тому отвращению, которое ему придется преодолевать в борьбе с самим собой, пропорционально интенсивности и длительности страданий, которые он должен будет претерпеть, человеческому уважению, которым он должен будет пожертвовать, жертвам, которые он должен будет принести. Пусть он сделает все это и претерпит все это из любви к добродетели и ради вящей славы Божией.

Что касается моего внешнего поведения, то я поставил себе целью скромность и собранность, в то время как для внутренней жизни моей души целью было постоянное и горячее размышление о Боге. В моей работе я стремился к терпению, молчанию и страданию, точному исполнению законов Божиих и церковных, а также обязанностей, диктуемых моим жизненным положением как предписанных Богом. Я старался делать добро другим, избегать греха, ошибок и несовершенств, практиковать добродетели.

Все неприятности, все, что причиняло мне боль и смиряло меня, я воспринимал как исходящее от Бога и приключившееся по Его воле ради моего блага. Даже сейчас, когда я думаю об этом, я направляю свой ум к Богу, когда со мной случаются такие вещи, склоняюсь в молчании и предаю себя Его пресвятой воле; ибо я помню, что наш Господь сказал, что даже волос с нашей головы не упадет без воли нашего небесного Отца, Который так сильно нас любит.

Я знаю, что один час страдания засчитывается с лихвой за 300 лет верного служения Богу, так велика ценность страдания. О мой Иисус и мой Учитель, Твои слуги - это те, которые претерпевают скорби, гонения, оставленность друзьями, которые распинаемы внешними трудами и внутренними крестами, которые лишены всякого духовного утешения и все же страдают в молчании и пребывают постоянны в любви к Тебе, о мой Господь - вот Твои возлюбленные, те, которые более всего угодны Тебе и которых Ты более всего уважаешь.

Поэтому я решился никогда не оправдывать и не защищать себя, когда другие наказывают меня, клевещут на меня или преследуют меня, потому что в противном случае я проиграл бы перед Богом и перед людьми. Я хорошо понимаю это, потому что мои клеветники и преследователи использовали бы против меня те истины и доводы, которые я стал бы приводить им.

Я верю, что все мои испытания посылаются мне от Бога. Более того, воля Божия относительно меня заключается в том, чтобы я терпел со смирением и из любви к Нему все страдания душевные и телесные, равно как и все покушения на мою честь. Я твердо верую, что таким образом я буду делать то, что послужит к большей славе Божией, ибо тогда я буду страдать в молчании, подобно Иисусу, Который умер на кресте, оставленный всеми.

Трудиться и страдать ради того, кого мы любим, это величайшее доказательство нашей любви.

Бог стал человеком ради нас. Но каким человеком? Как Он родился? Как Он жил? И какую смерть Он претерпел! Ego sum vermis et non homo, et abjectio plebis - Я червь, а не человек, поношение в народе. Иисус - это Бог и Человек, но Его божество не помогло Его человечеству в Его испытаниях и страданиях, равно как души праведников на небесах не помогают их телам, пребывающим во гробах.

Совершенно особым образом Бог помогал мученикам в их страданиях, но тот же самый Бог оставил Иисуса в Его испытаниях и мучениях, так что Он воистину был Муж скорбей. Тело нашего Господа было очень тонко организовано, а потому более чувствительно к боли и страданию. Поэтому кто может представить себе, как велики были страдания Иисуса? В течение всей Его жизни Его сопровождали страдания. Сколько Он должен был страдать из любви к нам! Какие муки Он претерпел, столь длительные и интенсивные!

О Иисус, любовь моей жизни, я понимаю и осознаю, что боль, печаль и труды являются уделом апостола, но с помощью Твоей благодати я принимаю их. Я уже сделался причастен им, и теперь я могу сказать, что с Твоей помощью, о мой Господь и мой Отец, я готов испить до конца эту чашу внутренних испытаний и решился принять это крещение внешних страданий. О мой Боже, да не буду я хвалиться чем-нибудь, кроме креста, к которому Ты некогда был пригвожден ради меня. И я, о благой Господь, желаю быть пригвожденным ко кресту ради Тебя. Да будет так. Аминь.

Глава 27

ДОБРОДЕТЕЛИ ИИСУСА, КОТОРЫЕ Я РЕШИЛСЯ ПРАКТИКОВАТЬ

Смирение, послушание, кротость и любовь - вот добродетели, которые сияют от креста и от пресвятого таинства алтаря. О мой Иисус, помоги мне подражать Тебе!

Одежда - жесткая туника, сшитая Его матерью, - вот все, что имел Иисус в течение всей своей жизни; вдобавок еще плащ, который был сорван с Его Пресвятого Тела, так что Он умер обнаженным, без одежды, обуви и т.п.

Пища - Иисус питался хлебом и водой в течение всех 30 лет Своей сокрытой жизни. Когда Он удалился в пустыню, в конце сурового поста, длившегося 40 дней и 40 ночей, ангелы принесли Ему хлеб и воду, как некогда они сделали это для пророка Илии. В оставшиеся годы Своей общественной жизни Он ел то, чем Его угощали, и довольствовался этим. Пища, которую Он вкушал с учениками, - это был хлеб, сделанный из ячменя, и жареная рыба. Но даже этой пищи они иногда бывали лишены, ибо им приходилось срывать пшеничные колосья, чтобы утолить свой голод, и фарисеи критиковали их за это.

На кресте наш Господь сказал, что Он жаждет, но распинавшие Его не дали Ему ни пищи, ни питья, но лишь желчь, смешанную с уксусом, чтобы усугубить Его мучения.

Жилище - Иисус не имел его. Птицы небесные имеют гнезда, лисицы имеют норы, но у Иисуса не было даже камня, на котором Он мог приклонить Свою голову. Местом Его рождения было стойло для скота, местом Его смерти - крест. В течении Своей жизни Он был некоторое время изгнанником в Египте. Он проживал в Назарете и в некоторых других местах страны.

Он всегда ходил пешком. Единственным исключением был тот короткий момент, когда Он въехал на осле в Иерусалим, чтобы исполнить пророчества.

У нашего Господа не было денег. Чтобы заплатить пошлину, Он сотворил чудо, взяв необходимые деньги изо рта рыбы. Если какие-нибудь благочестивые люди подавали Ему милостыню, Иисус не хранил денег у Себя, но поручал это Иуде, единственному злодею из всего собрания апостолов.

В течение дня Он проповедовал и исцелял больных, а ночью Он молился. Et erat pernoctans in oratione Dei - И всю ночь Он проводил в молитве к Богу.

Иисус был другом детей, бедных, больных и грешников.

Он искал не Своей славы, но славы Своего Небесного Отца. Сын Человеческий все делал с намерением исполнить волю Своего Отца, ради спасения душ, которые суть Его горячо любимые овцы, и ради которых, как Добрый Пастырь, Он отдал Свою жизнь.

О мой Иисус, дай мне Твою святую благодать, чтобы я мг верно подражать Тебе в практике всех добродетелей. Ты хорошо знаешь, что с Тобою я могу делать все, но без Тебя не могу ничего.

Глава 28

ДОБРОДЕТЕЛЬ ЛЮБВИ К БОГУ И БЛИЖНЕМУ

Самая необходимая добродетель - это любовь. Да, я говорил уже об этом однажды и буду говорить об этом еще тысячу раз. Добродетель, в которой более всего нуждается миссионер-апостол - это любовь. Он должен любить Бога, он должен любить своего ближнего. Если он не имеет этой любви, все его природные способности окажутся бесполезными. Но если в дополнение к своим природным качествам он имеет великую любовь, то он обладает всем. Именно любовь, которая горит в нем, заставляет его проповедовать Бога, и проповедь его подобна ружейному огню. Если человек бросает пулю своей рукой, он наверняка не причинит большого вреда, но пуля разгоняется пороховым зарядом, она убивает. То же самое происходит и с проповедью слова Божия. Если человек делает это, руководствуясь естественными мотивами, то его проповедь даст лишь убогие плоды. Но если слово Божие проповедуется священником, в котором горит огонь любви, любви к Богу и ближнему, он сможет искоренять пороки, изгонять грех, обращать грешников и творить чудеса. Мы можем убедиться в этом на примере св. ап. Петра, который вышел из горницы воспламененный любовью, которую он получил от Святого Духа. В результате, после двух проповедей он обратил 8000 человек - 3000 во время первой проповеди и 5000 во время второй.

Тот же самый Святой Дух, почивший в виде огненных языков на апостолах в день Пятидесятницы, дает нам понять эту истину достаточно ясно: а именно, что миссионер-апостол должен иметь в сердце и в устах любовь. Некий молодой священник однажды спросит отца Мастера Авилу, что он должен сделать, чтобы стать хорошим проповедником, на что отец Авила ответил: “Возлюби много”. Опыт и история Церкви показывают, что лучшие и величайшие проповедники неизменно были первыми в любви к Богу и своим ближним.

В действительности огонь любви действует таким же образом в служителе Господа, каким действует материальный огонь в локомотиве или топке парохода. Какая польза была бы от всех этих машин, если бы в них не было огня или пара? Воистину локомотивы и пароходы без огня и пара ни на что не были бы годны. А какая польза священнику завершить свою церковную карьеру и получить степень доктора богословия или канонического права, если у него нет огня любви? Все это будет для него бесполезно. Таковой будет не нужен другим, потому что он будет подобен двигателю без огня, и может случиться так, что вместо того, чтобы быть в помощь другим, как это и должно было быть, он станет препятствием. Равно и его личные качества не принесут ему никакой выгоды, ибо, как пишет св. ап. Павел: “Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая или кимвал звучащий”.

Будучи всецело убежден в пользе и необходимости любви для того, чтобы быть хорошим миссионером, я решился отправиться на поиски этого сокровища, пусть даже я должен был все продать, чтобы обрести ее. Я размышлял о средствах, необходимых для стяжания ее, и я обнаружил, что она может быть приобретена:

1) Соблюдением с точностью заповедей и законов Божиих.

2) Практикованием евангельских советов.

3) Верным следованием божественным вдохновениям.

4) Тщательным проведением ежедневных медитаций.

5) Постоянными и непрестанными просьбами и стремлением к любви, продолжая просить и не уставая простить, даже если она замедляет прийти. Необходимо молиться об этом Иисусу и Марии, и особенно просить об этом Отца нашего Небесного, через заслуги Иисуса и Его Пресвятой Матери, и быть всецело уверенным, что наш Небесный Отец пошлет Святого Духа с этой любовью тому, кто молится таким образом.

6) Шестой способ - это алкать и жаждать этой любви, подобно тому как тот, кто действительно и истинно испытывает телесный голод и жажду, постоянно думает о том, как ему удовлетворить этот голод, и для этого обращается с просьбой к любому, кто в состоянии помочь ему. Именно таким образом я намерен искать любовь с горячим желанием и воздыханиями. Именно для этого я прихожу к нашему Господу и обращаюсь к Нему от всего сердца: “О дорогой Господь! Ты моя любовь, моя слава, моя надежда и мое прибежище, Ты моя жизнь и окончательная цель! О моя любовь, мое счастье, мой хранитель, моя радость, я люблю Тебя! О мой наставник, мой учитель, мой Отец и моя любовь”.

О Господь, я не ищу и не желаю знать ничего, кроме Твоей пресвятой воли, чтобы творить ее и исполнять ее, мой Господи, со всем возможным совершенством. Я не люблю никого, кроме Тебя, о мой Боже, и все другие вещи люблю только ради Тебя и в Тебе, ибо Ты более чем достаточен для меня. Ты мой Отец, мой Брат, моя Невеста и все для меня. Я люблю Тебя, мой Отец, моя сила, мое прибежище и утешение. Помоги мне любить Тебя так, как Ты любишь меня и как Ты желаешь, чтобы я любил Тебя. О мой Отец, я хорошо знаю, что я не люблю Тебя так, как должно, но я знаю, что придет день, когда я буду любить Тебя так сильно, как я желал бы, потому что Ты дашь мне эту любовь ради Иисуса и Марии. О мой Иисус, я прошу о том, что, я знаю, Ты воистину желаешь дать мне. Да, мой Иисус, я прошу любви, любви и еще больше любви, великого пламени того огня, который Ты пришел низвести на землю. Воспламени меня этим божественным и священным огнем, о Господи, и пусть он поглотит меня и преобразит меня в соответствии с Твоей волей, о мой Небесный Отец.

О моя Матерь Мария, Матерь божественной любви, я не могу попросить у тебя что-нибудь, что более угодно тебе или то, что тебе легче всего дать, чем дар божественной любви. Тогда исходатайствуй этот дар для меня, о моя Матерь, ибо я алчу и жажду любви. Помоги мне и наполни меня пылающей любовью. О сердце Марии, печь и инструмент любви, воспламени меня любовью к Богу и моему ближнему!

О мой ближний, я люблю тебя и лелею тебя по тысяче причин. Я люблю тебя, потому что Бог желает и даже повелевает мне любить тебя. Я люблю тебя, потому что Сам Бог тебя любит и потому что ты был сотворен Богом по Его образу и подобию и ради небесной славы. Я люблю тебя, потому что ты искуплен Кровью Иисуса Христа и ради тех великих страданий, которые Иисус претерпел ради тебя. Чтобы доказать тебе мою любовь, я тоже буду терпеть все кресты и труды вплоть до смерти ради тебя, если это необходимо. Я люблю тебя, потому что тебя любит Мария, Пресвятая Матерь Божия, которая есть также и моя дорогая Матерь. Я люблю тебя, потому что тебя любят ангелы и святые на небесах. Я люблю тебя, и по причине этой любви я освобожу тебя от грехов и от мучений ада. Я наставлю тебя и укажу тебе на то зло, которое тебе необходимо избегать, на те добродетели, которые тебе необходимо практиковать, и я буду сопровождать тебя на путях добрых дел, которые ведут на небо.

В этот момент я как будто слышу голос, говорящий: “Человеку нужен кто-то, кто поможет ему понять смысл своего существования, кто-то, кто наставит его в знании им своих обязанностей, кто поведет его по пути добродетели, обновит его сердце, восстановит его в достоинстве и, в определенном смысле, в его правах. Все это делается через устное или письменное слово”. Сказанное или записанное слово всегда было и будет царицей мира.

Cлово Божие вызвало все, что мы имеем, из небытия, и слова Иисуса Христа обновили лице земли. Иисус однажды сказал Своим апостолам: “Euntes in mundum universum, praedicate evangelium omni creaturae - Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякому творению”. И св. ап. Павел сказал своему ученику Тимофею: “Praedica verbum - Проповедуй слово”. Единственная причина, по которой общество погибает, это потому, что оно отказалось слышать слово Церкви, которое есть слово жизни, слово Божие. Все планы спасения будут бесплодны, если великое слово Католической Церкви не будет восстановлено во всей полноте.

Право проповедовать и наставлять народ, которое Церковь получила от Самого Бога в лице апостолов, теперь узурпировано толпой лепечущих газетчиков и невежественных болтунов. Служение слова Божия, которое есть самое возвышенное и важное из всех - потому что им была покорена земля - превратилось из служения спасения в отвратительное служение погибели. Как никто и ничто не могло воспрепятствовать триумфу слова Божия во времена апостолов, так никто и ничто не сможет подавить разрушительное действие ложной проповеди и ложных учений, кроме как противопоставлением им проповеди священников и распространением в изобилии хороших книг.

О мой Боже, я даю Тебе слово, что буду трудиться, проповедовать, писать и распространять в изобилии хорошие книги и брошюры, чтобы уничтожить зло добром.

Глава 29

ПРОПОВЕДЬ И ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

Доселе я говорил о средствах, которые я считал необходимыми для меня, и о добродетелях, которые я должен был иметь, чтобы сделать мое служение плодотворным в тех городах, куда меня посылали мои епископы. Я никогда не желал отправиться в проповедь в какой-то специальный район, и отправлялся на проповедь лишь по святому послушанию. Теперь настало время упомянуть некоторые из городов, в которых я проповедовал, и рассказать о том, что со мною в них просходило. С начала 1840 года, когда я вернулся из Рима, и до 1848 года, когда я отправился в Мадрид, чтобы сопровождать его преосвященство епископа Кодину на Канарские о-ва, я проповедовал в следующих городах: Виладро, Лева, Эспинельвас, Артес, Игуалада, Санта Колома де Кверальт, Олот, Олост, Барселона, Сант-Андреу, Вилланова, Манреза, Саллент, Вик, Солсона, Таррагона и во многих других.

В мой обычай не входило идти из одного города в другой, расположенный неподалеку, но я отправлялся в отдаленный город, жители которого просили моего епископа отправить меня к ним. Другая причина этому заключалась в том, что в те смутные времена, когда служители церкви и все честные люди преследовались, требовали постоянной бдительности и осторожности.

В каждом городе, в котором я проповедовал, меня преследовали и злословили дурные граждане, пока не проходила половина миссии. С середины до конца эти люди меняли тактику. Все начинали хвалить меня, и это вызывало направленные против меня преследования правительства и властей. То, что я шел из одного города в другой, далеко от него отдаленный, помогало мне избегать этих правительственных преследований. Когда, например, против меня применялись меры в одной из провинций Каталонии, я уже закончил миссию и отправился в другую провинцию; когда меня начинали преследовать там, я переходил в другую.

Целью этих правительственных преследований было схватить меня; но этого так и не случилось. Генерал Манцано лично сказал мне позднее, когда мы оба были на Кубе ( я в качестве архиепископа, а он в качестве генерал-губернатора города Сантьяго), что он получил приказ о моем аресте - не потому, что правительство знало о чем-либо, что свидетельствовало против меня, ибо чиновники знали, что я никогда не вмешиваюсь в политику, но потому, что они боялись толп людей, которые стекались со всех сторон, чтобы послушать мою проповедь. Более того, зная о моем высоком престиже, они опасались, что по первому же кличу весь народ восстанет против них. Вот почему они искали меня, хотя им никогда не удавалось найти меня, отчасти из-за моей привычки быстро передвигаться из одного места в другое, отчасти же потому, что Господь Бог наш не позволял им арестовать меня, и это, без сомнения, было главной причиной. Бог желал, чтобы Его божественное слово было проповедуемо людям, в то время как дьявол трудился не покладая рук, чтобы развратить людей танцами, театрами, военными учениями, дурными книгами, газетами и журналами и т.п.

По воскресеньям и праздникам в очень многих городах людей заставляли принимать участие в военных учениях. Мужчины обычно имели огнестрельное оружие и должны были упражняться, чтобы правильно его использовать. Из-за этого они не могли посещать мессы и другие богослужения, вопреки тому как они привыкли делать это в прошлом. Добро преследовалось и уничтожалось, в то время как всякие виды зла поощрялись, вплоть до того, что повсюду не видно было ничего, кроме соблазнов и преступлений, и не слышно было ничего, кроме богохульств и лжеучений. Казалось, что все обитатели ада выпущены на волю.

В течение семи лет я совершал миссии в разных городах, один и путешествуя пешком. У меня была карта Каталонии, наклеенная на холст, которую я всегда носил с собой. Я использовал ее для того, чтобы измерять расстояния и отмечать места, в которых я останавливался для еды и отдыха. По утрам я шел в течение пяти часов и столько же после обеда, иногда под дождем, а бывало и в снгопад. Летом мне приходилось идти под палящим солнцем. Это причиняло мне большие страдания, потому что я всегда путешествовал в сутане, а через плечо у меня висел плащ. Зимой и летом я носил те же самые ботинки и шерстяные носки. Часто мои ступни бывали до такой степени покрыты волдырями, что я становился совершенно хромым.

Метели также предоставляли мне хорошую возможность практиковать терпение, ибо снежные заносы покрывали всю местность и сметали все следы дорог. Я обычно шел через эти заносы, пока не проваливался в какую-нибудь глубокую дыру, заполненную снегом. Поскольку я всегда путешествовал пешком, я обычно присоединялся к погонщикам мулов и другим простым людям, чтобы иметь возможность говорить с ними о Боге и наставлять их в благочестии. Мы таким образом проводили время с большой пользой и удовольствием, а разговор о святых предметах утешал и подкреплял всех нас.

Однажды я шел из Банолы в Фигьеру, чтобы проводить миссию. Мне случилось пересекать реку, на середине которой был большой камень. Одно бревно шло от берега до камня, а другое - от камня до противоположного берега. Я переходил реку вместе с другими людьми, и когда я дошел до камня, расположенного на середине реки, сильный порыв ветра снес бревно, находящееся передо мною вместе с человеком, который шел по нему на другой берег. Человек и бревно упали в воду, но я оставался на середине реки, стоя на вершине большого камня и опираясь на палку, сопротивляясь таким образом сильному ветру, пока незнакомый мне прохожий не перешел реку вброд и не перенес меня на своих плечах на другой берег. Я продолжал свой путь, но ветер был столь силен, что часто вынуждал меня сойти с дороги. Те, которые когда-либо путешествовали в Анпурдане, знают, какие сильные ветры там дуют, ибо те же ветры даже изменили местоположение песчаных гор в Пегу.

Я должен был страдать не только от жары и холода, снега и грязи, дождя и ветра, но мне приходилось также претерпевать нападения от самих демонов, которые не желали оставить меня в покое. Однажды они сбросили большой камень на дорогу, по которой я шел. Затем, в воскресный день, когда я находился в переполненной народом церкви в городе Серрале, Сатана сделал так, что огромный камень из главного свода храма упал вниз. Однако ни один человек не пострадал, хотя камень упал прямо в середину толпы. Это событие было для всех источником удивления.

Иногда, когда я проповедовал людям, как раз в тот момент, когда у всех возникало чувство сокрушения в грехах, Сатана приходил в виде испуганного человека, который громко кричал, что в городе начался пожар. Но я видел его обман. С кафедры я обращался к народу, встревоженному известием: “Успокойтесь, никакого пожара нет. Это уловка дьявола. Но чтобы вы убедились в этом, пусть один из вас пойдет и посмотрит, есть ли пожар, и если будет пожар, то мы все отправимся в город. Но я снова повторяю вам, что никакого пожара нет, ибо это хитрость злого духа, который желает, чтобы вы не получили духовной пользы от миссии”. В действительности, все так и было, как я говорил. Даже когда я проповедовал в деревнях, дьявол угрожал нам надвигающимся ураганом. Во мне самом он вызывал ужасные болезни, но как только я распознавал, что это его работа, я немедленно исцелялся, не прибегая к лекарствам.

Если эти преследования ада, направленные против меня, были велики, то еще большей была защита, посылаемая мне свыше. Я ощущал видимую защиту Пресвятой Девы Марии, а также ангелов и святых. Пресвятая Матерь и ее ангелы вели меня по неизвестным мне дорогам, избавляли меня от убийц и грабителей, доставляли меня к месту назначения в безопасности и без несчастных случаев. Множество раз за границей распространялись слухи, что меня убили, и благочестивые люди уже молились об упокоении моей души. Пусть Бог вознаградит их за это.

В то время, когда все это происходило, я испытал много счастливых дней, а также много горьких дней, заставлявших меня тяготиться самой жизнью. Тогда я мог думать и говорить только о Небе, и это утешало и вдохновляло меня весьма сильно. Я не отказывался и не отвергал страдание и крест; скорее наоборот, я любил их, потому что желал умереть за нашего Господа Иисуса Христа. Я никогда не устремлялся опрометчиво навстречу опасности; но мне нравилось, когда мои наставники отправляли меня в опасные места, где я мог иметь счастье умереть за Христа. В провинции Таррагона большинство людей меня искренне любило. Однако всегда имелись немногие, единственным желанием которых было видеть меня трупом.

Архиепископ знал, как обстояли дела. Однажды, когда мы говорили о грозивших мне опасностях, я сказал ему: “Ваше преподобие, эти опасности не устрашают и не сдерживают меня. Пошлите меня в любую часть Вашей епархии, и я пойду туда с величайшей охотой. Даже если бы я знал, что два отряда головорезов с обнаженными кинжалами поджидают меня на дороге, я все равно отправился бы в путь. Mihi mori lucrum - Для меня смерть приобретение. Умереть, будучи убитым ненавистниками Иисуса Христа, будет моим приобретением. Моим самым горячим желанием всегда было умереть в больнице для бедных или мучеником на эшафоте, будучи убитым врагами за самую святую религию, которую мы исповедуем сами и которой учим других. Я желал бы запечатлеть своей кровью те добродетели и истины, которым я учил и которые проповедовал”.

Глава 30

ПРОПОВЕДИ И ИХ ИСТОЛКОВАНИЕ
Глава 30

ПРОПОВЕДИ И ИХ ИСТОЛКОВАНИЕ

Во всех городах, которые я упоминал в предыдущей главе, и в других, о которых я не упоминал, я проповедовал во время различных богослужений, которые шли под разными названиями. Хотя имя “миссии” не давалось этим службам - поскольку обстоятельства не допускали такой свободы - все же целью этих религиозных функций было совершение миссий для народа. Чтобы иметь возможность делать это, мы должны были называть их великопостными богослужениями, месяцем почитания Марии, богослужениями в честь св. Розария, новенами, святыми часами, седмицами и т.д. Хотя служба шла, к примеру, под именем “новены”, она, если это считалась нужным, продлевалась на столько дней, сколько было необходимо.
Эти богослужения совершались каждый год или раз в несколько лет в вышеупомянутых городах и люди всегда посещали их с большой пользой для души. Повсеместно наблюдались многочисленные обращения, некоторые из них были великие и выдающиеся. В начале все приходили послушать меня, одни целиком из благих побуждений, другие из любопытства, а прочие - с дурным намерением уловить меня в слове. Во время первых богослужений я никогда не обличал пороки или заблуждения города, но вместо этого говорил о Пресвятой Богородице, о любви Божией и т.д. Когда злонамеренные и порочные люди видели, что я не обличал их и все мои проповеди были посвящены любви и милосердию, они начинали приходить снова и снова. Затем, когда я переходил к таким темам, как окончательная цель творений, эти люди не обижались, но продолжали приходить, пока полностью не обращались к Богу. Действуя таким образом, я не должен был в конце приносить извинения за открытое обличение преобладающих в городе дурных обычаев и пороков. Я говорил об этом раньше и стоит сказать об этом снова: если в начале миссии бедные грешники, которые приходят со злобой или из любопытства, бывают встречены громами и молниями с кафедры, они уходят в скорлупу своего упрямства и порочности. Они еще дальше уйдут от покаяния, чем прежде, и не перестанут злословить миссионера, делая его предметом насмешек для окружающих, даже для тех, кто шел к нему за советом и на исповедь. Но если с ними обращаться кротко, нежно и с любовью, они удивительным образом откликнутся на такое обращение.
Среди толпы грешников, обратившихся к Богу, есть один, который заслуживает особого упоминания. Это был Мигель Рибас, землевладелец из Альфории, города, находившегося в архидиоцезе Таррагоны. Жизнь этого человека ранее была хорошо упорядоченной, ибо он имел обыкновение совершать духовные реколлекции в коллегии отцов-миссионеров св. Франциска де Эскорнальбон, в котором подвизался его шурин. Эти отцы, видя наступление смутных времен, дали Рибасу некие документы, которые считались ценными. Это действие оказалось столь несвоевременным, что с тех пор Рибас не доверял ни одному священнику. Он начал отдаляться от властей и обратил нескольких человек, которые оказались хуже, чем их хозяин. Его догма и философия состояли в том, что он призывал не подчиняться никому; сыновья не должны подчиняться своим родителям, жены не должны подчиняться своим мужьям, подданные не должны подчиняться своим начальникам. Такова была его философия и религия. Членам его секты разрешалось причащаться, но они не обязаны были поститься перед причастием и т.п.
Рибас в конце концов обратился и, предложив покаяться во всем, сделал это посредством публичного заявления, заверенного нотариусом в приходском доме при католической церкви в присутствии 11 свидетелей из числа известных в городе граждан, ибо так повелел его преосвященство архиепископ Таррагоны.
Во всех городах, куда я направлялся с проповедью, я не только проводил миссии для простых людей, но также проводил реколлекции и духовные упражнения для священников, семинаристов, монашествующих, больных в госпиталях и заключенных. Я посвящал этой работе столько времени, сколько было в моем распоряжении. Обычно, однако, я проповедовал и проводил реколлекции для священников в течение десяти дней, занимая утро и вечер. По мере того как я путешествовал из одного города в другой, я постоянно думал о том, как сделать плоды миссии и реколлекций более долговечными. Решение, которое приходило мне в голову, было следующим: очень сильным средством для того, чтобы сделать плод проповеди более долговечным, было бы напечатать все проповеди и поучения и раздать тексты слушателям после миссии или реколлекций. К этому решению восходит причина, по которой я начал писать брошюры для представителей всех сословий. Некоторые из этих брошюр были написаны для священников под заглавием Советы для священнков. Некоторые были написаны для отцов семейства и т.п. Были и другие брошюры, написанные для подобных целей. Эти труды принесли столь хорошие результаты, что для увеличения числа изданий я запланировал - с Божьей помощью - основать серию духовных книг и препоручить ее покровительству Монтесерратской Богоматери. Я решил сделать это в сотрудничестве с тогдашними канониками Таррагоны, а ныне их преосвященствами Хосе Каиксалем, епископом Ургеля, и Антонием Палао, епископом Барселоны. Я консультировался с этими двумя церковными деятелями, потому что я проводил миссию в их епархиях, а они были учеными мужами и проявляли ревность к вящей славе Божией и оказывали мне большую помощь в деле наставления и спасения душ. В декабре 1848 года, когда я был на Канарских островах, первая книга из задуманной серии была предложена общественности. Это были Объяснения катехезиса, книга, которая и по сей день переиздается. Пусть все это послужит к вящей славе Божией и к похвале Пресвятой Девы, а также приведет к спасению душ.



Глава 31

МИССИОНЕРСКАЯ РАБОТА НА КАНАРСКИХ ОСТРОВАХ

Мир всегда старался препятствовать мне и преследовать меня. Но наш Господь заботился обо мне и разрушал все злые планы моих врагов. В августе 1847 года главари банды, называемой “Рано встающие”, начали появляться в разных местах Каталонии. Газеты, которые печатали сообщения, касающиеся этой банды, утверждали, что бандиты ничего не предпринимали, не проконсультировавшись прежде с Антонием Кларетом. Они говорили об этом только для того, чтобы очернить мое имя, так чтобы всегда имелся повод арестовать меня и таким образом помешать мне проповедовать слово Божие. Но Господь Бог наш урегулировал этот вопрос таким образом, что я был избавлен из сетей моих врагов. Он пожелал, чтобы я отправился проповедовать на Канарские острова.
В те дни мне пришлось быть в городе Манреза, и, проходя мимо, я отправился проповедовать сестрам милосердия, которые размещались в городской больнице. Cестра-настоятельница сказала мне, что отец Кодина назначен епископом на Канарские острова. Затем она спросила меня: “Не хотите ли Вы отправиться проповедовать на эти острова?” Я ответил, что не следую прихотям своей воли, но желаю направиться лишь туда, куда пошлет меня епископ Вика. Я сказал ей также, что если мой епископ повелит мне отправиться туда, я поеду туда столь же охотно, как и в любое другое место. Нужно всего лишь его повеление. Поэтому эта добрая монахиня сама написала вновь избранному епископу о моих намерениях, указывая ему, что все, что требуется для положительного решения вопроса - это приказ моего епископа. Когда его преосвященство епископ Кодина получил письмо, он немедленно написал письмо моему епископу в Вик, а тот, в свою очередь, написал мне и велел мне временно перейти в подчинение епископа Канарских островов. Епископ Кодина в то время находился в Мадриде и в начале января 1848 года повелел мне присоединиться к нему там, что я и сделал. По мере того как шла подготовка к путешествию, я оставался в доме отца Хосе Рамиреса-и-Котеса, который был образцовым и ревностным священником. Я также присутствовал на хиротонии его преосвященства епископа Кодины и во время моего пребывания в столице занимался проповедью и выслушиванием исповедей бедных и больных в государственной больнице.
Из Мадрида мы отправились в Севилью, Херес и Кадис, где я также проповедовал, а затем сели на корабль, который отплывал на Канарские острова. Мы прибыли в Тенерифе в первую неделю февраля. Я проповедовал там в воскресенье, а во втооник мы отправились на Большой Канарский остров. Я проводил духовные упражнения для священников в одном из залов епископской резиденции вскоре после нашего приезда. Епископ председательствовал во время духовных упражнений. Я также проповедовал учащимся семинарии и проводил миссии во всех приходах главного острова.
Часто случалось, что я должен был проповедовать на городской площади, потому что церкви не могли вместить большие толпы людей из окрестных приходов, которые пришли послушать миссионера. Я всегда предпочитал, по понятным причинам, проповедовать на площади, нежели в церкви, когда собиралось столько людей.
Занятие, которое требовало от меня наибольшего напряжения сил, состояло в выслушивании исповедей мирян, поскольку все желали сделать исповедь за всю жизнь. Я обращался за помощью к другим священникам, в то же время инструктируя их относительно того, как наилучшим и наибыстрейшим способом принимать эти длинные исповеди. Чтобы избежать ссор между кающимися по поводу места в очереди, я распределял их на группы по восемь человек в каждой, в которые входило четверо мужчин и четверо женщин, которые вместе со мной подходили к исповедальне, повторяя за мной Confiteor и осеняя себя крестным знамением. Этот метод оказался очень эффективным, потому что если бы я не воспользовался им, то каждый кающийся заставлял бы меня ждать, пока он перекрестится и прочтет приготовительные молитвы перед исповедью; но поскольку эти молитвы произносились совместно, кающийся приступал к исповеди тотчас же по входе в исповедальню. Таким образом экономилось время, предотвращались ссоры и исключалось скопление людей у исповедальни.
Всякий раз, когда я заканчивал миссию в одном городе, все его жители провожали меня до его окрестностей, где уже встречали меня жители соседнего города. У тех, кто прощался со мной, на глазах были слезы, а на лицах встречавших меня была написана радость. Было бы многословием с моей стороны рассказывать все, что случалось со мной в тех местах, ибо рассказам этим не было бы конца. Однако я не упущу сообщить о важном происшествии, узнать о котором было бы полезно миссионерам.
Когда я закончил миссию на Большом Канарском острове, епископ пожелал, чтобы я посетил еще один остров, называемый Ланзарот, сообщив мне, что он договорился со своим братом, отцом Сальвадором, капуцином, чтобы тот меня сопровождал и помогал мне принимать исповеди, ибо на том острове было очень мало священников. Брат епископа был очень толст и, зная о том, что нам предстоит преодолеть пять миль от порта до столицы острова, спросил меня: “Как нам добраться туда? Хотите ли Вы идти пешком или ехать на лошади?”
“Вы знаете, что я никогда не езжу на лошади, но всегда хожу пешком”, - ответил я.
“В таком случае, - с обидой в голосе сказал он, - я тоже пойду пешком”.
На это я возразил: “Поскольку я понимаю, как трудно и утомительно будет для Вас идти пешком, я не могу этого допустить. Если Вы отказываетесь ехать на лошади из-за меня, то я тоже поеду из солидарности с Вами”.
После этого нам привели большого верблюда, на которого мы оба взобрались, и таким образом мы отправились в путь. Мы сошли с верблюда неподалеку от города, и немного времени спустя после нашего входа в город я начал проповедовать. Когда миссия окончилась, ко мне подошел один человек и спросил меня: “Вы ли тот самый миссионер, который проповедовал на Большом Канарском острове?” Я ответил ему, что это я, после чего он сказал: “Тогда Вам следует знать, что здесь поговаривают, что Вы не тот самый миссионер, ибо тот всегда ходил пешком, я Вы приехали сюда на верблюде. В результате некоторые говорили: ‘Я не собираюсь слушать его, потому что это не тот миссионер, который проповедовал на Большом Канарском острове’”.
Я покинул эти острова в начале мая 1849 года. Его преосвященство епископ пожелал на прощание подарить мне новую шляпу и плащ, но я не взял их. Единственный подарок, который я увез с собой, это пять дыр на моей старой шляпе, которые причинены были толпой людей, которая чуть не раздавила меня, когда я отправлялся из одного города в другой. Все то время, которое я провел на Канарских островах - 15 месяцев - я работал каждый день, всегда будучи вспомоществляем Божией благодатью. Случались и дни испытаний, но я претерпевал их радостно, зная, что они посылались мне по воле нашего благого Господа и Его Пресвятой Матери. Поэтому я все жертвовал за обращение и спасение душ.
О мой Боже, как Ты благ! Какие неожиданные средства Ты используешь для обращения грешников. Эти мирские люди планировали поймать меня в ловушку, но Ты вмешался и пожелал, чтобы я отправился на Канарские о-ва. Таким образом ты избавил меня от тюрьмы и призвал меня питать и наставлять овец Твоего небесного Отца, за Которого, о Господь, Ты отдал саму жизнь Твою, чтобы они смогли жить благодатной жизнью. Да будет благословенна Твоя любовь. Да будет благословенно Твое провидение, которое всегда охраняло меня. И ныне, и во веки веков я буду воспевать Твое вечное милосердие. Аминь.



Глава 32
КОНГРЕГАЦИЯ НЕПОРОЧНОГО СЕРДЦА МАРИИ

К середине мая я приехал в Барселону, откуда отправился в Вик. Там я говорил с моими друзьями, канониками Солером и Пассарелем, о своем намерении основать конгрегацию священников, которые именовались бы сыновьями Непорочного сердца Марии. Оба они одобрили этот план, и каноник Солер, ректор Викской семинарии, предложил нам, когда семинаристы отправятся домой на каникулы, собраться в семинарии и временно занять комнаты учащихся; тем временем Бог позаботится о том, чтобы найти постоянное место для нас.
Я сообщил о своем намерении епископу Вика доктору Луциано Казадеваллю, который искренне любил и почитал меня. Он с энтузиазмом одобрил планы, о которых я поведал ему. Затем мы пришли к согласию относительно обитания в семинарии во время каникул. Тем временем, он пригласил нас расположиться в монастыре Мерсед, который правительство предоставило в его распоряжение. Пока епископ улаживал это дело с местными властями, я переговорил с несколькими священниками, которых Бог вдохновил теми же идеями, что и меня. Эти священники были: Стефен Сала, Хосе Ксифре, Доминик Фабрегас, Мануэль Виларо, Яго Клотет и я, Антоний Кларет, последний и наименьший из всех, ибо воистину другие были более талантливы и добродетельны, чем я, и я считал счастливой и почетной привилегией быть слугою их всех.
16 июля 1849 года, когда наша маленькая компания собралась вместе в Викской семинарии с дозволения епископа и ректора, мы начали со всей ревностностью и благочестием духовные упражнения. Поскольку 16 июля был праздник Св.Креста и Богородицы горы Кармил, моя первая проповедь была посвящена четвертому стиху 22 псалма: “Virga tua et baculus tuus ipsa me consolata sunt - Твой жезл и Твоя трость утешили меня”, - что относилось к почитанию и упованию, которые мы должны испытывать по отношению к Св. Кресту и Божией Матери. Я приложил весь псалом к ншим задачам. Мы закончили реколлекции исполненными большого рвения, с решимостью продолжить начатое. В действительности все пошло благополучно благодаря Богу и Марии. Двое из нас умерло, и они теперь пребывают в небесной славе, радуясь с Богом, получая награду за свои апостольские труды и молясь за своих братьев.
Сын Непорочного Сердца Марии - это тот, кто воспламенен любовью к Богу, кто распространяет этот огонь повсюду, куда он идет, и кто горячо желает и применяет все средства, чтобы воспламенить весь мир огнем божественной любви. Ничто не останавливает его; он радуется лишениям, несет все труды, принимает все жертвы, радостно приветствует всякое поношение и радуется всем мучениям. Его мысли посвящены лишь тому, как следовать и подражать Иисусу Христу во всех Его трудах и страданиях и как наилучшим образом обеспечить наибольшую славу Богу и спасение душ.


Глава 33

НАЗНАЧЕНИЕ И ПРИНЯТИЕ МНОЮ ДОЛЖНОСТИ
АРХИЕПИСКОПА САНТЬЯГО-ДЕ-КУБА

Новость о моем назначении на должность архиепископа Сантьяго-де-Куба удивила и испугала меня так сильно, что я не желал принять ее. Я считал себя недостойным столь высокого поста и неспособным занимать его ввиду недостатка учености и добродетелей, необходимых для столь ответственной должности. Позже, когда я поразмыслил более тщательно о данном вопросе, я решил, что у меня не только не было ни достаточного образования, ни необходимых добродетелей, но к тому же я не имел права оставить работу в религиозном издательстве и конгрегацию, которая только что была основана. Эти два фактора упрочили мою решимость наотрез отказаться от лестных предложений, исходивших от папского нунция монсиньора Брунелли и от генерального прокурора Лоренцо Аррацолы, которые, увидев, что их просьбы не возымели решающего действия, передали все дело в руки моего непосредственного начальника - епископа Викского. Последний, которому я все время оказывал полное послушание, приказал мне принять архиепископство. Этот формальный приказ совершенно обескуражил меня, ибо, с одной стороны, я не отваживался принять предложение, но с другой стороны, я желал быть послушным. Я попросил несколько дней для обдумывания окончательного ответа и это время было мне дано. Я созвал отцов Солера, Пассареля, Баха и Саля - каждый из которых был образованным и добродетельным священником, всецело достойным моего доверия. Я попросил их вверить исход моей судьбы Богу и сказал им, что я надеюсь, что по своей любви ко мне они посоветуют мне, что мне должно делать после того, как я завершу реколлекции - а именно, должен ли я принять назначение, как мне это велит мой епископ, или же наотрез отказаться. Когда настал последний день реколлекций, эти добрые отцы, посовещавшись между собой, решили, что воля Божия состоит в том, чтобы я принял предложение. Я сделал это 4 октября, спустя два месяца после того, как я был избран на эту должность.
После того как я принял назначение, которое избрано было для меня Его Святейшеством, хотя я был беден и недостоин, я ждал, пока необходимые документы и депеши будут направлены в Апостольскую Столицу. Тем временем я был занят своей обычной работой - проводил реколлекции для священников, семинаристов, монахинь и мирян. Я припоминаю, что одну из проповедей я произносил с балкона перед огромной толпой людей, собравшихся на площади и под арками собора, на окружающих улицах и балконах, причем некоторые высовывались из окон или забирались на плоские крыши окружающих зданий.
В это время Господь Бог наш открыл мне особые вещи, которые касались Его вящей славы и спасения душ. Булла Святейшего Престола, подтверждавшая мое назначение на архиепископскую кафедру, прибыла из Рима в Мадрид и была доставлена оттуда в Вик двумя образцовыми священниками Церкви: отцом Фермином де ля Крус и отцом Андреем Новоа. В то время как происходили эти события, я готовился к исполнению своих будущих обязанностей путем совершения длительных реколлекций, во время которых я составил план своей будущей жизни в плане поддержания личной дисциплины. Затем последовала официальная хиротесия во архиепископа Сантьяго-де-Куба, о которой я подробнее напишу с помощью Божией в третьей части этой книги.






ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

От хиротонии в архиепископа Сантьяго-де-Куба в 1850 году до 1862 года.

Глава 1

МОРСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ И ПРИБЫТИЕ В САНТЬЯГО

6 октября 1850 года, праздник св. Бруно, основателя ордена картузианцев, того самого ордена, в который я когда-то хотел вступить, был днем моей хиротесии в архиепископа Сантьяго-де-Куба. Это было первое воскресенье октября, а потому этот день был также праздником Святого Розария - молитвы, которую я всегда распространял и рекомендовал. Церемония имела место в кафедральном соборе города Вика, где одновременно со мной был хиротесан епископ Теруэля - Яго Солер. Епископскую хиротесию совершал правящий епископ епархии, Его Высокопреподобие доктор Лючиано Казадевалл в сослужении Их Высокопреподобий Доминика Коста-и-Борраса, епископа Барселонского и Фульгенция Лоренте, епископа Геронского.

Во вторник, 8 октября, я выехал из Вика в Барселону и далее в Мадрид, где Его Высокопреподобие отец Брунелли, папский нунций, встретил меня, вручил мне паллиум и представил меня Ее Величеству королеве и членам правительства.

В то время как совершались все необходимые формальности, я оставался в Мадриде, проповедуя, выслушивая исповеди и т.п. Когда все было готово, я вернулся в Каталонию, останавливаясь по пути в разных местах, таких как Игуалада, в которую я прибыл в последний день октября и в которой я проповедовал в праздник Всех Святых; Монтсеррат, куда я прибыл на следующий день, где я также проповедовал; затем в Манрезу, где я совершил новенну. Я проповедовал во время новенны, а утром причащал толпы людей, которые подготовились к причастию, соврешив предварительно исповедь.

Затем я проезжал мимо Саллента и мест, где я провел свое детство, и там все вышли на улицу, чтобы встретить меня и пожелать мне счастливого пути. Я проповедовал им вечером с балкона, а утром совершил торжественную мессу. Попрощавшись с этими местами, я отправился в Санмарти и в святилище Богородицы в Фузиманья, ибо с детских лет я особо почитал Богородицу Фузиманьяскую. В святилище я совершил мессу и проповедовал на тему почитания Матери Божией. Оттуда я отправился дальше мимо Калдерса, Мойи, Колсуспины, Вика и наконец прибыл в Барселону. Здесь я проповедовал в разных церквах и монастырях до 28 декабря, когда мы взошли на борт корабля “La Nueva Teresa Cubana”, капитаном которого был Мануэль Боливар.

На том же корабле вместе со мной отплыли: генеральный викарий Хуан Лобо в сопровождении молодого человека по имени Гернандес; отец Мануэль Виларо; отец Антонио Баржау; отец Лоренсо Санмарти, отец Мануэль Субирана, отец Франсиско Кока, отец Филипп Ровира, отец Палладий Курриус, отец Хуан Пладебелла, монсиньоры Игнацио Бетриу, Филипп Вила и Григорий Бонет.

С нами плыли также 18 сестер милосердия, которые сели на корабль по пути в Гавану, в сопровождении священника, о. Педро Планаса из конгрегации св. Винсента де Поля. Были и другие пассажиры. Крепкими и бодрыми мы отправились на Кубу из Барселоны, но по прибытии к Гибралтарскому проливу мы должны были ждать, пока переменится погода, чтобы пройти через пролив. Капитан, видя, что море штормит, приказал укрыться в порту Малага, где мы остановились на три дня в ожидании хорошей погоды. Я с пользой провел это время, проповедуя в кафедральном соборе, в семинарии и в монастыре этого морского порта.

Наконец мы дождались благоприятной погоды и отправились дальше, покуда не достигли Канарских островов, где мы намеревались сделать остановку и навестить островитян. Мы могли видеть их издалека размахивающими руками и жестами приглашающими нас к себе, но море было столь коварным, что невозможно было пристать к берегу. Поэтому нам пришлось оставить всякую надежду на встречу к величайшей неохоте и сожалению для обеих сторон.

Отплыв прочь от Канарских островов, наш корабль быстро поплыл в сторону Кубы к большому удовольствию всех. Палуба корабля была разделена на две части; пространство от грот-мачты до кормы было отведено мне и моим сопровождающим, а пространство от грот-мачты до носа было отведено сестрам, которые были полностью предоставлены самим себе и отделены от остальной части корабля дверями с плотными занавесками. Все, кто были на нашей стороне корабля, вставали утром в один и тот же час, умывались и т.п., затем совместно совершали получасовую медитацию, как это делали и сестры на своей половине. После медитации я совершал мессу на сооруженном нами алтаре. Все пассажиры присутствовали на этой мессе, включая и сестер, которые для участия в мессе и причащения Св. Тайн открывали разделявшие нас двери. Все приступали к причастию, кроме священника, который должен был служить следующую мессу, которая, как мы решили, должна быть благодарением Богу за Его защиту. Священники служили эту мессу по очереди, так что каждый день на борту нашего корабля совершались две мессы.

После окончания мессы и причащения, мы отправлялись на палубу пить чай, во время которого каждый брал то, что ему нужно по своему вкусу. В восемь утра мы собирались в главной каюте, чтобы совместно читать службу часов. После этого мы до десяти утра проводили беседы по нравственному богословию, после чего завтракали. После завтрака и до трех часов пополудни было время отдыха и индивидуальных занятий. В три часа начиналось вечернее богослужение, после которого вновь проводились беседы до пяти часов, когда мы шли обедать. В восемь часов вечера мы вновь собирались для чтения Розария и других дел благочестия. Затем следовала беседа по аскетике; в конце дня мы пили чай и после этого ложились спать.

Таковы были наши обычные занятия в будние дни, но по праздникам вторая месса совершалась в более удобное время, так чтобы на ней могла присутствовать команда корабля. По праздникам после обеда произносилась проповедь. Ее читали поочередно все священники.

По нашем прибытии в Дамасский залив я начал миссию на корабле, на которой все присутствовали и приступили к исповеди и причастию. Все пассажиры и члены команды пришли на миссию, от капитана до последнего матроса. С тех пор мы сделались добрыми друзьями, так что каждый раз, когда капитан и матросы оказывались на Кубе, они всегда приходили навестить меня.

Счастливые и довольные, мы бросили якорь 16 февраля 1851 года и в тот же день сошли на берег. Там жители Кубы приветствовали нас с радостью и благожелательностью. На следующий день мы совершили торжественный вход в страну, в соответствии с народными обычаями.

Спустя пятнадцать дней после нашего приезда мы отправились почтить образ Богоматери Милосердия в городе Кобре в 20 милях от столицы. Эту статую ревностно почитает население острова, так что за счет добровольных пожертвований ревностных почитателей Марии со всей страны там была построена великолепная часовня.

Вернувшись снова в Сантьяго, столицу епархии, я начал миссию, которая продлилась до 25 марта - для общего причащения верных. Толпы людей, устремившихся к собору, чтобы послушать проповедь или приступить к причастию, были колоссальны. В то время как я проводил эту миссию в кафедральном соборе, отец Виларо проповедовал в церкви св. Франциска, втором по величине храме города. Я направился туда в следующее воскресенье после праздника Благовещения, чтобы причащать верующих.

Я также устроил реколлекции для всего местного духовенства, включая настоятелей приходов, куратов и т.п. - что я повторял каждый год в течение всего срока моего пребывания на Кубе. Для большего удобства я созывал их вместе в какой-нибудь из главных городов епархии.

Каждый год мы - т.е. мое окружение и я сам - проводили совместно духовные упражнения, которые совершались в нижних этажах епископского дворца и во время которых соблюдались строжайшая тишина и сосредоточенность. Слуги не принимали и не посылали письма и визитные карточки, равным образом в течение 10 дней реколлекций не соврешались никакие деловые связи, ибо, поскольку все знали о наших реколлекциях, нас оставляли в покое.

После миссий, проведенных в столице и после церемоний Страстной недели и Пасхи, мы встретились, чтобы распределить работу. Я послал отцов Курриуса и Адуайана (последний - монах-капуцин) в город Канней, находящийся в пяти милях от Сантьяго. Этот отец-капуцин представился мне вскоре после моего прибытия на Кубу; он в действительности оказал мне удивительную службу, о чем я расскажу позднее. Остальных священников я разместил следующим образом: отца Хуана Лобо я назначил генеральным викарием и церковным управляющим в мое отсутствие; отца Филиппа Ровиру - преподавателем латинского языка в семинарии; отца Пладебеллу - преподавателем нравственного богословия; а отцов Сан-Марти и Барджао я назначил учителями катехезиса в городе Порт Принципе вплоть до моего приезда туда.

Сам я остался в Сантьяго, где я начал епископские визитации, начиная с кафедрального собора и продолжая посещениями различных приходов и т.п., ежедневно преподавая таинство миропомазания. Поскольку миропомазания ожидали тысячи людей, я решил избежать всякой нежелательной путаницы, приказав отпечатать специальные книжечки и распространить их в приходах, так чтобы все желающие принять таинство миропомазания могли поместить свои имена и имена своих родителей и поручателей в эти книжечки и сдать их. Таким образом удалось избежать путаницы и столпотворения при принятии таинства миропомазания; также облегчено было этим занесение в церковные книги имен миропомазанных. Эту практику я продолжал повсюду куда я отправлялся с пастырским посещением и она мне очень помогла, ибо благодаря ей мне удалось миропомазать 300 000 человек за те шесть лет и два месяца, что я находился на Кубе.

Кроме совершения визитаций и уделения таинства миропомазания, я проповедовал каждое воскресенье и каждый обязательный праздник и никогда не упускал делать это, в какой бы части епархии я не находился. В первые дни июня я покинул столицу и направился в Канью, чтобы преподать таинство миропомазания и завершить миссию, которую начали отцы Стефан и Курриус и которая оказалась очень плодотворной.

После этого я направился в город Кобре, где отцы Субирана и Кока преподавали миссии. Эти два священника работали без устали и с большой пользой для душ. Когда они впервые отправились в Кобре, там не насчитывалось даже восемь законных браков, в то время как в конце миссии было упорядочено 400 браков среди тех, кто пребывал в сожительстве. Я оставался в Кобре в течение нескольких дней, чтобы миропомазать подготовленных, закончить миссию и дать разрешение в некоторых случаях недействительных браков, в соответствии с правами, которые я получил от Святого Отца.

Глава 2

ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И ДРУГИЕ СОБЫТИЯ

Город Кобре оказался сценой первых преследований и возмущений. На самом деле, дьявол не мог смотреть равнодушно на множество душ, которые ежедневно обращались к нашему Господу. Вдобавок Бог, должно быть, решил попустить некое гонение на нас как раз в то время, когда мы с глубоким удовлетворением созерцали прогресс всех наших миссионерских предприятий. Общее возмущение началось, в общих чертах, следующим образом.

Пока я находился в городе, там оставалось еще несколько лиц, которые желали бы заключить церковный брак, поскольку ранее они не могли этого сделать. Теперь, для того, чтобы выяснить, могут ли эти люди заключить брак и готовы ли они к этому таинству, я позвал губернатора города и сказал ему: “Поскольку вы лучше знаете людей, чем кто бы то ни было, вы должны сказать мне, добрую ли жизнь ведут те люди, которые указаны в этом списке, и способны ли они создать счастливую семью. Информируйте меня также на предмет того, не существует ли между теми людьми, которые собираются вступить в брак, какой-то степени родства, ибо я желаю быть совершенно уверен. Я не желаю совершать то, что может причинить какое-либо несчастье в будущем”.

Губернатор каждый день приходил ко мне, чтобы информировать меня о тех, кто желал заключить церковный брак, и приходской священник объявлял в церкви, кто может заключить законный и действительный брак. Однажды к моей резиденции пришел европеец, уроженец Кадиса. Он в то время сожительствовал с негритянкой, от которой у него было девять сыновей. Я не видел его лично, но я слышал, как он говорил с моим секретарем о своем желании во что бы то ни стало жениться на этой женщине, чтобы дать хорошее воспитание тем сыновьям, которых он имел от нее. Секретарь посоветовал ему встретиться со мной лично, но для этого прийти в другое время, так как губернатора не было на месте и мы не могли провести предварительное расследование и вынести авторитетное решение по его делу.

В тот же вечер губернатор официально сообщил приходскому священнику, что ему известны случаи церковных браков между людьми разных сословий - сославшись при этом на вышеупомянутого европейца. Затем священник сообщил мне об этом разговоре, и я был очень всем этим удивлен. Я пригласил губернатора и сказал ему, что, поскольку он действовал таким образом, он принял меры не столько против приходского священника, сколько против меня, и что та официальная информация, которую он передал священнику не только не соответствовала истине, но и с очевидностью ей противоречила. Я указал ему на тот факт, что с моей стороны я считал его обязанным не провозглашать чьих-либо имен как могущих вступить в брак до предварительного расследования, чтобы избежать всевозможных конфликтов и неудобств; но теперь по его вине была допущена эта порочащая церковь неточность. И поскольку он указал в своем заявлении, что он собирается подать рапорт генерал-губернатору Кубы, я спросил его, подал ли он такой рапорт, или нет. Я сделал это, чтобы по возможности избежать скандала. Но губернатор ответил еще одной ложью, сказав мне, что он еще не связался с генерал-губернатором Кубы. Время, однако, показало, что последний, действуя на основании информации, полученной от губернатора города Кобре и на основании неправильного совета правительственного секретаря, начал ряд строгих расследований, которые вызвали ропот и общее возмущение.

И все же, благодарение Богу, что несмотря на эти недостатки, духовное благо, которое получили души людей, было очень велико. Генерал Гемери, начальник генерального штаба, расположенного в городе Порт-Принсипе, написал мне письмо, выражающее его горячее желание, чтобы я тотчас отправился в Порт-Принсипе из Кобре, где меня задержали некоторые дела. Намерение генарала пригласить меня было продиктовано его желанием остановить революционное брожение, имевшее место в его городе. Но одновременно с получением письма от генерала Гемери, я получил письмо от генерал-капитана Гаваны, Хосе де ла Конча, требовавшего, чтобы я не следовал приглашению Гемери и не отправлялся в Порт-Принсипе, потому что мое милосердие и мои просьбы затруднят осуществление справедливости и неизбежные при этом репрессии. Однако я написал генерал-капитану, информируя его о решении генерала Гемери и вскоре получил от него ответ, содержащий пожелание, чтобы я направился в Порт-Принсипе тотчас же, следуя распоряжениям генерала.

В конце июля того же года я отправился в Порт-Принсипе. Я должен отметить, что по прибытии туда я был встречен с большой долей недоброжелательства и подозрений, потому что все жители города целиком поддерживали революционеров, возглавляемых Нарсиссом Лопесом, восставших против господства европейцев.

В этом состоянии дел я начал миссию. Толпы недоверчивых кубинцев приходили послушать, буду ли я говорить о политических беспорядках, которые раздирали страну; но заметив, что я не произнес ни одного слова о политике ни на кафедре, ни в исповедальне, ни во время публичных или частных бесед, они были так поражены этим, что начали доверять мне. Как раз в это время правительственные войска схватили четырех вооруженных революционеров города и приговорили их к смерти. Таково было доверие, которое эти четверо приговоренных и их родители испытывали ко мне, что они позвали меня с тем, чтобы я исповедал их в тюрьме. Я охотно это сделал. Прошло немного времени, и приговоренные, вдохновленные моим добрым отношением к ним, попросили меня начать переговоры с генералом от их имени и от имени всех сражающихся повстанцев, обещая, что они сложат оружие и разойдутся по домам, если это будет им разрешено сделать молча и не открывая своих имен.

Передав эти приглашения генералу и получив от него обещание, что условия повстанцев будут выполнены, вооруженные банды разошлись, запасы амуниции были уничтожены, а деньги, собранные на продолжение вооруженной борьбы, обращены на более полезные цели. Все были довольны и все закончилось мирно.

Когда прошло два года, туземцы с северной Кубы сделали другую попытку поднять восстание, но народ не откликнулся на их призыв. После этого была предпринята еще одна попытка, но также окончилась безрезультатно. Итого в течение моего пребывания на Кубе было три попытки революционных выступлений; первое восстание было самым бурным, но, с Божией помощью, полностью утихло; второе было менее свирепым, а третье было вовсе ничтожно. Таким образом, врагам Испании не только не удалось вовлечь меня в свою деятельность, но позднее они даже говорили, что архиепископ Сантьяго-де-Куба причинил им больше вреда, чем целая армия. Они вполне уверились, что, пока я буду оставаться на острове, их планы устроить революцию не смогут осуществиться, и по этой причине они решили убить меня.

Глава 3

МИССИИ НА КУБЕ

Первое, что я сделал, когда прибыл в Порт-Принсипе, это преподал духовные упражнения духовенству. Далее, чтобы не оставить приходы без духовного окормления, я проводил духовные упражнения в два этапа в специально снятом для этого доме. В первую группу входило 20 священников, во вторую - 19. Мы все жили вместе в этом доме в течение реколлекций, соблюдая установленное расписание для духовного чтения, размышлений, чтения бревиария и духовных конференций, которые проподились мною. Все сделали общую исповедь, приняли решения и планы на будущее, упорядочили все свои дела.

После того как я позаботился о духовенстве, а обратился к мирянам. Я постарался сделать так, чтобы миссии давались в трех разных местах одновременно, чтобы храмы могли вместить огромные толпы народа, ибо город был протяженностью более двух миль. Я повелел о. Лаврентию из прихода св. Мартина и о. Барио провести миссию в церкви Богородицы Милосердия, которая была расположена в одном конце города, а в противоположный конец я отправил о. Мануэля Виларо в церковь св. Анны, в то время как я сам совершал миссию в центре города, т.е. в церкви Богородицы Ла Мерсед, самом большом приходе города. Эти миссии продолжались в течение августа и сентября. Никто не сможет выразить то благо, которое они дали людям по милосердию Божию. Я также нанес визит в шесть приходов города и в другие окрестные церкви.

Из Порт-Принсипе мы отправились в Нуэвитас, где мы также начали проводить миссии и продолжали делать это в Баге, Сан-Мигеле и Сан-Жероме. После этого мы вернулись в Порт-Принсипе, где мы отпраздновали Рождество совершив петую утреню и торжественную полуночную мессу в церкви Богородицы Пустынной. В это время о. Барио тяжело заболел, но впоследствии полностью выздоровел благодаря Богу. Когда кончились рождественские праздники, мы продолжили миссию, включавшую преподание таинства миропомазания и посещение церквей, что продолжалось вплоть до Страстной Недели, в течение которой мы совершали все положенные богослужения с большой торжественностью, призывая всех священников участвовать в праздничных церемониях.

В сопровождении двух священников я отправился в Манцанилло в конце апреля. Прочим священникам я велел продолжать проводить миссии в разных частях страны. В мае я начал проповедовать в Манцанилло каждый день и даже по нескольку раз в день. Не понимаю, как это случилось, но с моих уст сорвалось высказывание: спустя немного времени нам придется пережить землетрясения.

Из Манцанилло мы отправились в Сан-Фруктуозо, где мы продолжали ту же миссионерскую деятельность, т.е. выслушивал исповеди, проповедовал, миропомазывал и соединял людей в брачном союзе. Затем мы отправились в город Байамо, чтобы проводить еще одну миссию. Здесь я провел реколлекции для духовенства, проповедовал каждый день, выслушивал исповеди и совершал таинство миропомазания до 20 августа 1852. В 10 часов утра, когда я был в часовне Пресвятого Таинства, я ощутил первые толчки землетрясения, которое продолжалось несколько дней.

Глава 4

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ В САНТЬЯГО-ДЕ-КУБА

Ущерб, причиненный землетрясениями на Кубе, был поистине страшен. Люди были напуганы до смерти. Генеральный викарий попросил меня вернуться в Сантьяго, поэтому, прервав миссию в Байамо, я поспешил в столицу, и ужаснулся, увидев такое большое количество разрушений. Улицы были почти непроходимы из-за завалов, которые встречались повсюду. Собор был полностью разрушен. Чтобы описать, какой силы подземный толчок пришелся на это здание, я только упомяну, что перед собором были две одинаковых размеров башни, одна из них с часами, а другая - с колоколами. В четырех углах каждой из этих башен находились небольшие столбики, которые служили в качестве украшения, и один из этих столбиков силой подземного толчка был вырван из своего места и влетел в окно колокольни. Итак, рассчитайте кривую, которую должен был описать столбик, чтобы влететь в окно колокольни.

Архиепископская резиденция лежала в развалинах, прочие церкви были примерно в том же состоянии, что и собор, так что мессы служлись и проповедь велась прямо на площадях. Не было дома, который не пострадал бы от землетрясения: разумеется, одни пострадали больше, другие меньше. Тот, кто не пережил в своей жизни сильных землетрясений, не может иметь ни малейшего представления о том, каковы они на самом деле, ибо они состоят не просто в колебаниях и подземных толчках, и в том, что мебель в доме летит из угла в угол. Если бы это было все, то те, которые испытывали качку на корабле, могли бы сказать, что они также испытали нечто подобное. Истина состоит в том, что всем этим не исчерпывается землетрясение, ибо во время землетрясения происходят вещи более ужасные, чем летящая из угла в угол мебель.

Мы видим, как лошади и другие животные, которые первыми чувствуют приближение землетрясения, останавливаются и стоят неподвижно, как столы. Ни плетка, ни кнут, ни каблук, ни шпора не могут заставить их сдвинуться с места, в которое они как будто вросли. Затем мы слышим крики, визг, кудахтанье кур, индюков, голубей, попугаев и т.п. Все это сопровождается гулом и дрожанием поверхности земли, и через минуту мы видим, как все приходит в движение. Деревянные двери и стены ломаются, как палки, стены и крыши домов с треском обрушиваются. Но более всего вселяют ужас сопровождающие все это электрические разряды. Когда подземные толчки сотрясают комнаты, электричеством заряжаются металлические предметы и бьет током прикасающихся к ним людей, пока воздух не наполняется их ужасными воплями о помощи. Гонимые инстинктом самосохранения, все стараются выбежать на улицу или на площадь, ибо никто не ощущает себя в безопасности дома. Когда люди устают бежать, они останавливаются и молча смотрят друг на друга; взоры их исполнены уныния и ужаса, из глаз текут слезы. Посреди этих ужасных толчков и землетрясений мы стали свидетелями очень любопытного случая, который имел место в Сантьяго и состоял в следующем: все больные, находившиеся в частных домах и в гражданских и военных госпиталях, завернувшись в одеяло, встали со своих постелей и покинули помещения вместе со всеми, убеждая всех в том, что они здоровы и отказываясь вернуться и снова лечь в постель.

Воистину вся страна была в руинах, но с другой стороны, у нас не было оснований отчаиваться в милосердии Божием. Многие люди рассказывали о чудесах Божией милости, например, о том, что они видели, как их дома разваливались на их глазах, но им самим удалось избежать каких-либо травм. Всюду чернели руины. Требовались большие суммы денег на восстановление домов и общественных зданий. Что касается моих личных расходов, то я потратил 24 тысячи долларов на восстановление собора, 7 тысяч - на восстановление семинарии и 5 тысяч - не восстановление епископской резиденции.

Глава 5

ЭПИДЕМИИ СВИРЕПСТВУЮТ НА КУБЕ

Землетрясения продолжались с 20 августа по конец декабря с небольшими короткими перерывами. В один из дней земля сотрясалась пять раз. Мы служили мессы и устраивали процессии вдоль берега моря; на берегу была построена часовня и здание, в котором правительственные чиновники и прочие граждане собирались по утрам, чтобы присутствовать на мессе и читать литании. Я устроил миссию в этой часовне, призывая всех к покаянию и убеждая всех в том, что Бог поступил с ними, как мать поступает со спящим сыном: она трясет его койку, чтобы разбудить и заставить его встать. Если это не действует, она начинает трясти его тело. То же самое делает Бог по отношению к Своим равнодушным и беспечным детям. На сей раз он потряс койку - их кровати и дома, но если они не проснутся, Он будет наказывать их тела посредством эпидемий, как мне дал понять наш Господь. Некоторым из слушателей мои слова очень не понравились, и они роптали на меня. Но все вышло так, как я их предупреждал, и менее чем через месяц разразилась ужасная эпидемия холеры. На одной из улиц в течение двух дней умерли все жители.

Опыт показал, что множество людей пошло на исповедь во время землетрясения и эпидемии; эти люди не покаялись бы даже под влиянием миссии, если бы не эти бедствия. Как справедливы слова, что некоторые грешники подобны ореховым деревьям, с которых собирают плоды лишь с помощью палки. Я не мог не благословить Бога и не воздать Ему благодарение за то, что Он наслал эпидемию на страну в такое подходящее время, ибо я ясно видел в ней плод Его достопокланяемого милосердия. Именно благодаря эпидемии многие люди исповедали свои грехи и приготовились к смерти. Это были те люди, которые не пришли на исповедь во время миссии. Другие, которые исповедовались во время миссии, но потом опять возвратились к прежним грехам, снова исповедовались во время эпидемии. Таковых Бог взял из этой жизни, и они сейчас пребывают в небесной славе. Если бы не эпидемия, они навеки были бы осуждены на адские муки. Но да будет благословенно и препрославленно милосердие Бога, нашего благого Отца, исполненного милости и утешения!

С другой стороны, духовенство во время эпидемии показало себя с самой лучшей стороны. Мои священники вместе со мною всегда были среди больных, оказывая помощь их телам и душам. Только один из священников умер, и про него можно воистину сказать, что он пал жертвой милосердия. Он был настоятелем одной из церквей в городе Кобре и работал среди больных, когда сам ощутил признаки болезни. В надежде быстро поправиться, он лег в постель. Когда он лежал в постели, ему сообщили о каком-то больном, который просит священника. Тогда настоятель сказал самому себе: “Я хорошо знаю, что я должен умереть, ибо мне становится все хуже и хуже. Но поскольку меня некому заменить, я пойду сам. Я предпочитаю умереть, чем отказать человеку, который нуждается в моей помощи”. Он пошел, вернулся, ползком добрался до постели и умер.

Глава 6

ПУТЕШЕСТВИЯ В ГЛУБЬ СТРАНЫ

В течение первых лет моего пребывания на Кубе мы посетили все приходы архиепархии, несмотря на землетрясения и холеру. Миссии были проведены во всех приходах либо мною лично, либо моими помощниками; многие миссии были проведены в сельских районах, расположенных как вблизи, так и вдали от городов. Во время путешествий каждые три мили мы останавливались и проводили миссии в одном из сараев, сделанных из нескольких блоков и покрытых большой крышей. Внутри сооружался алтарь, создавался импровизированный амвон, а исповедальни делались из нескольких стульев, которые приносили специально для этой цели.

В течение этих первых лет шли почти непрерывные дожди. Однажды дожди шли безостановочно в течение девяти месяцев, и были времена, когда дождь шел днем и ночью. Неудивительно, что наша небольшая группа была истощена путешествием в такую погоду. И все же, несмотря на это, мы продолжали продвигаться вперед пешим ходом, получая на своем пути помощь от тех людей, которых мы встречали. Мы все были счастливы и радостны, хотя зачастую нам не хватало даже самого необходимого.

Я вспоминаю, что во второй год моего пребывания на Кубе я пожелал отправиться сухопутным маршрутом в город Баракоа, поскольку море было очень бурным. Я отправился вместе со своими сотрудниками по миссии, будучи сопровождаем слугой, которому мы доверили наш провиант. Мало по малу этот наш слуга начал отставать, ибо животное, везшее наши продукты и вещи, еле передвигалось. К ночи мы добрались до хижины, в которой не нашли ничего, кроме одного небольшого черствого печенья, которое мы разделили на четверых. На следующее утро, усталые и голодные, мы вынуждены были отправиться по самой худшей дороге, которую я когда-либо видел.

Тридцать пять раз мы должны были пересечь реку Хохо, которая течет между двумя высокими горами. Мы не могли избрать другой маршрут, ибо нам надо было пересечь эту реку, если мы желали добраться до конечного пункта нашего пути. Но этим не исчерпывались все наши беды. Мы должны были взобраться на высокие горы, которые назывались Лезвия Баракоа, и это воистину подходящее для них имя, ибо они действительно похожи на лезвия. Дорога вилась у самого подножья гор, и иногда разветвлялась на тропинки, которые уводили в никуда. Когда два всадника встречались на этих горных дорогах, одна из лошадей должна была сойти вниз с дороги, чтобы пропустить другую, ибо дороги столь узки, что лошадь не может на них развернуться. С вершины можно видеть море по обе стороны острова; горная цепь имеет протяженность 12 миль. И на эти горы мы должны были вскорабкаться после пересечения реки, учитывая то, что мы отправились в путь не позавтракав. Cпускаясь с их крутых склонов, я два раза споткнулся и упал, но, слава Богу, остался невредим.

Около полудня мы добрели до сельской хижины, где нам дали немного поесть и к вечеру мы благополучно прибыли в город Баракоа, где причалил к берегу первооткрыватель Колумб. Крест, который он воздвиг на месте высадки, по сей день сохраняется в Баракоа. Вскоре я узнал, что епископы не посещали этот город уже на протяжении 60 лет, а в результате таинство миропомазания уже 60 лет не преподавалось его жителям. К тому времени как я прибыл в город, двое прибывших со мною на Кубу священников проводили там миссию. Несмотря на это, я проповедовал там каждый день и совершил миропомазание всех, кто успел подготовиться, после чего отправился в приходы Гуатанама и Майари, где сопровождавшие меня миссионеры могли подготовить людей и проповедовать. Здесь я сделал то же, что и в Баракоа.

Из Майари мы отправились в Сантьяго, столицу страны, которая находилась на расстоянии 80 миль. Мы должны были запастись провиантом на обратный путь, ибо наш маршрут проходил по пустынным, необжитым местам, где не было следа ни домов, ни людей. Провизия наша состояла из вареной трески с бобами и картофелем, причем все это мы положили в глиняный горшок. После нескольких часов пути мы решили остановиться, чтобы пообедать. Мы развели костер под красным деревом, ибо решили, что таким образом мы лучше сможем защититься от яростного ветра. Мы все поочереди ходили за хворостом и вскоре нам удалось разжечь большой костер. Затем мы поставили наш горшок на огонь, чтобы разогреть пищу, но жар был столь сильным, что горшок треснул. Тогда мы вынуждены были собрать куски коры с пальмовых деревьев, в которые мы поместили еду и поставили ее подогревать рядом с огнем. Не имея ни ложек, ни вилок, мы должны были использовать ломти тыквы, с помощью которых мы съели рыбу с бобами. Мы были, однако, так счастливы, что было удивительно видеть такую радость в столь несоответствующих ей обстоятельствах. На следующий день мы прибыли в Сантьяго, как раз вовремя, чтобы начать богослужения страстной недели, которые я, согласно принятому мною решению, не пропускал ни разу.

Как я уже рассказал, в первые два года моего пребывания в Сантьяго на Кубе были землетрясения и эпидемия холеры. В течение этого периода я совершил миссии в каждом приходе архидиоцеза, посетил каждый из них с официальным пастырским визитом и во всех приходах совершал таинство миропомазания, пока все не приняли это таинство. Жившие в незаконных браках были или повенчаны, или разведены. Книги, иконки, медали и розарии были розданы всем. Прихожане и их пастыри были довольны.

C cамого первого визита мы начали считать все вещи, которые мы раздавали. Число бесплатно розданных книг равнялось 98217. Таким способом мы решили остановить поток книг дурного содержания - уничтожая их и заменяя хорошими, настоящими книгами. Более того, мы раздали людям 89500 иконок, 20663 розария и 8931 медаль. После окончания первой визитации мы уже не смогли вести счет этим подаркам, потому что число этих предметов, заказываемых из Испании и Франции в огромных количествах, было чересчур велико и эти предметы распределялись не только в епархии, но и за ее пределами. Пусть все это послужит к вящей славе Божией и к большему благу душ, искупленных Иисусом Христом.

За время управления архиепархией я написал множество пастырских посланий. Однако я воздерживался от написания посланий до посещения всех приходов архиепархии, чтобы мои послания не столкнулись с непониманием, но вызвали реальный отклик. Мое первое пастырское послание, адресованное духовенству, было написано и разослано 20 сентября 1852 года. Оно было разослано в печатном виде и содержало следующие пункты:

1) Распоряжения касательно ношения сутаны.

2) Обязанности викариев.

3) Обязанности настоятелей и других священников.

4) Указания для настоятелей и их викариев.

5) Правила жизни для вышеуказанных лиц.

6) О капелланах.

7). О браках.

8). О признании недействительности брака в отдельных случаях.

К этому я добавил правила, касающиеся:

1) церковных облачений и богослужебных книг,

2) кладбищ,

3) финансов,

4) разделения территории на приходы,

5) конференций,

6) Братства христианского учения,

7) избежания соблазнов.

Второе пастырское послание от 26 марта 1853 года я адресовал моему народу, напоминая ему о том, чему я учил его во время миссий и пастырских визитов. Третье пастырское послание было направлено против дурных книг, которые привозили на кораблях. В этом послании я также призвал всех молиться о провозглашении догматической декларации о Непорочном Зачатии Пресвятой Девы Марии, а когда Непорочное Зачатие было провозглашено догматом веры, я написал другое послание, которое было напечатано и неоднократно перепечатывалось на Кубе, в Барселоне и Париже. Пусть все это послужит к вящей славе Бога и Его Пресвятой Матери, а также на благо душ, что всегда было моим намерением.

Глава 7

РАЗЛИЧНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА БЛАГО ЕПАРХИИ

В течение первых двух лет моего пребывания на Кубе мы посетили каждый приход и в каждом провели миссию, а после продолжали эти посещения. Следуя велению Тридентского собора, который провозглашает, что пастырский визит должен осуществляться раз в год или раз в два года, я посетил каждый приход четыре раза на протяжении 6 лет и 2 месяцев моего пребывания на Кубе.

Я приказал настоятелям приходов, каноникам и прочим священикам ежегодно в течение 10 дней проводить реколлекции и носить сутану. Последний приказ был объявлен повсюду, и на каждого провинившегося налагался штраф в размере 12 долларов. Если я обнаруживал священника, одетого в мирское платье, я заставлял его явиться к судье, после чего он должен был заплатить штраф. Если же священника обнаруживали в каком-либо неподобающем месте, то я запрещал его в священнослужении и помещал в общежитие для пенсионеров. Если каноник или пребендарий оказывался уличен в грехах после того, как я предупредил его, я отбирал часть его доходов, согласно постановлениям Тридентского собора. Если священник впадал в грех по причине слабости воли, я заставлял его совершить реколлекции, и если я убеждался в том, что он искренне покаялся, то отправлял его в отдаленный приход, чтобы уберечь его от опасности повторного падения.

В каждом городе я рекомендовал священникам собираться вместе три раза в неделю, чтобы проводить конференции по литургике и нравственному богословию; я сам председательствовал на таких конференциях в столице. Первый день каждого месяца был днем реколлекций, сопровождавшихся духовным чтением, молитвой и проповедью.

Некоторые изменения должны были быть сделаны в управлении епархиальной семинарией. Уже в течение 30 лет ни один из семинаристов не был рукоположен во священники. Они все поступали в семинарию, утверждая, что имеют призвание к священству. Они получали образование за счет семинарии, но когда приближалось время рукополагаться, они вдруг заявляли, что более не желают быть священниками, и таким образом, по окончании семинарии становились адвокатами. Не удивительно, что в Сантьяго было множество адвокатов, выпестованных и обученных за счет семинарии! Немногие рукоположеные священники были из т.н. дневных студентов, которые посещали занятия в семинарии днем, а ночь проводили дома. С Божией помощью все это было полностью изменено. Я назначил отца Антонио Бархао ректором семинарии, ибо я знал его как священника, одаренного свыше талантом воспитания мальчиков и юношей. Этот достойный священник, мягко и по-доброму направил постепенно семинаристов на правильный путь, заставив их активно участвовать в таинствах и интенсивно учиться. Таким образом, семинаристы в конце концов добились успехв в добродетели и в познаниях. В результате многие из них уже рукоположены, а другие приближаются к ступеням алтаря Господня.

Хотя я спешно нуждался в священниках, семинария не могла в течение длительного времени обеспечить меня ими, и поэтому я прибегнул к следующей мере: я пригласил несколько семинаристов из Каталонии (Испания), которые учились на старших курсах, чтобы они прибыли в Сантьяго и завершили свое обучение. Тридцать шесть семинаристов приняли мое приглашение и прибыли в нашу семинарию, где были рукоположены и распределены по приходам.

Затем, с помощью генерального викария, мы избавились от многочисленных тяжких злоупотреблений, касавшихся капелланства. Посты капелланов я всегда предоставлял местным священникам, которые были достойны этого и относительно которых мы надеялись, что они станут со временем добрыми пастырями.

Число приходов также было увеличено; и я наблюдал за тем, чтобы пастыри преподносили народу христианское учение и чтобы по воскресеньям читались проповеди или лекции для народа.

С самых первых дней моего пребывания на острове я организовал во всех церквах епархии братство христианского учения. Учащиеся семинарии назначались ответственными за катехетические центры, которые были образованы при каждом приходе. По воскресеньям мы имели обычай устраивать процессии с участием детей. На паперти процессии останавливались, и выносились два стола. Затем дети по двое забирались на стол и ясными, чистыми голосами задавали друг другу вопросы из катехезиса. Это совершалось во всех приходах с вовлечением всех детей. Радостно было видеть, какие добрые плоды это приносило в людских душах, ибо народ стоял вокруг детей, чтобы послушать их ответы, и тем временем слушатели повторяли катехезис, в чем они так нуждались. Я всегда посещал также городские школы и проводил беседы с учащимися и учителями.

По моему благословению был построен монастырь для монахинь-учительниц, ответственных за обучение девушек. Здание стоило около 12000 долларов.

С Божией помощью я также заботился о бедных и нуждающихся. В течение моего пребывания на Кубе каждый понедельник я собирал всех бедняков города, в котором мне приходилось оказаться; и поскольку эти люди часто духовно еще беднее, чем телесно, то прежде чем дать им денег, я обучал их катехезису, каковое обучение сопровождалось беседой, в которой я призывал их часто прибегать к таинствам исповеди и причастия. Многие из этих бедняков приходили ко мне, чтобы исповедоваться, ибо они хорошо знали, как сильно я их любил. И действительно, Господь даровал мне горячую любовь к Его бедным.

В черте города Порт-Принсипе я распорядился построить ранчо для бедных, на которое я, к моменту своего прощания с Кубой, потратил 25000 долларов. Отец Палладий Курриус, которому Бог дал особый талант архитектора и инженера-конструктора, отвечал за строительство ранчо. Он спал и ел вместе со строителями, чтобы эффективнее руководить ими.

Целью этого проекта было вернуть к нормальной жизни бедных юношей и девушек, многие из которых бродили по улицам и попрошайничали. На ранчо их обучали религии, грамоте и т.п. После этого желающих обучали какому-нибудь ремеслу. В течение лишь одного часа в день мальчики работали на ферме, выращивая там овощи для пропитания обитателей ранчо. Другие доходы с фермы помещались в сберегательный банк. Таким образом, все, принятые нами на ранчо, уходили, получив образование и профессиональную подготовку, необходимую для дальнейшей жизни. Также, покидая ранчо, молодые люди получали деньги, которые они заработали своим трудом.

Здание ранчо состояло из двух основных секций - одна для девочек, другая для мальчиков - и часовни, расположенной в центре здания. Когда в часовне совершались богослужения, мальчики находились в центре, а девочки - на хорах, так что мальчики и девочки жили совершенно отдельно друг от друга. Кроме того, у здания было два этажа; на первом этаже были расположены мастерские и контора, а на втором этаже - спальни и т.п.

Перед зданием, на стороне мальчиков, находились физическая и химическая лаборатории, склад сельскохозяйственного инвентаря и библиотека. Доступ в библиотеку разрешался в течение двух часов утром и двух часов после обеда. Все желающие приглашались на занятия по сельскому хозяйству, которые проводились три раза в неделю. В остальные дни занятия проводились исключительно для обитателей ранчо. Я огородил участок и позднее разделил его на различные секции. В этих секциях, как и вокруг участка, я повелел посадить некоторые виды местных деревьев, равно как и деревья из других стран, так что получилось что-то напоминающее ботанический сад. Названия всех деревьев были помещены в книгу, где объяснялось происхождение каждого дерева, польза от него, уход за ним и т.п. Действительно, я посадил своими руками более 400 апельсиновых деревьев, которые очень хорошо принялись. Затем была секция для животных острова, а также для животных других стран, которые использовались для экспериментов, имеющих целью улучшить их породу.

В то время когда строилось ранчо, я написал книгу под названием Богатства страны, которая принесла такую пользу на острове, что фермеры вручили ее представителям гражданских властей, утверждая, что будут жить согласно принципам, содержащимся в ней. Но больше всего помогли распространению моего труда генералы Гаваны и Сантьяго, которые обеспечивали страну товарами. Действительно, генерал Варгас - который в то время служил в Сантьяго, а теперь служит в Пуэрто-Рико - велел опубликовать мою книгу для населения Пуэрто-Рико и Санто-Доминго.

Я также распорядился, чтобы в епархии совершались сборы пожертвований в пользу бедных, причем мое разрешение и указания на этот счет содержались в специально выпущенной брошюре - все это должно было послужить во благо бедняков Кубы. Опыт научил меня, что если к бедным относиться хорошо и дать им возможность вести честную жизнь, то они в целом будут добродетельными; и напротив, если их нуждами пренебрегать, они из добых делаются злыми. Чтобы не дать этому случиться, я поставил своей задачей помочь им как духовно, так и материально. С Божией помощью мои планы осуществлялись успешно. Пусть все будет во славу Божию.

Кроме того, я также посещал заключенных, чтобы преподавать им катехезис и проповедовать им. После проповеди или занятия катехезисом я давал каждому небольшую сумму денег. Может быть, по этой причине они слушали меня внимательно и с удовольствием.

Я также часто навещал больных в госпиталях. Я старался помочь всем, но особенное внимание уделял выздоравливающим. Я был президентом Совета Друзей Страны - организации, которая регулярно проводила совещания в архиепископском дворце, чтобы обсуждать меры по улучшению условий жизни. Мы приняли решение организовать мастерские для бедных юношей и следили за тем, чтобы заключенных в тюрьмах учили читать и писать, а также, чтобы их наставляли в основах веры. Мастерские были организованы и в самих тюрьмах, чтобы заключенные могли научиться ремеслам. Опыт показывал, что многие люди встали на путь преступления просто потому, что они не знали никакого ремесла и не могли вести честную жизнь.

Чтобы положить конец незаконным сожительствам, я упростил процедуру церковного брака для бедных и для тех, кто потерял свое свидетельство о рождении. Я выступал против насилия, похищения невест и браков между близкими родственниками, разрешая последние только в редчайших случаях, ибо лично видел печальные результаты подобных браков, нередко имевших место на Кубе.

Глава 8

КАК Я БЫЛ РАНЕН И КАКИМ ОБРАЗОМ Я ИСЦЕЛИЛСЯ

Моим очередным делом было совершение четвертого по счету пастырского посещения Порт-Принсипе, ровно через пять лет после нашего прибытия в эти края. По окончании посещения городских приходов я отправился в Гибару, проезжая через Нуэвитас, где я также остановился с пастырским визитом. Из морского порта Гибара я затем направился в Холгуин - город, расположенный по соседству. В течение нескольких дней я испытывал горячее желание умереть за Иисуса Христа. Общаясь со своими друзьями и посторонними людьми, приходившими ко мне, я не мог говорить ни о чем, кроме любви к Богу. Я алкал и жаждал пострадать. Всем своим существом я желал пролить кровь за Иисуса и Марию. Даже с кафедры я говорил, что желаю пролить собственную кровь, чтобы подкрепить ею истины, которые я проповедую.

1 февраля 1856 года я начал свое пастырское посещение города Холгуин. Поскольку это было накануне праздника Сретения, я проповедовал на тему этой великой тайны, напоминая слушателям о великой любви, которую явила нам Пресвятая Богородица, когда принесла в жертву своего Сына, Который должен был пострадать и умереть ради нашего спасения. Что именно я говорил и как я говорил, я не помню. Но позже мне сказали, что я выглядел очень счастливым, более счастливым, чем обычно. Моя проповедь длилась полтора часа. Закончив проповедь, я спустился с амвона, чтобы завершить богослужение и вернуться домой. Меня сопровождали четверо священников и мой слуга Игнасио, а также сакристианин, освещавший путь фонарем, ибо было около 8.30 и очень темно. Вскоре большой храм остался позади и мы вышли на главную улицу, которая была широкой и просторной. Толпы людей, выстроившиеся с двух сторон, тепло приветствовали меня. Из мрака возникла фигура человека, который приблизился ко мне и склонился, как бы для того, чтобы поцеловать мой перстень. Внезапно и без предупреждения он поднял руку, в которой он держал бритву, и изо всех сил нанес удар, который должен был поранить меня в шею. К счастью, я шел с опушенной головой, держа у рта правой рукой платок, чтобы не простудить горло после проповеди. Поэтому вместо того, чтобы ударить меня в шею, как и намеревался покушавшийся, он порезал мою левую щеку от уха до подбородка. К счастью, основной удар пришелся на мою руку, которая, как я уже упомянул, была поднята, чтобы прикрыть рот.

Лезвие ножа разрезало кожу на моем лице и пронилко до кости верхней и нижней челюсти, вызвав обильное кровотечение как с поверхности лица, так и в полость рта. Я попытался тотчас же остановить кровь, схватиа раненую щеку ладонью правой руки, в то время как левой рукой я зажал рану на правом плече. Поскольку инцидент произошел неподалеку от аптеки, я велел моим спутникам отвести меня туда, чтобы прнобрести все необходимое для перевязки ран. Немедленно обратились за помощью к тем врачам, которые присутствовали на богослужении. Они выходили из храма вместе с прочими богомольцами и в скором времени были у аптеки, горя желанием помочь мне. Как ужаснулись они, увидев архиепископа, одетого в красные литургические одеяния, с наперстным крестом и т.д., буквально умытым кровью! Я был не только их прелатом, но и другом, которого они любили и уважали. Мне пришлось самому сказать им, что им делать, ибо они оцепенели при виде моих ран.

Со своей стороны, я чувствовал себя совершенно спокойным. Врачи сказали, что я потерял не менее четырех с половиной фунтов крови. Потеря такого количества крови сильно ослабила меня и я почти терял сознание. Однако я почувствовал себя лучше, после того как они дали мне немного уксуса, чтобы взбодрить меня.

Когда я немного набрался сил, меня отнесли на носилках в епископскую резиденцию. Я не могу описать наслаждения, радости и счастья, которые испытывала моя душа, видя осуществившимся то, чего я так долго желал, а именно, пролить кровь за Иисуса и Марию и таким образом запечатлеть истины, которые я проповедовал, кровью из моих жил. Моя радость стократно увеличивась от мысли, что этот инцидент был лишь прелюдией того, что случится в должное время, когда, как я надеялся, я смогу пролить всю свою кровь, принеся в жертву свою жизнь. Я сравнивал эти раны с обрезанием Господа нашего Иисуса Христа и я ждал того часа, когда я буду иметь счастливую возможность умереть на кресте, т.е. на виселице, или от кинжала убийцы, или иной подобной смертью.

Эти радость и счастье, которые продолжались все то время, в течение которого я находился в постели, передавались всем тем, кто приходил навестить меня. Но по мере того как заживали мои раны, радость, которую я испытывал, уменьшалась.

Три необычных события были связаны с заживлением ножевых ранений. Во-первых, заживление свища было мгновенным, хотя врачи считали это невозможным. Осложнения возникли из-за того, что ножевые удары полностью перерезали каналы слюнных желез, в результате чего слюна вытекала из небольшого отверстия посередине шрама на щеке рядом с ухом. Врачи решили произвести операцию, которая грозила быть болезненной и мало что давала, но согласились отложить ее на один день. Тем временем я вверил себя Пресвятой Деве и препоручил себя Богу, решившись исполнить Его святую волю. В результате я был мгновенно исцелен. Когда врачи пришли на следующий день, они были крайне удивлены, увидев меня здоровым и бодрым.

Второе необычное событие заключалось в том, что шрам от раны на правой руке по форме напоминал статую Скорбящей Богоматери и был окрашен в белый и фиолетовый цвета. Даже спустя два года после инцидента небольшой образ был легко узнаваем и вызывал восхищение всех моих друзей, которые видели его. Затем он постепенно начал исчезать и сегодня едва виден.

Третьим чудесным результатом моего необычайного избавления от смерти было вдохновение основать Академию св. Михаила. В то время как я лежал в постели после покушения, мысль об академии не выходила у меня из головы. Как только я смог вставать с постели, я начал рисовать проект эмблемы и сочинять устав, который ныне утвержден правительством и королевским декретом, а также одобрен Его Святейшеством папой Пием IХ. Король и королева Испании первыми вступили в академию. Со временем были созданы различные отделения, и академия принесла огромную пользу. Пусть все это послужит к вящей славе Божией и для блага душ.

Что касается человека, покушавшегося на мою жизнь, то он был немедленно схвачен и заключен в тюрьму. Состоялся суд, который вынес ему смертный приговор, хотя во время заседаний суда я неоднократно заявлял, что как христианин, как священник и как архиепископ я прощаю его. Как только генерал-капитан Гаваны дон Хосе де ля Конча узнал об этом, он специально пришел поговорить со мной об этом деле. Я воспользовался этой возможностью, чтобы попросить о помиловании покушавшегося на мою жизнь и посоветовал генералу выслать его из страны, чтобы народ не растерзал его. Мы все боялись этого, так как народ испытывал стыд и негодование, что в их собственной стране их епископ чуть не был убит. Я предложил оплатить расходы по доставке узника на его родину, т.е. на остров Тенерифе, Канарские о-ва. Его звали Антоний Перес, и за год до инцидента я добился его освобождения из тюрьмы по просьбе родителей. В то время я даже не знал его лично, но это не помешало мне сделать ему благо, обратившись к властям с просьбой о его освобождении, на которую они милостиво откликнулись. И этот человек через год оказал мне благодеяние, ударив меня ножом; я сознательно называю это благодеянием, ибо я считаю это милостью Неба, за которую я искренне благодарю Бога и Его Пресвятую Матерь.

Глава 9

МЕНЯ ВЫЗЫВАЮТ В МАДРИД

Когда солдаты пришли в Гефсиманский сад, чтобы схватить Иисуса, Он сказал им: “Это ваше время и власть тьмы”. Я могу сказать то же самое о своем случае, а именно, что наступил час, когда Бог попустил злым людям и демонам атаковать меня, ибо когда покушавшийся ударил меня ножом, я видел самого дьявола, подстрекающего его и дающего ему силы для нанесения удара. В тот момент следующие слова поразили меня всей силой вложенного в них смысла: “Si quis suadente diabolo...” Этот несчастный человек с помощью дьявола намеревался совершить насилие над моей ничтожной личностью, думал я. Ты грешник, Антоний, это правда, ты недостойный священник, но ты все же священник, прелат Церкви, служитель Иисуса Христа. О мой Небесный Отец, прости этого бедного человека, ибо он не велал, что творил!

Оправившись от моих ран, я пошел в храм, чтобы возблагодарить Бога. После этого я направился в Сантьяго, по пути уделяя таинство миропомазания верующим во всех приходах, расположенных на моем пути. Наша группа остановилась на ночь на ранчо под названием Санто-Доминго, и таким образом мы перехитрили наших врагов, ибо, думая, что мы отправимся на ранчо Альтаграция, они спалили его дотла в ту ночь. К вечеру следующего дня мы прибыли в Сантьяго, где весь город вышел встречать нас. Люди выказывали радость при виде меня, ибо они думали, что я уже умер. На следующий день был праздник Скорбящей Божией Матери, и я направился в церковь, посвященную Ее скорбям, чтобы возблагодарить Ее за спасение от смерти.

Ножевая рана отчасти изуродовала мое лицо и изменила тональность моего голоса, сделав мою дикцию менее ясной и четкой. Вот почему я не мог проповедовать так часто, как раньше, в течение нескольких месяцев по возвращении в Сантьяго. И все же я посвящал свободное время, которое оставалось после выслушивания исповедей, частным беседам и другим занятиям, связанным со священнослужением. Через несколько месяцев дефекты речи исчезли и я возобновил совершение миссий, начиная с цикла великопостных проповедей в церкви св. Франциска. Прошло несколько дней миссии, когда я получил приказ королевского двора явиться в Мадрид, поскольку архиепископ Толедо, который был духовником Ее Величества королевы, умер, и меня избрали на эту должность.

Я получил это распоряжение 18 марта, а 22 марта я уже покинул столицу и направился в Гавану, чтобы оттуда отплыть в Испанию на корабле Кадис. Толпы людей пришли проводить меня в порт, выражая величайшую печаль и скорбь в связи с моим отплытием. Перед тем как покинуть Кубу, я попросил Дионисия Гонсалеса продолжать исполнять обязанности губернатора, пока он не получит официальные указания. Я также попросил оо. Бархао и Гальдаконо продолжать возглавлять семинарию до прибытия моего преемника, дабы не оставить пажить и не потерять то, что было приобретено с таким трудом.

Морское путешествие домой в Испанию было сопряжено с большими опасностями. Но Господь Бог наш позаботился о нас и избавил нас. Мы останавливались на острове Терсейрас (Азорские о-ва), где нас встретили радушно. Однако печальным событием была смерть двух членов нашего экипажа, которая произошла вследствие несчастного случая, имевшего место, когда наша команда ответно салютовала из пушек городу Сасал. Люди были убиты при взрыве пушки, и их тела были перенесены на берег и похоронены. Мы продолжили наше путешествие в Кадис, где мы пришвартовались в конце мая.

Глава 10

МОИ СОРАБОТНИКИ В КУБИНСКОЙ МИССИИ

Со мною вместе на Кубе, в винограднике Господнем, подвизались отцы: Хуан Лобо, Мануэль Виларо, который был моим секретарем, но, когда заболел, должен был вернуться в Испанию, где и умер; Мануэль Субирана, Франсиско Кока, Стефан Адуаин - монах-капуцин, Филипп Вовира, Хуан Пладебелла, Палладий Курриус, Лоренсо Сан-Марти, Антоний Бархао, Антоний Галдакано - а также слуги: Телесфор Хернандес, Григорий Бонет, Филипп Вила и Игнасио Бетриэ.

Таковы были мои соработники, которые столь ревностно подвизались в моей епархии, которая в действительности была полна плевел и терниев. Воистину я должен от всей души возблагодарить Бога за то, что Он послал мне таких хороших помощников, ибо их поведение было безупречным. Ни разу они не причинили мне огорчения, но напротив, помогали мне и утешали меня. Они были людьми ярких дарований и выдающихся добродетелей, всецело удаленные от мирских дел, почестей и интересов. Их единственной целью было воздать славу Богу и обращать души. В каждом из них сияли добродетели; каждый являл пример всех добродетелей, в особенности смирения, послушания, ревностности и желания работать не покладая рук. Я никогда не замечал ни у кого из них признаков неудовольствия, в какую бы часть своей епархии я их ни посылал, ибо они всегда были готовы работать там, куда их призывало святое послушание, будь то миссии или приходы. И что особенно характеризовало их, так это то, что они никогда не просили какой-либо работы и ни от какой работы не отказывались.

Вот почему наш дом вызывал восхищение у всех, кто приходил навещать нас. Я знаю это доподлинно, ибо я распорядился, чтобы каждому священнику, посещающему столицу, оказывался радушный прием и предоставлялась комната, независмо от того, был ли я на месте, чтобы принять их, нли нет, и чтобы им позволялось оставаться в моей резиденции столько, сколько они захотят. Там жил, к примеру, каноник с острова Санто-Доминго, по имени Гаспар Хернандес, который, будучи вынужден оставить свое служение из-за революции, перебрался на Кубу и оставался в моей резиденции в течение трех лет. Клирики из США и из других стран находили место в нашем доме и за нашим столом. Казалось, что Бог посылал их к нам, чтобы они воочию увидели столь чарующую сцену. Они не могли не заметить, что наш дом был подобен пчелиному улью, ибо одни люди покидали его, другие приезжали, и все были счастливы и довольны. Не удивительно, что эти посетители так восхищались увиденным и уезжали, прославляя Бога.

Я как-то попытался ответить на вопрос, как может царить такой мир, такая радость и такая гармония между столь многими индивидуумами - и притом в течение столь долгого времени. Я не мог найти другой причины, кроме как сказать: “Здесь виден перст Божий”. Воистину это была особая благодать, дарованная нам Богом по причине Его бесконечной благости и милосердия. Конечно, я понял, что Господь благословил те средства, которые мы, со своей стороны, употребили, чтобы получить эту благодать, и эти средства можно свести к следующему:

Во-первых, мы каждое утро вставали в один и тот же час и вместе совершали молитвенное размышление в течение 30 минут. Затем мы ели за одним столом, причем кто-то из нас по очереди читал вслух во время трапезы. После еды у нас был небольшой отдых, во время которого мы беседовали друг с другом. День завершался чтением Розария и другими благочестивыми практиками.

Каждый год в установленное время мы собирались в архиепископской резиденции для проведения десятидневных реколлекций. Во время этих реколлекций строго соблюдалась тишина, откладывались визиты и прочие дела, включая переписку. Каждый из священников по очереди прислуживал во время трапезы, начиная с меня. Жившие со мною выразили желание, чтобы я проповедовал им во время реколлекций; я вспоминаю также, что во время последних реколлекций я поцеловал ноги у всех моих братьев, после чего они все попросили разрешения поцеловать мои ноги и ноги своих товарищей. Как трогательна должна была быть эта сцена, сколько нежности здесь было выражено и какие добрые плоды это принесло!

Никто ни с кем не водил особенной дружбы, ибо мы все любили друг друга одинаково; более того, никто не заводил дружбы с кем-либо вне дома, так что мы никогда не отлучались с визитами и никто из внешних не ходил к нам в гости. Все мы были убеждены, что такие предосторожности необходимы для сохранения мира, избежания идиосинкразий, ревности, подозрений, ропота и прочих зол.

Последнее средство, которое мы использовали для достижения соверженного союза любви, состояло в запрете чтения запрещенных книг, который я наложил всею властью моей должности и по причине дружбы и любви, которые я испытывал по отношению к своим подчиненным. Таковы были главные средства, которые мы использовали для усовершенствования нашей совместной жизни. Наш Господь соблаговолил благословить эти средства; и воистину все оборачивалось для нас к лучшему. Да будет Господь вовеки благословен!

Глава 11

МОЕ ОТВРАЩЕНИЕ К СТОЛИЧНОЙ ЖИЗНИ

В начале июня 1857 года мы прибыли в Мадрид и я был представлен Ее Величеству королеве. 5 июня был обнародован королевский указ, согласно которому я назначался духовником королевы. По прошествии нескольких дней королева велела мне приступить к наставлению инфанты Изабеллы, которой тогда было 5 лет, в основах нашей святой веры. Начиная с того времени я лично занимался ее религиозным воспитанием. 11 апреля 1862 года, когда инфанте исполнилось 10 лет, она в первый раз приступила к причастию вместе со своей матерью королевой. Инфанта всегда приходила ко мне на исповедь начиная с семи лет, и к настоящему времени, помимо занятий религией, она в сумме посвятила 10 дней духовным реколлекциям.

Королева каждый год проводила духовные реколлекции и всегда извлекала из них большую пользу, а потому она призывала и других совершать реколлекции. Она особенно любила использовать размышления для реколлекций, которые были мною написаны и опубликованы отдельной книгой, и она щедро раздает их другим людям, советуя им по крайней мере прочесть саму книгу. Все фрейлины и придворные дамы имели эту книгу, равно как и другую, под названием Прямой путь на небо [также известная как Прямая стезя]. Их Величества и все придворные дамы вели примерную жизнь; они посещали Святую Мессу, ежедневно читали житие какого-либо святого, читали Розарий, часто приступали к таинствам и т.п. Королева и инфанта, равно как и многие из придворных дам приходили ко мне исповедоваться. Они всегда заняты делом. Ее Величество, кроме частных практик благочестия, кроме государственных дел и ежедневных аудиенций людям всех сословий, занималась каким-нибудь ручным трудом, например, рисовала картины или вышивала - что обычно являлось ее любимым занятием. В прошлом году она вышила большую подушку для для моего prie-dieu, очень изящно украшенную красивыми цветами.

Инфанта Изабелла также занята все время. Вдобавок к ее благочестивым практикам и духовному чтению, которому она уделяет время каждый день, она проводит много времени за уроками. Но во время отдыха она с большей охотой играет в мальчишеские, нежели в девчачьи игры. В течение всех пяти лет, что я жил при дворе, я никогда не видел ее играющей в игры для девочек; для нее более характерно носить остроконечную шляпу и фехтовать игрушечным мечом. Иногда она проводит время в изготовлении розариев с помощью плоскогубцев и проволоки, или же шьет и вышивает, в чем она является особой мастерицей.

Несмотря на утешение, которое я получал, видя, как добродетельно живет королева, как благочестива и милосердна она и прочие члены двора, все же я не мог приспособиться к жизни в Мадриде. Я сознавал, что не обладаю манерами придворного или аристократа, и это осознание превращало мою жизнь во дворце в сплошное мученичество. Часто я убеждал себя в том, что Бог послал меня сюда как бы взамен чистилища, чтобы я искупил грехи своей прошлой жизни. Иногда меня посещает мысль, что я нигде не страдал так сильно, как здесь при дворе. Я день и ночь воздыхал, стремясь вырваться оттуда и напоминал себе птицу в клетке, которая бьется о прутья в надежде вырваться. В действительности, я, наверное, с радостью приветствовал бы революцию, если бы она вышвырнула меня из королевского дворца.

Иногда я пытаюсь проанализировать ситуацию и спрашиваю себя: “В чем причина моей нелюбви к двору? Все во дворце уважают меня, все члены королевской семьи ценят и почитают меня, Ее Величество королева оказывает мне величайшую милость. Почему же мне так трудно здесь?” На это я ничего не могу ответить, ибо не могу отыскать причин. Мое единственное объяснение этой загадки в том, что испытываемое мною отвращение - это особая благодать Божия, данная мне для того, чтобы я не привязывался к почестям, богатствам и суете этого мира. Как ясно я ощущаю, что эта постоянная нелюбовь к жизни при дворе, это желание покинуть двор оберегают меня от глупой зависти и от пленения моего сердца теми вещами, которые мир так чтит. Господь исполнил во мне то, что я замечаю в планетах. Я вижу в них две силы: одну - центробежную, другую - центростремительную. Центробежная сила стремится увести планету прочь, в то время как центростремительная сила притягивает ее к центру; равновесие этих двух сил приводит к тому, что планета движется по орбите. То же самое происходит и со мною. Я ощущаю в себе силу, которую я назову центробежной, и она побуждает меня покинуть Мадрид и двор. Но я также ощущаю иную силу, которая есть воля Божия и которая требует, чтобы я оставался там, где я сейчас нахожусь. Итак, воля Божия есть для меня та центростремительная сила, которая привязала меня, как цепь привязывает собаку. Сочетание этих двух сил, а именно, моего желания уйти и моего желания исполнить волю Божию и остаться, заставляет меня описывать тот круг, в котором я поныне нахожусь.

Каждый час я должен молиться об исполнении воли Божией и пробуждении духа жертвы в моей собственной воле. Но я благодарю Бога за это постоянное отвращение, ибо я вижу, какое великое благо оно приносит моей душе. Горе мне, если бы двор и свет дарили мне радость! Одно радует меня: знать и понимать, что ничто не приятно мне. Будь благословен мой Бог и мой Отец за всю Твою заботу обо мне. Я убежден, о Господь, что как Ты сделал воды моря солеными и горькими, чтобы сохранить море чистым, точно также Ты дал мне соль горечи и отвращения к легкой и приятной жизни, чтобы сохранить меня чистым от этого мира. И за это я благодарю Тебя, о Господь.

Глава 12

МОЕ ЖЕЛАНИЕ ИЗБЕГАТЬ ПОЛИТИКИ

Поскольку королева любит и уважает меня, я знаю, и другие сообщали мне об этом, что она с радостью удовлетворит любую мою просьбу. Но до сих пор я не обращался к ней с просьбами и не собираюсь делать это в будущем. Впрочем, что я говорю? Напротив, я часто просил ее о милости, чтобы она разрешила мне покинуть Мадрид и королевский двор. И эта милость, единственная, о которой я просил, не была мне дарована, и хотя я надеюсь, что получу ее со временем, в настоящий момент я не могу еще получить то, чего так жажду.

Те, которые не алчут и жаждут справедливого учета их собственых заслуг, но стремятся лишь к почестям и высоким должностям, каждый день осаждают меня. Они измучили меня своими беспрерывными просьбами о том, чтобы я походатайствовал о них перед королевой. Однако мой ответ однозначен и состоит в следующем: совесть подсказывает мне, что я не имею право удовлетворить их просьбам, ибо я считаю своим долгом не о ком не ходатайствовать перед королевой. За все пять лет моего пребывания в Мадриде я ни разу не изменил этой линии поведения. Обращавшиеся ко мне убедились в том, что меня не удастля обмануть, ибо я твердо стою на своем. Большинство людей, которые приходят ко мне с визитами, имеют целью обеспечить себе работу, почести или высокий пост. Вдобавок к этому я получаю пачки писем с теми же просьбами. В каком бы печальном положении я оказался, если бы начал поддаваться просьбам этих людей! В действительности, стоит отметить, что те, кто ищет высокие посты и почести, не стесняясь в средствах, это как раз те, которые менее всего достойны этих постов и почестей. Да избавит меня Господь от участия в тех злосчастных последствиях, которые с неизбежностью последуют из назначения столь наглых и неспособных людей на государственные посты, ведь тогда заслуги и добродетели будут у всех в пренебрежении, а невежество, педантизм, пороки и безнравственность получат зеленую улицу. Да, я решился твердо, и я вслух высказываю свои мысли, чтобы все могли их услышать и оставить меня в покое.

Несмотря на то, что я проявлял чрезвычайную осторожность в общественных делах, мне не удалось избежать злословия. Некоторые возненавидели меня за то, что я отказался послужить орудием для реализации их необоснованных претензий; другие возненавидели меня из ревности и по причине страха лишиться того, что они уже имели; наконец, третьи клеветали на меня из злобы или по неведению, просто в силу того, что они поверили самой страшной и отвратительной клевете, которая была направлена против меня. Посреди всего этого я страдал в молчании, радуясь, что наш Господь уделил мне каплю из чаши Своих Страстей. Я вверил Богу всех клеветавших на меня, предварительно простив их и выразив по отношению к ним всю любовь моего сердца.

Я никогда не желал участвовать в политике, даже до того как я стал священником, и уж тем более сейчас. Некоторые политические лидеры оказывали на меня давление с целью заставить меня сотрудничать с ними. Однажды один из этих политических деятелей подошел ко мне и без обиняков потребовал, чтобы я замолвил несколько слов в пользу такого-то лица и т.д. С той же прямотой я ответил: “Да будет вам известно, сир, что согласно моему мнению Испания подобна шахматной доске; две политические партии - это два игрока. Но если бы я сделал подсказку одному из игроков, я заслужил бы упреки в свой адрес со стороны другого игрока. Равным образом, я был бы достоин порицания, если бы я, будучи простым зрителем, желал повлиять на Ее Величество в пользу той или иной партии. В конечном счете все партии - это просто игроки, которые пытаются выиграть, чтобы получить власть над другими или сорвать куш побольше. Другими словами, у политических партий нет иных мотивов, кроме тщеславия, гордости и жадности”.

Что касается поиска кандидатур на епископские должности, то я занимался этим делом по просьбе королевы. Я попытаюсь объяснить, как обстояло дело до сих пор. Министр юстиции время от времени обращается к епископам с запросом, имеют ли они в своих епархиях каких-либо священников, обладающих необходимыми для епископа качествами, чтобы в нужное время выдвинуть их на епископские посты. Епископы дают положительный или отрицательный ответ, и если ответ положительный, то епископы должны указать возраст кандидатов, уровень их образования, указать их добродетели, особенности личности и другие качества. Министр юстиции собирает и хранит эту информацию, и, когда имеется вакантная должность епископа, имена всех кандидатов передаются в руки королевы. Ее Величество знакомится со списком кандидатов и, доверяя вдохновению, которое она испрашивает у Бога, чтобы сделать оптимальный выбор, выделяет из списка три имени. Затем она призывает на помощь Бога и выбирает одного из трех, не преследуя никакой иной цели, кроме славы Божией и блага Церкви. Я лично могу заверить любого, что если хоть однажды какой-нибудь священник проявил желание быть епископом, то он сделал как раз то, что навсегда исключит его из числа кандидатов. Однажды королева сказала мне: “Епископское достоинство не приличествует тому, кто жаждет его получить”. Быть может, ни в одном государственном деле не явлено столько нелицеприятия, справедливости и тактичности, как в избрании епископов.

О если бы каждый священник стремился занять последнее место в клире, как призывал нас наш Божественный Спаситель! Лучшая карьера для священника - это горячо любить Бога и спасать души, чтобы занять высокое место в небесной славе. Больше безопасности и меньше ответственности будет у того, кто был простым миссионером, чем у того, кто был каноником. Изберите ныне то, что вы желали бы избрать на закате жизни.

Глава 13

РАВНОДУШИЕ К ПРИДВОРНЫМ ИНТРИГАМ

Есть поговорка, которая выражает великую истину: “Собака виляет хвостом не ради тебя, но ради того, что у тебя есть”. Я ежедневно вижу мужчин и женщин, которые заняты тем, что льстят и стараются стать фаворитами короля и королевы, но не ради блага последних, а ради блага самих льстецов. Что же касается меня, то у меня нет более сильного желания, чем собрать вещи и покинуть двор.

Возможно, кто-нибудь скажет, что я неискренен в этих своих зявлениях, ибо я кавалер двух почетных наград, дарованных мне Их Величествами. Это верно - я имею их - но как я получил их? Я никогда не просил и не желал креста Королевы Изабеллы, даже тогда, когда мне его предложили. Мне сказали, что, поскольку я должен ехать на Кубу, мне подобает титул “ваше превосходительство” и какой-то знак отличия, который указывал бы на этот титул. Что же касается другой награды - креста Карла III, то я не желал его и не стремился к нему. Его вручили мне - невзирая на все мои протесты - следующим образом: после рождения принцессы Астурийской, в тот же день, когда Их Величества отправились в Атоку, мне велено было явиться во дворец. Как только я прибыл туда, король и королева вышли из комнаты, в которой они ожидали меня, и, не сказав ни слова, оба вручили мне крест. Поскольку король еще не завоевал в то время моего доверия, как сейчас - ибо теперь мы любим друг друга - я молчал. В душе я был, однако, глубоко уязвлен. На следующий день после этого случая я сказал королеве, что могу лишь выразить ей благодарность за ту привязанность, которая подсказала им наградить меня крестом Карла III, но добавил, что эта награда не причинила мне ничего, кроме боли и душевного страдания. В доказательство этому, я долгое время не надевал этот крест. Даже и сейчас я надеваю его только в тех случаях, когда этикет требует этого, например, по большим праздникам и т.п.

Что касается других вещей, то у меня их очень мало. Во всей Испании нет такого прелата, который не имел бы нагрудный крест, или чашу, или еще какой-нибудь подарок от Их Величеств. Такие подарки епископы обычно получают во время крестин при дворе, королевских визитов в соборы и т.п. Но у меня нет ничего, и я не желаю ничего. Когда я крестил инфанту Консепсьон, а должен был получить какой-нибудь подарок, поскольку этого требует обычай, но я молил и упрашивал их не дарить мне ничего, и, чтобы не разочаровывать меня, они вняли моей просьбе. После того как я покину дворец, моим великим удовлетворением будет мое право сказать, что я ничего не получил от королевы, ни одной булавки.

Рядом с королем и королевой все время вертятся определенные люди, которые всегда жаждут почестей, чинов и высоких окладов и охотятся за ними. Я же лично ничего не приобрел; скорее, я потерпел урон. Королева желала, чтобы я стал протектором храма, больницы и другой собственности в Монтсеррате, но я отказывался, хотя меня часто просили дать мое согласие. Наконец, я согласился, потому что увидел заметку в “Официальном бюллетене”, в которой говорилось, что данная собственность предназначена к продаже с аукциона, и чтобы не дать ей пойти с молотка, я принял должность протектора. В результате я должен был потратить на ремонт храма и прилежащих строений 5 тысяч долларов из своих личных сбережений.

Я могу сказать то же самое о королевском монастыре в Эскориале, который никогда не приносил и не приносит мне доходов, но скорее является для меня источником скорбей, преследований и финансовых счетов. Три раза я пытался отказаться от него. Но да исполнится воля Божия. Поскольку Бог желает, чтобы я нес этот крест, у меня нет иного выбора, кроме как покориться Его воле. О мой Боже, я не хочу ничего из этого мира. Я не желаю ничего, кроме Твоей благодати, Твоей святой любви и Твоей небесной славы.

Глава 14

ОБЫЧНЫЕ И НЕОБЫЧНЫЕ ЗАНЯТИЯ

Зимой я обычно встаю в три часа ночи, иногда раньше, если я просыпаюсь раньше, ибо я никогда не лежу в постели, если не могу уснуть. Проснувшись, я начинаю читать бревиарий, затем утреню, после чего я читаю Св. Писание и приготавливаюсь к святой мессе. После совершения святой жертвы я посвящаю некоторое время благодарению. Затем до 11 часов утра я принимаю исповеди, а начиная с 11 я принимаю посетителей. С 11 до 12 - это время, когда я более всего занят, ибо в этот час меня осаждают люди, просьбы которых я не могу удовлетворить, потому что они просят меня помочь найти им лучшие должности или обеспечить им большее влияние при дворе. С 12 до 12.15 я совершаю испытание совести. В 12.15 мы обедаем, после чего я читаю вечерню. Во второй половине дня я посещаю больницы, тюрьмы и другие подобные учреждения, проповедую монахам и монахиням или пишу книги и брошюры.

Вдобавок к этим обычным занятиям я имел и другие, например, совершал реколлекции для священников, для членов общества св. Винсента де Поля, проповедовал миссии мирянам и т.д. Но все эти занятия не утоляли мою жажду большей деятельности. Моим всепоглощающим желанием было путешествовать по всей стране, из города в город, и устраивать миссии. Все мои помыслы связаны с миссионерством. В действительности я испытываю почти святую зависть к тем миссионерам, которые имеют счастье путешествовать из города в город, проповедуя Евангелие. Но среди этих крестов я имею одно утешение, которое состоит в том, что когда король и королева переезжают из дворца в загородную резиденцию, у меня остается немного времени, чтобы по утрам проповедовать людям. Затем я иду проповедовать монахиням, сестрам, священникам, семинаристам, католическим обществам и т.п. Таким образом я провожу весь день в проповеди, кроме того времени, когда я должен быть во дворце с королевской семьей.

Со времени прибытия в Мадрид моим постоянным занятием является сочинение книг и брошюр, опубликование их и распространение с помощью академии св. Михаила. Я также распространяю их, когда исповедую людей, когда посещаю различные учреждения, а также на улицах и в школах.

О мой Боже, если бы я мог совершенно перестать оскорблять Тебя! Более того, если бы я мог сделать так, чтобы все создания Твои знали, любили и служили Тебе! Это единственный предмет моих желаний, ибо все прочие вещи недостойны моего внимания. О мой Боже, как Ты благ. Я люблю Тебя всем сердцем.

Глава 15

ПРАВИЛО ЖИЗНИ И РАЗЛИЧНЫЕ РЕШЕНИЯ

1) Иисус и Мария суть мои хранители и наставники. Они также образцы, которым я решаюсь следовать и подражать. Кроме того, я избрал в качестве моим покровителей и примеров св. Франциска Сальского, св. Карла Борромео, св. Томаса из Виллановы и св. Мартина.

2) Я всегда буду держать в памяти слова из послания св. ап. Павла к Тимофею: Блюди себя и учение; и: Haec duo munia sunt Episcopi...qui aliter faciunt...nec sibi nec aliis prosunt. [“Это две обязанности епископа; кто поступает иначе, не может принести пользу ни себе, ни другим”. - Корнелий а Лапиде].

3) Каждый год я буду совершать духовные упражнения.

4) Один день месяца я буду посвящать реколлекциям.

5) Не менее одного раза в неделю я буду исповедоваться.

6) Я буду бичевать себя три раза в неделю; в другие дни я буду носить власяницу или прибегать к иным орудиям покаяния.

7) Каждую пятницу в году и накануне всех главных праздников нашего Господа и Пресвятой Девы я буду поститься.

8) Я буду вставать каждый день в три часа утра и даже раньше, если не смогу больше спать. В десять часов я буду ложиться спать. Я буду читать утреню и Св. Писание до момента совершения молитвенного размышления.

9) Я буду посвящать один час в день молитвенному размышлению.

10) Я буду совершать святое жертвоприношение Мессы, после которого буду благодарить и испрашивать благодать для себя и для других.

11) Затем до 8 утра я буду принимать исповеди. После завтрака я буду продолжать принимать исповеди или, если не будет исповедников, заниматься каким-нибудь другим делом, пока не наступит время аудиенций для тех, кто пожелает меня видеть. В полдень я буду совершать полуденные молитвы и делать испытание совести.

12) В 12.15 я буду обедать, причем во время обеда должны читаться книги духовного содержания.

13) Я буду отдыхать до 1.30.

14) Всю вторую половину дня до 8.30 вечера я посвящу работе. Затем я буду читать Розарий и совершать другие благочестивые практики.

15) Я буду ужинать в 9 часов вечера и ложиться спать в 10.

16) Я принимаю решение никогда не терять времени и быть всегда занятым либо работой, либо молитвой, либо проповедью, либо преподанием таинств и т.п.

17) Я намереваюсь всегда жить, осознавая присутствие Бога, направлять все мои мысли, слова и действия к Нему, никогда не искать человеческой похвалы или уважения, но только славы Божией через подражание Иисусу Христу, Которому я буду следовать во всех случаях жизни.

18) Я намереваюсь совершать обычные действия как можно лучше. Из двух поступков я всегда буду пытаться выбрать наиболее совершенный, хотя бы это повлекло за собой какую-то жертву со стороны моей воли. Я буду особенным образом избирать то, что беднее всего, более всего презираемо и причиняет наисильнейшую боль.

19) Я намереваюсь сохранять одно и то же настроение и состояние ума, не поддаваться гневу, нетерпению, печали или чрезмерной радости, имея постоянно перед своими глазами пример Иисуса, Марии и Иосифа, у которых также были свои скорби, гораздо большие, чем мои собственные. Все, что случится со мной, я буду рассматривать как посылаемое Всемогущим Богом ради моего блага; и таким образом, без ропота я всегда буду говорить: да исполнится воля Божия. Слова святого Августина будут для меня особенно важны: Aut facies quod Deus vult, aut patieris quod tu non vis - Ты должен либо делать то, что хочет Бог, либо претерпевать то, чего ты не хочешь. Я также буду помнить о том, что Господь велел св. Марии-Магдалине из Пацци, а именно, что она должна быть ровной с людьми любого положения и никогда никому не льстить. О св. Мартине сообщают, что его никогда не видели в гневе, или печальным, или смеющимся, но он всегда пребывал в том же самом спокойствии духа, и лицо его светилось все той же небесной радостью. Он был настолько терпелив, что если какие-либо из нижестоящих духовных лиц оскорбляли его, они были уверены, что он их не накажет, хотя св. Мартин был их прелатом и начальником.

Избранные афоризмы:

Совершенство состоит в том, чтобы любить Бога превыше всего и ненавидеть самого себя. - Св. Мария-Магдалина из Пацци.

Spernere se, spernere nullum, spernere mundum, et spernere sperni - Презирать себя, не презирать никого, презирать мир и презирать быть прзираемым другими. - Св. Бернард Клервоский.

Исполняй свой долг и будь, что будет.

Великая заслуга - страдать без ропота, и великая мудрость - слушать с терпением.

In silentio et spe erit fortitudo vestra [“В молчании и надежде будет ваша сила”]. - Ис. 30,15.

Мужественный человек не должен ничего бояться, даже самой смерти, если речь идет об исполнении своего долга.

Мы должны быть постоянными в том призвании, которое мы получили от Бога, сражаясь до смерти и никогда не боясь последствий. Единственное, чего мы должны бояться, это неправедных дел.

Если ты желаешь достичь высокой степени совершенства, не возвышай себя в своих глазах. Думай, что ты ничто, и будешь делать все. - Св. Иоанн Креста.

Abstine et sustine. [“Воздерживайся и терпи”].

Воздерживайся от чревоугодия, плотских вожделений, от всех удовольствий - даже законных. Терпи труды, болезни, преследования и клевету.

Spiritus Sanctus docet: pauca loqui cum discretione, multa operari cum fervore, ac jugiter laudare Deum - Святой Дух учит: говорить мало и с благоразумием, делать все со рвением и всегда благодарить Бога.

Глава 16

О НЕКОТОРЫХ ЧАСТНЫХ МОЛИТВЕННЫХ ПРАКТИКАХ

Пресвятая Мария, [молись о нас]

Св. Иосиф [молись о нас]

Cв. Иоаким, [etc]

Св. Анна,

Св. Антоний,

Святые серафимы,

Святые херувимы,

Святые престолы,

Святые господства,

Святые силы,

Святые власти,

Святые начальства,

Святые архангелы,

Святые ангелы,

Святые патриархи и пророки,

Святой Иоанн Креститель,

Св. Петр,

Св. Павел,

Св. Иаков,

Св. Иоанн,

Свв. апостолы и евангелисты,

Св. Франциск Сальский,

Св. Карл Борромео,

Св. Томас из Виллановы,

Св. Антонин,

Св. Иоанн Златоуст,

Св. Амвросий,

Св. Августин,

Св. Григорий,

Св. Афанасий,

Св. Иероним,

Св. Павлин,

Св. Мартин,

Св. Юлиан,

Св. Лаврентий Юстиниан,

Св. Ильдефонс,

Св. Альфонсо Лигуори,

Св. Бернард,

Св. Франциск Ксаверий,

Св. Франциск Ассизский,

Св. Франциск Борджиа,

Св. Франциск из Паолы,

Св. Фома,

Св. Доминик,

Св. Стефан,

Св. Лаврентий,

Св. Викентий,

Св. мученик Себастьян,

Св. Филипп Нери,

Св. мученик Игнатий,

Св. Игнатий,

Св. Элигий,

Св. Тереза,

Св. мученица Екатерина,

Св. дева Екатерина,

Св. Мария Магдалина,

Св. Мария-Магдалина из Пацци,

Св. Евлалия,

Св. Фекла,

Св. Агнесса,

Св. Филомена,

Все святые [молитесь о нас]

Молитвенные обращения

Я верую, Господи, но дай мне верить сильнее.

Я надеюсь, Господи, но дай мне надеяться тверже.

Я люблю, Господи, но дай мне любить горячее.

Я каюсь, Господи, но дай мне каяться глубже.

О Господи, я раб Твой и сын рабы Твоей.

Я раб Твой, да будет мне по слову Твоему.

Господи, что повелишь мне сделать?

Научи меня творить волю Твою, ибо Ты Бог мой.

Итак, дай рабу Твоему сердце мудрое, чтобы я мог судить народ и различать добро от зла.

Отче, даруй мне смирение, кротость, целомудрие, терпение и любовь.

Отче, научи меня добру, послушанию и премудрости.

Отче, дай мне любовь и милость Твою, и довольно с меня.

Бог мой, Иисус мой и все мое.

На кресте живу и на кресте желаю умереть; не сам хочу сойти с креста, но чтобы меня сняли с него, когда совершена будет жертва.

Не буду хвалиться, кроме как крестом Господа моего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира.

Молитвы о народе

Отче, воззри на лице Христа Твоего.

Отче, воззри на лице рабы Твоей.

Отче, воззри на меня и помилуй меня, ибо единороден и нищ есмь аз.

Воззри на меня и помилуй меня, дай власть отроку Твоему и спаси сына рабы Твоей.

Пощади, Господи, пощади народ Твой, через смирение и терпение Иисуса Христа Господа нашего и Пресвятой Девы Марии.

Пощади, Господи, пощади народ Твой через любовь и заслуги Иисуса Христа Господа нашего и Пресвятой Девы Марии.

Помилуй нас, Господи Иисусе, сыне Давидов, помилуй нас.

Тебя просим, помоги рабам Твоим, которых Ты искупил пресвятою Твоею кровию.

Спаси народ Твой, Господи, и благослови достояние Твое.

И управляй ими, и воздвигни рог их вовек.

Помилуй нас, Господи, помилуй нас.

Да будет милость Твоя, Господи, на нас, ибо мы уповали на Тебя.

На Тебя, Господи, уповал, да не постыжусь вовек.

О мой Боже, я не желал бы, чтобы Ты сказал обо мне то, что Ты сказал о священниках израильских: “Вы не поднялись, чтобы противостать врагу, вы не оградили стеной дом Израилев, чтобы выйти на битву в день Господень” (Иез. 13,5). Ты говоришь, о мой Бог: “Я искал среди них человека, который мог бы построить ограду и стоять в проломе передо Мною, защищая землю, чтобы я не разрушил ее; и не нашел” (Иез. 22,30).

Я ничто, о Господи; и все же, как Моисей, я желаю молиться: Прости грехи Твоего народа по величию милости Твоей.

Отче, я молю Тебя через заслуги Иисуса Христа, Твоего Сына и нашего Искупителя, и через заслуги Пресвятой Девы Марии, Матери Твоего Пресвятого Сына и нашей Матери, ответить на мои молитвы. Я, первый и величайший из грешников, молю Тебя, о Боже, дать всем нам все, о чем Ты заповедал нам молиться и в чем мы нуждаемся.

Глава 17

ПРИМЕР ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ

Святой Дух говорит мне через Библию: “Лентяй, научись мудрости у муравья” (Притч. 6,6). Но я буду брать уроки добродетели не только у муравья, но также у петуха, осла и собаки.

Петух

Quis dedit gallo intelligentiam? [“Кто дал петуху уразумение?”]. (Иов. 38,36).

1) Петух призывает меня, и, подобно св. ап. Петру, я должен помнить о своих грехах, чтобы оплакивать их.

2) Петух кукарекает во все часы дня и ночи. Я должен хвалить Бога во все часы дня и ночи и одновременно призывать других делать то же.

3) День и ночь петух стоит на страже своей семьи. Я, со своей стороны, должен охранять души, которые Бог вверил моему попечению.

4) Петух сигнализирует об опасности при малейшем подозрении. Я также должен предупреждать бессмертные души, чтобы они избегали малейшей опасности греха.

5) Петух защищает своих подопечных, когда ястреб или какая-нибудь другая хищная птица или животное решатся атаковать их. Также и мой долг защищать те души, которые наш Господь вверил мне, от ястреба заблуждений, пороков и грехов.

6) Петух очень щедрый. Стоит ему найти что-либо съедобное, как он, лишая себя лакомого кусочка, зовет кур, чтобы они полакомились. Я также должен воздерживаться от комфорта и удобств, а также быть щердым к бедным и нуждающимся.

7) Петух хлопает крыльями прежде чем кукарекать. И я, прежд чем проповедовать, должен приводить в движение крылья научных трудов и молитвы.

8) Петух очень плодовит. Я также должен быть плодовит в духовном смысле, чтобы иметь возможность сказать вместе с Апостолом: “Per evangelium ego vos genui” [“Через благовестие я родил вас”].

Осел

Ut jumentum factus sum apud te, et ego semper tecum. [“Я сделался как вьючное животное пред Тобою: и я всегда с Тобою”. - Пс. 72,23].

1) Осел по природе самое смиренное из всех животных. Его имя у всех в презрении, его стойло обычно самое скромное и низкое, его пища бедная, равно как бедна его упряжь. Также и я должен стараться, чтобы мой дом, моя еда и одежда были самыми бедными, ибо таким образом я смогу вызвать унижения и презрение от людей. Так должен я стяжать добродетель смирения, ибо растленная природа стремится сделать меня гордым и высокомерным.

2) Осел очень терпелив. Он перевозит людей и грузы, молча претерпевает удары. Я также должен быть терпелив в несении бремени моих обязанностей, кротко и самоотверженно претерпевать боль, труды, преследования и клевету.

3) Пресвятая Дева Мария путешествовала на осле, когда направлялась в Вифлеем, чтобы родить Иисуса, и когда бежала в Египет, спасаясь от Ирода. Я также желаю предложить себя Пресвятой Деве, чтобы распространять почитание Ее и проповедовать о Ее привилегиях, радостях и скорбях. Более того, я буду день и ночь размышлять об этих святых и достопокланяемых тайнах.

4) Наш Господь Иисус Христос торжественно вошел в Иерусалим, сидя на осле. Я также с радостью предлагаю себя Иисусу, прося Его, чтобы Он использовал меня для торжества над Своими врагами, а именно, над дьяволом, миром и плотью, и для установления Своего сладостного царства в сердцах и душах людей. Разумеется, следует понимать, что почести и похвалы должны быть адсованы не мне, ибо я лишь ослик Божий, но Иисусу, Коего бесконечного Величия я лишь недостойный представитель.

Собака

Canes muti qui non valuerunt latrare. [“Немые собаки, которые не умеют лаять”. Ср. Ис. 56,10].

1) Собака - это такое преданное животное и такой верный спутник хозяина, что ни несчастья, ни бедность, ни труды, ни что-либо иное не может отвратить ее от того, кого она столь преданно любит. Я должен быть таким же преданным слугой для своего Господа. Я должен быть столь верен и постоянен в служении Богу и любви к Нему, чтобы быть в состоянии сказать вместе с Апостолом, что ни смерть, ни жизнь, ни настоящее, ни будущее не могут отлучить меня от Бога моего сердца.

2) Собака более преданна, чем сын, более послушна, чем слуга, более обучаема, нежели ребенок. Она не только охотно делает то, что повелевает ей хозяин, но даже реагирует на выражение его лица, стараясь предугадать его желания и намерения. Когда собака знает, чего от нее ждут, она делает это с величайшей радостью и поспешностью, так что разделяет эмоции своего хозяина. Друзья хозяина становятся ее друзьями, а его враги - ее врагами.

Я, со своей стороны, должен практиковать все эти прекрасные добродетели в служении Богу, моему возлюбленному Господину. Я с радостью буду выполнять Его повеления, узнавать Его волю, чтобы ее исполнить, и даже исполнять ее до того, как Он отдаст мне приказание. Быстро и радостно я совершу все, что Он потребует от меня через Своих наместников, т.е. моих начальников. Я буду другом друзей Божиих и буду обращаться с Его врагами так, как Он того пожелает, облаивая их злые дела, чтобы они оставили их и служили Богу.

3) Собака бодрствует днем и удваивает свою бдительность ночью. Она верно охраняет и самого хозяина, и все имущество его; она облаивает и нападает на всех, кто может повредить хозяину или его интересам. Мой долг заключается в том, чтобы быть постоянно на страже и противостоять пороку во всех его формах, противостоять греху и заблуждениям, т.е. всем врагам души.

4) Величайшее удовольствие для собаки - это идти рядом с хозяином. Я тоже должен стараться всегда ходить перед Богом с наслаждением и радостью. Поступая так, я никогда не согрешу и буду совершен, согласно словам Св. Писания: “Ходи предо Мною и будь совершен”.

Глава 18

О НЕКОТОРЫХ ВАЖНЫХ ВЕЩАХ, КОТОРЫЕ БОГ И ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦА СОБЛАГОВОЛИЛИ МНЕ ОТКРЫТЬ

12 июля 1855 года в 5.30 после полудня, когда я закончил пастырское послание о Непорочном Зачатии, я встал на колени перед образом Пресвятой Девы, чтобы поблагодарить Ее за то, что Она помогла мне написать письмо. Внезапно и без предупреждения ясный и отчетливый голос прозвучал от статуи: “Ты написал хорошо”. Эти слова произвели на меня большое впечатление и возбудили во мне горячее желание совершенства.

15 января 1857 года, в пять часов пополудни, когда я размышлял о человеческом естестве нашего Господа, я произнес слова: “Что Ты хочешь от меня, Господи?” И Сам Иисус ответил: “Ты должен еще поработать, Антоний. Твой час еще не пришел”. В течение нескольких дней после этого я испытывал много духовных утешений, особенно во время мессы и медитации.

8 октября того же года, в 12.30, Пресвятая Богородица cказала мне, что я должен был сделать, чтобы быть добрым... “Теперь ты знаешь; испытывай раскаяние в грехах твоей прошлой жизни и будь бдителен в будущем... Ты слышишь, Антоний? Будь бдителен в будущем. Да, да, вот что Я должна сказать тебе”.

На следующий день, в четыре часа утра, Пресвятая Дева повторила мне то, что Она уже говорила мне раньше, а именно, что я должен быть Домиником нашего времени в распространении почитания Розария.

21 декабря 1857 года мне были даны четыре совета:

1) Больше молиться.

2) Писать книги.

3) Направлять души.

4) Быть более спокойным на моем посту в Мадриде, ибо этого хочет от меня Бог.

Бог внушил мне 25 декабря любовь к преследованиям и клевете. Он также сподобил меня необычного сна в следущую ночь. Мне снилось, что я содержусь под стражей за какое-то преступление, в котором я не был виновен. Я молчал, размышляя о том, что Небо довольно мною, ибо со мною обращаются, как с Иисусом Христом. Как и мой Божественный Учитель, я также молчал, и тому, кто хотел защитить меня, как св. Петр нашего Спасителя, я сказал: “Могу ли я не пить чашу, которую дает мне Отец?”

6 января 1859 года наш Господь дал мне понять, что я подобен земле. И воистину я и есть прах. Прах попирают ногами, и он ничего не говорит. Так и меня должны попирать и я не должен ничего говорить. Земля должна претерпевать обработку. Я же должен претерпевать умерщвления. Наконец, земля нуждается в воде, чтобы производить что-либо, и мне нужна божественная благодать, чтобы совершать добрые дела.

Когда я размышлял 21 марта над евангельским чтением, повествующим о беседе Иисуса с самаритянкой, мой разум получил много света от сих слов: Ego sum qui loquor tecum [“Это Я, Который говорю с тобою” - Ин. 4,26]. Иисус дал этой женщине веру, сокрушение в грехах и благодать сделать Его известным другим. Мне эти слова Иисуса сообщили веру, сокрушение и осознание миссии соделать Иисуса известным всем.

Бог сказал Моисею: Ego sum [“Аз есмь”] и послал его в Египет; апостолам же на берегу моря Он сказал: ”Ego sum” и они были укреплены. Иисус сказал Савлу: “Ego sum”, и он обратился и стал великим проповедником Евангелия.

27 апреля Иисус обещал мне божественную любовь и назвал меня: “Мой маленький Антоний”.

4 сентября в 4.25 утра Иисус Христос сказал мне: “Ты, Антоний, должен научить твоих миссионеров умерщвлению”. И спустя несколько минут Пречистая Матерь добавила: “Таким образом ты, Антоний, спасешь множество душ”.

В 7.30 утра 23 сентября наш Господь сказал мне: “Ты полетишь через всю землю или пойдешь с большой скоростью, чтобы возвещать о великих бедствиях, которые скоро постигнут землю”.

Иисус дал мне понять великий смысл сих слов Апокалипсиса (8,13): “Et vidi et audivi vocem unius aquilae - И я увидел и услышал крик одного орла, летящего посреди небес и возглашающего громким голосом: ‘Горе, горе, горе обитателям земли из-за трех великих бедствий, которыми Бог вскоре накажет мир”. Эти бедствия таковы:

1) Протестантизм, коммунизм.

2) Четыре великих демона, которые будут ужасным образом искушать всех любовью к наслаждениям, деньгам, свободомыслию и своеволию.

3) Великие войны и их ужасные последствия.

24 сентября, в праздник Богородицы Милостивой, в 11.30 утра, наш Господь просветил меня относительно следующего фрагмента Апокалипсиса (10,1-3): “И я увидел другого могущественного ангела, сходящего с Неба, покрытого облаком, и радуга была над его головой, и его лицо было как солнце, а ноги, как столпы огненные. И на голове его была небольшая книга открытая: и он поставил правую ногу на море, а левую на землю. И он закричал громким голосом, подобным реву льва. И после его крика раздался шум семи ударов грома”.

Здесь появляются сыны конгрегации Непорочного Сердца Марии. Ударов грома, о которых говорится в связи с ангелом, было семь, но скорее имеется в виду неопределенное число; применяя же это сравнение к Конгрегации, можно заключить, что речь идет о всех ее членах. Сынов Непорочного Сердца Марии можно сравнить с этими ударами грома, поскольку они будут кричать, подобно грому, и их голоса будут слышны по причине их любви и ревностности, как голоса свв. ап. Иакова и Иоанна, которые были названы сынами грома. Наш Господь желает, чтобы я и мои товарищи подражали апостолам Иакову и Иоанну в ревностности, целомудрии и любви к Иисусу и Марии.

Иисус сказал мне и всем моим братьям-миссионерам: ”Non vos estis qui loquimini; sed Spiritus Patris vestri” [“Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего”. - Ср. Мф. 10,20]. Таким образом, каждый из нас может сказать: “Spiritus Domini super me, propter quod unxit me, evangelizare pauperibus misit me, sanare contritos corde” [“Дух Господень на мне. Ибо Он помазал меня благовествовать бедным, Он послал меня исцелять сокрушенных сердцем”. - Ср. Лк. 4,18].

Праздник св. Терезы, 15 октября 1859 года, был днем, назначенным для покушения на мою жизнь. Убийца вошел в церковь св. Иосифа на улице Алкала в Мадриде и стал дожидаться подходящего момента для осуществления своего плана. Побыв непродолжительное время в церкви, он обратился благодаря заступничеству св. Иосифа, как открыл мне наш Господь. Предполагаемый убийца сам первый заговорил со мной. Он сказал мне, что является членом одного из тайных обществ столицы и что ему поручили убить меня. В действительности ему дали 40 дней, чтобы справиться с заданием, а в противном случае угрожали убить его, как он и сам лично убивал тех, кто не справился с заданием по убийству других. Бедняга начал плакать. Он обнял и поцеловал меня, а затем отпраился, с тем чтобы скрыться от тех членов сообщества, которые должны были убить его.

Велики были мои испытания, а также клевета и преследования, которые я вынужден был претерпевать. Весь ад был в заговоре против меня.

7 июня 1860 года, в 11.30 утра, в праздник Тела Христова, после мессы и до процессии, которую я должен был возглавлять, в то время как я молился перед Святыми Дарами с великим рвением и благочестием, Иисус внезапно обратился ко мне со следующими словами: “Книга, которую ты написал, Мне очень нравится”. Наш Господь сказал это о первом томе Наставлений для семинаристов, работу над которым я завершил накануне. Я несомненно знал, что Он говорил об этом труде. Также, когда я закончил второй том, наш Господь соблаговолил одобрить его.

22 ноября того же года я чувствовал себя особенно угнетенным всеми моими заботами и проблемами, связанными с Эскориалом. Скорби, которые причиняла мне эта обязанность, не давали мне ни отдыхать днем, ни спать ночью. Поняв, что пытаться уснуть бесполезно, я встал, оделся и начал молиться, вверяя все свои заботы Всемогущему Богу. Не успел я начать молиться, как наш Спаситель, обращаясь ко мне духовно, но вместе с тем ясно и отчетливо, сказал: “Мужайся! Не отчаивайся, и Я помогу тебе”.

2 марта 1861 года Иисус Христос соблаговолил одобрить написанную мною книжицу о Страстях.

6 апреля мне было сказано, чтобы я никогда не спешил, совершал всякое дело так, как если бы оно было единственное, и никогда не терял кротость духа.

15 июня Иисус сказал мне: “Будь терпелив; скоро тебе предстоит начать работать”.

Когда я молился в церкви св. Розария в Ла Гранха 26 августа в 7 часов вечера, наш Господь даровал мне великую благодать сохранения в себе евхаристических видов. День и ночь я имею в своей груди Пресвятое Таинство. По этой причине я должен быть всегда собранным и преданным Тому, Кто так тесно соединен со мною. Более того, я должен молиться и противостоять злу, которое набирает силу в Испании, как сказал мне наш Господь. Для этой цели Он напомнил мне о многих важных вещах, без всякой заслуги с моей стороны, без всякого моего таланта, без лицеприятия. Бог вывел меня из самой низкой касты людей к самому высокому положению, первым из приближенных земных царей, а теперь и приближенным Царя Небесного. Glorificate et portate Deum in corpore vestro. [“Прославляйте и носите Бога в теле вашем”. - 1 Кор. 6,20].

В той же самой церкви 27 августа, во время благословления Святыми Дарами, которое я совершал после мессы, наш Господь просветил меня в отношении трех зол, угрожающих Испании, которые суть: протестантизм - или скорее угасание католического духа, республиканское правление и коммунизм. Чтобы противостоять этим бедствиям, наш Господь дал мне понять, что необходимо усилить три благочестивых практики, а именно, чтение молитвы “Трисагион” в честь Пресвятой Троицы, поклонение Святым Дарам и чтение св. Розария.

Трисагион следует читать каждый день. [Это “трисвятая песнь”, которая имеется в службе часов и в литургии Великой Пятницы: “Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас”]. Что касается почитания Св. Даров, то следует часто бывать на мессе и часто причащаться, как реально, так и духовно. Три части Розария следует читать каждый день, или, по крайней мере, одну часть, размышляя о каждой тайне и прилагая молитвы к нуждам времени.

Касательно обращения св. ап. Петра, наш Господь просветил меня относительно того, что имело место в его случае. Петр пал и отрекся от своего Господа. Петух пропел дважды, но Петр не покаялся. Петух пропел в третий раз, и тогда Петр покаялся, но не по причине пения петуха, а потому что Иисус взглянул на него - Иисус, Который есть Господь, взирающий на землю и заставляющий ее содрогаться. Из этого я понял, что должен проповедовать снова и снова и молиться, чтобы Бог призрел милостиво на сынов человеческих и побудил их содрогнуться и покаяться.

11 мая 1862 года, когда я молился в королевской часовне в Аранхуэс в 6.30 вечера, а предложил себя Иисусу в Святых Дарах и Марии, обещая Им проповедовать, призывать, претерпевать труды и даже принять смерть. Наш Господь соблаговолил принять мою жертву.

16 мая того же года, в 4.15, когда я пребывал в молитве, совершилась та же вещь, а которой я уже упоминал ранее в этой главе, а именно, сохранение Св. Даров в моей груди. Вчера, а также сегодня я думал о том, чтобы изъять из автобиографии написанное мною об этом, но Пресвятая Дева велела мне не делать этого. Затем во время мессы Иисус Христос сказал мне, что Он дал мне благодать всегда пребывать во мне в Св. Дарах.
Часть 4
Продолжение автобиографии, охватывающее период с 1862 по 1865

ГЛАВА I
Путешествие с королем и королевой

Утром 12 сентября 1862 года я сопровождал Их Величества и некоторых высокопоставленных лиц мадридского двора в Муделу. Во время этого путешествия мы проезжали через следующие города: Андухар, Кордова, Севилья, Кадис, Гранада и др.
Благословен Господь, удостоивший внимания столь незначительное создание, как я, для совершения столь великих вещей. Вся слава — Господу Богу нашему, а мне пусть достанется посрамление, которого я достоин. Все мои добрые дела от Бога. Он даровал мне здоровье, силы, слова, которыми я могу выразить свои чувства, и, по правде сказать, всё. Я всегда признавал, что я только орудие Божие, и именно Бог Сам ощутимым образом поддерживает меня. Но во время этого путешествия этот факт сделался явным не только мне самому, но и всем. И действительно, как могли они прийти к другому выводу, когда они видели, что я почти не ел и не пил, только лишь пробовал картофелину и выпивал стакан воды за весь день. Я вообще не ел мяса, рыбы и яиц и не пил вина. При этом я всегда был доволен и весел и не чувствовал усталости, несмотря на то, что бывали дни, когда я произносил по 12 проповедей. Я не могу сосчитать количество проповедей, которые Сам Бог произнес устами столь недостойного и бесполезного Своего слуги в течение сорока восьми дней путешествия. Один человек из нашей компании ради любопытства подсчитал их, и он говорил, что их было 205: 16 для духовенства, 9 для семинаристам, 95 для монахов и монахинь, 28 для сёстер милосердия, 35 для благотворительных заведений, 8 для членов общин Святого Викентия де Поля, 14 для мирян, в соборах и больших церквях.
  Помимо проповедей, мы распространили многие тысячи памфлетов, книг и брошюр. В каждый город, куда мы направлялись, мы заранее высылали большой ящик с печатными изданиями. Невозможно описать горячее желание тех, кто приходил послушать слово Божие, и то впечатление, которое эта проповедь производила. С какой жадностью они просили о каких-нибудь книгах или брошюрах на память и с какой любовью они принимали и хранили то, что мы дарили им, даже если это был лишь листочек с молитвой.
Имели место многочисленные случаи обращения. Из-за нехватки времени я не мог выслушивать все исповеди людей, которые желали у меня исповедоваться. Но эти раскаявшиеся грешники, а ныне ревностные конвертиты, писали мне радостные письма о своём обращении. Я процитирую только одно из этих писем, которые я получил, когда находился при королевском дворе:
«Ваше Высокопреосвященство! Тот, кто осмелился написать Вам – это великий грешник, забывший о тех святых правилах, которые ему внушали его сознательные христианские родители. Делая научную карьеру, я со всем рвением моего развращённого сердца устремился в революционные события 1834-35 годов. Все эти годы я не приступал к исповеди, несмотря на ужасные страхи и угрызения совести. Но благодаря Богу и Деве Марии я вчера, т.е. 1 декабря 1962 года, я облегчил мою отягощенную грехами совесть на судилище исповеди, исповедав грехи всей моей жизни. Ныне моё сердце наполнилось ликованием.
Зло, которое я принёс моими сочинениями, неисчислимо, а пороки, которым я предавался, неописуемы. Я презирал моего Искупителя, и Он предал меня моим страстям. В этом состоянии греха я и жил до сих пор, пока Бог не сжалился надо мной.
Наш Спаситель первый раз призвал меня к покаянию еще давно, когда я плыл в Барселону. На борту корабля был священник, который подарил мне иконку с изображением Непорочной Девы, на обороте которой были перечислены главные христианские заповеди. Я взял её, не придав этому событию особого значения, положил в карман и после этого прочитал молитву «Salve Regina» («Радуйся, Царице»). Я не знаю, что произошло в моей душе, но когда король и королева прибыли в Андалусию и Вы с ними, я, увидев вас, вспомнил о той иконке Пресвятой Богородицы. В тот момент воспоминание об этой иконке, казалось, требовало от меня восстановления справедливости. Когда мне сказали, что Вы проповедуете, я побежал с поспешностью, чтобы услышать Вас. Я услышал слово Божие из Ваших уст и, придя домой, исполненный священного страха, я решился навсегда покончить с моей греховной жизнью…».
Так восхвалим все Бога и будем вовеки воспевать Его милосердие. Одновременно будем поощрять друг друга использовать те средства, которые Бог желает, чтобы мы использовали для обращения грешников: а эти средства суть печатание и распространение брошюр и памфлетов религиозного содержания. О как необходимо распространять хорошие книги, чтобы воспрепятствовать потоку плохих книг!

ГЛАВА II
МОНАХИНИ АНДАЛУСИИ

Я проповедовал в каждом городе, где были женские монастыри. Чтобы не терять времени, я предварительно посылал священника, чтобы он загодя собирал монахинь в часовне, чтобы по приезде в монастырь я мог тотчас же начать проповедь. Организовав все таким образом, я мог после завершения проповеди немедленно отправиться в другой монастырь. Отметьте, что в то время как я проповедовал монахиням, они находились в клаузуре и т.о. были отгорожены от меня решёткой. Поэтому они не могли задержать меня, что, может быть, и сделали бы, если бы я зашёл в клаузуру. Хотя я имел, как и всякий епископ, разрешение входить в клаузуру, однако я не желал этого делать, ибо не хотел тратить время на разговоры, а также желал своим примером являть им то, что проповедовал, а именно, хранить себя от нарушения молчания и от праздности, ибо, как я часто говорил им, если бы монахини были немыми, они стали бы более святыми.
Я обратил внимание, что почти во всех монастырях правило общинной жизни не соблюдалось, так как каждая монахиня жила по своему расписанию. К примеру, в Севилье двадцать женских монастырей, но только в пяти из соблюдаются правила строгой общинной жизни. В других монастырях Андалусии ситуация была примерно такой же.
Те, кому приходилось иметь дело с монахинями, знают, что невозможно добиться совершенства в монашеском сообществе, если не ведётся общинная жизнь. Я не буду от себя говорить об условиях в этих монастырях. Лучше я дам слово послушнице одного из монастырей. Я процитирую письмо, которое она написала мне 18 декабря 1862 года:
«Ради любви Божией и Кровью нашего Господа Иисуса Христа заклинаю вас забрать меня из этого монастыря, который скорее напоминает один из кругов ада. Это не монастырь, а сдаваемый внаем жилой дом. Здесь вы не найдете ни мира, ни счастья, но только суету. Ничто в этом месте не приносит мне удовольствия. Если бы наш епископ узнал, что здесь происходит, он бы давно закрыл этот монастырь. Мне скоро приносить обеты, но это лишь сделает меня монахиней, годной для ада. Я никому не могу довериться здесь, поэтому я пишу Вам, Ваше Высокопреосвященство, чтобы Вы изыскали средства для спасения моей души.
Поскольку Вы являетесь духовником Её Величества королевы, посоветуйте ей издать королевский приказ, чтобы ни одна из послушниц не приносила обеты в тех монастырях, где не соблюдается устав общинной жизни. О, Ваше Преосвященство, то, что я могу сказать – это так мало! Как печальна здесь жизнь! Это не жизнь, а, скорее, смерть. И здесь я молча страдаю и жду, чтобы Вы помогли мне до принятия мною обетов. Все монахини находятся в том же тяжелом положении, что и я, поэтому я прошу Вас поскорее помочь мне, ибо время бежит, и день принесения мною обетов приближается, и тогда я буду привязана к этому образу жизни торжественными обещаниями...»
Эта несчастная послушница рассказывает в общих чертах о ситуации, которую мы уже знали в деталях – о том, что происходит в такого рода монастырях. Неудивительно поэтому, что в каждом монастыре, где не соблюдалась общинная жизнь, я проповедовал с такой энергией, стараясь привести как можно больше доводов против такого образа жизни, что все ясно видели, что Господь Бог особым образом вдохновлял меня.
Я указывал, как необходимо им стремиться к совершенству, если они хотят спастись, а также на то, что недостаточно быть монахиней, чтобы обрести спасение, ибо многие из них, подобно неразумным девам из евангельской притчи, должны будут услышать слова их Божественного Жениха Иисуса Христа: «Nescio vos» (Не знаю вас). Снова и снова я говорил им о необходимости жить общиной как о Богом установленном пути к совершенству. Я приводил сравнения между частной жизнью и жизнью в общине, описывая физические, духовные и экономические преимущества проживания общиной. Я приводил также пример Иисуса Христа, апостолов и всех тех монашеских сообществ, в которых процветали плоды совершенства.
Также я прибегал к такому аргументу, который производил большое впечатление. Я сказал им, что поскольку Её Величество выделяет пожертвование на каждый монастырь в размере не менее 2 000 реалов, то ее желание и мое тоже, чтобы во всех монастырях соблюдалась общинная жизнь. Я говорил им, что королева не приказывает это, а лишь выражает своё пожелание, и поэтому вверяет эти деньги в руки епископов, которые отвечают за монастыри, чтобы они отдали их тем монастырям, где соблюдается общинная жизнь, а остальным отсрочить передачу денег, пока они не начнут вести общинную жизнь. Ее Величество также велела епископам не разрешать принимать кандидаток в те монастыри, где не соблюдается общинная жизнь, а если в каких-то из этих монастырей уже есть послушницы, чтобы у них не принимали обеты, пока не будет введена общинная жизнь. Однако я сказал им, что все эти распоряжения не должны приводить к насильственному разгону уже существующих монастырей, поскольку достаточно, чтобы для начала две или три монахини стали организовывать в монастыре общинную жизнь, а поступающие в монастырь послушницы брали бы на себя обязательство вести общинную жизнь. Тогда и пожилые монахини последуют примеру других, а если нет, то все равно они рано или поздно умрут, и таким образом весь монастырь будет полностью реформирован. А от тех старых монахинь, которые привыкли к прежнему образу жизни, требовалось лишь то, чтобы они не уподоблялись тем фарисеям, которые сами не хотели войти в Царство Небесное и другим не давали войти, как говорил об этом Иисус Христос в Евангелии.

ГЛАВА III
О ХАОСЕ И ЗАБЛУЖДЕНИЯХ, РАСПРОСТРАНЯЕМЫХ ПРОТЕСТАНТАМИ И СОЦИАЛИСТАМИ
В течение многих лет как правители, так и церковнослужители были бездеятельны в Андалусии. Социалисты и протестанты сумели извлечь выгоду из этой ситуации, и пока одна из противоборствующих сторон пребывала в спячке, другая засеивала плевелами раздора и несогласия эту прекрасную провинцию. Всем известно недавнее восстания, возглавленное неким бунтовщиком из Лохи, которому удалось собрать 80 000 сторонников. Мы знаем также, что для подавления этого восстания понадобилось пролить кровь и очень многих отправить в ссылку. Но благодаря великодушию Её Величества и всеобщей амнистии, дарованной ею, мятежники смогли вернуться в свои дома и семьи. По официальным данным в результате событий в Лохе было осуждено 1 183 человека, из них 387 холостяков, 720 женатых, 76 вдовцов.
Революционеры использовали все возможные средства, чтобы достичь своей цели - деньги, книги, памфлеты, умелых пропагандистов. Они не останавливались и перед насилием, ибо они не только выслеживали тех, кто отказывался включиться в их ряды, но и лишали их работы, ставя их перед выбором: уступить шантажу или умереть голодной смертью. Во время моего пребывания в Андалусии я взял на заметку некоторые заблуждения, которые распространялись инсургентами. Они утверждали, в частности:
1) Человек не должен знать иной матери и отца, кроме родной земли, на которой он вырастает подобно тому, как растут грибы или другие растения. На Бога полагаться не следует никогда.
2) Дети ничем не обязаны своим родителям, потому что, зачиная детей, родители хотели лишь доставить самим себе наслаждение, и если от этого эгоистического наслаждения рождаются дети, то, быть может, это было вопреки намерениям родителей и вызывало потом у них сожаление. Кто знает, может быть, они даже хотели спровоцировать выкидыш? И такого рода беседы распространялись, подобно пожару, не только в семьях, но и на улицах, площадях, дорогах и даже в судах.
3) Короли и министры — это тираны, у которых вообще нет никаких прав. Все люди равны.
4) Политика — это игра, в которой человек добивается права управлять страной, добиться как можно больше почестей и руководить интересами остального общества.
5) Нет иного закона, кроме закона силы: кто сильнее всех, тот управляет страной.
6) Земля принадлежит всем, и поскольку всё рождается из неё, всё, что она производит, предназначено всем и всем принадлежит.
7) Все богачи — негодяи, грабители, паразиты, которые лишь бездельничают, пируют и роскошествуют. И подобно тому, как пчелы восстают на трутней и убивают столько праздных трутней, сколько могут поймать, так и рабочие должны подняться и покончить с этими бесполезными трутнями общества.
8) «Братья, все мы равны» - вот их лозунг. Мы все имеем одну и ту же природу, но богатые обращаются с нами так, будто мы по природе совсем другие, гораздо ниже их. Мы относимся к ним как к людям, а они к нам – как к животным. Богачи никогда не работают, лишь занимаются спортом, путешествуют, развлекаясь в театрах, кафе, на балах и пикниках, тогда как мы работаем день и ночь. Они не дают нам отдыхать даже в праздничные дни. Они выбираются в более комфортные места, чтобы укрыться от летнего зноя и зимнего холода. А мы, изнемогая от работы, должны страдать от жары, холода, дождя и ветра в ненастье. Мы загнаны на фабрики, в подвалы и шахты и дышим там столь загрязненным воздухом, что умираем раньше срока. Каждый день столы богачей ломятся от деликатесов, а у нас хватает денег на ломоть низкокачественного хлеба, потому что хлеб, из-за монополии богачей, продается по скандально высоким ценам.
Богачи носят красивую и изящную одежду, которую они меняют каждый день, покупая все более роскошные наряды. А мы не можем сменить наши жалкие рубахи, пропитанные потом трудов наших. Они живут в больших и прекрасных домах в сказочной роскоши, а мы едва можем позволить себе снять угол под лестницей или в подвале, потому что квартплата так растет, что мы не в силах платить за жилье. Мы строим дома для богатых, изготавливаем им мебель, шьём им одежду, готовим им еду. Они же ничего не дают нам взамен, но отбирают у нас то, что мы заработали честным трудом. И наконец, они выжимают из нас все соки высокой квартплатой, налогами и т. д. Доколе будем мы терпеть этот грабеж и несправедливость! Так восстанем и выступим все вместе против них!
9) До сих пор лишь богачи пожинали плоды земли. Пришло время и нам пожать плоды земные, разделив их между собой. И мы поделим всё не только честно и справедливо, но и с пользой для нас. Поскольку земные богатства, накопленные богатыми ворами, не приносят пользы, потому что принадлежат малому числу людей, то если мы возьмем в свои руки эти богатства, каждый сможет получить большую долю.
10) Вдобавок к этому последовали лидера социалистов из Лохи часто повторяли: «Раньше больницы, благотворительные приюты, монастыри и т.п. имели частные владения и жили доходами с них; но эти богатые мошенники всё отобрали, даже собственность простых людей. Они ничего не дали взамен, поэтому с нашей стороны будет лишь справедливо, если мы потребуем у них свою долю. У нас те же права, что и у богатых, владеть нашей собственностью, а поскольку они предпочитают забрать все, то мы должны отобрать у них то, что принадлежит нам. Объединимся же и восстанем, чтобы положить конец такому скандальному положению вещей!»
Произнося эти и подобные речи, привлекающие и завораживающие, социалисты одновременно угрожали и оскорбляли тех, кто не поддавался немедленно на их дикие призывы. Поэтому нетрудно проследить причины того, почему восстание приняло такие размеры за столь короткое время.
Одновременно с распространением столь злых и разрушительных учений, фанатичные революционеры использовали в своих целях имморализм, отвращая людей от добродетели и склоняя их ко всякому злу. Таинства исповеди, причастия и брака были отброшены. Люди не ходили на мессы даже по обязательным праздникам. В праздники люди работали до полудня, а остальное время проводили в кафе, тавернах, театрах, или просто плясали и развлекались. Религия была напрочь забыта, у людей остались только мирские интересы, вплоть до того, что служители Божии подвергались злословию, клевете и преследованиям.
Когда я, находясь в Мадриде, узнал о всех этих несчастьях, моё сердце разрывалось от боли. Я желал поехать в Андалусию, чтобы проповедовать этим бедным людям, но Её Величество просила меня подождать, убеждая меня, что у меня еще будет возможность сделать это, когда я поеду туда позже. Я проповедовал позже, но этого оказалось недостаточно. Нужны миссионеры. Я говорил об этом с епископами этой провинции. Нунций Его Святейшества и королева тоже говорили об этом и писали письма миссионерам с призывами отправиться туда. Я надеюсь, что что-то из этого выйдет. О Небесный Отче, пошли миссионеров!


ГЛАВА IV
О КЛЕВЕТЕ, КОТОРУЮ ЗЛЫЕ ЛЮДИ РАСПРОСТРАНЯЛИ В АДРЕС КАТОЛИЧЕСКИХ СВЯЩЕННИКОВ

Протестанты, коммунисты и социалисты понимают, что самые большие их враги, которые с большой вероятностью могут расстроить их планы, это католические священники. Поскольку все заблуждения исходят от князя тьмы, то священникам достаточно явить людям свет католического учения, чтобы рассеять всю тьму, вызванную ложными учениями. Поэтому наиболее тонкий и коварный прием со стороны наших врагов – распространять злые слухи о католических священниках. Враги наши прекрасно понимают, что то, что они говорят о священниках — это небылицы, клевета и ложь. Но это для них неважно. Что-то прилипает. Их задача – сделать там, чтобы люди перестали уважать и почитать священников, ибо враги наши знают, что это неуважение неизбежно будет перенесено на само вероучение, проповедуемое священниками. Когда же это случится, погаснет факел истины и люди погибнут во тьме своих заблуждений. Эти агитаторы распространили невообразимое количество пропаганды, как в устном, так и в письменном виде. Позвольте мне процитировать фрагмент этой пропаганды - одно из многих сочинений, которое можно привести в качестве примера. Оно само докажет правоту моих слов:

«Религия и мораль»

«Что представляла бы собой католическая религия, если мы судили о ней по поведению большей части ее служителей? Моральная деградация духовенства внушает тревогу, возрастает их года в год, изо дня в день, можно даже сказать – с каждым часом. Взгляните на этих служителей веры, погруженных в мирские радости, увязших в политических интригах, занятых эгоистическими прожектами, совершенно забывших о словах своего Божественного Учителя, говорившего: «Царство Моё не от мира сего».
Они ни изучают, ни обучают морали, ибо посвящают свое время лишь удовлетворению собственных амбиций и неуёмных желаний. Они никогда не проповедуют Евангелие, но беспрерывно заняты политическими махинациями, являясь главными зачинщиками самых скандальных заговоров и самых отвратительных интриг.
Везде, где вы видите или слышите о какой-нибудь гнусной интриге, бесстыдной клевете, мерзком поступке, то не ошибётесь, если скажете, что это проделки католического священника.
Священники злоупотребляют всем. Для них нет ничего святого, ибо они осквернили и опошлили все святое: амвон, исповедальню, совесть, семью и общество в целом. Они всё употребили во зло.
Некоторые из них, надо по правде сказать, внешне выглядят как строгие аскеты, но будьте бдительны: под их сутаной прячется отравленный кинжал, который они готовы вонзить в вас. И что самое удивительное: они даже враждуют между собой!
Эти католические священники совершенно позабыли слова Иисуса Христа: «Отдайте Кесарю кесарево, а Божие - Богу». Эти слова обязывают их совершенно устраниться от всех политических интриг и посвятить себя обслуживанию религиозных потребностей народа, но они не обращают на эти слова никакого внимания. Католические священники предают сами себя, предают религию и родину.
Их называют служителями Бога мира, однако, они среди первых разжигателей войны, подстрекая к войне иногда словами, а иногда и собственным примером.
Они должны быть светом миру, но они наполняют мир тьмой своего невежества и аморальности, соблазняя девушек, согрешая с замужними женщинами и развращая вдов. Они ненавистны всему миру из-за их тщеславия, амбиций и предательства.
Итак, бегите прочь от священников, живите как можно дальше от них, ибо они коварные обманщики и кровожадные волки, а не добрые пастыри».

Вред, причиненный и причиняемый этими безбожными социалистами, не поддается измерению. Своими словами, поступками, примером, своим презрением к католическому духовенству, к богослужению и таинствам, ко всем религиозным обрядам они подрывают веру в народе и смеются и издеваются над теми, кто еще пытается сохранить свою веру. Каждый день все новые прозелиты пополняют ряды социалистов. Из-за всего этого наше общество все более стремительно приближается к краху.
Я непрестанно думаю о том, какие можно найти средства, которые спасли бы нас от этих великих зол. После долгих размышлений я пришел к ясному выводу, что лучшим средством от этих ядовитых нападок будет подготовка хороших священников — образованных, добродетельных, ревностных, преданных молитве. Не менее необходимо вести проповедь и катехизацию среди молодежи из всех слоев населения, распространять хорошие книги и брошюры. Есть еще вера в Израиле, если мы только примемся за работу. Итак, ободримся и не будем поддаваться отчаянию. При виде стойкости и добродетели добрых священников, безбожники утрачивают свою дерзость и отвагу.

ГЛАВА V
МОИ ЗАНЯТИЯ ПО ВОЗВРАЩЕНИИ ИЗ АНДАЛУСИИ
Вернувшись ко двору, я испытал радость и одновременно отдохновение от всех тягот, испытанных во время поездки. Я сразу же отправился в Эскориал, чтобы начать миссионерскую новенну в честь Пресвятой Девы, в которой участвовало много людей, получивших от этого большую духовную пользу, и за всё это следует возблагодарить Бога.
По завершении новенны я начал духовные упражнения для сестер Непрестанного Поклонения, в которых все приняли участие с большой пользой для их душ, все пожелали совершить генеральную исповедь, и по окончании духовных упражнений исполнились еще большей ревностностью, чем прежде.
На рождественские праздники монахини из Франции попросили меня провести духовные упражнения. Эти монахини заняты обучением детей,  когда дети разъезжаются по домам на каникулы, монахини пользуются освободившимся временем для совершения ежегодных духовных упражнений.
Вот решения, которые я принял во время духовных упражнений, которые я совершил в Эскориале с 10 по 19 ноября 1862 года:
1) Я буду совершать духовные упражнения каждый год.
2) Каждый месяц я буду посвящать один день строгому уединению. В этот день я не буду ни с кем разговаривать.
3) Каждую неделю я буду прибегать к таинству исповеди.
4) Я буду поститься три дня в неделю: по средам, пятницам и субботам. В некоторые другие дни я буду воздерживаться от десерта. По понедельникам, средам и пятницам я буду использовать «дисциплину» (т.е. бичевать себя специальной плеткой – пер.) или прибегать к каким-либо другим формам покаяния. По вторникам, четвергам и субботам я буду носить власяницу.
5) Во время молитвы я буду размышлять о тайнах Розария и Страстях Господних. Я буду избегать во время молитвы и размышлений всякой поспешности, помня о том, какое порицание получила от Господа святая Екатерина Сиенская (за то, что проявляла поспешность).
6) При испытании совести особое внимание уделять тому, как я практикую добродетель кротости. Я считаю, что лучше сделать меньше, но в духе кротости, чем больше, но с поспешностью и с раздражением. Кротость является для людей поучительным примером. Поэтому я принял решение никогда не сердиться и ни на что не жаловаться. Я постараюсь быть любезным со всеми, даже с теми, кто мне причиняет неприятности, и буду часто размышлять о смирении и кротости.
7) Я буду непрестанно просить Господа о том, чтобы я познавал Его и помогал другим познать Его, чтобы я любил Его и внушал другим любовь к Нему, чтобы я служил Ему и побуждал других служить Ему. Я буду молиться Ему так: «Господи, если Ты хочешь использовать меня для обращения грешников, то вот я в Твоем распоряжении».
8) Перед едой я буду молиться так: «Господи, я ем, чтобы укрепить себя для того, чтобы лучше служить Тебе». Перед тем, как сесть за книги, я скажу: «Господи, я учусь, чтобы лучше познать Тебя и чтобы помогать моим ближним». Перед сном я буду читать следующую молитву: «Господи, я вверяю Тебе этот сон, чтобы восстановить телесные силы и лучше служить Тебе. Я делаю это потому, что Ты, мой Бог и мой Отец, повелел так».
9) Правила, которым я намерен следовать:
п. 1. Мало есть и много работать.
п. 2. Мало спать и много молиться.
п. 3. Мало говорить и безропотно претерпевать страдания и преследования, не защищая себя. Напротив, я попытаюсь найти радость в страданиях и неприятностях.
п. 4. Я буду практиковать внутреннее и внешнее умерщвление плоти.
п. 5. Для духовного чтения я буду использовать труды Родригеса.
п. 6. Для духовных размышлений я буду использовать труды Ла Пуэнте.
п. 7. Во время испытания совести я буду обращать особое внимание на добродетель кротости.
п. 8. Я буду стараться достигать чистоты намерений во всех моих поступках. Я буду совершать каждое свое действие предельно внимательно и с намерение сделать его наилучшим образом.
п. 9. Я буду стараться всегда помнить о присутствии Божием, постоянно повторяя: «Domine, pati aut mori. — Pati non mori. — Pati, et contemni pro te. — Absit mihi gloriari nisi in cruce Domini Nostri Jesu Christi». (Господи, страдать или умереть. Страдать и не умирать. Страдать и быть презираемым за Тебя. Не буду хвалиться ничем, кроме креста Господа нашего Иисуса Христа).
Памятки:
1) Я буду просить Пресвятую Деву о всеобъемлющей любви и совершенном единении с Богом, глубочайшем смирении и желании быть презираемым другими.
2) Я буду высоко ценить добродетели других людей. Я буду смотреть на всех как на своих начальников, судить высоко о всех их делах, порицать, наказывать и осуждать только самого себя. Это будет мне на пользу. А всякое осуждение вовсе не пойдет мне на пользу.
3) Я буду помнить те слова, которые Господь однажды сказал одному из миссионеров, а именно, что Он сохранил его от ниспадения в ад, чтобы он смог работать на ниве спасения душ. Так же и я буду думать о том, что был спасён от преждевременной смерти в морской пучине и от других опасностей, чтобы я потрудился ради вящей славы и чести Его и ради спасения душ, которые Он искупил такой дорогой ценой.
4) Что ещё мог сделать Иисус Христос во славу Своего Отца и спасения душ из того, что не было Им сделано? О, я вижу, как Он висит на кресте в предсмертной агонии, презираемый всеми и обремененный страданиями. Так и я, по той же причине, с помощью Его благодати принимаю твердое решение страдать, трудиться, быть презираемым и даже претерпеть саму смерть. Благодарение Богу, что я уже имею некоторую долю этих скорбей в моей жизни, но от всего сердца я повторяю вслед за Апостолом: «Omnio sustineo propter electos, ut et ipsi salutem consequantur» (Я все терплю ради избранных, чтобы и они улучили спасение).
5) Я понимаю, что не могу предложить Богу более тонкой пищи, ни более изысканного питья, чем передать Ему раскаявшиеся души, завоеванные мною для Него на кафедре или в исповедальне. Иисус призывает меня вкушать Его Тело и пить Его Кровь, но взамен Он требует от меня душ, обращенных действием благодати.
6) В течение получаса после окончания мессы я ощущаю себя испоненным Божьей благодати и любви. Я не желаю ничего, кроме как творить Его святую волю. Я живу, но моя жизнь – это жизнь Христа, и, обладая мною, мой бедный Господь обладает ничего не стоящим, в то время как я, обладая Им, обладаю всем. Я молюсь Ему так: «О, Господь! Ты — моя Любовь! Ты — моя Честь, моя Надежда и моё Прибежище. Ты — моя Слава и моя Конечная Цель! О, моя Любовь, мое Счастье, мой Хранитель, моя Радость, мой Исправитель и мой Владыка! Ты мой Отец, ты Жених моей жизни и моей души! Я не ищу и не стремлюсь знать что-либо, кроме Твоей святой воли, чтобы исполнить ее. Я люблю только Тебя, мой Боже, и все прочие вещи только для Тебя, в Тебе и ради Тебя. Ты даешь мне больше, чем мне нужно, и я люблю Тебя, мою Силу, моё Прибежище и моё Утешение. Ты — мой Отец, мой Брат, мой Супруг, мой Друг и мое всё. Помоги мне любить Тебя так, как Ты любишь меня, и как Ты хочешь, чтобы я любил Тебя.
О мой Небесный Отец, возьми мое бедное сердце и поглоти его, подобно тому, как и я вкушаю Твоё Тело, чтобы я весь превратился в Тебя. При произнесении формулы пресуществления сущность хлеба и вина превращается в Твоё Тело и Кровь. О, всемогущий Боже освяти меня, произнеси надо мной формулу пресуществления и преврати меня всецело в Тебя!

ГЛАВА VI
Общее испытание совести за 1862 год

Каждый день, как летом, так и зимой, я поднимаюсь в три часа утра. Пока я одеваюсь, на что у меня уходит несколько минут, я молюсь. Моим величайшим желанием было бы добиться от моего духовника разрешения спать в одежде на столе, потому что, когда я сплю в постели, у меня начинает болеть голова.
Сразу после подъёма я бичую себя специальной плеткой («дисциплиной»), и чем я больше испытываю боли, тем большую испытываю радость, потому что я размышляю о моих грехах и о бичевании, которое Иисус претерпел ради меня и из любви ко мне. Мне слышится голос, который говорит мне: Da mihi sanguinem, et dabo tibi spiritum. («Дай Мне кровь, и Я дам тебе дух»). Я чередую мои покаянные практики: в некоторые дни я применяю «дисциплину», в другие - ношу власяницу, которая, между прочим, причиняет мне большие страдания, чем «дисциплина». Однако я все равно ношу ее в установленные дни, как бы она ни колола мое тело.
Больше всего мне приходится бороться, чтобы укротить свою плоть. Моё тело - как дурной осёл. Нередко оно одерживает надо мной победу и как бы смеется надо мной. Оно испытывает голод, когда видит еду на столе, но я  заставляю его поститься три дня в неделю. Я укрощаю его каждый день, не разрешая себе есть мясо или рыбу даже по большим праздникам. Однако я слежу за тем, чтобы всем прочим в моем доме готовили и мясо, и рыбу. Когда я вижу, как другие с аппетитом едят то, что я себе не позволяю, я испытываю поистине танталовы муки.
Это не связано с тем, нравится или не нравится мне мясо или вино, ибо, если быть честным, мне нравится и мясо, и вино, но я просто решил не употреблять их. В результате, я лучше себя чувствую и телесно, и духовно. Воздержание от потребления мяса, рыбы и вина далось мне, в целом, сравнительно легко. Однако мое тело требует компенсации, желая больших порций другой еды, но я не даю ему слабины. Иногда ему удается заставить меня съесть чуть больше, чем я планировал. Иногда я грешу тем, что ем быстрее, чем следует. Поскольку мне подают еду первому, а я не ем ничего, кроме картофеля и овощей, мне, естественно, не требуется столько же времени на еду, что и остальным, которые ни в чем себе не отказывают, а потому у них уходит больше времени на еду. Я каждый раз принимаю решение есть медленно, чтобы закончить обед вместе со всеми. И тут как раз меня подстерегает искушение есть быстро, ибо у меня хороший аппетит и я иногда не могу сопротивляться моему маленькому ослу, т.е. моему телу. Мой осел обманывает меня, и я заканчиваю обед быстрее, чем планировал. Кроме как в установленные часы я ничего не ем и не пью.
Причины этого воздержания:
1. Умерщвлять моё тело.
2. Подавать пример ближним, ибо я знаю, как полезен бывает такой пример.
3. Доставлять как можно меньше неудобств моим гостям.
4. Экономить деньги, чтобы больше подавать бедным.
5. Есть и другие причины, например, подражать Иисусу и Марии.
Бог в Своей бесконечной благости обильно просвещает мой ум во время молитвы и укрепляет во мне желание страдать ради Его большей чести и славы и для блага душ.
Я испытываю столь сильное желание уехать из Мадрида и отправиться проповедовать по всему миру, что не могу описать те страдания, которые я испытываю оттого, что мне не позволяют уехать. Один лишь Бог знает, как сильны эти страдания. Я должен каждый день отказываться от своей воли и выражать готовность исполнять святую волю Божию, сообразуя свою волю с Его волей, и молчать о своих желаниях. Но иногда я проговариваюсь и говорю, что хотел бы уехать.
По утрам, в 3 часа утра, до медитации, я читаю молитву «Святый Боже». В двенадцать часов дня перед обедом и после испытания совести, я совершаю краткий Крестный Путь. Вечером я прочитываю три части Розария, семь раз «Отче наш» и «Радуйся, Мария» к Божией Матери Кармилской, еще семь «Отче наш» и «Радуйся, Мария» к Божьей Матери Скорбящей и читаю маленький венчик Пресвятой Деве. Устная молитва дается мне гораздо легче, чем умная. В каждом слове молитв «Отче наш», «Радуйся, Мария» и «Слава Отцу…» я вижу бездну благости и милосердия. Господь наш дает мне благодать особого внимания и ревностности в совершении этих молитв. Он также изливает на меня из любви и милосердия Свои благодатные дары, когда я совершаю медитации; но я больше ощущаю Его присутствие во время устной молитвы. Когда я поклоняюсь Святым Дарам, я испытываю столь живую веру, что не могу даже описать этого. Мне кажется, что я вижу Иисуса, не перестаю целовать Его раны и Он Сам обнимает меня. Когда наступает время завершить поклонение, я всегда лишь большим усилием воли как бы вырываю себя из Его Божественного присутствия.


ГЛАВА VII
Отчет о моей миссии во дворце

Не знаю, что можно сказать об этом, ибо лишь Бог знает, правильно ли я исполнял все мои обязанности. Безусловно, Её Величество чтит и ценит мои советы. Однако в том, что касается вопросов внешней и внутренней политики, она, не сомневаясь, поступает так, как она считает нужным, ибо она может в этих вопросах действовать по своему усмотрению. Каждый день она читает жития святых, совершает молитвы Розария, присутствует на мессе, молится в часовне Пресвятой Богородицы, с ревностностью и благочестием приступает к таинствам. Каждый год она участвует в духовных упражнениях в то время, когда мы находимся в Ла Гранхе, потому что там у нее бывает больше свободного времени. Она неустанно творит добро, проявляет милосердие и предается  делам благотворительности с самыми благими намерениями. Нет такого горя и скорби, которые не побудили бы ее сострадательное сердце к активной помощи. Труднее всего ей  контролировать свое поведение. Она не желает идти наперекор нравам высшего общества, и это, несомненно, плод того воспитания, которое она получила в детстве. Мало-помалу она пытается благоразумно побороть в себе эти идиосинкразии, которые, в конце концов, представляют собой лишь незначительные несовершенства. При этом она сама понимает, что ей было бы более к лицу поступать более совершенным образом. При этом она достигла большого прогресса в работе над собой, о чем говорят нижеследующие факты:
1) До моего прибытия в Мадрид в качестве духовника королевы Её Величество имела обыкновение каждый вечер посещать театр и дарить  подарки актерам. Сейчас она редко ходит в театр, а если и посещает какие-то спектакли, то лишь из вежливости и ради исполнения правил этикета. Она велела ставить на сцене лишь те пьесы, которые не противоречат требованиям благонравия. Но посещая даже и эти пьесы, она быстро устает и засыпает, и ей приходится бороться со сном, как она сама рассказывала мне в доверительной беседе.
2) Раньше во дворце часто устраивались балы. Сейчас это редкое явление, и во время балов соблюдается порядок, как мне рассказывали те, кто бывал на них. Я никогда не хожу на подобные сборища; более того, я сознательно от них отстраняюсь и советую другим поступать так же. Однако эти балы служат, скорее, поводом для того, чтобы встретиться с нужными людьми и обсудить политические события, а не ради того, чтобы танцевать и вообще приятно проводить время. С этой точки зрения балы такого рода можно терпеть, и, быть может, они даже необходимы для выяснения и решения чисто политических вопросов.
3) Раньше во дворце часто устраивались банкеты. Сейчас их организуют редко и только по необходимости. Например, в этом месяце должны были состояться три таких банкета – один в честь принца, другой в честь принцессы, а третий ещё по какому-то поводу. Эти три банкета были сведены к одному. Если бы я был в силах что-либо изменить, я предпочел бы тратить деньги на помощь бедным, а не на проведение банкетов и балов.
Моей главной целью является побудить придворных дам одеваться более пристойно, чтобы их платья не были чересчур открытыми, когда в дни приемов эти дамы ходят по всему дворцу. Они говорят мне в свое оправдание, что одевать такие платья предписано этикетом, что так было всегда при дворах во всех столицах мира и т.д. Я выражаю свое мнение со всеми подобающими формальностями и делаю все возможное с моей стороны, чтобы противостоять таким обычаям, ибо это мой долг. И хотя королева одета на этих встречах приличнее всех, всё равно я испытываю недовольство. Я жалуюсь, выказываю своё отвращение и печаль, угрожаю покинуть дворец из-за этих и подобных им вещей.

Наказание за богохульства

1) На территории королевского дворе в Мадриде, на улице Релаторес, в 1862 году рабочие строили здание. На улице были сложены груды кирпичей. Возчик с нагруженной телегой пытался проехать по этой улице, но когда его телега застряла из-за упомянутых кирпичей, он начал богохульствовать и проклинать имя Божие. Когда он продолжал богохульствовать и стегать мулов, один из мулов внезапно лягнул его в висок. Возчик упал на землю и продолжал богохульствовать, пока не испустил дух.
2) В том же самом квартале столицы на улице под названием Вьенто несколько рабочих рыли канаву для канализационных труб, от фундамента дома до середины улицы. Один из рабочих держал кирку и ругался во все горло, утверждая, что совершит скверный грех даже с Самим Богом. Но Бог в наказание утопил его в нечистотах, ибо стенка канавы обрушилась на него и обдала его таким зловонием, что он потерял сознание и упал на дно канавы, где захлебнулся и утонул в потоке грязной воды. Когда его вытащили, из его рта и из всего его тела сочились нечистоты.


ГЛАВА VIII
Испытание совести за 1863 год

В течение 1863 года Их Величества и королевская семья не совершали поездок, но пребывали все время в Мадриде или в загородных резиденциях Аранхуэс и Ла Гранха. Поэтому у меня было больше времени, чтобы проповедовать, принимать исповеди и писать книги.
Что касается проповеди, то я провел духовные упражнения для придворных, в результате которых они  получили от Бога много пользы для своих душ. Также я проповедовал во время новенны в честь святого Иосифа в церкви Монтсеррат, где был воздвигнут новый алтарь и новая статуя святого. На новенне присутствовали многие, и она принесла  много плодов. Также я проповедовал сестрам Вечного Поклонения, терциариям Св. Франциска, молодым девушкам и слугам. Обычно я принимаю исповеди с семи до одиннадцати утра, а затем следует причиняющий мне много скорбей прием людей, которым я не могу помочь, потому что они просят моей помощи в тех вещах, которых я всецело избегаю.
В загородной резиденции Их Величеств я всегда принимаю исповеди после мессы, потому что придворные дамы и слуги нуждаются в духовнике, ибо они часто приступают к таинствам. В Мадриде у каждого из них есть свой исповедник и духовный наставник, но здесь, в загородных резиденциях, они приходят на исповедь ко мне. Все они ведут примерную и праведную жизнь, каждодневно уделяя время медитациям и духовному чтению; они очень серьезно относятся к религии, в чем им, несомненно, помогает добрый пример королевы, которая каждый год совершает духовные упражнения в Ла Гранхе.
В Аранхуэсе я закончил второй том своей книги «Наставление для семинаристов»,  а в Ла Гранхе я написал подобную же книгу для девушек «Наставление для школьниц». Каждой семинарии в Испании я подарил по 200 экземпляров моей книги и по пять Библий, чтобы их подарили наиболее усердным учащимся. Также я раздал большое количество книг, иконок и розариев.


ГЛАВА IX
Решения, принятые во время духовных упражнений в 1863 году

Я отправился в Эскориал для совершения духовных упражнений, которые длились с 23 октября по 1 ноября. Во время этих упражнений я принял следующие решения:
1) Во время молитвы размышлять о порицании, которое получила святая Екатерина Сиенская (Vita, стр. 69; см. выше, гл. 5 – пер.). Также я буду вспоминать о святом Алоизии Гонзаге, который целый час тратил на то, чтобы прочесть Утреню.
2) Особое внимание при испытании совести уделять кротости. Буду вспоминать о кротости Иисуса Христа, моего Учителя, Который говорил: «Возьмите иго Моё на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем…».
Я буду также вспоминать о кротости Пресвятой Марии, Которая никогда не гневалась, что бы ни случалось в Ее жизни. Она всегда сохраняла неизменное и беззлобное ровное отношение ко всем, как внешне, так и внутренне. Никто не мог определить по Её лицу, или голосу, или жестам, что происходило в Ее душе. Я буду постоянно размышлять о пользе кротости, ведь наше смирение приятно Богу, а наша кротость — нашим ближним.
Лучше сделать меньше, но с терпением, кротостью и добротой, чем сделать больше, но с торопливостью, гневом и нетерпеливостью. Когда люди видят описанное во втором случае поведение, их это соблазняет и отталкивает.
3) Я никогда не буду гневаться, но буду страдать молча и приносить Богу в жертву всё, что причиняет мне страдания.
4) Я никогда не буду жаловаться, но буду предаваться воле Божией, ибо Он устраивает всё для моего блага, используя для этой цели даже бедность, унижения и презрение со стороны окружающих.
5) Я буду всегда добр со всеми, особенно с теми, кто мне досаждает.
6) Я никогда не буду говорить о себе или о своих делах ни хорошего, ни плохого.
7) Я буду говорить Богу: «Господи, если Ты хочешь использовать меня, Твое негодное орудие, для обращения грешников, то вот я готов исполнить Твою волю».
8) Перед едой я буду говорить: «Господь, я ем, чтобы укрепить силы и лучше служить Тебе. Я делаю это не для того, чтобы искать удовольствия в этих мирских вещах, но лишь из необходимости».
9) Во всех моих поступках я буду стремиться к чистоте и праведности намерений, все буду делать внимательно и старательно, с неизменной решимостью.
10) Я буду стараться изо всех сил совершать каждое дело наилучшим образом, как если бы у меня не было других дел
Я старался с Божьей помощью реализовать все эти решения. Труднее всего мне даётся кротость, потому что слишком многие люди приходят, чтобы поговорить со мной о дворцовых делах или о правительственных назначениях. И сколько бы доводов я не приводил, стараясь убедить их, они не верят, что я действительно равнодушен ко всему этому, и это мучает меня. Перед тем, как начать приём посетителей, я прошу Господа о благодати, дабы не впадать в раздражение, и пока выходит один посетитель, а следующий заходит, я обращаю мой взор к статуе Пресвятой Девы, чтобы попросить Её о благодати и особой помощи. Таким образом я научился делать это испытание менее тяжелым, и жертвуя это страдание Богу, я старался обращать приемные часы к духовной пользе тех, кто искал со мною встречи, говоря с ними о Боге и даря им духовные книги, которые смягчали их разочарование.

ГЛАВА X
Глава, важная для конгрегации [кларетинцев]

Четырнадцатого ноября 1863 года, когда я должен был произнести проповедь в честь Пресвятой Богородицы во время духовных упражнений, которые я проводил для послушниц монастыря кармелиток, я читал духовную книгу о Пресвятой Деве, чтобы подготовиться к празднику Девы Марии Покровительницы. В книге мое внимание обратил следующий отрывок:
«Суровый картузианский орден, когда испытывал недостаток в призваниях к строгой жизни в отшельничестве и молчании, не нашел лучшего средства, чем посвятить себя Пресвятой Деве и дать публичный обет каждый день читать специальную службу («малые часы») в честь Богородицы. Этого было достаточно, чтобы обеспечить сохранение их ордена, ибо с того времени (с 1084 года) их самый суровый устав пребывает неизменным, бросая вызов времени, которое разрушает все, кроме того, что находится под защитой Девы Марии».
Совет читать «малые часы» каждый день был дан самим святым Петром, который явился им под видом почтенного старца.
В этот день меня посетила мысль о том, что если наша Конгрегация будет, помимо обычных молитв и чтений, читать также и «малые часы» в честь Пресвятой Девы Марии, то наша небесная Матерь призовет в нашу конгрегацию людей, которые умножат ее ряды, распространят ее по всему миру и сохранят ее на многие годы.
Когда я молился тем утром, мне казалось, что Богородица через свой образ на алтаре говорит мне, что Она одобряет это решение, однако при условии, что лишь кто-то один из конгрегации должен читать «малые часы» в обязательном порядке, а другие из личного благочестия, если у них есть для этого время и силы. Те, кто работает в миссиях, проповедуя и выслушивая исповеди, не будут иметь времени для чтения «малых часов», но можно устроить так, чтобы «малые часы» читали послушники, а также те члены конгрегации, которые еще не являются священниками.

ГЛАВА XI
Испытание совести за 1864 год

Я принял те же самые решения в этом году, как и во время предыдущих ежегодных духовных упражнений. То, что я тогда наметил, я выполнял, но с многими несовершенствами, которые Господь Бог наш попускает, чтобы все больше и больше меня унизить. Это мне показывает на практике, что сам по себе я ничтожен, а если во мне и есть что-то доброе, то всё это от Бога, ибо сам я — ничто. В течение этого года Господь ясно показал мне необходимость и полезность самой драгоценной добродетели – смирения; действительно, я раньше не понимал этого так ясно.
В этом году я ещё раз перечитал труды святой Терезы Авильской. В процессе чтения Господь удостоил меня большой ясности понимания. О, сколь добр Господь! Предвидя те серьёзные испытания, которые мне предстояло пережить, Он предварил их благодатными дарами духовного просвещения и особых вдохновений.
В течение всего года мне приходилось претерпеть клевету и преследования от всякого рода лиц — журналистов, авторов брошюр, сатирических книг, карикатуристов и т. д.,  - да, и даже от самих демонов из ада. Иногда моя природа сопротивлялась немного, но я тотчас вновь обретал мир и старался подчинить мою волю воле моего Небесного Отца. Я обращал свой взор на Распятие и видел, сколь ничтожны еще мои страдания по сравнению с теми, которые Иисус Христос претерпел ради меня, и таким образом я успокаивался
В этом году я написал книгу под названием «Утешения преследуемой души», а также катехизис для всей Испании, и «Призвание детей».. Я переиздал на латинском языке «Установления для студентов», а также издал «Установления для клириков, живущих в общине», «Летние вечера в Ла Гранхе» и «Правила для общественных библиотек». От этих книг я ожидаю больших плодов.
В этом году я также провёл миссии для сервитов в Сан Андресе, а также при дворе, во время которых наш Господь и наша Владычица уделили большую пользу душам. Я также проводил духовные упражнения для различных женских монашеских общин, для терциариев, для школьниц и для служанок. Я также проповедовал и проводил духовные упражнения в Эскориале.


ГЛАВА XII
Примеры, которые могут послужить предостережением

Мадрид, 31 марта 1864. Молодожен сказал своей добродетельной жене: «Я не хочу лишать тебя ничего; все, что я прошу от тебя, это чтобы ты перестала ходить на исповедь, ибо я не хочу, чтобы священник распоряжался в моем доме; а так будет обязательно, если ты будешь часто ходить на исповедь, ибо тогда ты начнешь следовать его советам».
И он добавил следующие слова, чтобы убедить ее не принимать таинства: «Я не могу поверить, что Бог вверил сокровища Своей благодати священникам. В естественном порядке вещей я вижу, что когда богатый, могущественный и мудрый человек нанимает управляющего, которому он доверяет и через которого распределяет свои богатства, он ищет и выбирает человека, имеющего добродетели честности, чести, деликатности и воспитанности. Он никогда не наймет аморального, глупого и невоспитанного человека. Если таково свидетельство здравого смысла и каждодневного опыта, то как возможно, чтобы Бог избирал в качестве распределителей Своих даров и служителей Своей Церкви людей грубых, невоспитанных, невежественных, с дурными манерами?
Таковы были аргументы этого нечестивого человека: те же самые аргументы, которые в прежние времена использовали еретики и которые были тысячу раз опровергнуты отцами и учителями Церкви. Это правда, что Божественная благодать и другие действия таинств не зависят от личной святости священника; и все же из вышеуказанного примера ясно видно, что мы, священники, должны быть хорошо воспитанными и вести безупречную и святую жизнь.
- Мадрид, 1 апреля 1864. Когда я говорил с одной дамой относительно руководства колледжом, я обратил внимание на ее откровенно сказанные слова: «Самый невежественный и глупый член каждой семьи посвящает себя Церкви и идет учиться на священника».
- Мадрид, 15 апреля 1864. Одна очень набожная и ревностная дама сказала мне: «Среди священников распространено невежество. Было бы меньшим злом, если бы в некоторых приходах вообще не было настоятелей, а прихожане сами читали розарий, вместо того, чтобы слушать мессу, чем если бы невежественный и аморальный священник находился бы на приходе и ничего не делал, а только соблазнял людей».
В тот же самый день другая дама рассказывала о том, что когда она причащалась в последний раз, пальцы священника, причащавшего верующих, были настолько чёрными от грязи, что её чуть не вырвало. Все это еще усугублялось отвратительным запахом табака, который исходил от священника. Эту даму так сильно тошнило, что она думала, что ее вырвет; а кульминация этого инцидента наступила в тот момент, когда она приняла на язык освященную гостию. Она не могла проглотить ее, так как её тошнило и она боялась приступа рвоты. И всё это из-за этого вызывающего тошноту священника! Горе нам, если мы вместо того, чтобы привлекать верующих достойными подражания манерами, отталкиваем их своей грубостью и неумерщвлёнными страстями! Горе нам, если мы вместо того чтобы быть повсюду и всегда благоуханием Христовым, как говорит Апостол, мы превращаемся в дурно пахнущих священников и становимся для людей предметом неприязни, презрения и отвращения!
В 1864 году два миссионера, отец Кармело Сала и отец Атанасио Лопес, отправились проповедовать в деревню под называнием Оче. Когда одна из жительниц деревни увидела их, она стала кричать: «Спрячьте кур, идут миссионеры». Отцы слышали это своими ушами и позднее рассказали мне об этом. Во время миссии, однако, женщина раскаялась в своих словах и извинилась перед миссионерами. Она объяснила им, что произнесла эту оскорбительную фразу из-за недостойного поведения других миссионеров, которые до этого проповедовали в Оче. Однако добродетельная жизнь отцов Сала и Лопеса заставила ее изменить свое мнение. Как важно для наших миссионеров быть людьми умерщвленными и являть примеры всех добродетелей.
1 февраля 1865 года. Отцы-иезуиты Мон и Саенц де Ченсано, завершив миссию в Памплоне, отправились в Сарагосу, чтобы начать там новую миссию. Они сели в поезд и купили билеты в вагон первого класса. Некоторые нечестивые люди увидели это или узнали об этом и стали широко обсуждать этот факт заграницей, как в виде слухов, так и в газетах. С нашей стороны мы должны стараться вообще не пользоваться железной дорогой, а если это необходимо, то ездить в вагонах второго класса, а, ещё лучше, в третьего класса. Лучше же всего передвигаться пешком, как это делал Иисус, или верхом на осле.


ГЛАВА XIV
О наказаниях, вызванных проклятиями

Когда я был в Мадриде 18 июня 1864 года, ко мне пришла женщина из близлежащего городка. Она находилась в угнетённом состоянии и нуждалась в утешении и совете. Из рассказа этой женщины следует, что у нее был сын, который по ночам любил повеселиться в компании с другими юношами из этого же городка. Мать не хотела, чтобы он каждую ночь проводил вне дома, но сын не обращал внимания на желания матери. Однажды вечером, когда сын в очередной раз собрался уходить к друзьям, она сказала ему в гневе: «Раз я не могу заставить тебя сделать то, что тебе говорят, пусть сама справедливость настигнет тебя!» Юноша все-таки ушёл и этой ночью ушел из дома развлекаться как обычно, неся на себе это суровое проклятие. Встретившись с приятелями (а всего их было девять человек, включая описываемого нами юношу), они оскорбили женщину, и их действительно настигла справедливость: они были арестованы и попали в тюрьму.
Женщина обратилась ко мне через восемь месяцев после случившегося. Все приятели сына к тому времени уже вышли на свободу, но её сын, которого она прокляла, был приговорён к 15 годам каторжных работ. Мать была уверена, что ее сына постигла кара Божия за непослушание и что это было последствие ее слов: «…пусть сама справедливость настигнет тебя!»
25 ноября 1864 года жительница Мадрида рассказала мне, что ее постигла подобная же беда. У неё была дочь восьми с половиной лет, отличавшаяся большой живостью характера. Однажды дочь совершила какую-то шалость, соответствующую ее возрасту и темпераменту. Однако  мать так разгневалась из-за этого, что сказала ей: «Пусть смерть придет и возьмет тебя!» Мать сказала мне, что её дочь до этого дня была совершенно здорова, но после произнесённого проклятия она заболела и умерла. Удрученная мать была уверена, что она сама была причиной смерти дочери, так как наслала на нее проклятие. И поэтому она была безутешна.
Мадрид, 10 января 1865. Еще одна мать семейства рассказала мне свою историю. У нее было две дочери: одна 20 лет, другая – 11 лет. Когда старшая дочь тяжело заболела и была при смерти, мать сказала: «Лучше бы младшая дочь умерла». Вскоре после этого младшая дочь была убита. Смерть наступила следующим образом: какой-то мужчина схватил ее, увел и изнасиловал, сначала задушив ее, чтобы она не кричала. Затем он бросил труп в канализационный люк и скрылся. Об этом деле говорил весь Мадрид, и об этом было даже напечатано в нескольких столичных газетах.
Мадрид, 15 марта 1865. Женщина рассказала мне, что она последовательно жила с тремя мужчинами, каждый из которых обещал ей жениться на ней. В конце концов, все они обманули ее и бросили. Она была в негодовании и наслала на них многочисленные проклятия. Всех этих трех мужчин постигла та самая кара, которую пожелала им эта женщина.
Я мог бы привести много других примеров последствий произнесённых проклятий, которым я был очевидцем или о которых мне довелось слышать. Интересно отметить, что проклятия сбылись буквально, тем способом и в то время, как того желали те, что насылал их. Я видел, как это случается в разных ситуациях, но чаще это происходило тогда, когда речь шла о проклятиях возникших в результате ссор матерей с сыновьями, мужей с женами, господ со слугами, а также между любовниками, которые обманули своих возлюбленных и нарушили данные ими обещания.


Глава 14

Некоторые примеры наказаний за грехи

Однажды (это было в 1864 году) меня позвали к постели больного. Это был молодой женатый мужчина, который в минуту слабости впал в грех с другой женщиной, нарушив тем самым супружескую верность. Бог наказал его таким образом, что женщина, с которой он согрешил, передала ему такую болезнь, что хирург должен был ампутировать все его детородные органы. Когда я вошел в его комнату, больной и его жена были вместе, и они поведали мне со скорбью об этом деле.
Мадрид, 19 января 1865. Одна женщина жила в незаконной связи с мужчиной в течение 14 лет. Они не жили вместе все это время, но каждый из них жил в своем доме. Мужчина время от времени навещал ее и грешил с ней, сколько ему было угодно. Однажды, когда они оба были в постели, что-то произошло с мужчиной. Он внезапно лишился дара речи. Соседи побежали за священником из ближайшей церкви, чтобы тот преподал этому мужчине последнее напутствие. Мужчина умер в той самой постели, на которой он грешил, и на ней же его настиг суд Господа нашего Иисуса Христа! Женщина, которая жила с ним в этой незаконной связи, сама рассказала мне об этом случае. Она была устрашена наказанием и покаялась в своих грехах.
Один вдовец-домохозяин имел греховную связь с женщиной. Когда вся его семья и слуги ложились спать, он тайком вставал, открывал дверь дурной женщине и ложился с ней в постель. Однажды ночью, когда он предавался с ней греховной страсти, что-то случилось с ним, и он внезапно умер. Женщина быстро оделась и украдкой покинула дом, не сказав никому ни слова. Именно она рассказала мне об этом трагическом случае, и во время рассказа ее всю трясло от страха. Она покаялась и приняла твердое решение больше не грешить.
Еще один случай произошел с женщиной, которая очень часто принимала у себя в комнате двух мужчин. Побывав у нее непродолжительное время, оба мужчины уходили в свои дома. Однажды домовладелица заметила, что мужчины остались у той женщины дольше обычного. Она решила позвать их. Она постучала в дверь комнаты, но ей никто не ответил. Она подождала немного, думая, что они намеренно решили задержаться подольше. Но прошло уже несколько часов, а из комнаты так никто и не вышел, и она решила постучать вторично. Снова ей никто не ответил. Поскольку дверь была заперта изнутри, она не могла открыть ее. Тогда домовладелица испугалась, что что-то служилось с ее жильцами, и побежала в полицию. Один из полицейских пришел, постучал в дверь и, не получив ответа, приказал взломать дверь. Когда дверь была взломана, полицейский и понятые вошли в комнату и увидели на кровати двух мужчин мертвыми и притом с искаженными лицами, но без каких-либо внешних ран.


ГЛАВА XVI
Отдельные случаи из опыта священнического служения

В один декабрьский день, а если точнее – в Рождество - в четыре часа утра начался сильный снегопад, который продолжался в течение двух дней. На памяти мадридцев это был самый сильный снегопад в их жизни. Тем не менее, несмотря на такую плохую погоду, из городка, расположенного в шести милях от Мадрида, пришла женщина, чтобы исповедаться у меня.
Еще один случай. Женщина 64 лет пришла ко мне на исповедь. За всю свою жизнь она исповедовалась не более двух раз: первый раз, когда ей был 10 лет, а второй раз — в возрасте двадцати лет перед свадьбой. Через три года после свадьбы она ушла от мужа. С детства она отличалась дурным нравом, но после замужества она стала еще хуже. Она жила в разных частях страны, и везде ее поведение было дурным и соблазнительным. Наконец, она вернулась в свой родной город Мадрид и здесь у нее возникло желание исповедоваться, ибо она не исповедовалась 44 года. Ее предыдущие исповеди не были искренними.
Когда я сидел в конфессионале, выслушивал историю её долгой и порочной жизни и видел её искреннее сокрушение и желание начать новую жизнь, я спросил ее, соблюдала ли она в течение своей жизни какие-либо благочестивые традиции. И она ответила мне, что, несмотря на свою неправедную жизнь, она каждый день прочитывала семь раз «Отче Наш» и семь раз «Радуйся, Мария» в честь Богородицы Кармилской, потому что ещё девочкой слышала, что чтение этих молитв является проявлением большого благочестия. В ноябре 1864 года она исповедалась и с тех пор вела добронравную жизнь. Я не сомневаюсь, что она попадет на небо.
Мадрид, 21 марта 1865 года. Человек, который рисовал на меня карикатуры и шаржи, пришел ко мне на исповедь. Его рисунки были многочисленны, дурны и оскорбительны, их распространяли и продавали по всей стране.
В том же году еще одна порочная женщина, совершавшая всякого рода грехи, покаялась. Ее обращение произошло благодаря тому, что она имела обычай читать молитву: «О, Дева иМатерь Божия, я предаю себя Тебе как Твое дитя и в честь и славу Твоей чистоты я препоручаю Тебе мою душу и тело, мой ум и чувства, и испрашиваю у Тебя благодать, чтобы Ты удерживала меня от греха. Аминь». Несмотря на порочную жизнь, она каждый день неукоснительно читала эту молитву к Марии, Матери Иисуса. Наконец, Пресвятая Дева коснулась её сердца, и женщина совершила генеральную исповедь, ибо она ни разу не исповедовалась с полной искренностью за всю свою жизнь. Сохраняя ее имя в тайне, я могу лишь сказать, что она совершала грехи разного рода, особенно против самой себя, грехи нечистоты с другими людьми – с женщинами, женатыми и неженатыми мужчинами, с вдовцами, даже со своим отцом, со своим сыном, с животными, совершая эти грехи всевозможными способами. Она отравила своего мужа, много раз совершала попытки самоубийства, но ей никогда не удавалось убить себя. Хотя она была на краю гибели после этих попыток покончить с собой, ей всегда удавалось выжить. Она даже часто обращалась к дьяволу, прося его забрать ее в...  Но поскольку она сохраняла верность своему правилу читать ежедневно короткую молитву к Непорочной Матери Божией, Господь хранил её и, наконец, обратил её. О, сколь милосердна наша Преблагословенная Владычица! Это обращение произошло во время новенны в честь Непорочного Сердца Марии в 1865 году.

ГЛАВА XVI

КАК Я ПОКИНУЛ ДВОР, И О ПИСЬМЕ, КОТОРОЕ МНЕ НАПИСАЛА ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЕВА

7 мая 1865 года в половине четвёртого дня, в праздник заступничества святого Иосифа Обручника наш Господь сказал мне, чтобы я особо почитал святого Иосифа и чтобы я с доверием прибегал к его помощи.
17 июля 1865 года в семь часов утра, когда я молился перед статуей нашего Господа в церкви в Ла Гранхе, Иисус сказал мне: «Антоний, уходи». Это было следствием того, что Её Величество поддержала действия короля Италии, который объявил о своем намерении присоединить Рим к своим владениям. Об этой ее поддержке действий итальянского короля уже вовсю говорили заграницей, и епископы, во главе с архиепископом Бургоса, услышав об этом, стали присылать свои мнения и возражения. Её Величество спросила моё мнение относительно возражений епископов. Я ответил, что мне они показались правильными, и я поступил бы точно так же, оказавшись на их месте.
Епископы вынуждены писать Вам, - сказал я королеве, - потому что они живут далеко от двора; но что касается меня, то мне нет нужды обращаться к Вам с письмами, потому что у меня есть возможность говорить с Вами с глазу на глаз и высказать мое мнение. Они пишут от имени своей паствы, но мою паству составляет единственная овечка, которую волк готов вот-вот растерзать». Я сказал это, намекая на Её Величество, и она прекрасно поняла мой намек. Она ответила лишь: «Да помилует нас Бог».
Поскольку эти события надвигались уже давно, я постоянно предостерегал её от подобного решения, советуя не вмешиваться в эти вопросы. Она обещала мне никогда этого не делать, поскольку это противоречило воле Святого Отца,  а также интересам неаполитанского короля, который был ее близким родственником. Несколько раз она говорила мне, что скорее отречётся от королевства, чем предпримет подобный шаг; иногда она даже уверяла меня, что скорее расстанется с жизнью, чем одобрит аннексию Рима. Наконец, когда я понял, что ее ожидает судьба неаполитанского короля, если она будет настаивать на своем решении (и я сказал ей об этом), я внушал ей, что лучше умереть с честью, чем покрыть себя таким позором. Вдобавок к этим моим словам я пригрозил ей, что оставлю королевский двор, если она признает права Италии над Римом, ибо – как я сказал ей – это была единственная возможная для меня линия поведения.
Наконец, 14 июля, в праздник святого Бонавентуры, - воистину, это был несчастный день для королевы Испании и для всех католиков – все министры прибыли в королевскую резиденцию Ла Гранха. Это было в девять часов вечера. Президент О’Доннелл отправился во дворец один и говорил с Её Величеством с девяти до одиннадцати вечера. Он старался убедить ее в том, что намерение аннексировать Рим, высказанное итальянским королем, не такая серьезная вещь, какой ее пытаются представить, что лев слухов не так свиреп, каким его пытаются изобразить, что речь идет не об одобрении права на аннексию, но о факте присоединения к Италии части владений Неаполитанского королевства, но ни в коем случае не территории, принадлежащей Святому Престолу. Продолжая в том же ключе, т.е. прибегая к обману и подтасовкам, он говорил о том, что о признании королевства Италии необходимо по экономическим соображениям, что у королевы нет другого выбора, потому что войска могут выйти из подчинения и устроить бунт, если королевство Италии не будет официально признано. Можно сказать, что королеву обманом и угрозами вынудили признать аннексию Рима.
На следующий день в назначенный час во дворце появились все министры и подтвердили всё то, что ночью говорил президент.
Для меня это событие было равнозначно смертному приговору. Я направился к Её Величеству и объяснил ей пагубность её поступка. Она лишь плакала и сказала, что с тех пор как она приняла это решение, лихорадка, приступам которой она была подвержена, не оставляет ее.
Этот кризис сказался и на мне. Я заболел, и болезнь моя была такова, что я должен был покинуть Ла Гранху, ибо оставаться там было бы для меня равносильно смерти. Я воспользовался этим предлогом, чтобы отбыть в Каталонию и покинуть двор. Я также уехал и потому что королева находилась на четвёртом месяце беременности и лишние переживания могли спровоцировать выкидыш. Она умоляла меня со вздохами, стонами и слезами не уезжать, но я ответил ей, что такой шаг необходим для спасения моей жизни, что за восемь лет моего служения ей в качестве духовника я и так принёс достаточно жертв и, наконец, что принести в жертву свою жизнь от меня не требовалось.
Я покинул Ла Граху и отправился в Мадрид. Оттуда я поехал в Сарагосу, а потом в Барселону и, наконец, в Вик. Как только я покинул двор с его нездоровой атмосферой, я сразу почувствовал себя лучше, однако приступы болезни продолжалась ещё какое-то время даже в Вике.
14 августа того же года в половине десятого утра, когда я находился в церкви Св. Доминика в Вике, где совершалось сорокачасовое поклонение Святым Дарам, Господь, пребывавший в Святых Дарах, сказал мне: «Ты поедешь в Рим».
Письмо, которое мне написала Её Величество:
«День святого Ильдефонса, 20 июля 1865 года:
Дорогой отец Кларет,
Я пишу эти строки, чтобы умолять вас ради вашей ко мне любви прибыть в Вальядолид второго дня следующего месяца, чтобы отправиться с нами в Сараус. Вы понимаете, как я буду переживать, и что могут подумать люди, если вас не увидят рядом со мной. Если после пребывания в Сараусе вам понадобятся дополнительные лечебные ванны, то вы можете уехать на несколько дней, а потом вернуться. Прошу вас об этой жертве ради вашей духовной дочери, которая так многим вам обязана.
Умоляю вас, если Вы решитесь отозваться на мою просьбу, напишите несколько строк в знак Вашего согласия: этим Вы доставите мне огромную радость.
Молите Бога и Богородицу о здоровье для всех нас. Король чувствует себя неважно, помолитесь о его выздоровлении. Мы все верим в силу ваших молитв, и все свои надежды возлагаем на них.
Любящая и уважающая Вас дочь,
Изабелла».

ГЛАВА XVII
ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВО ПИШЕТ КОРОЛЕВЕ

Когда стало ясно, что признание королевства Италии неизбежно, Её Величество Королева обратилась к Святому Отцу, попросив его совета, чтобы знать, как вести себя.
Святой Отец ответил ей следующими словами:

«Ваше Величество:
Отправленное вами недавно письмо, в котором вы испрашиваете моего совета по поводу того, следует ли Вашему Величеству признать нынешнее состояние Италии, содержит в себе серьезные трудности как для той стороны, которая испрашивает совета, так и для меня, так как я не имею права дать положительный ответ. Мне известны те трудности, которые испытывает Ваше Величество, и я понимаю, что при существующей парламентской системе монарх часто встречает препятствия на пути принятии тех решений, которые, как он считает, должны быть приняты. Тем не менее, решения, принимаемые монархами, никогда не должны противоречить справедливости. Именно по этой причине Ваше Величество должно понять, что мой совет будет против признания узурпации, несправедливой по отношению к итальянским князьям, с которыми поступили несправедливо, тем более, что здесь оказались задеты также интересы Святого Престола, владения которого были вверены мне с тем, чтобы я передал их своим преемникам.
Кажется невозможным, что испанский народ, столь известный своей любовью к католической вере, народ, в 1849 году показавший всему миру яркий пример любви к Святому Престолу и к моему недостоинству, ныне принуждает Ваше Величество явить совершенно противоположный пример! Надеюсь, что этого не случится.
Правда, явленное мною желание назначить епископов на вакантные епископские кафедры в Италии дало повод некоторым предполагать, что Святой Престол не отказывается от попыток продолжить переговоры с королём Виктором Эммануэлем и его правительством, пока не будет достигнуто признание нынешней ситуации на полуострове. Но те, кто мог предположить такое, глубоко ошибаются, потому что одно дело — исполнить веление совести – как этого требует от нас Иисус Христос (и моя совесть в этой ситуации побуждает меня использовать все возможные средства для удовлетворения нужд Церкви) – и другое дело признать узурпации и тем самым санкционировать ложную доктрину, лежащую в основе этих узурпаций. Я тщательно взвесил, как мне следует поступить, чтобы выполнить свой долг. Я все еще надеялся на благоприятный исход после первых встреч с представителем Пьемонта. Но когда он вернулся в Рим, чтобы продолжить переговоры, он имел уже совершенно иные указания, и поэтому надежды, ранее питаемые нами, окончательно угасли. Ныне мы вернулись к первоначальному состоянию дел, которое было до переговоров.
Что касается других дел, я молю Бога, чтобы Он укрепил Ваше Величество и дал Вам необходимый свет, чтобы Вы поступали наилучшим образом для блага Вашей страны и спасли народ, которому ныне угрожают явные опасности и великие несчастья.
Всем сердцем благословляю Вас, Его Величество Короля, Принца Астурии, Августейшее семейство и всех ваших подданных.
Написано в Ватикане, июня 15 числа 1865 года.
Папа Пий IX».

Несмотря на то, что Её Величество и министры ознакомились с этим письмом, процесс признания так называемого королевства Италии шел своим чередом.
Когда я увидел, какой поворот принимают события, я попросил Папского нунция, чтобы он узнал в Риме, как мне поступить в дальнейшем. В приводимом ниже письме нунций излагает ответ, полученный им из Рима:

Его преосвященству, досточтимому Антонио Марии Кларету, архиепископу Траянопольскому.

Дорогой брат,
Я только что получил ответ из Рима по Вашему вопросу. Он содержится в следующем письме, адресованном мне кардиналом Антонелли:
«Я не удивляюсь тому, что отец Кларет обеспокоен и просит совета от вышестоящих инстанций, чтобы прийти к определенному решению и успокоить свою душу. Принимая во внимание ту пользу, которую он может принести делу религии и любому благому делу даже в нынешней ситуации, очевидно, что Вы не можете убеждать его в том, чтобы он оставил свое служение при дворе. Но также нельзя настаивать на том, чтобы он продолжал служение при дворе, если это причиняет смущение его душе и побуждает его поступать против совести. Поэтому не остаётся иного, как обратиться к Господу и испрашивать Божественного света, который бы наставил его поступать во благо Церкви и душ. Это будет лучшим выходом, и именно этот совет вы должны дать отцу Кларету от моего имени, а также от имени Святого Отца».
Я перевел это письмо слово в слово, чтобы Вы точно знали, каково мнение на этот счет Святого Отца. Кратко его можно выразить так: молите Бога, чтобы Он просветил Вас, а затем, соответственно вдохновению, полученному от Господа, продолжайте или прекращайте Ваше служение в качестве духовника Её Величества. Святой Отец не навязывает Вам ни одно из этих крайних решений, он не осудит тот путь, который Вы изберете после того, как испросите в молитве особую помощь Божию.
Позвольте мне высказать некоторые соображения по поводу ответа Святого Отца. Действительно, он не призывает Вас продолжать Ваше служение в качестве духовника Её Величества, но он и не настаивает на том, чтобы Вы оставили это служение. Поэтому, если вы решите продолжить исполнять свои обязанности при дворе, это не будет противоречить ни вашему долгу, ни пожеланиям Святого Отца. Если бы имелось какое-то альтернативное решение, Святой Отец искренне бы сказал Вам, что Вы более не можете осуществлять обязанности духовника королевы. Он не советует Вам оставаться при дворе не потому, что он считает это достойным упрёка, а лишь потому, что он не хочет, чтобы вы поступали вопреки своей совести.
Вот наиболее важная часть вопроса. Вы должны просить Бога о свете, мудрости и благоразумии, чтобы решить, будет ли противно Вашей совести оставаться далее при дворе. Я прекрасно понимаю, что ваши стремления, намерения и желания побуждают Вас оставить двор как можно скорее и тем самым обрести мир для Вашей души. Но Вы сами прекрасно знаете, что стремления, намерения и желания не есть голос совести, а здесь мы рассматриваем исключительно проблемы совести.
То, что Вы публично в ясных и недвусмысленных выражениях высказали своё мнение о событиях, происходящих ныне Италии, рассеяло всякие сомнения относительно Вашей позиции в этом вопросе. Никто не имеет оснований заподозрить Вас в том, что Вы не согласны с мнением епископов и с чувствами всех католиков, столь единодушно выраженными, или что Вы скрываете или пытаетесь скрыть свои взгляды, чтобы не утратить своего положения при дворе. Если Вы покинете свой пост, Вам трудно будет оказать полезнейшие услуги Церкви, особенно в вопросе избрания епископов, а также Ваш уход повредить авторитету королевы в глазах верующих и священнослужителей. Мне не нужно призывать Вас внимательно взвесить первый из доводов в пользу того, чтобы Вы остались при дворе; что касается второго довода, то я лишь напомню Вам о наличии революционного заговора против Её Величества, причина которого в том, что в глубине души королева – истинная католичка и предана Святому Отцу. И что произойдет, если честные люди станут невольными соучастниками дела заговорщиков, а это может случиться, если мы не проявим должного благоразумия. Каковы будут последствия всего этого не только для страны, но также и для Церкви?
Святой Отец не прекращает являть знаки своей привязанности к Её Величеству. Он глубоко сожалеет о признании ею королевства Италии. Но поскольку он знает, что королева также глубоко сожалеет об этом своем решении, он искренне сочувствует ей, потому что она не сумела или не смогла победить обстоятельства.
Надеюсь, что с Божией помощью Ваше здоровье улучшится, и что Вы сообщите мне свои о решении, которое Вы намерены принять, а также о других делах. Не забывайте в своих молитвах того, кто всегда испытывал к вам величайшую любовь, а именно,
Вашего искреннего и искренне преданного Вам брата
Лоренцо,
архиепископа Тианского.
Мадрид, 23 июля 1865 года».

Вик, 23 августа 1865 года. Пребывая в недоумении относительно того, следует ли мне вернуться ко двору, или нет, я обратился к Генеральному настоятелю Конгрегации Непорочного Сердца Марии. Он, в свою очередь, проинформировал четырех консультаторов этой Конгрегации, чтобы они молились и вверили исход этого дела Богу до нашей следующей встречи. В назначенный день мы собрались и тремя голосами против двух приняли решение, чтобы я не возвращался ко двору. Поэтому, присоединившись к мнению большинства, я принял решение не возвращаться и остался в Вике, проводя духовные упражнения и осуществляя другие виды пастырского служения.


ГЛАВА XVIII
В КОТОРОЙ ПРИВОДИТСЯ ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ ОДНИМ СЕНЬОРОМ В ЗАЩИТУ МОЕЙ НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЙ ПЕРСОНЫ

«Его Преосвященство Антоний Мария Кларет, архиепископ Траянополиса, духовник Её Величества Королевы принял решение не отвечать на несправедливые и клеветнические выдумки, которые распространяются в его адрес вот уже в течение нескольких лет. Он ждал и молил Бога просветить умы и умирить злые сердца тех, которые хотят погубить его репутацию.
Но, уступая настоятельным просьбам тех, кто не только уважает и любит его, как он того заслуживает, но и считает необходимым для Церкви, чтобы незапятнанность его личной репутации стала очевидной для всех, он дал нам разрешение опубликовать краткое изложение его жизнеописания, а также некоторые из его работ. Этот обзор редактировал человек, не только неспособный исказить факты, поскольку он постарался получить о них возможно полную информацию. С нашей стороны мы хотели бы добавить вот что: архиепископу Кларету, по нашему мнению, может быть вменено в вину лишь одно — это стремление избежать любого вмешательства в политику, причем это стремление он являл с таким постоянством, что можно было бы даже упрекнуть его в том, что он не сделал всего возможного для защиты интересов Церкви, когда определенные политические силы стремились причинить ей вред.
Его Преосвященство архиепископ Кларет родился в городе Саллент, провинция Барселона, в викской епархии. Он получил начальное образование в Салленте, а затем родители отправили его в Барселону изучать рисование в институте «Каса Лонха», где способности Кларета были неоднократно отмечены наградами. В институте он изучал химию, основы естественных наук и французский язык. Ощущая себя особым образом призванным к священству, он начал изучать латынь. Епископ Вика, которым в то время был отец Пабло де Хесус де Коркуэра, принял Кларета в епархиальную семинарию. В архиве семинарии хранятся записи о высоких оценках, полученных им на протяжении всей учёбы.
В 1834 году, получив бенефиций, он принял посвящение в малые чины вместе с Балмесом, который был рукоположен в дьяконы, а Кларет — в субдьяконы. В день рукоположения Балмес читал Евангелие, а Кларет – Апостола. Они были близкими друзьями и проводили многие часы за одним столом в епархиальной библиотеке. Кларет был рукоположен в священники 13 июня 1835 года, а 21 июня отслужил первую мессу в своем родном городе.
Церковное начальство назначило Антония Кларета настоятелем прихода в Салленте, где он работал в течение четырех лет, с 1835 по 1839 год. Следует заметить, что Саллент в те годы был на стороне Изабеллы II [в ходе гражданской войны], и Кларета, возглавлявшего приход и попечительский совет, хорошо знали и принимали власти. При дворе в Мадриде находятся барон де Меер, бывший в те годы губернатором Каталонии и его неразлучный друг маркиз де Новаличес, которые могут подтвердить вышеизложенные факты, ибо в течение 4 лет, пока отец Кларет был настоятелем прихода, они часто посещали Саллент, причем барон де Меер обычно останавливался в доме семьи Кларетов, который был одним из престижнейших домов города.
О. Кларет, как представитель Церкви, часто приходил из приходского дома в дом своих родителей, чтобы посетить губернатора. И эти два важных свидетеля торжественно опровергают лживые утверждения тех, кто, по коварным причинам, называет архиепископа Кларета мятежником.
В начале октября 1839 года о. Кларет, движимый желанием посвятить себя зарубежным миссиям, отправился в Рим, где пребывал до средины марта следующего года. Из-за постоянных дождей и сырости Кларет страдал от ревматических болей. Поэтому медики посоветовали ему вернуться в Испанию для поправки здоровья.
Вернувшись на родину, о. Кларет получил назначение администратором прихода Виладрау. Оттуда он начал проводить миссии по всей Каталонии.
В начале 1848 года Кларет проповедовал при дворе, пока Его Преосвященство Бонавентура Кодина, епископ Канарских островов, не взял его в свою епархию, где о. Кларет организовывал миссии до середины 1849 года.
Четвёртого августа того же 1849 года о. Кларет был назначен архиепископом Кубы, но так упорствовал в своем нежелании принять это назначение, что потребовалось вмешательство епископа Вика и духовного наставника, после чего о. Кларет дал свое согласие. Это было 4 октября 1849 года, а 6 числа того же месяца он был посвящен в епископы в Вике. Когда он прибыл ко двору, Его Преосвященство папский нунций Брунелли возложил на него архиепископский паллий. Кларет незамедлительно отправился на Кубу.
В марте 1857 года он был назначен духовником Её Величества.
За последние годы против Кларета выдвигались клеветнические обвинения троякого рода.
1) Архиепископа Кларета обвиняют в том, что он неисправимый мятежник. Но, как следует из данной статьи и приводимых свидетельств, это обвинение не имеет под собой никаких оснований.
2) Также против него выдвигались клеветнические обвинения в том, что он вмешивается в политику. Чтобы отвести эти обвинения, достаточно опросить всех министров, которые работали с 1857 года и до теперешнего времени о том, помешал ли им архиепископ Кларет словом, делом или пером достичь власти или проводить ту политику, которую они считали нужной.
3) На его поучительные и благочестивые книги обрушили поток жестокой клеветы, а две его книги подделали. Одна из них — «Соцветие», книга, в которой архиепископ Кларет приводит прекрасные благодарственные молитвы, молитвы с просьбой о милостях и молитвы, представляющие собой проявления любви к Богу. Но враги написали другую книгу с таким же названием, иллюстрированную эротическими картинками порочного содержания, равную которой по непристойности трудно будет найти. Сделав это, они подписали эту книгу именем архиепископа Кларета.
То же самое произошло и с другой его книгой  - «Золотой ключ». Во время служения на Кубе Кларет руководил конференциями для новорукоположенных священников. Для того чтобы подготовить их к служению, он написал вышеупомянутую книгу. Эта книга мгновенно разошлась по всем епархиям Испании, и принесла такие добрые плоды, что епископы выражали благодарность автору за эту книгу. Так как же поступили враги? Они сочинили книгу с таким же названием, сопроводив текст порочными картинками и отвратительными комментариями, и снова приписали её авторство архиепископу Кларету. Настоящая книга «Золотой ключ», принадлежащая перу архиепископа Кларета, продавалась и распространялась в течение 10 лет и сделалась настольной книгой каждого священника в Испании. Но хватило года, чтобы появившееся под таким же названием дьявольское изобретение очернило настоящую книгу и её автора.
Друзья архиепископа Кларета много раз предлагали ему выступить в свою защиту, но он всегда отвечал, что лучший способ защититься — игнорировать подобные нападки и молиться Богу за своих врагов, подобно тому, как взывал с креста Иисус: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». Действительно, эти несчастные не понимают ни что они делают, ни что они говорят.
Отнесёмся с уважением к его молчанию и его молитвам за гонителей. Тем не менее, милосердие и справедливость требуют, чтобы правда была обнародована, и притом по двум причинам: во-первых, для того чтобы посрамить этих злопыхателей и сорвать маску, под которой они прячутся; во-вторых, чтобы просветить тех простодушных, чтобы они не принимали за чистую монету ту ложь и клевету, которые непрестанно высказывают враги в адрес архиепископа Кларета, подражая поведению евреев по отношению к Иисусу.
Эта статья была опубликована в мадридской газете «La Esperanza» от в выпуске от 24 января 1865 года, и все, что в ней говорится - правда.
В парижской католической газете «L’Universe» была опубликована следующая статья, написанная путешественниками-иностранцами, посетившими Эскориал в начале 1865 года:
«Революция и её последователи, выпестованные масонами, прилагают гигантские усилия, чтобы уничтожить в Испании католическое образование и католическую веру. Их цель - подчинить национальную политику Испании экономическим интересам Англии. Испанская церковь, хотя и лишилась большей части своей собственности и лишенная помощи со стороны монашеских орденов, тем не менее, продемонстрировала единодушную верность Папе и стойкое сопротивление антирелигиозной прессе, укрепив свои силы и подготовившись к решительным сражениям, чтобы защитить свободу Церкви, основанной Иисусом Христом. Среди наиболее значимых начинаний епископата Испании — возрождение семинарии Эскориала Его Преосвященством архиепископом Кларетом под покровительством Её Величества Королевы.
Этот героический прелат, оказывающий неоценимую помощь Королеве, в отличии от её вечно колеблющихся министров, постарался сделать из этой семинарии образцовое религиозное учебное заведение. Благодаря усилиям архиепископа Кларета, а также отца Дионисио Гонсалеса Мендосы, вице-ректора семинарии, Эскориал подаёт блестящие надежды. Они следуют тому же учебному плану, что и другие семинарии: в течение двух лет изучается философия, одного года — физика, и пять лет посвящается изучению богословия.
О. Гонсалес прекрасный специалист в современном естествознании, при этом человек в высшей степени практичный, сознающий, что молодым богословам придётся противостоять приносимым из-за рубежа заблуждениям Штрауса, Гегеля, Шеллинга и прочих. Поэтому он заставляет семинаристов основательно изучать немецкий язык. Уже шестьдесят семинаристов, изучающих богословие, с отменной лёгкостью читают работы, написанные на этом языке. Также серьёзно они изучают французский и английский, равно как древнееврейский, и греческий. Многие семинаристы изучают также арабский. Один из ученых профессоров семинарии составил учебник по грамматике греческого, немецкого и английского языков, предназначенный для семинаристов. Вскоре для семинаристов страших курсов будет подготовлен курс церковной археологии и других наук, связанных с богословием.
Целеустремлённость и прекрасные способности учеников дают право ожидать значительных результатов от работы возрождённой семинарии Эскориала.