Оформитель-3

                "Первая работа"

Помню, как мы сидели за столом: отец, мама и я. Я увлечённо рассказывал о своей новой страсти — рисовании. Сейчас, когда я пишу об этом, мне становится не по себе.

Как же тяжело было моему отцу, который вложил столько сил в моё обучение в мореходке! Именно его авторитет и связи помогли мне попасть по распределению в Новороссийск, а не на Дальний Восток: во Владивосток, Находку, на Сахалин или Курилы. Отец уже всё распланировал: сколько мне нужно ходить в рейсы, чтобы стать четвёртым механиком, какие рейсы делать и сколько получать валюты, чтобы купить машину.

И вот, как снег на голову, возвращается домой «молодой специалист», у которого уже всё запланировано! Осталось только набрать плавстаж и двигаться по карьерной лестнице. Но он говорит, что морская жизнь ему не по душе, и хочет стать художником, как его дядя. А дядя всю жизнь работал и ничего не видел, кроме своего Архитектурного института. А этот двадцатилетний парень уже весь мир повидал...

Отец смотрел на меня с недоумением и разочарованием. Он не мог понять, как я, его гордость и надежда, мог так легко отказаться от всего, что он для меня сделал. Мама, всегда спокойная и мудрая, пыталась найти слова утешения. Она понимала, что выбор пути — это личное дело каждого, и нельзя заставлять человека идти против своей воли. А главное, что ей нравилось: что теперь я буду дома рядом с ней и все её беспокойства потихоньку исчезнут.

Но я видел, как тяжело давались отцу мои слова. Он всегда был для меня примером силы и целеустремлённости, и теперь я понимал, что своим решением подвёл его. Я чувствовал себя виноватым и беспомощным.

Мы долго сидели в тишине, каждый погружённый в свои мысли. Я знал, что мне предстоит трудный разговор с ним, но я также знал, что должен быть честным с собой и не отступать от намеченного. В конце концов, я должен был следовать своему сердцу, даже если это означало разочаровать тех, кто меня любил.

Отец долгое время не мог смириться с произошедшим и принять его как факт. Он очень переживал, думая, что скоро эта «блажь» пройдёт, и я снова займусь настоящим делом.

Мать при всех поддерживала его, но в душе была рада, что сын вернулся и останется с ней. Она не видела его целых пять лет и очень скучала. Теперь же он рядом — живой и здоровый!

Моряк, оказавшись на берегу, чувствовал себя как рыба на песке. Что делать? Где искать работу? Конечно, многие места нуждались в механиках, но мне так не хотелось возвращаться к прежнему. Может быть, попробовать устроиться художником?

В то время работа художника на предприятии сводилась к написанию шрифтовых плакатов и лозунгов, без которых наше существование было бы невозможно. Каждый советский гражданин должен был знать, что «партия и народ едины», а люди порой об этом забывали. Также постоянно напоминали о том, что «решения ноябрьского пленума ЦК КПСС в жизнь».

Получалось, что я меняю одно на другое: оставляю профессию механика, полученную в мореходке, и заменяю её на механическую бессмысленную писанину. Многие места требовали художника-оформителя — так называлась должность шрифтовика на производстве. Но какой из меня шрифтовик, если я даже прямые линии провести не могу?

Вспомнился случай, который произошёл во время моего последнего кубинского рейса. Четвёртый механик поручил мне, как «художнику», провести чёрной краской по жёлтому крюку подъёмного крана наклонные линии, чтобы его было видно издалека. Так полагалось по технике безопасности.

Я старался изо всех сил, но линии всё равно разъезжались в разные стороны. А всего-то надо было сначала разметить их по линейке, а потом уже рисовать кистью с краской. На следующий день механик сам всё переделал, но мне ничего не сказал. Вот таким горе-оформителем я был.

Время было ограничено, но я всё же решил взяться за эту работу, несмотря на отсутствие опыта в написании шрифтов. Мой неусидчивый характер и непостоянство, казалось, не способствовали добросовестной работе, но я с решимостью взялся за дело.

Моим первым местом работы стал клуб в колхозе «Путь Ленина». Директором клуба был мой знакомый преподаватель музыки, который встретил меня с радушием и теплотой, словно старого друга. Он хорошо помнил, каким я был примерным учеником, и был уверен, что я не подведу его. Мы сразу нашли общий язык, понимая друг друга без слов: я должен был выполнять свои обязанности, не привлекая лишнего внимания и не вмешиваясь в чужие дела.

Мне выделили просторную мастерскую — комнату на втором этаже клубного здания. Хотя в одном углу стояли старые стулья, это не мешало мне творить. В центре находился большой рабочий стол, вполне достаточный для моих нужд. Я был приятно удивлён, увидев множество красок и кистей. Вдоль стен возвышались щиты, на которых мне предстояло рисовать рекламные плакаты к новым фильмам. И надо сказать, в этом деле я преуспел. Я создавал декоративные изображения, раскрывающие сюжет фильма, и сам придумывал шрифт, идеально подходящий к заданной теме.

В колхозе сменился председатель, и это не предвещало мне ничего хорошего. С предыдущим председателем я успел немного познакомиться. Вместо опытного хозяйственника, который засиделся на одном месте, прислали молодого карьериста, который, казалось, не замечал ничего, кроме своих амбиций.

Свою деятельность он решил начать с обновления наглядной агитации, чтобы продемонстрировать свою прыть.

— Вы хорошо разбираетесь в шрифтах? Вам можно доверять? — спросил он меня, вызвав в свой кабинет.

Я утвердительно кивнул, понимая, какая ответственность лежит на мне. Одно дело — щиты с фильмами, а другое — цифры, отчёты и лозунги.

— Ну что ж, как вас зовут? А, ну да… Александр. Через три дня всё должно быть готово. Вы меня правильно понимаете? Из области приедут люди, а с ними шутки плохи. Идите, пора за работу!

За три дня мне предстояло создать пять огромных щитов с текстом и цифрами, призванных продемонстрировать впечатляющие успехи ударного труда колхозников. Директор клуба, Виталик, смотрел на меня с нескрываемым волнением, словно я был приговорён к электрическому стулу. Он был убеждён, что я не справлюсь с этой задачей.

Виталик принял меня на работу из искреннего сочувствия к моему творческому потенциалу и в то же время, чтобы произвести впечатление на своих гостей, которые часто посещали его клуб. После нескольких бокалов алкоголя и прищуренных глаз, он свысока говорил: "А вы знаете, кто у меня художник? Нет? Вы даже представить себе не можете, что он бегал по техасским прериям и пил пиво в родном городе Дженис Джоплин, куда приезжала к родителям.  А теперь он -оформитель у меня в клубе. Слабо?!"

Я до сих пор поражаюсь, как мне удалось сделать три ошибки в слове "коммунистический". Но были и другие ошибки, которые сейчас уже трудно вспомнить. Эти показатели никому не были нужны, главное — отчитаться. Все знали, что это лишь пустая формальность, но делали вид, что внимательно читают, интересуются. На самом же деле, их мысли были заняты лишь одним — скорее сесть за стол и завести непринуждённые беседы с местными девушками. Поэтому ошибки были обнаружены только после отъезда делегации, на следующий день.

Я стоял перед председателем, опустив голову, и говорил, что я скорее художник, чем оформитель, и что меня тоже нужно понять, ведь я творческая личность.

Оправившись от первого шока, я задумался: как же так? Приезжали представители из области, и для них готовилась наглядная агитация, но они даже не взглянули на неё, а сразу направились в столовую, где были накрыты столы. Выходило, что показуха была не нужна даже им. Они заранее знали, что цифры на плакатах пустые, не имеющие под собой никакой основы. Куда приятнее было набраться до чёртиков и петь песни до утра.

Только потом, когда я получал расчёт, я узнал от Виталика, что ошибки были обнаружены после того, как проводили гостей. Председатель, будучи нетрезвым, решил всё-таки взглянуть на плакаты. Вот и получается, что проработал я у них всего полтора месяца, но это больше, чем Остап на пароходе.

Я всей душой возненавидел оформительский труд, но пути назад уже не было. Надо было что-то делать, и судьба привела меня в Бирюлёвскую котельную, где после недолгого собеседования мне предложили должность инженера по теплосети. Сейчас я удивляюсь, как можно было доверить этому молодому человеку большую сеть теплосети Брюлёва-Восточного. Я бы и сейчас не согласился на такое, а тогда с радостью сделал шаг навстречу своей судьбе, совершенно не думая о последствиях своего решения.

На целых два года я обеспечил себе стабильную зарплату. Отец был доволен, и матери это нравилось — всё сын при деле будет. Таким образом, появилась возможность рисовать для себя, не думая о деньгах. И как-то сразу мой взор обратился в сторону художественного института, только какого? Этого я пока не знал. Но чувствовал, что без высшего художественного образования мне не сделать творческую карьеру...

                (Продолжение следует.)
 
                январь 2021г.*)