Ну а в Аравийской, как и в Антарктиде

Зимняя распутица,  весенняя  ей вторишь,
И капель сосулек,  что в феврале,  что в марте,
Ты природа матушка так нас детей позоришь,
Снег и в Пиренеях, снег и  там,  в Джакарте.

А на Аравийском --  вскоре быть болотом,
Ну,  а  Иудея превратится в рай,
Страждущим с ковчегом,  не земным сиротам,
Наш славянский будет избавленьем Май.

А песок сквозь пальцы  утекает вниз,
Низ это земля, она под пухом вся,
А судьбы такой несчастный эпикриз,
Как вместится в ней дурака мысля.

А на Аравийском,  весна во всей красе,
Весь песок во влаге,   в зелени листва,
Даже не понятное,  нежится в росе,
Сквозь песок-асфальт бьет росток трава.

Жизнь она такая,  и во всем пробьется,
Что то в Аравийской,  или в Антарктиде,
Но,  однако,  в случае любом коснется,
Что в законе было,  а что и  не в Фемиде.

Весенняя распутица,  и солнца трезвый лик,
Ручьи по мостовой булыжной бегут вдаль,
И на кораблик, мчащийся как миг,
Легла моя декабрьская жаль.

Она осталась за новогодней ночью,
В распутице зимне-весенней растворилась,
Ну,  а вообще, она вся в междустрочье,
В том,  что вчера мне  нечаянно приснилось.