Суши сухари, дорогая!

      

      Шел 1982 год. Мой муж, по специальности художник-живописец,  уже несколько лет работал в Гознаке. Как известно, контора эта государственного масштаба, являла собой очень серьезную организацию, курируемую КГБ, ЦК, Политбюро и прочими подобными структурами.  Разрабатывали и выпускали там весьма особую продукцию, которую не позволялось в то время изготавливать никому другому - печатали денежные знаки, именуемые у них "изделия", на Монетном Дворе чеканили медали, ордена, юбилейные монеты, марки не только для внутреннего рынка, но и и для многих других дружественных государств, социалистических стран и стран третьего мира, кому наша страна помогала и кого поддерживала.
       После института мой муж жил холостяцкой жизнью свободного художника, для себя писал чудесные пейзажи, которые весьма успешно продавал иностранцам, любителям горных лыж, писал портреты друзей-альпинистов. Он имел собственную мастерскую в одном из самых живописных и известных у нас горнолыжных курортов - Домбае, в красивейшем месте, на ту пору не хуже Швейцарии. Часто ходил высоко в горы в альплагерь Алибек, поднимался на Хижину, любовался в одиночестве красотой, писал, что хотел, а не что требовали в Союзе Художников, участвовал в выставках и не особо стремился пока вступать в какие-либо творческие объединения - катался на горных лыжах и занимался альпинизмом. Жил для себя. Хочется вспомнить старика Хэма и его замечательный роман "Праздник, который всегда с тобой" - наверное, это было похоже и на жизнь моего мужа в то время. Но, как известно, в состоянии вечного праздника долго пребывать может не каждый, да и опасно это для нормального человека - подстерегает много всяческих соблазнов, а жизнь идет, движется вперёд, человек меняется и диалектика жизни побеждает. И жизнь моего мужа тоже вскоре поменялась - появилась семья и родилась наша чудесная дочь. И муж, ранее живописец и художник-график, освоил новое и интересное для себя - технику миниатюры. Работать в Гознаке было сложно и по другим причинам - жесткая охрана, постоянное наблюдение и периодические  обыски - даже книгу внести было можно, а вынести обратно нельзя. Как говорили сотрудники Гознака: "Мимо охраны муха не пролетит". Главный художник Гознака Игорь Сергеевич Крылков быстро проникся симпатией и уважением к новому художнику, ему нравились его работы и они быстро нашли общий язык и подружились. Считал его очень ответственным, перспективным на будущее, возможно даже готовил его себе в преемники. Правда, поначалу ему уже предлагали занять должность главного художника Монетного Двора, но мой муж, человек сугубо творческий, не карьерист, тогда посмеялся над этим предложением. Как мог он, человек новый и совершенно не опытный в этой области, взять на себя такую должность!? И не принял такого подарка судьбы, как считали многие - не хотел быть руководителем и администратором, не его это дело. Много раз именно моему мужу поручали сделать определенную работу лично для Генсека, для Политбюро, быстро утверждали его эскизы, и высшее руководство, главк,  всегда были довольны им и часто поощряли премиями.
И вот случилось так, что в ближайшем будущем должно было состояться то ли важное совещание, то ли встреча на высшем уровне глав восточных государств и известных на ту пору исламских лидеров, и именно к этому событию ему поручили разработать блок марок с портретами этих самых лидеров в технике миниатюры. Работа была настолько срочной, что  главный художник отпустил моего мужа на три дня домой для выполнения этого важного задания, чтобы не тратить время на дорогу, взяв на себя полную ответственность за это. Короче, некогда было ни пить, ни есть, ни спать - на рабочем столе в кабинете мужа лежала стопка портретов политических и религиозных лидеров мусульманских стран в формате А4, переданная с диппочтой. Каждое фото было благоговейно прикрыто папиросной бумагой, прикрепленой сверху, с этих фотопортретов нужно было нарисовать тонкой кистью портреты гуашью в технике миниатюры, уменьшенные во много раз, что соответствовало бы почти натуральной величине готовых марок для блока с портретами. Краски были голландскими, кисти тоже чьи-то, тончайшие и дорогие, все дорогостоящее, естественно, гознаковское, самое лучшее, в магазинах такого не было. Работал муж не прерываясь, надо было успеть сделать работу к определенному времени, потом передать Главному художнику, а дальше - уже нашему послу, который в свою очередь для утверждения портретов должен был вылететь на Ближний Восток. Потом эскизы портретов, завизированные и одобренные свыше в этих странах, должны были отпечать в Гознаке и выпустить к предстоящему политическому событию.
Все домашние понимали сложность и значимость работы, мужа не дергали, за эти три дня он редко выходил из комнаты, ел кое-как и практически с нами не общался. Мы все понимали и не отвлекали его. Нашей дочке Алисе,  кудрявой и озорной девочке - большой любительнице поиграть с папой, в то время было три года. Была она абсолютной копией папы и рисовать начала очень рано, с годика. Причем, сразу начала рисовать не цветочки и елочки, облака и солнышко, не домики с дымком из трубы, а весьма странные для нас вещи - сначала летающих приведений со смешными мордочками, потом балерин в пачках, а дальше пошли мадонны с младенцами и ангелами, дедушка Ленин, кудрявый Пушкин, Толстой с бородой до пояса и портреты знакомых. Все, кроме мадонн, получались смешными и характерными. Папа ставил ей чертежную доску на большой мольберт, кнопками закреплял на нем огромный лист ватмана отличного качества (другого в доме не было), и она подолгу рисовала фломастерами или шариковой ручкой до тех пор, пока не останется ни одного пустого места на листе. Особенно она любила жанровые сценки: бабушка моет пол, дедушка читает газету, мама гладит - много всего разного, что видела, то и рисовала. Только во время рисования у мольберта и слушая чтение книг, наша дочь была спокойна и сосредоточена, никого не отвлекала, не шумела, нам это было очень удобно, а листы ватмана менялись со страшной скоростью - папа ворчал, что не напасешься, нехотя выдавал, но делать было нечего. И вот однажды увлечение нашей дочери чуть не стоило потери работы мужа, и не поменяла в корне всю жизнь нашей семьи... 
      Наконец муж закончил работу вечером последнего дня перед сдачей портретов, потягиваясь и улыбаясь, довольный, пришел из комнаты, где работал, к нам на кухню, чтобы спокойно, не торопясь наконец-то поесть. Мы все были очень рады - он освободился и может отдохнуть! Все эти три дня мы его практически не видели, даже ночью он работал - миниатюра вешь сложная, требует огромного напряжения и внимания к деталям, приходилось работать с лупой, а это утомительно и болят глаза - настолько тонкая эта вещь, миниатюра. Мы с удовольствием поужинали, попили чаю, полчасика муж позволил себе расслабиться, поболтать с нами, а потом снова ушел к себе.
Вдруг мы услышали ужасный вопль из комнаты мужа, и на пороге кухни он появился с перекошенным бледным лицом, взъерошенный и часто-часто моргал, не в состоянии произнести что-либо... Муж
схватил меня за руку и потащил к своему рабочему столу... Еле выговаривая слова, он прошептал:

     - Смотри! Что это???

В первый момент мне хотелось истерически хохотать, настолько было то, что я увидела, до жути смешно, но тут же я поняла трагизм положения, сдержала себя, стала внимательно рассматривать листы, лежащие передо мной.
Муж разложил фотопортреты под папиросной бумагой: аятолла Хомейни, Саддам Хусейн, Муаммар Каддафи, Хафез аль-Асад и многие другие, чьих имен я уже и не помню, те исламские лидеры и главы восточных государств, с которыми в те времена бывший СССР в политических целях поддерживал тесные связи, все их лица были смешными до безобразия - так постаралась наша маленькая дочка! У одного из них усы стали, как у Буденного или  барона Мюнхаузена, они смешно торчали верх и в разные стороны, у другого - на глазах появились круглые смешные очки, на носу сидела муха, а на голове торчали рожки, у третьего во рту дымилась папироса, еще у кого-то на ушах висели серьги в виде аленьких цветочков, а на шее красовались бусы, длинные косы с бантами украшали еще одного исламского лидера...

Это было невозможно... Страшный сон! Муж стоял, обхватив голову руками, качал головой, говорить он не мог, заикался. А завтра к 8 часам утра он должен был представить все главному художнику, он передаст послу и дальше уже отправка на утверждение на Ближний Восток...
Что делать? Позвали дочь, спросили:
      - Доченька, кто это сделал?
      - Папочка! - утвердительно констатировала дочь. - А я только подправила! Правда же так лучше? Дедушки же курят, я знаю, вот и этот дедушка с бородой тоже должен курить!
 - она тряхнула кудряшками и весело засмеялась!...
Конечно же, мы прекрасно понимали, что ругать ребенка нельзя, она не виновата, надо было мужу дверь на ключ закрыть и спокойно идти на кухню пить чай. Дети же любопытны от природы! Но он настолько устал, в диком напряжении за три дня сделал работу, на которую обычно давали целый месяц...

Да, доченька, так гораздо лучше, но что папе с этим теперь делать!? Счастье состояло в том, что ребенок изрисовал не те миниатюрные портреты, над которыми корпел муж три дня, а те присланные с Востока отретушированные и улучшенные фотопортреты под калькой, с которых он и рисовал миниатюры! Муж взял себя в руки, закрыл покрепче дверь и всю ночь занимался устранением художественных вмешательств нашей маленькой дочери: скреб, замазывал, вычищал, срезал, короче, ювелирно убирал все лишнее, пытаясь сделать невидимыми ее художества. Все средства были уместны и хороши, даже бритва. Не сомкнув глаз, не разгибая спины, он с ночи готовился к будущему увольнению, возможному аресту и международному скандалу. Конечно же, убрать бесследно следы варварства нашего ребенка не удалось...

Что делать, такова жизнь, за все надо отвечать - он уже многое обдумал за ночь, приготовился к худшему. Утром поцеловал меня на прощание, еще раз сказал - не ругать дочку, и обреченно хлопнув входной дверью, как будто в последний раз, уехал на работу. А я осталась ждать звонка.

Время тянулось медленно, я дергалась к телефону, наконец-то муж позвонил:
     - Я все показал Игорю Сергеевичу, он, конечно, в ужасе, стал думать, что делать - ну ты же знаешь, какой он прекрасный человек!
Только тихо сказал: если пронесет, мы с тобой напьемся! Короче, дорогая, суши сухари! Международный скандал неминуем - они могут расценить все это, как издевательство и насмешку над их ценностями и верой!

Делать было нечего, и я села плакать. Да, сухари сушить пора. Вот только непонятно, сразу арестуют или нет!?
     Как ни странно, но эта наша трагикомическая история закончилась вполне оптимистично.
Игорь Сергеевич Крылков, главный художник Гознака, вздыхая, но подбадривая моего мужа словами: "Не переживай! Сядем вместе!", сам отвез папку послу, посол посмотрел на готовые миниатюры, покивал одобрительно головой, сложил снова в папку и вылетел на Восток. А дальше у нас начались томительные дни ожидания...
Прошла еще неделя. Сухарей я насушила уже целую наволочку, готовилась к худшему. Потом последовал вызов мужа вместе с Главным художником "на ковер" в Главк. Наволочка с сухарями лежала наготове. И рядом стояла собранная спортивная сумка с вещами, кружкой и зубной щеткой. Что собирать, я не знала точно - никто из близких не сидел, посоветоваться было не с кем.
       Вернулся муж к вечеру, и на мой вопрос - как и что? - схватил меня на руки, покружил по комнате, и мы поняли, что ПРОНЕСЛО!
Оказалось, что портретные миниатюры так понравились тем чиновникам на Востоке, кто утверждал и визировал, что они и не взглянули и не сравнили его работу с нарисованными и подчищенными, подтертыми и замазанными, закрытыми папиросной бумагой фотографиями! Так как на миниатюрах все лидеры получились гораздо симпатичнее, чем в жизни! И настолько понравились, что впоследствии моему мужу вынесли благодарность, и их с главным художником наградили грамотой - ЗА ВКЛАД В РАЗВИТИЕ ДРУЖЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ НАРОДАМИ СССР И БЛИЖНЕГО ВОСТОКА.
 И премию дали.

А дочь наша продолжала  рисовать, и лет в десять муж ей уже доверял частично работать с красками по оригиналам. Помню, это были тематические марки с танцовщицами в красивых сари для Индии и Бангладеш, а также с растениями, уже и не помню, для какой страны.
    Сухари куда-то дели, а спортивная сумка надолго осталась единственным напоминаем о той, непростой для всех нас, истории.