Миша Урбанович

 
рассказ из серии «портреты современников».
Это рассказ о мальчике, который своим поступком подружил одноклассников, мальчиков и девочек, преподав им урок романтики на всю жизнь.
В нашем классе, начиная с начальных классов, возникло недоверие между мальчиками и девочками. Мальчики дергали девочек за косички, спорили по разным поводам, проявляя к слабому полу нарочитую грубоватость и скрывая заинтересованность. На уроках физкультуры девочки плохо лазили по канату, прыгали через спортивный снаряд под названием «конь», раскачивались на брусьях и отрабатывали соскок.  С ними мальчишкам было неинтересно. В средних классах ребята выбегали на перемены, чтобы поиграть в футбол, в то время как  девочки играли в классики, расчертив на асфальте квадратики или прыгали через скакалку. В седьмом классе ребята, играя в футбол могли в азарте игры неприлично выругаться. И тогда девчонки, игравшие неподалеку, закрывали уши и уходили, давая друг другу слово, что  ни за что с нами водиться не станут.  В восьмом классе у девочек появилась грудь, округлились плечи и бедра. А у ребят под носом начали появляться небольшие усики и в голосе появились басовитые нотки. Притяжение и интерес у мальчиков и девочек возникал, но тут же исчезал от неловкого поступка или грубого слова. Конечно, после лета в сентябре все заметили произошедшие с одноклассниками изменения.
Сентябрь стоял прекрасный. Заканчивались и никак не могли закончиться летние денечки. Учебный год только начался и все учащиеся, не обремененные новыми знаниями и заданиями, проводили больше времени на улице. Мы, мальчишки, после уроков бегали в Петровский парк и играли на выделенной площадке  в футбол класс на класс.  В какой-то момент все ребята заметили, что в нашем классе что-то произошло такое, чего никто из нас не знал. Мы переглядывались, спрашивали друг у друга, в чем дело, и не находили ответ. А случилось такое, что все девочки нашего класс вдруг объединились вокруг какой-то тайны. Они перешептывались, поглядывали на ребят.  И мы никак не могли понять, что за этим всем скрывается. Это происходило несколько дней и становилось все заметнее. Пока в какой-то день мы не заметили, что все девочки как-то особенно смотрят на Мишу Урбановича. В его лице они видели героя, человека особенного, которым можно восхищаться.  Всем ребятам стало не до футбола. Мы все хотели узнать, что же такое произошло. Но девочки нам ничего не говорили. И Миша Урбанович нам тоже ничего не говорил. Сначала все было неочевидным и Миша на наши вопросы не отвечал и просто отнекивался. Когда же все стало очевидным и девочки стали открыто смотреть на него в восхищении и даже что-то у него спрашивать, мы прижали Мишу к стенке и стали просить, чтобы он нам рассказал все. Потому что нам тоже хотелось выглядеть героями. Мишка пожимал плечами, отрицательно покачивал головой и делал вид, что не знает, о чем мы спрашиваем. Это была его тайна и он не хотел ею ни с кем делиться. Тогда наши просьбы стали настойчивыми и обрели форму законного требования. Мишка был невысоким, худощавым,  молчаливым и начитанным мальчиком, который занимался гимнастикой, слушался родителей и учителей. Мы же, кто его припер к стенке,  были не такое послушные, обгоняли его в росте  и в выяснении отношений. Кроме того, мы начинали злиться, потому что от нас скрывали тайну, которая нам тоже была нужна. У нас сжимались кулаки, и мы начинали говорить с ним на повышенных тонах. И тот сдался.
Мишка жил в доме у Петровского парка, который располагался наискосок от нашей школы. Этот дом выделялся среди других домов тем, что он являлся самым высоким из окружавших его пятиэтажек. В этом доме жили заслуженные люди, о чем сообщали мраморные таблички с надписями: «Здесь жил такой-то конструктор…», «Здесь жил такой-то ученый…»  Квартиры в этом доме все были с высокими потолками и не слишком просторными. Сам дом насчитывал двенадцать этажей, если считать и башенки, которые тянулись вверх по сторонам здания и добавляли ему в высоту два этажа.   Он выделялся не только количеством этажей,  но и архитектурой. Его украшали разнообразные колонны с пилястрами, балконы, ниши, выступы, эркеры, гранитные шоколадного цвета огромные торжественные, если не сказать величественные,  шары на постаментах, и особенные вытянутые по всей длине здания  декоративные разделительные карнизы, отделяющие друг от друга каждые три этажа.  Сверху на башнях по периметру располагались скульптурные башенки с лепниной. В этом доме в основном жили семьи военных, которые преподавали в Академии им. Жуковского,  учащиеся этой академии или те, кто имел к ней отношение.
И что мы узнали. Оказывается, Мишка уже некоторое время лазит на крышу своего дома, на самый верх высокой башенки и оттуда с верхотуры каждый вечер машет руками первой красавице нашего класса Людмиле Павловой. В нее тайно были влюблены большинство мальчиков нашего класса. Люда напоминала девочку с персиками на картине Серова, но та, казалось поблекла бы, если рядом с ней оказалась наша Люда. Людмила носила косу. Ее светло-русые волосы нежно кудрявились у висков и легкими завитками опушали всю голову. У нее были алые губы, красные щеки, нежная кожа и голубые глаза. Говорили, что мама у Люды была дворянка, и, если бы не революция, она бы имела все необходимые блага для жизни и более того. Мы видели ее маму, маленькую женщину с потускневшими голубыми глазами, поблекшими щеками и кудрявой сединой, которая выбивалась из-под платочка и не находили в ней ничего особенного. В пятом классе на урок по рисованию к нам пришел настоящий художник. Он что-то нам рассказывал о картинах, о ближнем плане, перспективе, и во время урока так залюбовался Людой, что  захотел написать ее портрет. Он тут же после урока изъявил свое желание учительнице по рисованию. Та, будучи женщиной статной фигуристой из среды художников  пообещала ему все устроить. Она подозвала Люду, поговорила с ней и попросила зайти маму в школу.  Отца у Люды не было. И наша преподавательница по рисунку начала переговоры с мамой Люды. Люда должна была позировать художник, причем не совсем одетой. Степень раздетости даже не обсуждалась, потому что мама Люды, как только услышала, что хотят от ее дочки, ни за какие деньги не согласилась  помогать художнику в его планах получать вдохновение через ее дочь. Так вот Мишка Урбанович, очарованный ее красотой, по вечерам пробирался на крышу высокой башни и ждал пока в далеком окне дома, где жила Люда, не появилась она сама и, дождавшись ее появления,  начинал ей махать руками. Она не сразу обратила внимание на маленькую фигурку на крыше маячившего дома военных, но, когда заметила, стала махать ему в ответ. Каждый день Мишка забирался на крышу, чтобы поприветствовать ее взмахами рук. В вечернее время, когда опускались сумерки и темнело, он светил ей с крыши фонариком. Сначала Люда не могла понять, кто этот герой, который по вечерам машет ей  руками и светит фонариком. Она переживала это обстоятельство, хранила тайну, и, не выдержав, поделилась  ей с подругами. Теперь это стала их общая тайна. Каждый день в школе они обсуждали это событие и гадали, кто это может быть. Через некоторое время Миша написал Людмиле письмо, в котором признавался в любви. И это обстоятельство постепенно стало достоянием ее подружек и потом остальных девочек. Они все смотрели на Мишку, как на героя. Такая верность и такая преданность заставляли их о нем думать и им восхищаться. Ото дня ко дню лазить на крышу, ждать, когда Люда подойдет к окну на кухне и махать ей сверху рукой это не только дорогого стоит, но и отдельного внимаиня. 
Так романтические отношения ворвались в наш класс и стали менять нашу общую среду.
В тот же вечер мы попросили Мишу Урбановича провести нас на крышу его дома. Встретились вечером у Мишкиного дома, когда на улице еще было светло, но начинало вечереть. Нас собралось человек десять. Мы зашли с ним в нужный подъезд, поднялись на лифе на девятый этаж. В этот дом мы и раньше ходили кататься на лифте, потому что в соседних пятиэтажках  лифты отсутствовали. Дальше поднялись за Мишей по лестнице, которая вела с последнего этажа на чердак, открыли люк выбрались через него в темный чердак, где ворковали голуби, пахло пылью и сыростью.  В темноте с ощущением спетости воздуха, который попадал нам в легкие с пылью,  мы подошли к окну, которое вело нас дальше, открыли его, перелезли через небольшой барьер и выбрались  на крышу. На крыше отчаянно гулял ветер. Солнце клонилось к закату и ветер старался продуть нас насквозь. Но этого для наших испытаний оказалось не достаточно. Мишка подошел к башне в два этажа и показал на пожарную металлическую лестницу, по которой нужно было лезть еще выше.  Мы полезли за ним. Ветер выхолодил ступеньки, по которым мы забирались выше и за которые держались руками. Казалось, он хотел нас сдуть вниз  с пожарной лестницы обратно на крышу, с которой мы поднимались выше. Через несколько минут мы выползли на крышу башни и огляделись. Площадка, огороженная каменным парапетом с башенками по углам и за парапетом просторы города с крышами теснящихся домов и парком. На такой высоте никто из нас еще не бывал. Крыши пятиэтажек мы и раньше покоряли, чтобы удовлетворить свой нетривиальный детский интерес, подталкивающий нас к приключениям. «Сейчас», - сказал Миша и подошел к парапету у края крыши. Мы последовали за ним. «Смотрите туда», - показал Миша. И мы посмотрели на белеющий дом из бледно-розового кирпича. Он рукой показал нам окно, на которое нужно было смотреть и сказал:  «Четвертый этаж… Четвертое окно справа…» Через некоторое время в окне зажегся свет. Все замерли и напряженно смотрели на окно. Еще через некоторое время в нем появился девичий силуэт. Это окно находилось довольно далеко, но мы все-таки увидели Люду. Мы ее угадали. Это именно она подошла к окну. Мишка первый помахал ей. Прошло  несколько секунд, и она помахала  рукой в ответ. Тут же  на ее взмах рукой десятки рук вскинулись вверх и принялись ей махать. Мы находились друг от друга на большом расстоянии, но ощущение складывалось такое, будто мы соединились, понимаем друг друга и находимся рядом. 
С этого дня мы каждый вечер стали собираться у Мишкиного дома, подниматься лифтом на девятый этаж, вылезать на крышу, подниматься по пожарной лестнице на башню и махать Людмиле. Через некоторое время к ней домой начали приходить другие девчонки, и они все махали нам из ее кухни, а мы им махали в ответ. 

Скоро между мальчиками и девочками нашего восьмого класса установилась дружба. После школы мы встречались в парке, усаживались на скамейке и говорили на самые животрепещущие темы. Мы говорили о любви, дружбе и о многом другом. Мы говорили даже о том, кто такие проститутки. Каждый из нас что-то такое говорил об этом. Но мало кто из нас знал, что это такое в подробностях. Мишка Урбанович прочитал в энциклопедии, что проститутка - это женщина, которая отдает часть своего тела за деньги. Это нас всех шокировало. Мы все были слишком целомудренными. Девочки задавали нам вопросы, и мы на них отвечали. И мы им задавали вопросы, на которые они отвечали. Через некоторое время девочки нам выдали еще одну свою тайну.  Оказывается, они к этому времени прочитали книгу «Три мушкетера» Александра Дюма и разыгрывали дома сцены из этой книги. Люда Павлова, которую девчонки между собой звали Милкой, была Миледи, Люда Силова  - Д’Артаньяном, Сыскова Наташа была Арамисом, Люба Селина была Атосом. Девочки нам говорили, что им не хватает мужчин на роль Партоса, Ришелье и других. Мы еще не читали книги Дюма «Три мушкетера», но смотрели кино, знали этих персонажей  и согласились помогать девочкам и даже начали распределять роли.
Обычно мы назначали свидания после уроков в Петровском парке в разных укромных местах. Там имелись такие скверики, окруженные кустами с клумбами и скамейками. Собирались, разговаривали  и потом вместе ходили гулять.
Конечно, никто не вспоминал, с чего у нас начались такие отношения и откуда у нас всех взялась склонность к романтике. Но мы изменились друг к другу. Мальчики перестали выражаться при девочках и вели себя культурно.  Девочки помогали нам делать уроки. Мы их защищали от других ребят. О Мишке Урбановиче как-то забыли и не вспоминали о том, что он написал письмо с признанием в любви. Ему вместо Люды предложили дружить с Любой Селиной, с которой у него ничего не получалось. Когда мы спросили у него почему он не дружит с Любой. Тот ответил: «Да ну ее, она какая-то…» И мы его поняли. Хотя у Мишки личного счастья не получилось, но его поступок дал хорошие плоды. Мы полностью и всецело отдались романтике и дружно пожинали ее плоды.
После восьмого класса все изменилось. Наша общность распалась, и мы понесли впечатления о романтических отношениях по жизни. Кто-то готовился поступать в техникум, кто-то шел в девятый класс, кто-то собирался в училище и работать.  Мишка Урбанович с родителями уехал из Москвы к новому месту службы отца. К этому времени тот закончил академию. 
С тех пор о Мишке Урбановиче я ничего не слышал. Но всегда знал, что он вырос хорошим человеком.
Конец.