Пять рассказов. 66

Содержание
-Хозяин своей мечты
-Звуковая соседка
-Власта
-В мае это было
-Переоцененный Высоцкий
__________________________________


Хозяин своей мечты

Он мечтал о "Волге" и, непременно, самого последнего выпуска. Машины любил     с детства. Так, как может быть, как автомобили, ни одного человека не любил      в жизни.  Считал их воплощением законченности, совершенства, полезности, тех качеств, которых очень не хватало ему в окружающей действительности,           в непростых человеческих отношениях.      

Уважение к технике глубоко укоренилось в его душе и потеснило  эмоциональную сферу. Зачем нужны эмоции  токарю высшего разряда, сильному, умелому человеку? И без них, все у него получалось, за что бы ни взялся. Высокие материи интересны бездельникам, тем, кто работать не хочет или не может.

Вспоминал он тоже редко, хотя память имел отличную.  Что вошло, то уже не выходило. Так, на всю жизнь, запомнился ему случайный  разговор, услышанный    в электричке. Два интеллигента спорили взахлеб, с наслаждением, так как умеют спорить  только люди умственного труда!

Один из них, лысый и сухощавый, был особенно  многословен:
"Послушайте! Почему   вы  думаете, что человеку, достигшему определенного  уровня достатка, не потребуются  все новые и новые материальные блага? Жадность, алчность, корысть —  есть ли им предел?!  Не захочет ли завтрашний человек колонизировать космос, прикупить небольшую планету, как сегодня некоторые субъекты покупают острова?

Только культура может выставить свой заслон  на  пути духовного  вырождения человечества; душа его напоминает мне дырявую копилку, куда веками вкладывают сокровища  разума, добра,  веры, наконец!  НО каков же результат? Войны, насилие,  ненависть, утрата человечного смысла жизни, отличного от смысла зверя.  Мерзавцы старательно репродуцируют себя во все последующих поколениях; добро и зло колеблются на чаше весов… Сколько им еще качаться на  качелях эпох,
от Неба до преисподней?!"

Другой пассажир, длинный и грустный,  в мятом костюме, ответил:
"Да! Вы правы, история земного  бытия человека трагична и только на миг высвечивается лучами солнца,
чтобы  снова скрыться в тумане…
Но именно поэтому человечеству, как воздух, необходим добрый порядок вещей. Ведь люди ко всему привыкают и приспосабливаются, не так ли?  Вовсе не нужно, чтобы  все немедленно  превратились в ангелов. Да никогда и не превратятся!
Невозможно это! Лишь бы  почаще встречались нам  на пути
светлые головы,  чистые души… Но… Увы!"

"Болтуны!" — подумал он тогда  с неожиданным раздражением. —
"Они никогда ничего не имели, кроме длинных языков.
А я хочу иметь, владеть   и распоряжаться!
Свое иметь, не чье-то, пусть даже народное,
государственное и общественное! Дом большой желаю внукам оставить.
Высокий, пятистенный, чтобы век простоял; чтобы внуки говорили:
"Деловым стариком был наш дед: дом срубил, яблони посадил,
счет в сберкассе оставил, такой, что не стыдно делить! 
Он не всегда был там, где труднее, и не всегда там, где легче, 
но всегда там, где больше платят! С принципами был человек!"

…И вот, торжествуйте, наследники! Сбылось!  Явилось! Он выехал за границу,     в далекую  жаркую страну, где  провел два  нелегких года.  Скучал, конечно,  как и все там скучали: по друзьям, пасмурному небу, черному хлебу и селедке, но эти неприятности легко забывались, потому что все его существо, всю его внутреннюю подоплеку занимал счет денег и ожидание  дня получки.

…Изо всех заморских чудес его больше сего привлекал рынок, просторный,  залитый солнцем,  шумный, многокрасочный. Там, перед смуглыми продавцами  лежали зеленые, красные, желтые горы  экзотических плодов: папайи, авокадо и манго…

На рынок он ездил по субботам вместе с женой, оберегая ее от нападений  городской шпаны и отгоняя нищих, еле живых от истощения,  мальчишек и девчонок, со всех сторон тянувших к нему  темные, невероятно худые руки. Между детьми    и его милосердием (кто знает, возможно, он был  милосерден: ведь в  нас столько всего  скрытого, нереализованного!)  стояла его "мечта", мечта стоившая денег,   
и немалых…   А всех все равно не накормишь…

Впрочем, иногда ему приходила в голову совершенно непозволительная мысль: он мог бы все же помочь этим маленьким закваскам жизни, которые тоже имеют право мечтать, пусть не о машине, а, всего лишь, о кусочке хлеба и крошке сахара.  Всем не поможешь, это верно,  но двум-трем, наверное, можно: деньги оттопыривают карман. К тому же, он из России, где накормить голодного считалось испокон веков и долгом, и радостью…

Но его рука автоматически нащупывала и доставала из кармана самые легкие, мелкие монетки и швыряла их в глубокие, голодные, странно веселые глаза детей!  Как же умели  они веселиться на своем тарабарском острове!

…Пролетело время, и он  вернулся на родину. Однажды вечером, он возвращался    в город, домой, по пустынному  загородному шоссе. Зеленый мяч лета  уже почти докатился до самого порога осени и замер в двух шагах  от крыльца. Приближалось бабье лето, чудесные осенние денечки. Он  ехал быстро, торопясь успеть   домой — до темноты. В широкой устойчивой машине чувствовал себя таким же солидным,  широким, уверенным, сбывшимся — хозяином своей мечты.

Путь был хорошо знаком.  Дорога впереди поворачивала, и начинался населенный пункт. 
Он слегка сбавил скорость и пошел на поворот.

Вдруг раздался хлопок. Машину развернуло, и она боком заскользила на полосу встречного движения. Он инстинктивно,  что было сил,  крутанул руль вправо     и почувствовал, как чудовищно медленно растягивается время: прямо на него неслась невесть откуда прилетевшая  машина.

В последний миг водитель встречного автомобиля сумел проскочить мимо,   
а его "Волга" перевернулась и на крыше съехала с откоса дороги.

…Врачи спасли ему жизнь, хотя вначале никто не верил, что он выкрутится.  Да  и сам он не верил…

В редкие минуты,  сознание  вспыхивало в нем и из пестрого ковра  воспоминаний выдергивало самые яркие лоскутки:  яркий свет, базар и детей  с голодными веселыми глазами среди изобилия фруктов…

В эти минуты он успевал делать чудесные открытия! Мир точно перевернулся в нем. Из круглых, квадратных и треугольных  множеств,  из бесконечности несовершенных им поступков, он жалел лишь об одном не случившемся  в  жизни: когда он мог  помочь и не помог; мог понять и не понял, что настоящей целью   была вовсе не машина, а совсем другое: делиться, дарить, давать,  и не просить о возвращении долга, и забыть все это, и вспомнить снова среди блестящего стерильного блеска  кафельных плиток реанимационного отделения одной из московских больниц…
=======================================


Звуковая соседка

Я познакомился с Ириной, когда в наш город пришла оттепель.  Что у нас зимой за погода такая?!  Температура скачет, как кенгуру. Вверх. Вниз. Вбок. 
Вперед. И назад.

Я познакомился с Ириной из-за погоды: забыл, рассеянный дурак,  убрать снег с балкона.  Снег растаял и протек на нижний этаж!  К Ирине! на  балкон, на котором  она любила пить чай с медом. О ее  хорошем отношении  к  чаю на балконе она рассказала мне сама, когда поднялась ко мне, чтобы пожаловаться мне на меня же.

Ирина. Женщина лет тридцати. Почти без странностей. Только лицо такое… Ну, как бы сказать..  Словно две ночи не спала, глаз не сомкнула ни на минуту!
А так, ничего себе: нормальная энергичная дамочка!

С тех пор  я стал внимательнее следить за снегом:
сбрасывал его с балкона вовремя.

И все было бы ничего, если бы  внизу у Ирины  не повесили люстру!
Люстру  вешал  супруг Ирины, похожий на кабанчика  в  кепке.

Почему этот Самоделкин  — мастера не пригласил? Денег  пожалел, что ли? Сам, видите ли,  стал потолок сверлить! Ну, и наработал,  само собой! Просверлил  пол до самого,  что ни на есть,  моего линолеума! Стяжку пола разрушил. Еще немного, полсантиметра, и высунулось бы сверло у меня прямо из  пола!

А пикантность самая  — не в этом. А в том, что я сплю на этом  самом полу!
Там  у меня спина меньше болит.   Чуть-чуть левее и выше, и  поминай меня, как звали: просверлил бы меня  насквозь симпатяга-ее-муженек.

Что еще? Да все хорошо было! Жаловаться  не имею никакого права.

Только вот звуки.. Странные   звуки  доносились до меня ночною порой
и вызывали некоторое замешательство!

Лишь стоит заснуть…
И тут начинается!

Будят меня  страстные стоны с ложа любви.  Все там же: под моим полом! Это Ирина, соседка, с  супругом соединяются громко так и протяжно.

Нет,  что-то странное уже и тогда   слышалось  в ее воплях.  Даже  не вопль то был, а вой раненой волчицы.    Или крик звезды, летящей  вверх тормашками в черную бездонную  страшную дыру, которая все-все на свете и самый Свет Миров   поглощает. И не выбраться звезде из воронки, всасывающей в себя бесконечности с дикой, неистовой, не передаваемой словами силой!

Ничего не в состоянии предпринять  гибнущая  звезда! Лишь оплакивать себя страшно,  отчаянно,  заставляя содрогаться и искривляться от боли все широты и долготы  нашей вселенной.

Понятно, что после ее концертов, мне было немного не до сна…

Потом, если не ошибаюсь, именно ее драгоценный супруг несколько раз замазывал мне наружную замочную скважину своим противным клеем. 
Так, чтобы я не мог отворить дверь.

Возможно, это была отложенная кабанья месть за давнюю протечку на балконе. Как же они все-таки обожали свой балкон! Так, что даже мстили за него!
"Хороший"  Ирин супруг  человек. В смысле, что хорошо заклеивает мне дверь! Крепко!

Однажды, его смешная выходка чуть было не закончилась для меня довольно скверно…

Когда я понял, что дверь мне никак не открыть,  решил залезть наверх по балконам, Рассуждал я примерно следующим образом: окно моей балконной комнаты открыто, кажется? Если так, то нет проблем! Залезу,  толкну фрамугу — и дома!

Полез я, бедненький, на пятый  этаж. А темнотища — осенняя! Не видно ни зги... Лез-лез  и все же долез.  Скорей к окну! А оно… закрыто!

Вначале, хотел стекло разбить… Но потом  пожалел. Спущусь, думаю!
Где наша не пропадала!

Всякий, кто спускался, знает, что вниз  — это не то, что наверх!
Все гораздо страшней и опасней!

Ну, ничего. Спустился. А то бы вы сейчас этого рассказа не читали!

Ну, а потом, от соседей снизу  стали до меня долетать совсем  уж плохие вести.
Ирина совсем с ума сошла. Кормят ее снотворными. Спит она целый день. Но пару раз в сутки обязательно просыпается,  И тут начинается нечто невообразимое!

Кричит она, бедная, плачет, жалуется на что-то, а слов-то не разобрать! Забыла она все слова! Все ее переживания таким только способом выражаются, как пять миллионов лет  до нашей эры  выражались,
когда мы еще не успели из  обезьянок выделиться.   

Да. Такой вот экспрессионизм получился…  Не дай бог, конечно!

Очень часто   просыпается она, когда я уже сплю, Около двенадцати ночи. Стучит, кричит, топает.  Мне прямо физически  нехорошо делается: придумал я себе, что она именно головой о стену бьется…
Хотя… быть может, так оно и есть?..
Да что там говорить...

…Сейчас ночь. Только что пробило двенадцать. Вчера вечером  Ирина не кричала, пела только: значит, хорошее настроение! Поет она приятно. Душевно. Без слов. Редко теперь так у нее бывает. Жалко ее!

…Боже! Простите, но мне…  Не до рассказа стало! Закончу в следующий раз, если…

Они там снова врубили перфоратор! Неужели опять вешают люстру? Еще одну?!!

Попрощаемся на всякий случай, друг читатель!
Прости, если что!
Извини, если скучно рассказывал!

Попадет он   в меня сверлом на этот раз?
Или опять промажет?!!!!
=======================================


Власта

На выпускной экзамен она  пришла с красивой коробкой конфет:
"Спасибо вам большое!
А знаете, я ведь ни одного занятия
за четыре года у вас не пропустила!"

Он улыбнулся ей и  ответил с какой-то особенной,
утвердительно- задушевной   интонацией:

"Я  ТОЖЕ!"
________________________________________

Был такой хороший советский фильм:
"А если это любовь?"

А почему бы и нет?!
В данном случае,
Как раз на нее-то —
Очень даже
Похоже!
=======================================


В мае это было

Хороший месяц май. Красивый. Но  и неприятного  для меня   много в нем случалось!  Всегда к красоте что-нибудь такое да привяжется!

В начале мая того, уже давнего года, у моего школьного друга Рината Мама умерла. Лидия  Измайловна. Портнихой работала. Разумеется, я был с ней знаком, жалел о ней очень…  И переживал за Рината.

А тут еще моя Мама сказала мне, что по нашему номеру звонит какой-то  сумасшедший и ругается матом.

Обидно, когда Маму обижают, но больных на целую голову в Москве пока хватает, можем еще и поделиться этим "добром" с каким угодно городом!

Через несколько дней звонки прекратились.

В  том же самом мае  пригласил я Рината на прогулку.  Хотел его на улицу вытащить, чтобы от горя отвлечь. Мы с ним раньше часто по городу бродили. Пол Москвы уже  исходили, наверное!

Встретились мы  и пошли по улицам боль "вышагивать". Тут-то Ринат передо мной и покаялся: я это, дескать,  звонил, твою Маму обзывал…

Ненавижу я матерщину. За нее, бывало, и в морду давать приходилось! А тут словно кольнула меня что-то, сердце жалость пронзила. Как же плохо ему было, что  так вот рассудок он временно потерял?  Не мог я тогда представить себе,
что это значит: Маму потерять!

Успокоил я его. Сказал, что   не злюсь.

Чуть больше полутора лет пролетело после нашего разговора, —  и расстался я навеки с моим  золотым  другом. Съела его быстрая болезнь.
_______________________
А май все же красивый месяц! Давайте же весну любить и друг на друга  не сердиться слишком поспешно…
Если сохранить в душе упрямый стерженек дружбы или, хотя бы, простой человеческой доброжелательности, то все на свете на свое место встанет и в правильном свете увидится!..
=======================================


Переоцененный Высоцкий

В подсознании человека
присутствует сильное суеверное начало.
Если бога нет, отменили "типа того",
то люди начинают искать другие объекты для обожания.
И находят, — естественно и неотвратимо.

Вспомним безумства "пятидесятых":
феномен "лемеших" и "козлих" у Большого театра!
А Высоцкий?!

Однажды вечером, недалеко от метро Кузьминки,
со мной заговорил  встретившийся мне на пути пьяный.
У нас в городе пьяные-то, в основном, и общаются друг с другом!
И с трезвыми тоже. Для того и пьют,  чтобы пообщаться!

Мой случайный знакомый произнес тогда слова,
которые запомнились мне на всю жизнь:
"У меня было два горя: один раз, когда умерла мать.
Другой раз, когда умер Высоцкий!"

Так к  Высоцкому относились тогда многие.
Почему именно к нему? В Стране, где сияли целые созвездия артистов
великих, ярких, умных и… добрых, что важнее всех предыдущих эпитетов!

Никто не ответит. Любовь иррациональна.
Она умеет хранить свои вечные  тайны!

А самое главное, она — дитя своего времени.
Именно в нем она раскрывается, а вовсе не в вечности! 
Здесь-то, быть может, и  блестит ключ к одной из секретных дверей
на пути к  разгадке таинства любви!

Впервые я услышал Высоцкого, когда гостил с отцом у наших родственников.
Крутились катушки магнитофона. Звучал необычный голос.
Я с любопытством поворачивал к нему большое любопытное ухо.
Было интересно.

Прошли года.
Почему же теперь я не хочу слушать Высоцкого?
"Что он несет! Чем его несет? 
О чем это? О синдроме похмелья?"
Или артист просто эксплуатирует  свои хорошие данные:
мощный голос, ясность произношения, напор, задор,
характерную хрипоту?

Но ведь это все — маска!

Да, ярко! Но что за этой яркостью?
Вот гром — тоже яркий, а что в нем?  Кроме громкости, конечно!
И я  уже давно не могу понять, почему  народная страсть
зажглась именно к Высоцкому, а не к Баху, например?!

Не оттого ли, что до Баха надо подрасти
намного выше дверной ручки!?

Кумир нужен живьем!
Более всего, востребован Современник, понятный тебе;
способный дать  то, чего ты лишен;
умеющий  привлечь внимание и запомниться зрителям,
которым хочется — легко понятного, быстро доступного;
такого рода искусства,
которое напоминает веселую, сильно накрашенную  даму,
со сладкой улыбкой говорящую закомплексованному  юнцу
горькую правду своего жизненного тупика:
"Не мечтай о принцессах! Их нет!
Иди ко мне, дурачок!
Нет никого  и ничего понятнее меня!
И все просто, на самом деле!"