Пять рассказов. 68

 
Содержание
-Лялька и жидоеды
-Ожившая цитата
-Собака
-Братья-художники
-Семь признаков образцового графомана
____________________________________



Лялька и жидоеды

Я знал Ляльку. Знал еще по киевской
Консерватории…

В целом свете нет, быть может, лучшего города, чем Киев.
Евреи, вслед за Шолом-Алейхемом, называют  его Егупец,
то есть "Маленький Египет":
место, где закаляются евреи…

Жила Лялька с мамой, Юдифью Григорьевной,  в новом доме.
Дом был хороший, надежный.
Очень надежный.
С сотрудниками киевской госбезопасности,
которые тоже там жили…

Украинизация, при Хрущеве и после него, 
шла своим полным ходом.

Да! Когда дурость и подлость овладевают массовым сознанием, —
жить, в "массе своей", становится неуютно!
В Киеве благословенном — даже мне, не еврею, 
становилось как-то не так, не по себе.
Возникало все более четкое ощущение,
что играешь в пьесе безумного автора,
поставленной сумасшедшим режиссером...

…Лялька по несколько часов в день играла на  фортепиано.
Она заканчивала консерваторию и заниматься приходилось много.

Лялькина игра очень досаждала соседям.
Жены "сотрудников" жаловались на "шум", 
"доставали"  мужей "разговорами" и писали "письма" —
в домоуправление и еще куда-то...

Классическая музыка была "женам" категорически ненавистна.
Они предпочитали  завывание дрелей,
и  каждый день перевешивали на новое место посудные ящики,
и каждые полгода затевали очередной ремонт.

Кому-то из них пришла в голову очень "плодотворная"  мысль:
"а не выселить ли отсюда эту еврейку   
к такой-то ядреной тете Еве? 
В сумасшедший дом, например?"

Мысль созревала постепенно. Все четче прорисовывались детали; 
все более реальным казался план: 
провести психиатрическую экспертизу,
диагностировать болезнь, 
упечь жидовок в "дурку", — 
квартира тогда  останется в распоряжении  кооператива.
И станут возможны некоторые интересные "варианты"!

Не хочу оправдывать подлецов, замечу только,
что Лялька с Юдифью Григорьевной
давали все же поводы своим предприимчивым  соседям
действовать именно так, с опорой на справку!
Они вели себя, пожалуй,  слишком высокомерно.
Мама Ляли была женщиной культурной:
филологом, переводчицей   с английского. 
Лялька  с детства "ходила" в одаренных детях
и, как очень многие музыканты, 
была, в значительной мере,
"дезориентирована" во всем,
что не имело прямого отношения к музыке…

Мать и дочь смотрели  на окружающую их публику, как бы сказать,
сверху вниз: "Что от  них ждать! Нот читать не умеют! Хуторяне!"

Да! Хуторяне!  "Дети земли"! 
Но, быть может, именно поэтому эти граждане
сохранили здоровые инстинкты собирателей,
охотников и разорителей скифских курганов:
действовали  хитро, упорно, даже с каким-то
иезуитским коварством!

Как-то раз, Лялька  "прочитала" мне особенно доходчивую лекцию
о своем безрадостном  "международном положении",
и  я решил,
что пора уже что-нибудь предпринять!
Положение казалось мне действительно серьезным,  даже опасным!
В самом деле, нет зверя страшнее  чиновника
да еще с пистолетом, да, вдобавок, с обширными связями! 
Добьются они нужной справки, направят Ляльку и Юдифь Григорьевну
на принудительное лечение в больницу, и поминай, как звали!

Пока я думал обо всем этом,
мои знакомые совсем пали духом
и впали в полное уныние.

Кульминацию этой драмы не забуду вовек.
Приезжаю к ним одним не прекрасным вечером.
Смотрю: входная дверь приоткрыта. Звоню.
Никто не отвечает. Сердце в груди так и заколотилось.
Что это еще такое?
Уж не криминал ли вмешался  в наши дела  раньше меня?

Вбегаю в комнату.
Вижу: лежат мои знакомые, каждая на своей постели,
и кровью истекают.
Тонкие души не выдержали грубого давления хуторян
и вены себе порезали!
Вот так они тут, в "Египте" своем,
без меня закалялись!!!

Перевязал я их. Вызвал  "скорую".
Остался ночевать…
"Ну, нет!" — думаю! —
"Нельзя так! Надо ехать к ТЫнову!"

ТЫнов был журналистом.
В разное время работал штатным и внештатным корреспондентом
нескольких центральных газет, воевал,
был награжден несколькими боевыми наградами.

Рубеж восьмидесятых-девяностых  —
это переломный момент нашей истории!
Не знаю, встречался ли еще когда-либо такой глубины разлом
между двумя соседними поколениями.
Расцветала генерация теневиков.
Уходило в Великую Тень Поколение Фронтовиков. 
А мира между ними не было. И  быть не могло!

Кстати, когда я сказал Ляльке,
что договорился  с Тыновым  о встрече,
она неожиданно заартачилась:
"Антисемит твой Тынов!"
"Антисемит?  Откуда ты знаешь? "
"Саша Рабинович говорил!"
"Много знает твой Рабинович!
Сам он антисемит!
Послушай меня, Ляля, внимательно! 
Если теперь и согласится кто-нибудь помочь,
то только Тынов!"

Еле уговорил!

Встретились мы с Тыновым в редакции.
Кстати,  забыл   описать вам его внешность! 
Не хочу  долго рассусоливать!
Помните Сергея Столярова в фильме "Цирк?" 
Похож на него был Тынов 
и статью молодецкой,
и взглядом внимательным и добродушным
одновременно.

Итак,  рассказал я Ивану Константиновичу
жуткую эту историю и попросил вмешаться…
А то ведь, и вправду, женщин из дома выселят!

Тынов  сразу  понял суть дела:
"Супостатов надо опередить!
"Нашу" Справку необходимо получить до того,
как они назначат  "свою" экспертизу!
Запиши телефон моего знакомого психиатра.
Будешь с ним на связи!
А я прямо сейчас с ним переговорю и вас познакомлю!

Тут же  при мне и позвонил.
Все объяснил, потом  трубку мне передал.

Провели мы  "нашу" экспертизу,
документ официальный получили.
Официально, так сказать, подтвердили
хорошее психическое здоровье  наших "мнимых больных"!

Приободрились мои знакомые! С ужасом вспоминали,
как чуть было не погубили  себя по глупости!

А тем временем, Тынов успел
и в комитет госбезопасности позвонить.
Сам я его разговора не слышал,
только с его  собственных слов  могу вам передать.
Тынов  пообещал, что опубликует статью
о травле  беззащитных женщин,
что дойдет до ЦК,
что очистит загнивающий "комитет",
как Геракл  Авгиевы конюшни…

Разговор получился интересным. И эффективным. 
Журналистов тогда уважали.
Сами журналисты себя уважали!
От Ляльки и ее Мамы "хуторяне" отстали.

Потом Юдифь Григорьевна и Лялька пригласили Тынова домой,
в спасенную квартиру, на ужин.
Очень его благодарили.   
Водки и закуски накупили!
Денег не пожалели на угощение!

Вот так мы положительно влияем  друг на друга,
избавляемся от некоторых недостатков,
если  хорошей стороной 
одни к другим поворачиваемся!

Поел Иван Константинович, выпил в меру,
поблагодарил и сказал:
"Уезжайте из этого дома.
Если сможете, из города тоже уезжайте.
У меня уже был один инфаркт…
Если второго не  переживу,
кто вам тогда поможет?!
Да вы знаете сами!
"Жидоеды", если и раскаются когда-нибудь,
то явно не завтра и не послезавтра! 
Уезжайте!"

Прошло  время,
и мои знакомые последовали совету Тынова:
уехали из Киева в другой город, —
квартиру обменяли.

Такой вот "Маленький Египет"
довелось мне здесь наблюдать,
друзья мои!
===========================


Ожившая цитата

Разумеется, я помнил озорную реплику из  Михаила Булгакова:
"Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение,
мочиться мимо унитаза, и то же самое будут делать
Зина и Дарья Петровна,
в уборной начнется разруха.
Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах".

Помнил я, но никогда  не думал,
что странные мысли великих людей
могут так легко и непринужденно 
становиться явлением  действительной жизни…

…Приехали мы с группой товарищей в командировку.
Остановились в гостинице.

Была  весна. У всех — хорошее настроение:
вырвались, наконец-то,  на пару дней из шумной Москвы!
Свобода! Ура,свободе!

Командировка  — это всегда и работа, и  отдых, в каком-то смысле!
Коллеги решили отметить  свой избыток счастья.
Закупили съестного, "горючего" — и стали праздновать —
да так, что было очевидно:
вечер у них плавно перейдет в ночь,
а потом и в утро!

Я посидел немного и ушел спать.
Не люблю быть трезвым среди "веселых".

А на следующий день, горничные пожаловались мне
на поведение моих дорогих москвичей!
Грузно и смело, вывалился один гражданин,
представительный такой, из номера, —
как раз напротив  столика,
где проходила утренняя оперативка женского персонала,
 и, на глазах у  изумленных зрительниц,
вынул  громоздкое приспособление
и безжалостно оросил коридорную стенку,
перепутав коридор с туалетом!

Эх-ох! Ой-ёй-ёй!
А еще кандидат наук, называется!

Тут-то  я и вспомнил Булгакова!
Большие писатели не только писатели!
Они еще  и провидцы!..

Все! Решено!
С завтрашнего дня примусь за ремонт "разрухи"!
Начну с самого себя! Хватило бы только силы воли!

P.S. Не подумайте только,
что это  я про себя написал!
Никогда бы я "такого"
про себя не написал!
Не я это был! Не я!
===========================


Собака

Она ждала меня у подъезда.
Черная от ушей до хвоста.
Не маленькая. Не большая. 
Молодая, во всем сиянии энергичной юности, 
Собака стояла перед дверью и ждала. Меня.

Я открыл дверь  домофонным ключом.
Хотел быстро зайти и закрыться,
но Собака оказалась проворней:
она и не думала пропускать мужчину вперед.
"Куда вы, мужчина!
Перед  дамой лезете?!
Эх, вы! А еще мужчина!
И не стыдно вам было
так феминизироваться?!"

Собака высказала мне все это прямо в глаза
и буквально вломилась внутрь,
оттолкнув меня хвостом.

Затем она, не оглядываясь,
помчалась вверх по лестнице,
словно показывая мне правильную дорогу,
а я покорно и смиренно трусил за ней,
ковыляя и отдуваясь. 
Ног у меня, в самом деле, на 100% меньше,
да и те, что были, болели.

Когда я поднялся на  свою лестничную площадку,
Собака уже  терпеливо ждала меня,
удобно усевшись перед моей дверью!

Впору было кричать: "Чудо! Чудо!"   
Нюх у собак, и в самом деле, чудесный!
Неужели она  так быстро унюхала 
мои мужские ароматы, и шла  по ним,
как по указателям или по путеводной нити,
и не ошиблась ни разу?!

Я открыл дверь ключом и зашел.
Собака  осталась на лестнице. 
На этот  раз она не пыталась ворваться внутрь:
понимала, что  находится
перед качественно другой дверью
и что здесь придется ждать особого приглашения.

Я вынул из кастрюли вареную сосиску,
вышел к Собаке и угостил ее.

Она, как  мне показалось, презрительно сморщилась   
и, в благородной печали, отвернула  мордочку 
от фарисейской моей руки с ее жалкой сосиской.

Собака все поняла!
Раз угощает на лестнице,
значит, домой не позовет!!!

"Ну, ешь же! Ешь!
Не капризничай!"

Я поднес угощение прямо к ее зубам.
Собака вначале помотала головой,
потом что-то смекнула  про себя
и…  укусила сосиску.

Видели бы вы, как она ела! С каким выражением:
"Я ем  только для того, чтобы не обидеть тебя!
Не хотела я твоих подачек!
Думала, что  нашла друга!
Что обрела, наконец, свой дом! 
Снова ошиблась!
Опять на зануду напоролась!
Эх! Ну, что за  жизнь, ей-богу, такая!"

Собака проглотила сосиску,
развернулась, махнула хвостом 
и, не попрощавшись, рванула вниз по  лестнице. 
У нее, после встречи со мной,
было не очень-то  вкусно на душе!

Я понимал ее переживания. Понимал  хорошо!
Мне стало стыдно! Но не мог,
никак не мог я тогда
взять себе питомицу!!!

…Захотелось мне  потом сочинить Сказку о Собаке.
Пока не вышло: не получается!
Стыд — плохой помощник в писательских делах!
Есть всего лишь набросок:
вот этот  самый рассказ!
Короткий, зато правдивый!

…Сказывают: черные собаки — злые!
Никогда понять не мог,
почему люди иногда так  не точно,
а порой  даже  "наоборот" говорят?!!

Не обращайте внимания! Ворчу я!
Отвлекаю ваше внимание
и мою собственную память от того факта,
что Собаку я все-таки не приютил!
===========================


Братья-художники Васнецовы

Жили-были два брата, Аполлинарий  и Виктор.

Один был за Революцию.
Другой хотел, чтобы все оставалось, как было.

Аполлинарий любил Прошлое,
а  еще больше  любил Будущее.

Виктор был весь в Прошлом.
Вернее, в Храме своих мыслей о нем.

Виктор был старше.
Именно он научил младшего брата  творить.
Стал для него и Школой, и Академией живописи.

Братья любили друг друга.
Такой были связаны прочной пуповиной,
что  ножом не обрезать!
Мечом  не разрубить!

Несмотря на  братскую любовь,
все же поссорились, однако, 
и два года не разговаривали.

Потом все-таки  помирились! 
Не могли не помириться!

…Странно живем! 
Наше Общее у нас —  отдельное!
Зачастую, — непримиримо враждебное!

А вот наше Отдельное…
Оно ведь у нас —  Общее! 
Отдельно родимся. 
Отдельно греемся весной на солнышке! 
Строим отдельные планы
и отдельно уходим из мира
каждый в свой срок!

ТОЧНО  ТАКЖЕ, КАК  НАШ  СОСЕД,
И  ЕЩЕ  СЕМЬ  МИЛЛИАРДОВ  СОСЕДЕЙ!

Вот ведь как странно!
Наше Отдельное   — это наше Общее!
А об Общем  у нас   —
Непримиримо  "отдельные" мысли!

Прошлое и Будущее разрывают нас на две части.
Мы этого не замечаем.
Но каждый прожитый миг пробует нас на разрыв!

Всего два мига.
А между ними   —
уже пролегла   бездна!

…Надо быть очень сильным!
Нужно  уметь  красиво и верно любить,
чтобы навсегда не рассориться с братом…

Так умели любить красивые люди
с Планеты "Земля",—
братья Васнецовы!
===========================


Семь признаков образцового графомана

-Бессюжетность произведений;
-Оторванность  слов от смысла;
-Вольное обращение с синтаксисом;
-Отношение к языку как к языку чужого и чуждого племени:
как хочу, так и верчу;  не мое: не жалко;
-Полет над временем  и конкретностью жизни;
равнодушие к ее презренным деталям;
-Наличие своего ресурса поклонников:
вокруг журнала, сайта, радиостанции,
администрации президента, московской патриархии,
еврейского культурного центра.............;
-Нобелевская премия по литературе.

Дети!
Графомания  — это плохо!
Слова, в отличие от денег,
не для девальвации созданы!

Если заметите,
что я сам "подпадаю"
под вышеуказанные признаки,
побейте меня камнями
и  еще чем-нибудь!
Без скидок  "на"!
И жалости "к"!

Если что-то забыл,
в смысле признаков графомана, —
дополните меня, пожалуйста!
Вам, быть может, 
будет не трудно…
===========================
===========================