Глава 72. Похищение Европы

Пока Капитан не появился, переносной телевизор скрасил наше одиночество и тоску.
По неизвестному каналу, с буковкой в углу экрана, сообщили, что на Краснопресненском стадионе, где проводились расстрелы в 93 году, солдаты отказывались расстреливать защитников Белого дома, тогда вечером привезли двоих в закрытой поливальной машине, они вылезли, были в масках Волка и Зайчика, легли у пулеметов и час расстреливали несчастных. Ходят слухи, что это были Спинджакова с Какуджавой, призывавших ранее раздавить красно-коричневую гадину.

 
По петербургскому каналу передали, что, наконец, поймана старуха, которая топором убивала студентов в общежитии за их ничтожную стипендию, чтобы узнать, тварь она дрожащая или , в связи с изменившимся социальным строем, право имеет.

   По РЕН-Тв ученый Зайцев, в замасленной безрукавке, рассказал, что у Ленина на самом деле было два сына- один, Гитлер, от Крупской, а второй, Сталин, от Пржевальского, которому профессор Богданов мастерски подшил матку, и именно им он оставил Россию в наследство.

 Но когда Ленин умер, Сталин уничтожил завещание и, поэтому возмущенный Адольф напал именно на Сталина, а вовсе не на Россию.

Добило всех выступление маститого историка Пятого канала, клеившего ранее туалетную бумагу на лампы в программе "Ремонт", который проводила внучка Клауса Барбье, сообщившего, что Суворов, недовольный санкциями Англии против России, из-за союза Павла с Наполеоном, якобы с целью освобождения народов Индии от многовековой педерастии англичан,  а на самом деле для личного обогащения, полез через Альпы с бочками черной икры и пенькой для продажи, насрав на жизни русских солдат .

 Ровно в 12 часов из-за трансформаторной будки появился Капитан ****ов, выпил поднесенный ему стакан водки и начал свой рассказ:

- В деревне "Камышовые вязи", Тульского района, жила семья, трудившаяся в колхозе-миллионере «Свет Ильича». Отец, Илья Сергеевич Тумаков, мать, Аделаида Сергеевна Тумакова, два брата, Иван и Степан и дочь, Европа . Отец фронтовик во время войны прошел всю Европу с боями, поэтому, как назвать дочь, даже не сомневался. Европа работала дояркой. Она отдавалась труду полностью.

Встав в пять утра,  шла на ферму и уже в шесть  принималась за дойку. У нее не было прогулов, не было выходных, и вскоре она стала лучшею дояркой страны. Даже в праздники, когда не надо было вставать, она в забытьи поднимала руки и во сне продолжала дойку. Братья работали механизаторами, но иногда, когда в колхозе были перебои с электричеством и не работал молот для убийства скота на мясобойне, их звали, и они одним ударом кулака убивали скотину.

По итогам года всю семью посылали на разные празднества, пытаясь таким образом наградить за выдающиеся успехи. Братья обычно манкировали такие события, оставаясь в деревне, благо можно было выпить и закусить без начальства. Но у начальства был другой взгляд на поощрение. Если всю бригаду селили в одном бараке, в ввиду отсутствия места в гостинице, то с Европой рядом в бараке ложились, по устной договоренности, по левой стороне-  председатель, начальник колонны,  агроном, справа ложились механизатор, гармонист и селекционер  дед Михей.

Ровно в шесть, еще не очнувшаяся от сна Европа  начинала дойку. За полчаса были сдоены все, включая столетнего деда Михея, завершившего половую активность еще при процессе над Бухариным. Наутро дед Михей заявил, что, оказывается, жизнь прожил зря, ни жена, ни партия, ни Родина не дала ему того, что дала Европа, поэтому он завещает свои ордена ей  и жить больше не хочет.

      Дед открыл свой саквояж, долго рылся в семенах, достал оттуда мичуринскую фасоль, надежду советских агрономов, проглотил ее, запил стаканом воды и быстро выбежал во двор. Все в тревоге высунулись из окна, и увидели, как деда раздувает на глазах. Страшный взрыв разметал Михея по всему двору.
               
А в следующем году всю семью послали на ВДНХ. Европа бродила с братьями по павильонам и, засмотревшись,  отстала. К ней подошел мелкий ****еныш и начал говорить о том , что надо друг другом восхищаться и говорить прекрасные слова.
   
 Потом запел "
Ах Арбат, мой Арбат,
 ты мое призвание.
Ты и радость моя, и моя беда.

Таких песен Европа не слыхала никогда, она знала только "Рожь, ты о чем поешь?" и " Родина, тебе я славу пою", поэтому сразу согласилась увидеть этот неведомый Арбат. ****еныш подхватил ее под ручку и повел к своему дому на Арбате, по пути покупая портвейн и подливая даме в стакан, украденный в автомате для газированной воды. Скоро они вошли в его квартиру . Все комнаты были обставлены старинной мебелью, отнятой у буржуев. Европа села на атаманку, ****еныш взял гитару и фальшиво запел-

Женюсь, женюсь... Какие могут быть игрушки?
И буду счастлив я вполне.
Но вы, но вы, мои вчерашние подружки,
напрасно плачете по мне.

Европа даже заплакала от умиления, но тут кончился портвейн. ****еныш бодро встал и сказал, что идет за винищем, а Европе оставляет ключи, так, на всякий случай. Но на связке есть маленький ключик от красной двери, туда ходить нельзя вообще.

 Потом одел мятую  грязную кепку и ушел, хлопнув дверью. Европа Ильинична включила проигрыватель, послушала песню про дельтаплан, нихуя не поняла и пошла смотреть удивительное жилище романтичного ****еныша.

 Осмотрев обстановку, она уткнулась в красную дверь. Любопытство пересилило природную скромность, девушка нащупала маленький ключик, отперла дверь и вошла. На полу лежали разрубленные тела безвестных девушек в лужах крови.

У зашторенного окна стояли старинные кресла, на которых сидели высушенные трупы с открытыми ртами в пыльных шлемах и в комиссарских куртках. По внешней схожести было ясно, что это отец, мать и дядя ****еныша. Европа похолодела от ужаса и выронила ключи в лужу крови. Она их подняла, стала оттирать, но маленький ключик не оттирался. Девушка  побежала на кухню, терла мылом и пемзой, но все безрезультатно. В дверь позвонили.

 В это же время Иван и Степан поняли, что Европа пропала. Они бросились искать и вскоре забрели в павильон с быками. Там стоял могучий бык Афанасий, который, к своему ужасу , узнал братьев. Месяц назад Иван ебнул быку Афанасию по лбу, но был пьян, поэтому бык остался жив и  был отправлен на выставку Народного хозяйства. Понимая, что ****ец еще возможен, бык порвал цепи и с платком ****еныша в зубах сам подбежал к Ивану, показывая всем видом, что приведет по запаху к месту заточения Европы.

 Братья понюхали платок и поняли, что бык не лжет. Пахло далеко не русским духом. Они сели на его спину и поскакали, держа перед носом быка платок. Внешне это было не так эффектно, как если бы скакала сама Европа, но так легла карта.

В это время ****енышу открыли дверь, и он потребовал ключи. Увидев кровь на маленьком ключе, он пришел в бешенство, схватил разделочный нож на кухне и устремился к Европе. Та закрылась в комнате, где висели портреты царя Освободителя, Николая Мученика, Тухачевского и Бегина.

 Европа открыла окно и стала звать на помощь братьев. Жители Арбата собрались у дома и вызвали милицию. Сам Вицын бросил кормить голубей и побежал на крик. Тут подъехали братья и  вломились в квартиру. Иван ебнул ****енышу по лбу, но не убил. Как оказалось впоследствии,  у поэта лобная кость была толще, чем у быка. Братья посадили дрожащую Европу  на быка и понеслись по Москве.

У четвертой книги недостроенного пятикнижия, что на Калининском проспекте, их повязали менты. Пятую книгу запретил строить Суслов, за что впоследствии был отравлен.  ****енышу грозил срок, но тут на Лубянку пришла толпою московская интеллигенция. Они добились приема у главы КГБ, где заявили, что больше не будут стучать друг на друга, если ****еныша не освободят от лживого обвинения и не дадут ему еще одну  квартиру на Тверской.

 Квартиру дали, глупое обвинение сняли, генерала, видевшего кровь и трупы, разжаловали до сержанта.

Ивана и Степана, по русской традиции, посадили на 15 лет в Сибирь за убийство «гостей» и родителей  ****еныша, а Европу отправили в сумасшедший дом.

 В 90-е годы объявился родственник ****еныша, скупил весь этаж арбатского дома, а потом решил построить себе отдельный лифт по стене. Родственника   никто из жильцов не видел. Жители возмутились наглым строительством лифта, но потомок пыльных шлемов вдруг появился  на костылях, без ноги и в кожаном пальто. Теперь он часто сновал вдоль дома, тяжело передвигаясь на деревянных костылях, руководя рабочими. Совестливые жильцы разрешили герою строить лифт, и когда он был построен, одноногий заявил, что едет в Германию отращивать ногу, благо технологии позволяют.

Открыл глаза на надувательство проживающий в этом доме  Эмиль Голышев, родственник поэта Бабеля, стоящий в очереди на квартиру с 1917 года. Он  смог доказать, что одноногий потомок ****еныша, Наум Иванович Дай, аферист и внебрачный сын художника Дайнеко, просто подвязывал ногу к сраке, изображая инвалида.