Житейская история
ПОВЕСТЬ
И забыть не можется...
И вспоминать не хочется…
Душа моя плачет…
1
Видит Бог, Мартынов любил их трепетно и нежно. Мы часто любим и нежно и трепетно то или тех, от кого зависим. И впав в эту зависимость, Николай Петрович уже не мыслил себя без этого аксессуара. Служившего ему верой и правдой не красы для, а по необходимости. По рассеянности Мартынов часто терял свои очки, оставляя в самых неожиданных местах. При этом впадал в раздражённое состояние. И грозил ни за что не простить их, если всё-таки найдутся. Удивительная особенность оптики заключалась в том, что она не скупилась уточнять детали: не только те, что близко, но и те, что значительно дальше носа.
Очкариком Николай Петрович слыл давно. С тех самых пор, как чтение книг стало его непреходящей страстью. Общение с книгой было дороже походов в театр, в гости к родственникам, к друзьям. Попадая в лес, тут же садился с книгой на пенёк, поставив корзину рядом, дабы окунуться в словесную вязь. При полном небрежении к зависти, читанные-перечитанные классики учили его радоваться чужим радостям.
Единственное, о чём искренне сожалел Николай Петрович, что его Высшее Поли- техническое никак не сопрягалось с филологией. Читая тексты великих литераторов – помазанников Божьей милостью высшей благодатью, изумляясь изяществу их литературного слога, любил препарировать слова как биолог. Чтобы понять, откуда что «растёт». Он любовался словом, охваченный пронзившим его восторгом, размышляя. И радовался каждой литературной «находке», как ребёнок – новой игрушке.
Будучи из тех, кто собой лично никогда не озабочен, называл себя асексуальным междометием. И внимание пола противоположного на себе заострить даже не пытался. Но давным-давно с этим смирившись, иной раз хаживал на прогулку в парк. Дабы пронаблюдать чужое бытие, совершавшееся в детских колясках, на парковых скамейках и на утоптанных дорожках.
Мария Ниловна, горюя о нескладывающейся судьбе сына, вытирала кончиком косынки тихие слёзы. Но украдкой. Чтобы не огорчать взрослого своего Николеньку. Ни в чём не переча, заботилась о нём, – таком не от мира сего. И уважала его учёность.
Озадаченные чужими судьбами, соседки по дому иногда подавали голос с лавочки возле парадного. Желая «причесать» неухоженную чужую жизнь, предлагали на выбор в качестве примера свой жизненный опыт, неких невест в затянувшемся ожидании – товар лежалый и посильную помощь в деликатном этом деле.
Мария Ниловна, в бесплатных советах не находя ответов на тягостные вопросы, с улыбкой шла дальше по своим делам, готовясь встретить сына вечером. Одолевая неспешно дневные пути-дороги, вспоминала бабушкины премудрости. Беззлобно посмеиваясь. Самой себе их пересказывая. Память, утешая тем самым любящую мать, из своих кладовых доставала пословицы по случаю: «В каждой избушке – свои погремушки», «Чужую беду руками разведу…».
2
Николай Петрович, взяв в привычку пренебрегать лифтом, на невысокий свой этаж всегда поднимался по лестнице. Умышленно. Минуя квартиру под номером тридцать, ощущал некое беспокойство. Можно сказать, волнение. Нет-нет, он ни на что не надеялся. Однако, взгляд, нечаянная встреча – тоже подарок. Смягчившись, безжалостная судьба иной раз сталкивала его с Катенькой возле её квартиры на площадке третьего этажа. Чтобы по-соседски поприветствовать.
- С кем ты, Катюша? – слышал Николай Петрович голос Катиной мамы Надежды Ивановны.
-Да это – сосед из тридцать второй, – отвечала дочь, весело сбегая по ступенькам к лифту.
И эта ничтожная малость – зваться «соседом из тридцать второй» была радостью. Из её уст. Ко всему, его удивительные очки давали волшебную возможность разглядеть соседку во всех деталях. Смотря ей вслед. Издали боготворя. Лишь единожды мелькнула предерзостная мысль, что свою фамилию он хотел бы подарить только…
Надежда Ивановна водила близкое знакомство с Марией Ниловной. Через лестничную площадку. Наискосок. Обмениваясь метео новостями, они изредка устраивали по дружбе дневные чаепития. Чтобы выговориться и поплакать друг другу в жилетку. Их сближала некая схожесть судеб. И о том, как непросто растить детей без отцов, обе знали не понаслышке.
***
Супружеское счастье Марии Ниловны завершилось по окончании войны. Ранение в брюшную полость не оставило Петру Алексеевичу надежды увидеть вновь жену и сына. И Мария Ниловна простилась с мужем в военном госпитале. Николеньку с собой не взяла, чтобы не ранить его психику. А потом долго не решалась поведать злую правду своему сыну. И это напряжённое ежедневное и ежечасное ожидание отца с войны закончилось не слезами, не истерикой. Нет! Это было бы лучше. Но вот сосредоточенный взгляд в пространство или стремление уединиться озадачивало Марию Ниловну, вызывая тревогу. Юность взяла своё. Школьные впечатления вступили в свои права. Но иной раз Мария Ниловна ловила этот знакомый взгляд раненой птицы.
***
Прожитое, бывает, накладывает такой неизгладимый отпечаток, что кроме как шёпотом и пересказать-то невозможно.
Имевшая революционное начало, иродиада в тридцать седьмом обратила Катиного отца Василия Кузьмича в семейную легенду. Которую если уж очень надо пересказать, то шёпотом. На всякий случай.
От сочетания слишком хорошо известных миру цифр всё становилось постижимо до такой жути, что заготовленные вопросы повисали в воздухе. А слуховые галлюцинации обретали реальность шума подъехавшей машины и дребезжания дверного звонка. И непременно – в ночи.
Зачем она ей, думала Надежда Ивановна, зачем эта ветхая молчаливая бумажка? Этот текст чёрным по белому – зачем? Она итак знала, что никакой он не шпион английский. А самый лучший в мире муж и отец. А государство и государством-то не заслуживает называться, если способно уничтожать таких(!) своих детей, как её Василий Кузьмич. Вешая на него ярлык «враг народа». Со всеми вытекающими…
Изобретатели изуверской формулировки «Десять лет без права переписки» вовсе не подавали надежду на встречу через время. А только прятали за ней некий шифр немедленной расправы по приговору «тройки ускоренного правосудия».
Надежде Ивановне не довелось. Но Катюша почти в конце века всё же нашла своего отца. На Левашовской Пустоши среди имён безвинно убиенных прочитала, глазам своим не веря, зовущие буквы родного имени. На фоне траурного голоса набата. Но всё это было потом, позже. А сейчас…
3
Катюша старательно готовила себя в студентки. Факультет «Русского языка и литературы» Университета обещал образование самого высокого качества. При условии достижения проходного балла. Талантливым достичь мечты всегда проще. Если помножить этот самый талант на волю и усидчивость. Поскольку всего этого не занимать, то вот он – проходной балл.
Кто скажет, какого цвета радость? Может быть, цвета солнечного луча? Или лепестка тюльпана? Катя знала: радость – цвета сияющих маминых глаз. Она летела домой на выросших за спиной крыльях, перепрыгивая через две ступеньки.
- Мама, я – почти студентка! Поздравь! Через два дня вывесят список. Давай устроим торжественное чаепитие!
Чем хороша завоёванная высота? С неё видна перспектива. И она была, конечно, лучезарна… Целых два дня!
Набрав высоту, свалиться на грешную землю? Кто пережил это, поймёт: в списке поступивших в Университет Катиной фамилии не значилось.
Выяснять отношения с руководством факультета пошёл отец подружки, которая тоже, «поступив, не поступила». Выяснилось, что не только красота, но и дружба между народами требует жертв. Причём, именно от российских абитуриентов. В студенты были зачислены представители дружественной нам зарубежной демократии. Нашим, естественно, мест не хватило.
Плевок в лицо от «властителей дум» стимулировал немедленные действия. Потому горестная задумчивость амбициозных абитуриенток была краткой. С молодой энергией девчонки помчались в институт имени Герцена и успели-таки подать заявления. Вместе с проходным Университетским баллом. В результате их расторопности филологический факультет оказался «в кармане».
Слышавший краем уха эту историю поступления в ВУЗ, Николай Петрович воспринял, поначалу, как личное оскорбление. Но не знал, что с этим делать. Магическое же словосочетание филологический факультет в Герцена постепенно примирило его с суровой советской действительностью пятидесятых прошлого столетия. Николенька почувствовал, что его счастье, независимо от физических данных, возраста, живёт само по себе внутри него.
4
Катя восторженно исповедовала новую для неё религию – филологию. И глубокое понимание смысла познаваемых наук с русским языком во главе, и поэзия, являвшаяся сама по себе неизвестно откуда без приглашения, – всё то, что давно уже трепетало, теперь было с ней постоянно. И этой ипостаси, поклоняясь, Катя принадлежала вся без остатка.
С восходом солнца в свои права вступала радость – свидание с единомышленниками.
Распахнувшие двери аудитории переполнялись творческой энергией молодости. Филологи непринуждённо сыпали остротами, стихосложение витало в воздухе, доброкачественная проза удивляла самих сочинителей.
Студенчество то собиралось в группы, то распадалось на одиночества, генерировало идеи, воплощая их немедленно в жизнь.
Организованное одной из студенток дружеское сообщество с интеллектуальным названием «Шарага» было отдушиной для девчонок. Мальчишек туда не взяли. Хорошо и без них… пока. Ну, не тащить же их, в самом деле, в театр, за город. К тому же, секретиками делиться удобней без мальчишеских ушей.
Гекзаметр с пятистопным ямбом, дактилем, анапестом с амфибрахием порознь и вкупе сопутствовали коллективным эклектическим сочинениям по принципу «от каждого – по способностям». Так и возник незабвенный «Крашеный осёл»:
1
Покрасили осла,
Покрасили удачно.
Он стал хорош собой
И дал обет безбрачия.
Пригорок украшая
Своим роскошным телом,
Ослице дал понять,
Что до неё нет дела.
Ослице не судьба стать парою –
Не ровня!
Народ был восхищён,
Он запретил злословье.
И взоры услаждал
Три дня. Шептал осанны.
Ослиный жуткий вопль
Был признан криком моды.
2
Нет в мире простоты,
Нет в мире совершенства!
Никто не ждал беды,
Не ждали потрясенья.
А ливень смыл красу,
Слил ореол героя
В цветную лужицу.
Народ забыл осла –
Отшибло разом память.
Ослиный жуткий вопль
Опять терзает уши.
3
Но звучный голос
И бесцветность друга
Безмерно радует ослицу.
Она под стать ему,
Они похожи.
И своему герою
Восторженно
Его подруга,
Как и прежде,
Осанны шепчет
Еженощно
В стойле тёплом.
Молчаливое осуждение ПОЭТА, со стены аудитории взирающего на «племя младое незнакомое», подбадривало коллектив: молодость любит вставать в противоречивую позу.
5
Пресыщенная событиями в стенах института и радостью бытия в родном доме под крылом Надежды Ивановны, жизнь скорёхонько подобралась к диплому. Учёба была столь успешна, светлое будущее было столь лучезарно…
Услышать отказ в поступлении в аспирантуру и поверить в это было выше сил обладательнице Красного Диплома.
Председатель приёмной комиссии, глядя в глаза Кате, произнёс всего-то две-три короткие фразы. Но в переводе на обычный язык они одномоментно и однозначно убивали блистательную перспективу: - А что Вы делаете большие глаза? Что Вас удивляет? – сказал человек с каменным лицом, - Вы – дочь врага народа. Вынуждены отказать. Дети врагов народа не могут двигать вперёд советскую науку – самую передовую науку в мире. Её можно двигать только «чистыми руками» – незапятнанной безупречной биографией.
***
Николай Петрович окончил институт два года тому назад и уже прикипел к работе. Знакомство молодого специалиста с новым жизненным этапом прошло без осложнений. И зажигательная речь руководителя «забудьте всё, чему вас учили в институте», вспоминалась со снисходительной усмешкой. Сотрудники же вчерашнему выпускнику вскоре перестали казаться людьми со странностями.
Выйдя однажды из квартиры на лестничную площадку, Николай Петрович увидел Катю. Обычно смешливая да улыбчивая, она стояла не шевелясь против своей двери, глядя в пространство. Не замечая Николая Петровича. Он замер, опасаясь разрушить тяжёлое, как ему показалось, раздумье.
***
Надежда Ивановна не знала, как утешить свою Катюшу. Давняя боль отозвалась рецедивом через годы. Раня мать… Пытаясь уничтожить дочь… Для которой остановилось время. В этой ситуации задача выстоять оказалась не из лёгких. Однако, талант не скрыть. Не спрятать. От него не отгородиться. Не отмахнуться. Невозможно заставить не думать. Мысль непременно состоится. Помимо.
Научные (и не только) журналы предоставили одарённому автору свои страницы. Педагогическая работа увлекла до самопожертвования.
Рана затягивалась, уходя в воспоминания.
6
К Кате возвращалась смешливость и улыбчивость. Окружающий мир постепенно становился «голубым и зелёным». Долгое время, выходя из дома с опущенной головой, она не замечала соседей, не слышала детских голосов на утренних пробежках. Приветствия в её адрес шли мимо сознания.
Этот молодой незнакомец из соседнего дома постоянно здоровается с ней, пытаясь заговорить.
Экзюпери утверждал, что СЛОВО даёт в душе росток. Размышляя, согласилась сама с собой продолжить мысль французского лётчика-философа: он слаб и бледен поначалу, этот росток. В нём немного хлорофилловых зёрен. Но если озарить его светом своей улыбки, росток примется зеленеть. И вскоре расправит первый листок доброжелательности и приязни. Катя засмеялась: она и Экзюпери могли бы составить свою партию. Партию двух литераторов. Уж она, Екатерина Ермилова, постаралась бы не ударить в грязь лицом, соответствуя моменту. Она убедила себя, что уже пора бы расширить круг знакомых. Новые впечатления помогут одолеть-забыть тяготы прошлого.
***
Михаил был готов сопровождать Катю, куда угодно. Хоть на край света. Жизнь стала интересней и объёмней. И восторженно закружилась в шоколадно-цветочном вихре. И не могла спокойно дождаться медлительно-задумчивого лифта, достигая третьего этажа через две ступеньки.
Катя была счастлива. Она вновь обрела лёгкость, благословляя время с именем Михаил.
***
Ощущение невозвратной потери возникло внезапно и, казалось бы, на пустом месте. Он увидел перемену в поведении Катюши. Но не обрадовался этому, а ощутил опасность: соседка шла по двору с цветами, касаясь губами лепестков. Теперь Николай Петрович, напрягая себя в дневных созиданиях, пребывал в состоянии рассеянности и постоянного беспокойства. Он трусил признаться самому себе: причина-то – вот она, лежит на поверхности. Ему очень хотелось «сунуть голову в песок». Чтобы, не дай Бог, не взглянуть в сторону Истины. Рухнувшие надежды погребли его под собой. Выкарабкаться из-под обломков оказалось не так-то просто. Для начала надо бы честно определить самому себе, что есть Истина. И мужественно признаться: это – лукавство убеждать себя, мол, не на что надеяться; что «асексуальное междометие»; что достаточно взгляда. Он жил, притворяясь!.. Зачем?.. Ведь любил же! Любил! Выстраивая свои мечты в ряд, поклоняясь им, не прикладывал ни малейших усилий, чтобы осуществить. Чего ждал? Почему бездействовал?
Разложив всё по полочкам, Николай Петрович почувствовал, что ему стало легче. Он сумел договориться с собой. И почти вылез из-под обломков. Но ответить на заданные себе вопросы не смог. В крайнем волнении снял очки с запотевшими стёклами. И вновь глубоко задумался, глядя в одну точку… прямо перед собой…невидящим взором. Его воздвигнутый на песке и им же разрушенный замок-счастье лежал в руинах.
7
Влюблённость, подняв Катю на крыло утром, вдохновенно носила её день-деньской по работам и увлечениям. Желания сбывались. Удача преследовала. Белая полоса сменила чёрную. Навсегда! Иначе не могло быть. Катюша это чувствовала.
Мамочка, я не понимаю твоего настроения. Раздели мою радость! Почему на лице траур? Тебе не нравится мой выбор?..
Что тебя настораживает?..
Предчувствие чего?..
У тебя золотое сердце! Но на этот раз оно ошибается…
Родители Михаила – замечательные люди. Высшей пробы…
И что же, что необразованные? У них в семье – все такие. Но дело же не в этом!..
Михаил? Он – лучший в мире. И это – счастье уже завтра обменяться кольцами. Ну, просто невозможно дождаться!..
***
Жизнь складывалась из утренних расставаний и вечерних встреч под счастливой звездой с именем Любовь.
Новенький «с иголочки» Дмитрий Михайлович появился на свет Божий в срок, означенный Природой. Вернулась домой и Надежда Ивановна, почти год гостившая у родственников в другом городе.
Младенчик оказался подарком: ночью спал, днём не скандалил, исправно поступавшее молочко пил с удовольствием. Всё до последней капли. Задумав жить долго и счастливо. И давал взрослым передохнуть.
Придя с работы, Михаил брал на руки сына и шёл с ним на прогулку к родительскому дому. Там уже ждали его и внука. Чтобы непременно поднять тост (без него-то никак невозможно) за здоровье и благополучие. Сегодня, завтра и всегда.
***
Великие русские литераторы, поспешая не торопясь и упреждая появление на свет Дмитрия Михайловича, успели создать шедевры.
На сон грядущий своему маленькому принцу мама Катя подавала и Агнию Львовну, и Сергея Владимировича, и Корнея Ивановича. Зачарованный Димитрий, открыв рот, благодарно и неотрывно смотрел на мать, обожая. Катя читала с выражением, входя в образ. Так её учили в школьном драмкружке. Но когда однажды очередь дошла до «Тараканища», то он не показался Дмитрию Михайловичу «жидконогой козявочкой, букашечкой». На всякий случай Димчик спрятался под одеяло. Весь без остатка. И хотел было от страха зареветь… Но мама сказала: – Дмитрий Михайлович, хорошо ли это – праздновать труса? Будьте мужчиной, вылезайте! – и отогнула краешек одеяла. Отрок подумал, вылез и на всякий случай прижался к матери – так надёжней. Не беспокойтесь, Димушка, и я, и папа, и бабушка, и любимый дядя Стёпа – никогда не дадим Вас в обиду. Не бойтесь, смеясь говорила Катя, для убедительности заглядывая в доверчивую голубоглазую чистоту.
***
Утратив радость и смысл бытия, удручённый всем происходящим, поверженный во прах, теперь Николай Петрович возвращался домой по необходимости. Надо что-то предпринять, укорял он себя. Нехорошо так-то. Мама чувствует моё безразличие. Её это угнетает. Вместо благодарности – обязательность. Но Николенька, размышляя, не мог прийти ни к какому решению. И не знал, как спастись от этой павшей на него заботы.
Не подводивший его никогда, испытанный, не единожды проверенный метод – взять в руки книгу, всегда спасал, ограждал и возрождал. Как птицу Феникс из пепла. Только книги не предадут, не бросят, не изменят. Они не потребуют непременно прийти к какому-нибудь решению. И даже, возможно, подскажут его.
8
На школьной «линейке» Первого сентября Дмитрий Михайлович был важен в первом ряду.
Они с мамой вместе ходили по магазинам. Оказалось, там есть всё для маленького принца-первоклассника. И весь вечер Димитрий складывал и вновь доставал из портфеля свои несметные богатства.
А вот сейчас Дмитрий Михайлович внимательно наблюдал издали, как легко и непринуждённо его мама, пока идёт построение, беседует со своими учениками-старшеклассниками. Как доверительно девчонки и мальчишки, уже совсем взрослые, шепчут ей на ухо секретики. И мама отвечает им тем же.
- Видишь учительницу в синем костюме? – говорил Димка своему соседу-первокласснику, – это – моя мама! Она всё знает.
- Мама, почему папа не пришёл на «линейку»?
-Ответ на этот вопрос знает мой знакомый писатель Экзюпери: «Дети должны быть очень снисходительны к взрослым». Давай и мы тоже простим это папе. Согласен?..
***
Когда это случилось? Катя давно уже задавалась волновавшим её вопросом, – простым только на первый взгляд. Михаил начал отдаляться не сегодня, не вчера. Постоянные побывки у родителей после работы неизменно заканчивались прикладыванием к алкоголю. Укоряющий взгляд жены не вызывал ничего, кроме возрастающего раздражения. Интерес к прогулкам вместе с сыном угасал постепенно и неуклонно. И наконец сошёл на нет. Заполнить образовавшуюся пустоту не возникло даже желания. Зачем? Мать прекрасно справляется со своими обязанностями. Она знает ответы на все вопросы сына-почемучки. Она непременно поведёт Димку в театр, чтобы оградить его от грубости и фальши. Она всё знает и всё умеет. Ей в удовольствие сеять доброе, вечное. И сидеть ночью над тетрадками ей тоже ни-че-го(!) не стоит. Просто, как дыхание.
Исчезнувшие обязательства не вызвали у Михаила недоумения. Но свежая мысль, что жена и сын – семья могут помешать его личной свободе, появилась внезапно и осталась в памяти. Там, в родительском доме, от Михаила не требовали ничего. Только составить компанию.
9
Нет, она не чувствовала себя несчастной. Человек ко всему привыкает. Скорее, Катя была счастлива вполне однобоко. Доброкачественность филологического генофонда логически утвердилась в её ребёнке. И литературный гений из 6-а демонстрировал не только удивительную начитанность и школьные познания. Чувствуя себя лицеистом пушкинской поры, поражал лёгкостью стихосложения и стройностью свободной мысли.
***
Михаил приходил домой, когда Дмитрий Михайлович уже отошёл ко сну. Отдалившись от семьи, потеряв интерес к её заботам, отец и муж выпал из ритма семейной жизни. И уже не желал отягощать себя возвращением.
Михаил нёс домой свои нетрезвые печали на ночёвку, заранее раздражаясь. Предчувствуя возражения.
-Ну, сколько можно, Михаил? Ведь ты уже, верно, забыл, как выглядит твой сын…
Михаил ударил Катю в лицо неожиданно. Впервые. И даже несколько поразился тому, что сделал это именно он. Бормоча невнятное нечто, прошёл в комнату и, не раздеваясь, лёг на постель поверх одеяла.
Хорошо, что Димчик не видел, – сжавшись в комочек, думала Катя, прислонясь к стене в прихожей. Она поймала себя на мысли, что не удивилась произошедшему. Что событие давно уже назрело, витая в воздухе. И явилось логическим завершением распада. Да-да, распада. То, что происходит с Михаилом, иначе, как внутренней разрухой не назовёшь. Его болезнь может погубить её семью. И что делать ей с этой тяжестью, обернувшейся несчастьем, Катя не знала. Она прошла в детскую и присела на диван возле Димки. Во сне он был ещё прекрасней. Большой разумный красавец – мамина гордость. Хорошо, что не видел, опять с болью подумала Катя. Она переместилась в кресло и задремала. Засыпая, подумала: а ведь Михаила надо лечить. Говорят, алкоголизм поддаётся. Посоветоваться бы с мамой.
***
Теперь, возвращаясь с вечерних прогулок по парку, Николай Петрович частенько видел одну и ту же сцену: мычащий невразумительное нечто в нетрезвости сосед, тяжело налегая на перила лестницы, шёл домой к жене и сыну.
В воображении своём Николай никак не мог соединить две части одной картинки: пьяную злобность соседа и доброжелательность улыбки Кати. И несовместимая совместность эта постоянно тяготила его беспокойством. Как тяготит коллекционера невозможность владеть редкой книгой. Не нюхавший пороху идеалист, начитавшись господина Достоевского, Николай Петрович решил, что настал, наконец, его черёд. Спасение Катюши и её сына из лап разъярённого монстра есть дело чести, думал он. Однако, к этой акции, по причине отсутствия опыта, не знал, как приступить. Да и неглупая мысль: а нужно ли это заступничество Кате, не была лишней.
Услышав однажды пересказ увиденного сыном, Мария Ниловна с тревогой сказала: – Христом-Богом прошу тебя, Николенька, не вмешивайся. Михаил часто пьян, несдержан. Нам здесь только драки нехватало. Послушай мать: не замечай. Они сами разберутся. Муж да жена – одна сатана.
10
Сегодня Катя решила окончательно и бесповоротно: дольше тянуть нельзя. Поговорить с Михаилом ещё раз необходимо ради сына. Предчувствия возникли не на пустом месте.
Дмитрий Михайлович, будучи неоднократным свидетелем рукоприкладств, испытывал к отцу только пренебрежение, только ненависть, только злость. Молодой мужчина семнадцати лет уже давно не считал соседа по квартире отцом, презирая. Его истерзало желание заслонить мать. Оно же подогревало пренебрежение и ненависть… к этому скудно образованному… с утлым опалённым отравой мозгом… вечно пьяному мужлану. Любя мать 24 часа в сутки,.. обожая,.. гордясь ею,.. он с болью думал и не мог постичь, как могла она допустить прикосновения этого чудовища. Сын не оставил отцу ни единого шанса на возможность физической близости с матерью.
Господа Бальзак и Тургенев учили нежности к женщине, радости общения, духовной близости. Дмитрия Михайловича сжигала тоска и непонятная грусть. Он торопился вступить во взрослую жизнь.
Катя уже и не пыталась исправить отношения отец-сын. Неприятие зашло слишком далеко. Её мужчины отрицали друг друга.
Катюша вышла в коридор. Перед ней, набычившись, широко расставив ноги, чтобы не упасть, стоял муж и отец её ребёнка.
***
Быть сторонним наблюдателем – дело нехитрое. Нехлопотное. Знай присматривайся.
Немудрящее хозяйство закоренелого холостяка не требовало особых усилий. Перед отъездом в деревню Мария Ниловна отладила быт сына, предусмотрев всякую мелочь. И теперь особых забот числилось всего-то две. Да и забота ли это – поменять книги в библиотеке? Это предвкушение новых открытий было праздником.
Любовь Николая Петровича проживала тут же. Неподалёку. В квартире тридцать на том же третьем этаже по площадке наискосок. То, что он чувствовал, нельзя было назвать заботой. Непреходящая, давно поселившаяся боль, означенная на прекрасном лице соседки, отзывалась болью в его сердце.
Нечаянно подружившись, Николай Петрович и Дмитрий Михайлович испытывали обоюдную приязнь. Мимолётом собеседовали коротенько, перед тем, как разойтись по своим квартирам.
Поступление в Университет, из уст Дмитрия Михайловича, было нечто вроде весёлой прогулки по аудиториям. Вместе с «роялем в кустах» - его стихотворными и прозаическими сочинениями. Молодой талант был принят, набрав наивысшую сумму баллов. И теперь, уже будучи на втором курсе, рассказывал соседу (как мужчина мужчине, конечно), что от девчонок-то нет отбоя (ха-ха-ха) – это раз. Что он – победитель очередного литературного конкурса – два. И о том, как будет счастлива мама, когда обо всём этом узнает – три!
Кудрявый голубоглазый блондин восемнадцати лет от роду ощущал крайнюю потребность прислониться к человеку, способному хоть на малое время заменить ему отца.
Счастье есть, думал Николай Петрович, запирая за собой дверь в одиночество. Этот мальчишка и эта женщина – радость его, печаль и нежность. И судьбу свою странную он не хотел бы обменять ни на какую другую.
***
Эту негнущуюся мысль о непререкаемости мужского авторитета Михаил носил в своём кармане всегда. Она была годна на все случаи жизни. С годами их, случаев-то, становилось всё меньше. Тем нервознее воспринималось ограничение его желаний.
Поредевшая семейная компания Михаила уже не требовала постоянного его присутствия: умерла мать. У женщин с алкоголем отношения короче. Отец и брат… Ну, да Бог с ними. Ведь ничего достойного, честное слово.
Сегодня воскресенье. И Катя предложила двинуть в Русский музей. Там господин Архип Иванович Куинджи – всегда понятный и родной российский талант, представлял свою «Лунную ночь на Днепре» для всеобщего восторга. Вместе со своим грандиозным портретом.
- Михаил, давайте пойдём все вместе, – ласково говорила Катя к неудовольствию Дмитрия Михайловича.
- Для меня там нет ничего интересного. Побуду дома.
- Ну, как же! Ведь ты…
Михаил нанёс жене удар внезапно. Едва удержавшись на ногах, Катя увидела, как в тот же миг в комнату вошёл Димка. Разыгравшаяся на её глазах сцена не оставила на раздумье ни секунды. И со здравым смыслом не определила ничего общего. Как в замедленном кино, Катя увидела мелькнувшую в воздухе бутылку из-под шампанского, с чудовищной силой опустившуюся на голову мужа. Не щадя и не прощая. Михаил медленно оседал, падая, скользя руками по столу, роняя стулья…
- Дима, ты убил его, – медленно произнесла Катя, то ли спрашивая, то ли утверждая. И эта озвученная мысль привела её в чувство. Катя быстро заговорила: – Дима, это не ты. Это – я! Я! Это логично и не вызовет дополнительных вопросов и подозрений. Прошу тебя, иди куда-нибудь… к друзьям… пока я вызову милицию и «Скорую».
Прижав к себе мать, Дмитрий произнёс, стараясь быть спокойным и не сожалея о содеянном: – Я это совершил, мама, я и в ответе буду.
И ничто в мире не могло заставить его изменить решение.
***
А за городом бушевала удивительная осень. Из года в год она умудрялась восхищать горожан всё теми же приёмами. Постепенно угасая, полыхал костёр, употребив своё обычное краснобайство. Нет ничего постоянного, неспешно пылали клёны. Постоянны только мы, возражали сосны-ели. Мрачнели, предвещая скорую зиму дубы-лиственницы.
Поезд со стороны Финляндии, набрав скорость где-то там, вдали, подбегал, потакая графику. Неспешно поспешая, приближал станцию без остановки. В окнах замелькали кружевные занавески. И, не раздумывая более, сын, губя и спасая мать, бросился под поезд.
***
Вселенское горе, угнездившись в состарившейся в одночасье Кате, разночтений не допускало. Оно было однозначно, объёмно до необъятности и непобедимо, как смертельная болезнь. Распятая на кресте её личной, немыслимой, непридуманной и невообразимой трагедии, Катя вдруг поняла, что её разнотягостная жизнь закончилась на краю этого обрыва. Дальше – пустота и бессмысленность бытия. И это было столь очевидно, что выход обозначился один-единственный, логичный и понятный… ей одной.
Домашняя аптечка – средоточие здоровья здоровых людей. Которым неможется от полноты жизни. Их мироощущение под девизом «хочу всё, всегда и везде» оберегается бинтом, йодом и вьетнамской «звёздочкой». Пустоты небольшого аптечного ящичка Катя заполнила довольно быстро из разных аптек города. Чтобы не вызвать вопросов. И теперь, когда снотворным можно было усыпить слона, она не спеша доставала из блистеров и высыпала в большой стакан «скорую помощь», подходящую случаю по форме и содержанию.
Мысли и чувства остались там, в субботнем вечере, накануне катастрофы. И сейчас, утратив всё, что было бесценным в её жизни, Катя безмолвно скользила в мёртвом пространстве безразличия.
Она не захлопнула входную дверь. А потому её касались звуки других жизней. В них, и это казалось ей странным, не было ужаса катастроф.
Засыпая, Катя отметила про себя, что кто-то вошёл в квартиру. И тут же увидела Николая Петровича, соседа из тридцать второй. Она попыталась встать ему навстречу. Но в ту же секунду, сделав шаг, мягко осела на пол в беспамятстве.
Вид опустошённых блистеров тут и там не дал секунды на раздумье. Себя не помня, Николай Петрович кричал в трубку: – Спасите её! Умирает!! И с трудом вспоминал имя и адрес. Он поднял и положил на диван ту, которую любил всю жизнь.
Николенька ждал «Скорую» в нетерпеливом волнении вышагивая вдоль дивана, снимая и надевая запотевшие очки. И, наконец, уронил их, разбив. Но это обстоятельство не зацепилось в его памяти даже как маленькая неприятность. За ничтожностью события.
Н. О. Суворова
Декабрь - 2020
Свидетельство о публикации №221011100921