Любовь, Надежда и Мечта

Все думают, Любовь – это про глаза горящие, это просыпаться с улыбкой в самый пасмурный день и идти с радостью даже на самую ненавистную работу. Думают, это про то, что достаточно одной мысли о человеке, и кажется, что ты горы свернуть готов.
А это не так. Любовь – это про боль жгучую, про тоску скрипучую. Это про глаза, которые вместо слёз уже кровью наливаются. Это про то, как одной мысли хватает, чтобы самого себя на кусочки порвать.
Все думают, Мечта – это про стремление к чему-то великому, это как в горах второе дыхание открылось, только не в горах и не под конец, а везде и всё время. Думают, это про то, что одной только мечты достаточно, чтобы всё вокруг обретало смысл.
А это не так. Это про бесконечные разочарования, про мысли о том, что никогда не сможешь. Это про то, как когда она исполняется, твоя заветная, оказывается, что всё к чему ты так долго и больно шёл, ноги и руки обо всё на свете царапая, что это всё не твоё, не для тебя. Это про то, как ты ошибся.
Все думают, Надежда – это про то, что сдаваться не даёт, про те силы, которые всегда остаются, пусть на донышке – но есть же. Думают, это про второй шанс, про то, что плохое стороной обойдёт. Надеются, с ней не страшно ничего вовсе.
А это не так. Это про бессовестную ложь. Про то, как сам себя обманываешь, как веришь в это всё охотно. Это про то, чего хуже нет на свете. Так отпустил бы уже, забыл, починился и снова за дело, а с ней нет… Это про то, как всё напрасно, снова и снова, повторять и повторять.

И вот, сидят они втроём на кухне, Любовь, Мечта и Надежда. Накурено страшно, дым коромыслом, кругом бутылки пустые стоят, а они пьют, смеются.
В форточку Мечта курит. На ней одна только футболка, больше Мечты на четыре размера, серая, длинная, бесформенная, горловина на плечо съехала. Сидит она в этой футболке дурацкой, курит, пепел в окно стряхивает, он с обратной стороны к стеклу липнет. Мечта дымит, дымит как пароход, смеётся. Всех, говорит, обманула. Затягивается, довольная. Думали, говорит, правильно выбрали, то что надо, а нет, ошиблись. Смеётся.
Любовь на табуретке сидит, ноги по-турецки сложила, задумалась. Волосы у неё длинные-длинные, почти до пола свисают, она в них прятаться может, как в шалаше. Смешная такая, как ребёнок. Говорит, что и обманывать-то никого не хотела, говорит, не виновата ни в чём. Обманулись сами, считает она, подумаешь, не первый раз, не последний.
А Надежда бутылку на пол поставила, окосела уже. Глаза чУдные сделались, ни как фокус поймать не может. А ещё, у неё ресницы белые, и брови, Надежда вообще альбинос. Кошка у неё на коленях спит, тоже белая, мурчит, как трактор. Надежда улыбается так подленько, губы свои тонкие до ушей почти растянула. Улыбается и говорит, что они все никак понять не могут, что она, Надежда, такая же как Ложь, только ещё хуже, и пусть, если не хотят, не верят, узнАют.