История о том, как пишутся истории

Создание любой истории, будь то киносценарий, художественный роман или пост в социальных сетях, проходит три этапа: сбор материала, написание произведения и его редактирование. То есть пишущий поочерёдно становится исследователем, творцом и редактором.

Это определение я впервые услышала на курсе у Лили Ким - нашей соотечественницы, известного писателя и сценариста, переехавшей несколько лет назад в Америку и пробующей силы в Голливуде.

Итак, какие они - исследователь, творец и редактор? Как уживаются в одном человеке? Каково это - быть автором? Попытаюсь объяснить на примере символической новогодней ёлки, где сама ёлка - это история, новогодние украшения - сбор материала, а разбор ёлки - редактирование. Поехали)

Мой исследователь - это подросток, который впервые сам наряжает ёлку. Он стаскивает с антресолей все ёлочные игрушки, накидывает их на ветки сначала по системе, как учили: крупные в центр, маленькие по краям, обшарпанные и неказистые - в угол, к стене, чтобы никто не увидел, но уловил серебристый отблеск краем глаза. А потом развешивает и вовсе без системы, все подряд, ибо нунафиг, и так тоже красиво.

Прикончив всё, что есть дома, бросается к бабушке и выпрашивает старые советские громадины-дирижабли, вечно незрелые огурцы из пенопласта, потертых героев сказок Пушкина на прищепках и фигурки народов мира в потрёпанных шубах с клочьями ваты, а если повезёт, то и гэдээровские распрекрасные шары - пусть всем будет праздник!
Не удовлетворившись и этим, кидается на рождественские базары, прикупает тут и там, перетряхивает шкафчики интернет-магазинов, пока не замирает наконец перед зелёной махиной в сверкающей мишуре и не понимает, что ещё одна игрушечка - и всё это сооружение рухнет и погребёт под собой остальное.
Тогда, совершенно обалдев от своих трудов, он тянется к выключателю, и - "Раз-два-три, ёлочка гори!" - зажигаются лампочки, и это главный момент, для которого делалось всё.

Лампочки горят, мишура колет прямо в подреберье, дирижабли отправляются в полёт... И это момент творца.

А потом, по прошествии нескольких часов или десятилетий, сердцебиение успокаивается, пульс прощупывается, и наш герой понимает, что на дворе давно уже не то что февраль, но даже июнь, и пора бы красавице-ёлке на покой. И вот уже никто иной, как редактор, кряхтя и жалуясь на радикулит, подагру и колючие иголки, тащит коробки из кладовки и упаковывает, упаковывает, упаковывает.

"Штоэта?" - подвывает он каждую минуту, - "А это-то, это-то откуда? Дашожеэтатакоэ! Набрали барахла! В помойку, всё в помойку! Да как же... Ну, нет, никуда не годится... А вот это - да, это бабушкино, гэдээровское, не нами придуманное, пусть полежит в нафталинчике, пригодится ещё..."

И так слой за слоем, смысл за смыслом трудится, пока не остаётся от бывшей махины "несколько нежных строк"...