Смелый Аист

«Авиация – показатель суверенитета любого государства…». В. Стешенко


СМелый
       Звонок телефона полоснул по ушам неожиданно, злостно. С глухим треском он пронесся по комнате и забрался под одеяло. Сон разорвало в клочья. Хотелось убить звонившего. Мозг все еще спал, а из поднятой трубки, вдруг, раздался поразительно знакомый…нет, не просто знакомый, а…
-Оля! – звучало из трубки, - Оленька!
Я рванулась к трубке ухом:
- Папа?
- Да, дочка. Ты очень нужна здесь, но только вначале скажи – как ты?   
Счастье начало мягко, по-кошачьи проникать в меня и не оставляло уже до самого отъезда. Мы поговорили недолго, папа попросил, чтобы я приехала, он толком не сказал о цели срочного приезда, чем очень меня заинтриговал. Хорошо, что впереди были майские праздники, и мое дежурство в роддоме не планировалось в эти дни.
                ***
       Доехала быстро. Дорога к дому всегда оказывается быстрей любых дорог жизни. Приехала вечером, и меня сразу, не включая свет в доме, уложили в кровать.
Что снилось -  не помню. Помню сказочное ощущение неги утром.
Дом, тепло, родные рядом, вставать не надо рано, не надо куда-то бежать…
- Оля, ты спишь? – в комнату вошел папа. Он был такой  родной, что невольно спазмом сжало горло.
- Папочка!
Тело шевельнулось и, потягиваясь счастливо, выгнулось дугой.
- Папочка! Как же хо-ро-шо… дома.
          Папа огляделся по сторонам, странно взглянул на меня, непонятно заговорщицки подмигнул, а затем вообще икнул…
          Я сочла, что он как-то странно себя ведет, и тоже оглянулась - по сторонам.
          В моей комнате все было, как и раньше. Куклы сидели на полках, медведи на диване, любимые книги, картины... и окно, открытое на наш двор, где бегали с мячом уже другие ребята.
          Все как обычно. Я снова повернулась к отцу и удивленно уставилась на него. Папа снова подмигнул и улыбнулся.
- Оля, мы с мамой тут посоветовались, и решили, что отдадим тебе ключи от машины. Мы будем ездить на дедушкином «Москвиче», а ты уж бери нашу новенькую «шестерку».
          Я в шоке сидела на постели и, вдруг меня охватил «шторм» радости. Меня начало просто раскачивать в разные стороны! Эмоции бушевали и рвались, как вода под натиском ветра счастья!
          Сейчас, когда проезжает такая древняя машина рядом, - уже удивление. Ее даже сторонятся. Сторонятся старые и «крутые» машины,  боятся, что старушка шестерка развалится прямо перед ними на дороге, а в самой старушке - шестерке боятся, что если ее зацепят, то она от царапины сама развалится на запчасти! Это сегодня такая машина уже в разряде «ретро», а тогда… – это же была самая клёвая, самая лучшая, самая новая, самая-самая!
           В девяностых годах, такая машина была просто роскошью для ее владельца. Иностранные машины нам мигали своими многоцветными огнями только с обложек журналов.
          Я повисла на папиной шее, словно, мне было пять лет. Он обнял меня, и я еще больше почувствовала себя в его руках ребенком.
- Давно ли за рулем?
- Хм! Да с пеленок!!
          Руль был и у трехколесного велосипеда, и у скачущей деревянной лошадки, и в песочнице любая кастрюля рулем была!
-Давно ли мы за рулем… видели бы вы, как мы ездили! От этой езды просыпался весь двор. «Моторы» гудели на ржавых разбитых велосипедах в виде «лягушек-трещоток» – ведь звук мотора это жизнь! На спицах были лягушки-моторы, прикрепленные прищепками. О, эта музыка дворового детства! А потом, как мы  гоняли по дворам  на трескучих и дымных мопедах или довоенных мотоциклах, – и нам не нужны были глушители,  какая чепуха! Едет и громко едет – значит, мощь! Ого-го, разбегайтесь!
         Жаль, куриц не было, но у бабушек, сидевших на скамеечке смирно, часто не выдерживали нервы. Они жаловались нашим родителям.
         Эх!  Да это была «Ламборджини» нашей молодости и даже больше. Ведь, что такое Феррари, знают только за рубежом.  А «Жигули»! Вот ОНА: славная, быстрая, блестящая!
         Такой славы и популярности не знала ни одна машина мирового автопрома. Железно! Потому что ни одну марку машины так не «тюнинговали» и не усовершенствовали в дворовых гаражах. Давно ли мы за рулем? Хм… Вечность!!
        «Заднеприводная» красавица Жигули, недолго мирилась с не очень приятным именем « Жигули» (словно жигало звучит), быстро получила имя  «Лада» - словно древнерусская ладья. Украсила себя новой эмблемой в виде  грациозной ладьи, модернизировала себя светотехникой, включая задние фонари по любому поводу. Решила греть задние стекла и обзавелась радиоприемником с динамиками. А еще она увеличила объем цилиндров с 76 до 79 мм – словно прошла пластическую хирургию, чтобы стать самой мощной серийной красавицей с малолитражным мотором.
         А её колпаки на колесах! Это было сравнимо только с инопланетными фантастическими разработками – не колпаки, а луноходы!!
         Заполучив такую красавицу, я ощущала счастье в абсолюте. И моталась я в ней везде по поводу и без повода, и радовалась - пылинки сдувала. А еще, у нас, в роддоме, где я в то время работала, завгаром «служил» Петрович. Пожилой мужик, фронтовик, его все так и звали - Петрович. 
          Бывший танкист, он всегда говорил, что бывших танкистов не бывает!
         И потому каждая машина в ремонте для него была танком,  он машины любил больше всего на свете. Если нужно было что-то отремонтировать, усовершенствовать – это к Петровичу. Петрович был нашим автомобильным гением.
         Петрович видел мою тягу к технике. Улыбался, глаза у него теплели. И видел, что на зеркале у меня висела маленькая модель истребителя ЛАГГ-3. Этот самолет мне был очень дорог. Он был родом из детства. Как-то Петрович остановил меня у проходной и предложил сходу:
- Олька, а давай сделаем из твоей машины нечто большее?
- Большее?! Больше чего? – поинтересовалась я.
- Спиноза медицинская! Вот скажи: «Кто такой - Самолет?»
Я удивленно уставилась на него.
- Что значит: « Кто такой - Самолет?», - вырвалось у меня, - самолет он не «кто», а что…
- Именно Кто  и с большой буквы, как всегда пишут имя человека, потому что это уважительно и потому что у человека есть душа. Ну? Кто такой - Самолет?
           Я задумалась, потом нерешительно ответила:
- Не знаю. Возможно, это  осуществленная мечта человеческого разума.
- Эх, ты! Самолет – это Машина! Машина, которая мечтала летать, и которая осуществила задуманное!
- Петрович, это… круто! - я задохнулась от нахлынувших эмоций и не могла сдержать восторг. - Так что, мы будем превращать мою машину в самолет?
- В каком-то смысле, - ответил  бывалый танкист, - да, в каком-то смысле – в самолет, ракету… мы будем превращать машину в Машину, чтобы, говоря о ней, ты всегда говорила «Кто»!
 - С любовью и уважением! – добавила я и рассмеялась. - Летать, так летать!
          Так моя «Лада» сразу приобрела мечту в стиле «пилот».
          Почему бы и нет? Ведь, в то время мы умудрялись «Ленинградской» тушью красить глаза так, что «Макс Фактор» впадал в бледный вид. И не один он. И моя шестерка «Лада» в добрых руках уже не шестерка, а мистер «Кто»!! Ведь не только «Ламборджини» и «Феррари» разрешено зажигать сердца своей неповторимостью. Русские пилоты всегда летали и будут летать лучше других, потому что скорость - в крови, потому что небо - в душе!
                ****               

                Наконец-то пришло лето! Я в отпуске! Еду в Севастополь, Город русской души! Счастье!  В Крыму, у поселка Красная Зорька, мне «на хвост сел» какой-то «сучок»*. Заправленный «кефиром»*, этот «банан» на своем Жигули девятой модели гремел так несносно и оставлял за собой такой дым, что создавалось полное впечатление, что вечереет, хотя солнце стояло еще в зените. В пылу нахлынувших чувств я прозвала эту девятку бубновой бетономешалкой.  Мы ехали наперегонки, как могут гонять люди только в детстве - на велосипедах. То моя «Ласточка» выходила вперед, то меня обгоняла попутная машина. Так продолжалось, пока я не истратила на эти гонки почти все топливо. Этот сорванец в очередной раз обогнал меня и скрылся за поворотом. Я плюнула в сердцах и поехала на ближайшую заправку. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что на заправке меня уже ждут! Этот «танец с саблями» стоял на выезде  и явно ждал, пока я заправлюсь.
- Ну, держись! – пригрозила я ему мысленно. Не скрою, азарт меня уже не покидал. Заправившись, я тихонько подъехала к ожидающим меня ребятам. Остановилась вплотную, как перед стартом, и….
Вместо старта в девятке вдруг бешено закрутили ручкой подъемника стекла двери.
- Дура!! Ты в своем уме?! Ты что творишь на дороге?! Ты куда вообще смотришь? Из выхлопной трубы…
            Я не стала их слушать - рассмеялась. Нога легко вдавила газ в пол, мотор взревел на долю секунды, колеса с шелестом прокручивались на месте, а затем моя «Ласточка»,  как из пращи, рванулась вперед.  Я ехала к славному Севастополю, к Городу, которому тоже можно было уважительно сказать: «Кто». Я стремительно и умеючи поглощала километры, но «сучок», он же «девятка», не отставал, постоянно висел на хвосте, как приклеенный, требовал остановиться. Я их не слушала и при каждом удобном моменте стремилась уйти в точку.
Гонка закончилась неожиданно. У поселка Гвардейский ребята вырвались вперед и резко перегородили мне дорогу.
            Двое вышли из машины. Зло направились ко мне. Они оба с любопытством разглядывали меня, затем один хмыкнул и, посмотрев с интересом на второго, сказал излишне медленно в пространство:
- Вы, барышня, видели, что у вас сзади? - спросил меня тот, кто был немного повыше.
- Где? – я рефлекторно обернулась, чтобы посмотреть себе за спину, и вспыхнула, решив, что меня разыгрывают. Уши полыхали огнем.
- У вас…
- Это о чем речь? – продолжала я диалог, удерживая остатки достоинства.
- Серый, у нее, по всей видимости, не все дома, - наконец, вымолвил слово второй парень.
            Тут уж у меня все встало на свои места. В диалоге лучше со мной не связываться – себе дороже заканчивается, противник проигрывает (женская завышенная самооценка!).
- А вам - то что до моих родственников? – съехидничала я.
- Да нам, собственно…. Только у вас из выхлопной трубы… пламя, дорогая девушка.
- А, вы об этом? Все в порядке, это «Язык Дракона» - для красоты. Срабатывает только по моей команде.
            Наступило полное молчание с обеих сторон. Я поняла, что разговор закончен, проблемы исчерпаны и уже собралась попрощаться и ехать дальше, как вдруг, словно из ракетного сопла, с мощным хлопком, во всю рвануло пламя.
Ребята сложились пополам и отскочили.
Я рассмеялась.
- Не «боись»! Я же сказала - это вполне нормальное явление.
- Ты сказала, что контролируешь процесс!
- Контролирую, - ответила я и показала на кнопку, которую только что нажала. - Меня Оля зовут, а вас?
Ребята молчали и смотрели на меня, как на ненормальную. Я вышла из машины и открыла капот.
- Да идите сюда уже. Покажу кое-что.
Незнакомцы  подошли.
- Сергей, – представился тот, что повыше.
 - Игорь, - представился второй.
           На лицах обоих все еще были явные признаки опасения. Я вновь рассмеялась.
- Смотрите сюда, мальчики. - Палец мой указал на головку блока цилиндров двигателя. - Я на короткий момент отключаю несколько свечей зажигания в ДВС. Это позволяет парам бензина не сгорать в цилиндрах, а попадать в выхлопную трубу.
- Так, понятно, - продолжил Сергей, - а установленная на конце глушителя свеча срабатывает по твоей команде и поджигает этот бензин. А как ты это делаешь?
- Сначала отключаю АКБ. Черный провод управления подключаю к массе. Красный провод к замку зажигания, чтобы ток подавался только при включении. В салоне у меня, как вы видели,  есть специальная кнопка. Белый провод - к проводу, который идет на катушку зажигания. Желтый провод - ко второму концу провода. Зеленый провод - к  катушке зажигания. Минусовый контакт -  к массе. На расстоянии 10 см от края выхлопной трубы вваривается гайка. В нее вкручивается свеча зажигания. Катушка зажигания должна быть поблизости, но так, чтобы не допускать касания высоковольтного провода и выхлопной системы.
Я оторвалась от объяснений, почувствовав странное молчание, перевела взгляд на ребят - парни стояли онемевшие. Наконец, Сергей шевельнулся, хмыкнул и, пожав плечами, резюмировал:
- Кнопку катапульты себе поставь лучше, безопаснее будет.
          Долю секунды я смотрела на него с недоумением, а потом обиделась и села в машину.  Педаль газа позволила мне успокоиться, продолжив путешествие.
Ребята догнали меня, потом вырвались вперед, и я уже их не догоняла. Они стали как-то мне  безразличны. Я неслась по нагретому шоссе, уже чувствуя признаки близкого моря.
          Я летела к морю на своей «Ласточке», словно  на крыльях! Эмоции снова переливались радугой! Я представляла свой безмятежный отпуск среди сказочного моря и необыкновенной природы.
Перед перекрестком я вдруг заметила машину ребят. Сердце неприятно ёкнуло. Издалека видно было, что в машине никого нет. Приблизившись, я увидела больше: в кювете лежал перевернутый трактор и рядом были  ребята, они пытались вытащить водителя. Тормознула я излишне резко, машину повело юзом, но это меня беспокоило меньше всего: схватив рабочую аптечку, я молнией рванула к ним. Мое появление ребята восприняли без удивления. Игорь посмотрел на меня мрачно, мельком объяснил:
- Дверь открыть не смогли. Сильно заклинило, надо разбивать стекло. Сергей уже бежал с молотком, какой-то фомкой, газетой и бутылкой с водой.
- На задней двери  разбивай! Зацепишь ведь! – вскричал Игорь.
- Не дури! – ответил Сергей, - конечно, заднее.  Ливанул из бутылки на стекло, газета тут же прилипла, он широко размахнулся и с первого удара вынес стекло.
          Тракторист был без сознания. Он не отзывался на слова и не реагировал.
          С невероятными усилиями ребята достали водителя из искорёженной машины. На теле пострадавшего были  многочисленные ранения. Больше всего была повреждена нога. В момент, когда мужчину выволокли из машины,  кровь из раны на ноге вдруг начала фонтанировать тонкой струей. Я с ужасом уставилась на ногу.
- Не стой! – заорал на меня Сергей. - Теперь у нас считанные секунды! Где твоя аптечка?!
         Я быстро нагнулась, нащупала под коленом артерию, прижала пальцами.
         Заорала в ответ Сергею:
- Что стоишь! Рви платье!!
- Где твой жгут из аптечки?
- Рви подол, валик надо сделать.
          Игорь отпихнул Сергея и сильно рванул ткань. Неудачно получилось: большая часть платья осталась у него в руках, я поежилась, невольно смутившись, но он в секунду скрутил из платья валик и уже протягивал мне. Я забыла про всё, кроме раны – всё остальное как-то отошло на второй план. Главным было артериальное кровотечение и те секунды, что остались до смерти этого человека.  Мы почти синхронно сделали кучу действий: подложили валик под коленом, согнули ногу, зажимая валиком поврежденную артерию, затем стянули всё это Игоревым ремнём, притянув лодыжку к бедру.
          Наконец  я немного успокоилась. Жизни  человека больше ничего не угрожало.
- Ты, Серега, пока свой жгут вокруг ноги мотать будешь, твой раненый уже скончается от потери крови! – сказала я устало. – Извини, что накричала.
- Ничего, – ответил Сергей, улыбаясь, - ты была неподражаемо хороша!
Игорь мельком взглянул на раненого и повернулся к нам:
- Может, хватит сантиментов, … делом займемся?
- Игорь, ты прав, срочно в больницу на нашей машине, - сказал Сергей. - Больница на Карла Маркса..  и помни, от Северной свернешь сразу на Гагарина. Оля, я сяду за руль твоей «шестерки».
В словах было столько силы, что мне и не пришло в голову спорить или что-то доказывать.
- Вы, в отличие от меня, знаете дорогу к больнице. Садись и поехали. Ребята, главное сейчас - не упустить время … его очень мало.
Игорь показал мне на место рядом с пострадавшим, который уже немного приходил в сознание. Я согласно кивнула, устроилась на сиденье и положила сумку с медикаментами так, чтоб можно было осуществить уход за раненым в дороге.
Игорь сел на водительское место, завел машину, очень странно на меня взглянул и вжал в пол педаль газа.
          Мы рванули с места. Через короткое время я вдруг поймала себя на мысли, что испытываю совершенно новые в своей жизни ощущения, и нельзя сказать, что приятные. То, как мы двадцать минут назад «играли в шашки» на дороге, показалось мне детскими играми. Игорь так чувствовал габариты машины на всех скоростях и поворотах, что становилось дурно от таких миллиметровых притирок.  Тут я реально почувствовала, что обычная машина в таких руках может не просто ехать по дороге. Было полное ощущение, что истребитель ВВС спустился с небес до метровой высоты и летит на «бреющем», вписываясь в очертания дороги немыслимыми траекториями.
Никогда больше я не испытала таких  скоростных «американских горок» во время движения автомобиля. Я даже не успевала испугаться, реагируя на повороты,  настолько это было стремительно и захватывающе.
Когда жизнь раненого была уже вверена врачам больницы в Гвардейском, мы посмотрели друг на друга и... рассмеялись. Измазанные пылью, грязью, кровью, мы хохотали, а я еще - и в разорванном платье. Мы выглядели, как только что спасшиеся герои какого-то приключенческого фильма.
- Ну что, Оленька, надо бы Вам умыться!
- И вам, мужики, умыться не помешало бы! -  смеялась я в ответ.
- И переодеться, - добавил Игорь.
- Да, не мешало бы, и переодеться, - согласилась я, глянула на себя и смутилась.
           Сергей протянул для рукопожатия руку.
- Смелый, - представился он, - а это Игорь.
- Да вы оба смелые, - поправила я. – И представлялись уже.
- Да? А…. Ну, да, представлялись, - сказал Сергей неловко, а потом, тряхнув волосами, добавил-
           Нет, Я - Смелый по рождению!
- Простите?! – изумилась я и, видя  их непонимание моего возгласа, поправилась, - в смысле: «как это?!»
В голосе моем легко читалось неподдельное любопытство. Впрочем, горевшие щеки и глаза выдавали меня, верно, сполна.
- Очень смелый? – спросила я, чтоб поддержать разговор. - Ну, я… видела, конечно, но чтоб самому… об этом?!
           Игорь, быстро глянул на друга и, увидев его реакцию, снова расхохотался.
           Сергей икнул и пояснил:
- Серёга я! А по фамилии -  Мельников. Значит, всё вместе получается – СМелый!
Игорь, перебиваясь смехом, наконец, объяснил:
- Ну, конечно, прозвище свое… он с детства всем… доказывает, что достоин его носить.
- А ты здорово машину водишь, СМелый, - сделала я комплимент.
- В смысле – смело? – переспросил Сергей. Чувствовалось, что он уже боится нового подвоха.
- Нет, - ответила я, - в смысле - умело! Ну, и смело тоже!!
- Ну, есть такое дело, - спокойно ответил собеседник, - а с самолетом управляюсь, действительно,  хорошо. Я летчик-испытатель: любая машина, имеющая скорость, для меня немного самолет…
- Ну, вы и фантазеры! – засмеялась я, садясь в автомобиль. - Ладно, надеюсь, что в следующий раз, меня покатаете уже на самолете.
- Легко! – сказал Смелый. - Еще и порулить дадим! Возможно. Скажи лучше, к кому мчишься, Стрекоза?
- Ни к кому. Просто  мечтала увидеть Севастополь.
- Смотри, осторожно! - предостерег Игорь.
- И не спеши, будь добра, - попросил Сергей, - впереди серпантин.
            Мне что-то хорошо так стало  от солнца, лета и тепла друзей, что я улыбнулась лукаво, стрельнула голубыми глазками на них, на голубое небо и кокетливо так произнесла:
- И вы там аккуратнее - в небе!
- Да уж как-то смогЁм, не впервой! – засмеялся Игорь.
- А ты, если что не так, возвращайся к нам, в Саки. Давай телефон и адрес  напишу, мало ли что в жизни бывает.
 Смелый размашисто написал адрес и телефон, протянул мне листок. Я с удовольствием  положила его в бардачок машины.
Я улыбнулась и высказалась в пространство:
- Не смогЁм, а смОгем! Спасибо, ребята, будем жить!
Игорь хохотнул, и уже дружно мы рассмеялись.
                ***
           Всю дорогу я думала о ребятах. Вернее, о СМелом. Он был красив, как греческий герой. Карие глаза ожигали, завораживали, испепеляли. Энергетика окрыляла. Для такого случая очень подходят слова Виктора Гюго: «Озаряет и пламя пожара, но не лучше ли дождаться Солнца?»
Да, бывают минуты, что ты рад и маленькому огоньку, который покажется вдали. И ты будешь идти к нему с такой надеждой и верой, что с каждой минутой он будет расти в твоей душе, превращаясь в солнце. Есть и такие люди. К ним и дороги-то нет, а они просто ЕСТЬ, они просто СВЕТЯТ. Именно о таких людях мы говорим всегда и так много, если они исчезают навсегда.
          Тогда я еще не знала, насколько окажется судьбоносной эта встреча у поселка Гвардейский, но каким-то шестым чувством поняла, что этот парень запредельного взлета. Что-то было в этих глазах сумасшедшее, дерзкое, непохожее. И я до сих пор не нашла слов, чтобы описать ЭТО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ  ЯВЛЕНИЕ.
Пояснения авиационного сленга:
· «сучок» - поршневой «Су» (самолет КБ «Сухой»);
· «кефир» - дизельное топливо;
· «банан» - двухместный ЛА (самолет КБ «Лавочкина»)
· «бубновая» - ВАЗ 21091
                ***
          Полет - это высшее проявление всего, что есть у меня, соединенное в одно целое эмоциональное состояние. Полет – это земные авантюры, соединенные с авантюрами духа. Это невероятная устремленность от таинственной земли Гипербореи, до непостижимой высоты внутри себя и извне. Полет – это сопереживание всего, что волнует, через субъективную интуицию, которая через символические абстракции и иносказательные метафоры, определяет весомость души. Возможно, полет – это и есть любовь? Во всяком случае, ощущения аналогичные.
Высший пилотаж – это все-таки мастерство гениального человека, для которого самолет, словно кисть на огромном полотне неба.

Яркая комета -
                дерзкая стрела,
Белый след на небе -
                нитка и игла!
Стёжкою за стёжкой -
                высший пилотаж!
«Вышивал» Сережка,
                картину в Эрмитаж!
Петелька, петелька,
                и  это не обман,
Раскрутилась «бочка»
                в плавный «ранверсман»!
Развернулась, раскрутилась
                в «стойку Пугачева»,
Как змея скатилась
                в «чакрище Фролова»!
Так не рисовали
                ни Моне, ни Хед,
Так как не «летали»
                кистью в «хаммерхед».
             Приехав в Севастополь, я вдруг поняла, что хочу обратно. Хочу еще раз увидеть  СМелого.
             Было какое-то ощущение недосказанности. Словно я интуитивно понимала, что этот Человек должен мне сказать что-то важное.
Некоторое время я сидела в машине и думала. Решение приняла мгновенно.

             Расстояние от Севастополя до Саки составляет 84 км, а по прямой – 59 км. Час езды. Как Нил течет на север, так и мой маршрут напоминал эту живительную реку пустыни. Моя машина за мгновение превратилась в самое быстроходное судно, которое расправило свои паруса и отправилось навстречу неизвестности. СМелый оставил телефон.
В Саках я сняла небольшой домик у моря. Старенький, построенный из ракушника, с покосившимися ставнями и окнами, уходящими в море, он приютил меня, как Робинзона, на своей территории. Каждый начинающийся день отмечался зарубками на моем сердце. Это были мои университеты. 
             Странно, но каким-то невероятным образом, через некоторое время, я увижу подобный пейзаж только в другой стране. Это произойдет в Греции. Как-то при подъёме в горы меня застал дождь. Увидев вдали старую часовню, я поспешила туда. Такое же старенькое и хрупкое строение, но только не окна выходили к морю, а в иконостасе был просвет. Это было невероятно красиво и завораживающе. Иконы располагались так, что свет от свечей озарял лики святых, а между ними – бескрайний простор, усыпанный красотой, сотворённой Богом. С какими бы трудностями не сталкивался человек, всегда есть выход. И он всегда должен быть достойным.
- А я знал, что ты вернешься, и что мы еще увидимся, – с этими словами встретил меня Сергей,  интуиция потому что - волчья!
Он видел мое поменявшееся настроение: озорливое, которое было в начале знакомства, и  непонятная грусть теперь.
- У меня сегодня день рождения. Тридцать лет стукнуло. И вот только подумал: хочу сенсации! И тут - твой звонок! Что, Стрекоза, а тебя, случайно, никто не обидел?
- Да нет…- ответила спокойно я.
- Мне – не ври! Поняла? Никогда не ври! Терпеть не могу этого. Лучше промолчи. Ладно, не мое это дело, только ты будь осторожнее с мужчинами. Склонны эти особи к обману. А что позвонила – молодец! Навестим нашего спасённого. Как он там, интересно?
- И тебе не верить, СМелый? - и я посмотрела Сергею прямо в глаза.
- Мне можно. Я никогда не вру. Работа у меня такая, наученный правду говорить. Ложь в авиации - преступление, а по своей моральной тяжести - покушение на убийство.
- Ты особенный?
- Считай, что так. Хотя я женщинам никогда ничего не обещаю и не клянусь.
Я улыбнулась. Я ему верила.
- Никто меня не обидел.
- Верю…
           И тут я уловила себя на потрясающей мысли: как же СМелый похож на Печорина!
           Я бы описала его так: молодой человек, имел привлекательную внешность. Самого лучшего зрелого мужского возраста. Он был в любом отношении интересен: хороший вкус и блестящий ум, прекрасное образование. Аристократ, эстет, можно сказать, звезда светского общества. Да, СМелый – герой нашего времени! Он наверняка нравится женщинам, обладает безупречным авторитетом у друзей, и его поведение привлекает к себе внимание. В его глазах светятся отблески пережитых бурь, которые в нём оставили свою мудрость и опыт. Игривые и добрые глаза, почти детские, в одно мгновение могут стать суровыми и почти жестокими. Это глаза сильной и волевой натуры. В какой-то мере он эгоист, но романтическая натура делает его очень харизматичным.
Я начинала им восхищаться.
- Стрекоза, восемнадцать километров отсюда – Евпатория и Каламитский залив. Грязюки лечебной видимо-невидимо! Ты здесь отдохнешь, наберешься сил. Ой, вот смотри, идет на посадку! Смотри, смотри!
- Где? Я не вижу? - Я глазами начала искать самолет.
- И не увидишь! – самолет здесь садился сорок пять лет назад, - сказал Сергей и лукаво посмотрел мне в глаза. – В феврале сорок пятого, здесь, на искусственно сделанном покрытии, приземлились Рузвельт и Черчиль для участия в Ялтинской конференции.
- Что, прямо здесь? – переспросила я.
- Да, прямо здесь! – ответил Сергей. – Ты знаешь, а я очень люблю этот день. Сегодня рождение мое дважды!
- Как это? – я сосредоточила свой взгляд.
- Мой первый самостоятельный полет совпал с днем моего рождения. Взлетел, как орел, на Л- 29. Непередаваемое чувство! Кружил, кружил,…а на посадке, перед касанием, забыл снизить обороты двигателя, и самолет не захотел садиться. Как коня остановить, если уздечку не потянуть? Хорошо, инструктор помог, указал на ошибку,  шутил, что надпись на памятнике короткой была бы: дата рождения и дата смерти совпали бы….
         Глаза у Смелого в эти мгновения были ясными.
- Знаешь, Стрекоза, в жизни не всегда всё идет так, как себе задумываешь. Был у меня любимый самолет. Самый любимый, Су-17. И вот, на высоте пятнадцати километров, у этого моего любимчика отказал мотор. Многократные запуски ни к чему не привели. Самолет жить не хотел. И ты знаешь, о чем я подумал в эти считанные секунды? Я подумал, что если даже катапультируюсь и останусь жить, то кому нужен неудачник, который не уберег экспериментальную машину в первом же полете? И я попробовал завести мотор еще раз. И двигатель заработал! Неудачники никому не нужны. Просто всё правильно планируй и не отступай от намеченной цели. Поняла? - И Сергей улыбнулся.
- Я понимаю, о чем ты говоришь, – вступила я в диалог.
         Мы сидели на лавочке напротив моря, и диалог складывался доверительно и невероятно дружески. С Сергеем легко было говорить. Как важно в жизни, когда ты слышишь и тебя слышат, тебя понимают, тебя поддерживают, не осуждая и не унижая.
- В жизни всякое бывает. Бывает, что и приходится мучиться над дилеммой: как научить взлететь пингвина?
- А надо? – задала я с любопытством вопрос.
- А кто его знает? Бывает, что и надо.
Я засмеялась.
- Ты что смеешься, Стрекоза?
- Ты знаешь, я сейчас картину такую представила: Идет, опустив голову, Гадкий Утенок. Рыдает, что есть мочи. Падает в камыши и еще больше начинает рыдать. И тут, над гладью озера, в чистом и безоблачном небе он видит, как красиво летает самолет, как делает безупречно все фигуры высшего пилотажа, как на солнце переливаются крылья, фюзеляж. От увиденного у Утенка округляются глаза, и он, охваченный этим явлением, понимает, что без полета и неба ему уже не жить!
- Ну, конечно же, там, в кабине, наверняка  я! – Продолжил шутку Сережка.
- Понимаешь, СМелый, Утенок уже рожден для полета. Он получил этот дар от природы. Хочет или не хочет, но рано или поздно, он все равно взлетит. А вот если героя в этой истории поменять на пингвина, то одного желания будет мало. А с другой стороны, уровень мотивации у пингвина должен быть настолько высокий, чтобы преодолеть врожденный пробел. Вот до тех пор, пока у тебя есть знания, как поступать в той или иной ситуации, – ты используешь все ресурсы, которые в тебя уже вложены. А когда они заканчиваются, эти ресурсы,  ты продолжаешь идти к цели - так начинается мужество.
После сказанного воцарилось молчание.
- Да, Стрекоза. Умно сказала. Любые трудности и неудачи должны вызывать мотивацию на их преодоление, должны мобилизовывать внутреннюю энергию. Она должна быть выше энергии, которая нам посылает неудачная ситуация. У нас в сознании много стандартов. Часто выигрывают те, кто умеет отходить от слишком правильной логики.
Море заигрывало приятными волнами, как бы говорило нам, что оно с нами…
                ***
« Главное, чтобы не исчез в душе «микроб летания»» Ю.Гагарин

- Стрекоза, как отдыхаешь? – услышала я голос Сережи.
- Ой, привет, борщ хочешь? Я только сварила, – ответила я, уже дотягиваясь к тарелке.
- Давай! А потом поедем к нашему трактористу. Надо же проведать, пока время есть. Загорела. Молодец! – сказал СМелый, хватая ложку и хлеб и с хитростью поглядывая на меня.
- М…. Как вкусно! А реально вкусно! Ну, Стрекоза, и что у тебя в голове витает?
- «Мыслеосфера»! – ответила я, подвигая банку с домашней сметаной.
- Чего, чего? – переспросил Сергей.
- Мысли - живые существа! Они рождаются, растут, набирают силу, сталкиваются с другими и умирают. Все зависит от нас. От отношения нашего к ним. Они  даже эволюционируют! На них действует естественный отбор. В голове создается некая МЫСЛЕОСФЕРА!  Она адаптируется к пространству и времени. Думая о чем-то, мысль раздвигает это пространство своей энергией и создает условия, при которых осуществляется всё желаемое. ИЗ ИДЕЙ СОСТОИМ МЫ! Состоим, как состоит общество и цивилизация. Стойкость к "мутации" мысли - мечты, ее закалка и вера в нее увеличивает шанс ее жизнеспособности!
Ее сила настолько велика, что может полностью подчинить человека, потому, что она сильнее его. 
              Чем больше мы любим, созидаем, мечтаем о полете, тем больше в нас поселяются идеи - мысли, способные творить чудеса!
СМелый  перестал есть борщ и пристально посмотрел мне прямо в глаза. Не отводя свои, я продолжила:
- В 70-х годах, в Малайзии, случайно было обнаружено племя Сенуа. Сенсация заключалась в том, что племя по-особенному относилось к снам. Если во сне кто-то ругался, то проснувшись, он должен был подарить подарок обидчику, таким образом, он переводил его из врага в друга. Самое лучшее, как они считали, - это летать во сне. Полет - приравнивался к причастию. И здесь происходило уже наоборот: человеку, видевшему себя во сне в полете, дарили много подарков. Летающий человек – человек, познавший состояние полной свободы, которую дарует нам Бог! Племя верило, что в мире, который создал Бог, человек может всё! 
И объяснение самого Бога у них было потрясающе доказуемо: если  Бог создал Вселенную и нас, значит, Он  создал и способ общения с нами. Зачем создавать мир, в котором Он не сможет нам ничего сказать?
- Интересная мысль: полет как причастие.  А ты права. Права, Стрекоза! – воскликнул Сергей. –  Мой   командир, для меня он  как Бог!
И вдруг, Сергей замолчал.  Воцарилось минутное молчание. Казалось, что он подбирал слова, чтобы высказаться как можно точнее.
- Его зовут Тимур. Тимур  Апакидзе.
В эти минуты надо было видеть глаза Сергея. Это была «бездонная смесь штормового неба, бушующего моря и мальчишеского задора».
- Ты знаешь,- продолжил он, -  всю свою сознательную жизнь, меня просто преследует  один недостаток – это безудержное ощущение скорости. Такая черта в характере – это же просто ужас, потому что за ним следует нетерпеливость. Мне сильно не хватает «аэрофинишера» с «гаком». Может, поэтому  самолет -  как продолжение меня. Стрекоза, ты меня понимаешь?
               Я слушала его, как заворожённая.
- Самолет, как храм души, -  говорил Сергей. - Ты знаешь, мы привыкли так представлять  как  символом надежды. Полет Небесного Странника.  Как аллегорический символ, всегда напоминающий нам собственную жизнь, в которой мы - капитаны, прокладывающие свой курс. Штурвал – алтарь,  крылья составляют  крест. Ведомый ангелами, корабль нас спасает от бурь и потерь, не дает погибнуть и исчезнуть. Самолет , что это?
 – Это же душа! Человеческая душа! В средние века эмблемой Парижа был  корабль с надписью: «Перевернет, но не потопит!», потому что жаждущий жизни будет изо всех сил держаться за последнее брёвнышко, за последнюю щепку, способную удержать на плаву, - продолжила я. – А вот моя запредельная кинетическая энергия не контролируется вообще! И не рассеивается никакими  мощными гидравлическими тормозами. У меня также отсутствуют аэродинамические тормозные установки…
И тут от услышанных моих слов СМелый просто залился смехом.
- Ты  хоть немного представляешь себе, что такое наземно – взлетно - посадочный комплекс?
- Это пирс, с которого прыгают дети. Только они расправляют крылья и летят! Трамплин, пирс…. В том и другом случае – это прыжок в неизвестность, в океан. И не важно, какой он по счету -  четвертый или пятый, важно, что ты делаешь этот прыжок, рассчитывая на свои силы и крылья.
- Оля, а что для тебя непостижимое человеческому разуму  таинство, о котором никогда  не сможешь найти для себя ответа? – вдруг спросил СМелый, и лицо его в этот момент стало очень серьезным.
- Рождение Человека, – ответила уверенно я.
- Только не говори, что рождение – это полет! – сказал Сергей, улыбаясь, и я начинаю вместе с ним  улыбаться.
Мне было легко и понятно рядом с ним.
             «Понятно» на языке жизни – это  значит реагировать в направлении сохранения жизни. Понимать – это слышать и правильно воспринимать. Это некая операция мышления для усвоения нового. Когда уже сформирована система устоявшихся идей, надо уметь «встраивать» это новое. Есть такие люди, которые своей «сверххаризматичностью» «встраивают» не крохи нового, а целые блоки.  И такая «модернизация сознания» дает новый уровень полета мысли, заставляет оценить по достоинству даже  привычное и знакомое.
             Я любила лекции Натальи  Петровны Бехтеревой. Мы бегали к ней в Институт Мозга Человека. Однажды, она сказала одну фразу, которая просто врезалась в мое сознание: «Мы бьемся с жизнью, думаем: вот получим премию, купим квартиру, машину, завоюем должность — то-то будем довольны! А запомнится навеки другое: как молодой и красивый папа играет на рояле старинный вальс «Осенний сон», а ты — кружишься, кружишься под музыку, словно лист на ветру…».
Пройдет время, все будет в моей жизни: и радости, и потери, и головокружительные взлеты и падения, и разные страны, и города, и дружба до последнего вздоха, и любовь.… Но многое  я уже и не помню, а помню – море, красивый летчик мне говорит о настоящем, что не оценивается материально; маму, которая в руке держит фотографию Гагарина и плачет, а я смотрю на нее и еще не понимаю, почему она так плачет…
- Стрекоза, самолет взлетает против ветра. Научись понимать, что все жизненные трудности – это и есть наши ветра, без которых мы просто погибнем…
АисТ
            2017 год. Москва.
«Бабочка Осень ввысь нас поманит,
И в золоте листьев найдёт свой покой...» (Е. Куликовская)

…. Осень пришла, совсем не дав лету согреть нас. Деревья только начали менять свои «летние платья».
Я стояла у окна и смотрела на то, как радостные папы забирают «своих» из нашего роддома.
           Счастливые, улыбаются, красивые…
Вдруг я заметила  в проёме окна бабочку.  Большая, красивая, ярко-оранжевая она металась между двумя стеклами, пытаясь вырваться из этого обманчивого стеклянного плена.  Я открыла окно и выпустила ее. Пусть прячется от холодов где-то в коре деревьев…
           «Там теплее, - подумала я, – а может, она улетит в теплые края, как птицы? Некоторые улетают за 3000 километров от холодов, а многие засыпают до наступления тепла, чтобы спастись от морозов. У них такие хрупкие крылышки. Такие хрупкие.  Невидимая бабочка – душа в моих ладошках крылья распустила…»
Оранжевый цвет крыльев бабочки мне почему-то напомнил цвет летного комбинезона морских летчиков. Странная ассоциация. Я вспомнила СМелого.
           Тогда, навестив раненого тракториста, мы расстались. Казалось бы, случайная и мимолетная встреча, откровенный разговор, от которого моя жизнь, как от упавшего гигантского метеорита, «поменяла полюса моего мировоззрения».
Уже из газет я узнала о гибели Тимура Апакидзе. Что я тогда почувствовала? Страх! Потому, что «упал астероид». Я понимала, что если этот Человек для СМелого был Гением Авиации, то это непросто.
На протяжении долгого времени я читала, собирала материалы, размышляла, сопоставляла факты. Я искала для себя ответ на вопрос: «Какое небо было у СМелого и Тимура?»
           И я искала «СВОЕ НЕБО». Мне хотелось его найти в себе.
И однажды это произошло в моей жизни.
В мою жизнь ворвалась, да, именно ворвалась подруга Лена.
Невероятная женщина! Она, словно Небом мне была послана, чтобы понять одну простую истину: «Чтобы найти Свое Небо, надо понять сначала, что оно НАШЕ!».
          Семь лет назад я случайно услышала одну очень удивительную историю. В Новгородских лесах поисковиками был найден самолет Ил -2, который упал здесь в конце апреля  1942 года. Были найдены останки летчика Михаила  Гаврилова, а в  набедренном кармане лётного комбинезона, лежала книга –  первое издание книги «Два капитана» В. Каверина. Библиотечная книга, с загнутой страничкой, на которой пилот остановил свое чтение, вылетая на задание, 68 лет пролежала в болоте, но практически сохранилась. Позже я узнала, что книгу передали в музей города Пскова. Дела оттягивали мою мечту – поехать туда и увидеть эту книгу. Я предложила Елене Александровне, моей подруге, отправиться туда вместе.
          До этой поездки нас роднила только любовь к авиации. Лена работала в школе, преподавала географию и была основателем и хранителем школьного Музея истории морской авиации, который был посвящен Тимуру Апакидзе. Однажды  она просто пригласила меня к себе в музей, перед Днем Победы. Должны были приехать нахимовцы из Петербурга, чтобы встретиться с Героем России Виктором Пугачевым. Потом было чаепитие, приятная беседа. Я смотрела на Лену и думала: «Какая красивая и удивительно очаровательная она. Какая она живая и настоящая!».
          Это же надо, она собрала за одним столом незнакомых людей, среди которых были необыкновенные, настоящие Герои, и вместе с тем, такие простые и человечные. Лена была в очень красивом платье цвета коралла. Черный пояс подчеркивал тоненькую талию, и она порхала, как бабочка среди цветов, сияя и излучая невероятный  свет.
          Таких людей, с чистой душой, сегодня редко встретишь. Они уникальные. Я заметила одну, очень интересную деталь. В этом школьном музее, в небольшом помещении школьного класса, вместилась почти вся жизнь Героя Тимура Апакидзе, и энергия шла такая, словно это была целая планета. Таинственная, незнакомая, гордая, потрясающая, где чувствовал себя ЧЕЛОВЕКОМ, понимающим, где ты и с кем ты.
         Рассматривая все экспонаты и предметы музея, я  начинала осознавать, о Ком мне рассказывал Сергей. Я начинала ощущать всю гениальность и масштабность Тимура. Есть такая интересная фраза: « Сильным не надо оправдываться, а слабым – оправдания не помогут». Ее можно  перефразировать: « Сильным – хвальба ни к чему, слабых – она делает смешными и жалкими».
                ***
         И вот фирменный поезд «Москва – Псков» медленно набирал скорость, отходя от Ленинградского вокзала. Мы сидели с Леной у окна и замирали от ощущения предстоящего путешествия.
- Неужели я увижу, наконец, эту книгу, которую не смогла уничтожить война? - сказала я подруге.
- Да. Такое ощущение, что сама книга,  как стойкий солдат, защищала каждое слово, написанное в ней: «Бороться, искать, найти и не сдаваться!» -  продолжила разговор Лена.
- Скажи, а кто для тебя Тимур? – спросила я.
Лена во время моего вопроса на меня не смотрела. Она смотрела в окно, в котором мелькали картинки московских улиц. Потом она посмотрела на небо и ответила, также, не поворачивая головы:
- Совесть.
        Она сказала только одно слово. Только одно!
        Бывает, что мы, чтобы доказать друг другу что-то, просто «утопаем» в красноречии. А здесь было сказано одно только слово, но в нем вместилось всё, что только можно вместить в его энергетику. 
Поезд все больше и больше набирал скорость.
Изрек как-то Христофор Колумб: «Ты никогда не переплывешь океан, если будешь бояться потерять берег из виду». Небо и море зовут того, кому высота и глубина по росту.
А как это – высота и глубина по росту?
Есть необычные стихи Андрея Пятака:
«Оторваны от неба и земли,
Живём в домах из шлака и бетона.
 Нас по утрам не будят журавли,
И взгляд на женщину –
 всего лишь взгляд с балкона».
Это одна высота.
А есть и другая высота.
   
            В шесть лет он мечтал стать летчиком. В шестнадцать он также мечтал стать летчиком. В двадцать два - палубным летчиком. В тридцать – лучшим летчиком. В сорок – нужным стране летчиком. Человек всегда мечтал быть самим собой. Это наивысшее счастье – идти своей дорогой, выбранной раз и навсегда.
            Загадкой для многих из нас всегда останется один вопрос: «А какое НЕБО было у него?» Нам, живущим на Земле и не познавшим небо таким, каким его видят летчики, очень трудно даже представить себе истинную его магию.
            У каждого летчика – своё Небо и своя дорога к нему. Еще древние говорили, что человек  по сути своей - маленькая частица Вселенной, и всё, что происходит внутри него, происходит по тем же процессам и законам, которые происходят в ней. Микрокосмос лётной души! Души, которая отражает эту Вселенную через эмоции покорения пространства, переживания, поиски, поступки, мечты, любовь. Чем выше такая душа человека, тем выше его Небо, тем выше ощущения пространства внутри себя и «своей вселенной». Вот такой душе Богом дается некая благодать - за познания, за труд, за окрылённую мечту, которая мотивировала ее к взлету, преодолев силы притяжения.
           Никто не может ответить на вопрос, как приходит еще в детстве к нам чудесное озарение мечты Алисы из «Страны чудес» английского писателя, поэта, математика Льюиса Кэрролла? Может, это область бессознательного Зазеркалья с проходом в себя под кодом «устрицы»? А может, это ветер, который изо всех сил к нам посылает самый таинственный «Корабль Воображения» с алыми парусами? И он, невидимый, дерзкий, сопротивляющийся всем ветрам и бурям, несется к нам, верящим в его существование. А может, мечта приходит к нам со страниц сказок Сельмы Лаперлеф о мальчике Нильсе, который летал с дикими гусями, еле удерживаясь за скользкие перья и взлетая с резкого виража. Вот так говорила эта мечта: «Летними ночами, когда небо чистое и его свод высоко-высоко вздымается над островом, и я порой думаю: а остров-то не прочь подняться над морем и улететь далеко-далеко.… Хотела бы я знать, понял ли кто, кроме меня: это оттого, что наш остров — бабочка, которая тоскует по своим крыльям…».
           Однажды мечта так ответила желающему  летать: «Чтобы взлететь, ты должен залезть на самую высокую ветку той сосны», – сказала она ему. Человек беспрекословно залез. «Теперь шагни с нее». К удивлению, человек сделал шаг и, крикнув сверху слова благодарности и счастливо помахав ей рукой, ушел по воздуху, скрывшись в предзакатных гранатовых облаках».
Он верил своей мечте! Она его окрылила, потому «что умеючи и на небо можно опираться».
 (А. Маркуша)
           Тимур Апакидзе был человеком, который всю жизнь опирался на свое НЕБО.
Очень трудно говорить о таких людях. И это прежде всего потому, что их ментальность сильно сопряжена «чувствованиями» общности людей своей эпохи, определенным уровнем воспитании; людей, где возможность каждодневного внутреннего подвига – норма. Людей, для которых слово «ЧЕСТЬ»  имеет первоначальное и неискаженное значение. Именно благодаря их особенному мироощущению, восприятию мира и его изменения согласно времени,  они чувствуют перемены гораздо острее других.               
                ***
           Приехать в музей, в который собиралась почти десять лет, и узнать, что завтра его закрывают на ремонт! Если бы мы приехали днем позже, то мало, что увидели или вообще ничего. И опять такая же маленькая комната, как и школьный музей. И опять - непостижимой силы энергетика разрывает пространство. Я стою у карты, на которой прочерчены пути нескольких экспедиций, включая маршрут «Святой Марии», маршруты капитанов Седова и Брусилова. А вот и сама картина, которая висела в доме Татариновых. А вот и книга, которая столько лет молчала и, как верный друг, делила судьбу погибшего летчика. Мы с Леной слушаем экскурсовода, и каждая  думает о своем. У каждой свое восприятие происходящего.
- Все экспонаты, которые вы видите, – говорит Наталья Степановна, директор музея,  – пополнялись простыми людьми, которые любят книгу «Два капитана», и многие из них считают  её своим истинным другом. Однажды произошел очень интересный случай. Как-то в гости пришли морские летчики. Ко мне подошел один офицер и представился: «Каверин». Вот так бывает! Моряк, летчик и Каверин одновременно! Они принесли РУС - рукоятку управления  самолетом, на котором погиб Тимур Апакидзе!
  В этот момент надо было видеть глаза Лены. Они были не просто все в слезах. В них кричала боль!
- Я  раньше часто  думала, - продолжала Наталья Степановна, – книга Каверина  не должна закончиться судьбами своих героев. Она должна иметь продолжение и новых героев. Она должна соединять исторические эпохи. Книга – это сад, дающий новые ростки. Когда принесли молодые ребята разбитые части самолета Тимура, я подумала: «Вот продолжение! Вот Герой, портрет которого, можно поместить рядом с портретом капитана Татаринова. И если бы продолжить книгу, то она могла бы ожить и стать еще интереснее».
У Лены слезы катились по лицу.  Я ее не трогала; иногда надо человеку так всё перечувствовать, чтобы вся боль, что в душе накопилась, доболела. 
Осенние листья падали нам под ноги от небольшого ветра. Мы шли вдоль парка к памятнику         « Двух капитанов».
- Да, Оля, - наконец произнесла Лена, – история должна продолжаться. Это же история и наших жизней тоже.
- А ты видела, там, среди экспонатов, кусочек обшивки АПК «Курск»? – спросила я.
- Видела…
             Кусочек обшивки, в котором 118 жизней наших ребят, которые навечно остались в Баренцевом море в 145 км от Североморска на глубине 108 метров. 12 августа, во время плановых учений,  лодка должна была условно атаковать тяжелый авианесущий крейсер  « Адмирал Кузнецов» и флагман, атомный крейсер « Петр Великий». Лодка К141 «Курск» погибла.
             Узнаем ли мы хоть когда-нибудь  правду о том, что тогда произошло? Не знаю. Но я  помнила, как  уводили « Адмирал Кузнецов» с Украины. Как спасали этот единственный оставшийся в стране авианосец.
В маленькой музейной комнатке столько боли, но эта боль и память о всех тех, кто отдал свои жизни за то, что бы жили мы,  за честь и достоинство Родины.
Мы шли к машине, чтобы отправиться к месту гибели Тимура. Нас ждал город Остров.
В  машине я достала заметку Героя России  Алексадра Гарнаева и стала читать.
«В руках Апакидзе самолёт всегда оживал не просто как техническое средство, громко ревущее и выделывающее сложнейшие маневры. Тимур относился к той категории высочайших профессионалов лётного мастерства, которые, прикасаясь к управлению летательным аппаратом, сливаются с ним в единый живой организм. Именно это чувствовали все те, кто 17 июля 2001 года на аэродроме Центра боевой подготовки и переучивания лётного состава авиации ВМФ под Псковом наблюдали его последний полёт. И когда его корабельный СУ-33 открутил сложнейший динамичный комплекс демонстрационного пилотажа и начал заходить на посадку, сотни людских глаз с восхищением провожали его взглядом. Казавшийся успокаивающимся, после столь бурного полёта, силуэт истребителя отошёл поодаль от аэродрома и начал изгибать свою траекторию к посадочной прямой. Убраны обороты, стих форсажный рёв двигателей. Шасси – на выпуск, до мягкого касания колёсами земли остались считанные секунды. И – вдруг…
             Резко увеличился крен, траектория движения начала круто изгибаться к земле. Живой полёт передёрнуло конвульсивное движение, и все смотревшие на самолёт зрители словно содрогнулись. Следившая же за происходящим в воздухе группа руководства полётами отреагировала мгновенно, в эфир словно выстрелили безответные команды:
– Катапультируйся!
– Катапультируйся ...
             Когда энергичным движением самолёт уже почти выправил крен и стал выходить из снижения, его вдруг резко «закинуло» на огромные углы атаки. Тут же, потеряв остатки скорости, машина рухнула и почти плашмя ударилась о землю.
Лётчик самолёт не бросил, боролся за него до последнего мгновения. При ударе о землю истребитель полностью разрушился и загорелся. А пилота из отломившейся кабины очень быстро извлекли оказавшиеся поблизости крестьяне, его сразу же отвезли в ближайшую больницу. Увы, помочь ему уже было невозможно.…Всего в двух-трёх десятках метров от места падения стояла маленькая водонапорная башня, и на ней – гнездо аистов. Всё время тушения горящих обломков из гнезда выглядывали неулетающие птицы и пристально смотрели на происходящее. А уже под вечер, когда ни у кого не осталось надежды услышать ещё раз голос Тимура, узнать от него, что же всё-таки происходило в кабине за последние секунды, его друзья приехали опять на то роковое место у аэродрома. И потрясающим было увиденное: по обожжённой земле неспешно ходил аист и словно с удивлением, очень внимательно, как-то даже вдумчиво разглядывал покорёженные обломки вокруг…. Быть может, эта грациозная птица смотрела на всё уже глазами неумирающей души Тимура?»
   - Оля, многие летчики неоднократно пересказывали историю об аисте. Я прочла эти строки потому, что мы не были там, когда это случилась, и как бы мы ни изучали сейчас материалы, кто бы сто раз ни пересказывал эти мгновения – это будет пересказ, который все время будет меняться и перерастать в легенду. Не хочется пересказывать. Хочется понимать происходящее.
           Издали показалась водонапорная башня. Мы остановили машину.
 - Они уже улетели, - произнесла Лена, – улетели…
- «Прилетает Аист, прилетает, чтобы самолеты в небо провожать.
  Он гнездо свое оберегает – в небо надо деток отпускать.
  Он кружит, раскинув гордо крылья, словно хочет нам, живущим всем, сказать,
  Что ушедшие - все с нами, дорогие. И о них не надо тосковать, -
           Прочла я строки в «несуществующей осенней» тишине.
Впереди виднелась усыпанная золотом аллея.
С каждым шагом я ощущала необычное состояние. Словно рядом с нами шли  СМелый и Тимур. Каждый шел со своей СОВЕСТЬЮ.
Нельзя дать человеку крылья, отобрав при этом небо!
- Оля, - нарушила тишину Лена. – Ты как узнала о смерти СМелого?
- Десять лет назад, я еще в Питере жила, приехала на Конгресс «Человек и Лекарство». Случайно узнала, что он тяжело болен. Я тогда работала над очень интересной темой, в которой  касалась вопроса появления метастаз. Нашла его, это было несложно. Но помочь я уже не смогла. Было слишком поздно. Он звонил мне. Рассказывал больше о сыне, как он растет, о воспитании будущих летчиков. О себе не говорил. Я все понимала. А однажды я просто почувствовала, что его нет. Знаешь, есть такие люди, как Боги. Нам, живущим, к ним не дотянуться. Когда они есть, – мы привыкаем к надежности, а когда они уходят, – мы обнаруживаем в себе пропасть.
           На небольшой возвышенности показался Поклонный Крест.
           Стоя здесь, смотря в небо, я вспомнила, как однажды ко мне подошла плачущая женщина и спросила: «Почему ко мне аист не летает?» У нее не было детей. Что я могла ей ответить?
Аист – священная птица, символ новой жизни. В дословном переводе с древних языков «хасида» - набожный. Когда истязали Иисуса Христа, пытали его, эта смелая птица подбадривала ЕГО.
«Долго кружил аист над Голгофой. И так кричал от боли, что навсегда замолчал. И видели люди, как он пытался вытащить гвозди из тела Иисуса и колючки из тернового венка. И стал его клюв и ноги от того красными. Что же ты плачешь, безголосая птица? Что хотела бы нам, людям, рассказать? Ведь ты единственная, которая видела, как закрывал Он глаза….» (древняя легенда).
Лена положила цветы. На небольшой корзинке с астрами, сидела маленькая рыжая бабочка.
           Сегодня есть один свидетель тех дней, который  помнит и скучает по СМелому и АисТу, – это их авианосец «Адмирал Кузнецов». Это был не просто корабль, это был их ДРУГ. И у него есть право сказать им:
«Без вас вернулся из похода,
Без вас, Серега и Тимур.
Но надо мной всегда, оттуда
Я вижу вас через лазурь.
Потоком бешеного света,
Который льется из небес,
На палубу, на самолеты.
Чтоб я воистину воскрес.
И жив я, слышите, ребята!
На старте – новые орлы.
И к нам спешат еще орлята,
Чтоб воплотить свои мечты!
Чтоб так мечтать, как вы мечтали,
Над этой гордой синевой,
Где нет у горизонта дали,
Над взлетной полосой…».

Тимур Апакидзе

Герой России
Генерал-майор, Заместитель командующего авиации ВМФ России, общий летный налет 3000 часов, 300 посадок на палубу крейсера, летал на 13 видах самолетов. Не принял присягу Украины, и своим личным примером показал, что ВОИН ПРИНИМАЕТ ПРИСЯГУ ОДИН РАЗ.
И сегодня Тимур Апакидзе считается примером истинного офицера, командира и человека.
К нему, на Троекуровское кладбище, приходят  его сослуживцы, друзья и те, кто даже не был с ним знаком. Приходят как к другу, чтобы поговорить  как с живым.

Сергей Мельников

Герой России
Заслуженный летчик - испытатель. Заместитель начальника летной службы летно-испытательной и доводочной базы ОКБ «Сухой». Общий налет – 2900 часов, две тысячи из которых – испытательные. Освоил 40 типов самолетов. Разработал методические обучения строевым летчикам 279 корабельного полка по технике посадки на палубу авианосца. Первым поднял истребитель на боевое задание в открытом океане. Разработал методику посадки самолета на палубу в 6-бальный шторм.

P.S
24 августа 2010 года.
Двенадцатый час ночи.
- Стрекоза, ты как? – слышу знакомый голос СМелого.
- Только домой вернулась. Сегодня сложный день был. Устала.
- Ничего, отоспишься.
- А сам как? Давно не слышала тебя.
- И я нормально. Думаю вот, как мальчишек молодых  к небу готовить. Я  тут с ними позанимался, так знаешь, ночью самолет на палубу посадить легче.
И я слышу, как СМелый смеется.
- А ты ко мне приходи в роддом поработать.  Любые перегрузки покажутся пустяком.
Оба смеемся.
- Извини, что поздно звоню. Не спится мне что-то.  Спокойной ночи, Стрекоза. Да храни тебя, Бог.
Больше СМелый не позвонил.
5 сентября его не стало.
Холодно. Как же бывает холодно.
Столько уж лет молчит телефон.
Голодно, без слов твоих - голодно,
Какие  не ставь разносолы на стол.
Нет, уж не больно - ровно,
Дни друг за другом летят,
Зыбко, так ненадёжно
О чем-то ненужном твердя.
 А ты ломал эту схему,
Одной улыбкой, шуткой, словом,
Даже болезнь  не считал проблемой,
Только бы с рёвом по аэродрому!
 - Сидишь над научными статьями?-
Рви их на клочья и в горы иди!
Там, за заснеженными следами,
Что ищешь, знаешь, легко  найти!
Садись ей Богу и ты в  самолёт,
И в небо на нем, как на праздник!
Может тогда  до тебя дойдёт:
Вот где « воздушно-капельный заразник»!
С ног на голову все развернет,
Бросит в небесные объятия.
Так закрутит и так затрясет,
Эта небесная хрестоматия!
Всю душу вывернет  и проймет,
Про все невзгоды забудешь.
Словно чудо произойдет:
Небо – не лес! Не заблудишь!
Главное – это помнить и не скулить,
Если не то, что хотел, от Бога досталось.
Надо не проживать, а ЖИТЬ,
Каждой секундой, что теперь осталась.