Сто грамм несознательности

«Святой», придержав входную дверь, неслышно вошёл в «казарму». Всё-таки ночь, девятая рота спит. После восьмой в расположении было непривычно тихо. Прошло две недели - ни одного конфликта. Будто попал в другой мир.

И хотя перед новыми командирами стояла такая же задача, что и перед прежними - формирование роты (а значит формирование коллектива, признающего армейский порядок), было понятно – теперь будет много легче её решать.

В ушедшей «на передок» роте над командирами даже подшучивали. Замполита назвали то «Поллитра», то «Лёша». Водка роняла командирский авторитет. «На подвале» побывали и командиры отделений, и старшина. После одного из построений даже новичкам стало понятно, отчего замполита именуют просто «Лёша».

На войне человек начинается с позывного. Даже после службы люди тут продолжают жить со своими позывными. Твое «военное имя» имеет значение. Вот Захарченко одни называли «Папа», другие – «Батя». Фильм же на ТВ вышел под названием «Батя», ибо у «Папы» - ассоциации совсем не военные. Люди, из которых формировалась девятая рота, мало походили на тех, кто ушёл отсюда «на передок» вчера. Теперь большинство расположения составляли обстрелянные, повоевавшие местные. Не все такие, но война для этих «новобранцев» реальностью стала не вчера.

Пост караула представлял собой площадку перед казармой пять на пять метров, вместе с проходом и проездом в расположение роты со стороны улицы с праздничным названием «8 марта». Проход - металлическая «вертушка» под легкой крышей и присмотром гражданского вахтёра. Проезд – железные ворота с набрасываемым для видимости замком. По умолчанию проезд был заботой военных. По ночам контроль за всем на посту осуществлялся караульным. Утром же появлялся не только гражданский «помощник, но и сторожевая собака. Вечером она куда-то пропадала, самостоятельно освобождаясь от ошейника, но аккурат к приходу вахтёра на КПП оказывалась возле своей будки. Когда на проходной слышался голос «самого-самого» в представлении вахтёров - молодого, подтянутого мужчины в лёгком пальто, вроде, директора, пёс приободрялся и даже лаял. Правда, «без фанатизма», нередко встречающегося у прочих хвостатых «сторожей».

Если вахтёры просто выполняли свои нехитрые обязанности, то на караульных в камуфляже лежала вполне осязаемая ответственность. Поскольку рядом был фронт, об украинских диверсантах всегда помнили. Некоторые из добровольцев даже вполне серьезно обсуждали вероятность диверсий.

«Эрик», бывший военный, майор оценивал существующее в роте охранение, как крайне ненадёжное. С этим никто не спорил. "Эрик" считал, что разумный диверсант выберет день, а не ночь: «Мы же друг друга не знаем, и одеты кто как, заходи по наглому и сразу – на кухню; там часто ни кого нет, сыпани в кастрюлю любой гадости, и – всё. А как стемнеет, подъезжай и забрасывай всю роту в грузовики». На этом месте слушатели усмехались: «А зачем нас куда-то увозить, и для чего?». Но у «Эрика» диверсия была продумана до мелочей: «Усыпить всех, и увезти в плен - для пропаганды!». Чепуха, но не лишённая смысла.

Прежняя, восьмая рота действительно была «пестрой», в которой несложно было затеряться. Однако, теперь в расположении «новобранцы» совсем другие, в основном местные парни, уже носившие камуфляжи («горку» и «флору»). Они могли служить хорошим фоном всему здесь чужому, инородному. Так что вероятность «эриковской» диверсии была почти нулевой. Реальные диверсанты отметились здесь разве что рейдами по тылам. Не глубоким. Так что в округе было вполне спокойно. Вечерами постреливали, но впечатление - будто тут воюют с небом: трассеры уходили в ночную темень, к звёздам и там терялись. Актуальнее войны караульным нашего расположения казалась банальная смена на посту.

Выяснилось, что в девятой роте бойцам, хоть и отличавшимся от ушедшей своей трезвостью, также не во всём достаёт сознательности. Прежде всего, той, которая заставляет бойца тянуть лямку службы в условиях либерального, щадящего командования. Впрочем, этот недостаток замечался больше у молодёжи. «Старики» с опытом советской армии, да и армии вообще, от службы в общем-то не отлынивали. А вчерашние школьники, бывало, «оставляли» своих же сверстников на посту по две смены подряд. Отчего так – сказать трудно. Несомненно, в этом была какая-то юношеская наглость. Помнится, в условиях советской «дедовщины», старослужащие тоже могли предаться лени, да и подобной наглости хватало. Но это касалось армейского быта, сама служба на чужие плечи не перекладывалась. Тут – табу. Тем более таким вот «хитрым» способом: мол, часов не наблюдаем.

Однажды я и сам, не дождавшись ночью сменщика, вынужден был ходить по кубрикам - искать такого вот наглеца, самовольно покинув свой пост. Это могло быть расценено как серьёзный проступок, но моя совесть на пять минут «задремала». Разбудить её мог дежуривший по роте офицер, но тот сам «прикинулся спящим», потушив у себя свет.

В графике караула моим сменщиком значился некто «Татар». Интуиция подсказывала, что искать бойца следует на первом этаже: молодые ополченцы держались друг друга, и «кучковались» в казарме именно там. Поиск осложнялся тем, что позывные часто только сбивали с толку. Ибо не всегда соответствовали образу самих бойцов. Вот и разбуженный «Татар» ничего схожего с восточным человеком не имел. Помогло то, что товарищи по кубрику его легко «сдали». Одевался «Татар» долго, не по военному, и полчаса ото сна в итоге у меня отнял. Хотя после «пьющей» восьмой роты, редко дававшей выспаться, это лёгкое неудобство не сильно меня задело.

Как-то раз с «Татаром» опять столкнула служба. Вместе с сидевшим за рулём «Волной», он въехал в расположение на старой, битой «шестёрке», которая, не останавливаясь перед казармой, как обычно, спустилась вниз - к цеховым постройкам и гаражам. Через час «шестёрка» вновь показалась на дороге, ведущей к КПП. Добавив на подъеме газа, авто явно выруливало к воротам.

Стоявший на посту, я рефлекторно поправил на плече ремень карабина. Какого-либо контроля, связанного с досмотром машин и людей, на посту никогда не было. Как, впрочем, не было и инструкций или просто наставлений командиров о смысле караульной службы на КПП. Руководствовались здравым смыслом. Раньше тут «прокачивались» тема кражи какого-то кабеля. Новые командиры на формальные вещи слов не тратили. Хотя вместо сломанного автомата, заступавшим на единственный теперь тут пост, бойцам начали выдавать карабин. Заряженный.

Метров за десять до ворот из авто выскочил «Татар», подбежал ко мне и быстро стал объяснять: «Мы там железяк выкопали…. Командиры знают, они разрешили. Надо кормить роту». Он ещё что-то говорил, но поняв, что караульный не намерен препятствовать выезду, раскрыл ворота машине, и они скрылись на улицах вечернего Донецка.

Вскоре меня сменил «Старый», которому я доложил о выехавших в город «сборщиках металлолома» по распоряжению командиров. А утром узнал продолжение истории от «Старого».

Оказалось, что «Татар» с «Волной» в его смену вернулись назад. Но не одни. Притащили «на хвосте» машину комендатуры. Свою «шестёрку» они бросили перед расположением и скрылись в казарму. Приметное авто у КПП однозначно указывало, где искать беглецов. На пути «комендатуры» был только «Старого». От него и добивались «сотрудничества».

Как только комендантские не стращали караульного, тот твердил одно: «Никого не видел». Преследователи перешли на крик и ругань, обещались кары всем и вызов сюда, а расположение «Уралов» с бойцами для задержания и отправки в комендатуру всей роты. Тут на крыльцо вышел в сапогах на голые ноги «Волна», потягиваясь, будто разбуженный, он даже попытался «наехать» на «обнаглевшую комендатуру».

Весь гнев блюстителей порядка тут же переключился на «Волну» Его забрали без церемоний и уехали. Потом выяснилось: забрали за езду по городу после комендантского часа, да ещё - «под градусом». Других претензий к нему не было. «Татар» же нашёл выход из той ситуации в «крепком сне». Словом, солдат спит – служба идёт.

«Волна» же успел тогда передать «Старому» всё вырученное за металл. Тот – взводному. А через день в нашем кубрике появилась бутылка неплохой водки и закуска. А на кухне ежедневную гречневую кашу «обогатила» тушёнка, а к чаю же стал подаваться сахар. Рота зажила

веселее. Ну, и я почувствовал себя немного «мародёром». После того, как выпил стопку «поставленной» водки и закусил….