Сны Зазеркалья. Станция Левобережная

Створки вагона метро сомкнулись сразу за спиной Ольги. Девушка аккурат успела влететь в него перед тем, как поезд тронулся с места. Отдышавшись, она обернулась, проверяя не остался ли подол её пальто болтаться за внешней стороной створок дверей. Обнаружив, что эта участь миновала её верхнюю одежду, Ольга облегчённо выдохнула, и уселась на ближайшее свободное место.

Несмотря на ранние часы в вагоне было довольно просторно. Оглядевшись, девушка насчитала всего пятнадцать человек. Так как подавляющее большинство мест для сидения пустовали, люди свободно рассредоточились по вагону, придерживаясь безопасной дистанции.

Ольга зевнула, попутно отмечая про себя ещё одно преимущество защитной маски. Она с грустью подумала о том, что полноценный восьмичасовой сон не возымел должного эффекта, — девушке по-прежнему хотелось спать. Атмосфера утреннего метро только усилила это желание, дополнительно нагоняя на неё сонливость. Ещё раз зевнув, Ольга достала беспроводные наушники и наугад ткнула в одну из своих музыкальных подборок. В ушах зазвучала лёгкая мелодия скрипки. Прикрыв глаза, девушка полностью погрузилась в прослушивание классического произведения. Единственное, что отвлекало её — противный треск мигающей лампы, располагающейся недалеко от того места, где она сидела. Нахмурившись, Ольга решила сосредоточиться на мелодии, стараясь не обращать внимания на посторонние звуки. Так как ей предстояла поездка из одного конца ветки в другой, можно было не переживать о том, что она пропустит свою остановку.

Мелодия захватывала, всё сильнее погружая Ольгу в полудрём. Ритмичный стук колёс, и даже треск лампы остались еле различимым фоном где-то далеко, на задворках угасающего сознания. Сейчас перед ней разыгрывалась вся трагедия произведения Альбана Берга «Памяти ангела». Скрипичный концерт в двух частях стал реквиемом для молодой и талантливой скрипачки Манон Гропиус, жизнь которой серьёзная болезнь оборвала на восемнадцати годах. А в последствии это же произведение послужило реквиемом и для самого Берга, нашедшего свою кончину через пол года после юной Гропиус. Мысли медленно перетекали от музыки до истории: Ольга представляла себе Вену тридцатых годов: её старинные извилистые улочки, красивых женщин и мужчин, одетых по последней моде. Первая мировая война окончилась более десяти лет назад, и Австрия постепенно приходила в себя. Но впереди близилось февральское восстание 1934 года...

Музыка начала медленно затихать, и девушка постепенно возвращалась  в реальность. Воспроизведение остановилось. Через время Ольге показалось, что что-то изменилось. Она прислушалась и поняла, что больше не слышит раздражающего треска лампы. Вместо него появился какой-то новый звук, словно шуршание от развивающейся по ветру клеенки.

Открыв глаза, девушка сначала обратила внимание на изменившееся освещение в вагоне: оно стало более тусклым и однородным. Лампа больше не мигала. Затем краем глаза Ольга зацепилась за источник нового звука, и переведя на него свой взгляд, остолбенела. Первые пару секунд она не могла поверить в то, что видит. Одна из створок дверей напротив частично отсутствовала. Отломанные куски (а выглядело это именно так) покрывала бежевая выгоревшая клеенка, наглухо перемотанная скотчем. Ошмёток этой клеенки вперемешку с отрывающимся скотчем трепыхался под потоком воздуха от движения поезда. Оля тупо моргнула, пытаясь в этот момент осознать две вещи: куда смотрит руководство метрополитена, которое позволяет выезжать на рейс таким вагонам, как этот, и то, как она не заметила этого сразу же, когда только вошла вовнутрь? Это же было прямо напротив неё, буквально перед её носом. Следом возник и  третий вопрос: почему не возмущаются люди, которые едут в этом вагоне вместе с ней? Ольга обернулась в сторону пассажиров и застыла. Вагон был пуст.

Она не помнила того останавливался поезд или нет. Но для девушки было совершенно очевидным то, что люди просто не могли взять и исчезнуть. Или могли? Эта мысль так и не успела развиться в ней до конца, так как Ольгу ожидал новый шок. Поезд выехал из тоннеля на мост, и перед девушкой открылось странное зрелище: всё пространство за перроном заполнял густой серый туман. Он был настолько плотным, что казался почти осязаемым. Поезд тем временем замедлил свой ход, но не остановился. Повинуясь неясному предчувствию, Ольга подалась вперёд, вплотную приблизившись к створкам двери, и начала вглядываться в туман. Теперь она поняла, что именно в нём показалось ей странным. Туман будто придерживался границ, очерченных перроном, и совершенно неестественным образом обтекал пустое пространство над заграждением и выше него. Так, как если бы там находился барьер. Но там точно ничего не было.

Поезд начал плавно тормозить, пока не остановился вовсе. У Ольги возникло тревожное ощущение. Оно волной начало подниматься из глубин, призывая её немедленно отойти от дверей, отвернуться и не смотреть, а ещё лучше – бежать. Но она не могла. Всё внимание девушки было приковано к тому, что находилось в тумане. Она уже чувствовала, но всё ещё не видела. А затем – увидела. Словно в замедленной съёмке что-то большое и чёрное бросилось на невидимую стену и с треском проломило её, хлынув на перрон в окружении серого тумана. Дыхание девушки перехватило, она не могла пошевелиться. Разом пропали все остальные звуки. Мыслей тоже не было. Звенящая тишина наполнила пространство. И тут, совершенно внезапно, у самого уха она услышала незнакомый мужской голос: «проснись!».

Ольга открыла глаза и обнаружила себя сидящей в вагоне метро. Дверь напротив была абсолютно цела, лампа всё так же раздражающе потрескивала, а вагон был наполнен людьми. Их количество в разы увеличилось с той станции, на которой Ольга совершила посадку.

Девушка непонимающе замотала головой из стороны в сторону, пытаясь понять что реально, а что нет. Сердце стучало так бешено, что рисковало выскочить из груди. Некоторые люди начали коситься на неё, и Ольге пришлось взять себя в руки.

«Станция Левобережная», – неожиданно произнёс машинный голос, озвучивая название остановки, на которой вот-вот должен был затормозить поезд. Ольга тут же встала и направилась к выходу. Она окинула взглядом своё отражение в окне створок, пытаясь отвлечься от странного наваждения. Всё было в порядке, но девушка всё равно начала отряхивать своё пальто от невидимых пылинок. Поезд остановился, створки дверей разъехались в сторону, выпуская пассажиров, а Ольга застыла как вкопанная. Она смотрела на подол своего пальто, к которому приклеился кусочек грязного скотча с обрывком выгоревшей бежевой клеенки.