Этажом выше

Майя зажала уши: шум сверху становился невыносимым; она бросила взгляд на сломанный телефон, задрала голову (посмотрела, не падает ли на неё потолок) и, собравшись с духом, нехотя пошла к двери. Она до последнего надеялась, что соседи (крикливая женщина и мужчина, отвечающий на её истерики строчками из песен, а также их активный скачущий ребёнок) успокоятся, и ей не придётся подниматься к ним. Но они не замолкали.
Щелчок.

Майя нажала на ручку двери и замерла, но тишина, о которой она мечтала, не наступала. Майя убеждала себя, что знала, в какой дом переезжает, и стояла, прижавшись лбом к косяку.
«Мёртвые деньги» — так прозвали дом в городе. Майя не интересовалась историей здания, но слышала, что его постройка была прикрытием для финансовой аферы, которую провернули несколько влиятельных семей.

Первым туда въехал архитектор Люк МакКаллоу, он же стал единственным жильцом: в ночь переезда его убили. Люк умер от болевого шока после пыток, а его кровь, послужившая убийце чернилами («Бог всё видит и обязательно покарает лжецов»), потом долго не могли оттереть с этажной стены.
Дом пустовал до начала нулевых: в 2004 году наследники бывших владельцев отказались от права собственности в пользу города, получили от администрации деньги и забыли о ненавистном владении; мэр, подсуетившись, переселил в него «трясиновцев», а оставшиеся квартиры отдал под аренду. Он верил, что дешёвая аренда привлечёт новых жителей, однако, за два года Деренвиль посетило три человека, а задержался в нём только один — Майя.

Двадцатидвухлетняя художница сбежала из Невады и каталась по Флориде, пока не добралась до Деренвиля: город, в котором всё было «мёртвым» — деньги, дороги, люди — принял её. Майя сняла крошечную квартирку и наслаждалась провинциальной рутиной — никакой суеты: вчерашний день плавно перетекает в завтрашний. Кому-то такая жизнь покажется скучной, другие готовы продать за неё душу. Местные считали Майю если не сумасшедшей, то точно слегка тронутой умом: адекватный человек не променяет мегаполис на «болото». Они ненавидели свой город за то, что не могли из него выбраться. «Затягивает, —бурчали местные, — затягивает и тащит ко дну». Майя пожимала плечами: она хотела, чтобы её утянули ко дну. Её жизнь в Деренвиле омрачали лишь неспокойные соседи сверху.

Майя толкнула дверь.
—Полегче, детка! Ты чуть не зашибла эту прекрасную женщину! — Виктория показала на себя.
На шестом этаже были заняты всего четыре квартиры: в одной проживала сама Майя, во второй Ида (дама в возрасте, не расстающаяся с мундштуком), жильцов третьей Майя никогда не видела, а в четвёртой обитала Виктория — чёрная женщина с необъятным задом. При знакомстве она сказала Майе: «Знаешь, почему меня зовут Виктория? Потому что такая шикарная задница не может принадлежать аутсайдеру!» *.
—Извини,— ответила Майя и выскользнула из квартиры.
Она обожала соседку: помимо шикарной задницы Виктория таскала с собой конфеты, которые вручала каждому, кого встретит, неприличные шуточки, над которыми сама же смеялась до слёз, и весёлые истории из собственной жизни: Виктория была из числа тех самых «переселенцев» из «трясины».
—Конфетку? — она протянула Майе шуршащий шарик.
—Нет, спасибо. У тебя работает телефон? Мне нужно связаться с Дональдом, а мой тарахтит и…

—О, Донни! — Виктория напихала в рот конфет.— Милый мальчик Донни! Телефон работает, вот только, если ты думаешь, что Донни сидит внизу и ждёт твоего звонка, спешу тебя огорчить: Донни там нет. Что-то случилось?
Майя указала на потолок.
—Я надеялась, что Дональд поговорит с ними.
Виктория присвистнула.
—Детка, Донни не смог договориться даже с Иисусом. Ты видела вообще его уши? Уши Донни, я имею в виду. Разве Господь отказал бы ему в человеческих ушах, попроси он об этом? Нет. Но Донни промолчал, поэтому теперь носит на голове уши гоблина.
Майя улыбнулась: их управляющий действительно обладал специфической внешностью. «Уши гоблина» Дональд подчёркивал фуражкой, купленной в детском магазине: она была ему чуть-чуть мала и оттопыривала его уши ещё больше.
—Ты не знаешь, кто надо мной живёт?
Виктория, казалось, знает всех. То и дело она рассказывала Майе о происшествиях в их доме, или просто делилась сплетнями.
—Нет, не знаю. А «ведьму» ты спрашивала? Если не спрашивала, то можешь пойти со мной. Я как раз собираюсь её навестить.
Но «ведьма» вышла сама.

Ида, обвешанная цветными палантинами и бижутерией, вывалилась из квартиры.
—Твоя тощая старая задница портит воздух! — набросилась на неё Виктория.— Когда ты перестанешь выкуривать нас с этажа?
Ида, прижавшись к косяку, поправила розовую чалму и демонстративно выпустила дым в сторону соседок.
—Тогда, когда твоя ниггерская задница перестанет орать на весь дом,— ответила Ида. Она напоминала сухую рыбу: сморщенная, с большими глазами Ида беспрерывно курила, пила чёрный кофе, а после гадала на Таро или кофейной гуще. Искусству обманов её когда-то научили цыгане.
—Ты понимаешь, что из твоей квартиры воняет?
—Из твоей квартиры тоже воняет, но я же терплю.
—Чем? — не унималась Виктория. — Чем воняет из моей квартиры?
—Успокойся, — Майя взяла её под локоть.
—Нет, пусть она скажет, чем воняет из моей квартиры!
—Я не могу сказать, чем воняет в твоей квартире, иначе меня обвинят в расизме, — ответила Ида. —Тебе повезло, что ты переехала сюда после восьмидесятых. Знаешь, что делали в Деренвиле с ниггерами в восьмидесятых?

—Я знаю! Знаю! Вы, белые, всегда нас ненавидели! — она отодвинулась от Майи. — Вы хотите, чтобы мы были вашими рабами, да? Прислуживали вам? Нет, ты видишь, что она делает? — Виктория обратилась к Майе. — Видишь? Она провоцирует меня! Эта старая саранча провоцирует меня! Нет, не дождёшься! — будь Виктория ребёнком, она показала бы курящей соседке язык. — Скажи «спасибо», что я не сдала тебя шерифу. Не сказала ему, что ты водишь к себе доверчивых людей, с которых берёшь деньги за то, что дуришь их на картах и кофейных помоях.
Ида ухмыльнулась.
—А ты знаешь, что делали с ниггерами в нашем городе в восьмидесятых? — она посмотрела на Майю.
—Нет.
—Ничего не делали. Абсолютно ничего.
Виктория уставилась на Иду.
—День, когда тебя заберут обратно в сумасшедший дом, я буду отмечать ярче, чем свой развод!
—Если меня снова туда загребут, то я прихвачу тебя с собой.

Историю о том, что часть молодости Ида провела в лечебнице, Виктория поведала Майе с особым удовольствием. Когда старуха была в возрасте Майи, она захотела свести счёты с жизнью: планировала резануть себя в ванной, но, увидев в окне какую-то дичь, помчалась в управление, где толком не смогла описать увиденное шерифу. Позже Ида стала подозреваемой в похищении ребёнка, а, когда все обвинения с неё сняли, очутилась в психиатрической клинике, которую покинула после смерти доктора Сойера. Новый психиатр — доктор Миранда Марбл — не нашла причин держать её в лечебнице.

—Кто над ней живёт? — спросила Виктория.
—Не представляю. Спросите управляющего. У него есть список жильцов,—Ида стряхнула пепел на пол. — Беспокоят соседи?
Майя кивнула.
—Громко ругаются.
—Все ругаются.
—А их ребёнок кричит и бегает.
Ида закатила глаза.
—Разумеется, он кричит и бегает, он же ребёнок. Какие к нему могут быть претензии? Дети они, знаешь ли, от Бога.
—Если дети от Бога — застегните ему ширинку! — Виктория схватила Майю за руку и потащила к лестнице.
Майя не сопротивлялась. Даже обрадовалась, что разговаривать с соседями будет Виктория: уверенная и в меру наглая — она точно убедит их не шуметь.
За нужной дверью мужчина орал на женщину.

Соседки переглянулись.
—Сейчас мы всё решим, — сказала Виктория и постучала.
На мгновение голоса смолкли.
«Кто там? Твоя любовница?» — завизжала женщина. Ребёнок заплакал.
Виктория задолбила по двери.
—Откройте, мы ваши соседи снизу.
Тишина.
Щёлкнул замок.
В проходе стоял лысеющий мужчина в выцветших джинсах и в заляпанной белой майке, поверх которой он накинул клетчатую рубашку. За его спиной Майя разглядела разбросанные вещи и сломанные игрушки и решила, что обязательно позвонит Дональду от Виктории, когда они спустятся на свой этаж. Сосед показался ей агрессивным, и Майя испугалась, что он избивает жену и ребёнка.
—Кто вы? — спросил мужчина.
— Мы ваши соседи снизу,— сказала Виктория, — и вы нам мешаете.
— Кто вы? — мужчина повторил вопрос.
—Ваши соседи.

Он крутанул головой.
—Кто вы?
—Он издевается? — Виктория посмотрела на Майю и перевела взгляд на мужчину. — Ты издеваешься?
—Кто вы?
—Идём отсюда, — она утянула Майю к выходу, — он психопат.
—Жирная чёрная задница.
Виктория обернулась.
—Что?
Она вернулась и подошла к нему почти вплотную.
—Повтори, как ты меня назвал?
Мужчина моргнул.
—Кто вы?
Виктория фыркнула.
—Вот кто мы! — она показала ему средний палец.
Соседа перекосило, словно он мучился от паралича лицевого нерва.
—Кто вы? — спросил он мужским голосом, склонив голову вправо. — Кто вы? — спросил он женским голосом, склонив голову влево. — Кто вы? — спросил он детским голосом и крутил головой так, точно она была катушкой, наматывающей леску. — Кто вы? Кто вы? Кто вы?...
—Что за хрень с тобой происходит?

Он замолчал.
Вращения головы прекратились.
Мужчина вытащил из кармана секатор и отрезал Виктории палец, который она ему показывала.
Виктория заорала.
—Кто вы? — спросил напоследок мужчина и захлопнул дверь.
«Кто там приходил? Твоя любовница?» — визжала женщина. Ребёнок плакал.

*** 
—Как прошло знакомство с Джонни? — спросила Ида, когда Викторию увезли в больницу.
Майя застыла.
—Так вы знали, кто там живёт.
—Джонни Квербек. Бедняга с детства страдает от расстройства личности. Он безобиден. Поэтому живёт здесь, а не в лечебнице.
—Он отрезал Виктории палец.
Ида хмыкнула.
—Ей не стоило вторгаться на территорию частной собственности, — Ида затянулась сигаретой.

—Почему вы сразу не сказали?
—Только сейчас вспомнила, кто над тобой живёт. Добро пожаловать в Деренвиль, девочка, — старуха улыбнулась и скрылась за дверью.
Майя зашла в квартиру и взглянула на потолок.
Этажом выше мужчина и женщина выясняли отношения под топот и прыжки ребёнка.


*Викто;рия (от лат. Victoria — «победа»)