Осколки

 

            «Разводиться также весело и целесообразно, как бить ценный фарфор»
                Ребекка Уэст

 Кружка упала на пол и разбилась… Это была   одна из половинок свадебных кружек, соединенных вместе,  в форме сердца. На  кружках были их  свадебные фото со счастливыми лицами и надписями «Луша +Паша= любовь»  Она еще не видела, чья кружка разбилась, но сердце подсказывало, что эта была кружка Павла. Она опустилась на  колени и осторожно стала  переворачивать  осколки. С самого крупного осколка на неё глядели глаза Павла, пол-лица не было. Кружка разбилась на мелкие осколки, не оставляя никаких надежд для реставрации. Лукерья смела осколки с кафельного пола кухни в бумажный пакет из - под  батона и выбросила все  в мусорное ведро.

 Почему-то оставила осколок с глазами, просто не могла его выбросить. Глаза Павла,  смеющиеся на фото, сейчас смотрели как-то грустно и укоризненно.  Ну, надо же было ей устраивать эту уборку в шкафу. Год назад,  после того как Павел ушел от неё, она спрятала эти кружки подальше от глаз, чтобы не терзали сердце горьким напоминанием об их неудавшемся браке. А ведь сегодня 25 декабря… Именно в этот день Павел сказал ей, что уходит… Уходит… Он так и сказал: «Прости, так жить больше не могу. Я ухожу...»

 Они в то  утро, собираясь на работу,  уже привычно ругались. Сейчас она даже не может вспомнить причину их ссоры. В последнее время они постоянно ругались. Жестко, грубо, просто словами хлестали друг друга, стараясь задеть побольнее.  Никто не хотел уступать другому ни в чем. Упреки, упреки, упреки… Бесконечное: «А ты?, А ты сам? Ты сама..». Молчаливая тихая ненависть после этих ссор поселялась в них. Она пряталась по углам их однокомнатной квартиры. И из  семейного гнездышка, которое они с любовью обставляли еще несколько лет назад, когда, взяв ипотеку, приобрели это первое их совместное жильё, оно превращалось в камеру пыток их нетерпения  друг другом.
 
Лукерья и сама не понимала сейчас причину своих истерик со слезами, хлопаньем дверью, отъездами к матери, куда она сбегала после их ссор. Павел первый шел на примирение, приезжая за ней с цветами, просил прощения и тут же снова набрасывался с упреками: «А ты…, а сама..», и так по кругу.

Пока мама была жива, Луша находила в родном доме её детства пристань душевного спокойствия, обретала на какое-то время душевное равновесие. Мама могла найти слова,  спокойно рассудить их претензии  друг к другу, помогала простить обиды.  Они мирились, снова сходились, до очередного выяснения отношений.  Её неожиданная смерть в тот год, стала для их брака точкой невозврата.  Некому было пожаловаться, и в поисках сочувствия искать понимания. Некуда было и бежать.  Дом продали, чтобы закрыть ипотеку.

Луша не могла простить Павлу, что в дни похорон он был в командировке на Сахалине и говорил, что  не смог вылететь. Она ему не верила.  Не могла понять, как он мог бросить её в такие тяжелые для неё дни.  И не простила, стала еще жестче, раздражалась по пустякам, сама чувствовала, что так нельзя, невозможно так  жить дальше. Но куда уйти? Их однокомнатная квартира стала приговором совместного проживания. 

И когда Павел сказал, что уходит, она не удивилась, не обрадовалась. Просто замолчала, прислушиваясь к себе. Он еще что-то говорил, собирая вещи в  раскрытый чемодан, бросая одежду не складывая. А она молча подошла и стала их аккуратно складывать, ничего не чувствуя и не произнося ни слова. 

Сейчас она снова увидела себя в этой комнате, год назад. Недоуменный испуганный взгляд мужа, который на ментальном плане уже не был для неё мужем, просто знакомый малоприятный ей человек. Он что-то объяснял, она, словно оглохла, и пришла в себя, когда закрылась входная дверь.

Луша подошла к окну. Как и в тот день за окном была метель. «За тобой, не закрывая дверь, я живу уже который год. И с тех пор отсчет моих нечаянных потерь, остановленный кого-то ждет… Опять метель, и мается Былое в темноте…» - на ум пришли  строки из песни Пугачевой.  Да, прошел уже год.
 
Она достала свою оставшуюся целой чашку, сварила  кофе  и  налила его в свою «половину  разбитого сердца».  Как она жила в этот год? Да жила ли, или это был сон? Через несколько дней - Новый год: все будут встречать его в семейном кругу или с друзьями. А она опять будет одна, как и в прошлом году сидеть перед  телевизором с не откупоренной бутылкой шампанского,  которую она не смогла открыть под бой курантов, и глотать слезы.

Когда год назад Павел уходил, она не спросила  его ни о чем. Так  молча и стояла, глядя в окно на метель. Смотрела из окна, как он вышел из подъезда, подошел к машине, забросил чемодан в багажник, и только тогда, словно почувствовав её взгляд, посмотрел  на  окно. Неуверенно махнул рукой. Не было ни боли, ни радости. Полное равнодушие, даже какое-то облегчение, временное, как оказалось.

Этот год Лукерья пыталась переосмыслить свою жизнь. Понять, что она делала не так, почему Паша ушел. Поженились они почти восемь лет назад, совсем юными. Им только исполнилось восемнадцать. Были студентами Промышленного техникума. Учились на разных специальностях. Он - на «Информационных технологиях», она – на «Финансово-экономическом» отделении. Павел был сиротой, воспитывался бабушкой. У  Луши была только мама. Отец их давно бросил, уехал в другой город и забыл про их существование. Мать из гордости даже на алименты не подала. Так что свадьба была студенческая, и, уже расписавшись, они поставили  бабушку  Павла и маму Луши в известность. Может поэтому, думала Луша,  у них не было  жизненного опыта настоящей семейной жизни. Опыта взаимоотношений между мужем и женой, в полных семьях. Может быть, вечная обида на отца у матери, отсутствие доверия к мужчине послужили триггером разрушения и их семейной жизни.

После техникума они удачно устроились в одну финансовую компанию.  С азартом занялись карьерой, почувствовали материальную свободу. Появились возможности и соблазны, много работали, но и отдыхали «по полной». Каждый год планировали путешествия, снимали недорогие отели, но в экскурсиях и развлечениях ни в чем себе не отказывали. О детях не думали, зачем обременять себя, еще рано, считали, что  успеется. Вся жизнь впереди. Живи одним днем, наслаждайся жизнью, её радостями.
 
Первая их серьезная ссора, произошла, когда Павел улетел в Турцию один с боссом и  мужской компанией айтишников, для обслуживания каких-то деловых переговоров. Это тоже было под Новый год, Луша скучала. Созванивались по Скайпу ежедневно. Но однажды вечером Павел не позвонил, всю ночь Луша пыталась ему дозвониться, телефон был не доступен. Луша не спала всю ночь, напридумывала всякое, злилась на себя за подозрения и ревность, но ничего поделать с собой не могла. Павел не сумел оправдаться, никаких аргументов обиженная Лукерья на следующий день не принимала. По возвращению Павла ждал семейный  скандал и первый уход жены из дома к маме.
 
Луша решила отомстить той же монетой. Тот Новый год она встречала в чужой компании своей подруги и её бойфренда, на какой-то даче. Дико веселилась, перебрала спиртного и чуть не оказалась в постели с таким же пьяным гостем. Спасла подруга, прогнав наглеца из спальни, а потом отхаживала Лушку, которая страшно страдала от выпитого.  Удовлетворения от такой мести никакого, лишь гадкое чувство презрения к своему поступку. Павел эту предновогоднюю ночь провел с её матерью в спасительных беседах. И в следующий день Нового года был прощен Лукерьей, которая сама чувствовала теперь себя виноватой.  Мир воцарился ненадолго. Каждый подозревал моральное несовершенство  своего партнера и начинал оправдывать своё поведение.

***
Луша пила остывающий кофе и смотрела на осколок, с которого глядели на неё Пашкины глаза. За этот год он позвонил один раз, просил забрать свои оставшиеся вещи, сказал, чтобы насчет квартиры не беспокоилась, он на неё не претендует, возьмет только машину.  Забрал вещи, когда её не было дома, оставив  свои ключи на столе с запиской     « Прости».

Луша уже после Нового года, выйдя на работу, узнала, что Павел уволился. В офисе по началу задавали  вопросы, но она резко обрывала любопытствующих. И вскоре до неё дошли сплетни, что Павел ушел в другую компанию к «бизнесвумен», которая теперь его любовница, старше его на несколько лет. Она сделала его своим исполнительным директором, доверяет ему свой бизнес. Сочувствовали Лукерье, и это было самое отвратительное. Подруга успокаивала, говорила, что Луша, молодая, красивая и умная и еще найдет себе мужика, не то, что этот альфонс Павел. Но за этот год Лукерья так и не устроила свою личную жизнь. Знакомству в соцсетях она не доверяла, а времени, да и лишних денег на развлечения теперь у неё не было.  Осколки её семейного счастья лежали в мусорном ведре. За окном зимняя метель и новогоднее одиночество, как в стихотворении Соло Моновой:
Новый год для одиноких странный праздник
Все по семьям, по столам да по углам.
Только ты один стоишь как перед казнью
И выслушиваешь теплые слова.
«Поздравляю и от всей души желаю
Поскорей надеть супружеский хомут»
Ты стоишь не пожилой, не пожилая,
Но не нужная, не нужный никому.
И когда синхронно чокнется весь город,
Ты получишь пару милых СМС.
Пить не хочется, рассвет еще не скоро.
Все знакомые в объятиях семейств.
Через семь часов закончатся обряды.
Завтра с кем угодно выпей, заночуй…
А сегодня никого с тобою рядом
И по всем каналам редкостная чушь…



***
Павел был настроен решительно. Дальше жить так было невозможно. «Лука», как он называл жену, совсем сбрендила. Постоянные придирки, подозрения. Домой после работы идти не хочется. Когда он задерживался, а с его работой это было часто, жена демонстративно не готовила ужин.  Она не ужинала, пила свои смузи, а он, возвращаясь домой, голодный и злой, хлопал дверцей холодильника, в котором был только «силос». Так он называл салаты и овощи, которыми питалась жена, очередным её увлечением после йоги было вегетарианство.

Павел стал ужинать в  ресторанах и кафе. И это снова вызывало подозрения Лушки.   В воскресенье нужно было вставать рано, чтобы ехать к теще в деревню. Это был святой ритуал, который нарушался редко, если были какие-то особые обстоятельства. И их значимость тоже определяла жена.

Павел ничего не имел против своей тещи Нины Петровны, по-своему он даже любил её. Своей заботой, чуткостью и вниманием она напоминала ему мать, которую он помнил смутно. Но именно такой он представлял её себе в детстве. Познакомившись с Лукерей в общежитии их техникума, голодные, но счастливые они на выходные ехали загород к  Нине Петровне. Там их ждали вкуснейшие пироги и борщи, которые могла готовить только она. А Луша так и не научилась, кулинарному искусству. Она говорила, что готовить не любит, это не её конек. Её конек стал раздражать Павла с первого года их семейной жизни. Она была до педантичности чистюлей. Постоянно что-то чистила, мыла, стирала. Брошенные носки в ванной приводили её в истерику, их нужно было класть в отдельный мешочек. Крем для бритья оставленный не на той полке, зубная паста, которую он не закрыл колпачком, раздражали её безумно, и следовала очередная нотация.

Жизнь с бабушкой, которая не обременяла его и себя такими мелочами быта, вечная нужда и озабоченность, чтобы внук был сыт и одет, не научила Павла придавать значение таким  мелочам. Он с трех лет воспитывался бабушкой, которая работала на трех работах, чтобы обеспечивать им достойную, по её пониманию жизнь. Она водила его в спортивные секции, театральные, шахматные кружки, даже в музыкальную школу на фортепиано. Но, слава богу, ему хватило мужества отказаться от музыкального образования уже после первого класса музыкальной школы. Он наотрез отказался ходить в музыкалку. Главным аргументом послужило отсутствие инструмента, денег на его приобретения не было, а в актовом зале школы, где он занимался вечерами, пока бабушка мыла полы, (она подрабатывала техничкой в школе), он заниматься отказался. Вечерние тренировки в спортивной секции по «Тхэквондо», заменили ему музицирование в актовом зале.
 
Бабушка ушла из жизни через год после  их с Лушей свадьбы, и бабушкина коммуналька тоже ушла в счет ипотеки. Павел вспомнил, как они с Лушей были счастливы, когда получили ключи от их  собственной квартиры. Как в тот же день купили надувной матрас, чтобы переехать в свой дом, так они называли своё однокомнатное жилье. Как хохотали, когда в первую же ночь матрас не выдержал их бурной любви и сдулся в средней секции. И они еще пару месяцев спали, скатившись в образовавшуюся яму, в счастливых объятьях.
 
А потом были постоянные кредиты, работа, которую ему было страшно потерять: он чувствовал свою ответственность за Луку, её мать, которая  заболела и нужны были дорогие лекарства, больница с хорошим уходом. Первые годы их совместной жизни, они постоянно куда-то ездили отдыхать.  Павел хотел, чтобы Луша не чувствовала денежных затруднений. Ему казалось, что он должен  достойно обеспечивать семью, и Луша и не подозревала, что большинство поездок на отдых в заграничные путешествия, это бесконечная кредитная история Павла, который крутился как белка в колесе, рассчитываясь с одним кредитом и попадая в другой.
 
Павла стало раздражать её необоснованное транжирство на салоны красоты,  годовые абонементы в модные фитнес клубы. Куда она не ходила заниматься, а изредка тусовалась с подругами. Он отчитывал её за очередную  ненужную пару туфель, которыми уже  был набит гардероб. Они сыпались ему на голову, когда он что-то пытался достать из шкафа. Жизнь превращалась в сериал семейных разборок. Он реже стал бывать вечерами дома, в выходные уезжал на рыбалку с друзьями. 

Тогда  у него и  начался  роман с Настей. Павел с ней познакомился на корпоративе в Турции, куда они ездили перед Новым годом. Анастасия Сергеевна была представителем компании их деловых партнеров, с которыми они заключили обоюдовыгодный договор и отмечали эту сделку.  Анастасия была красивой уверенной в себе женщиной, в тот вечер она взяла инициативу в свои руки, и после вечеринки Павел оказался в её постели. 

На следующее утро она предложила продолжить их отношения, если он не возражает. Что он мог ответить, что он не согласен, он, мол, женат и все, что здесь было ошибка. Так все как-то само собой получилось, и Павел находил в этом массу преимуществ и удовольствий.

Настя оказалась заботливой и внимательной. Она всё умела: вести бизнес, руководить, прекрасно готовить, была интересным собеседником. Она открыла для  него мир искусства, музыки. Они ходили на концерты, посещали выставки. Настя звала его работать в свою фирму. Но он не решался, не хотел быть её подчиненным.
 
Настя не требовала от него развода с женой, казалось,  эти отношения её вполне устраивали. А Павлу как-то удавалось  все скрывать, жить на два дома, но это, очевидно,  не улучшало их семейных отношений. Ему надоело постоянно чувствовать себя «виноватым» и просить прощения.  Пока жива была теща, это получалось.  Но её  болезнь и смерть окончательно усугубила их разрыв. Он был в командировке на Сахалине, не смог прилететь на похороны. Была нелетная погода. Сахалин был отрезан от материка затянувшимися метелями.  Когда он вернулся, Нину Петровну уже похоронили. На Лушу больно было смотреть. Он готовился к очередным разборкам и оправданиям, но жена молчала. И это молчание было ужаснее скандала. Павел чувствовал себя последним подлецом. Поехал к Насте, чтобы поговорить и расстаться, но она неожиданно сама предложила ему не встречаться, пока он не разберется в своих отношениях. Она давала ему шанс вернуться к жене. Видит Бог, он старался в то время быть внимательным и заботливым к Луше, но она отталкивала его своей презрительной холодностью. Старалась избегать их близости. Её вечно недовольное лицо, язвительные усмешки и подколки без повода окончательно убедили Павла: возврата к былому семейному счастью не будет.
 
В прошлом году 25декабря Павел позвонил Насте и сказал, что принял решение. Он уходит от жены. В тот день, как и сегодня, была метель, он приехал на машине домой, решив, собрать вещи и объясниться.  Луша с ледяным спокойствием слушала его, когда он что-то лепетал в своё оправдание. Даже сейчас ему неприятно вспоминать те события. Он швырял вещи в чемодан, а она их аккуратно, со свойственной ей педантичностью складывала.  Затем застегнула молнии и толкнула чемодан  к нему. Он помнил её серые глаза, они потемнели до черноты то ли от горя, то ли от ненависти. Когда он уходил, она стояла у окна, так и не сказав ему ни слова.  Последнее, что он запомнил, это её силуэт в окне.
Сейчас подъезжая к дому, где  не был целый год, он, не выходя из машины, посмотрел на светящееся окно их кухни. И вздрогнул, как и год назад, тогда в тот зимний вьюжный  вечер, Лукерья стояла у окна. Её силуэт отчетливо виднелся через снежную пелену. Он подумал, она не узнает его. У него новая машина, он опустил бороду, чтобы казаться солиднее и старше.  Насте нравилась его борода.  А ему казалось, что так он больше соответствует высокой должности в их совместной теперь уже фирме.

Сегодня он приехал к Луше,  чтобы решить вопрос с разводом. Настя ждала ребенка. Они приняли это совместное решение, и он был рад, что станет отцом, и сам был удивлен этой неожиданной для себя радости будущего отцовства. Павел позвонил в домофон.

Когда Луша открыла дверь, у него опять защемило сердце. Какая она была беззащитная и хрупкая в своем сером пушистом домашнем костюме. Он когда-то подарил ей его на Год Кролика, и звал её «Зайкой».  Поздоровались, она пригласила его войти. Прошли на кухню.  На столе стояла свадебная чашка с её портретом, а рядом осколок с его половинкой лица. Он удивленно посмотрел на неё.
- Сегодня, разбила твою чашку…, нечаянно…Извини.
Он пожал плечами и произнес:
- Лука, я сегодня подал на развод. Хотел тебе об этом сказать сам. Мы с Настей решили пожениться, у нас будет ребенок, – и, помедлив, ожидая  хоть какую-нибудь реакцию, продолжил уже неуверенно:
- С наступающим Новым годом. Желаю, чтобы у тебя было все  хорошо. Вот билеты на Новогодний бал в Губернский. Думаю, у тебя есть с кем пойти.

Луша молчала. Павел развернулся и пошел к двери. Когда хлопнула входная дверь. Луша смахнула чашку на пол. Фарфор разлетелся на мелкие осколки.