Счастливый человек 26

    В конце восьмидесятых годов привычный мир советского человека стал стремительно меняться. Наиболее энергичные и предприимчивые начали строить свой бизнес. Горбачёв разрешил кооперативы. Началось расслоение общества на бедных и богатых.
 
    В те же годы начался массовый отъезд евреев из СССР. Уезжали смертельно больные старики, беременные женщины, все кто мог. Потом начали покидать Молдавию русские люди. Уехали в Россию Абалины - старинные друзья моих деда и бабушки, ставшие к тому времени родственниками. Дома и квартиры уезжающих занимали молдаване из сёл.
 
    Начался развал СССР - огромной державы, казавшейся нерушимой. В 1990 году вслед за Абалиными, засобирался в Россию и мой муж Геннадий.
 
    - Я русский человек и хочу жить в России, - заявил он, - молдавский язык учить не желаю и мне тут не комфортно. Давай уедем!
 
    Мои дедушка и бабушка были уже очень старыми - деду 86, бабушке 83 и она часто болела. Гипертония догнала её и в Молдавии. Мама тоже вышла на пенсию. Я не могла бросить своих дорогих стариков на произвол судьбы. Это ложь, что единственные дети всегда вырастают эгоистами! Единственный ребёнок несёт ответ за родителей, если не я, то кто? С Геннадием развелись мирно, поделив поровну совместно нажитое - ему построенный вместе дом, мне - ребёнок. Дом он продал и уехал вслед за Абалиными, в город Рузаевку, в Мордовской АССР. Я вышла замуж за другого и с тех пор жила уже в Кишинёве, приезжая по возможности в Кагул.
 
    Люди, родившиеся и выросшие при социализме, привыкли доверять государству. Во главе Советского Союза стоял "Совет старейшин" под названием Политбюро. Они принимали законы, защищавшие права граждан и государства и люди верили в справедливость этих законов, поскольку они не противоречили нормам морали. Но в этот раз что-то пошло не так.
 
    Сперва меняли, в короткие сроки, 50-ти и 100-рублёвые купюры. Потом началась инфляция и развал государства. Мы стали гражданами маленькой европейской страны Молдова, где пышным цветом расцвёл национализм. На главной площади столицы собирались огромные массы людей с румынскими флагами. Она скандировали: "Чемодан, вокзал, Россия!". Стало страшно!
 
    Дед был слишком стар, чтобы в очередной раз вывести семью в другое место. Он "потерял нюх", хотя и продолжал следить за политикой и читать газеты. Только привычно повторял свою любимую фразу:
 
    - Говно - дело, девки!

    Инфляция уничтожила все его сбережения - двенадцать тысяч крепких советских рублей, накопленных за долгую честную жизнь, отложенных на похороны и проблемы старости. У него отобрали персональную пенсию и уровняли в правах, как ветерана войны, с соседом, воевавшим в румынско-фашистской армии. Сосед бряцал румынскими медалями и гордо матерился в адрес русских, называя освободителей оккупантами.
 
    Деду добрые люди подсказали оформить пенсию по инвалидности, чтобы больше денег получал. Тут выяснилось, что он ни разу в жизни не лежал в больнице! Ему тогда было восемьдесят семь лет. Дед лёг в стационар на обследование, но по вечерам убегал домой к жене. У него ничего не нашли, кроме ухудшения слуха и зрения, но инвалидность всё же дали. А бабушка хвалилась, что в свои восемьдесят семь дед ещё отдает ей супружеский долг, регулярно раз в месяц. Дед продолжал обрабатывать огород и овощи с фруктами были хорошим подспорьем в те голодные девяностые.
 
    Горько вспоминать те годы! Одно время целых полтора года вообще не платили пенсии! Сколько ветеранов умерло тогда в кромешной нищете! Сколько судеб было поломано! Не только старики - молодые мужчины оставшись без работы, умирали от алкоголя и криминала. Преступления никто толком не расследовал, даже убийства. По часам отключали электричество и город погружался в темноту. Закрывались предприятия и учреждения. Объявили приватизацию и людям выдали боны. Моя семья на них так ничего никогда и не получила! Вообще ничего! А ловкие люди захватывали фабрики и заводы, магазины и прочее государственное имущество.
 
    Бабушка с дедушкой принимали тяготы жизни стойко, говорили, что ещё ни такой бардак за свою долгую жизнь видели! Бабушка часто болела, но отлежавшись, принималась хлопотать на кухне со словами" - "Николая надо покормить."
 
    Ельцина дед просто ненавидел и считал личным врагом, а Горбачёва предателем родины. Никогда раньше не видела оптимиста деда таким мрачным. По вечерам они предавались воспоминаниям о прожитой жизни. Бабушка рассказывала, что после восьмидесяти лет, ей стали сниться картины прошлого в очень ярких цветных снах. 
Мама приходила к родителям каждый день и помогала по дому. Общественная деятельность деда в те годы закончилась, новой власти ветераны и коммунисты были не нужны. 
      
     Продолжение:http://proza.ru/2022/10/22/937