Новогодняя встреча

«У-ух, кому нужен этот страшный ветрюга? Лужи вот – тоже напасть. Ночью подмерзают. Шагнешь на них, и сдувает напрочь. Днём оттаивают. Грязь. А машины? Хуже зверей! Забрызгивают и стену, и меня у стены. Так: сырому, на ветру, долго мне не протянуть. На ближней помойке несколько мёрзлых картофелин вчера отыскал, и то ладно. Вот раньше, говорят, мусорные баки без крышек стояли. Можно было залезть, поворошить отбросы. А сейчас? Крышками закрывают. Здоровому не сдвинуть, а уж мне и подавно. О-о, похоже с этого подъезда мужичонка. Может, проскочу с ним? Лишь бы не прогнал. Я согласен даже на первом этаже прилечь. Там батарея тепленькая».

– Куда? Куда? Неча делать! Только тебя здесь не хватало! – прорычал входящий и захлопнул дверь перед самым носом.

«Эх, зачем я выскочил тогда? Ну, подумаешь, была бы ещё одна лишняя лужа от меня. Перебрался бы на другой этаж и дело с концом. Мол, не я виноват. Бабы Нюры испугался, криков её. Что с того?  Поорала бы и перестала. А теперь – всё. Никто назад не впускает. Голод ещё можно перетерпеть. А вот холод... Жира во мне ни капли не осталось. Насквозь прохватывает».

– Что, брат? Худо? – внезапно услышал он громкий голос и увидел над собой белобородого старика в красном.

– Э-э, да ты хромаешь? Бедолага! Что я могу? Со мной нельзя. До Нового года считанные часы, а мне ещё полно подарков надо разнести. Погоди! Осталось одно желание неиспользованное. Подарю-ка тебе. Загадай его сейчас.

«Вот здорово! Хочу быть снова здоровым. И самым красивым», – только успел он подумать, как дед изумлённо воскликнул:

– Ну и шустрый же ты! Экий стал пригожий! Да, забыл сказать. Стар я уже. Время моё заканчивается. И сила. Как пробьют часы двенадцать – всё, срок мой вышел, и магии моей конец. Будешь ты таким же, как был до этого. Уж не взыщи.

Старик ушёл, но было уже не страшно. Тёплая шуба надёжно согревала тело.

– Ой, какой миленький! – подскочила к нему девочка. – Ты чей?

«Не узнаёт, – огорчился он. – А ещё хозяйка, называется. Если б мог – напомнил бы тебе, почему я оказался на улице. Из-за папеньки твоего. Не забуду, как он ёлку наряжал, сюрприз готовил тебе. И всё бы хорошо. Да угораздило его спрыгнуть со стула и ногой попасть на меня. Лапу раздавил. Я сам, конечно, виноват. Лёг не там. Вдобавок взвыл и не мог успокоиться. Вот он меня в охапку, пока тебя не было, и утащил подальше, за тридевять дворов. Там выкинул в мусорку. Еле выбрался. Счастье, что нашёл родной подъезд. Дополз. Да никто не пускает меня, калеку, назад. Видать, совсем страшный на вид стал».

Девочка слушала его урчанье и крепко прижимала к себе, пока поднималась на свой этаж. Думала, как уговорить родителей.

– Маша, – встретила её на пороге недовольная мама. – Да что же это такое? Только от одного кота недавно избавились, а ты другого тащишь!

– Мамочка, ну разреши! Смотри, какой он ласковый. А какая шубка! Серая в полоску, как у тебя. А на грудке, посмотри, белое пятно, вокруг шеи будто белый шарфик. На лапках – вон белые носочки. Ой, над глазами чёрные полоски, будто подведены. Ну, мама, пожалуйста! У тебя вон папа есть. А у меня ни братика, ни сестрёнки. Пусть он будет. Так похож на нашего пропавшего Ваську, так похож! Посмотри. Я о нём заботиться буду. Ма-ам!

– Ладно, сегодня пусть останется. Насчёт завтра – посмотрим. На завтра мы тебе подарочки приготовили.

– Вот мой лучший подарок! – зарылась носом Маша в густую шерсть питомца.

В зале – музыка и гул возбуждённых голосов. Гости громко пели и топали, но девочка ничего этого не слышала. Сначала искупала, потом высушила найдёныша маминым феном. Беспрестанно повторяя: «Васенька! Васенька!», она то снова кидалась кормить его, то укладывала спать, то носила на руках, как маленького. Наконец, забыв о грядущем наступлении Нового года, заснула, прижимая к себе тёплый живой клубок, ставший таким родным и близким.

Соскучившийся по домашнему теплу кот всё урчал и урчал, безуспешно пытаясь рассказать свою предновогоднюю историю: «Эх, Маша. Как же ты не догадываешься, что я – тот самый Васька, которого недавно выкинули из дома. Это сейчас я такой красивый. А вот пробьют часы – и всё кончится. Стану опять страшным и хромоногим, зря что ли Дед предупреждал. У тебя доброе сердце. Но увидишь ты утром меня такого: жалкого и некрасивого, что тогда? Не подумала? А я знаю. Папа и мама опять выкинут меня. И судьба моя – опять шляться по помойкам. Будут драть меня собаки и чужие коты И будешь ты плакать, сердце своё разбивать. Нет уж, не надо ждать. Не надо заставлять родителей делать выбор и толкать на плохие поступки. Из-за меня будешь ты обижаться на них»

Васька спрыгнул с Машиной кровати, направился в зал мимо разгорячённых гостей к балконной приоткрытой двери. Свесил голову, глянул вниз с девятого этажа. «Вот дождусь последних минуток года и – прощай».

С первым же ударом главных часов Маша очнулась, будто её толкнули в бок. Рядом – никого.

– Васька! Васенька! – кинулась она искать.

В спальне нет. Бегом на кухню, затем в зал.

– Пять! – Кричали хором взрослые, с любовью и умилением поглядывая друг на друга. – Шесть!

«И здесь нет. Куда он мог? Почему бросил меня? А! Балкон! Открыт!»  Как была раздетая, так и выскочила под пронизывающий ветер. Тот яростно накинулся на её худенькую фигурку, пытаясь загнать в уютное квартирное тепло.

– Успейте загадать желания! – послышался нетерпеливый мамин голос.

– Восемь! Девять! – считал весёлый хор.

– Васенька! Что ж ты удумал? Дурачок маленький, ты у меня самый хороший, самый красивый, самый желанный, – шептала девочка, вытаскивая застрявшее между прутьев решётки мягкое тельце. – Как же я люблю тебя, мой котик-коток, серый хвосток. И ни за что с тобой не расстанусь!

Голые ноги у неё закоченели, но в груди потеплело.

– Двенадцать! Ура! – Закричали гости и кинулись радостно обниматься.

«Чудеса бывают», – проурчал Васька, оглядев себя после боя курантов, по-прежнему красивого. Протянул свою, некогда раздавленную лапу к Машеньке и прижался к девочке, замирая от счастья.