Рутиловые искры. Глава 1. Часть 2

       Элиенна тихо выскользнула из-под одеяла, надеясь, что не разбудила Аресфера.
       Маленькие почти невесомые шаги, коими она шла к двери, были почти не слышны. Спустившись вниз, она села за неубранный стол. Нерасторопный хозяин трактира временами совсем забывал про чистоту. Брезгливо смахнув в сторону крошки, женщина поставила локти на его потемневшую от времени поверхность, обхватила голову руками и задумалась.
       Она очень красивая очаровательная стройная эльфийка… И очень несчастная в любви. Казалось бы, месяц назад она заполучила такого мужчину, о котором можно только мечтать! Но все складывалось, не так, как хотелось. Он, может, и любил ее, но… но… НО!
       Элиенна опять вспомнила, как воровато спрятал от нее Аресфер какое-то украшение. «Не может расстаться с подарком, преподнесенным другой женщиной?» – ревниво подумала она тогда и ошиблась. Но, лучше бы оказалась права. Она и предположить не могла, что ее возлюбленный носит на шее сигнумгему – добытый в бою трофей.
       Несколько раз просила она уничтожить эту мерзость. Но Аресфер смотрел на нее недоуменно, как на тихопомешанную. Как Элиенна не пыталась объяснить своему возлюбленному, что сигнумгема никому и никогда не приносила ни счастья, ни радости, что из смерти созданная, она никогда не будет служить жизни, но мужчина был глух в ее увещеваниям.
       И понимала эльфийка, что не было ее власти над его душой, только над его временными, переменчивыми чувствами.
       Их любовь была так красива, и так хрупка. А она так хотела больше. Иногда ей казалось, что ее младший брат прав. Еще такой несмышлёныш, он уже понял то, что она так и не осознала за несколько столетий своей жизни.
       Скрип половиц вывел ее из задумчивости. Аресфер, ни слова не говоря, подхватил ее на руки, и понес назад, в комнату. А ей бы очень хотелось поговорить, рассказать о том, что мучает ее.
       Положив на кровать, он потянулся к ее губам. Такой простой и безыскусный жест. Либо любовь… либо жажда плоти. Она не знала, что это. Вначале ей было проще верить, что это любовь, что это чувство послано им обоим свыше. Теперь же она сомневалась, не страсть ли это, от которой потом не останется и следа. Равнодушно ответив на его поцелуй, эльфийка почувствовала, что ошиблась в нем. Грустно было думать, что он – просто очередной мужчина в ее длинной жизни.
       Аресфер же, не торопясь пытался стянуть платье с ее плеча. Еще вчера для нее это было так волнительно – видеть, как его пальцы берут за край ткани и тянут ее прочь, дабы обнажить нежную плоть. Сегодня это стало лишним, ненужным. Ей хотелось скинуть с себя одежду, чтобы разделить ложе с Аресфером. Но не потому, что она пылала желанием, а чтобы быстрее все закончилось.
       Сколько раз она ждала, что он скажет ей про любовь? Не дождалась. Хотя, может, не пришло время? Но она не хочет ждать, не хочет жить иллюзиями.
       Подавив в себе порыв снять с себя все, она наблюдала за его руками. Раньше ей хотелось целовать эти сильные пальцы. Сегодня такого желания не возникло.
       «Он не только не говорит про любовь, он и про будущее не говорит. Словно ему все равно, будет он завтра со мной, или кем-то другим!» – Элиенна почувствовала легкую злость от таких мыслей. Вывернувшись их его рук, она сильно впилась губами в его губы. Он воспринял это, как ее готовность. Стараясь заглушать в себе неприятные чувства, она слегка оттолкнула Аресфера, а потом тихонько куснула его сначала за мочку уха, а потом в шею, чего раньше никогда с ним не делала.
       Конечно, ее возлюбленный ничего не понял, только поближе притянул ее к себе, приподняв подол платья. «Скорей бы уж!» – какая-то жаркая удушливая волна заставляла ее торопиться, пока она окончательно не потонула в несвойственных ей чувствах. Нет, она не могла просто встать и уйти сейчас. Это надо было сделать раньше, до того, как она оказалась с ним в постели.
       «Завтра же опять поговорю с ним! Возможно, мне удастся найти правильные слова», – это, данное себе обещание, словно возродило в ней часть былых чувств. Она постаралась убедить себя в том, что у них с Аресфером еще может быть будущее.
Высоко задрав платье, – раздеваться совсем не хотелось – она призывно глянула на мужчину. Он не заставил себя ждать.

                3. Бунт.

       В особняке инкантатора царила тишина и спокойствие. Инкантатор Криорис сидел в кресле, держа в руках книгу заклинаний. Оторвавшись от чтения, он с удовольствием оглядел почти пустые стены своей самой любимой комнаты, служившей ему одновременно и спальней, и кабинетом. Но, самое главное, что и стены, и пол, и потолок, и даже дверь – во все это были впаяны ментальные барьеры, защищавшие не столько от ментальных ударов, сколько от обрывков чужих мыслей.
       Развивая свой дар, инкантатор дель Ардор достиг такого состояния, когда воспринимал эманации любого мозга, не обязательно человека. Беспокоило ли его это? Нет, можно смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать. Так же и с чужими мыслями. Однако, временами хотелось покоя, и той особенной, чистой тишины, когда кругом нет никаких мыслей, кроме собственных.
       Лишь одно место в этой комнате было без ментальной защиты – балконный проем, который почти всегда оставался открытым. Криорис понимал, что полностью отгораживаться от внешнего мира не стоит. Если недалеко от его окна пройдет случайный зевака, то инкантатор даже не успеет уловить его мысли. Если же в Ауруме станет происходить что-то из ряда вон выходящее, теневой эльф почувствует это. Вот как сейчас, когда толпа этой зеленокожей погани тихо подошла к его дому. Поднявшись с кресла, Криорис не спешил выглянуть в окно. Ему это было не нужно.
Почувствовав среди гоблинов присутствие Иланг, инкантатор был удивлен, почему она решила прийти в такой сомнительной кампании, а не одна, как обычно. Попытавшись проникнуть в ее мысли, господин Криорис услышал лишь одно монотонно повторяющееся требование: «Выйди на улицу».
       Теневой эльф задумался. Собранная под балконом толпа гоблинов – это не очередной ее милый концерт. Чувствуя исходящую от своих рабов злобу, он уловил кое-что такое, что ему не понравилось. Гоблины надеялись выйти на свободу, и, наивные, думали, что его пленница Иланг может им в этом помочь.
Удивленный, Криорис вышел на балкон:
       – Ты опять пришла беспокоить меня? Инкантатора? Желаешь, на ночь глядя, получить хорошую трепку?
       Иланг сурово молчала, мысленно приказывая инкантатору выйти из дома. Это было нечто, из ряда вон выходящее. Заинтересовавшись, Криорис пристально поглядел на нее. В левой руке женщины он увидел меч. И откуда она только его добыла?
       – Зачем ты хочешь, чтобы я вышел?
       – Мы хотим, чтобы ты освободил нас и вывел на поверхность, – ответила Иланг и обвела взглядом окружавших ее гоблинов.
       Криорис задумался, облокотившись о перила. Пленница уже две недели не приходила к нему. Сначала антрумэль было радовался наступившему спокойствию, потом задал себе вопрос, почему же Иланг перестала посещать его. Последние несколько дней, не признаваясь даже самому себе, теневой эльф стал тайно желать ее прихода. Если бы инкантатор жил на поверхности земли, то сказал бы, что ее мыслечувства стали для него тем же, что и сказка на ночь для любого ребенка.
       Легко воспринимая мысли толпы, дель Ардор удивился, что гоблины пришли сюда, к его балкону, не просто глотки драть, а задумали хитрость. И антрумэль знал, что они собираются сотворить. У входа стояло четверо зеленых тварей с дубинками, обмотанными мхом. Видно, для смягчения удара, чтобы не проломить ему череп. Когда Криорис выйдет, дубинки обрушатся на него. Так он попадет в лапы гоблинов. Дальше ничего нельзя было понять. Видно, дерзкая предводительница не посчитала нужным посвящать своих соратников в подробности штурма. И, правильно сделала! Иначе он бы все уже знал.
       Но, почему он не может прочесть ее мысли? Почему все глушит этот нелепый, направленный в его сторону приказ выйти на улицу. Неужели она возомнила себя менталиром, силой мысли управляющим другими? Эта женщина жаждет с ним поединка? Невероятно.
       – Иди спать, пока я не разметал всю твою толпу одним ударом.
Иланг лишь пожала плечами, не желая даже отвечать ему. Взмах тонкой руки -  и несколько гоблинов закинули веревки с крюками на перила, полезли на балкон. «Откуда ж они все это взяли?», – удивился теневой эльф. Несколько узко направленных ментальных волн по врагам – и гоблины молча свалились вниз.
       Схватив один из крюков, Криорис стал сматывать привязанную к нему веревку. И едва успел увернуться от глиняного горшка, летящего ему в голову. Бросив крюк, теневой эльф поспешил укрыться в комнате. И услышал, как разбились несколько старых кувшинов, кинутых ему вслед.
       Испуганная Ньенджи пришла на шум. Девушка замерла в дверном проеме, не решаясь ступить в комнату.
       – Быстро затвори все ставни и укройся на кухне, – прогнал ее Криорис.
       Теневой эльф понимал, что веревки с крюками и ползущие по ним гоблины были лишь отвлекающим маневром. Иланг не настолько глупа, чтобы брать его особняк штурмом. Какой же удачный момент для нападения она выбрала. Именно то время, когда инкантатор любил оставаться один, и люди его клана старались не беспокоить дель Ардора.
       Приходя к его балкону вечерами, пленница не только пыталась разжалобить теневого эльфа, она изучала его привычки. Как знать, только ли вечером бывала она тут и сколько еще успела разузнать.
       Но Иланг, как и многие другие, не могла и предположить, что у него в комнате есть особая связь с соплеменниками, принадлежащими к его клану. Стоит инкантатору потянуть шнурок, как в соседнем доме мелодично зазвонит колокольчик, и антрумэли поспешат ему на помощь.
Криорис раздумывал, стоит ли звать своих воинов, или он управится собственными силами.
       – Выходи, инкантатор дель Ардор! – услышал он звонкий голос Иланг.
       А на балкон уже летели камни, бросаемые самыми меткими из зеленокожих тварей. И вновь позли по канатам гоблины.
       Криорис нажал на один из незаметных камней в стене рядом со своим столом, и выдвинувшаяся из стены тайная дверь, о которой Иланг не могла знать, надежно защитила вход на балкон.
       «Еще один сюрприз для тебя, дерзкая пленница. Давненько не приходилось мне приводить особняк дель Ардоров в осадное положение», – усмехнулся инкантатор. Затем Криорис взял в руки меч. Последние два месяца, не пропуская ни дня, он усердно учился владеть древним клинком. Слова Иланг-Иланг о том, что инкантатор настолько слаб, что не сможет удержать в руках оружие, мало встревожили его. Но, когда Криорис, после встречи с неведомым незнакомцем, не смог пронести свою пленницу даже несколько шагов, антрумэль понял, что так дальше продолжаться не может.
       Как знать, когда обычный меч окажется той песчинкой, которая в одной из битв перетянет чашу весов в его сторону.
       Теневой эльф стал осторожно спускаться вниз. Вот и входная дверь. Антрумэль прислушался. Пусть гоблины стоят тихо, но им не под силу скрыть свои мысли. Злобные, кровожадные твари хотели убить его, несмотря на приказ их предводительницы. «Ну и соратников ты себе выбрала», – с усмешкой подумал теневой эльф и нанес весомый ментальный удар через закрытую дверь.
       Выйдя наружу, он мечом добил валявшихся без чувств гоблинов и, окружив себя защитой, вышел к другой стороне особняка, где стояла Иланг и преданные ей зеленокожие твари.
       – Даю тебе последний шанс, чтобы встать на колени и умолять меня о пощаде. И я проявлю особую милость, никого не казнив за бунт.
       Не видя, что произошло с их собратьями, гоблины недовольно зарычали. Иланг, казалось, дрогнула. Она испугалась, увидев инкантатора невредимым. Что же случилось с той четверкой, которая караулила у входа? Или из особняка есть еще один выход, которым и воспользовался господин Криорис?
       Но так сладка, так сильна была мечта поскорее выбраться из подземного мира, что пленница решила рискнуть.
       – Ты не бог, господин дель Ардор. Ты всего лишь инкантатор, – сдержанно ответила Иланг.
       – Только самые сильные маги и чародеи смеют так называться. Едва ли во всем мире их наберется с два десятка. Но для тебя я – всего лишь инкантатор?! Безумная женщина!
       Иланг взмахнула рукой, и ее зеленые союзники запели жуткую, полную ненависти песню. Менталир, как она и ожидала, прочитал заклятье только от телесного урона. Как же сладко пленнице было видеть, что теперь антрумэль пошатнулся от волны ослепляющей, кровожадной, неукротимой злобы. Его сердце готово было разорваться на части и одновременно сжаться в маленькую точку. Инкантатор невольно сделал несколько шагов к стене и облокотился об нее. Он совершил огромный промах, когда посчитал, что эта человеческая самка не продумала, что будет делать, если первая ее атака будет отбита. Более того, Иланг нашла подход к чувствам и мыслям гоблинов. А этого антрумэль даже предположить не мог.
       Никогда не интересовавшись своими рабами, Криорис и не думал, что гоблины способны на такое единение. Только годы тренировок и интуиция позволили ему устоять перед этим натиском. Иланг разделила свое войско на две части. И у каждой была своя задача. Одни представляли, как сжимают сердце инкантатора в кулаке, другие – как рвут его на части.
       Кровавая пелена застилала его глаза. Поставь он барьер от одной из этих мыслей, вторая тут же бы преобладала, и вряд ли он успел бы поставить второй барьер.
       – Что ты хочешь? – с трудом прошептал теневой эльф, прижимая руки к груди.
       – Отпусти нас домой! – потребовала Иланг.
Криорис почувствовал, что еще немного, и он отправится к праотцам. Зря он не позвал своих воинов! Взглянув на уверенную в себе женщину, инкантатор понял, что может схитрить:
       – Я отпущу тебя, Иланг. Только докажи, что ты этого достойна. Ты назвала меня слабым, заявив, что легко победишь меня. Поединок на мечах без ментальной и всякой другой магии? Ты согласна?
       – Да, но инкантатор дель Ардор поклянется отпустить всех нас, – победно улыбнулась пленница.
       – Всех вас, – антрумэлю даже не надо было делать вид, что он держится из по-следних сил. Но он знал, что Иланг не стала бы его убивать, ибо только он и мог по-мочь ей выбраться отсюда. Только сумеет ли она сдержать зеленых злобных тварей?
       – Если же ты проиграешь….
       – Я не проиграю, – прервала его Иланг.
       – Если проиграешь, я поступлю со всеми вами так, как мне заблагорассудится.
       – Я одержу победу над тобой, – с усмешкой повторила женщина.
       Гоблины тем временем все продолжали свою страшную песнь.
       Оседая на землю, инкантатор поспешил шепнуть, надеясь, что услышит лишь она одна:
       – Еще пол минуты, и тот, кто мог бы вывести вас на поверхность, будет мертв.
       – Прекратить, – крикнула пленница гоблинам. Песнь тот час прервалась. Но молчать зеленые твари не могли и угрожающе рычали, разрозненно выплескивая свою злобу. К такому теневой эльф привык за столетия жизни в Ауруме. И это его пугало не больше, чем гуд потревоженного улья.
      Иланг радовалась, что он согласился сразиться с ней. На железном оружии. Без его ментального дара. Без ментального благословления, без того, что с рождения составляло его сущность. Просто ловкость, мастерство и сила. Слишком просто, слишком очевидно… и, слишком предсказуемо для одного из них.
       – Я поставлю двойной барьер, окружив поле битвы от любого воздействия, чтобы ни одна зеленокожая поганка не смогла помешать нам. И больше не буду использовать ментальные навыки. Это справедливо? – спросил он ее.
       – Да, – ответила женщина и тут же добавила, – снимай с себя защиту.
      – Не сомневался, что ты догадалась, – потихоньку приходя в себя, ответил антрумэль.
       Криорис решил попробовать свои силы. Поначалу бой будет честным. Скорее всего, он сможет победить. Но если он начнет проигрывать, то сокрушит дерзкую пленницу одним ментальным ударом. Проигрывать инкантатор не собирался.
       – Готовься посетить Глубинный Этаж. Кстати, ты знаешь, что там находится? – с издевкой спросил он ее.
       – Камера пыток, – с ужасом выдохнул один из потрепанных жизнью, уже начавший седеть, морщинистый гоблин.
       Иланг не удостоила антрумэля ответом. Женщина сделала пробный взмах щербатым мечом. Инкантатор невольно сделал шаг назад. Гоблины противно загоготали.
       И тут Криорису внезапно стало страшно. Он настолько привык к своей ментальной броне, что без нее почувствовал себя беззащитным, как младенец. Смерть в образе клинка ждала свою жертву.
       Пару мгновений антрумэль колебался, стоит ли вернуть защиту.
       «Я раз за разом прихожу на встречу с неведомым мне противником, лик которого скрыт от моего разума, с инкантатором который сильнее меня. Я способен противостоять коалиции могущественных магов, я выживал в кровавых битвах. Неужели сегодня мне суждено умереть от руки женщины?» – подумал Криорис, нанося несколько пробных ударов.
       Иланг с легкостью их отразила. Гоблины одобряюще завыли.
       С пол десятка шагов назад – и антрумэль оказался вне досягаемости меча пленницы. Одна непроявленная мысль не давала ему покоя. Он упускает что-то очень важное. Что-то, что может ему помочь. Отрешиться бы от поединка на пару мгновений, и он сумеет ухватить эту мысль за хвост.
       Но Иланг уже приближалась к инкантатору. Сейчас она задаст ему жару!
       Женщина наносила удары, вкладывая в это действо всю свою истерзанную душу. Ее правая, сильная, как и у большинства людей рука была примотана к груди, чтобы не мешала. А левая… Как только появился меч, пленница сразу же стала тренироваться, стараясь не попадать на глаза надсмотрщикам! И ей помогали все те же, презираемые господином Криорисом и всеми остальными антрумэлями, зеленые твари! За последнее время женщина научилась вполне прилично владеть левой рукой.
Не было страха в зеленоватых глазах Иланг. Но было лишь одно. Не подвести бы! Всех тех, кто в этот момент стоял за ней. Всех тех, кто в нее верил, в кого верила она. Победить, вопреки всем законам их гнилого, мерзостно бытия, когда сильные расы порабощают слабые расы и заточают в проклятом Ауруме.
       «Она не будет убивать меня, – внезапно осенило теневого эльфа, – иначе некому будет вывести ее и стадо гоблинов на поверхность». И тут же Криорис понял, что стоило сделать немедленно – заглянуть в будущее. Он был рожден менталиром, и с каждым новым днем его жизни этот дар набирал свою силу. В последний день своей жизни, если не даст себе слабину, он будет на пике своих ментальных возможностей. Ему даже не нужен был стеклянный шар, чтобы чувствовать – почти наверняка он выживет. Впрочем, выживет и его пленница.
      А неугомонная воительница все нападала и нападала на своего поработителя, охотясь на Криориса, как на мелкую лесную дичь. Она была готова отомстить ему за все, что ей пришлось пережить в Ауруме. Но, самое главное – победить и вернуться на поверхность земли, к Солнцу! Кровь словно кипела в ее жилах, сегодня она посчитается с антрумэлем за тех, кто был обманом вовлечен в тьму.
И, если бы кто-то кроме Криориса дель Ардора мог вывести ее из каменных пещер к свету, женщина была бы готова тот час же пронзить инкантатора своим исщербленным мечом.
       Теневой эльф неуклюже парировал удары, отступал назад, кружил и кружил, но не сдавался. Иланг казалось, что еще один удар, и все, победа!
Извернувшись, антрумэль отбежал на несколько шагов назад. Притихшие было гоблины вновь угрожающе завыли. Поймав взгляд Иланг, теневой эльф, понял, что она устала. Пусть антрумэль недооценил ее способность сражаться левой рукой, но треклятый Аурум, это тлетворное место, город его детства, не подвел его. Иланг, живя здесь, значительно ослабла. Скудная еда, изнурительная работа, несрастающаяся сломанная кость – все это подорвало жизненные силы пленницы. И инкантатор понял, что самая выигрышная для него тактика – измотать противницу.
       Мужчина и женщина, стоя друг напротив друга, замерли на какое-то время. Замер, казалось, весь мир.
       – Неужели ты даже мысли не допускаешь, что я могу победить? – удивился ан-трумэль.
       Иланг улыбнулась ему такой жизнеутверждающей улыбкой, что на какую-то долю секунды теневой эльф поверил, что обречен. Сила этой женщины, казалось, была сродни небесному дождю. Так же обманчиво мягка и так же неумолима. Но Криорис не собирался отступать. Слишком много преимуществ было на его стороне.
       Разгоряченный битвой инкантатор, лишь защищавшийся в начале боя, теперь захотел испытать вживую тот прием нападения, которому его недавно обучили. Крио-рис неуклюже попытался выбить клинок из ее руки. Безуспешно. Но, видя, что ан-трумэль может быть способен на такое, Иланг дала себе команду стать еще бдительнее. Теперь она жалела, что дала свое согласие на поединок. Надо было требовать немедленного освобождения, пока инкантатор был в ее власти.
       Гоблины вопили от восторга. Не будь ментальной преграды, поставленной Криорисом, они давно перешли бы в атаку и разорвали теневого эльфа на мелкие ку-сочки.
       Отскочив от женщины подальше, дель Ардор спросил ее:
       – Как ты смогла приручить этих тварей?
       Но пленница не удостоила его ответом. Стараясь как можно меньше раскрываться, она атаковала и атаковала, пытаясь вынудить антрумэля приблизиться к воз-веденной двойной ментальной преграде. Прижать бы к невидимой стене теневого эльфа, тогда было бы куда легче одержать победу. Но инкантатор продолжал кружить, стремясь не приближаться к опасному барьеру и благословляя тот день, когда решил попытаться овладеть мечом.
       В какой-то момент Криорис решил рискнуть и перейти к атакующим ударам. Но навязать свой стиль боя ему не удалось, и антрумэль опять был вынужден отступить и защищаться.
       Близок был момент, когда инкантатор окончательно измотает пленницу. Очевидно, что она этого не понимала, время от времени нанося неистовый удар, от которого антрумэль всегда умудрился уходить без особых потерь, зля и удивляя ее. После особо яростного удара, в который, Иланг, казалось, вложила всю свою силу, Криорис понял, что знает, не только, как победить женщину, но и как не убить при этом свою пленницу. Нет, он не собирался наносить ментальные удары. Все будет честно.
       Он опять отступал, делая вид, что каждый шаг ему дается с трудом, Иланг же, думая, что победа близка, поверила в эту наигранную слабость. Выбрав момент, инкантатор, ударив клинком о клинок, вдруг резко стукнул левой рукой по ее больной правой. Кто сказал, что это был запрещенный прием?
       Разве сражающийся воин не будет использовать любую возможность одержать победу? Разве, приближаясь к ней на такое опасно-короткое расстояние, он не подвергал себя угрозе лишиться жизни? Оправданный, просчитанный риск принес успех.
       Дико вскрикнув, женщина невольно попыталась унять боль и чуть не выронила свое оружие. И тут Криорис повел себя так, как никто и никогда из ее противников не вел себя. Правильно рассчитав, что пару мгновений она будет не в состоянии дать ему отпор, он приблизился к ней почти вплотную, и еще раз, всем корпусом, толкнул ее в примотанную к груди больную руку. А спустя пару мгновений тут же зажал в своей узкой кисти искалеченную конечность пленницы, заблокировав своим клинком гоблинский меч.
       Это было поражение. Тонко взвизгнув, Иланг, как могла, попыталась отстраниться от него. Глядя в расширившиеся от боли зрачки, Криорис еще сильнее надавил на руку и потребовал выпустить оружие из рук. Клинок со звоном ударился о камни.
       – Так нельзя, – только и смогла прошептать она.
       – Учитывай все свои слабости, когда вступаешь в бой, – очень спокойно посоветовал антрумэль.
       Отпустив искалеченную руку пленницы, инкантатор наклонился и поднял исщербленный меч. Обвел взглядом онемевшую толпу зеленых тварей, запоминая каждого из них. Никто из соратников Иланг не уйдет от возмездия.
       – Тебя ждет Глубинный Этаж, – жестко напомнил он, – но ты можешь облегчить свою участь, если позволишь мне убить всех пришедших с тобой одним ментальным ударом.
       Женщина смотрела на него, почти не осознавая, что он ей предлагает. Мечты о свободе рухнули. Боль пульсировала в многострадальной руке. Тьма, казалось, со всех сторон снова обступила ее. Гоблины в ужасе замерли. Каждый из них страстно хотел жить. Пусть даже в этом черном, коварном, изматывающем душу Ауруме. Скользя по их лицам, да-да, именно лицам, а не мордам, ведь она привела с собой самых лучших представителей их расы, Иланг сделала шаг по направлению к особняку.
       – Глупо, – сказал дель Ардор.
       Вздох облегчения пол сотни зеленых тварей подтолкнул ее ко второму шагу. Вряд ли Иланг в тот момент до конца понимала, на что идет.

       – Доброго тебе дня, – приветствовала своего возлюбленного Элиенна, потягиваясь на сероватых простынях постели постоялого двора.
       – И тебе тоже, – слегка отстранившись, буркнул он ей в ответ.
       Эльфийке бы сделать вид, что не заметила его плохое настроение, но женщина стала расспрашивать его. Однако, Аресфер не был настроен разговаривать. Тем не менее Элиенна была неугомонна в своем желании все разузнать. В конце концов разозлившись, мужчина развернулся и вышел на балкон. Глотнув свежего воздуха, он созерцал восходящее солнце и недоумевал, и что ж так не сдержался, обидел любимую женщину? Он еще не успел успокоиться, как эльфийка оказалась рядом с ним.
       – Если ты встал не с той ноги, то почему я должна страдать? А, уж если я страдаю, то хотелось бы знать причину.
       Почему так получается? Минуту назад он сам был готов идти к ней. Теперь же мужчине хотелось оказаться от Элиенны как можно дальше, чтобы не слышать этого обвиняющего голоса, не видеть этих укоряющих глаз.
       – Когда же ты оставишь меня в покое? – вырвалось у него.
       – Никогда. Слышишь, я никогда не оставлю тебя в покое, – железным голосом пообещала она ему.
       Аресфер словно оказался в западне. Оставаться на балконе было глупо. Пойти завтракать? Так Элиенна тут же пойдет за ним, а он жаждал одиночества. В последней надежде кинулся он в комнату. Вдруг эльфийка решит задержаться и полюбоваться на вставшее солнце, вдохнуть чуть сыроватый утренний воздух.
Вдруг поймет, что ему нужно хотя бы несколько минут одиночества. Но не тут то было. Элиенна сразу же последовала за ним в комнату.
       Хотелось застонать и схватиться за голову, или даже закричать, ударить свою возлюбленную. Но нельзя вести себя недостойно. Навязчивая женщина хочет быть рядом с ним? Пусть. У него хватит сил терпеть ее общество.
       – Пойдем вниз. Завтракать, – стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, предложил Аресфер. Только и оставалось надеяться, что внизу, в обеденном зале, их ждет Риттаэль.
       Хмуро поздоровавшись с сестрой и ее возлюбленным, эльф вновь устремил свой взор в тарелку и продолжил незамысловатую трапезу. Он тоже был не в духе. Вот, если бы на них сейчас кто-то напал, все трое стали бы единым целым, как бывало не раз. Но никто и не думал беспокоить их.
       Убирая тарелки, хозяин постоялого двора как бы невзначай предложил приобрести хороших лошадей для дальнейшего путешествия. Друзья обрадовались возможности выбрать скакунов себе по сердцу. Это на время отвлекло их от мрачных дум и взаимного недовольства.

       – Обычно говорят «Добро пожаловать», но я не стал бы здесь это говорить, – издевательски прошептал Криорис дель Ардор, склонившись к ушку Иланг.
Она лишь тяжко вздохнула, спускаясь по ступенькам в Глубинный Этаж.
       – А теперь ты расплатишься за всех тех гоблинов, которых так опрометчиво отпустила, – пообещал он.
       – Радует, что четверо, карауливших меня у входной двери, уже убиты, за них не надо будет страдать, – пытаясь шутить, произнесла женщина.
       Дель Ардор не ответил. Только подтолкнул свою пленницу вперед. Ступая по сыроватым каменным плитам, Иланг пыталась не думать, какие ужасы ждут ее. Теперь, если бы можно было что-то изменить, она лучше бы кинулась на меч инкантатора, нежели согласилась по доброй воле оказаться тут.
       – Как ты думаешь, для чего нужен этот инструмент? – вкрадчиво спросил ан-трумэль, указывая на что-то, похожее на щипцы.
Стараясь не выдать внутреннего волнения, женщина покачала головой. Ей совсем не хотелось познать на себе, для чего нужна эта гадость. Достаточно того, что это используется для пыток. Собравшись в духом, она все-таки решилась спросить у теневого эльфа:
       – Инкантатор Криорис дель Ардор, тебе важно все узнать про бунт или ты получаешь удовольствие, истязая других?
Антрумэль усмехнулся:
       – Я не люблю присутствовать при пытках.
       – Я все расскажу, ничего не утаю, только не надо … меня мучить, инкантатор Криорис, – голос женщины дрогнул.
       – Впервые такое вижу! Ты сдалась раньше всех тех, кто до тебя побывал тут. Едва переступила порог, как уже готова валяться у меня в ногах. Неужели ты такая слабая?
       Иланг пожала плечами.
       – Рано или поздно палач выведает всю правду. Если я сразу поведаю обо всем, то не будут нужны и … пытки, – женщина еле заставила себя произнести последнее слово.
       – Начинай свой рассказ, – потребовал инкантатор.
       – Я очень-очень хочу вернуться назад, к Аресферу. Убивать тебя, господин Криорис, я не собиралась.
       – Разумно, без меня ты бы не выбралась из Аурума на свет земной. Продолжай дальше.
       – Мы пришли к твоему особняку, господин. Я не сомневалась, что выманить тебя не составит особого труда. Четыре гоблина у дверей должны были оглушить тебя, инкантатор, и принести ко мне.
       – Я подозревал что-то подобное, и, когда выходил, убил их. Только ты зря надеялась, что они будут тебе повиноваться. Зеленокожие недоноски собирались проломить мне череп. Дурную армию ты собрала.
       – Другой не было, – неожиданно зло ответила пленница.
       – Вижу, ты забыла, где находишься, – ледяным голосом произнес антрумэль.
       Съежившись, женщина замолчала. Ее взгляд невольно упал на разномастные ножи. Почувствовав, что страх готов накрыть ее с головой, Иланг постаралась сохранить остатки собственного достоинства.
       – Продолжай же, ты ничего толкового так и не сказала.
       – Я забылась, с кем разговариваю. Ты же читаешь мысли, менталир Криорис, и все уже знаешь, – сдавленным голосом произнесла женщина. Ей было так страшно! Только бы выбраться отсюда. Она презирала себя за слабость, но, еще больше боялась этого места.
       «Какие они все глупые. Все, кто не обладает ментальным даром. Конечно, я читаю твои мысли. Но о чем ты сейчас думаешь, Иланг? Только об одном – как бы избежать пыток. Пока я сам не учую нужный след, ты не расскажешь мне о важных нюансах подготовленного тобой бунта. А, если и сделаешь это, то случайно.
       Возможно, ты даже не догадываешься, что некоторые мелочи имеют огромное значение. Конечно, я могу похозяйничать в твоей голове. Дней пять, десять, может быть и даже дольше – вот сколько понадобится времени, чтобы разузнать то, о чем ты можешь поведать в считанные минуты», – так думал инкантатор Криорис, пристально разглядывая свою пленницу.
       А та едва стояла на ногах.
       – Откуда ты взяла меч, как смогла научить гоблинов, каждый из которых сам себе на уме, так слаженно выражать эмоции? Ты ничего не хочешь говорить мне, наверное, нужно немного помочь? – антрумэль кивнул на дыбу, одно из немногих орудий, которое пленница узнала. Все остальное было ей неведомо, но внушало такой ужас, что кровь стыла в жилах.
       – Меч нашел один из гоблинов, когда мы мох собирали. Я попросила, чтобы он отдал этот клинок мне.
       – И тебе невдомек, и им тоже, что любую драгоценность или оружие вы должны были отдать надсмотрщикам-антрумэлям?
       – Мы… Я… Это моя вина, – пролепетала пленница.
       – Как благородно. Конечно, ты виновата. Равно как и все, кто промолчал, – продолжил инкантатор.
       – Господин Криорис, мне пришла в голову мысль, что гоблины будут куда более слаженно не только действовать, но и думать, если будут петь. А слова помогут им выразить свою ненависть к тебе, – Иланг как могла, старалась отвлечь дель Ардора от истории с найденным мечом.
       – Как его зовут? Того, кто нашел клинок? – спросил теневой эльф, намеренно не обращая внимания на слова женщины.
       – Я не знаю, я действительно не знаю, это ж гоблин! Тогда я совсем по-другому относилась к ним.
       Пленница закрыла лицо рукой, чтобы хоть как-то отгородиться от ужасных стен. И напрасно. Тут же в памяти всплыла зеленоватая прыщавая морда глуповатого, немного наглого юнца. Как Иланг ни пыталась защитить его, все оказалось напрасным.
       А Криорис знал, что на следующий же день этот гоблин будет проткнут найденным им же мечом. И труп его для устрашения будет стоять возле гоблинского сарая в назидание остальным.
       – Предположим, я верю, – вроде бы подбодрил ее дель Ардор.
       Иланг воспрянула духом. Подойдя к теневому эльфу, она протянула ему светлый кристалл внушительных размеров.
       – Это усиливало их мысли. Я нашла эту драгоценность около твоего дома.
       Забрав камень, Криорис поправил свой серебряный обруч и задумчиво посмотрел на свою пленницу. Какая же она все-таки слабая! И как боится пыток. Он и не догадывался, что у нее может быть кристалл, выпавший из стен его башни.
       Множество особых, крупных, тщательно ограненных камней, встроенных в стены башни, усиливали мыслительную энергию, делали послания менталира Криориса куда более мощными и целенаправленными. Иланг вполне могла оставить один из них себе, а инкантатор бы и предположить не смог, каким сокровищем владеет его пленница. Теперь антрумэлю стало понятно, почему гоблины были способны воздействовать на него с такой силой.
       – И ты присвоила кристалл себе. Украла. А должна была отдать мне, – тон теневого эльфа не предвещал ничего хорошего.
Иланг опустила голову. Каждое слово, сказанное ею, оборачивалось против нее. Она рассчитывала на снисхождение, рассказав все, но теперь чувствовала, что ее, возможно, ждет еще большее возмездие.
       Инкантатору внезапно стало не по себе. Обладая проблесками дара ясновидения, он воочию увидел, что было бы, начни пленница штурм его особняка месяцем позже. Этот рукотворный камень – произведение искусства антрумэльских мастеров – все больше и больше настаивался бы на нее. Иланг со своим зеленокожим отродьем обрела бы еще большую силу. Женщина либо действительно не понимала, какое чудо попало ей в руки, либо настолько боялась боли, что готова была продать душу свою, лишь бы избежать Глубинного Этажа.
       Менталир пытался прощупать ее мозг. Ужас и страх сплошной пеленой. Ни одной толковой мысли.
       – Ты все рассказала? – на всякий случай спросил он пленницу, готовый к каким угодно сюрпризам.
       – Все, – прошептала она, и Криорис понял, что это была правда.
       – Итак, ты присвоила себе меч, и ты украла кристалл. За каждую из этих провинностей тебя следует жестоко наказать. А бунт карается смертной казнью.
       – Как ты меня умертвишь? – ее горло от неимоверного волнения пересохло, и голос прозвучал глухо.
       Антрумэль не ответил ей, лишь позвонил в колокольчик, висевший недалеко от двери, призывая палача. Когда фигура в черном одеянии с капюшоном на голове возникла в дверях, волосы Иланг чуть ли не встали дыбом.
       – Ты же обещал, что не будешь пытать!!! Отруби мне голову, пронзи мое сердце арбалетным болтом, но выпусти отсюда! – кинулась она к дель Ардору. Но не смогла даже коснуться его плаща. Инкантатор поставил барьер.
       – Что ты знаешь о пытках? – строго спросил он Иланг.
       – Я же эльф, я ничего не знаю о пытках, – рыдала женщина.
       – Ты не эльф, ты – полукровка, – усмехнулся дель Ардор.
       – Подрежь птице крылья, – приказал он палачу.
       – Подрезать крылья? – недоуменно переспросил тот.
       – У тебя хороший слух, принимайся за работу, – твердо ответил инкантатор.
       В отчаянии Иланг рухнула на колени:
       – Господин дель Ардор, пощади. Инкантатор, ты обещал простить меня.
       – Я? Обещал простить за бунт? Ты была настолько напугана, что быстренько все рассказала, даже не поторговавшись и не выговорив себе никакого облегчения.
       – Но я думала…
       Пленнице от ужаса слова давались с трудом, и она не смогла закончить фразу.
       – Страх съел все твои мысли, ты не думала, ты делала глупость за глупостью. Если ты вспомнишь разговор, то поймешь, что я не обещал тебе ничего. А, даже, если бы и пообещал хоть самую малость, ты забылась где находишься и с кем разговариваешь. Здесь Аурум, и клятва антрумэля – пустой звук.
       Инкантатор вышел, не оглядываясь.
       Палач стал приближаться к женщине. Еще не испытав боли, Иланг пронзительно закричала. Криорис дель Ардор поспешил наверх, чтобы не слышать ее воплей.

       Элиенне было грустно. Природа словно вступила в сговор с Аресфером и решила испытать ее терпение, портя настроение по мелочам. Сквозь облака едва пробивались редкие лучи, и эльфийка все время ежилась от холода. Воздух был слишком сыр, изумрудная трава – слишком влажной, небо – серым и низким.
       Светловолосая красавица в который раз напомнила себе, что должна быть счастлива, ведь рядом были Аресфер и Риттаэль, в душе теплилась надежда, что на безумного брата найдется управа, что скоро вся их семья обретет долгожданную свободу, что, возможно, она больше никогда не будет одинока.
       Элиенна с нежностью посмотрела на Сагарио. И, словно вторя ее мыслям, запел древнюю, полную любви песнь ее брат Риттаэль. Какой же он ребенок! Эльфийка украдкой поглядывала на младшего брата. Как быстро он успел вырасти. Совсем недавно он был маленьким несмышленышем, а теперь сопровождает свою старшую сестру в далеком путешествии. И как мать только решилась отпустить его вдвоем с ней, с Элиенной? Наверное, отправила своего сына на край света, потому что чувствовала, как плохо молодому эльфу рядом с безумным братом.
       А Риттаэлю нравилось их путешествие. Наступил конец лета – жара спала, но даже ночи были все еще теплыми. И они втроем едут от трактира к трактиру. Теперь у него есть друг, а у сестры возлюбленный. О том, что Аресфер может по-другому к нему относиться, эльф и думать не хотел.
       – Скоро будет постоялый двор. Мы можем заночевать там, а можем отправиться дальше. Но, тогда придется искать ночлег в лесу, – заметил сын князя.
       Эльфийка с раздражением подумала, что, если бы была дорога ему, то у Аресфера язык бы не повернулся предложить ночевать в темном бору.
       – Как скажешь, дорогой, – ответила Элиенна, тайно надеясь, что ее возлюбленный решит проявить заботу о ней.
       – Предпочитаю горячий ужин и мягкую постель, – ответил Аресфер.
       Какая горькая пилюля! Все мысли - только о своем удобстве. Это так обидно. Элиенне вдруг захотелось раскапризничаться, как маленькой девочке. Отец бы взял свою малышку на ручки и точно бы узнал, что ее так расстраивает. Но не Аресфер. Сказка ее детства закончилась. Больно осознавать, что никто и никогда не будет ее любить так, как отец. Закусив губу, светловолосая красавица молча ехала дальше.
       – Научи меня птичьим посвистам, Риттаэль, – попросил Сагарио.
       Эльф весело улыбнулся, вытянул губы трубочкой и начал:
       – Фюить-тик-тик, фюить- тик-тик...
       – Аресфер, узнаешь? – спросила своего возлюбленного Элиенна.
       – Я спою еще раз, – и Риттаэль трижды повторил голос лесной птицы.
       – Нет, я не знаю, чей это напев, – покачал головой мужчина.
       – Это горихвостка. А теперь новая пташка.
       – Чррр, чррр, пинь-пинь – чирррр – чррр – чррр, – то ли запел, то ли затрещал Риттаэль.
       – Камышовка, – задумчиво сказала Элиенна.
       – Но не ты должна была угадывать! – возмутился ее брат.
       – Спой лучше, как поет соловей, – попросил княжеский сын.
       – Его лучше всего имитирует Элиенна. «Наша соловушка» – так прозвали ее родители.
       Аресфер вопросительно посмотрел на светловолосую красавицу, но она лишь покачала головой.
       – Я слишком устала. Все, что мне теперь нужно, это слезть с лошади и выпить теплого травяного чая. Согласна даже на то, чтобы просто спешиться и лечь на лавку.
       Все замолчали. Но недолгим было это обманчивое спокойствие. Сам того не подозревая, пропев как горихвостка, Риттаэль подал разбойникам, обитающим в лесу неподалеку, сигнал выхода на дорогу.
       Увидев впереди несколько темных фигур, Аресфер понял, что теперь им не поздоровится.
       – Похоже, нас кто-то очень ждет, – напряженно сказал эльф.
       – Назад! – скомандовала Элиенна. Натянув поводья, она положила лошади руку на лоб. Кобыла стала осторожно пятиться задом. А потом быстро развернулась.
То же самое со своим скакуном проделал Риттаэль.
       Получив свободу для маневра, Аресфер не стал медлить. Возможно, что сзади их тоже поджидают. Но не все ли равно, с кем из разбойников ему придется сразиться?
       Пустив лошадей галопом, они довольно быстро добрались до развилки.
       – Поедем другой дорогой, – победно засмеялась Элиенна.
       – Хорошо же вы умеете договариваться с лошадьми, – восхитился Аресфер.
       – Мы же эльфы, – ответил ему Риттаэль.
       Княжеский сын вспомнил, что про эльфов рассказывала ему мать. Будучи оборотнем, она не только не любила, она боялась этих лесных жителей, умеющих подчинять себе животных. Ведь их власть распространялась и на некоторых оборотней.
       Ее же сын, напротив, всегда хотел познакомиться с эльфами поближе.
Теперь его мечта сбылась. И он нисколько не боялся быть порабощенным.
       – Как мы их обманули, – обрадованно проговорил Риттаэль. – Они даже не удосужились поставить сзади кого-нибудь на караул.
       – Это была не засада, запоздало сообразил Аресфер. – Они бы не стали нас грабить, они бы нас уничтожили. Похоже, что ты подал им сигнал войны. Как знать, кого они ожидали увидеть на дороге, но точно не нас.
       – Почему ты так думаешь?
Сагарио не стал отвечать. Правда могла сильно расстроить эльфов. Если еще вспомнить про висевшую у него на шее сигнумгему, то рассказ о скитаниях, после того, как ему пришлось покинуть родной дом, мог бы навсегда отвратить от него Элиенну.
       Молодая женщина испытующе посмотрела на него. Но Аресфер настолько погрузился в свои воспоминания, что не заметил ее взгляда.
       Как только они увидели придорожный трактир, все трое тут же изъявили желание заночевать здесь. Хватит на сегодня испытаний. После скудного ужина Элиенна ушла ночевать в комнату к брату, удивив своим поступком обоих мужчин.

       После пребывания в застенках Глубинного Этажа антрумэли приволокли Иланг в сарай к гоблинам. Синяки и кровоподтеки на ее теле сразу же стали предметом обсуждения зеленокожих рабов. Черные от запекшейся крови порезы в особенности выделялись на бледной коже. Удивительно, что палач пощадил ее грудь и искалеченную руку. Странно было и то, что за все время пыток она ни разу не потеряла сознание.
       Лежать было больно. И невозможно было перевернуться на другой бок или на спину, везде, где только можно, были следы пыток.
       Гоблины сгрудились у ее настила. Иланг тихо стонала, мысленно проклиная тот день, когда решилась пойти против Криориса дель Ардора. Десятки глаз смотрели на нее одновременно и жалостливо, и с надеждой. Одна из зеленых лап потянулась к ней и погладила ее по плечу, выражая свое сочувствие. Пленница тихо вскрикнула от боли. Лапа тут же отдернулась.
       – Нилко антрумэли забили палками на заднем дворе, – сообщил ей чей-то голос о судьбе одного из гоблинов, живших с ней в одном сарае.
       – Теневые эльфы – грибной помет, – с усилием прошептала она, повернув голову к говорившему. Но в этот момент пленница даже не вспомнила, кем был этот Нилко. Собственная боль была сильнее чужой смерти.
       – Нилко не был бунтарем. Нилко был послушным мальчиком! – продолжал все тот же голос.
       – Отойди от нее, твой сын был последним трусом, – видно, кто-то оттолкнул старуху от Иланг. – Попридержала бы язык, вонючая старая спора.
       – Вы только посмотрите на эту светлокожую чужеземку. Хорошо же антрумэль-палач знает свое ремесло, места живого на ней не оставил, – услышала она другой нагловатый голос. Иланг показалось, что гоблины начнут мстить ей за свои потери, но этого не произошло. С усилием выдохнув, женщина попыталась перевернуться на другой бок. Чьи-то заботливые руки помогли ей, но это движение стоило ее измученному телу стольких усилий, что Иланг на несколько минут провалилась в черную пустоту небытия. А, когда вынырнула из нее вновь, то увидела сидевших возле ее кровати двух зеленокожих мужчин. Неимоверно хотелось пить, горло пересохло, говорить было тяжело.
       – Воды, – еле прошелестела пленница.
       Один из гоблинов, налив ней в стакан белесой мутноватой жидкости – ан-трумэли не баловали своих рабов чистой водой – приподнял Иланг и помог напиться. Часть воды протекла ей на подбородок, и зеленая рука с узловатыми пальцами неуклюже вытерла эти капли. Женщина почувствовала, что ей стало легче. Видно, она долго была в забытье, но мудрое тело все цеплялось и цеплялось за жизнь, вновь пытаясь возродиться.
       Забота, которой окружили бунтовщицу соратники, полоснула ее, как клинком по сердцу, и заставила страдать. Ведь она подвела гоблинов, сделав их нелегкую жизнь еще тяжелее.
       – Лиос теперь уже никогда воды-то не попьет, не то, что эта чужеземка, – заворчала опять старуха, мать Нилко.
       – И мой сыночек тоже воды не попьет. Ах ты тварь, – погрозил старый гоблин кулаком пленнице.
       – Лиос? – тихо прошептала пленница.
       – Она даже имени его не знала, – зло проговорил другой гоблин. – Неужели не заметила, чье тело висит перед нашим сараем? Проткнутая мечом грудь, кровь на пороге… Но этот меч должен был торчать из горла инкантатора Криориса дель Ардора!
       – Заткнись, гнилое слоевище, процедил один из стражей, сидящий у кровати Иланг.
       – Лиос теперь за себя и словечко замолвить не сможет. А все почему? – гаденьким тоном воспрошала мать Нилко, – А потому, что отдал ей меч. Ей, этой твари светлокожей. Этой поганке бледной, этой гниде антрумэльской!
       Бывшая бунтарка внимала ее словам. Старуха учуяла то, в чем она сама не хотела признаваться. Пленница подвела гоблинов и тогда, у балкона господина Крио-риса, согласившись на поединок, и теперь, покорившись власти дель Ардора. Иланг не хотела бы никому признаваться, но ясно понимала, что зареклась выступать против инкантатора.
       Криорис дель Ардор и Глубинный Этаж сломили ее. Иланг не годилась на роль героя-освободителя. А тот, кто только что подал ей воды, с надеждой смотрел на женщину, словно ожидая, что теперь, когда она с ними, несчастья порабощенных гоблинов закончатся, и смелая женщина сможет защитить всех угнетенных от произвола антрумэлей.

       «Однако», – еле слышно прошептал инкантатор Криорис, будучи на верхнем этаже своей башни и наблюдая за тем, что происходит в сарае.
       Он хотел наказать Иланг и устрашить гоблинов, но сам, своими руками, сделал из нее Героя. Почетный караул у ее лежанки менялся несколько раз в сутки, зеленая погань была готова защищать ее от своих же соплеменников, недовольных бунтом. Его ментальная защита от ударов не потребовалась. Никто и пальцем не посмел бы коснуться Иланг. Он не удивился бы, если бы некоторые гоблины стали защищать пленницу даже от антрумэлей.
       Еще немного, и будет новый бунт. В него будет вовлечено еще большее число гоблинских морд. Уничтожить всех, кто поддерживает Иланг? Но это почти две трети зеленокожих тварей! Разве разумно в одночасье лишиться такого огромного количества рабов?
       Криорис задумался. И увидел, как кривомордые твари волокут старуху на задний двор. Один из них держал в руках палку. Гоблинша завопила. Инкантатор стал с интересом наблюдать за ними.
       Все-таки гоблины выгодно отличались от орков тем, что были менее злобные и куда более снисходительные к детям, старикам и женщинам.
       – Да ты уже уши всем проела, как блоха, своими разговорами о Нилко, вонючая спора, – ругался один из гоблинов. – Либо иди жить к оркам, либо я тебя угомоню, как сыночка.
       Его товарищ с каменным лицом стоял рядом, держа старую женщину за замусоленный рукав платья.
       Та что-то причитала. Слов было не разобрать, а в голове было лишь две мысли, одна – ущипнуть Иланг побольнее, вторая, как хорошо бы было, чтобы Нилко вернулся к ней назад, чтобы воскрес.
       – Вы бы лучше угомонили того, кто сейчас в сарае хвалит мастерство палача, – оба гоблина повернулись назад, услышав чей-то голос.
       – Сынок! – обрадовалась появлению одного из своих детей несчастная мать.
       – Либо зашей ей рот, опенок-недоросток, либо отведи ее к оркам. Здесь она больше жить не будет, – сплюнул на землю второй гоблин, тот, который не выпускал из лап платье старой женщины.
       – Я отведу мать туда, где она больше не попадется вам на глаза, – пообещал брат Нилко.
       Инкантатор насторожился. Второй-то сын явно удался, не то, что первый.
       Откуда столько смелости, рассудительности и доброты? Что-то он, Криорис, не доглядел в гоблинах. Конечно, им далеко до антрумэлей. Но вот на людей они чем-то похожи.
       А брат Нилко уже вел свою мать к сараям, где жили порабощенные орки. Он понял, что старой глупой женщине рот не заткнешь. А орки могут не тронуть его мать.
       Но что это? Гоблин даже не стал стучаться к злобным тварям с пудовыми кулаками. Он направился к строению, где пребывали молодые орчанки на сносях. Упав перед ними на колени, он попросил приютить его матушку.
       Более сентиментальные и чувствительные, более добрые, чем их соплеменники, будущие матери позволили старой женщине жить с ними.
       «Может, лучшее, что можно придумать, чтобы не допустить новый бунт – это убить Иланг?» – задал себе вопрос менталир. Но нет, Героя невозможно уничтожить, убив его. Посмертная слава сильнее славы прижизненной.
       Криорис спустился по крутой лестнице вниз, в особняк дель Ардоров. Сев в свое удобное кресло, он надолго погрузился в раздумья.
       Как же наказать бунтовщиков? Висящее над сараем тело Лиоса не смогло в должной мере приструнить гоблинов.
       Наутро, по приказу инкантатора, бунтовщиков подвергли испытаниям. Их по очереди подводили к большому подземному озеру. В отличие от других водоемов подземного мира, оно было заселено не только мелкими ракообразными и пиявками, но и рыбами нескольких видов. Здесь, посиживая на берегу, любили порыбачить знатные антрумэли. Но редко кто рисковал плавать по нему даже в лодке. Обитающие в нем хищные рыбы были способны до костей обглодать любого, кто утонул в нем.
       Антрумэли клана дель Ардор предлагали каждому из бунтовщиков переплыть на другую сторону. Гоблины в ужасе умоляли пощадить их. И теневые эльфы милостиво соглашались, но приказывали ударить Иланг, которая стояла тут же, привязанная к столбу. А затем следовало произнести клятву верности клану дель Ардор и больше никогда не приближаться к пленнице.
       Бунтовщики с радостью соглашались. Многие бежали к господину Криорису, чтобы поцеловать подол его плаща. Некоторые гоблины так неистово били бедную женщину, что их приходилось оттаскивать от нее.
       В сарай Иланг уже не вернулась. Ее, избитую, отнесли к антрумэльским лекарям. Поговаривали, что без их стараний пленница могла бы и не выжить.
       На следующий день испытания продолжились. Теперь у озера собрались не только антрумэли из клана дель Ардор, но и другие подземные жители. Жадные до жестоких зрелищ, они предвкушали новое кровавое развлечение.
       Услышав же, что бунтовщикам дают лодки без весел, и им все-таки придется переплыть на другой берег, толпа одобрительно завыла.
       Как гоблины смогут исхитриться и доплыть? На это определенно стоило посмотреть. Особо жестокие антрумэли уже представляли, как будут выть от боли гоблины, пытаясь грести окровавленными руками.
       Несчастных не торопили. Антрумэлям было весело наблюдать за испуганными зеленокожими рабами, боящимися опустить руки вниз, чтобы сделать хотя бы один гребок.
       Повезло тем, у кого была хоть какая обувь, пусть даже лапти или сношенные до подметок сандалии. Несколько дней своды пещеры содрогались от криков укушенных, вода окрашивалась в кровавый цвет.
       Но особо забавлялся инкантатор. Он-то лучше других знал, что за твари обитают в озере. Не такие уж и страшные, как о них говорят. В отличие от своих собратьев, которые обитают на глубине, эти были слишком мелкие и не такие проворные. Поранить могут, но даже палец, и тот не откусят.
       Апофеозом испытаний стал час, когда сам Криорис дель Ардор подошел к озеру и, сбросив одежду, почти нагой поплыл до другого берега. Вышедши на мокрые скользкие камни невредимым, без единой царапины, он медленно обошел озеро вокруг. Тысячи глаз следили за его подвигом. Хотя подвиг ли для него – оглушить ментальным круговым ударом всех обитателей озера, вплоть до пиявок.
Гробовая тишина словно плащ окутала инкантатора. В полном молчании расходились главы кланов и их приближенные от страшного водоема.
       Также господин Криорис посчитал нужным наказать тех рабов, кто был в тот момент рядом с Иланг и не рассказал о находке меча антрумэлям. Их перевели в отдельный сарай и заперли там на десять дней без еды, принося раз в день лишь воду. На третью ночь почти все гоблины завыли от голода, проклиная тот день, когда Лиос нашел меч.

       Аресфер Сагарио со своими спутниками остановился у старого заброшенного летнего театра. Каменные скамейки-ступеньки, полукругом расположившиеся вокруг круглой сцены, тянулись вверх. Они были похожи на половинку маленького амфитеатра. Над сценой, опираясь на шесть колонн, словно перевернутый серп луны, возвышалась крыша. Красивое сооружение. И сцена с полукуполом, и ряды-ступени, все создавало впечатление законченности, закругленности.
       На какой-то момент путникам показалось, что заброшенный театр сам находится под большим прозрачным куполом. Вокруг было тихо, и хотелось поддаться этому очарованию давнишней праздности.
       Уставшая троица расположились на старых деревянных скамьях. Риттаэль с удовольствием улегся на ровную жесткую поверхность. Элиенна развязала походный мешок, из которого тут же пахнуло терпким ароматом сыра. Достав его и две чуть помятые краюхи хлеба, она спросила:
       – Яблоки, что мы нарвали в заброшенном саду, будете есть?
Молча кивнув, Аресфер положил на скамью бурдюк с водой.
       Женщина провела рукой по волосам брата. И невольно залюбовалась Рит-таэлем. Какой же он красивый! Совсем недавно он был еще ребенком. Будь это ее сын, ни за что бы не отпустила в дальнее путешествие. Улыбнувшись сестре, Риттаэль приподнялся на локте и предпочел трапезничать полулежа.
       Когда все насытились, Аресфер, ласково глядя на Элиенну, произнес:
       – Я слышал, эльфы очень красиво поют.
       – Возможно, – игриво ответила она.
       – У моей сестры божественный голос, – совсем по-детски похвалился молодой эльф.
       Но Элиенна не торопилась уступать их просьбам. Внезапно ей стало грустно. Они прошагали вместе с Аресфером столько верст, встретили столько зорь, и только теперь он просит ее спеть. Сначала он познал сладость ее губ, и только теперь – сладость ее голоса.
       – Какую песнь ты выберешь? – спросил Риттаэль.
       Грустно улыбнувшись, она оставила вопрос брата без ответа и направилась вниз, к сцене.
       А потом запела. Сладко и сильно. Необычайно певуче. Ее голос лился, заставляя трепетать и листья на деревьях, и сердца слушателей. А они внимали каждому звуку, незаметно погружаясь в мир грез.
       Риттаэль вернулся в далекое детство, где так легко и просто. Мать и отец рядом, и сильно-сильно любят его. А вокруг большой, интересный и добрый мир, который трепетно ждет, когда маленький эльф начнет познавать его тайны. А мысли о старшем безумном брате ушли далеко-далеко, затерявшись в просторах счастья, которым дышала сейчас его душа.
       Аресфер вспоминал свои конные прогулки с отцом, когда он еще считал маленького мальчика своим сыном. Статный князь выбирал самого спокойного коня и сажал малыша спереди себя. Когда же они ехали, то отец рассказывал, как будет хорошо, когда маленький Сагарио вырастет, и можно будет вместе охотиться на лосей, лис и кабанов, обитавших в их лесу. А дома ждала мать. Молодая, красивая, добрая. Тогда ему казалось, что так будет вечно. Словно предчувствуя свою несчастливую судьбу, он не хотел поскорее вырасти, как другие дети. Каждый день в родительском доме, был как дар небес, который лишь изредка омрачался длительными отлучками то отца, то матери.
       Волшебный голос эльфийки был словно фантом, зовущий за собой. Красивая, светловолосая, Элиенна восхищала его. Даруя временное забвение ночью, она так и не смогла унять особую, тщательно скрываемую, почти лелеемую боль, которая пустила глубокие корни в его душе.
       Казалось, эта женщина должна была стать для него влагой, питающей истрескавшуюся землю. Но ее скороспелая любовь проливалась не дождем, а, словно ведром воды, выплеснутым нетерпеливой рукой на иссушенную почву. И быстро стекая в глубокие трещины, вода так и оставляла жадную поверхность не напоенной.
       Ушли в глубину леса бархатными обертонами последние звуки. Пора было в путь. Но никто не хотел пошевельнуться. Элиенна вернулась назад и тихо присела. Риттаэль, благодарно улыбнувшись, прижал сестру к себе.
       Им бы согнать с себя побыстрее это светлое оцепенение. Да собираться в дорогу. Тогда путники избежали бы надвигающейся на них опасности. Пока Элиенна пела, к ним успели подкрасться орки, трое из которых неспешно приближались к полузаброшенному театру. Молодой эльф первым заметил врагов:
       – Ненавижу этих тварей!
       – Возможно, у меня получится убедить их не нападать на нас, – попыталась вразумить брата Элиенна. И, действительно, орки и ненавидели, и боялись эльфов.
      Расплата могла быть почти мгновенной. Каждый маленький орк не раз слышал от своей матери сказку, как двух юных эльфов, брата и сестру, защищал весь лес. И стая волков пролила немало оркской кровушки, и медведь переломал немало оркских косточек, но, когда и это не остановило неугомонных орков, то укусы ядовитых змей положили конец целому племени.
       Орки не двигались вперед, переглядываясь между собой.
       – Нечего болтать с исчадьями ада! – отрезал молодой эльф и начал бой.
       Сагарио мгновенно почувствовал, чем все может закончится. Жажда справедливости молодой души, когда не идут на переговоры, могла стать губительной для всех троих. От него же, от Аресфера, зависело, сумеет он уберечь брата и сестру или нет.
       – Не накладывай на него заклятья, – потребовал он от эльфийки. И, встретив ее недоуменный взор, тут же пустился в объяснения, хоть и понимал, что теряет драгоценные мгновения.
       – Элиенна, от щита мало толку, когда врагов много, а твоего брата временная защита лишь лишит бдительности. И удар, от которого он будет считать себя защищенным с помощью магии, может оказаться смертельным. А у тебя больше не останется сил ни на какую другую магию.
       Женщина согласно кивнула.
       Аресфер облегченно вздохнул. Конечно, Элиенна не может быть похожа на его бывшую возлюбленную, которая, как ему казалось до происшествий последней ночи, доверяла ему беспредельно.
       – Это первое его большое сражение, – прошептала женщина, на пару мгновений прижавшись к плечу Аресфера.
       И тут же эльфийка стала творить заклинание над поднятым с земли камнем. Сагарио быстро оглядел местность, прикидывая в уме возможности быстрого отступления.
       – Ненавижу! Твари!! – выкрикнул Риттаэль, яростно рубя тех первых, кто рискнул к нему приблизиться.
       «Неспроста эльф так ненавидит этих кривомордых», – мелькнула было мысль в голове Аресфера, но через пару мгновений мужчина и думать забыл о чем-либо, кроме предстоящего сражения.
       Как же был глуп опьяненный первой пролитой кровью молодой эльф, когда решился двинуться к когорте орков, стоящих поодаль от его друзей. Аресферу ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Тонкий меч сверкал в лучах заходящего солнца, Риттаэль бился, как берсерк. Рядом с ним вставать было опасно.
       Словно ослепленный, эльф мог не заметить, что рядом – друг. Сагарио несколько раз пытался окликнуть его – но тот не слышал. Орки под натиском разъяренного эльфа сначала было дрогнули, некоторые побежали прочь. Но более старые, а, значит, более опытные, отступив на время, поняли, что ничего, кроме меча, эльф не может им противопоставить. Следуя давно отработанной тактике (ведь глупец тот, кто считает орков неспособными к простейшим военным действиям тупицами), враги незаметно разделились на три группы, первая из которых принимала на себя удары обезумевшего эльфа, а две вторых должны были зайти сзади.
       Сагарио пошел наперерез, прикидывая, как нанести кривомордым урон быстрее, чем они успеют добраться до Риттаэля. С горечью понимал он, что одному ему не справиться.
       Услышав пронзительный женский крик, зовущий брата, сын князя было понадеялся, что голос сестры вернет эльфа к действительности. Увы. Риттаэль все также продолжал наносить неистовые удары, большинство из которых не попадало в цель. Еще немного, и орки совсем осмелеют и прикончат юношу.
       – Золото! – услышал Аресфер призывный крик. Не успев даже удивиться, Сага-рио бросил взгляд в сторону Элиенны и увидел увесистый кусок блестящего желтого металла в руках женщины. Лишь потом он понял, что по форме напоминало ему это золото – оно было как две капли воды похоже на камень, который эльфийка подняла с земли.
       Второй отряд орков быстро изменил свои намерения насчет Риттаэля. Они, словно по команде, а, может, так и было, слишком уж согласованы были их действия, врассыпную направились к женщине. Как безумная, Элиенна напевала на разных языках слово «золото», словно желая еще больше очаровать желтым блеском драгоценного металла приближающихся к ней тварей. Они же не спеша брали ее в плотное полукольцо со стороны каменных скамеек. «Элиенна, что же ты наделала!» – Сагарио не успевал спасти и брата, и сестру.
       Риттаэль долго не продержится и рухнет от пропущенного удара. Элиенна не уцелеет, взятая орками в полукольцо. Только одна сторона и была свободна. Там, где скамейки старого театра заканчивались отвесной стеной. Аресфера словно озарило. Возможно, его возлюбленная собиралась прыгать туда, вниз, чтобы спастись от врагов. Оставалось только надеяться, что она не сломает себе ногу. И что орки не последуют за ней.
       Двинувшись к Риттаэлю, мужчина подошел к оркам совсем близко. Легкий щелчок по сигнумгеме, висевшей у него на шее, и кривомордые погрузились в густой туман. Это остановит их на какое-то время. Вынырнув из белоснежного облака, Аресфер рванул к Риттаэлю. Эльф устал, и теперь больше отражал удары, нежели наносил их.
       Орки, уже не сомневаясь в своей добыче, стали теснить его. Сагарио подоспел вовремя. Пелена берсерка спала с эльфа, и юноша стал более осторожен. Риттаэль был уже в состоянии воспринять, что рядом с ним боевой товарищ, а не очередной кусок мерзкой плоти, которую надо уничтожить. Вдвоем они стали успешно теснить орков назад.
       Но его сестра Элиенна осталась совсем беззащитна, если не считать магии. Сагарио не знал всех ее способностей. Княжеский сын переживал, что ее сил едва хватит на пару простых боевых заклинаний. А что же дальше?
Как бы ему хотелось теперь глянуть, что происходит у него за спиной, в старом театре. Хорошо, что он так и не смог увидеть Элиенну, ибо глядя на искаженное безумием лицо, он мог бы потерять самообладание.
       Глядя на страшный лик той, в которой ее соплеменники едва признали бы эльфийку, орки чуть приостановились. А женщина стала быстро вращать кистью руки, создавая с помощью магии огненный шар. Но метнула его она довольно неумело. Пышущая огнем сфера зависла рядом с краем крыши над полукуполом сцены. Орки расхохотались и стали приближаться к потерявшей голову эльфийке.
       Истерично расхохотавшись, она швырнула кусок золота на середину сцены. С недоумением проследив за полетом золотого камня, орки кинулись за ним со всех ног. Сначала добыть, отбить у соплеменников драгоценность. Потом уж можно будет и женщину уничтожить. Элиенна все рассчитала правильно. Еле заметная улыбка разгладила черты ее лица, и от безумия не осталось и следа. Как только трое первых орков приблизились к золоту, легким усилием-заклинанием она подтолкнула горящий шар вниз, который поглотил алчных тварей. Еще двое, не успев остановиться вовремя, тоже стали жертвами палящего огня.
       Больше эльфийка судьбу не испытывала. Видя, что ее тактический прием увенчался успехом, Элиенна спрыгнула вниз со стены.
       Приземлилась она удачно. Теперь можно было перевести дух. Элиенне хотелось броситься на помощь брату и своему возлюбленному, но она осадила себя. Придется обождать какое-то время, прежде чем молодая женщина снова сможет творить заклинания. Эльфийка знала, что исчерпала свои возможности до конца, и понимала –  лес не придет к ней на помощь.
       Она уже не та маленькая девочка, которая чиста как капля росы и невинна, как нерожденный ягненок. Ни волк, ни ястреб, ни медведь – никто не заступится за нее в чужом лесу. Даже острохвостая полосатая оса не пожелает встать на ее защиту.
       Ее лук остался лежать наверху. Маленький стилет за поясом, с которым она почти никогда не расставалась, вряд ли можно противопоставлять тяжелым оркским дубинкам и длинным шестоперам.
       Одолеют ли Сагарио и Риттаэль орков? Или ей придется оплакивать их потерю? Бессильно привалилась к замшелой стене светловолосая эльфийка. Руки ее дрожали от волнения. Стараясь стать незаметнее, Элиенна присела, обхватив колени руками и чуть не потеряла сознание.
       Женщина слышала, как Риттаэль несколько раз звал ее. Но все не решалась ответить, боясь, что это морок. Не в силах подняться, она надеялась, что все происходящее ей просто чудится, что это лишь страшная и странная в своей реалистичности дрема. Что, если все происходит на самом деле, то брат сумеет ее найти.
       О том, что своим молчанием она подвергает его опасности, что он выдает свое присутствие, раз за разом выкрикивая ее имя, Элиенна даже не помыслила.
       Брат был всего лишь в двух десятках шагов от нее, сверху, на стене, когда шестопер ударил опьяневшего от победы юношу в незащищенное плечо. Эльф взвыл от боли и упал. Оружие раздробило ему кость. Но и палка шестопера переломилась. Это спасло эльфа от последнего, неминуемого удара. Орк еще не понял, что остался без оружия, когда его прикончил подоспевший Сагарио.
       Туман, которым были совсем недавно окутаны орки, стал рассеиваться. Глянув на обуглившиеся тела посреди старой сцены, кривомордые твари поспешили убраться восвояси.
       Аресфер помог эльфу подняться на ноги. Юноше было совсем плохо. Рука болталась, сместившись ниже обычного, весь левый бок был залит кровью.
       – Кольчуга – плохая защита от шестопера и кистеня, – вместо слов утешения сказал ему Сагарио. – Кстати, почему ты так ненавидишь именно орков?
       – Они на моих глазах убили ребенка. Они отняли его у матери. Они издевались над ними!
       Сагарио неодобрительно покачал головой. Не потому что вдруг начал сочувствовать молодому эльфу, а потому что не посчитал эту причину весомой, чтобы так рисковать.
       И Риттаэль почувствовал это:
       – Ты не был там, что ты можешь понимать! Им было мало просто умертвить их. Они вырвали из ручек малыша его любимую игрушку и бросили ее в огонь. Они… – Риттаэль задыхался от гнева. Он не в силах был продолжать дальше.
       – Это так похоже на орков, издеваться над своей добычей. Но где же твоя сестра? Куда она пропала? Если Элиенна досталась этим тварям, то твоя месть будет оплачена слишком дорогой ценой, глупый юнец! – укоризненно произнес Аресфер.
       Риттаэль бросил на своего наставника злобный взгляд и тут же отвел глаза, желая, чтобы Сагарио не заметил его взора. Нет, молодой эльф не боялся Аресфера, но он понимал, что тот был прав. Риттаэлю стало стыдно за свой опрометчивый поступок.
       Княжеский сын помог раненому эльфу добраться до самых верхних скамеек и усадил его на замшелую каменную поверхность. Там же Аресфер заметил оставленный женщиной лук. Внимательно оглядев окрестности и не узрев ничего более, он решился спрыгнуть вниз. Сердце его сжалось от жалости, когда он увидел эльфийку – небольшой комочек, прислонившийся к стене.
       – Элиенна, – тихо позвал он.
       Она подняла голову вверх и слабо улыбнулась. Их глаза встретились.
       – Элиенна! – радостно, но очень сдержано во второй раз проговорил он.
       Женщина встала на ноги:
       – Риттаэль ведь жив? – с несмелой улыбкой спросила эльфийка.
       – Если захочет, еще и детишек нарожает, – пообещал ей Сагарио.

       Обливаясь холодным потом, Иланг стояла, ожидая, когда огромный орк помчится на нее. Только на этот раз по приказу господина дель Ардора на нее одели мифриловый шлем, под который она убрала свои волосы, и тонкую, почти невесомую кольчугу.
       «Это моя последняя надежда на избавление, – подумала пленница, – другой может не быть. Нет больше сил моих жить в рабстве. Есть только одна дорога, которая ведет прочь отсюда, из проклятого Аурума. Жаль только, что снять шлем не получится, чтобы наверняка избавиться от инкантатора Криориса… Встречай же меня, мама!»
       Иланг на несколько мгновений пожалела, что шлем был застегнут на прочный кожаный ремень, расстегнуть который одной рукой было так сложно.
       «Тебе кирасу на меня одеть надо было, господин Криорис, – злорадно подумала пленница, представив себе лицо инкантатора, когда ему сообщат о ее гибели. Временам кольчуга бывает такой бесполезной!»
       Вдохнув полной грудью воздух подземных коридоров Подземелья, порабощенная женщина заставила себя улыбнуться. Ее рот вымученно растянулся. Один из теневых эльфов недоуменно посмотрел на пленницу.
       Иланг боялась не выдержать это жуткое испытание – видя бегущего орка, стоять, как вкопанная, а в последний момент упасть под ноги мускулистой громадине. И знать, что тяжелая туша припечатает своей ногой ее грудь. Чувствовать, как ребра хрустнут от непомерной тяжести. Пленница невольно вздрогнула, представив свои страдания, и напускная улыбка сама сползла с ее лица.
       – Рано боишься, кусок слоевища, – подбодрил ее один из теневых эльфов.
       Как тяжко ожидание, когда ничего не происходит. Но еще страшнее, когда слышатся шорохи в подземных коридорах. Но орк все не появлялся.
       В какой-то момент Иланг захотелось жить. Пусть даже тут, в проклятом Ауруме, но ей хотелось вдыхать этот влажный воздух, собирать светящиеся грибы, приходить под балкон к инкантатору и мысленно петь песнь любви к Аресферу Сагарио.
       Пленница тут же укорила себя за слабоволие. Иланг вспомнила о восставших гоблинах, которые были обречены. Женщина понимала, что дель Ардор никогда не простит бунт, но будет уничтожать мятежников одного за другим. Может быть, если ее не станет, он пощадит ее зеленокожих соратников?
       Но вот и орк. Хотя нет, эта тварь больше похожа на старую грузную орчанку. Судорожно вздохнув, хоть тварь была еще далеко, женщина заставила себя сделать маленький шаг вперед. Не так и сложно. «Пусть будет так же легко в последний миг моей жизни», – взмолилась пленница.
       В самый решающий момент, замерев всего на мгновение, Иланг закрыла глаза и заставила себя не только сделать шаг вперед, но упасть на влажные камни.
       Хладнокровно смотреть в лицо смерти было выше ее сил.
       Все закончилось слишком быстро. Антрумэли, которым был дан особый приказ беречь ее, ловко накинули два лассо на орчанку и стали тянуть ее прочь от пленницы. Но старая орочья самка оказалась куда свирепее, чем могли представить себе теневые эльфы. С яростью пнула она лежащую на земле женщину, попав той прямо в голову. Если бы не шлем, раскололась бы буйная головушка полуэльфийки как орех. Смерть, глянув ей в глаза, на какое-то время отступила прочь.

       – Это сотрясение мозга, – равнодушно произнес лекарь-антрумэль.
       Иланг повернулась и застонала. Она была жива. Ей было очень больно. С ее головой творилось что-то странное. Тяжелая, как внушительный каменный булыжник, она была своей и одновременно чужой. Давящая боль изматывала. И не было возможности избавиться от нее, унять хотя бы на время. С телом было куда проще договориться. Эта боль была ей знакома с детства. Острая, когда шевелишься, тянущая тупая, когда лежишь без движения, дергающе-пронзительная, если воспалилась рана. Эту боль можно было унять, представляя скорейшее выздоровление.
       «Туман в голове», – обычно так жаловались занемогшие. У пленницы же было совсем другое ощущение. Как будто кто-то сварил густую кашу и запихал ее под череп. Мысли бессильно осели куда-то вниз, как ил на дне. В голове было тесно от присутствия чего-то чужеродного, было непонятно, непознаваемо, тревожно.
       Позыв рвоты застиг ее внезапно. Чьи-то руки помогли Иланг повернуться головой вниз, не то, как знать, может, она и захлебнулась бы.
       Женщине стало немного полегче, она открыла глаза, но та же темнота окружала ее. Иланг не видела ровным счетом ничего. Нет, это не была темнота пещер, к которой пленница постепенно привыкла за время рабства, к которой приспособилась, научившись различать хотя бы некоторые очертания близлежащих предметов. Это была всеобъемлющая темнота, наступившая, казалось, на веки вечная. Тихий, надрывный крик вырвался из груди пленницы, и тут же она почувствовала болезненную пульсацию в затылке.
       «Я ослепла, – в ужасе подумала Иланг. – Проклятые антрумэли-охотники сделали меня калекой».
       – Молчи, – приказал ей лекарь и силой уложил на подушку.
       – И спи, – весомо изрек невидимый антрумэль.
       О том, что он ушел, Иланг догадалась по звуку затворяемой двери.

       – Поторопимся, чтобы скорее покинуть это опасное место, – сказал Аресфер, глядя на Элиенну, поднимающую свой лук. Его возлюбленная тяжело вздохнула. Она опять бросила оружие во время боя. Все эльфы – великолепные стрелки. Лук для них – чуть ли не продолжение собственных рук. Но только не для нее. Элиенне скорее бы понравилось метать кинжалы, чем, натягивая упругую тетиву, целиться во врага. Но так уж заведено у ее народа, что эльфы не мыслят себя без этого оружия.
       Только троица собралась было уходить, как чей-то голос окликнул их.
       – Какое бойкое место, словно у лавки в базарный день, – нахмурился Риттаэль, придерживая здоровой рукой поврежденное плечо.
       Сагарио положил руку на рукоять меча, дабы быстро его вынуть.
       – Не стоит трудов, – у края сцены появился чародей, – я не враг.
       – Но и не друг, – напряженно произнес Аресфер.
       – Кого вы ищете? – спросил маг.
       – Возможно, что уже нашли, – заинтересованно поглядывая на него, проговорила Элиенна.
       – До заката орки вряд ли посмеют сюда вернуться. Вы преподали им хороший урок, – заверил их волшебник. – Итак, что привело вас ко мне?
       – Мой брат безумен, но мы не можем с этим смириться, – начала было Элиенна.
       Но ее тут же оборвал Аресфер:
       – Почему ты думаешь, что он – тот, кого мы искали.
       – Не знаю, кого вы так жаждете увидеть. Взгляните ж на меня без суеты, – проговорил маг, откинув капюшон. Сагарио невольно отшатнулся.
       – Я не человек.
       – В тебе, кроме человеческой крови, течет еще кровь эльфов и орков? – в голосе Аресфера послышались удивление и еще большая неприязнь.
       – Наполовину эльф, на четверть дворф, на четверть орк. Совсем не человек, – развел руками чародей. – Впрочем, вряд ли вас так сильно волнует моя родословная. Итак, ваш брат безумен?
       Элиенну было не остановить. Нося в себе столько лет эту беду, эльфийка была рада поделиться ей. Казалось, сам рассказ мог облегчить ей жизнь. С каждой высказанной фразой лицо ее все больше светлело, почти всегда чуть нахмуренный лоб разгладился.
       – Теперь ты уверен, что нам действительно надо к тебе? – холодно спросил у колдуна Сагарио.
       – Уверен, не ко мне, но…– начал было маг.
       – И ты заставил ее выворачивать перед тобой душу? – возмутился мужчина.
       – Остынь, – приказал ему Риттаэль, и было что-то странное в его голосе, что-то такое, что Аресфер признал его правоту и даже проглотил эту резкую фразу.
       – Разве ты не видишь, моя сестра выговорилась, и ей стало легче, – уже более мягко пояснил эльф.
       Маг усмехнулся своими некрасивыми орочьими зубами.
       – И никто другой тебе не нужен, потому что никто не поможет вернуть твоему брату то, чего изначально он был лишен, – уверенно продолжил маг, глядя на Элиенну.
       – Что же делать? – растерянно прошептала она.
       – По-другому посмотреть на ряд вещей.
       – Надо вернуть брату разум, а не искать утешение в философии. Аресфер прав, зря я все это рассказала! – раздраженно проговорила эльфийка.
Столько времени она и ее семья жили надеждой, что все можно исправить. Как же горько было теперь ее терять.
       Риттаэль с трудом подошел к сестре. Элиенна уткнулась лицом в его здоровое плечо.
       – Ты не тот, кто нам нужен. Прощай.
       – Вы все очень торопитесь. Вам лучше зайти, погостить у меня несколько дней.
       Все трое с удивлением посмотрели на мага. Странная, отталкивающая внешность не позволяла дружелюбно воспринимать его слова.
       – Хотя бы потому, что один из вас нуждается в лекаре, – продолжил волшебник.
       Молодой эльф вздохнул. Он почти не чувствовал боль в плече после боя. Но Риттаэль понимал, что с каждым часом ему будет становиться все хуже и хуже.
       – Чем был нанесен удар, юный эльф?
       – Дубиной.
       – Возможно, что тебе придется довольно долго лечиться. Даже теперь заметно, что твоя рука сильно повреждена и болтается, как плеть.
       – Неужели не хватит пары заклинаний? – изумилась Элиенна.
       – Если бы все было так просто, – возразил колдун, – то лекари были бы не нужны. Со всеми болезнями и повреждениями могли бы справиться волшебники.
       – Но можно же что-то сделать? – настаивала эльфийка.
       – Без сомнений. Но не мгновенно. Самые лучшие результаты достигаются тогда, когда магия идет под руку с обычным лечением. А у Риттаэля не простой перелом, чтобы мысленно соединить кость и дать приказ ей срастись. Впрочем, даже этот метод не всегда дает хорошие результаты. Идем же в дом, – позвал их чародей.
Как только заговорили о его руке, юноша стал все сильнее и сильнее ощущать боль. Скорей бы опуститься в мягкое кресло и дать облегчение сломанному плечу!
       Маг жил не в доме. Скорее это была землянка, дверь в которую располагалась в боковом торце каменного амфитеатра. Вход был совсем не виден, пока волшебник не произнес нужное заклинание. Впрочем, поросшая мхом дверь настолько сливалась с остальными камнями, что, отойдя на пару шагов, ее невозможно было бы узреть.
Спускаясь вниз по ступенькам, эльф проявлял особую осторожность. Мягко ступая, здоровой рукой придерживал он поврежденную руку.
       Пройдя в покои чародея, путники расположились на удобных стульях, стоящих недалеко от стола с колбами и книгами. Чародей ушел, оставив их одних. А, когда вернулся, то протянул Риттаэлю чашку с замысловатым орнаментом:
       – Это болеутоляющее зелье. Тебе станет легче, но, это не значит, что твоя рука стала поправляться. Так что будь с ней осторожнее.
       Элиенна покачала головой. Неужели это все, что может им предложить волшебник?
       Словно прочитав ее мысли, маг продолжил:
       – Я позвал хорошего лекаря. Своего друга. Но, он вряд ли придет сюда раньше, чем стемнеет. Стоит ли твоему брату мучиться от боли?
       Риттаэль потихоньку пил зелье, мысленно благодаря странного мага.
       – И как мы можем по-другому взглянуть на ряд вещей? – повторил слова чародея Сагарио, надеясь вызвать его на разговор.
       Маг пристально посмотрел на Элиенну:
       – Что в твоих мечтах, красивая эльфийка? Ты гуляешь с братом по лесу, поешь дуэтом звучные песни, ведешь с ним умные беседы?
       – Нет, – тихо прошептала она.
       – Мы, эльфы, способны чувствовать и свою судьбу, и других людей. Но страх и целый ворох сильных желаний мешают нам. Но даже в своих мечтах ты не даешь место тому, чего быть не может.
       – Мы с сестрой хотим, чтобы он перестал мешать нам жить. Нам и нашим родителями, нашему племени, нашему лесу. Чтобы эта безмозглая тварь перестала разрушать, калечить, убивать, – Риттаэль нашел в себе силы сказать правду.
       – Вижу, вы нашли того, кто мог бы вам помочь, – маг кивнул на Сагарио. – Но вы считаете бесчеловечным лишать жизни безумца.
       – Именно, – подтвердила его слова Элиенна.
       И Аресфер неожиданно для себя почувствовал, что его возлюбленная думала об этом, даже в какие-то моменты страстно желала, чтобы ущербный брат умер или был убит, но гнала от себя эти мысли. Может быть поэтому так обозлилась, когда Аресфер вслух выразил ее тайное, постыдное, запретное желание. Эльф не может считаться эльфом, если хочет смерти своему соплеменнику.
       Сигнумгема вновь напомнила о себе. Сагарио нестерпимо захотелось бежать прочь, отсюда, от Элиенны, от ее брата. Захотелось навсегда покинуть дорогу и поселиться где-нибудь на краю света, где его никто никогда не найдет. Снять, наконец, со своей шеи опасное сокровище, перестать бояться встретить своих врагов. А по вечерам, глядя на огонь в камине, грезить о тех днях, когда они были вместе с Иланг.
       Встав со стула, он, как пьяный, направился к выходу.
       – Кажется, я оборонил одну вещицу там, наверху, когда сражался с орками, – слукавил он.
       Маг согласно кивнул. Он почувствовал, что сын князя не хочет быть рядом с эльфами.

       Криорис дель Ардор вышел на балкон. Сегодня он был одинок, как никогда. Инкантатор сам себе ни за что бы не признался, что привык к ментальным концертам Иланг. Удивительное дело, но ему вдруг стало интересно, как протекает жизнь в наземном мире. Вначале он просто хотел понять, что же так привлекает его брата Арманекса на поверхности земли, заставляя того раз за разом покидать родной дом и пускаться в дальние странствия по белу свету.
       Но теперь он и сам бы отправился в путешествие. Однако, брата все не было и не было. Впрочем, даже если Арманекс и появится, вряд ли он позовет с собой младшего дель Ардора. Ведь с детства он питает к Криорису неприязнь.
       Орки и гоблины уже вернулись после дневных трудов в свои бараки и ожидали заслуженного ужина. Запах варева для рабов, куда сегодня была добавлена мелкая рыбешка, раздражал своей грубой, резкой нотой. Поэтому время вечерней трапезы инкантатора наступит куда позже.
       Ньенджи тихо сидела за вышиванием. Полгода она корпеет над этой подушкой, и все никак не может ее закончить. Улавливая мысли своей компаньонки, Криорис даже не дивился их непритязательности. Девушка мечтала о том, как будет любоваться вышитыми розами, когда работа будет закончена. А еще ей хотелось, чтобы господин похвалил ее творение.
       Вновь протыкая иголкой ткань, она зорко следила, чтобы стежок лег ровно.
Теневой эльф бросил взор на раскрытую книгу. Вот уже несколько дней ему с трудом удается сконцентрироваться на одном ментальном упражнении. Возможно, стоит прекратить, дать себе перерыв несколько дней, а затем вновь вернуться к книге. Наверняка он упустил один важный нюанс, который вряд ли сможет уловить сегодня.
       Закрыв книгу, теневой эльф убрал ее в шкаф. До ужина было еще далеко, и теневой эльф направился в покои к своей пленнице.
       Иланг тихо лежала на кровати, разглядывая повязку на своей руке. Какое счастье, что антрумэли сжалились над ней и решили вылечить ее многострадальную правую руку. Зрение тоже потихоньку стало возвращаться к ней. Но вот пища по-прежнему оставалась безвкусной, и еще… она не чувствовала запахов. Зато и чувство голода почти никогда не беспокоило ее.
       – Это пройдет, – Иланг услышала знакомый голос и тут же напряглась.
       – Господин Криорис, опять ты читаешь мои мысли, – простонала она.
       – Тебе серьезно досталось. Хорошо еще, что я дал приказ надеть на тебя шлем. А подшлемник и твои волосы смягчили удар.
       Женщина провела рукой по голове. Несколько волос остались на ее пальцах. Пленница разглядывала их какое-то время.
       – Шлем продлил мою жизнь. Но я умираю. Как жаль, что перед смертью я не увижу никого из друзей.
       – Не о друзьях ты так сокрушаешься. Все твои думы занимает лишь один человек – Аресфер Сагарио. Лишь его ты хочешь лицезреть рядом с собой.
       Пленница зажмурилась. Отчасти инкантатор был прав. Он опять прочитал ее мысли. Это было и страшно и противно одновременно. Хуже, чем приказ раздеться догола перед бичеванием.
       Иланг попыталась было представить Землю, чтобы отвлечь антрумэля, но ничего не получилось. Мозг перестал слушать ее.
       – Это несправедливо, господин – читать мои мысли, когда я даже не могу защититься.
       – А, разве ты до этого могла противостоять моему вторжению? Ты ведь как открытая книга для меня. И, надо признаться, неинтересная книга.
       – Тогда не стоит и листать такую книгу, – дерзко ответила пленница и тут же испугалась своих слов.
       – Не буду, – неожиданно согласился менталир и направился к выходу.
       – Инкантатор дель Ардор, не уходи! – воскликнула Иланг.
       – Ты все-таки решилась поговорить со мной? Что ж, я тебя слушаю, – милостиво согласился Криорис, усаживаясь на кресло рядом с ее кроватью. Тонкая белая рука, повиснув на подлокотнике кресла, внезапно вызвала у нее раздражение. И как только он смог победить ее?
       – Где я? – спросила женщина.
       – В Ауруме, – усмехнулся теневой эльф, дивясь такому странному вопросу.
       – Это понятно, – Иланг бессильно махнула рукой.
       – Где я? – вновь повторила женщина, желая узнать, чья это комната, где она лежит неведомо сколько времени. После этого удара пленница не всегда могла подобрать нужные слова, и это пугало ее. Схватившись руками за голову, Иланг присела на кровати.
       Но инкантатор, прочитав ее мысли, упорно делал вид, что не понимает ее вопроса.
       – Почему я тут одна, где другие гоблины? Что ты со мной собираешься сделать?
       – Вылечить.
       И тут Иланг неожиданно прорвало:
       – Просто вылечишь, инкантатор? Ты превратил меня в калеку, на мне живого места не осталось после… Глубинного Этажа, рука, наверное, сломана уже в нескольких местах, и костям все никак не срастись. Но этого тебе было мало. И ты решил доконать меня и…
       Нарастающая головная боль не дала ей продолжить.
       – Ляг в кровать, – мягко приказал ей теневой эльф.
       Иланг откинулась на подушку. Как же горько было сознавать свою слабость.
       – Моя голова! Я иногда не могу докончить фразу, потому что уже забыла ее начало. Я не могу сесть, без того, чтобы тут же не упасть назад, на кровать. Даже кормят меня с ложечки, даже ем я лёжа. И живу я не там, где была в прошлые разы, когда лекари латали мои раны.
       – Это особые покои.
       Свеча ровно горела, освещая белый, словно выточенный из мрамора, профиль инкантатора. Иланг невольно скользила взглядом по аристократическим чертам дель Ардора. У нее больше не было сил ненавидеть его.
       – Что со мной будет? – прошептала она, не обращаясь ни к кому.
       – Какие же вы слабые, людишки, – Криорис не мог скрыть презрения, – Тебя выхаживают, хорошо кормят. Постель твоя чиста, мягка и тепла. Но ты с упоением купаешься в своих страданиях. Даже умирать собралась! Дай время своему телу, и своей голове, все восстановится. Тренируй свой мозг, как боец тренируется после ранений. Медитируй. Это поможет.
       – Я не умею.
       Инкантатор одарил ее еще одним презрительным взглядом.
       – Мое оружие – это меч, – собравшись с мыслями ответила пленница.
       – Ты можешь и дальше продолжать врать себе. Мечом ты владеешь весьма посредственно.
       «Какой-то странный разговор. Господин Криорис унижает меня, впрочем, как обычно, а я зачем-то терплю это», – закусила губу Иланг.
       – У меня не было достойного учителя, – зачем-то попыталась оправдаться она.
       – Еще одна ложь. Только чтобы не узнать, не признаться самой себе, что ты – никудышный воин. Иланг, ты хоть раз попросила Аресфера Сагарио потренировать тебя? Нет, тебе больше нравилось нежиться с ним в постели, – язвительно ответил теневой эльф.
       Иланг рано поняла, что не стоит и пытаться превзойти мужчин в силе. А уж тем более опытных бойцов. Но клинком владеть научилась. Разные бывали ситуации в жизни. И меч не раз выручал ее. Но Иланг не лезла на рожон и всегда старалась выбирать противника себе по силам. Только менталира она недооценила.
       Не в силах больше сдерживаться, женщина расплакалась.
       – Криорис дель Ардор, – сквозь слезы проговорила Иланг.
       «О нет, только не это. Утешитель из меня не получится», – недовольно подумал антрумэль.
       – Инкантатор! Позволь мне стать твоей ученицей.
       Теневой эльф опешил от такой просьбы:
       – Ты спятила! У тебя не хватит ни способностей, ни терпения.
       – Ты умный и сильный маг. Научи меня хотя бы медитировать.
       Менталир с интересом посмотрел на свою пленницу. Впервые в жизни к нему напрашивалась в ученицы женщина. Мир антрумэлиек не мог признать магию разума, которой он овладел. Лишь магию обмена признавали теневые эльфийки. Сигнумгемы же были почитаемы ими, как самое сильное, самое главное оружие.
       Что, если в Подземном мире появится женщина, которая будет владеть другой магией? Вот будет пощечина для знатных антрумэлиек. Определенно, ради такого стоило попытаться обучить Иланг хоть простейшим магическим приемам.
       – Ты будешь лежать столько, тебе скажут, и делать все то, что скажут. Заниматься с тобой сейчас – бессмысленная трата времени.
       – Делать, что скажут… – простонала Иланг.
       – Я про лекаря, глупое ты создание.  А про оружие и резкие движения забудь надолго. Если не хочешь, чтобы от твоего мозга осталось одно решето.
       – Еще одна такая охота на орков, и …, – начала было пленница.
       – Я дам тебе шанс стать моей ученицей. Ты больше не будешь наживкой, если не будешь делать глупости, – пообещал Криорис дель Ардор и вышел.

       Шло время, и инкантатор стал привыкать к своей ученице. Впрочем, назвать Иланг ученицей было бы сложно. Не то, чтобы колдовать, или овладеть азами ментальной магии, она даже не научилась толком медитировать.
       Криориса дель Ардора забавляли ее тщетные попытки выполнить простейшее заклинание. Но Иланг неожиданно проявила особый талант – умение быстро и красиво выводить не только буквы, но и различные сложные знаки. Выяснилось это совершенно случайно. Не в силах сразу запомнить пять основных магических правил, каждое из которых описывалось не одним десятком предложений, пленница попросила бумагу и перо.
       Инкантатор нахмурился. Это была уже наглость с ее стороны. Тратить ценную бумагу так запросто, на всякое баловство, он не был намерен.
       Но Иланг проявила неожиданную настойчивость.
       – Я же не прошу у тебя пергамент, господин, – робко возразила она, – мне подойдет самая темная и тонкая бумага. Быть может, у тебя найдется несколько не очень нужных листов.
       Но, видя, что ее просьба не возымела успеха, попросила еще тише:
       – Господин инкантатор, прикажи гоблинам принести кусочки березовой коры, на них тоже можно писать.
       Дель Ардор не стал никуда посылать гоблинов. Достав из шкафа с пол десятка плотных коричневатых листов, он дал их женщине. Лицо Иланг озарила тихая улыбка. Пленница несколько раз провела пальцами по бумажной поверхности. Давно ей не доводилось брать в руки перо.
       Первыми же написанными ее рукой предложениями нельзя было не залюбоваться.
       – Следующее правило начни на новом листе и с буквицы, – потребовал теневой эльф.
       Иланг удивилась, зачем оставлять на бумаге пустое место. Но спорить не стала, А выполнила его задание, замысловато украсив первую заглавную букву.
В следующий раз пленница уже переписывала черновик письма Криориса дель Ардора к брату Арманексу, где он подробно описывал состояние дел в Ауруме.
       Уроки магии потихоньку сошли на нет. Но Иланг все чаще стала бывать в комнате инкантатора и писать под диктовку длинные письма.
       Последние несколько дней она занималась переписыванием старинной книги баллад и преданий славного города Аурума. То, что инкантатор доверил ей пергамент, говорило о несомненном мастерстве и аккуратности пленницы.
       Всего книг-баллад о былых временах Аурума было четыре. Пятый экземпляр Криорис хотел преподнести в подарок на празднование Снежной Седьмицы главе знатного рода дель Ласоне.
       Иланг знала, что торопиться нельзя. Ее глаза устали от свечного света. Пальцы от напряжения немного побаливали. Откинувшись на спинку стула, тихо сидела она, переживая, успеет ли закончить работу в срок.
       Рядом за столом, удобно расположившись в кресле, сидел, читая книгу, инкантатор. Чуть дальше на небольшой трехногой табуретке с пяльцами в руках сидела Ньенджи.
       И тут в дверь постучались.
       – Арманекс дель Ардор пожаловал, – объявил один из антрумэлей и застыл на пороге, ожидая дальнейших распоряжений.
       Ньенджи тут же перестала вышивать. Бросив испуганный взгляд на господина Криориса, она страстно желала превратиться в маленькую ящерку и уползти прочь из комнаты. Как жаль, что она не родилась оборотнем. Однажды за небольшую провинность старший дель Ардор жестоко избил ее. И теперь белокожая гоблинша боялась его визитов.
       Иланг тоже не жаловала его.
       – Что-то я устала. Продолжу завтра. Господин Криорис, позволь мне лечь сегодня пораньше, – попросила она теневого эльфа.
       Инкантатор согласно кивнул головой. Его старший брат не мог знать наверняка, что полуэльфийка находится в Ауруме. И чутье подсказывало Криорису, что будет лучше, если он и дальше будет пребывать в неведенье.
       – Ньенджи, проводи Иланг. А ты проси моего брата сюда. И неси на стол лучшие блюда. Давно я с ним не виделся.
       Прижав вышивку к груди, Ньенджи быстро направилась к двери. Бывшая бунтарка последовала за нею.
       «Пусть меня потом накажут, но в комнату хозяина я вернусь не скоро», – думала молодая девушка, проворно ступая по влажным ступенькам. Иланг за ней едва поспевала.
       Арманекс дель Ардор ворвался в комнату младшего брата, как порыв сильного ветра, принеся с собой запахи земного мира. Словно яркий калейдоскоп, они пытались рассказать всякому, кто мог их различать, о сырой после дождя земле, о созревших осенних плодах, о дымных кострах, в которых сгорали опавшие листья.
Но Криорис был глух к их незатейливому очарованию.
       – Ты к нам насовсем, или опять отправишься путешествовать? – спросил он после ужина брата.
       – Опять будешь нотации читать, что я шляюсь где попало, вместо того, чтобы дома быть?
       – Буду, – уверенно ответил Криорис.
       – Избавь от своего умного многословия, сделай милость! – недобро проговорил Арманекс.
       – И не подумаю, – нахмурил брови младший брат.
       Инкантатор был рад, когда Арманекс был от него далеко. Но он слишком хорошо знал своего брата. Стоит тому почувствовать, что его не хотят тут видеть, так ни кнутом, ни пряником не прогонишь прочь.
       – Я к тебе приехал за твоей гостьей. Заметь, даже не прошу ни золота, ни десяток верных клану антрумэлей.
       – У меня никто не гостит.
       – Не люблю ложь, ты же знаешь. Я приехал за Иланг и ты отдашь мне ее.
       – Иланг не гостья, она пленница. Зачем тебе понадобился этот обломок эльфийского рода?
       – Рад, что ты не стал отпираться. Признаться, я не был уверен, что она у тебя, – улыбнулся Арманекс. Но Криорис знал, что его брат говорит неправду. Да, отправляясь в Аурум, старший дель Ардор сомневался, здесь ли живет возлюбленная Аресфера. Но переступив порог родного дома, быстро выяснил у живущих в особняке антрумэлей, что Иланг находится именно тут.
       – Не настолько важная птица, чтобы прятать ее. Тем более, от тебя. Но покамест она нужна мне.
       – Неужели не только Аресфера, но и тебя прибрала к рукам эта стареющая полукровка? Не беспокойся, она не нужна мне навсегда. Повесь ей на шею какой-нибудь артефакт, по которому сможешь ее выследить. Как только Иланг сыграет отведенную ей роль в моей задумке, заберешь свое сокровище себе, – с легкой издевкой проговорил Арманес, отпивая вино из своего кубка.
       Криорис молча смотрел на брата, ничего не говоря. Дель Ардоро старший нетерпеливо забарабанил пальцами по поверхности стола.
       – Она оказалась недурственным писарем. Помнишь нашу любимую детскую книгу баллад об Ауруме? – продолжил разговор менталир.
       – Конечно.
       – Хочу подарить на Снежную Седьмицу такую же дель Ласоне.
       – Роскошный подарок. Не стоит так баловать наших врагов.
       – Наших врагов стоит задобрить. Пусть не всех, но хотя бы некоторых из них. Воевать со всем Аурумом нам не под силу.
Арманекс резко встал со стула. Он решительно не хотел ждать, пока Иланг допишет книгу. В особенности теперь, когда он разведал, где находится Аресфер.
       – Много ей осталось?
       – Моя пленница только начала.
       – Значит, наши враги останутся без подарка. В любом случае – Снежная Седьмица – это праздник земных, а не подземных народов, и уж, конечно, не теневых эльфов.
       – Не могу с тобой согласиться. Антрумэли тоже его любят.
       – Жалкие горстки снега, попадающие в пещеры через верхние колодцы. Это вы называете праздником? Или праздник – украшенные в белые и красные флажки улицы Аурума? Или сосны с елками, в изобилии расставленные в комнатах?
       – Но…
       – Здесь даже пахнет по-другому. Хоть вы и печете пироги из земной муки, без добавления мха. Хоть и запекаете птиц с яблоками! Что ни говори, брат, но Снежную Седьмицу в мире земном нельзя сравнить со Снежной Седьмицей здесь. И не смей мне возражать!
       Воцарилось напряженное молчание. Редко, когда Арманекс возвращался домой в благодушном настроении и не вступал в стычки со своим братом. Криорис выжидал. Пройдет несколько минут, и вновь можно будет начать разговор.
       – Я что-то не вижу эту бледную поганку Ньенджи. Опять прячется от меня?
       – Ушла вместе с Иланг. Но зачем тебе моя пленница?
       – О! У меня очень интересная задумка, – глаза Арманекса загорелись. Антрумэль решил рассказать брату о том, как хочет помириться с Аресфером Сагарио, устроив их встречу с Иланг.
       Идея захватила их обоих, и братья дель Ардоры с интересом стали обсуждать подробности.
       И чем больше они говорили, тем Криорис яснее осознавал, что тоже желает присутствовать при таком грандиозном концерте эмоций. Наблюдать за чужими страстями занимательно и интересно. И это куда безопаснее, чем чувствовать самому.
       – За все мои труды ты просто обязан дать мне лучшую ложу на этот спектакль. Кстати, сцену достойную выбрал?
       – Вряд ли тебя устроят декорации. Ведь по задумке спектакль состоится на поверхности.
       Криорис ухмыльнулся:
       – Нисколько не сомневался, ведь это единственно возможное место их встречи. Впрочем, на этот раз я не откажусь быть вместе с тобой. А простенькое заклинание невидимости укроет меня от ваших взоров.
Арманекс недовольно глянул на брата. Сам он так и не смог освоить этот магический трюк.
       – И, раз уж ты готов участвовать в нашей маленькой затее, то тебе предстоит еще одна прогулка. Видишь ли, то Сагарио воспылает страстью, то теперь Сильвестр жизни своей не мыслит без одной маленькой потаскушки. Я же хочу свести их всех воедино. Как в старые добрые времена.

                Три тайны
       В поздний час разлившаяся чернота скрадывала почти все: фигуры, лица, одеяния. Мало кто из людей решался выйти на улицу. Опять мелко капал дождь. Но хуже всего было ощущение, что эта ночь принадлежит не роду людскому, а злым силам тьмы. Что люди тут не хозяева, а незваные гости. Даже припозднившиеся, перебравшие эля гуляки, либо договаривались с хозяевами о незамысловатом ночлеге, либо укладывались спать прямо на лавках и скамьях в обеденных залах таверн.
       Но была четверка, которая все же вышла на улицу в такую ночь. Кутаясь в плащи, они двигались в сторону цирка. Двое из них чувствовали бы себя вполне хорошо, если бы не дождь. Впрочем, так оно и было, ведь это были антрумэли. Двое других, одна из которых была женщина, боязливо жавшаяся к своему спутнику, кляли в душе на чем свет стоит эту почти непроглядную темноту.
       В пространстве пустых улиц их шаги были особенно слышны. Те, кто был под защитой зданий и строений, начинали нервничать, заслышав мерный стук каблуков по мостовой.
       Вот и купол циркового шатра. Один из теневых эльфов достал было нож, чтобы распороть ткань. Второй остановил его:
       – Не надо, Криорис. Попробуем сначала по-хорошему. Тайра, ты уж постарайся, куколка.
       Нервным, срывающимся голосом звала карлица своих друзей. Сильвестр, чувствуя, как ей страшно, крепко держал ее за руку.
       Когда инкантатор уже начал терять терпение, из шатра вышел молодой гимнаст.
       – Тико, будь добр, позови всех, – вежливо, но очень весомо попросил Арманекс.
       Через пару минут Зарис открыл полог и впустил незваных гостей в просторные передние покои. Там их уже ждали и люди, и двое гоблинов. Криорис особенно пристально разглядывал мага.
       – Инисто, красивое имя, – как бы невзначай проговорил инкантатор, стараясь направить мысли колдуна в нужном ему направлении. Это оказалось сложнее, чем он думал. Общаясь в с представителями подземного мира, Криорис научился очень хорошо понимать антрумэлей, орков и гоблинов. С людьми же он почти никогда не имел дела, разве что с Иланг-Иланг.
       Инкантатор чувствовал, что хоть маг и напрягся, но он не испуган, и ждет от них объяснения причины столь позднего визита.
       – Ваше появление весьма неожиданно. Не так часто доводится общаться с антрумэлями, – с достоинством ответил маг, и было видно, что он в цирковой семье занимает далеко не последнее место.
       – Зарис, они заставили меня, они заставили, – кинулась к атлету Тайра и совсем по-детски обняла его за пояс. Зарис не отстранил женщину. Напротив, обнял ее и стал легко поглаживать по каштановым кудряшкам:
       – Все знают, где здесь цирк. Ты не выдала никакой тайны, малышка.
       Уткнувшись в него, Тайра заплакала.
       Настороженно и угрюмо смотрели гимнасты. Было видно, что так просто они не сдадутся, но и вступать первыми в бой не будут. Оба гоблина (и куда девалась их корявость, да показная тупость?) старались не попадаться на глаза. Одному из них это настолько удалось, что он незаметно опустился на сырую землю и сумел проползти несколько шагов по направлению к пологу, ведущему в задние покои.
       Внезапно Сильвестр понял, насколько он чужд Тайре и этим людям. Что он никогда не станет частью этой своеобразной цирковой семьи, где каждый дорожит друг другом. Странные, порой противоречивые, может, в чем-то немного извращенные связи крепко держали этих людей вместе. И, хочет он этого или нет, Тайра вряд ли согласится ради него покинуть своих друзей.
       – Стой! – приказал Криорис уползающему гоблину. Тот замер, однако выдавать своего местоположения не стал.
       - Нет смысла уходить так, пачкая одежду в грязи. И не вздумай, тебе не придется сегодня ни стрелять из лука, ни тихонько подсыпать нам яд в бокалы. Или что там у вас еще приготовлено на случай незваных гостей?
       Задав вопрос, инкантатор тут же получил на него несколько мысленных ответов. Было видно, что эту цирковую семью не так-то просто застать врасплох.
       – Я бы попросил привести и третьего и четвертого гоблина, но, вряд ли они нам понадобятся, – продолжал менталир. Он явно слышал мысли еще двух существ похожей расы.
       – Интересная задумка, – сказал Арманекс, – публика видит всего двоих зеленокожих тварей, как на улицах города, так и на представлении. Никто не догадывается, что их четверо. Это же какой простор для надувательства доверчивых людишек!
       – Встань, Ланко, – обратился к гоблину Инисто, – эти противники куда серьезнее, чем ты думаешь.
       Солана, одна из гимнасток, подошла к Криорису дель Ардору и бесцеремонно заглянула ему в лицо:
       – Мне рассказывали, что у антрумэлей красные глаза, – нервно улыбнулась она.
       Менталир знал, что ей было страшно. Но юношеское лихачество и неверие в собственную смерть толкнули Солану на эту странную выходку.
       – Ты никогда раньше не видела теневых эльфов? – откинув капюшон, спросил Криорис. Несколько капель упали на стоящего рядом Арманекса, и он недовольно поежился.
       – Редко, когда антрумэли рождаются с красными глазами. Во всем Ауруме не наберется даже десяток таких, – натянуто улыбнулся инкантатор девушке.
       От его слов Солана стала немного успокаиваться. «Может, нам только показалось, что теневые эльфы собираются жестоко проучить нас?» – понадеялась было она.
       – Ты подумала сейчас о том, что мы не собираемся вступать с вами в бой, – проговорил инкантатор. – Отчасти так и есть, если все мы сумеем договориться.
       – Ты умеешь читать мысли? – скорее из вежливости, чем веря в то, что говорит, спросила Солана.
       – Да, – признался менталир.
       Тайра вздрогнула, напрягся Инисто, а все остальные захохотали. Они нашли ситуацию забавной, думая, что теневой эльф говорит неправду.
       – Кем ты был до того, как стал частью цирковой семьи? – спросил мага инкантатор.
       И увидел защиту. Классический способ. Забор из досок. Странных каких-то, что-то ему напоминающих. Но что?
       – Инисто – хороший маг. Но ему приятнее кочевать с нами, чем до скончания веков совершенствовать свое мастерство в пыльных башнях, сверху до низу заставленных фолиантами, – ответил за волшебника Зарис.
       – Какое интересное представление у простолюдинов о колдунах, – саркастически заметил Арманекс.
       Солана подошла к старшему дель Ардору. Продолжая улыбаться, он, как и брат, откинул свой капюшон, но сделал это куда более резко. На всех, кто стоял рядом, попала дождевая влага.
       – Это самое важное, узнать прошлое циркового мага? – возмутился Сильвестр.
       – Я до сих пор не понимаю, зачем мы сюда пришли.
       Дворфу было весьма обидно, что, увидев Зариса, Тайра тут же кинулась к нему. И именно у бывшего любовника ищет она защиты, пренебрегая им, Сильвестром.
       – Согласен, Краснобородый Великан. Пора переходить к цели нашего визита, если прекрасная дама вдоволь налюбовалась моими глазами.
       Фыркнув, Солана сделала шаг в сторону.
       – Я же просил тебя не называть меня так! – рассердился Сильвестр.
       Арманекс, проигнорировав слова дворфа, обратился к инкантатору:
       – Оставь только тех, кто тебе нужен. Остальные пусть уйдут.
       Криорис недовольно поглядел на брата. Он еще не успел понять, с кем стоит продолжать беседу. Но сообщать об этом во всеуслышание, разумеется, было нельзя. Приходилось действовать по наитию.
       – Зарис, Инисто и Тико, – медленно проговорил младший дель Ардор, прощупывая их взглядом.
       – Кто вы такие, чтобы приказывать? – возмутилась Солана. Вздернув подбородок, она вновь шагнула поближе к Арманексу.
       – А ты очень смелая, безрассудно смелая. Редко таких встретишь. Но Глубинный Этаж, где собраны самые изощренные орудия пыток, делает всех покорными, – злобно ответил он. Солана аж отшатнулась от его слов.
       И тут же упала. Через пару мгновений почти все оказались на сырой земле.
       Это Криорис атаковал их слабенькой ментальной волной. Лишь цирковой маг, дворф и оба антрумэля остались стоять на ногах.
       – Не снимай защиту, Инисто, чтобы сразиться со мной, – предостерег колдуна инкантатор, – твои друзья скоро очухаются.
       – Теперь вы собираетесь говорить со мной? – задал вопрос маг, сохраняя все тот же непроницаемый вид.
       – Нет, подождем, когда все, кто нам не нужен, уберутся восвояси.
       Скрестив руки на груди Инисто отрешенно смотрел в сторону.
       Вскоре с земли со стонами стали подниматься люди. Ошалевшие от боли и унижения, они украдкой бросали злые взгляды на дворфа и антрумэлей.
       – Если кто-то один не усвоил урок, повторение будет для всех, – предупредил Криорис дель Ардор.
       Сильвестр, потрясенный произошедшим, недоуменно смотрел на инкантатора.
       – Зачем? – с болью в голосе проговорил он. – Теперь Тайра ни за что со мной не останется!
       С горьким сожалением смотрел он, как один за другим уходят прочь гимнасты, а за ними гоблины, последними вышли, держась за руки, Солана и Тайра. Его бывшая возлюбленная с упреком посмотрела на дворфа, и полог шатра опустился.
       – К чему нам готовиться? – стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, спросил Зарис.
       – К откровенному разговору. Расскажешь нам всю правду, и мы никого не тронем, – добродушным голосом пообещал Арманекс.
       – Причем для вас не важно, где он состоится, здесь или в застенках Глубинного Этажа? – дерзко поинтересовался Тико.
       – Твой щенок много себе позволяет, – ледяным тоном заметил старший дель Ардор. – Будет лучше, если ты его утихомиришь. И распорядись принести стулья, или табуретки. Что там есть в твоем убогом цирке? Не люблю зря стоять на ногах.
       Инисто поспешно вышел исполнять требование Арманекса. Нет, это была не рабская покорность, но не стоило раздражать опасных гостей. Умирать, так по весомому поводу, а не из-за табуреток.
       Когда все уселись, Зарис продолжил:
       – Я не отдам вам Тайру, как и любого другого из цирка.
       – Потому что вы – семья, – продолжил за него Криорис.
       – А как же тогда ваш поединок с Сильвестром? Он выиграл ее у тебя, – напомнил Арманекс. – Тебе есть в чем повиниться, Зарис.
       Только было Сильвестр захотел признаться, что глава цирка договорился с ним насчет исхода боя, что все было нечестно, как услышал голос инкантатора:
       – Выкладывай все начистоту, циркач. Мне не нужно пытать тебя, чтобы узнать правду. Вы не поверили, но я действительно умею читать мысли. Вы подло собирались избавиться от нас. За цирковым пологом стоит гоблин с гонгом в лапах. Он должен был ударить в него, дабы отвлечь нас, а справа от меня собирался выскочить его брат-близнец и проткнуть меня ножом.
       – Братья, выходите, – скомандовал Зарис. Но никто не появился.
       Сильвестр довольно ухмыльнулся, радуясь провалу инкантатора. Но Тико, предчувствуя неладное, встал со своего стула и направился к тому месту, где ткань сборила. Раздвинув ее руками, он увидел неподвижно лежащего гоблина.
       Гимнаст замер на месте, не в силах произнести ни слово.
       – Второй жив, хоть и нескоро придет в себя, – продолжил менталир.
       – Ты оставил жизнь одному, но угробил другого? – чуть ли не вскричал Тико.
       – Не ты, а господин дель Ардор. Простолюдины должны обращаться к моему брату только так.
       – Оба получили одинаковый удар, – продолжил Криорис дель Ардор. – Видишь ли, гнилой обломок рода человеческого, глупо миндальничать, когда твоей жизни угрожает опасность.
       Зарис быстрее всех сообразил, что произошло. Господин дель Ардор не думал убивать гоблинов.
       – Благодарю тебя, великодушный маг дель Ардор, что решил пощадить братьев.
       – Мой брат, Криорис дель Ардор не просто обычный маг. Он – менталир. Но этого мало. Он – инкантатор.
       – Инкантатор?! – почтительным шепотом произнес Инисто.
       – Что ж, теперь вы понимаете, кто снизошел до вашего общества, – самодовольно усмехнулся Арманекс.
       – Лучше бы не снисходил, – процедил сквозь зубы гимнаст.
       – У Янко было слабое сердце, оно не выдержало удара. Его брат-близнец Ланко более крепкий, – встав с табуретки, проговорил Зарис. Тяжело вздохнув, он направился к Тико.
       – А у тебя, друг мой, совсем нет выдержки, – с этими словами атлет нанес гимнасту мощный хук в голову.
       Оглушенный, юноша стал оседать. Не давая ему упасть, Зарис бережно уложил Тико на землю.
       – Больше нас никто не потревожит.
       Инкантатор внимательно наблюдал за атлетом. Нет, он не собирался ничего скрывать от антрумэлей. Больше всего мужчина боялся, что Тико сам себе навредит, в яростном ослеплении напав на антрумэлей.
       Инисто согласно кивнул головой, одобряя поступок атлета.
       – Вы любите звонкие монеты? Или золото? – спросил Зарис у теневых эльфов.
       – Я? Люблю ли Я монеты? – Арманекс чуть не рассмеялся, – Да не найдется ни одного человека на земле и под землей, который не любил бы их.
       – А я люблю Тайру, – угрюмо произнес Сильвестр, но его предпочли не услышать.
       – Я, как и вы, господа дель Ардоры, люблю золото, и серебро, и медь люблю! Мы добываем монеты разными способами. В том числе и не самыми….
       – Достойными, – подсказал ему Арманекс, – Тут с тобой полностью согласен. Праведно всех денег не заработаешь.
       – Выкладывай про Тайру, хватит ходить вокруг да около, – с нажимом в голосе сказал Криорис. Он, заглянув в мысли Зариса, все понял. Осталось теперь, чтобы и Сильвестр все осознал.
       Не спуская глаз с этих людей, в особенности с колдуна, инкантатор все раздумывал, какую же тайну скрывает от него Инисто.
       – Всем нашим лапушкам, мы помогаем найти щедрых любовников в новом городе. А потом цирк уезжает. Любовники остаются в одиночестве.
       – Притон потаскушек, – поморщился инкантатор. – Только обставлено все почти благочестиво и немного романтично.
       – Но Тайра не первая красавица. И она не молода, – попытался было возразить Сильвестр. Ему так хотелось оправдать свою возлюбленную. Так хотелось убедить себя, что он – особенный мужчина в жизни карлицы.
       – Короля играет свита, – утирая пот со лба, проговорил Зарис. – Женщина особо желанна, если на нее с восхищением смотрят другие мужчины. Мы разыгрываем ситуации, где у мужчин возникает желание обладать и гимнастками, и Тайрой. Уберечь от меня, или от других цирковых мужланов. Вырвать прелестницу из моих цепких лап, – Зарис с усмешкой поглядел на свои крупные руки.
       – Мы сами создаем цирку скандальную славу в тавернах, турнирах, везде, где только можно. Все ломятся на наши представления. Иногда мы даем по несколько представлений в день! – воодушевленно продолжил Инисто. Но тут его взгляд упал на мертвого гоблина, и маг осекся.
       – Жаль, я не смогу спросить Тико, было ли ему страшно, когда в таверне в него ножи летели, – буркнул Сильвестр.
       – Подождем, когда он очнется, если для тебя это так важно, – усмехнулся Арманекс.
       – Тико разыгрывал испуг, который так любит толпа. Я ни разу не ранил Тайру, привязанную к вращающемуся колесу. Что ж говорить про неподвижную мишень.
       – А, если какой-то горе-герой решил бы спасти нашего мальчика и бросился бы Зарису под ноги, то клинок мог бы полететь по опасной траектории. Тогда вмешался бы я, отведя опасность в сторону как можно незаметнее, с помощью магии.
       Слушая в пол уха своих собеседников, Криорис пытался проникнуть в мысли циркового мага. Но видел лишь непроницаемую деревянную стену. Крепкую, из странных дубовых досок. Из необычных дубовых досок. Ему было не вспомнить, где он видел такие. Но запах, еле знакомый запах, включающий в себя бальзамные ноты, начал тревожить его. Эти доски были пропитаны терпким ароматом древесной смолы, название которой инкантатор тоже забыл.
       – Она не вернется к тебе, дворф, – покачал головой колдун, – за пару дней до отъезда цирка она бы ушла от тебя. Пустячная ссора, но Тайра стала бы разыгрывать оскорбленную добродетель. Как ты догадываешься, мириться она бы отказалась. К тому же Тайра очень привязана к Зарису.
       – Она – дочь моей сестры, – тихо выдохнул атлет. – Покоряя мужские сердца, она лечит свои детские раны, когда все ее считали безобразной, маленькой и толстой. Я желал ей добра. Думал, что со временем Тайра обретет семью, станет заботливой матерью, хлопотливой хозяйкой. Но ей уже не остановиться. Если в одном из городов или портов ей не удается завести роман, то моя малышка месяцами почти ничего не ест, и встает с постели, только, чтобы выступить на арене.
       – Избавь нас от подробностей, – взмолился Криорис.
       – А мне интересно послушать, – возразил Сильвестр.
       – Тайра, любимая, лови цветок, – ехидно повторил произнесенные на арене слова атлета Инисто. – После выступления немало туренских красавиц жаждало утешить Зариса. Посмотрите на этого силача-красавца. Ему ли совращать собственную племянницу?
       – Вы – подлые сребролюбивые людишки! – делано возмутился Арманекс. В глубине души он завидовал Зарису. Задумка атлета пришлась ему по душе.
       – А вы – душегубы! – не выдержал маг.
По тому, каким тоном колдун произнес это слово, Криорис понял, что не все так просто. Общение с Иланг помогло ему лучше прочувствовать и понять направление мыслей Инисто.
       Бальзамический запах смолы, дубовые доски, сырая земля, боль потери.
       – Некромант?! – произнес инкантатор. Сказал это по наитию, в надежде, что глубоко запрятанные эмоции мага могут прорваться наружу.
       Лицо и мысли чародея были непроницаемы. Но что-то подсказывало Криорису, что не стоит сдаваться. Антрумэль решил бросить еще одну фразу, которая будет понятна только им с Инисто:
       – И доски на защитном заборе от гробов!
       После этих слов защита Инисто рухнула.
       – Да, некромант, – выдохнул он, не в силах долее скрывать свою тяжкую тайну.
       Арманекс невольно отшатнулся от колдуна. Зарис, сдерживая чувства, заставил себя замереть на месте. Слишком много свалилось на него за одну ночь. Но он – сильный. Он должен выдержать. За его спиной был цирковой театр. Там Тайра и другие женщины. Там без чувств лежат Тико и Ланко. Там друзья. И, пока он стоит здесь, там им ничего не угрожает. Пока не угрожает.
       Зарис почувствовал предательскую влагу в паху. Еще немного, и пот заструится по ноге. Какое счастье, что именно теперь он надел широкие штаны. Ему так хотелось сдвинуть ноги вместе, но атлет, переступив с ноги на ногу, лишь шире расставил их.
       Противостоять антрумэлю, читающему мысли, он не сможет. Жаль, что никто не догадается убежать из цирка, пока он стоит тут. А еще выяснилось, что он дал приют некроманту. Пригрел змею на своей груди!
       Глянув в лицо атлета, Инисто не выдержал, начал оправдываться:
       – Да, я – некромант. Но я не совершал переход. Я живой! Понимаешь, живой!
       Зарис слышал голос циркового мага, но был не в силах воспринимать смысл слов.
       – Я – живой. Живой! Живой!! – голос мага срывался, – Я давно бросил это проклятое некромантское колдовство.
       – Похоже, мы случайно раскрыли тайну, которая нам не особо была нужна, – презрительно кивнул головой в сторону бывшего некроманта Арманекс. –  Как порой бывает забавен этот мир!
       – Некроманты не бывают бывшими, – злобно произнес Сильвестр, – Что ж, достойная компания для моей Тайры!
       Зарис вздрогнул и перевел взгляд на Сильвестра. Но, словно не видел его.
       Слова дворфа были словно пощечина после крепкого удара. Уже не больно, уже невозможно прочувствовать.
       Повисла тяжкая пауза.
       – К чему ты не притронешься, все разваливается, – горько и презрительно проговорил Сильвестр, обращаясь к Арманексу. – Даже добрую память о Тайре не позволил сохранить.
       – Откуда я мог знать, что это не цирк, а скопище потаскушек, – возмутился Арманекс.
       – Предпочитаешь жить иллюзиями, Краснобородый Великан? – тихо спросил инкантатор.
       Сильвестр хотел было ответить антрумэлю, но не находил нужных слов. Как ни печально, но господин Криорис был прав.
       Тихо повернувшись ко всем спиной, дворф откинул полог шатра и побрел домой. Братья дель Ардоры последовали за ним.

       Несколько дней Сильвестр отказывался разговаривать с теневыми эльфами и выходить из своей комнаты. Угрюмо сидел он на узенькой скамье и все глядел и глядел в окно. Когда же темнело, то дворф ложился на кровать и отворачивался к стенке.
       Часами разглядывал он испещренные древесными трещинками старые стены. Вот и сегодня он даже не соизволил ответить на призыв Арманекса пойти отужинать.
Оставив Сильвестра одного в комнате, братья дель Ардоры спустились в обеденный зал трактира. Был ранний вечер, посетителей почти не было, лишь за дальним столом сидело несколько гимнасток из цирка.
       – Долго мне еще предстоит лицезреть спину безутешного дворфа? Я бы предпочел вернуться домой как можно скорее, – начал разговор Криорис.
       Затушив все три небольших свечки, стоящие в плошке на столе, Арманекс пристально посмотрел на брата.
       – Последнее время мы слишком мало видимся. Я думал, ты будешь рад подольше побыть рядом со мной.
       Криорис тяжко вздохнул. Обычно все их общение сводилось отнюдь не к дружеским посиделкам, а к новым и новым авантюрам со стороны старшего брата.
       Инкантатор боялся задушевного разговора с Арманексом. Обычно после него следовала просьба, выполнять которую ему не хотелось вовсе.
       – Прелестницы, правда? – кивнул головой в сторону гимнасток Арманекс.
       Криорис равнодушно пожал плечами.
       – Сделай хоть разок маленькую глупость. Научись иногда позволять себе проказничать, – все тем же задушевно-дружеским тоном продолжал разговор антрумэль.
       – В нашей семье глупости делаешь ты, – парировал Криорис. Ему все больше и больше хотелось уйти отсюда. Пусть даже в комнату с молчаливым дворфом.
       – Жизнь была бы слишком уныла без приключений, в том числе и любовных, - подмигнул ему Арманекс, – а в любви многое бывает нелепо да бестолково.
       Ухмыльнувшись, инкантатор молча кивнул в знак согласия. Покрутив в руках плошку с затушенными свечами, он украдкой глянул в сторону гимнасток.
       – Ну же, пригласи Солану отужинать с нами. Ты ей понравился еще в прошлый наш визит. Не удивлюсь, что именно поэтому она сегодня здесь.
       – Когда мне будет нужна продажная любовь, я легко найду ее.
       – Ошибаешься, большинство потаскушек одарят тебя лишь продажной постелью. А любовь… Эти лапушки, – антрумэль кивнул в сторону цирковых девушек, – не будут с мужчиной, если он им искренне не нравится. Симпатия, страсть, любовь. Где кончается одно и начинается другое?
       Арманекс пристально посмотрел брату в глаза:
       – Мне кажется, что ночь с любой из юных гимнасток может стать незабываемой.
       – Так иди же к ним, – постарался избавиться от Арманекса инкантатор.
       – Ты умеешь читать мысли. Какое преимущество перед всеми остальными мужчинами. Но ты не пользуешься своим даром. Подойди к Солане и подари ей вот это, – Арманекс протянул Криорису небольшую коробочку с изящной ниткой белого жемчуга.
       – Только обязательно скажи ей, как она необыкновенно красива. И, если не почувствуешь ничего, кроме алчного интереса, можешь уйти.
       – Глупая затея, – ответил Криорис, принимая коробочку. Он знал, что отделаться от брата будет сложно. Лучше выполнить его просьбу.
       Пока он шел к столу, за которым сидели гимнастки, Солана не сводила с него своих красивых дерзких глаз, словно чувствовала, что он идет именно к ней. Весь ее облик дразнил, притягивал, но тут же и предупреждал: «Держись от меня подальше».
       Открыв протянутую ей коробочку, гимнастка не смогла сдержать вздоха восхищения. Подружки с легкой завистью смотрели на нее.
       – Это так красиво, – искренне прошептала она.
       – Ты еще прекраснее, – выдавил из себя инкантатор. Ему впервой было делать комплименты. Неловкость, которую он испытывал в общении с женщинами, не мешала Криорису ловить нюансы чувств цирковых девушек. Как же он был удивлен, когда понял, что Солана испытывает к нему симпатию, которая стала еще сильнее после такого дорогого подарка.
       – Мы с братом будем рады, если ты отужинаешь с нами.
       Солана заколебалась. Стоит ли идти с антрумэлем или нет? Ей хотелось познакомиться в теневыми эльфами поближе, дабы потом можно было хвастаться в цирке. Но она понимала, что от антрумэлей, тем более от инкантатора, стоит держаться подальше. Глядя на пламя свечи, она словно хотела выведать у огня ответ.
       Не сомневайся она, Криорис быстро потерял бы к девушке интерес. Но внезапно ему захотелось провести этот вечер с ней. А, возможно, даже и ночь.
       – Иди, Солана. Мы никуда не уйдем и присмотрим за тобой, – нарочито весело произнесла одна из ее подружек.
       Взяв антрумэля за руку, – какой же теплой и нежной может быть женская рука – Солана пошла с инкантатором. Она как будто шла не к соседнему столику, а чуть ли не на край света. Украдкой глянув на теневого эльфа, молодая женщина опустила глаза. Ее мимолетный взгляд не мог ускользнуть от него. Как и ее мысли. Плавные, как волны, они завораживали своей предсказуемой переменчивостью. И ему нравилось наблюдать за этим чувственным движением. Инкантатор понимал, что он притягивает ее. Что Солана хочет, верит, надеется, что он станет для нее рыцарем, любовником, защитником, потому что кто знает, не его ли она ждала всю жизнь?
       Немного испуганный, он отстранился от нее. Нет сомнений, он, не раздумывая, оставит ее завтра же, и вернется в Аурум, но…
       Удивленная переменой, произошедшей в нем, Солана невольно отстранилась.  «Не он, я так и знала!» – невольно мелькнула осторожная мысль.
       А инкантатору вдруг безумно захотелось доказать, что он – как раз тот, которого стило ждать всю жизнь, что она не ошиблась. Увы, это было слишком огромное честолюбие, но никак не желание сделать ее счастливой.
       Почувствовав, что все вернулось на круги своя, Солана немного успокоилась, и вновь взглянула на теневого эльфа влюбленными глазами. Сколько раз она так смотрела на мужчин, обманывая их всех, не видя ни одного из них, но созерцая только ее величество Любовь.
       – Только не зажигай в комнате свечку, – предупредил Солану Арманекс, видя, что они поладили с Криорисом, – не смущай моего брата.

       Инкантатор хотел было покинуть Солану еще до того, как она проснется, и унести с собой в Аурум эту великолепную мечту о любви, но все не решался, словно должен был сказать ей последние, прощальные слова. А, может быть, ему просто хотелось продлить чудо и встретить с ней рассвет.
       Солнце уже давно взошло, но гимнастка все спала. Выступление будет только вечером. Почему бы не понежиться в кровати подольше. В комнату уже несколько раз заглядывал Арманекс, желая побеседовать с братом, а, возможно, и вытянуть из него некоторые подробности этой ночи. Но, решив дождаться ее пробуждения, Криорис был неумолим. Он даже отказался пойти вниз, в обеденный зал.
       И вот Солана проснулась. Девушка игриво глянула на антрумэля и притянула его к себе. Нежно гладя его волосы, Солана размышляла, стоит ли продолжать общение с Криорисом. Ночь с ним была приятной, впрочем, как и другие ночи не с ним. Но теперь ее больше интересовало, готов ли он ради продолжения близости с ней расстаться еще с чем-нибудь не менее дорогим, чем нитка жемчуга.
       А еще ей срочно хотелось сбегать к ювелиру, дабы тот оценил, сколько можно получить за подаренную ей нитку жемчуга. Нет, скорее всего она оставит украшение себе на память об этой встрече, ведь не каждой женщине удается соблазнить антрумэля. Но невтерпеж ей было узнать, сколько монет готов отсыпать ювелир за жемчуг.
       Инкантатор невольно отстранился от нее. Сладко зевнув, Солана заглянула ему в глаза. И Криорис вновь увидел в них обожание. Нет, гимнастка не лгала и не играла. Антрумэль ей действительно нравился. Но, еще больше ей нравилось повальное восхищение мужчин, и возможность получать такие доказательства их любви, которые можно заложить у ювелира.
       У теневого эльфа возникло ощущение, что он так долго смаковал огромный сладкий леденец, что тот вконец опротивел ему, засахарив всю глотку.
       – Мне пора, – Криорис отвернулся от нее и стал быстро одеваться. Больше всего ему сейчас хотелось глотнуть привычного влажноватого подземного воздуха. Солана со своей продажной любовью перестала быть него загадкой. Инкантатору нестерпимо хотелось домой, в свой особняк, в комнату, в которой, кроме Ньенджи, редко кто бывал. В постель, которую он ни с кем и никогда не делил.
       Поцеловав на прощание ей руку, – это был совет Арманекса – инкантатор создал портал и быстро шагнул в него. Он надеялся, что у Соланы хватит ума не последовать за ним. 

       Покинув кабинет мага, Аресфер не пошел в лес, но направился исследовать жилище, в которое их пригласили. Не испытывая ни малейших колебаний, он раскрывал двери в личные покои волшебника. Спальня, библиотека, комната с засушенными травами и другими магическими ингредиентами… Ничего такого, что бы могло насторожить Аресфера Сагарио. Нет, он не был на короткой ноге с чародеями, но привык доверять своей интуиции. А она говорила, что стоило бы поискать нечто, компрометирующее чародея.
       Чувство опасности, которое так настойчиво звало его на поиски, не было у него врожденным. И, даже, не впиталось с молоком матери. Но оно пустило в нем слишком глубокие корни и никогда не подводило его. Если он проявлял излишнюю бдительность, но ничего плохого с ним не случалось.
И этому было объяснение. В том, что интуиция не подвела и ему грозила опасность, можно убедиться, лишь тогда, когда попадаешь в передрягу. Ежели риск пошел мимо, то создается впечатление, что ничего не было и быть не могло. Что не стоило проявлять излишнюю бдительность.
       Но Сагарио научился доверять себе. И никогда не сомневался, правильно ли он поступил, проявив осторожность, которая многим казалась излишней. Не будь он таким осторожным, не дожил бы до сегодняшнего дня.
       Кто ищет тот…. Аресфер хотел было шагнуть в боковой, плохо освещенный коридор, но, замявшись около порога, решил пока не переступать его. Сунув вперед меч и поводив им в дверном проеме, сын князя не обнаружил ничего опасного. Но, для него, для воина, умудренного опытом, это не означало, что угроза отсутствует. Аресфер почувствовал, что именно этот коридор – один из самых важных в пристанище чародея.
       Мужчина оглянулся в поисках тяжелого камня. Но не нашел. Да и откуда взяться камням в добротном жилище? Зато на кухне Сагарио нашел мешок с зерном, что было даже лучше, чем камень.
Прежде, чем идти вперед, княжеский сын толкал впереди себя этот мешок, испытывая, нет ли тут потайных плиток, на которые наступишь, и сработает тайный механизм. Как знать, что это будет? Упавшая с потолка балка, выстреливший арбалет или глубокая яма под ногами.
       До конца коридора Аресфер дошел без приключений. Ни одна из ловушек, даже, если она и была, не сработала. Странно, что дверь была без засова легко открылась наружу. Сделав шаг вперед, Сагарио оказался в знакомом лесу, где недавно воевал с орками. Ничего необычного. Это не скрытый портал в другое место. Просто еще один выход.
       Почему же ощущение неразгаданной тайны так и не покидало его?
       Отпустив дверь, Аресфер сделал несколько небольших шагов вперед. И тут же схлопотал две затрещины. Вынув меч, мужчина был уже готов сражаться, но противника так и не увидел. Ветки похожего на рябину дерева были причинами оплеух, которые он получил по неосторожности.
       Переведя дух, Сагарио решил было вернуться назад. Однако, дверь оказалась плотно прикрытой, без ручки с наружной стороны. Пытаться открыть ее было бесполезно. Пальцы скользили по деревянной поверхности. Уцепиться было не за что. Как же вернуться назад, в дом? Аресфер помнил, что, заходя в свой дом, колдун пропустил первыми гостей и закрыл дверь на засов.
       Теперь из-за его глупости Элиенна и Риттаэль оказались в западне. И он ничем не сможет им помочь, если не найдет возможность проникнуть внутрь.
Легкий холодок пробежался вдоль позвоночника. Что же с ним такое происходит? Нелепый поступок – не придержать дверь.
       Можно ругать себя бесконечно, но от этого мало толку. Аресфер решил, что лучше идти к тому месту, где маг пустил их в свой дом. Обдумывая, с какой стороны лучше подойти, мужчина услышал странные, едва уловимые стоны. Он долго прислушивался, но так и не смог понять, птица это кричит, или человек стенает. Сделав пару шагов в сторону слышимых звуков, Аресфер остановился и задумался. Кто знает, что там? Если это еще одна западня? И жизнь свою потеряет, и Элиенне с Риттаэлем ничем помочь не сможет.
       «Не моя забота», – прошептал сын князя и пошел влево, надеясь зайти со стороны старого театра. Однако, вопреки своим представлениям о расположении покоев мага, Сагарио вышел к театральной стене. Совсем странно. Ох, не к добру все это.
       Аресфер оглянулся назад. Нестерпимо захотелось броситься сломя голову в лес, и, переночевав там, появиться у дома мага уже на рассвете. Но он поклялся охранять брата с сестрой. Надо было хотя бы попытаться проникнуть внутрь жилища.
Когда путь ему преградила огромная черная собака, Сагарио нисколько не удивился. Тварь была гораздо больше тех собак, которых мужчине доводилось видеть. Ростом чуть меньше лошади, она не могла быть обычной псиной. Животное глухо зарычало, предупреждая, что не пустит его.
       «Оборотень?! – размышлял он. – Во время боя где-то здесь пряталась Элиенна. Почему эта тварь не тронула ее?»
       Остановившись, и погрозив собаке мечом, он настороженно следил за ней. Как Аресфер и ожидал, зверь не отступил. Только молчаливо глядел в глаза мужчине, и этот взгляд был до того умным и понимающим, что, казалось, перед ним не собака, а человек. Но не было ни злобы, ни ярости в этих глазах. Однако, стоило мужчине сделать только движение вперед, как сразу же раздалось предупреждающее рычание.
       – Голодный год тебе в рот! – пожелал зла собаке княжеский сын и тут же добавил, – что же, пойду другой дорогой.
       Повернув назад, он без всяких приключений, достиг заветной входной двери. Постояв немного и раздумывая, что же делать дальше, Сагарио постучался. Дверь ему открыл странный привратник. Он был бы похож на гоблина, если бы не странная кожа, больше похожая на ткань, нежели на зеленую шкуру. Аресфер, чувствуя, что неспроста все это, сделал шаг вперед только потому, что за этими стенами его ждали друзья. Не будь их, ни за что бы не вернулся в этот странный дом.
       Последнее время его все меньше и меньше тянуло на подвиги. Может, он стал уже слишком стар? Может, это его последнее в жизни приключение? И весь остаток своей жизни он проведет с Элиенной и ее семьей. Ее глаза будут согревать его, даря смысл жизни. Тяжко вздохнув, стал он спускаться по лестнице. И тут…
На него напали. И, это были уже не ветки дерева, и не скалившая зубы черная псина. Зеленое гибкое тело, скользнув по каменному полу, внезапно ударив по ногам, чуть не повалило княжеского сына вниз. Чудом удержавшись на ногах, – впрочем, чудом ли, ведь он все время был начеку? – мужчина, сделав шаг в сторону, прижался к стене. Правильное решение. Иначе ему не удалось бы устоять.
       Полоснув мечом наугад, он наткнулся на что-то странное. Ясно осознавая, что клинок задел врага, в свете догорающего факела Сагарио с удивлением увидел, что на мече нет крови.
       А, через несколько мгновений показался и он – его враг. Огромная рептилия со змеиной головой. Дракон, ящерица, змея? Не было времени разбирать. Однако, чешуя этого животного была довольна прочной. Княжеский сын вспомнил легенду о чешуйках, которые ценились больше золота, даже больше мифрила, которую иногда рассказывал ему отец. И как украдкой улыбалась мать, не веря в эти россказни.
Если это тварь из легенды, то жизнь его висит на волоске. Это чудище следовало пронзить в глаз – единственное уязвимое место. Но у него с собой была сигнумгема.
      Поэтому можно было рискнуть – отсечь погремушку на хвосте, где имелось еще одно мягкое сочленение, и, дав сигнумгеме хоть каплю крови, высосать всю жизненную силу из врага. Словно дразня его, змея приблизила свой ужасающий хвост к его лицу, и затрещала пластинчатой трещоткой у самого лица. Как завороженный, стоял он, не в силах пошевелиться.
       А затем тварь резко отвела назад конец своего тела, и ударила мужчину хвостом. Все произошло так быстро и неожиданно, что Сагарио не сумел даже защититься, не то, что попытаться отсечь погремушку мечом. На лице выступили первые капли крови из мелких разрезов. «Надеюсь, ее хвост не источает яд и не сможет обездвижить меня?» – невольно спросил он у воспоминаний своего детства, но в памяти зияли огромные черные дыры. Только запах матери и ее тело, куда он уткнулся, когда отец напугал его своим неожиданным превращением.
       Сражаясь, он словно забыл о своем желании отрубить ей погремушку и старался не подпускать ее гремучий хвост близко к себе. С каждым мгновением он все больше и больше терял нить с существующим миром. Однако, милые сердцу образы прошлого, становились все значимее и весомее.
       А змея все наступала, и наступала, не приближая, однако, к нему свою уязвимую голову. Не удивительно, что она не боялась повредить свой хвост. Это почти не причинит ей вреда, лишь разозлит еще сильнее. А новая трещетка отрастет буквально за десяток дней. Сагарио уже почти не понимал, где он находится, с кем сражается. То был бой, когда тренированное тело словно живет отдельной жизнью, умело используя все те боевые приемы, которыми было научено. А душа уже готова улететь далеко, и, оставив на земле свою последнюю светлую привязанность, хочет проститься со всеми.
       – Жива ли еще Иланг? – неожиданно для себя вслух подумал он. – Или нет?
       Увы на этот вопрос он так и не знал ответ. Вдруг ему показалось самым важным узнать о ее судьбе. Аресфер решил, что обрести это знание можно только одним способом – отправиться туда, за черту, отделяющую мир живых от мира мертвых. И, когда змея приблизила к нему свое гибкое зеленое тело, готовясь обвить его плотными кольцами, он был готов сдаться.
       – А, если она жива? Если вам еще суждено свидеться? – услышал он знакомый голос. Но так и не смог понять, кто это говорит. А голос все продолжал поддерживать его.
       – Борись!
       – Сражайся!
       Тело помимо его воли вновь стало бороться за жизнь. Меч снова продолжил наносить змее чувствительные удары. Пусть он не мог ранить ее, но Сагарио удавалось удерживать зеленые, извивающиеся кольца на безопасном расстоянии.
       – Позже. Я отправлюсь в мир мертвых позже, – негромко произнес он, и, вновь обретя желание жить, стал отчаянно биться с чешуйчатым монстром. Оттесняя врага, чувствуя, что спасение наверху, Аресфер шаг за шагом продвигался к лестнице.
       В какой-то момент он поскользнулся. На крови змеи. Оказывается, ему все-таки удалось перерубить ее погремушку. Жаль, что упал он не на живот, а на спину. Сигнумгема мирно покоилась на груди под бехтерцом. Жаль, что он не догадался достать ее из-под доспехов раньше. Змея накрыла его своими гибкими членами. Казалось, не встать уже из-под тяжелых колец.
       – Лежи! – услышал он неожиданный приказ.
       Повинуясь голосу, в котором он узнал колдуна, Сагарио напряг последние силы и постарался достать сигнумгему. Змея пыталась подползти под него, но с таким толстым телом ей это не удавалось. Не получалось и раздавить его окончательно.
       В какой-то момент сын князя почувствовал, что ему не хватает воздуха, что он задыхается. Змея словно понимала, что надо делать. Самые тяжелые витки колец ее гибкого тела переместились ему на грудь. Голова, которую он успел повернуть набок, тоже была плотно прижата к полу. Жаль, что он без шлема! С каждой минутой будет все тяжелее и тяжелее терпеть эту муку. Одна щека прижата в холодному камню – другая – к чуть более теплой и необыкновенно гладкой чешуе. И не высвободиться от этой горы змеиных мускулов, навалившихся на него. Постаравшись перейти на дыхание животом, Сагарио продолжал выжидать.
       Странно, что маг не спешит ему на помощь. Не может же так быть, чтобы ему пригрезился голос колдуна.
      «Сколько мне еще отмерено? Нелепая гибель – быть раздавленному змеей», – думал Сагарио, стараясь не поддаваться отчаянию. Он даже не мог спросить у мага, что тот теперь ему посоветует. Как же жаль, что это обычный маг, а не менталир, с кем можно было бы общаться мысленно. Впрочем, из менталиров он знал только инкантатора Криориса и очень не хотел бы еще раз с ним повстречаться.
       Содрогнувшись от мысли об этом надменном теневом эльфе, который к тому же имел все основания считать себя выше своего окружения, Аресфер попытался немного шевельнуться. Это движение не осталось незамеченным огромной змеей. Чуть сдвинув одно из своих колец в сторону, она осторожно приближала к нему свою голову.
Но руку с мечом ему было не высвободить. Чувствуя его страх, тварь не спешила. Медленно передвигала она свои кольца по его телу, и, казалось, опять дразнила его.
       – Я применю заклинание «острый нож». Оно разрежет твой бехтерец, как масло, и ты сможешь достать сигнумгему.
Сагарио ничего не мог ответить, оставалось лишь подчиниться указаниям мага.
       – Второе мое заклинание будет «штормовой ветер». Сколько смогу, я буду удерживать ее голову подальше от тебя.
       Четыре сильных струи воздуха ударили в змеиную голову почти одновременно. Словно мягкий капкан, удерживали они ее на месте. Сконцентрировав все силы на более свободной от змеиных колец левой руке, Аресфер смог достать сигнумгему. Но как увидеть, куда пролилась кровь?
       В отчаянии возил по каменному полу своей страшной драгоценностью Аресфер, почти и не надеясь, что на нее попадет хоть самая малая капелька крови.
       И тут змея сместила свои кольца с его груди и живота на ноги. Замерев на месте, она торжествующе смотрела мужчине в глаза, и Сагарио понял, что заклинание «штормовой ветер» больше не действует на чешуйчатую тварь. Зато теперь от смог сесть на полу, хоть его ноги были словно прикованы к камню.
       Аресфер понял, что легендарный монстр будет убивать его медленно, наслаждаясь каждым мгновением. И кинжал, и меч были намертво прижаты змеиными кольцами. Их не поднять, не достать. Только сигнумгема была в его руке. С поцарапанным серединным рубином, с расколотыми гематитовыми камушками. Словно жестяная щетка усердной хозяюшки, а не прекрасная драгоценность.
       Змея вновь принялась дразнить его. «Как и большинство монстров, она питается моими страхами. Но лишь безумец может не бояться, когда смерть смотрит тебе в глаза», – подумал Сагарио, даже не пытаясь обуздать обуявший его ужас.
Тварь раскрыла свою пасть и высунула красновато-розовый раздвоенный язык. Трепещущий, словно тонкая ветвь на ветру, он неумолимо приближался к лицу мужчины. Вот-вот коснется его глаз!
       Быстрый взмах левой рукой – и язык змеи поцарапан. Маленькой капли крови хватило, чтобы решить исход боя.
       Но, до того, как все жизненные силы покинут эту громадину, она может успеть укусить Аресфера. Что ж, посмертная победа лучше поражения.
       – Расскажи Иланг-Иланг, как я умер, если сможешь разыскать ее, – как-то совсем спокойно попросил мага Сагарио. Он уже не верил в свое спасение.
Тварь отчаянно сопротивлялась, ее большие кольца извивались, скользили по ногам мужчины, терли их своими твердыми, слегка выпуклыми чешуйками. Голова уже даже не покачивалась на гибком теле, она словно застыла.
       Нет, она действительно застыла. Маг опять воспользовался заклинанием «штормовой ветер». Теперь оставалось молиться, чтобы у волшебника сил оказалось больше, чем у змеи.
       Сделав рывок, Сагарио попытался освободить ноги из-под колец. Безуспешно.
       – Остерегись, – услышал он резкий крик колдуна и в отчаянии наблюдал, как голова змеи атакует его. Стараясь увернуться от неминуемого удара, мужчина проклял все, и слабосильного колдуна, и свою неудавшуюся жизнь, и живучую чешуйчатую тварь.
       Голова змеи плюхнулась на камни рядом с ним. Только теперь Аресфер понял, что змея умерла до того, как «штормовой ветер» стих.
       – Я проклял себя! И проклял тебя! – вскричал он, словно от дикой боли.
       – Это боевое проклятье. Седьмица покаяния исправит это, – спокойно пообещал колдун, приближаясь к Сагарио. Переступая через витки змеиных колец, он шел, словно и не было этого страшного боя, этого чрезмерного напряжения. Лишь капельки пота поблескивали на лбу, а уголки губ, чуть вздрагивая, все норовили опуститься вниз.
       – Дай сигнумгему, – протянул он руку.
       Аресфер недоуменно посмотрел на мага.
       – Дай сигнумгему, – повторил он.
       – Она убьет тебя, коль ты притронешься к ней. Но дарить свое сокровище я тебе не стану.
       – Тогда просто подкинь ее вверх. Подкинь так, чтобы потом поймать.
Не совсем понимая, что он делает, Аресфер выполнил просьбу мага. И тут же все тот же «штормовой ветер» подхватил колдовское украшение, и сигнумгема поплыла прочь от Сагарио.
       – Проклятье! – вскричал княжеский сын.
       – Еще неделя покаяния, – заметил колдун.
       Антрумэлийская драгоценность приземлилась аккурат змее в незакрывающийся глаз.
       И тварь на время ожила. Тяжелое кольцо сползло с ног Сагарио, освободив мужчину, голова проползла мимо него.
       Словно завороженный, наблюдал Аресфер, как съеживается, свивается монстр, словно пытается сохранить последние остатки сил. Раньше змея так же впадала в зимнюю спячку, стремясь свернуться в плотный клубок.
       – Обожди немного. Скоро все будет закончено.
       Вскоре Аресфер стал ощущать прилив жизненных сил. Встав на ноги, он приблизился к змее и вопросительно глянул на мага.
       – Забирай свою драгоценность, – позволил он.
       Осторожно взяв с глаза сигнумгему, Сагарио удовлетворенно заметил, что она опять стала как новенькая. Повинуясь магии крови, гематитовые камни вновь обрели целостность, на рубине больше не было царапин. Гранаты загадочно и ярко поблескивали, словно их недавно огранили.
       Но сигнумгема все еще пила жизненную энергию из легендарной твари.
       Последние ее капли еще долго не хотели покидать лабиринт огромных колец. Словно надеялись затеряться, затаиться, переждать и обмануть саму Смерть.
       Маг пристально глядел в глаза Сагарио. Мужчина не отводил взгляда, но ему все больше и больше становилось не по себе.
       – Не стоит говорить об этом происшествии твоим друзьям, – наконец сказал волшебник.
       – Почему?
       – Это будет нашей маленькой тайной. Равно как и твое упоминание о Иланг-Иланг.
       – Не нравятся мне твои речи. Равно как и то, что я был втянут в бой с легендарным монстром.
       – Втянут? – чуть улыбнулся маг, – или ты сам шел навстречу смертельной опасности? Это был мой враг, но тебе захотелось все тут разведать. Так что теперь не жалуйся, что узнал о моей тайне.
       – Про тайну ты потом расскажешь куда подробнее, – потребовал Сагарио. - И по праву совместного боя половина трофеев – моя.
       – Чешуйки поделим поровну, – согласился маг. – Кстати, тебе удобнее слушать мой рассказ здесь, среди холодного камня, рядом с мертвой змеей, или вернемся к твоим друзьям?
       Аресфер замер, прислушался к своим ощущениям. Чувство почти неминуемой беды исчезло. Мужчина все никак не мог решить, стоит ли доверять магу, но все говорило о том, что опасность исчезла.
       – Лучше вернуться, – согласился он и неспешно последовал за колдуном.
       Когда Сагарио переступил порог кабинета мага, то был изумлен, увидев неподвижно застывших в креслах Риттаэля и Элиенну. Желтовато-коричневый свет, падавший на их лица, словно превратил эльфов в недужных просителей, пришедших поправить свое здоровье к волшебнику.
       – У нас мало времени на разговор. Скоро они очнутся, – поспешил объяснить происходящее маг. – Только не касайся их! И, сделай милость, присядь чуть поодаль, вон на тот стул.
       Покосившись на стоящую в углу дубовую громадину, Аресфер предпочел стоять. Кто знает, что еще придумал этот странный человек.
       – О чем ты хочешь меня спросить? – продолжил маг.
       Он не собирался ничего объяснять, выбрав верную тактику лишь ответов, но не рассказа о произошедших в его доме событиях. Это совсем не понравилось сыну князя, кое-что понимающему в интригах.
       Глядя на это, чуть зеленоватое лицо, которое, в отличие от эльфийских, лишь расцвело при подобном освещении, Аресфер подумал, что чародей очень ему напоминает одного антрумэля. А именно - Арманекса.
       – В тебе есть кровь теневых эльфов… – почти утвердительно проговорил Сагарио, даже не поняв, почему ему так хочется знать ответ на этот вопрос.
       – Нет, но это ты мог бы узнать и потом, когда твои спутники очнутся. Я не делаю тайны из своего происхождение.
       – Что с ними?
       – Обычное оцепенение, не более. Безвредная штука, – ответил чародей, и, увидев, как Сагарио недовольно покачал головой, уточнил, – во всяком случае, в моем доме.
       – Ты сможешь хоть как-то помочь Элиенне? – внезапно легендарная змея перестала интересовать княжеского сына.
       – У меня есть одно предположение. Но все может закончиться неудачей, поскольку, как мне кажется, мозг эльфа поврежден.
       – И ты, не уверенный в сколько-нибудь хорошем исходе, все-таки хочешь давать советы семье несчастных эльфов? – попытался возмутиться Сагарио, хотя в душе и понимал, что лучше хоть какая-то надежда, чем ее отсутствие.
       – Только родителям Элиенны решать, стоит ли испробовать это средство, или нет. Но, чувствую, что они согласятся. А ты обязательно ко мне вернешься и расскажешь конец этой истории.
       Глянув на профиль сидящей в пол оборота эльфийки, Аресфер дал волю нарастающему раздражению:
       – Я не буду ничего рассказывать тебе, полукровка!
       – Не забывай, ты дважды проклял меня в бою, хотя я был твоим соратником. Две седьмицы покаяния и твой рассказ будут достаточной платой за твою несдержанность.
       – Три, – со вздохом ответил Сагарио. – Я и свою жизнь проклял.
       – Боевые проклятья сильны, но тают, как дым костра в небе, если начать покаяние в этот же день. Куда хуже выстраданные годами проклятья, или проклятья, произнесенные спокойным злобным человеком, который вполне понимает, что делает. Их ярость почти всегда необратима и очень разрушительна.
       Возникла тяжелая пауза. Аресфер уже стал жалеть, что не присел на предложенный ему стул. Несмотря на отнятую от чешуйчатой твари жизненную силу, он чувствовал, как усталость одолевает его. Легкие запахи простых лесных трав успокаивали. Полумрак манил прилечь хоть куда-то.
       – Я не из простого любопытства хочу узнать, поможет предложенное мною средство или нет. Знаешь, как со страждущими бывает? – продолжил маг. – Дашь им совет, но не знаешь, помог он или нет. Все почему-то считают, что волшебник всегда попадает в яблочко с первого раза. Если уж вылечивает, то окончательно и бесповоротно. Такое происходит, но, довольно редко. А если лечение не помогло? Боятся, ох как боятся вернуться к магу и рассказать всю правду! Думают, что превращу их в лягушку или какую другую дрянь, – печально вдохновенное лицо мага неожиданно показалось Аресферу одним из самых прекрасных лиц, которые он только видел.
       Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого видения, княжеский сын почувствовал, что погружается в сладкую дремоту.

       Аромат кофе! Какой восхитительный запах. Это свобода и полнота жизни, это радость и легкое возбужденно-взбудораженное состояние, когда энергия ищет выхода, когда хочется совершить подвиг, пусть даже совсем маленький, незаметный. Иланг сладко потянулась, открыла глаза. И тут же закрыла снова. Аурум. Нет свободы. День черен и тягуч. И самый трудный подвиг – не впасть в отчаяние – она уже совершает каждый день.
       Но откуда здесь аромат кофе? Или же она бредит, и ее разум выдает желаемое за действительное? Как бы хотелось верить, что это не обман чувств. Впрочем, почему бы не предаться грезам, пока глаза закрыты и щеки нежно касается подушка.
Трактир. Она, Иланг, еще в комнате, не до конца проснулась, а трактирщик варит кофе. И этот аромат поднимается наверх, с кухни, и с улыбкой шепчет ей: «Просыпайся, настал новый хороший день».
       – Вставай, лентяйка, – услышала она голос господина Криориса.
       Теперь она живет вместе с Ньенджи, рядом с комнатой инкантатора. По утрам они вместе завтракают, а потом она в его кабинете переписывает старинную книгу, стараясь успеть к назначенному сроку. Голова болит уже не так, как раньше. Да и рука почти зажила.
       Лекари обещают, что если не делать резких движений, то через несколько месяцев ей совсем станет хорошо, а про сильный удар головой можно будет забыть.
Мхи, лишайники, чистка загонов для скота – все это осталось позади. А, главное, она больше не будет приманкой для орков. Вот только надолго ли?
       Но сейчас главное, что она почувствовала запах! Чувства возвращались к ней, мозг восстанавливался, она стала верить, что поправится! Иланг улыбнулась, открыла глаза и увидела кружку кофе в руках менталира.
       – Приветствую тебя, господин Криорис, – пленница попыталась было поставить ментальный барьер, но опять не смогла. Однако, это не расстроило ее. Женщина понимала, что ее способности будут возвращаться постепенно.
       – Откуда у тебя кофе? – изумилась она.
       – С поверхности. Или ты не заметила мое отсутствие эти два дня? – усмехнулся теневой эльф.
       – Нет, не заметила, – Иланг могла говорить все, что угодно, все равно инкантатор читал ее мысли и знал, что это была неправда.
       Сегодня утром, он, как обычно, вошел без стука. Она лежит в кровати, а он сидит рядом. И не выйдет, даже не отвернется, знаком показав, что она может переодеться. Иланг порадовалась, что она спит под одеялом одетой. Всегда не любила обнажаться на ночь. Вот и теперь длинная ночная сорочка с высоким воротником и длинными рукавами скрывает ее тело от его безразличных взоров.
Он – хозяин, она – раба. Иланг хорошо это усвоила, но так и не смогла внутренне согласиться с этим.
       Украдкой глянула она на Криориса дель Ардора. Затем откинула одеяло и осторожно села на кровати. Раз инкантатор готов лицезреть ее в ночной одежде, пусть так и будет. В конце концов, чем ее теперешняя одежда хуже платья?
       – Да уж, помню тебя обнаженной после ночи с Аресфером Сагарио, – уязвил он женщину, дав понять, что прочел ее мысли про сорочку.
       «Да как он смеет!» – разозлилась пленница. Но вслух такие слова не скажешь. Как же ей хотелось дать несносному антрумэлю пощечину.
Но нельзя.
       Пусть, пусть он читает ее мысли. Значит, скрывать больше нечего. И можно пренебречь правилами приличия.
       Иланг, забыв обо всем, резко встала с кровати, взяла, почти вырвала чашку с кофе из рук инкантатора и ушла к занавешенному шторами балкону, встав к господину Криорису спиной. Когда она коснулась губами края чашечки, антрумэль рассмеялся.
       Но Иланг продолжала невозмутимо пить свой любимый утренний напиток. Этот миг никто не сможет ей испортить. Она неспешно наслаждалась немного горьким, будоражащим, бархатистым кофе. Вкус радости и свободы! Иланг чувствовала себя как птица, которую выпустили из клетки. Вернуться назад придется, но в этот момент можно летать. Пусть от стенки к стенке, но даже это ни с чем не сравнимое ощущение полета дорого любой птице.
       Закончив смеяться, теневой эльф спросил свою пленницу:
       – Неужели тебе так хочется коснуться моих губ, что ты готова отнять мою чашку? В то время, как твоя стоит на столике.
       Как несуразно, как глупо получилось. Смутившись, Иланг быстро подошла к антрумэлю, сунула ему в руки кружку и уселась на кровать. Дель Ардор отпил глоток, кивнул на вторую чашку, стоящую на низком столике и ехидно спросил:
       - А теперь ты хотела, чтобы я коснулся твоих губ?
       Опять она совершила нелепость. Мимолетное чувство стыда быстро переросло в злость. Второй раз за утро ей захотелось ударить инкантатора. Но, прежде чем ее ладонь коснется его щеки, господин Криорис успеет нанести ментальный удар. Хорошо, если после его удара она не останется слабоумной.
       – Правильно, Иланг, учись владеть собой. Сдерживай свои порывы гнева, не уподобляйся распоясавшейся орчанке.
       Это было невыносимо. Не в силах выносить более издевки, пленница стремительно вышла из комнаты в темный коридор.
       – Браво, Иланг! – продолжал насмехаться над ней менталир, – теперь ты решила презреть все условности и показаться на людях в ночной рубашке.
       Волна стыда, словно жаром из раскрытой печки, обдала его. Пленница зашла в комнату и притворила дверь. Приблизилась было к балкону – ей хотелось быть подальше от инкантатора – и тут же отступила назад.
       – А ты умнеешь, я уж думал было, что ты так в сорочке и выйдешь, – лукаво улыбался он.
       Как белка, стала метаться она по комнате, бездумно делая шаги то в одну, то в другую сторону.
       – Сядь и выпей свой кофе, – потребовал господин Криорис.
       Сжав кулаки, женщина повиновалась.
       – Чувство стыда, как прекрасно. Это такая редкость здесь, в Ауруме. Необычная, признаюсь, эмоция. Глядя, как ты ходишь среди гоблинов полуобнаженная в рваном платье, я и не думал, ты на нее способна.
       Ей так хотелось спросить теневого эльфа, зачем же он над ней так издевается, но ведь не ответит он правду. Он и так умеет читать мысли, значит, намеренно доводит ее до этого состояния.
       – Я думал, утренняя чашка кофе станет для тебя подарком, и ты будешь благодарна мне. Не буду говорить, что ради тебя отправился на поверхность, но на рынок заглянул именно за кофейными зернами.
       Иланг глянула на него уставшими глазами, рот ее болезненно искривился:
       – Не нужна тебе ни моя, ни чья-нибудь еще признательность, инкантатор Криорис дель Ардор. Ты не в силах познать эту эмоцию. Слишком высокое для тебя чувство.
       Отказав теневому эльфу в возможности постигнуть благодарность, Иланг, сама того не желая, больно ранила его самолюбие. Обиднее всего было, что это не просто слова, но женщина действительно так думает.
       – Допивай свой кофе. К книге сегодня даже не смей прикасаться, – резко бросил инкантатор и вышел из комнаты, чувствуя, что еле сдерживается, чтобы не ударить ее. Просто ударить! Даже не ментальным ударом. Погасив в себе вспышку гнева, Криорис удивился, что обычная женщина может вывести его из себя.
       Иланг же, оставшись наедине с крепким, бодрящим напитком, почувствовала себя почти счастливой. Господина Криориса рядом не было. Наверное, его не было и во всем доме, она слышала стремительные шаги по лестнице, слышала, как хлопнула дверь. Как же это прекрасно – остаться в одиночестве!
       Выйдя из особняка, Криорис раздумывал, а не отправить ли пленницу на несколько дней опять к гоблинам. Чтобы не забывалась, какой милостью он одарил ее. Но Иланг была еще слишком слаба. Инкантатор понимал, что бывшую бунтарку необходимо поберечь.
       Впрочем, скоро ее заберет Арманекс. Придется искать ему другого писаря.
       Или распрощаться с мечтой преподнести дель Ласоне книгу на Снежную Седьмицу.
       Книга – пустяк. Но то, что старший брат опять вмешивается в его уютный мирок, отбирает от него полезные вещи и людей, злит его, Криориса, невероятно. А в детстве… Сколько раз, увидев маленького Крио, увлеченно играющего с чем-нибудь, Арм отнимал у него игрушку, каждый раз находя для своего поступка убедительные оправдания.
       Потом он стал отнимать у Криориса книги. К счастью, книги ему приходилось возвращать назад, в домашнюю библиотеку, и Крио, пусть спустя продолжительное время, но мог вернуться и продолжить чтение.
       Так будущий инкантатор научился терпению и научился многое помнить. Ему было достаточно взять в руки книгу, прикоснуться пальцами к обложке, чтобы быстро вспомнить, где же он остановился в чтении.
       Прогулка по улицам Аурума не успокоила дель Ардора. Редкие гоблины, везущие, как рикши, повозки со знатными антрумэлийками, больше обычного раздражали его. На Площади Совещаний несколько дам из семейств дель Тунно и дель Каребо спорили о чем-то. Маленький гоблин, попавшийся ему на пути, боязливо приник к стене, и был до того жалок, что хотелось его пнуть, как противную облезлую собачонку.
       Почему ему никого не хотелось ударить дома просто так? Криорис неожиданно для самого себя устыдился этого желания и поспешил назад, в особняк, в свою любимую библиотеку.
       Арманекс перестал отнимать от него книги. Но не потому, что перестал вредничать. Буквально на каждую книгу из дома дель Ардоров инкантатор наложил заклинание невнимания. Старший брат просто перестал замечать книги в руках Криориса. А, заметив, не придавал этому никакого значения.
       Скорее, скорее укрыться от злобы и страданий в стенах особняка. Окружить себя старыми фолиантами в роскошных обложках. Попробовать еще раз кофе, может быть на этот раз оно покажется ему вкуснее?
       Иланг-Иланг… Он уже привык к ее сильным чувствам. Казалось, такой пустяк, кофе, а сколько радости оно ей принесло. Даже, несмотря на то, что он раз за разом пытался эту радость отнять. Как мало счастья в мире подземелья. Злоба, ненависть, еле сдерживаемая ярость, ложь, желание отнять чужое, унизить и растоптать соперников, наслаждение при взгляде на чужие мучения – вот что он улавливал, гуляя по улицам Аурума. И интриги, интриги, интриги. А, когда он возвращался назад, то поднимался к ней в комнату и слушал ее пусть и грустные, но светлые и чистые мысли.
       Не все ее думы ему нравились. Но, последнее время, в особенности после их совместных занятий медитацией (медитировать она так толком и не научилась) Иланг старалась не злиться на него, не раздражать его, боясь его силы. А сделать это можно было лишь одним образом – думать об инкантаторе хорошо, замечать только светлые его стороны.
       Сев в удобное кресло, Криорис зажег все свечи, стоящие в канделябре. Он любил читать, когда было много света. Взяв из шкафа книгу о ясновидении, скорее, чтобы отвлечься, чем всерьез ее изучать, инкантатор погрузился в мир магии. Лишь через несколько часов он вспомнил, что хотел еще раз выпить кофе.

       – Я же просил тебя сесть на дальний стул! – укоризненно произнес маг. – Ну же, выплывай, сопротивляйся! Да сделай же ты шаг назад.
       Но Сагарио больше уже ничего не хотелось. Только погрузиться в светлые грезы и забыть обо всем на свете, оставив в своей душе лишь два-три значимых образа.
       Грубый толчок в грудь вывел его из этого состояния.
       – Ты попал под действие луча, стоя не там, где надо.
       – Так это… не заклинание.
       – Артефакт. Видишь ли, это колдовство отнимает довольно много сил. Умнее с моей стороны было создать магическую вещь. Это потребовало немало сил и времени, а, главное, умений. Пришлось изрядно потрудиться. Зато теперь – красота, – развел руками волшебник.
       Княжеский сын сделал несколько шагов к темному углу и сел на стул, не заботясь, что тот может оказаться ловушкой. Он уже столько раз был в руках чародея. Но тот не воспользовался его уязвимостью. Вряд ли теперь волшебник совершит что-то дурное. Но если маг и в самом деле задумал умертвить его, значит хватит ему, Аресферу Сагарио, гулять по этой земле.
       Стул оказался совсем обычным, без неприятных сюрпризов.
       – Ты как будто меня околдовал, – неожиданно для себя признался Аресфер.
       – Это не колдовство, – совершенно спокойно улыбнулся хозяин дома, зная, что добрый свет его души очаровывал почти всех, с кем он общался.
       Глядя на его рот, уже не казавшийся таким безобразным, как в первый момент знакомства, Аресфер согласно кивнул головой. Действительно, это было что-то другое.
       – Вижу, ты не в состоянии сам задавать вопросы, – покачал головой чародей. – Придется рассказывать самому. Змееподобная тварь довольно давно меня беспокоила. И не только меня, а весь мой лес. Время от времени она выбирала себе жертву из его обитателей и съедала. Уничтожить ее было бы мне вполне по силам, если бы мой враг не наделил ее сопротивляемостью к колдовству. Лишь только магия воздуха не теряла до конца свои свойства. И, видно, только потому, что тут я воздействовал не на чешуйчатого монстра, а на воздух вокруг нее.
       Увидев, что Сагарио его совсем не понимает, волшебник объяснил:
       – Я дул рядом с головой змеи. Поэтому потоки воздуха были восприняты как природные, а не как магические.
       – Гениально! – только и смог прошептать Аресфер.
       – А ты высосал из нее жизнь. Знаю, ты возразишь, что это тоже магия. Но мой враг, зная, что я никогда не буду пользоваться некромантскими артефактами, защитить свою любимую тварь от замогильного колдовства не посчитал нужной.
       – Но ты бы мог позвать одного из некромантов в помощь? – возразил Аресфер.
Волшебнику даже не пришлось отвечать. Было ясно, что он не стал бы это делать.
       – Но почему ты не стал бы? Среди некромантов встречаются довольно симпатичные и не злые личности, умеющие балансировать на грани между добром и злом.
       – Потому что я слишком далеко ушел по дороге к свету.
       Так до конца и не поняв, что маг имел ввиду, сын князя притих, пытаясь осмыслить его ответ.
       – То, что ты чувствуешь ко мне расположение, хотя мой лик и отталкивает при первом взгляде, то, что ты мне теперь доверяешь, это данное сверху благословление. Выстраданный, зарабатываемый годами благой и честной жизни дар. И отнюдь не навсегда данный.
       Молчание. С обеих сторон. Когда душа прислушивается к себе и к собеседнику. Как знать, может именно это Молчание и протянуло между сыном князя и светлым магом обычную, даже не особо прочную, но такую ценную нить, без которой наше бытие было бы слишком тусклым.
       – Мне кажется, что я ответил на все вопросы, – продолжил после Молчания маг. – А что тебя повело вокруг моего дома?
       – Чувство надвигающейся опасности.
       – Змея бы не напала ни на тебя, ни на эльфов. Она не трогает чужаков, и в этот раз она караулила меня, – улыбнулся кривыми зубами маг. Однако теперь эта улыбка словно придавала волшебнику особый шарм, а выдающиеся чуть вперед зубы не вызывали прежнего раздражения.
       – Ты бы справился с ней сам?
       – Убить бы я ее не смог, но вынудил бы покинуть мой дом через односторонний коридор, как уже бывало не раз.
       – Все так странно, – задумался княжеский сын. – А почему ты не расставил в том коридоре ловушки?
       – Ты и там успел побывать? – лукаво глянул на мужчину волшебник. – Чешуйчатый монстр почувствовал бы западню и выбрался другим выходом, попутно многое перекорежив. Я много, что испробовал, чтобы предать смерти эту тварь. И безуспешно. Но когда-нибудь змееподобное чудовище должна было быть уничтожено. И я благодарен тебе за то, что это сделал ты, – мягко улыбнулся маг.

       – Аресфер, ты вернулся? – Элиенна уже очнулась. Желтые оттенки ушли с ее прекрасного лица. Откинув волосы назад, она, как ни в чем ни бывало, поманила своего любовника, предлагая ему сесть с ней рядом.
       – Ты вовремя пришел, – обрадовался Риттаэль. – Достопочтенный волшебник как раз собирался нам рассказать об аметисте.
       Сагарио тихо сел и приготовился слушать. Элиенна, улыбнувшись, положила свою ладонь на его руку.
       – Хочется верить, что вам может помочь именно аметист, – начал свой рассказ волшебник. – Но не обычный камень нужен вам, а довольно редкий темно-фиолетовый экземпляр с желтыми вкраплениями, которые, словно золотые лучи на холодном шелке, завораживают своей необычной красотой.
       – Аметист с включениями рутила, так называют его.
       – Почему же именно аметист? – поинтересовался Риттаэль.
       – Он сдерживает проявление эмоций и мыслей. Помогает удерживать над ними контроль. Охраняет от необдуманных, поспешных действий. Длительное его ношение способствует прояснению разума. Этот камень любят ясновидящие, – ответил за чародея Сагарио.
       – Вот уж не думала, что ты так хорошо разбираешься в драгоценных камнях! – приятно удивилась Элиенна.
       – Этот аметист способен вызвать преданность к дарителю. Или к нескольким дарителям. Или…, – маг многозначительно улыбнулся, – ко всему миру. Нужное заклинание усилит это свойство. Однако, эти бесценные дети земли (маг имел ввиду камни) могут оказаться настолько сильны, что можно будет обойтись и без поддерживающей магии. Только ваше четкое осознание, какого рода преданность и к кому.
       – И, тогда мой брат будет любить весь мир? Он не вылечится, но будет просто безопасен?
       – Увы, это все, что я могу вам предложить, – страдальческая гримаса на миг тронула лицо мага, но он тут же силой воли убрал ее. – Однако, есть и другие волшебники. Потом, как знать, может, безумие вашего брата не настолько сильно, и камень будет помогать ему собирать разрозненные мысли воедино, улавливать взаимосвязь между действием и последствием.
       Элиенна огорченно покачала головой, вспомнив, как брат не мог понять, почему вилкой нельзя есть суп, и, сначала удивлялся, а потом сердился, когда жидкость проливалась мимо.
       – Преданность – не то, о чем мы мечтали. Но, все же, это лучше, чем ничего. Он будет как ласковая собачка, радоваться присутствию любого человека в его жизни, не понимая, насколько он хорош или плох? – спросила эльфийка.
       – Увы, и это лишь в лучшем случае. Но помните, что в вашей ситуации нужен именно рутиловый аметист, – ответил маг, вставая со стула.
       Брат и сестра тоже поднялись на ноги, видя, что их посещение подошло к концу.
       – Как я понимаю, не в каждом месторождении аметистов мы сможем найти это сокровище, – Аресфер намерено не вставал со стула, надеясь узнать как можно больше.
       – И обычный аметист не так уж легкодоступен. Я не искатель сокровищ, не дворф и не антрумэль. Все, что я мог, я вам рассказал, – пожал плечами маг, видя, что Аресфер не хочет уходить, – Идемте, я провожу вас в ваши комнаты. Ведь вы надолго остаетесь у меня в гостях.
       «Надо будет разыскать дворфа, – подумал Сагарио, следуя за магом, – и выспросить у него все про возможные месторождения аметиста с крапинками рутила».

       Пылающие свечи, небольшие букетики цветов, два изящных бокала, стоящих на небольшом столике. Инкантатор Криорис постарался, чтобы сегодняшний день был особым. Напротив него сидела Иланг, гадая, к чему все это великолепие. Ее взгляд скользнул по книжному шкафу, окну, занавешенному шторой, по огромной вазе, стоящей на полу. Она избегала смотреть на дель Ардора, расположившегося в кресле напротив нее.
       – Иланг, как ты прекрасна сегодня. Право, мне даже жалко расставаться с тобой. Но, ты заслужила возможность вновь увидеть солнце, – антрумэль притворно вздохнул, произнеся именно эти фразы по совету своего брата Арманекса, который слыл известным серцеедом.
       Пленница молчала. Она не знала, к чему он клонит. Иланг боялась инкантатора не меньше, чем прежде. Но еще страшнее было бы услышать, что она никуда не пойдет. Что Арманекс не забирает ее с собой на поверхность. Неужели ее мечты не сбудутся, и она так и не покинет ненавистный Аурум?
       – Как ты думаешь, ты бы смогла здесь прожить всю жизнь? – спросил инкантатор, дотронувшись до ее руки, лежащей на столе.
       Глянув в его холодные безжалостные глаза, Иланг заволновалась. Неужели это все – злая шутка, неужели она сгинет в мрачных пещерах?
       Антрумэль терпеливо ждал, но пленница не торопилась что-либо сказать. Какая же это бессмыслица – отвечать вслух менталиру. Он прочел ее мысли, и они оба знали об этом.
       Женщина убрала руки себе на колени и пожала плечами. Ей было страшно вымолвить даже словечко. Вдруг дель Ардор рассердится на нее. И не видать бедной Иланг-Иланг ни солнечного света, ни спокойной глади озера, ни трепещущих на ветру листьев.
       – Отвечай! – потребовал менталир. Казалось, его забавляла робость пленницы, – в прежние времена, вспоминается мне, ты говорила напрямик, нимало не заботясь о том, понравятся ли мне твои речи.
       «Что же он хочет услышать? Как же ответить, чтобы угодить ему?» – лихорадочно соображала бывшая бунтарка.
       – Вряд ли собирать вместе с гоблинами мох – та судьба, о которой можно мечтать, – тщательно подбирая каждое слово, проговорила полуэльфийка.
       Теневой эльф усмехнулся:
       – Нет, я бы подобрал тебе более достойное занятие.
       – Я тебе не нужна, господин дель Ардор.
       – Ошибаешься.
       Пленница опустила глаза вниз. «Зачем? Зачем я тебе нужна?» – раз за разом мысленно повторяла пленница эту фразу, боясь узнать ответ.
       – Ты молчишь, – недовольно проговорил антрумэль.
       – Я… Моя душа в смятении, господин, – спасительная фраза, которую можно толковать двояко, сама сорвалась с ее губ.
       – Первый раз ты отвечаешь так бестолково, – менталир встал с кресла, подошел к балкону и распахнул настежь дверь. Огни подземных светильников слабо мерцали. Скоро должно было наступить время тьмы.
       – Кстати, не стоит ни с кем в разговоре упоминать, что ты все это время гостила у меня, – продолжил инкантатор. – Как знать, может моим недоброжелателям захочется узнать от тебя о моем особняке и о моем клане куда больше, нежели ты знаешь. И вряд ли они будут деликатны в своих расспросах.
       Пленница растерялась и испугалась. Ей невыносимо хотелось выйти наружу, прочь из дома дель Ардоров. Но только безумец будет прогуливаться безоружным по ночному Ауруму. Иланг понимала, что должна размышлять о чем угодно, только не об инкантаторе Криорисе, только не о своем страстном желании вернуться на поверхность земли.
       Быстрее перекрыть эти думы любой другой ничего не значащей мыслью. Или просто картиной. И тут, как озарение, перед ней стал кружиться красновато-бурый кленовый лист, дитя осени. Подхваченный ветром, летел он и все никак не мог достичь земли. В самый последний миг ветер вновь поднимал его, не давая упасть.
       Дель Ардор с удивлением посмотрел на женщину. Он подошел к тому месту, где кружился лист, и щелкнул пальцами. Лист рассыпался мириадами мелких искорок и исчез.
       – Я не понимаю тебя, – глянув пленнице в глаза, промолвил теневой эльф.
Волна ликования чуть не захлестнула Иланг. Но она быстро справилась со своими чувствами. Нельзя, чтобы он уловил ее истинное настроение. Теперь уже снежинка кружилась в ее воображении, и кудесник ветер все держал и держал ее в воздухе.
       – А я не понимаю тебя, господин Криорис, – почти искренне улыбнулась пленница.
       – Ты все еще любишь Аресфера Сагарио? – этот вопрос застал ее врасплох.
       Какой ответ хочет услышать инкантатор? Зачем задает вопрос, на который знает ответ?
       – Да, – отведя взгляд, ответила женщина.
       – Получается, я тороплюсь.
       Произнеся эти слова, Криорис мысленно поблагодарил брата за науку.
       Заготовленная фраза оказалась как раз кстати и помогла ему с достоинством выйти из проигрышной ситуации, оставив последнее слово за собой.
       Иланг не отрываясь, смотрела на розы, которые увянут уже к вечеру. Все женщины любят цветы. То, что она на них смотрит сейчас, так естественно. Или, должно казаться естественным. И, разговаривай теперь она не с инкантатором дель Ардором, а с другим мужчиной, она бы не сомневалась, что от нее хотят, но…
Но думать она будет потом.
       – Это тебе, – теневой эльф достал из кармана цепочку с кулоном из темно-зеленой с голубыми отблесками шпинели. Умелый ювелир выточил из него лист манжетки – любовного приворотного растения.
       – Камень прекрасен, как твои глаза. И он того же цвета.
       – Этот лист почти не отличить от настоящего, – сказала Иланг, с опаской глядя на этот дар. Протянула руку, но дель Ардор не отдал ей украшение.
       – Встань, – потребовал инкантатор, сделав шаг к ее креслу.
       Женщина повиновалась. Надев ей на шею кулон, теневой эльф отступил назад.
       – Ты бесподобна. Как жаль, что я это поздно заметил, – холодным тоном произнес инкантатор.
       Он поцеловал ее руку, потом плечо. Иланг с ужасом думала, что, как только он коснется ее губ, она не выдержит и отшатнется от него. Но этого не произошло. Легонько тронув пальцами ее шею, инкантатор отстранился.
       – Уходи, – приказал он, и пленница с радостью кинулась к двери.
       – И не снимай лист манжетки никогда. Если украшение примет тебя, то будет оберегать от беды, – чуть повысив голос, сказал ей вдогонку менталир.
       Сбегая по лестнице вниз, Иланг-Иланг не верила своему счастью. В просторном зале ее уже ждал Арманекс дель Ардор, чтобы отправиться с ней на Поверхность.