Глава 38

38.

- Отвяжи меня.

Голос девочки прозвучал негромко и даже почти спокойно.

Вернее, слишком спокойно, чтобы это было правдоподобно.

- Что? – растерянно и отрывисто произнесла Флоранс, после короткой паузы, вызванной очередным всхлипом. С ее стороны.

Возможно, она просто не расслышала. Впрочем, Лиза охотно пошла ей навстречу. Девочка не поленилась, и повторить, и усилить.

- Отвяжи меня, - сказала она снова. И добавила к этой короткой фразе еще одно только слово:
- Освободи.

Эти слова она произнесла совсем негромко. Но в ее голосе зазвучала странная интонация – эдакого твердого напряжения.

- А… что? Отвязать тебя? – переспросила Флоранс. И, не дожидаясь еще одного подтверждения, нелепо кивнула, подтверждая условное понимание сказанного. И немедленно изустно согласилась, с тем самым требованием, заявленным снизу:
- Я… отвяжу тебя, конечно… Только потерпи еще немножко!

Зря она это сказала… особенно вот так. Именно этими словами, именно с такой интонацией. В это самое время, в этом самом месте. Ой, зря…

Просто… 

Градус ярости в душе Лизы сдвинулся еще на несколько пунктов вверх. И это был тот самый сдвиг, который некие диалектики, привыкшие оперировать абстракциями, обозначают, как некий условный переход количественных изменений в качественные.

Она изменилась – именно там, у себя внутри… Причем, внешне это никак не отразилось на лице ее. Только мышцы ее тела, обнаженного и привязанного – все еще привязанного! – отреагировали явно и зримо. Эти самые мышцы напряглись, задрожали, как звучащая струна.

Впрочем, Флоранс, возможно, посчитала это все вполне естественным. Как некое условное проявление желания девочки… Ну, просто сменить неудобную позу. Всего лишь.

Зря.

Молодая женщина, по-прежнему оставаясь в коленопреклоненном положении, наклонилась над обнаженной девочкой и быстрыми движениями нервных пальцев развязала, распутала веревки, освободив от них сначала запястья своей жертвы потом талию, а после уже и щиколотки. Флоранс не стала убирать веревки, упавшие с тела девочки, оставила их на полу. Она даже не стала подниматься, просто чуть посторонилась, сдвинулась назад, отодвинулась коленями, давая возможность девочке спустить ноги со скамейки и встать на них. Так, чтобы Лиза оказалась рядом с той… кто совсем еще недавно ее истязала - а сейчас, отчего-то, внезапно пустила слезу. Так, чтобы девочка оказалась и рядом с нею, и выше.

Лиза выпрямилась и взглянула на коленопреклоненную именно с верхней, главенствующей позиции - пускай условно, но все-таки! Зрение несколько прояснилось и теперь уже у нее не оставалось никаких сомнений в том, что по щекам молодой женщины действительно текли слезы. Прямо из серых глаз.

Чужих глаз.

Тех самых глаз, которыми это странное - и страшное! - существо взирало на ее, Лизы, корчи, любовалось ее страданиями... не имея на то ни малейшего права! И эти ее слезы... они, эти самые капли, стекавшие по щекам коленопреклоненной, послужили спуском-триггером к обострению ситуации. Они стали последней каплей, переполнившей чашу... чашу ее, Лизы, терпения, образно выражаясь! Пардон муа, за пошлый и банальный эпитет, избитый до полусмерти присутствующей в нем тавтологией - не менее банальной и пошлой, но что уж там! 

Впрочем... улыбка Автора и, возможно, некоторых читателей настоящего произведения, остались только при них - в смысле, при нас, увы и ах! И они, эти самые мимические-эмблематические жесты-показатели позитивных эмоций, никак уж не передались героиням нашего повествования. Ни той, кто оказалась визуально ниже - на коленях и одетая. Ни той, кто встала напротив нее, голая и рассерженная - в ярости, если говорить совсем уж откровенно!

- Ты... была счастлива, когда хлестала меня!

Эти слова девочка произнесла тихим голосом... который при этом действительно дрожал - едва ли не звенел! - от ярости. К словам своим она добавила некий обвиняющий жест, обозначенный вытянутой вперед правой рукой. Указательный палец, при этом, был направлен сверху вниз, параллельно гневному взгляду девочки и едва не коснулся лица адресата!

- Да, - негромко откликнулась Флоранс.

Она даже кивнула головой при этом, в знак безусловного согласия с предъявленными обвинениями.   

- А теперь... ты проливаешь слезы о моих страданиях? - прозвучал очередной вопрос со стороны девочки.

Ярость в ее голосе, кажется, ставила некие рекорды температурного максимума.

- Я сожалею... - услышала она, в ответ и снизу

И тогда ее взорвало гневом.

- Значит, сожалеешь... крокодилица?! И слезу пускаешь... по мне, любимой?!

- Да! Любимой!

Голос молодой женщины зазвучал громче и отчетливее. Кажется, она пыталась вот так обозначить подтверждение этого самого слова. Со своей стороны. А дальше...

- Лиза, попробуй меня понять... Пожалуйста! - произнесла она взволнованным голосом, явно теряя надежду на требуемое. - Да, я... вот такая перед тобой... Такая, как есть - древняя, хитрая и безжалостная! Но я ведь... люблю тебя! По-настоящему люблю!

На это признание - не слишком-то уместное, и явно, не вполне своевременное, девочка отреагировала вовсе не словами, а действием. А именно, размахнувшись и, сжав пальцы в кулак, обрушила его на лицо той, кто недавно ее истязала, попав по скуле, в аккурат под левым глазом.

Флоранс охнула, покачнулась и прикрыла лицо руками. Ненадолго, всего лишь на пару секунд. Потом она медленно убрала руки, опустила их вниз. Стало видно, как на скуле у нее вздувается припухлость, красная с несколько синеватым оттенком, а левый глаз понемногу заплывает.

И тем не менее... Ни слова жалобы из ее уст не прозвучало.

Молодая женщина выпрямилась и посмотрела на свою обидчицу снизу и серьезно. Во взгляде ее не было ни гнева, ни даже раздражения. Просто безусловная готовность принять некие меры к началу осмысленного диалога с агрессивной стороной. Меры... нужно честно признать, весьма неоднозначные - при всей своей... скажем уклончиво и не вполне точно, своеобразности.

Была ли в них какая-то логика? Бог Весть... Возможно и была. Но степень и специфика этой самой логики были доступны только ей самой - той самой сущности, древней хитрой и безжалостной. И, в определенном смысле, неподражаемой - по степени наивности и глупости, в части умения оценивать реакции окружающих на ее заявления. Особенно на те из них, которые были уже, так сказать, оценены ударными методами - не шибко приятного свойства, а вовсе, скорее, наоборот!

Или же, вовсе нет? Может быть, это было частью еще одной манипуляции, реализуемой сейчас... с ее стороны?

Трудно сказать... Во всяком случае, выдержав короткую паузу после столь экспрессивной реакции собеседницы, Флоранс продолжила свои увещевания - в той же манере и с тем же содержанием. Отчего-то надеясь на иной результат.

- Да, я люблю тебя, Лиза! - произнесла она. - Я очень хочу, чтобы ты попыталась меня понять. Но для начала... тебе необходимо успокоиться. И поэтому... ударь меня еще один раз!

Высказав столь странное - если не сказать, безумное! - предложение, Флоранс повернулась к девочке правой, еще не поврежденной стороной своего лица... 

Между прочим, вовсе не своего, а чужого, полученного, от истинной владелицы этого самого тела, во временное пользование и с обязательством всячески его беречь!

Н-да, кажется оно, это самое обязательство, теперь напрочь было забыто... И не только адресатом предполагаемого рукоприкладства! Поскольку...

- С превеликим удовольствием! - воскликнула ее партнерша... по столь экспрессивному общению, с тактильными акцентами в форме ручного ударного воздействия в области лица.

И врезала. В точности по предложенному месту. С тем же результатом.

В том смысле, что когда Флоранс отняла руки от лица, ее правая скула была снабжена примерно таким же украшением, что и левая. Ну и глаз, прежде вполне здоровый, тоже начал понемногу заплывать.

 Тогда Флоранс поднялась с колен, и ситуация сразу же визуально переменилась. Теперь уже она возвышалась над дерзкой девчонкой, чуть ранее посмевшей нарушить неприкосновенность ее тела... и только что сейчас, снова повторившей тот же самый сомнительный подвиг! 

Однако Лизу это вовсе не смутило, и уж тем более, не напугало. Она чуточку пригнулась, в напряжении, приняв некое подобие боксерской стойки, всем своим видом обозначив принципиальную готовность нанести своей обидчице еще один удар.

А возможно, и не один...

Однако молодая женщина не собиралась проявлять какую-то агрессию, в отношении жертвы своих... хлестательных действий. Если только такого... ласкового рода.

Флоранс раскинула руки - для объятий, а вовсе не для того, чтобы ударить объект своих странных чувств.

- Лиза... Иди ко мне! - произнесла она с чувством.

И шагнула в ее, Лизы, сторону.

В ответ на это движение, девочка бросилась вперед, ей навстречу. Она с кулаками накинулась на ту, кто приглашала ее сейчас к тактильному общению. И тут же сразу была прижата к ее груди.

Лиза отчаянно сопротивлялась. Она, что есть мочи, лупила по телу собеседницы кулаками, и даже несколько раз шандарахнула ее головой - да так, что самой больно стало!

Бесполезно. Флоранс даже и не думала выпускать ее из своих объятий.

И тогда Лиза пошла на крайнюю меру. Она вцепилась зубами в левое плечо адресата своей ярости - сквозь рубаху, но крепко и безжалостно!

Флоранс застонала от резкой боли, но только еще сильнее прижала к себе девочку, обозначив вот так вот, объятием, свою власть над нею. В конце концов, Лиза смирилась и перестала брыкаться. И только ревом своим, громким и откровенным, она обозначала теперь свой протест, против столь наглого приголубливания ее со стороны той, кого она сейчас искусала.

Однако Флоранс это все, отчего-то, вполне устраивало. Более того, продержав девочку вот так вот, в обхват и стоя, она, не разжимая своих объятий, потянула ее  в сторону и вниз. Этому движению Лиза уже не сопротивлялась. И Флоранс все же удалось усадить ее рядом с собою, прямо на полу. Сама она привалилась спиной к полкам и вытянула ноги вперед, а Лизу пристроила рядом, небрежно бросив на пол ее же, Лизы, клетчатую рубашку - чтобы не елозила девочка своим мягким местом, голым и настеганным, прямо по тем самым доскам, по которым ходят!

Лиза, в ответ на это действие принуждения ее находиться рядом, в обнимку, с той, кто совсем недавно ее отхлестала, выдохнула одно только слово:
- Дрянь...

Произнесла она его усталым голосом, даже без ярко выраженной неприязни. Однако... кажется, Флоранс такая эмоциональная реакция, с ее стороны, тоже вполне устраивала.

- Не стану оспаривать твое мнение обо мне, - ответила она. - Тем более, что в чем-то оно, безусловно, правильное. Но только отчасти! Видишь ли, не все так... однозначно!

- У тебя все... неоднозначно! - горько усмехнулась Лиза. - Все и всегда!

- Не всегда, но... часто, - согласилась с нею Флоранс. - Ты знаешь, я привыкла к тому, что моё существование более чем амбивалентно. И общение с теми, кто мне необходим, состоит из компромиссов... переменного рода. Складывается забавная ситуация, когда сильнее то один, то другой... партнер игры. Я привыкла подстраиваться под тех, с кем приходится общаться. Делать им уступки... временные. А потом, понемногу маниипулировать ими, заставляя их понемногу возвращать все то, что я им когда-то отдала... и еще много больше. Причем так, чтобы они были абсолютно уверены в том, что это правильно. Именно так я понемногу выравниваю расклад, ну а потом... смещаю равновесие взаимных прав в мою пользу и обретаю власть над ними.

- Какая замечательная откровенность! - язвительно воскликнула Лиза. - А ты не боишься, что я, вот прямо сейчас, разозлюсь на тебя и еще раз тебе врежу? За все твои откровения, а?!

- Ты... можешь взять небольшую паузу? - поинтересовалась Флоранс. И сразу же уточнила:
- В части попыток реализации этого твоего... желания?

Голос молодой женщины прозвучал более чем странно. Некой условной смесью иронии и сожаления. По поводу...

По поводу чего?

- Разумеется, я готова повременить! - ответила Лиза.

В эти слова она тоже постаралась вместить как можно больше иронии... а кроме того, некой слегка замаскированной неприязни. И замерла в ожидании разъяснений.

- Поднимись.

Флоранс произнесла одно это слово. При этом она... то ли распорядилась, то ли обратилась к ней с просьбой. Не поймешь.

Лиза предпочла действовать в соответствии с ее обращением. Она поднялась, по прежнему обнаженная, оставив свою рубашку на полу. Предварительно, Флоранс отпустила ее - в смысле, перестала удерживать, обнимая. Потом молодая женщина тоже встала на ноги. При этом, она сохранила короткую дистанцию, по отношению к девочке. Лиза все время смотрела в сторону, не желая встречаться с нею взглядом, поскольку все еще чувствовала раздражение и неприязнь. И по поводу самой этой личности, и по поводу всего того, что эта странная личность совершила с нею... совсем недавно.

Флоранс потянула ее чуточку в сторону. Там, сразу возле входа, на стене висело зеркало. Большое - не в пол, но так, чтобы можно было разглядеть себя от колен до макушки. И только теперь до Лизы дошло, зачем оно здесь.

Флоранс не стала подходить совсем уж близко, осталась от нее чуточку в стороне. В смысле, вне отражения. Лиза сразу же поняла, зачем она именно так сейчас поступает... и что будет дальше.

Она не ошиблась. Сбоку и перед нею появилась рука Флоранс, которая подала ей матерчатый платок.

- Вытри слезы, высморкайся... В общем, приведи свое лицо в порядок, - распорядилась молодая женщина. - А потом... повернись к зеркалу задом. Оцени мои старания и их, так сказать, результаты. А когда твои впечатления окажутся достаточно яркими...

Она как-то грустно усмехнулась и продолжила только через несколько мгновений риторически выверенной паузы.

- В общем, после этого ты сможешь определиться, каких еще рукоприкладств я от тебя заслуживаю. И тогда... Вот тогда ты уже не стесняйся, хорошо?

Лиза, со своей стороны, не стала реагировать на этот ее вопрос. Она просто приняла от нее платок и, по-прежнему, не глядя в сторону собеседницы, исполнила все ее рекомендации, в точности и полностью. В то время, как сама Флоранс, проделала ряд странных эволюций, примерно в том же самом пространстве. А именно, сделала пару шагов назад, развернулась и шагнула вбок. Так, чтобы оказаться у нее, у Лизы, за спиной, на дистанции... примерно в пару быстрых шагов. На дистанции атакующего броска с последующим переходом в мордобой - именно таким виделось продолжение общения самой девочке, во всяком случае, здесь и сейчас. В смысле, после разглядывания отметин-полосок, на нижних своих округлостях - которые всей совокупностью зудящих ощущений явно давали знать о том, что узоры эти, полосатого рода, выглядят сегодня куда эффектнее, чем те, которые оставались после предыдущих сеансов болевого общения с самой миссис Эллоной Мэйбл, чье тело сейчас занимала мистическая подруга детства владелицы дома сего. 

Флоранс зачем-то расстегнула, а потом и вовсе сняла с себя рубашку. В этот раз Элли зачем-то надела лифчик. Застежка у него была спереди и расстегнуть сей предмет женского белья для темной сущности оказалось вполне удобно. Флоранс сбросила  его с плеч назад, нараспашку, обнажив себя до пояса. Она даже не стала заморачиваться складыванием одежды, просто небрежно скомкала снятое, после чего шагнула вперед и засунула одежду на одну из полок. Все это она умудрилась проделать очень быстро, почти молниеносно! За то самое время, пока Лиза приводила себя в порядок, согласно заявленной ей весьма логичной программе - удаляла с лица своего всяческие слезы, сопли и принимала, в связи с этим, некое подобие прежнего приличного своего внешнего вида. Вернее, видимости его. При этом, девочка краем глаза фиксировала все происходящее у нее за спиной, недоумевая о смысле такого внезапного - и непонятно стыдливого! - раздевания своей партнерши по сегодняшним... болевым экспериментам, оказавшимся для нее, для Лизы, чересчур неприятными. Сейчас Лиза, откровенно говоря, несколько тянула время. То ли боялась посмотреть на те самые, результаты действий на своих ягодицах, то ли просто хотела продлить это свое условное неведение о последствиях состоявшегося... сеанса общения с Флоранс. Ведь по итогам осмотра имело смысл заявить ряд претензий... И ее партнерша по сегодняшнему особому общению, явно готовилась чем-то на них ответить.

Вот только чем? Это было совершенно непонятно. Впрочем, для начала имело смысл все-таки осмотреть себя, любимую - там, сзади.

Лиза повернулась к зеркалу спиной и глянула через плечо на свое отражение - что же творится сейчас там, у нее, на нижних округлостях, получивших очередное воздействие наказательно-воспитательно-истязательного плана.

Скорее, истязательного, да... Следы и вправду были куда как более яркие, чем те, которые она видела прежде на своем теле - красные, с бордовым оттенком, не просто припухлые, скорее визуально чуточку приподнявшиеся над основным белым фоном кожи. И даже, кое-где, с яркими красными точками. Нет, ее кровь не пролилась, просто застыла в этих крохотных просечках эдакими эффектными яркими бисеринками, украшающими красные полосы - особенно на конце хлеста. Однако, прежде Элли ничего подобного, со столь яркими последствиями на ее, Лизы, коже, не устраивала, ограничиваясь куда более умеренными результатами!

С другой стороны, Флоранс ведь предупреждала о том, что будет с нею куда как более сурова, чем ее, Лизы, Старшая. Да и сама миссис Эллона Мэйбл характеризовала свою внутреннюю мистическую подругу, как существо куда более жесткое, чем себя. Так что, вроде бы все по-честному, боль именно та, которую ей, Лизе, побещали. И визуально результаты... соответствующие. А на ощупь...

Девочка коснулась своих... исхлестанных задних мест. Странно, но ощущения оказались вовсе не те, которые были, когда все то же самое некоторое время назад проделывала Флоранс. Свои пальцы на зудящих припухлостях ощущались как... свои. И пальцы эти чувствовали горячее, от прикосновений к свежим рубцам на своем собственном заду. А воспаленная кожа ощущала эти же самые собственные ее же, свои прикосновения, как некий иной оттенок зудкости, переводящий прежние неприятные ощущения в иной вариант - новый и, возможно, менее противный, чем прежний и надоедливый.

Возможно, Флоранс заявит ей о том, что сделала все строго, но аккуратно - в смысле, не слишком сильно разодрав ее, Лизы, нежную кожу, прутьями, на хлестах. Эдакое... горделивое хвастовство своим умением сечь... Вполне достойное того, чтобы врезать ей по мордасам в третий раз за этот день!

Вот пускай только попробует спровоцировать ее, Лизу! Она ей тогда... выдаст! 

Не теряя куража от только что найденного - то есть, измысленного! - варианта быстрой мести, девочка развернулась голову от зеркала к той, кто, полуобнаженная, стояла сейчас к ней спиной.

- Флоранс! - как можно более твердо произнесла она. - Я хочу видеть... твое лицо! Повернись ко мне... дрянь!

- Хорошо!

Это слово молодая женщина произнесла совершенно спокойно, как бы и вовсе не реагируя на явное оскорбление, прозвучавшее в ее адрес, в конце обращения. А потом она повернулась - не головой, всем телом. Развернулась в сторону Лизы и замерла в спокойной позе - изящно и без напряжения. Встала напротив нее, прямо и не прикрываясь. Показывая все, как есть.

Цветущие красным, с синим оттенком, скулы, вспухшие от ее, Лизы, предыдущих ударов. Глаза... уже несколько заплышие снизу, от вздувшейся кожи на скулах. Между прочим, цвет ее глаз, по сравнению с окружающей их припухлостью, выглядел теперь, откровенно говоря, не очень-то и ярко.

Синяки и красные пятна на груди и пояснице - которые оставили по себе яростные взбрыки девочки, когда она отчаянно сопротивлялась нежеланным для нее объятиям. И... яркое красно-синее кольцо - след укуса на левом плече.

Блеск.

Ну? Как говорится, и кто здесь кого ярче разукрасил?
 
Лиза ахнула в ужасе. Только сейчас девочка сообразила, что избивая ту, кого она числила своей врагиней, наносила удары вовсе не по ее, врагини, телу. Сейчас тело ее Старшей, тело миссис Эллоны Мэйбл оказалось, мягко говоря, отнюдь не в том состоянии, в котором Флоранс его принимала. И все это случилось... просто по причине ярости и несдержанности одной глупой девчонки! Пожелавшей ответить на боль болью, а на глупость - двойной глупостью... тройной глупостью... Глупостью Бог знает в какой степени...

Как-то так...

И все это она, Лиза, натворила сама, своими же руками!

Она должна была... обязана была остановиться! Ведь лицо и тело ее, Лизы, Старшей, вовсе не виновато в тех самых деяниях, которые успела совершить некая темная мистическая личность, посредством этого же самого тела!

Но не остановилась. Не смогла, не сумела...

И что же ей теперь делать?

На глаза у девочки навернулись слезы. Это было не просто фиаско. Это была форменная катастрофа!