Глава 84. Дынин

Ровно в 12 часов из-за трансформаторной будки вышел капитан ****ов, выпил протянутый ему стакан водки, занюхал вьетнамской "звездочкой" и начал свой рассказ.

Собрание было коротким. Председатель Митрофанов обвинил директора пионерлагеря Дынина в волюнтаризме, формализме, в отсутствии объективизма и уволил. Дынин собрал чемодан и поплелся на станцию.

Дынин так и не понял за что его уволили- он так хотел, чтобы дети набирали вес и не утонули в речке, самовольно плавая и нарушая режим. Он сел в электричку, прижал чемодан к грудной клетке и ужаснулся, представив, что его ждет дома.
А дома его ждала жена Эмма Глиставицкая, знаменитая в прошлом укротительница диких животных. Ее уволили за то, что после долгой репетиции, не желавший подчиняться слон, остался без бивней и хобота.

Его через посредников с большим трудом удалось продать цыганам под видом редчайшего экземпляра гигантского лысого зайца из недр амазонских лесов. Те еще много лет ужасали провинциальных зрителей этим чудищем.

Он познакомился с Эммой на ее представлении, сидя в первом ряду и был поражен шоу, которое шло пять часов с одним антрактом. Эмма сумела поставить "Маугли" и все звери не только точно играли своих персонажей, показывая страсть и переживания, но еще и вели короткие диалоги на русском языке!

Помогал им в этом немой коверный карлик Шестернев, игравший самого Маугли. Карлик родился в нормальной семье, но когда однажды в детстве встретил в подъезде улыбающегося Михоэлса, от ужаса лишился дара речи и перестал расти. Раздражал Эмму только маленький шакал Табаки, который великолепно играл, но сильно картавил. Получая каждый раз кнутом по спине от строгой Эммы, он отворачивал морду от зрительного зала, отгороженного от манежа сеткой и четко произносил- "Да еб вашу мать, когда ж я сдохну!".

Дынин был настолько поражен работой Глиставицкой, что в антракте сбегал на улицу, купил букет и преподнес ей после представления. Эмма взяла букет и предложила ему немедленно на ней жениться, выразительно пощелкивая кнутом. Дынин сразу согласился- он не мог поверить, что из толп поклонников эта богиня выбрала его, лысого и неприметного, не зная, что ни одного предложения в свои 59 она еще не получала.

Но брак счастья не принес- очень скоро властная Эмма подмяла его под себя, а когда Дынин показал себя неспособным бороться за благосостояние семьи, он перешел в касту неприкасаемых.

Это случилось, когда Эмма через старые связи устроила Дынина директором пункта приема стеклотары. Через неделю он отказался принимать у заслуженного коммуниста Зускинда нестандартную тару и тот написал на него донос, что Дынин обменивается тарой с сотрудником американского посольства, что ясно говорит о его работе на иностранную разведку. Коммунисту Зускинду, конечно, не поверили, но на всякий случай Дынина уволили.

Две недели ему пришлось в наказание прыгать в коридоре через огненный обруч и засовывать свою голову в огромную пасть Эммы Глиставицкой, в ужасе гадая, откусит или нет.

Потом Эмма как-то успокоилась и устроила его директором в пионерский лагерь.
Через месяц спокойной жизни без жены Дынин пришел в себя, перестал ссаться по ночам и грызть ногти не только на руках, но и на ногах.
И вот теперь он ехал на неминуемую расправу, гадая, что теперь придумает неиссякаемая в вавилонских казнях суровая Эмма. Дверь квартиры он отпер своим ключом, в коридоре тихо снял ботинки и на цыпочках попытался пройти мимо комнаты Эммы. Но дверь была открыта и оттуда доносился какой-то шум.
-Она, наверное, все знает...- подумал Дынин, немного постоял, а затем, решившись, вошел в опочивальню жены.

Эмма стояла на кровати в позе течной львицы, а сзади нее находился голый мужик и мощно, как сваю, вколачивал ее головой в подушку у стены. По татуировке на спине, "Не забуду мать родную и цыпленка бройлера!", Дынин узнал в голом мужике начальника отделения милиции, Пругера Евсея Самойловича.

По дикому крику Пругера "****ь мой сизый клюв и лысый череп!!!" Дынин понял, что наcтупает кульминационный момент и впереди неизбежная развязка, поэтому быстро выскочил из квартиры и кубарем скатился по лестнице с восьмого этажа до первого.
Отдышался он только на лавке в скверике, что находился неподалеку от его дома, и стал думать о том, что же ему теперь делать.

Энтузиазма не прибавил больной голубь, насравший на лысину неудачливого директора. У Эммы он прописан не был, делить квартиру ему бы никто не позволил, особенно после связи жены с Пругером, а в его деревянном доме в Туруханском крае жил его старший брат с женой и 60 -ми детьми.

Уже через час Дынин мчался в электричке обратно в пионерский лагерь, прижимая к чахлой груди потертый чемодан. До лагеря он дошел к ночи, идя через лес, чтобы никто его не заметил, и притаился в кустах у забора. Когда через час после неумелой игры горниста в лагере погас свет, Дынин перелез через забор и прокричал фазаном в у окна завхоза. Ему ответили кречетом, окно открылось и показался заспанный завхоз. Он узнал бывшего директора и, открыв дверь, впустил его в комнату.

Когда завхоз узнал о том, что случилось, он горько разрыдался и предложил Дынину единственно возможный выход из положения- поселиться в подтрибунном помещении, где еще совсем недавно жил Костя Иночкин. Выбора не было, поэтому они крадучись дошли до будки, завхоз открыл низкую дверь и Дынин исчез черном проеме. Завхоз пообещал, что будет носить Дынину котлеты, перловую кашу и компот.

Сам завхоз был несчастным человеком, у него была редкая болезнь- синдром Пиноккио. Когда он врал, у него резко вырастал ***, а когда говорил правду, то резко скукоживался, и чтобы соответствовать своей жене, актрисе ТЮЗА, он врал постоянно. Это и послужило концом его семейной жизни.

 Видя его постоянное вранье, но не догадываясь о причине, она потребовала, что бы он поклялся именем Станиславского, что перестанет лгать, чтобы отныне она смогла сказать ему-Верю. После проведенной ночи без вранья, она утром сказала ему с ненавистью "Верю" и он , собрав чемоданы, утром весь в слезах уехал навсегда в пионерский лагерь, а на следующий день в их квартиру заселился очень плохой танцор Залупанов, всю жизнь игравший в спектакле "Золушка" учителя танцев, и не разочаровал.

Оставшиеся 60-е Дынин провел в относительном спокойствии- дети ходили толстые и набирали вес, но за это время двое утонули в речке. Он безудержно рыдал и ел то, что ему приносил завхоз безо всякого удовольствия.

- Ну разве я был не прав?- роняя тугие слезы , спрашивал он у завхоза.

Завхоз сотрясался от безудержного рева, а потом уходил крадучись и запирал будку.
В 70-е многое изменилось. Сквозь щели в будке он наблюдал беспробудное пьянство среди вожатых и повальный грех.

Его любимая пионерка Наташа, спортсменка и лауреат конкурса чтецов, в свои не полные 16 лет закрутила роман с накаченным до безумных размеров физруком и все ночи напролет он долбил ее, хоть и судорожно упирающуюся руками, об будку головой, где сидел облысевший от ужаса бывший директор когда-то гремевшего своей дисциплиной лагеря.

Дети в тихий час бегали в Ярополец и приносили оттуда трехлитровые банки с "Солнцедаром" и устраивали попойки. Те же, кому родители вместо денег слали или привозили сухари и имбирное печенье, разбавляли в чашах, откуда лилась вода, одеколон "Огуречный", "Тройной", "Шипр" и пили мутную дрянь.

В 80-е детей было все меньше и меньше, пока они вообще не исчезли и в пионерском лагере вдруг провели конкурс красоты Мисс Ярополец. Сквозь щели Дынин видел, как на сцену выходили полуголые смущенные девчонки с номерами на ногах, в дешевых купальниках, а весь этот ужас вел напомаженный конферансье, в котором Дынин узнал ведущего с телевидения из передачи " Закрома Родины", в прошлом проповедника советской морали и ценителя надоев и сбора урожая в срок.

 Есть было нечего, завхоза перевели на должность сторожа и он таскал Дынину охапки оставшегося сена с заброшенных полей, лебеду и сморщенную морковь, отчего у бывшего директора отросли, как у зайца, четыре передних зуба такой длинны, что бывший завхоз по вечерам спиливал их напильником, чтобы они не проросли в мозг.

В начале 90-х из пионерлагеря сделали публичный притон, проведя ремонт. Теперь вместо сцен из жизни пламенных революционеров, со стен на посетителей смотрели плохо нарисованные римские патриции и греческие ****и с Олимпа.

На открытие с ножницами, чтобы перерезать красно-черную ленту на ноге бандерши Адель, прибыл сам Константин Ефимович Иночкин, бандит и меценат, соучредитель Курчатовского института, заменивший статую Ленина в бывшем лагере на бюст Столыпина. Он и голову самого Курчатова хотел заменить на две головы, Буша-старшего и Буша-младшего, но в администрации президента его одернули, сказав, что, конечно, одна голова хорошо, а две лучше, но пока это слишком революционный шаг для России.

Дынин с выпученными глазами наблюдал, как холеный поп, размахивая мокрой кисточкой , освящал бордель , ****ские будуары и, видимо, в подтверждении качества проведенной работы, клеил на стены борделя какие-то бумажки. Потом долго висел над душой Иночкина, желая освятить весь его автомобильный парк, но был послан нахуй и быстро ушел на банкет.

С едой стало получше, потому что бывшего завхоза повысили со сторожа до рабочего кухни за большой рост и природную силу и он таскал старому приятелю надкусанные бутерброды с икрой, мятые тарталетки с паштетом и сыром и сваленные в один пакет салаты, ребрышки на костях по-карски, куски тортов и пожухлую зелень.

 Поднять настроение удавалось за счет алкогольных напитков, слитых из рюмок.  Дынин все это ел, но вспоминая картины патрициев на стенах борделя, чувствовал себя каким- то состарившимся гладиатором, которого не убили из жалости и он не имеет права выйти из проклятой будки.

Вскоре в стране произошли какие-то страшные события. По ночам в лагерь стали прибывать огромные черные военные джипы и привозить перепуганных пленных. Дынин с помощью бинокля, принесенного завхозом, прочел на бортах джипов название "Хуммер" и понял-началась война, а жирный и обрюзгший Костя Иночкин является главой полицаев.

К такому выводу он пришел, вспомнив, как много лет назад к ним приезжала группа детей из ГДР по обмену опытом и возглавлял ее толстый немец , Ганс Хуммер-Янкелевич, большой знаток правильного воспитания детей. В прошлом он отслужил ребенком в Гитлерюгенте, был предан суду, но за отсутствием свидетелей  сумел со слезами на глазах доказать, что их начальник, штурмбанфюрер СС, Карл фон Кляустрофобиц, учил их только ходить в горы с компасам, собирать грибы и делать в песочнице идеальные куличики, замеряя их стороны металлическим циркулем.
Пленных выводили из машин и по одному вели в бывшую ленинскую комнату.

 Оттуда доносились душераздирающие вопли, по которым Дынин понял, что у них пытаются выведать тайну о заводах, в том числе и военных, предприятиях народного хозяйства, магазинах и даже ларьках, наверное, газетных, чтобы там продавать печатную продукцию врага.

Не понятно было, зачем врагу в первые дни войны данные о банях, детских садах, парикмахерских и квартирах. Часто звучали слова полицаев о собственности, которую надо непременно отторгнуть и приватизировать. Когда крики смолкали, из ленинской комнаты выходил Иночкин с пачкой документом, потом выводили пленных и расстреливали у вырытого заранее рва.

Дынин не знал, что раз в неделю Иночкин собирал все документы, складывал их в металлический дипломат, пристегивал его к руке наручниками и вез на проходную в Совет Федерации, где перестегивал его на руку адъютанта его превосходительства, сенатора Элема Митрофанова.

Дынин предложил завхозу прорываться к партизанам, но тот заверил его, что в районе ста километров их точно нет, а дальше они не пройдут. Пришлось остаться в будке и ждать своих.

В остальном ничего не изменилось- бордель продолжал работать и дальше, что позволяло быть на плаву в смысле еды, хотя питание из рук оккупантов угнетало.
Беда пришла с неожиданной стороны- по разбухающей мотне завхоза Дынин понял, что тот опять начал врать. Так оно и оказалось. Вскоре в будке Дынина стали появляться ****и из притона для тайных свиданий с завхозом, причем, несмотря на адскую загруженность в борделе, они записывались в очередь, а завхоз, чтобы не оплошать, врал уже как сивый мерин.

Перепало однажды и старому Дынину, о чем он не мог вспомнить без содрогания. Разнузданная ****ь по имени Марлен решила подшутить над стариком и подсыпала ему в чай пригоршню виагры под видом новейшего средства для восстановления работы сердца.

Работа сердца была восстановлена до такой степени, что Дынын не слезал с Марлен трое суток, выполняя такие невероятные акробатические этюды, что если бы их показывать отдельно от ебли, то исполнителя бы на куски порвали антрепренеры мировых цирков.

Больше он на таблетки не велся и следил за приготовлением чая. Но кончилось все закономерно, как и предвидел Дынин- зарвавшийся завхоз выебал не ту ****ь, не из борделя, а жену кого-то из начальства.

Его поймали, пытали в бывшей ленинской комнате, а потом показательно повесили на столбе с замолчавшим много лет назад рупором, из которого пионеры слушали песни про валенки и о достижениях народного хозяйства. Так Константин Иночкин узнал, что его враг все это время прятался под самым его носом в той же будке, в которой когда-то прятался сам Константин от Дынина.

Но старый Дынин подготовился- предвидя скорый финал, он под будкой вырыл туннель с выходом к лесу, пока завхоз еб немецких "овчарок", как называли ****ей, спавших с врагом за колбасу и губную гармошку во время Второй мировой войны. Константин Иночкин ворвался в будку, но враг сумел вовремя скрыться.

Дынин неделю искал в лесу партизанский отряд, но не нашел. Мучаясь от голода, он вышел к пруду и не надеясь на успех, закинул в воду свои трусы, из-за дыр похожих на сеть, с привязанной к ним веревкой, и стал ждать. Когда через час он вытащил трусы, то увидел в них бьющуюся золотую рыбку.

После стандартного предложения от рыбы, он потребовал Шапку-неведимку, пистолет с глушителем, и обойму с не кончающимися патронами.
Через два дня лагерь перестал существовать- неведомый враг методично перестрелял всех полицаев с их главарем Иночкиным, хотя тот перед смертью истошно орал, что ни про каких немцев не знает, а представительницы древнейшей профессии разбежались сами.

Побродив по стране, Дынин увидел всю картину происходящего, и понял, что немцев никаких и не было. Это местные оскотинились до такой степени, что стали хуже самого лютого врага. И тогда он спросил себя самого-если не он, то кто?
И по стране покатилась волна бесконечных похорон- гибли продажные судьи, коррупционеры, похитители народного имущества в виде заводов, пароходов, месторождений, природных ископаемых.

Вскоре правительство ушло в отставку , так по крайней мере объявили по первому каналу, потому что истинные причины их ухода скрыли.

Ушло еще несколько составов правительств, пока не поняли, какое именно нужно, чтобы соответствовать чаяниям народа.

Вскоре поменялось и руководств телевидения и перестало ****ить.

-Да, работы еще дохуя, страна-то огромная!- подумал Дынин, продолжая чистить свой пистолет.