След, гл. 2

Инглард вынырнула из сна и обнаружила, что Мятлика нет, она одна лежит в шалаше, прикрытая тонким пледом, и ей в лицо светит солнце.

– Ты повела себя опрометчиво, – тут же заявил Гораций. – Обещай, что больше это не повторится. Мне было плохо! Меня мутит… – от съёженного состояния голосок его стал тонким и свистящим.

Инглард отмахнулась: - Всё в порядке, милый Драко, это временно, зато сейчас я выспалась.

Она выглянула наружу, и её новые знакомые помахали ей руками. Солнце пробилось на поляну, и сразу стало ясно, что день будет жаркий. Кто-то из девушек уже вернулся из леса с пакетом грибов, кто-то готовил новый костёр. Инглард вылезла, и тут же оказалась лицом к лицу с Татой: - Мы собираемся купаться, ты с нами? Сбрасывай одежду. Река с ней не дружит.

- Купаться, купаться, - зашумели её новые друзья и принялись сбрасывать одежду.
– Инга, ты с нами?

Инга помешкала – и тоже принялась медленно раздеваться. Медленно не потому, что не хотела, Гораций обожал воду, но потому, что пальцы неважно её слушались. И её обереги…

- Ух ты, у тебя классное тату. Совершенно как живой. Он у тебя по всему телу? Классно. Наверное, дорого? – Тата легонько прикоснулась к плечу и погладила его. – А какие браслеты. Как живые. Резные… и светятся - наверное, под серебро? Кто набивал? Какие-то новые краски? А ты крутая! Небось, за бугром была?

Гораций подумал – и не стал обижаться на глупых аборигенов. Купание в дикой, текущей, пластичной и неочищенной воде принесло Инге неизъяснимое наслаждение. И даже Гораций простил её за легкомыслие. Она словно летала в прохладных объятиях воды, в кружении бликов, отражений и сияющих стрекоз. Здесь, в первозданной чистоте, было безопасно, и никакие твари не нарушали покой.

Её новые друзья плескались, кричали и визжали, Мятлик и Тата самозабвенно целовались в объятиях друг друга. Котёнок кружил вокруг и поглаживал по волосам, и пытался вклиниться, чтобы и его поцеловали.

Обедали скромно – Ирис и Алабама успели на велосипедах съездить в село и привезти пакет размякших пельменей и буханку серого хлеба, и еще огромный пакет сухарей достали из машины, служащей складом. Ирис колдовала над котелком, добавляя в него то какие-то травки, то грибы, посыпала крупой.
 
- Осторожнее, животный белок, – пропищал в её голове Гораций. – Не синтезирован, получен от убитого животного. И вперемежку с какой-то химией.

Рука Инглард застыла над пластиковой тарелочкой.

- Ешь, вкусно! – Мятлик постучал ложкой по котелку. – Ирис толк знает в травках. – он подмигнул и продолжил черпать с тарелки густое варево. Инглард не рискнула спорить. В конце концов, синтезирован ли белок, нет ли, негоже отдаляться. И она мужественно отправила ложку в рот. Как ни странно, варево получилось вкусным и душистым. Все целовали Ирис и поздравляли с удачей.

- Следующая очередь кормить Свистуна, потом - новенькой! – провозгласил Мятлик. – Инга, твоя задача – привезти из села что-то на обед. Ребята поистратились, в машине одна крупа, твой черёд кормить. Можешь со Свистуном на промысел отправиться. Надеюсь, Мурзик рассказал тебе, что каждый новенький платит дань – либо едой, либо травкой?

- Конечно, Мятлик, ээ… нет проблем, – улыбнулась Инглард. – Я и одна всех накормлю.

- Хотел бы я знать, как ты собираешься это делать, - недовольно прожужжал в ухо Гораций.

- Старый ворчун!

- Что? – насторожился Мятлик. – С кем ты разговариваешь? Я слышу голоса.

- Я… ничего, я молчу. Тебе показалось.

- Ты податливая, даже слишком, тебя слишком скоро забрало, - нахмурился Мятлик. – Ты почти как Тата… Ты не похожа на маломощную и убитую, зачем ты пришла?

Инглард хотелось рассказать ему о голубом дворце, мудром Драконе и возможности путешествовать по мирам, но сдержалась.

- Просто хотелось познакомиться с новыми людьми, подружиться, – беспечно сказала она. – Я люблю жить вне города. Я… хочу найти любовь!

Мятлик покачал головой и усмехнулся: – Ищи, Инга. Но боюсь, в нашей коммуне ты вряд ли отыщешь то, что тебе нужно. Мы давнишники, а ты ранняя. Котёнок давно убит, Свистун тоже, а ты… слишком аккуратная, не пожалела бы, что пришла в лес.

Это не прозвучало угрозой, но настораживало.

Весь день прошел в кружении любви. Они обнимались и целовались от восторга бытия. Но бытие, видимо, казалось им неполным. Потому что когда настал вечер, они снова расселись вокруг костра и взялись за самокрутки.

На второй раз приятный, цветной и веселый, сон пришёл несколькими мгновениями позднее, а в эти самые мгновения реальности Инге показалось, что она увидела краем глаза вылезшее из окружающего пространства нечто неприятное, даже страшноватое. Маленький кусочек Мрака, который, словно живое существо, словно вылупившийся из кокона мотылек, отряхивался, шевелился, выпуская и затягивая щупальца тьмы, пытаясь её достать – то самое Межмирное существо, стремящееся вылезти наружу из своего промежутка. Гораций зашипел, его снова мутило, у него разболелась голова, и против Межмирных тварей в таком состоянии, вернее – в таком состоянии симбионта, - он размяк. Его тоже погубило любопытство и легкомыслие любимой принцессы.

Если Мрак вылезет наружу – он наделает здесь дел! Гораций замычал, привлекая к себе внимание. «Инглард», - жалобно попросил он. – «Инглард, ты слышишь? Я слабею от этого дыма, я не смогу ему противостоять, остановись…»

Но секундой ранее Инга испугалась и неожиданно для самой себя снова сделала большую затяжку. Её голова поплыла, голова Горация – тоже, зато, казалось, Мрак отступил. Но, как оказалось, ненадолго. Пока Инглард и Гораций плавали в зыбком мареве, Мрак собирался с силами и с мыслями.

Сначала он отступил, очистив самую серединку, а потом снова стал сжиматься. Гораций тоненько заскулил и попытался отогнать Мрак силой мысли. Но Мрак был слишком чужероден, он желал одного – насытить утробу, всосать их желания, их слабость, их силу, их радости и печали. Гораций напрягся, посылая в пасть стрелу противодействия, Инглард подула, попыталась отмахнуться руками и криком – мрак заколебался, словно пламя костра, и нехотя отодвинулся к самым краям, оставаясь тонкой черной рамкой для опоясывающего её мира. А потом их поглотил тяжелый сон без сновидений.