След, гл. 3

Когда мрак потребовал подпитки, Инга сделалась беспокойной, как Котёнок. Чтобы победить мрак, избавиться от него,  решила Инга, нужно его обжить, сделать своим, сделать домом. А для этого – привыкнуть к дыму-проводнику. Она высказала свою мысль Горацию.

«Зачем ты это делаешь, Инглард!» – с отчаянием воскликнул Гораций. – «Зачем? Ты прекрасно видишь, что это не доведёт тебя до добра! Все курят – и ты туда же. Давай улетим назад, а? Немедленно! Распрощайся, дай денег – и улетаем!»

«Они этим спасаются от своих несчастий. Милый Драко, здесь несчастьями просто кишит весь мир. Я должна понять, чем мрак спасает их во сне, как это происходит. Я хочу им помочь, только и всего».

– «А в результате губишь себя! А ты от меня ничего не скрываешь? Мне не нравится, как ты тянешься к этому дымку. Мне не нравится ломота в твоих мышцах, совсем не нравится!»

- «Потерпи, милый Драко, всё устроится, я им помогу - и тогда мы вернёмся домой!»

Добрый Мятлик слушал, как новенькая разговаривает сама с собой, и качал головой. «Слишком податливая, её забирает слишком быстро. А может, просто по жизни чокнутая, вот и выгнали из дома. Это и хорошо, и плохо. Она из богатых, хвалится, что всех накормит – значит, бабло умеет добывать, значит, она не должна уйти слишком скоро. Я попрошу Тату – пусть попридержит новенькую.  А возможно, мне следует к ней серьёзно приколоться, чтобы придержать? Или лучше Мурзику продать? Не похожа она на его девиц, у него свихнувшихся нет, может, и не врет, что сама по себе. Не принесла бы бед, пусть на крючок сядет покрепче – там решится…»

...Утром Инга проснулась, как обычно. Но это «обычно» далось немного труднее. Конечно, Гораций ворчал, что у него болит голова, и обмен веществ замедлен, но она с трудом припоминала видения, а вокруг было так ясно, что она поспешила забыть пришествие Твари из Межмирья. Диких зверей тут нет, новые друзья милые и доброжелательные, лес спокойный и мирный – не считая насекомых, но их Гораций и на пушечный выстрел не подпускал. А Мрак – это временно, и если захочет – она сама справится с ним, легко отказавшись от самокруток.

Инга вспомнила, что ей нужно ехать в село за продуктами. Новое развлечение! Она села на раздолбанный велосипед – так называли эту двухколесную архаику, - и отправилась в путь. Сначала по тропинке, потом – по ухабистой пыльной дороге. Она могла бы совсем не тратить силы на вращение колес, но это показалось бы подозрительным, да и сил после вечернего витания и схватки с Мраком стало недостаточно, чтобы заставить колеса крутиться самостоятельно.

На полпути она остановилась, бросила велосипед и вздохнула всей грудью. Тут было прекрасно! Она задрала голову вверх, наслаждаясь шорохом листвы и пересвистами птах.

И вдруг её рот зажала чья-то ладонь. Инга хотела завопить – но лишь пропищала, её крутанули и прижали спиной к дереву. Инга увидела перед собой странно напряженные глаза Мятлика.

- Уф, как ты меня напугал, - выдохнула Инга.

Мятлик притиснул её к корявому стволу так плотно, что она ощутила все его шероховатости. С лица Мятлика слетело умиротворяющее благодушие, лишь широкая улыбка, как приклеенная, оставалась на круглом лице.

- Ты что, ты что?

- А ты не та, за кого себя выдаешь, - Мятлик сипло дышал ей прямо в лицо. – Ты странно одета. У наших такой одежды не бывает. У тебя украшения, похожи на татухи – но они слишком, выпуклые, у нас таких не делают, и в ушах висит, и на шее – наши давно проели своё добро. Ты согласилась ехать в магазин – значит, при деньгах. На наших опять не похоже. Так кто ты? Откуда? Из кодлы Туза? Ты его шпионка? Он тебя специально приодел? Баблом снабдил? Потому и мозги пудришь? Я угадал?

- О чем ты? – Инга пыталась выскользнуть, но Мятлик держал её крепко. – Я не понимаю. Я не знаю Туза.

- Больше неоткуда. Не из Космоса же ты свалилась. Не гони пургу.

- Не гоню. Я не из Космоса и я не от Туза, - твердо сказала Инга. – Я сама по себе. Не надо меня держать, отпусти, я не сбегу, ты ведь сам послал меня в магазин. «Иначе Гораций тебя отшвырнет, да и я обучена борьбе», - хотела она добавить, но вовремя сдержалась.

- У тебя есть монеты? Можешь откупиться? Или натурой заплатишь? Иначе объявлю всем, что ты шпионка. У нас таких не жалуют. – И Мятлик стиснул её бёдра, притиснувшись еще крепче. Так, что Инге стало тяжело дышать. Его глаза помутились, Мятлик стал шарить пальцами по комбинезону в поисках застёжек. Этого еще не хватало! «Спокойствие, Драко, я сама», - просигналила она встрепенувшемуся Горацию, который слегка приподнялся над плечом.

- А я расскажу всем, что ты приставал, и в первую очередь – Тате, - произнесла она.

- Нашла, чем удивить, у нас коммунизм, мы всеобщие, как у Хаксли, - ухмыльнулся Мятлик. – Коммуна, твою мать, слышала о таком? Кто кого хочет – тот того и трахает. А я главный, мне положено по чину.

Но Инглард напряглась и ткнула его в плечи – тот от неожиданности зашатался, качнулся назад и осел у её ног: Инглард толкнула его легонько – ведь им еще жить рядом и общаться.

- Всё, мне пора в магазин, ребята ждут, и не гони больше пургу, ладно? Будет вам и еда, и монетки, не стремайся, я не продажная, – она спокойно подняла велосипед, оседлала его и покатила, не оглядываясь.

Худо-бедно, уже не пытаясь модернизировать средство передвижения, чтобы не вызвать подозрений, она дотянула до небольшого гастронома, оставила велосипед у крыльца и вошла внутрь. Там приятно пахло – хлебом, печеньем, деревом и пылью. Однако витрины и прилавок казались чисто протёртыми. Продавщица занималась своим делом – слушала странную и резкую музыку, которая доносилась из нахлобучек на ушах.

«Милый Драко, мне нужны монетки», - попросила Инглард у Дракона. Монетки пришли в виде мятых неприглядных бумажек и нескольких металлических кругляшей – словно он не мог материализовать что-то приличнее. Зато один из ножных браслетов, вылупившись из-под кожи, со щелчком исчез с ноги. Инглард расстроенно ахнула.
 
«Это то, что нужно», - зашипел он. – «И не вороти нос, это заметно. Тут вполне достаточно на еду для вашей странной компании. Но имей в виду, ты лишилась одного из оберегов. Чему я чрезвычайно недоволен – ты лишаешь силы и себя, и меня, я предупреждал, что разум крайне ненадежная платформа для шагов…»

- «Как будто я не поняла. Успокойся, все будет хорошо, наши новые друзья несчастны, я должна им помочь…»

- «Но не за свой же счёт», - проворчал Дракон.

Потом она вежливо постучала по прилавку. Продавщица, рыхлая взлохмаченная девица с нахлобучками, поглядела на неё презрительно: - Опять из леса пожаловали? Чё надо?

- Надо еды, - вежливо, но твёрдо сказала Инга.

- Конкретно давай, а? Опять сухарей мешок, на большее – кишка тонка?

- Ммм… дайте хлеба… три буханки. Э? – она погладила плечо, и Гораций отчаянно зашипел в её голове: «Больше. Бери как можно больше!»

- Как можно больше, - согласилась она. – Дайте пять буханок. И что-то, с чем их можно съесть.

- Сыр? Колбаса? Сало?

- И сыр, и… сало.

- Чай?

- Ээ… - Инга замешкалась. «Чай бери, бери, да какой получше, вон ту зеленую пачку, самую большую. А лучше две – тебе спасибо скажут. А если прихватишь вон те маленькие пачечки – тебе цены не будет, хотя там – отрава. Эх, влипла ты не в ту компанию, принцесса!» - «Я попала в нужное место, милый Драко, я чувствую, что смогу тут помочь и оставить след. Спасибо тебе за помощь!» - «Рад услужить!»

- Чай. Вон те пачки две штуки. И маленьких оранжевых пачек три… десять штук.

- Деньги покажи.

Инга разжала ладонь.

- Ммм… - теперь промычала продавщица, резво схватила бумажки. – На всё?

- На всё! – легко согласилась Инга.

Она прихватила еще искристую банку мёда, красивые рыжие шары апельсин – ровно по количеству новых друзей. Хлеб и мёд, каждый в отдельности, стал бы полезен тощим друзьям, мог бы поднять настроение – так ей думалось, а сыр и толстый жирный белый ломоть с чуть заветренным краем имели животную природу и хорошую питательную ценность. Плюс апельсины – они имели в себе красоту и живую субстанцию, а именно этого так не хватало ребятам. И два толстых пакета, чтобы всё уложить. Гораций был в силе! А жаловался.

Ехать обратно ей показалось куда легче – ведь у неё была еда на всех. Она справилась с задачей, и была горда собой. И в лагере её встретили криками «ура!».

Мятлик продолжал улыбаться, но более натянуто, и в его улыбке просматривалась фальшь. Он подошел вплотную и спросил сдачу. Инга отдала мелочь. Мятлик глянул, прищурился, хотел что-то добавить – но промолчал. И Инга поняла, что нажила врага.

Потом Тата пояснила ей, что все деньги отдаются Мятлику, как главе коммуны, иначе ему нечем будет расплачиваться за травку. Ему подчиняются, у него связи, а у нас – ничего и никого, кроме него. И если заработанного не хватает, Мятлик записывает долг, но пока еще никто не уклонялся от платы. Каждый стремится любой ценой заработать, иначе его лишат курева.

- Прогонят из коммуны?

- Из коммуны не прогоняют. Просто долг накопится такой, что расплатишься, только загнав себя в гроб.

- Я полагала, что у вас такая дружба, что…

- Что – что?

- Ну, что вы прощаете друг другу маленький долг. Это справедливо. И отдаёте, когда есть деньги.

- Откуда у нас деньги? А долг маленьким не бывает, дурёха.

- Захочешь кайфа – наплюёшь на дружбу, - горько заметила подошедшая Ирис. – И зарабатывает всяк, как умеет. Мы не на фабрике. И даже не дома. Свистун вон подворовывает.

- И его не ловят? – поразилась Инглард.

- Ловили и метелили до потери пульса, обходилось без ментовки. Однажды сердобольная тетка Скорую вызвала. Ну, Свситун там колесиков натырил и сбежал – нам на радость.

Тата хмыкнула, а Инглард поежилась, и её обереги звякнули.

- А… девочки? – спросила она осторожно, замирая.

- Девочки больше телом. Так вот.

Гораций застонал. «Инглард, надеюсь, ты не пойдёшь по дурному пути?» - «Успокойся, милый Драко, всё в порядке, мне надо понять, в чем смысл коммуны, поэтому я должна быть со всеми и как все, иначе не только Мятлик, но и другие что-то заподозрят».

После обеда на всех навалилась сонная истома. Мятлик снова целовался с Татой в шалаше, Свистун обнимался с Котёнком, Алабама пропал, одна Ирис неподвижно сидела, прислонившись спиной к дереву, молча курила, руки её подрагивали.
Инга села рядом с ней на корточки. Ирис безучастно смотрела в пространство и, не поворачивая головы, положила руку ей на плечо: - Спасибо за курево, подруга. Сто лет не курила, аж заломало.

- Не замёрзла?
 
- С чего бы?

- Ты всё время дрожишь.

- Наблюдательная.

- Мне бы хотелось помочь тебе, чтобы ты не дрожала и не мёрзла. Скажи, как? – попросила Инга.

- Раньше мне всё время было жарко. Потому что я любила. Тебе не понять, как я любила, слишком чистая. Я вешалась. Меня Мятлик снял. Надо было сразу с крыши – испугалась, думала, верёвка – оно легче пойдёт, оказалось – что так, что этак, одно говно, одинаковое уродство. Я теперь смерти боюсь, с куревом немного легче, хотя всё равно мёрзну. Но я уже почти привыкла. Только постоянно хочется курить.
 
- А почему тебе больше никто не помог? Вовремя? Ты могла бы…

- Что? Читать, учиться, ходить по музеям, придумать хобби? Так уже говорили. Не помогает. Говно. – Ирис сплюнула и, наконец, взглянула на Инглард. – Теперь я его уже не люблю. Но убить бы – убила. Выйду из леса, найду – и убью. Потом обчищу - а деньги ребятам принесу.

От этого признания Ингу ледяной волной обдало.  Инга ощутила её мрак и обняла, чтобы хоть немного оттянуть. Мрак тут же прилепился к ней. А Ирис уронила голову на плечо принцессы и вдруг зарыдала.

- Я хочу уйти – и не могу уйти, мне страшно, я боюсь боли. Помоги мне! У меня дома мама ждёт. Дорогушу и Котёнка никто не ждёт. Никого не ждут. А меня ждут. Помоги!

И Инга впитала её мрак.

В её новых друзьях скопилось столько тьмы… Вот её шанс – спасти их, это будет её след, и тогда она сможет уважать себя и стать достойной королевой!

- Ты никогда не рассказывала о себе, - Тата подсела к ним и взяла за руку. – У нас все про всех знают, и не потому, что требуют рассказать, мы никогда никого не допрашиваем, а это само собой получается. Мне кажется, ты не от Мурзика, ты такая красивая, гладкая, аккуратная, и одежда твоя не похожа ни на какую другую – у нас так никто не ходит. Да и в городе таких не видала. Может, папик обижал, и ты от него сбежала? Прихватив денежки? Я знаю Мурзика, он тот еще фраер, хату с девицами держит…

- Рассказ, рассказ! – прокричал рядом с ухом Свистун. – Все айда сюда, Инга будет свою жизнь рассказывать!

Маленькая коммуна собралась вокруг Инглард быстро, даже Алабама нашёлся, даже Дорогуша приковыляла, даже Ирис оторвалась от дерева. Но что им рассказать? Инга не умела врать достоверно. Придётся рассказать правду. Про Голубой Дворец и венценосные деревья. Про королевский Совет и скорую коронацию. Ибо она единственная наследница семейства Маршат Ойя, и её хобби полярно расходится с хобби обитателей коммуны, так как её призвание – делать родной мир ещё более счастливым и защищать от мрака. А еще – что её Дракон - не татуировка, а живое, разумное существо, еще более древней расы, чем её раса, и новые жители планеты поселили последних из древних ящеров в себе, сохранив их мудрость и их силу.
Фишка в том, чтобы правильно преподнести. Они всё равно не поверят, но она обязана поделиться…

- Прикольненько… - протянул Свистун. Алабама лишь покачал головой и выдохнул: - Красиво...

- Приколистка! – поддержала Дорогуша презрительно и встала. Рассказ Инги оказался круче её собственных, но её-то рассказы были правдой, а этот – полная брехня. Ирис устало вздохнула. Лишь Котёнок продолжал смотреть на Ингу восхищёнными глазами.

- Да чего вы повскакивали? – прикрикнул Мятлик. - Ну, сочинила историй, навешала лапши, пудрой присыпала - хорошая сказка, девочка, хорошая, сюсипуси. Молодец, Инга. Ты нам потом еще историй понарасскажешь, глаза заплюёшь, а то мы тут совсем одичали в лесу.

- Не обижай Ингу, - попросила Ирис. – Ну, и сочинила, что ж такого, далеко не всякую жизнь хочется напоказ выставлять, говном делиться невелика заслуга, а красиво – не каждый сочинит. И какая разница, куда и откуда, она нам продукты принесла – на неделю хватит.

Мятлик хмыкнул, дёрнул уголком рта и пошел прочь, попутно отвесив Котенку подзатыльник – впервые за всё время.

- А я верю тебе, - сказала Тата со слезами на глазах, когда все разошлись. – Ты нам поможешь, уйти от этой гадской житухи, и еще – я хочу быть с Мятликом, чтобы он не скурился совсем, чтобы у нас была нормальная семья, дети, ну – всё как полагается, только вот жить негде, да это ерунда, найдем какой-нибудь разваленный домишко, я его буду заставлять дрова рубить, сама помогу, чтобы дурь в башку не лезла. Понимаешь, Мятлик – он сознательный, это он коммуну сколотил, у него связи, а я просто люблю его, очень!

…
Однажды с Котёнком случился приступ: после затяжки он протяжно закричал, откинулся назад и выгнулся, а потом принялся сучить ногами и вздрагивать. Тата и Ирис среагировали на редкость быстро. Они держали его голову, чтобы он не расшибся, а Ирис выхватила из кармашка его куртки серебряную ложечку и вставила меж зубами, и Котёнок стиснул её со страшной силой – даже зубы скрипнули. А потом Ирис вдохнула дым, припала к губам Котёнка и вдохнула его внутрь. Припадок прошёл нескоро. Сначала Котёнок хрипло и часто задышал, потом выгнулся последний раз – и обмяк, лицо успокоилось.

- Вот и молодец, - прошептала Ирис и поцеловала его. Она больше всех жалела Котёнка.

- Он бездомный, - говорила она Инге. – Самый бездомный из нас. Настоящий бездомный.

- Что значит – настоящий бездомный?

- То, что у многих из нас есть дом, и даже родные, - вступила Тата. – Или был дом, и они покинули его по своей воле. А у Котёнка дома нет – его выгнали из дома, когда он был ещё ребёнком, а когда тебя выгоняют твои родные – для тебя больше не существует дома. Его дом и его родные – это мы.

- Ты говоришь, у многих есть дом. Почему же вы его покинули? Вас всех ругали, били, как Дорогушу, или сделали рабами?

Тата подумала: - Не обязательно. У каждого своя история. Если захочешь, они расскажут. Но лучше не лезть. А Дорогуша…. Она всем рассказывает, и каждый раз по-новому. Никто толком уже и не знает, где правда, где нет. Да и неважно это. От хорошего не сбегают.

Почти каждый вечер Инга узнавала чью-то историю. Дорогуша подрабатывала для всех, продавая себя. Так и кантовалась. Алабама в свободное от травки время без особого успеха пробовал себя в рэпе и хопе, и даже участвовал в деревенской самодеятельности.

- Алабама один у нас идейный! – гоготал Свистун. – Он сюда за идею пришёл. Жил бы себе в своей деревне с бабкой, пахал огород, выращивал травку…

- Бабка старая, а из деревни его выжили за эту самую травку, забыл, Свистун?