След, гл. 5

Так Инга первый – и последний - раз отправилась с Татой и Ирис за деньгами. Оказалось, что девочек в посёлке уже знают. Именно поэтому бабки из-за оград осыпали насмешками и гнали подальше от своих мужичков: - Идите, идите, потаскушки!

Ребятишки свистели, а дачники просто не обращали внимания. Люди работали в поте лица сами и не имели возможности нанимать работника. Ирис направила подруг к одному богатому дому, где им иногда подкидывали работёнку, а сама завернула к знакомому парню за яблоками.

- Эй, хозяева, подработать хотим! – крикнула Тата. Бешено залаял пёс. К воротам лениво подошёл сумрачный дюжий мужик с двойным подбородком, руки в карманы: - Чем работать будем, каким местом?

- Руками, желательно, - смешалась Тата.

- В погреб полезете?

- А… что в погребе?

- Картошка с морковкой, - гоготнул он. - Переберёте – заплачу.

- Ага.

Они зашли, ворота щёлкнули, у дома взрыкнула большая чёрная собака. Девочки попятились.

- Не укусит. При мне не укусит, - подчеркнул он. – Руками не машите только. Идите сюда.

Он открыл дверь крыльца и указал внутрь: Идите.

- И где картошка?

- Какая картошка? Я передумал. Поработаете чистенькими, в доме, зачем вам погреб? Я же знаю, зачем вы сюда шастаете. И каким местом зарабатываете.

И прежде чем Тата возразила, протолкнул и захлопнул за ними дверь. Инга вопросительно глянула на Тату. Тата скривила губы.

- Отпустите нас, дяденька, - попросила она слезливо. – Мы вам огород вскопаем, что хошь наработаем, будем кирпичи таскать – отпустите, а?

- Реветь будешь – хуже сделаешь, мне ваши сопли не нужны. Раздевайтесь.

- Вон её отпустите, а? Она не при чем, ей-богу!

- Новенькая мне как раз и потрафит, - он не спеша открыл дверку шкафа и вытащил маленький топорик и упаковку презервативов. – Живо, время не тратьте, у меня дела. Сделаете своё, понравитесь – и шпарьте дальше, отпущу. Ну? Ты, - он кивнул мясистым подбородком на Ингу. – Руки подыми!

Инга медленно подняла руки, еще не вполне понимая ситуацию. Мужик скакнул к ней и принялся ощупывать, покряхтывая одобрительно: - Вот это сучка так сучка, дашь трахнуть по-доброму – потом уйдёшь с баблом или с кайфом.

Инга вскрикнула и сжалась, словно мерзкие паучьи лапы ползали по тонкой ткани, прощупывая все закоулки. Потом с силой оттолкнула громилу: - Да как ты смеешь?

Тот только гоготнул: - Вы сами сюда припёрлись, сучки, заработать, что не так? Так работайте,  вашу мать! Или собаку пригласить? А если вам погреб по кайфу, так добро пожаловать в погреб, будете сидеть и выходить по особому соизволению!
 – И он захохотал, похлопывая себя по ляжкам топориком.

Тата вцепилась в него сзади. Мужик обернулся, сшиб её одним ударом, задев топориком по руке и рассадив предплечье, а потом навалился сверху. Инга принялась отдирать его от подруги, он подсёк её и перекатился на её спину, заломил руки. Она задохнулась, захрипела, тяжело хватая ртом воздух. Тата, несмотря на кровоточащую рану, дралась, как разъярённый тигр.

Но топорик снова просвистел рядом с её рукой, и она в ужасе отпрянула. Не выпуская топорик, мужик запыхтел. Инга ощутила мерзкий запах – смесь водки, курева и чеснока, её затошнило. Но хуже были руки, подобные железным тискам, они причиняли боль, и они держали мёртвой хваткой, а не менее жесткая мускулистая нога раздвинула её ноги, тело подтянулось, и она ощутила, что он пытается прорвать ткань комбинезона между её ног. Но ткань была слишком крепка.

- ****ство! – выругался мужик. – Она у тебя парашютная, что ли?

И к общему ужасу он начал остриём топорика резать ткань на её животе. Вот жадная рука проникла внутрь и сжалась в кулак, расширяя пространство для входа в недозволенное. Мужик решил, что ему удалось обездвижить и напугать девиц в достаточной мере. Он запыхтел, навалившись на её ноги всей тяжестью, одним движением расстегнул ширинку, нашарил второй рукой упаковку, вытащил свой мерзкий член и стал натягивать презерватив.

Ингу затошнило. Дракон зашевелился.

«Я его укушу? Или съем?» - «Я сама справлюсь», - Инга сжимала бёдра изо всех сил и пыталась высвободить зажатые руки, которые уже немели, чтобы вцепиться в насильника когтями.

Тата стукнула кулаком по его заду – словно по железобетонному столбу. Потянула за волосы – тот выставил локоть, и Тата, охнув, отлетела прочь и скорчилась в углу.
 
- ****ища! – выругался хозяин собаки. – Хочешь быть первой?

- Если ты её тронешь, - еле сдерживая бешенство, проговорила Тата, поднявшись на четвереньки, - я… я не знаю, что с тобой сделаю!

- Зато я знаю, вставлю по самое горло. И попробуйте пикнуть – от вашей кодлы и щепочки не останется, пора очистить лес от дерьма! – и он снова рывком подтянул Ингу под себя.
И тут вступила Тата.

- Я раздеваюсь, гляди сюда, урод! – звонко вскрикнула Тата. Рванула молнию на трикотажной рубахе и поползла вперёд.

Тата его отвлекла. Он замешкался, поднял голову и ослабил хватку, и тогда Инга собрала все силы, ужом извернулась, освободила руки и стала отползать. Железная рука ухватила её за ногу и снова подвернула под себя. Инга лупила по твердым ногам кулаками, потом плюнула в рожу.

«Драко! Ну что же ты!» - отчаянно вскрикнула Инга. Дракон высунул пасть и куснул вонючую плоть. Инга успела услышать: «Ммм… ты же сказала, что сама справишься, а мне нельзя появляться перед гуманоидами. Но раз надо…» - И он укусил снова. – «Какая гадость. Неужели мало?»

Кровь залила татуировку.

Мужик взревел: - Ты еще и кусаешься, сссука! Придушу! – и стиснул её горло. Но прежде она успела садануть пяткой под мерзкий жирный подбородок. Голова откинулась, и она саданула ещё. Голова откинулась еще дальше, мужик завалился навзничь, Тата обрушила сверху стул, а потом с наслаждением опустила подошву сандалии меж его ног. Мужик взвыл и утробно зарычал, а девушки рванули назад, к выходу. Рванули – и услышали приглушенное клокотание: на крыльце выход из дома стерегла та самая черная собака.

- Там псина, я боюсь, - прошептала Тата.

- Тут должен быть еще выход. Либо – в окно.

Они резво миновали хозяина, который корчился на полу, изрыгая проклятия, Тата еще попутно прижала его голову подушкой с тахты. Они пробежали по комнатам, не обращая внимания на окружающую обстановку. Дом имел еще один выход со стороны террасы, на которой располагалась кухня.

- Ей надо кинуть кусок мяса.

- Ты думаешь, она голодная? Сомневаюсь… А вот сахар, Инга, живём, сахар, ура!

- А что сахар?

- Собаки его грызут!

Инга схватила коробку. Её трясло, руки ходили ходуном. «Ну и ну, принцесса, угодила ты в переделку, и ведь если сгинешь тут, никто никогда ничего не узнает!»

Собака тихо следовала вдоль дома. Инга швырнула в приоткрытое окно всю пачку сахара. Куски разлетелись веером по газону. Собака взлаяла, рыкнула и, к удивлению девушек, принялась грызть лакомство.

- Медленно, передвигаемся тихо-претихо.

Они сошли в сад и на цыпочках, словно на ходулях, начали продвигаться к воротам. Теперь бы ринуться прочь – но калитка не отворялась. Тата задолбила в запертые ворота - бесполезно: - Западло! Мы никогда не сбежим. Они нас на ремни порвут!

Она была недалека от истины. Черная поджарая псина, забыв про сахар, уже неслась огромными прыжками к ним. Встала, как вкопанная, следя злыми глазами. Она не отпустит, пока хозяин не прикажет. Девушки застыли от ужаса.
 
«Гораций, милый Драко, поднатужься!» – взмолилась Инга. Гораций кротко вздохнул: «Охо-хо! И то – это же не гуманоид…»

Это существо показалось Инге страшнее саблезубой тарапухты. А вот и дверь крыльца распахнулась. Мужик, держась за ногу, выполз на ступеньки. И тогда собака словно взлетела…

«Гораций!» - вскрикнула Инга отчаянно. С её плеча мгновенно взвилась и снова свернулась клыкастая и шипастая молния. Так быстро, что Тата не успела ничего понять. Да и ужас сковал её. Сверкнуло. Пёс в прыжке открыл пасть – и камнем упал вниз рядом с Татой. Тата взвизгнула и отпрянула, затрясла ногой. Тут же  клацнула защёлка. Инга рванула калитку, и они столкнулись в проёме с бородатым мужичонкой.

- Тёлочки-охуёлочки, – присвистнул он. – В гостях были? А меня обслужите?

- Пошел на хер, козел вонючий! – огрызнулась Тата.

Дружно отпихнув его, они выбежали и понеслись сломя голову, слыша сзади проклятия и крики: - Куда, сучки? Кто такие? Караул, воры!

 Остановились только тогда, когда оказались на задворках поселка и убедились, что никто за ними не гонится. Но страх не оставлял, и они пытались снова и снова ускорять шаг. Так они не бегали никогда в жизни, и уже, наверное, не побегут – если их выследят и поймают. Они отлежались в ложбинке у опушки, потом вскочили и снова побежали.

От бега сердце бешено колотилось – это у неё, крепкой и спортивной, победительницы состязаний на колесе! Она не сумела предвидеть опасности, она не сумела защититься, она ослабила Горация сверх меры, как она могла такое допустить?

И тут же в голове возник белый шум, и мрак тоненько захихикал. В лагерь они приплелись полуживыми от усталости.

«Бедная моя опоганенная принцесса! Не послушалась – и влипла!» – так, наверное, мог бы сказать ей в сердцах Горацио. Мог бы и отвести беду, если бы она не заморочила его проклятым куревом, от которого Дракон ослабевал и переставал её защищать. Всё, на что его хватило - помочь девушкам справиться с собакой...

Инга свалилась у дерева, спрятала голову в колени, съежилась в комок и впервые разрыдалась. Обессиленная Тата в окровавленном свитерке свалилась рядом, на коврик Ирис. Потом поднялась и встала перед Ингой на колени, умоляя простить. Мятлик не преминул появиться.

- А чего ты хотела? – прищурился он. – Пришла такая тихоня, за чужой счет покурить горазда… умница-скромница.

- Мятлик, уйди, - плакала Тата. – Она хорошая, ты ничего не понимаешь, милый Мятлик, как ты можешь…

- Добренькая. Пойдёшь зарабатывать вместо неё?

- Отстань от них, - вступился Алабама. – Она ни в чем перед тобой не виновата. Вставай, идём, – он поднял Ингу и увёл в свой шалаш, усадил на матрас и, обняв, стал убаюкивать, напевая что-то на незнакомом языке. Вскоре к ним присоединились Тата и Дорогуша, впервые проявив строптивость против главаря.

– Не слушай его. После Мухи Мятлик уже не Мятлик, – Алабама укачивал её, как сестрёнку, пел заунывно и тонко, словно весенний ветер в кронах венценосных деревьев, и Инга перестала вздрагивать и всхлипывать. А потом они пустили по кругу предпоследние самокрутки.