След, гл. 7, Эпилог

- Я хочу побыть одна, Тата.

- Так расстроилась? Ну, прости, прости, я не хотела дурного. Ты же сама сказала, что нравится.

- Ты не виновата. Я вернусь чуть позже. Хочу поплакать одна. И… полюбоваться городом.

- Было бы, чем любоваться. Дыра, одно слово. И плакать одной вредно.

- Кто бы говорил…

Тата долго смотрела вслед Инге.

- Ты дом запомнила?

- Запомнила. У меня нормальная память.

Инга устала горевать и плакать. Она устала блуждать по уродливым улицам с уродливым смердящим железом и искалеченными деревьями, где спокойно и привычно ходили жители города по своим неотложным делам. Разные люди. Их ауры были настолько резкими, интенсивными и кричащими, кричащими о равнодушии, о боли, о мраке внутри, о кратковременных вспышках радости, которые быстро гасила муть фальши. И от них она тоже устала. Устала блуждать, словно плавать в тягучем мазуте, и плакать. Она никогда в жизни столько не плакала. Инга поняла, что у каждого мрак – его собственное достояние, и что её мрак всегда был при ней, только спал, а теперь вот проснулся и требует подзарядки. То есть, он зародился в ней тоже, едва она ступила в чужой мир, она теперь тоже стала носителем мрака!

Честно сказать, все её несчастья в сравнении с несчастьями её случайных друзей были такими смешными, такими детскими, ненастоящими, смешными. Всё, хватит, сейчас куда худшее из несчастий постигло её – и даже потеря волос с этим не могла сравниться. Её Драко! Её мудрый Гораций! Он совсем ослабел. Он почти не даёт ей советов. Он не способен накормить. Он не способен вызвать пузырь и переправить домой. Значит, у неё один выход. Торить путь самой. И ей кажется, она знает, как это сделать.

…
Когда она вернулась в комнату, Тата уже спала. Инга подошла ближе – нет, не спала, а лежала с открытыми глазами, а рядом лежала коробочка от лекарств и пустая стопка: она всё-таки не выдержала и выпила это.

Тата улыбнулась ей: - Знаешь, он бросил меня.

- Что?

- Он меня бросил. Ушёл и не хочет возвращаться. Он звонил. И так и сказал – не хочу, можешь отсюда выметаться к ****е матрене. Он меня гонит. И еще сказал, что я ему задолжала. И что я толстожопая лахудра.

Инга представила себе кроткого, улыбчивого, всегда спокойного и разумного Мятлика рядом с Татой, вспомнила, какой хорошей парой они были, потом вспомнила, каким он был ласковым и приветливым со всеми. Был.
 
«Муха», - подумала она. – «Это Муха увела его. Так что ж с того?»

- Какая глупость. Нет, это подлость! Он немного ошибся. Это у него пройдёт. Я уверена. Тата, где тот бар, в котором вы познакомились?

- Зачем? – Тата вяло махнула рукой. – Бесполезно…

- Я найду Мятлика и приведу сюда. Я уговорю его. Он не может так просто бросить тебя!

Тата с надеждой посмотрела на подругу: - Через двор на параллельную улицу, потом вдоль неё к стоянке, потом снова через двор… Ты увидишь – он светится, бар «Лимончик», там музыка, там часто бывают наши…

- Жди, я скоро!

Инга не могла думать иначе: у неё всё получится! Это просто глупое недоразумение. Сверкающий и гремящий бар она нашла быстро. Мрак клочьями висел меж танцующих, извивался так же ритмично, как они, с особым сладострастием обнимал тех, в ком его пока еще скопилось очень мало или не было вовсе, ну разве крупинка.

Мятлика тоже увидела почти сразу. Мятлик стоял рядом с Мухой, они прижимались друг к другу, целовались взасос и о чём-то переговаривались вполголоса. Инга помедлила, потом решилась подойти.

- Мятлик, идём со мной, - потянула она его за руку. – Тате плохо, вернись к ней, она тебя очень любит.

Мятлик обернулся, но не думал отлепиться от Мухи.

- Мало ли кто меня любит, - прищурился он. – Меня много кто любит. Вас много, я один такой, - он сверкнул металлическим зубом, улыбаясь во весь рот.

- А не пошла бы ты лесом нах, подруга? – Муха мгновенно сделала оборот и сузила злые глаза. – Не лезь не в своё дело. Он мой – чё непонятно?

- Тихо, девочки, - улыбался Мятлик, его глаза были мутными, и Инга поняла, что он пьян и не в себе. – Не бушуйте, здесь так весело. А чё Татка не припёрлась, и ей нашли бы хахаля…

- Ты груб, - укорила Инга. – Тебе пора меняться. Хватит кайфовать. Ты губишь себя и Тату, теряешь жизнь. Ну, идём же! – она снова потянула его за руку.

- Напротив, я как раз живу на всю катушку, хыхыхы! И тебя приглашаю, а? поваляемся втроём? – он хотел схватить её за плечо, Инга отпрянула.

- Мятлик, тебя ждёт Тата, пожалуйста…

- Не хочешь? Брезгуешь? Мушка, убери её с глаз.

Муха нанесла неожиданный резкий удар. В глазах у Инги на миг потемнело, она отлетела и упала не на танцующих, а на пол, потому что вокруг скандала, которые так любили в «Лимончике», мгновенно образовалось свободное поле. Посетители окружили девушек и приготовились к представлению. Ударить в ответ? Именно этого хотят стоящие вокруг неё. Потасовка для выяснения отношений, другого они не понимали. Но уподобиться Мухе?

Она лишь обязана увести, спасти Мятлика, что не так? Нет, в первую голову она обязана спасти Тату. Без Мятлика прожить можно, а без неё Тата не выживет!
Инга напрасно мысленно тормошила Горация, он оказался способен лишь на одно – из последних сил дать пинка Мухе, а затем протолкнуть принцессу сквозь толпу живой и невредимой – когда раздался вой сирены.

Полицейская машина с визгом подкатила к печально известному «Лимончику» - и вовремя. «Облава!» - вскрикнула Муха и потащила Мятлика вбок, к черному входу. Девушки и юноши рассредоточились и быстро стали исчезать один за другим.

Инге повезло – облава её миновала, не иначе – с помощью Дракона. Но новая беда подстерегала её. Беда явилась в виде двух громил – толстого и тощего, когда она шмыгнула в переулок через открытые в арке ворота. Они выросли перед ней, руки в карманах, сигареты в уголках рта, одинаковые куртки, одинаковые ничего не выражающие лица, один в кепке, другой в надвинутой на лоб шапке.

- Картуз, это та, которую описал Мятлик. Добыча сама пришла в руки. Бери её, - негромко приказал тощий, жуя сигарету со скучающим видом.

Инга бросилась назад – но ворота сзади со смачным лязгом захлопнулись. Инга уперлась в жесткую сталь спиной и приняла стойку. Сердце неровно и суматошно колотилось, голова раскалывалась, желудок сводило. В таком состоянии она недолго будет сопротивляться, это она прекрасно понимала. Но Тата! Она обязана выстоять – ради неё! Двое ухмыльнулись и вытащили руки из карманов. У каждого был клинок. Они не боялись её и не верили Мятлику. Они просто подстраховывались.

- Ну-ну, ну-ну, жаль попортить такую прекрасную шкурку, давай без дури, идём к боссу по доброй воле, - предупредил толстый. Самый лучший способ защиты – неожиданное нападение. Инга взлетела и бросилась на толстого. Только бы суметь пробиться обратно, на улицу.

Её отшвырнуло назад, она сильно ударилась спиной об асфальт, а двое, похохатывая, подступали к ней, двигая вперед свои тени. «Драко…» - шепнула Инглард, словно в забытьи. Дракон заставил себя очнуться, восстать из полумёртвого сна. Узкая голова его ощетинилась, разверзлась пасть, сверкнув белым пламенем – в последний раз. Он перелил свою силу в её мышцы, сознание Инглард отключилось, тело действовало автоматически…

…Через несколько минут она нашла себя сидящей на ступеньке незнакомого Гастронома, закрытого на ремонт, а поодаль, на тёмном газоне, валялись два незнакомца. Во рту нещадно щипало, на ворот куртки текла тонкая чёрная струйка. У неё разбиты губы и порезана щека, поняла Инга. Это очень больно. Но плевать на себя, это чепуха.  Терять любимого куда больнее!
 
Но еще хуже - Драко совсем иссяк и не сможет помочь. А вокруг принцессы Инглард сгущаются тучи, ей необходимо как можно быстрее уходить.

Срочно назад, к Тате. Как она будет объяснять ей свой провал, Инга пока не знала. Инге было очень стыдно, что она не может привести Мятлика, мало того, ещё страшнее – объяснять Тате, что её любимый их предал, а Тата так на него надеялась. Но она твердо решила увести Тату с собой. Теперь другого выхода нет, Инга сама стала ходячей опасностью для подруги. Места в Пузыре хватит им двоим, и если захочет – она включит внутренний Навигатор, она дойдёт, она обязана спасти и её, и милого Драко!

Только бы Тата была жива, не наделала глупостей, как Ирис! При этой мысли черная волна страха нахлынула на неё.

Инга тронула ручку – дверь не была заперта. Она ворвалась в квартиру, оттолкнула вылезающего из вонючего серого туалета дядьпетю, влетела в комнату и увидела живую Тату, черная жижа схлынула.

- Тата, ты как? Прости, милая, у меня никак не получилось вернуться раньше!

- Он меня бросил. Мятлик. Бросил совсем. Он тебя не послушал. Он сказал, что ты не такая, как говоришь, что ты опасна, что ты шпионка. Мне больно.

- Он звонил?

- Он приходил. И сказал, что я уродская сучка, что я скучная, что у меня одно на уме – семья, а он всегда хотел только свободы.

- Ты же говорила, что это нормально, что нельзя принадлежать одному человеку, что никто никому не принадлежит, что это неправильно!

- Я врала. Это не может быть нормально, когда так плохо. Но скоро будет хорошо, - она закрыла глаза и надолго замолкла.

- Тата, ты как? – потормошила её Инга.

- Я в порядке, уже улетела, а ты отстаёшь, - Тата с трудом разлепила веки и попыталась улыбнуться, на лице блуждало блаженство, глаза смотрели куда-то сквозь неё: - Идём вместе… Как хорошо, ой, как хорошо, я летаю… - бормотала она.
 
Инга с ужасом увидела разбросанные там и сям пустые пузырьки и с отчаянием рухнула на кровать рядом, взяла Тату за руку. Мрак не преминул воспользоваться моментом и вынырнул, приблизился из самого нутра, набросил верёвки, скрутил судорогой руки и ноги, а потом принялся выжигать кожу. Жар от него окутывал Ингу душным покрывалом, во рту пересохло.

«Дай!» - требовал Мрак. – «Дай, и мы станем любить друг друга. Ты нужна мне, я хочу, чтобы ты всегда была со мной!»

Жажда стала невыносимой. Какой там уход, какое бегство? Она сама недалеко убежит, а уж с обессилевшей, убитой горем Татой – и подавно, Лекарства Горация исчерпаны, Инга уже никого не сумеет спасти. Она поняла одно: бегство возможно только лишь через забытьё, через дым.

Инга вынырнула из серого тумана, всхлипывая и приговаривая: - Ну, сейчас, сейчас, я к тебе приду, только не жги… Тата, Тата, дай мне покурить…

Тата не ответила. Инга с трудом повернула голову, её руки тряслись, и обмякшая, непохожая на себя рука Таты тряслась в её пальцах. Инга с испугом разжала руку. Снова коснулась. Мягкая и ласковая рука Таты казалась холодной и сухой. Инга заглянула в лицо – глаза Таты были широко раскрыты, но пусты. В ноздрях показались сгустки крови. Инга физически ощутила, как Мрак завладел её подругой железной хваткой и ни за что не отпустит. Из глаз девушки всё дальше и дальше уходила жизнь, из носа уже плавно вытекали густые багровые ручейки. Ингард завизжала, но Тата даже не шевельнулась.

- Что делать, что же делать? – бормотала она в смятении. Неужели это она виновата, вовремя не объяснила, не рассказала про Мрак? От Мрака не уйти, не избавиться, от Мрака спасает только переход через небытие, но Тата не обучена, она не сможет.

«Драко, мой милый Драко… Мой мудрый Гораций!» - шептала Инга, раскачиваясь. Ей было так плохо. Голова раскалывалась и отзывалась тысячами колоколов, каждая мышца, каждый нерв вторили им, отнимая последние силы. Она поняла, чтобы очистить голову и вернуть жизнелюбие, нужно еще раз приблизиться к Мраку, а потом обмануть. Она уже не раз так делала. Должно получиться!

- Не уходи, Тата… Не уходи… Прости меня. Я ничего не понимаю в вашей жизни, я последняя идиотка, решила, что мне под силу изменить вашу жизнь к лучшему. Но я поспешила. У меня нет сил и умения, а мой милый Драко умолк и уже не выходит из  забытья. Я всего лишь хотела оставить след… След на вашей земле, - бормотала Инга.

Где это спасительное снадобье, которое она пила? Надо уйти вместе с ней, и там, где она сейчас, изменить реальность - только так она сможет спасти Тату и себя. Где же эта чёртова магическая палочка, которой разрешено пользоваться только Старейшинам во времена Великих Приготовлений? Почему они скрывали это таинство?
Вот оно! В ящичке стола, завалялась, всего одна, но пока и одной хватит. А рядом рассыпанные белые таблетки. Она схватила самокрутку, трясущимися руками с третьей попытки зажгла огонёк в зажигалке.

Первая же затяжка вернула ей раскачивающуюся Вселенную и весёлый калейдоскоп из подпрыгивающих радуг. Она расхохоталась. Она знала, что это неправильно, так не должно быть, равновесие – самая важная составляющая Вселенной, но не могла удержаться. Это было слишком весело и смешно. Если не нарушать долготерпение, оно истощится и станет не таким надёжным, потеряет бдительность. Нарушения его только укрепляют.

Ещё немножко – и станет еще лучше. Драко спит, он теперь всё время спит, и только горестно всхлипывает во сне, а головная боль понемногу убегает, становится маленькой, сейчас в каждой клеточке тела опять затрепещут крыльями, запоют маленькие птички. Сейчас она их приблизит и хорошенько расслышит.

Инга снова затянулась, но вместо сладкого пения услышала собственный хриплый кашель. От кашля боль возобновилась, птичье пение превратилось в истерический визг – и снова она не сразу поняла, что это она кричит в отчаянии. Потому что магической палочке не хватало магии для того, чтобы одарить её силой. Инглард хотелось прижать её к губам и затянуться еще и ещё. Руки сами тянулись, вытягивались, удлинялись, она отпрянула – но руки продолжали тянуться.

И вдруг её передёрнуло: таблетки! Которые выпила Тата. Это должно сработать. Вот они… Инга на ватных ногах доплелась до окна, где стояла початая бутылка воды, забросила с десяток кругляшей в рот. Драко на плече вздрогнул, восстал и конвульсивно забил крыльями – потом упал и сжался. Плечо онемело.

И тогда из углов снова надвинулся Мрак. Он сгустился и окружил её. Больше в нём не было сверкающего глянца, фейерверка звёздного конфетти, светящихся амёб. Мрак был плотен и непрогляден.

Неотступный преследователь, её беда, её горе, её демон, её судьба. Это её глупая самоуверенность вызвала его, и ей нужно было бросить ему вызов, а она сдалась. Сдалась? Она, принцесса Инглард? Не может такого статься!

Теперь она знала, что делать, и как оставить след. Она оставит его во Мраке. Этом проклятом пауке-оборотне, который вьёт свою паутину-мир внутри её мозга. Переиначивает мир. Убивает её лучших друзей. Уничтожает тепло и жизнь, отнимает силы.

Мрак поманил её ещё настойчивее. И она пошла к нему…



                Эпилог.

Котёнок умер в сельской больничке. Алабама вернулся к своей бабке, вынянчившей его после смерти спившейся матери, прихватив Дорогушу, которая вскоре умерла от передоза. Преподавал детям танцы в Доме Культуры. Ирис прошла реабилитацию, но замуж так и не вышла, продолжала работать девочкой по вызову. Свистун под кайфом попал под грузовик, передвигаясь автостопом. Муха и Шуга получили срок за распространение наркотиков. И только Мятлик, изгнанный из института за прогулы, продолжает фарцевать, тусить и собирать коммуну.