Божественная босоножка Айседора Дункан

1921-й  год.Москва.
Дом на Пречистенке,20.Это был знаменитый дом.Когда-то он принадлежал графине Екатерине Орловой.Впоследствии дом сменил нескольких хозяев.В 1900 году у дома на Пречистенке появился новый хозяин – миллионер, промышленник, совладелец крупной чайной компании Алексей Ушков. Здесь после первого неудачного брака Ушков поселился на Пречистенке со второй, горячо любимой супругой – балериной Большого театра Александрой Балашовой, получившей впоследствии мировую известность. Многие в Москве считали, что это была довольно странная пара: сдержанный, тихий купец и блистательная, всегда окруженная поклонниками знаменитая балерина. Однако их семейный союз оказался на редкость счастливым. Ушков распорядился создать специальный зеркальный зал для занятий супруги. Кроме того, в доме были оформлены залы в помпейском, севрском, римском и мавританском стилях. В 1920-е годы, после революции, Ушков с женой эмигрировал в Европу, где Балашова выступала на лучших сценах, а также занималась преподавательской деятельностью. Здесь по приглашению наркома просвещения РСФСР Анатолия Луначарского поселилась знаменитая танцовщица Айседора Дункан.
   Это был не первый приезд Айседоры в Россию.Первый же приезд Дункан в Петербург и Москву в зиму 1904/05 г. произвел необыкновенный фурор в обеих столицах. Массово взрастил стройные ряды российских дунканистов, по большей части – дунканисток. Причем время для гастролей Айседоры выпало крайне непростое. После первого выступления остальные были перенесены на три недели в связи с чрезвычайным положением.

Второй и последующие концерты прошли сразу после событий Кровавого воскресенья. Публика находилась в несколько подавленном состоянии, но Айседора своим радостным эллинским драйвом смогла разогнать смурные тучи. Андрей Белый, зритель этого выступления, оставил такие о нем впечатления: «Она вышла, легкая радостная, с детским лицом. И я понял, что она – о несказанном. В ее улыбке была заря. В движениях тела – аромат зеленого луга. Складки ее туники, точно журча, бились пенными струями, когда отдавалась она пляске вольной и чистой… Да, светилась она, светилась именем, обретенным навеки, являя под маской античной Греции образ нашей будущей жизни – жизни счастливого человечества, предавшегося тихим пляскам на зеленых лугах. А улицы Петербурга еще хранили следы недавних волнений».

До революции Дункан с блеском гастролировала в России в декабре-январе 1907/08-го, летом 1909-го, в январе 1913-го. И всякий ее приезд сопровождался всплеском активности все новых молодых дунканисток, стремящихся повторить и развить на местных особенностях свободный танец Айседоры.Воплощение свободного танца, без оглядки на каноны сценической хореографии. Не только классические позы и па, но и внешние проявления – пачка, трико, пуанты – были Айседорой отброшены к такой-то матери и заменены свободного покроя туникой. Что в сочетании с танцами босиком неизменно подогревало публику, вызывая восторг всех ее слоев. Отсюда – «великая босоножка».
В России первой и наиболее продвинутой во всех отношениях дунканисткой была Элла Рабенек. Урожденная Бартельс, она происходила из добропорядочной московской немецкой буржуазной семьи. Получила отличное домашнее образование, вышла замуж за крупного фабриканта из своей же среды.Увиденное в 1905 году в Петербурге выступление Айседоры Дункан определило всю дальнейшую судьбу Эллы. Она уезжает в Германию и поступает в главную на тот момент школу Дункан, которую ведет сестра Айседоры Элизабет. Затем с 1906 по 1910 г. по приглашению К.С. Станиславского преподает пластическое движение актерам МХТ. И, наконец, в 1910 г. в одном из мужниных особняков по Малому Харитоньевскому переулку открывает «Московские классы пластики».В Петербурге под впечатлением гастролей Айседоры 1907/08 г. слушательница Бестужевских высших женских курсов Степанида Руднева собрала, сплотила вокруг себя группу курсисток-единомышленниц. На летних вакациях бестужевки даже совершили поездку в Грецию, дабы на месте ознакомиться с античными памятниками и вдохнуть в себя древний эллинский дух.Во время очередных гастролей Айседоры в Петербурге в феврале 1913 г. бестужевки проявили настойчивость и познакомились с самой «великой босоножкой». На следующий год Айседора Дункан пригласила Степаниду с подругами принять участие в отборе русских детей для своей школы в Париже. Те с энтузиазмом взялись за дело, но грянула мировая война и их совместный проект с Дункан провалился. Тогда Руднева решила создать свою студию для детей, с которыми проводились отборочные занятия.
Слушательница Московских высших женских курсов Людмила Алексеева, безусловно, самая способная из первых учениц «Московских классов пластики» Рабенек, на их фоне явно выделялась и своим собственным видением перспективы свободного танца. В 1913 г., сразу же по окончании семимесячного европейского турне ансамбля Эллы Рабенек, где Алексеева была одной из прим, она уходит из «Классов пластики». И создает собственную «Студию гармонической гимнастики и танца», оригинальную уже по названию. И предназначенную для женщин и детей с любыми, с танцевальными и с «антитанцевальными» природными данными.Летом 17-го у Эллы Рабенек начал вытанцовываться совместный проект с Мейерхольдом, но из-за октября-ноября не станцевался. Летом 1918 г. – новая проблема. У мужа конфискована кормилица – Щелковская мануфактура. Элла поняла, надо спасать школу. Поскольку большевики просто-запросто из страны никого не выпускали, Рабенеки предприняли гастроли труппы по волжским городам. Из Царицына завернули на Дон, оттуда – в Вену. В 1927 году Элла Рабенек переезжает в Париж, где открывает европейски известную Студию естественного движения в Пасси. Действовавшую вплоть до ее смерти в 1944 г.Степанида Руднева со своими подругами организовали  танцевальную группу «Гептахор» Весной 1918 г. они начали давать публичные выступления и назвали свой коллектив непривычным для среднего российского уха словом «Гептахор». Семеро танцующих в переводе с древнегреческого: Степанида Руднева, Наталья Энман, Екатерина Цинзерлинг, Юлия Тихомирова, Ильза и Камилла Тревер,  Наталья Педькова.

С приходом нэпа в 1922 г. зарегистрировали «Гептахор» как частное предприятие. В 20-е годы «Гептахор», безусловно, являлся лучшим в СССР ансамблем, развивавшим принципы свободного танца Айседоры Дункан. В качестве признания в 1927 г. даже получил статус Государственной студии музыкального движения. Это был пик движения, за которым следовал обрыв. К этому времени отношения властей к свободному танцу стало быстро меняться. В сторону признания классического балета единственно верным направлением. Чему немало способствовал ленинградский вождь Сергей Киров, как известно, большой любитель балерин.
 В апреле 1917-го от занятий студия Людмилы Алексеевой перешла к публичным выступлениям. Движение масс явилось мощнейшим стимулом для движения сценического. Драматические музыкальные, танцевальные  студии, школы, мастерские росли как грибы в дождливое лето. Среди подхваченных новым энтузиазмом Алексеева, может быть, единственная из дунканисток (а ее хотя бы внешне следовало отнести к таковым: хитон и босые ноги), ярко отразила действительность. Ту, что была за стенами танцевальных студий. В конце 1917 г. она создает безусловный танцевальный шедевр – этюд «Гибнущие птицы» на музыку Шопена.  В Пролеткульте ставит «Марсельезу», где фигурируют две сражающиеся в танце группы: красные и белые. Побеждают, естественно, красные. Затем с мужем Г. Шнеерсоном (известным впоследствии советско-чекистским музыковедом) уезжает на Южный фронт в политотдел культработником. После длительного тифа в 1921 г. возвращается в Москву и попадает в блаженный нэп. В ноябре 1921-го заново набирает студию с названием «Мастерская искусства движения». Как частное предприятие, в духе времени.
«Дункан назвали царицей жеста, но из всех ее жестов этот последний — поездка в революционную Россию, вопреки навеянным на нее страхам, — самый красивый и заслуживает наиболее громких аплодисментов», — написал первый нарком просвещения молодого Советского государства А. Луначарский.


И словно отвечая Анатолию Васильевичу, сама знаменитая артистка объясняла причину своего приезда в Советскую Россию: «Я бежала из Европы от искусства, тесно связанного с коммерцией». Для того, чтобы понять, какое упорное сопротивление окружившего ее «целого клубка гадов» (А. Луначарский) пришлось ей преодолеть, приехав в Москву летом 1921 года,

достаточно привести лишь один пример: глава белогвардейского правительства в Архангельске Чайковский и бывший русский посол в Париже Маклаков, по словам Дункан, на коленях «умоляли меня не ехать в Россию, так как, по их уверениям, на границе я и Ирма будем изнасилованы, а если нам и удастся доехать до Петрограда, то нам придется есть суп, в котором будут плавать отрубленные человеческие пальцы...».Но никто и ничто не могло заставить артистку изменить свое желание жить и работать в мире пролетарского государства. «Я убеждена в том, — писала Айседора Дункан о своем пребывании в Советской России в женевской газете «Avan guarde», — что в России совершается величайшее в истории человечества чудо, какое только имело место на протяжении последних двух тысячелетий...»
И все же, что побудило прославленную во всем мире танцовщицу, которой восхищались выдающиеся артисты, художники, музыканты, бросить спокойную, обеспеченную жизнь «звезды» и уехать в голодную и непонятную для многих страну? Главной целью ее приезда было создание в Москве школы, где она пыталась решить новые задачи, которые сформулировала следующим образом: «Если прежде мое искусство было связано с фризами и вазами, с тем хоровым народным началом, которое было заложено в античном танце, то теперь оно опирается и исходит из чувств ритма трудовых движений,..» И далее: «Я хочу, чтобы рабочий класс за все свои лишения, которые он нес годами, получил бы высшую награду, видя своих детей бодрыми и прекрасными».
Осенью 1921 года в «Рабочей Москве» было помещено небольшое объявление об открытии «школы Айседоры Дункан для детей обоего пола в возрасте от 4 до 10 лет» и примечание: «предпочтение при приеме отдается детям рабочих».

Первоначально было отобрано полтораста детей, которые ежедневно ходили в школу на предварительные занятия, затем их число было сокращено до 40 (в Москве было плохо с топливом и продовольствием)