Петрович и его бриллианты

О Петровиче:http://proza.ru/2020/02/12/1909
 http://proza.ru/2020/01/03/960

          Петрович потряс неиспитой чекушкой перед нашим носом, демонстрируя её недопитость, и резко так заявил:
          – Я сегодня злой! – и, не уточняя причину своей «озлобности», добавил. – У вас пить не буду. Дома выпью… – И, ещё немного помолчав, добавил, – и к девкам.
          Вроде бы и всё, Петрович обиделся и ушёл, но получилось совсем не так, а вот как: «Я сегодня злой! У вас пить не буду. Дома выпью. И к девкам!» – и вот его уже неделю нет. Нигде не наблюдаем. К нам не приходит, дома его нет, ни днём нет, ни ночью, на работах не показывается, сено у Юрика Чередова гниёт, а ему и дела нет… Проплаченный «Ночной канал» скоро завершит свою интимную работу, отключится за неуплату, казалось бы, бери и наслаждайся последними ахами и вздохами, а его и это не привлекает – истребитель, одним словом, увлёкся свободной охотой. В.С. тот тоже ничего не знает об истребителе, а ему по статусу положено всё знать, тем более на своём Обозе, но и тот не вкурсах, не ведает причину отсутствия «бойца элитного подразделения морской пехоты». Исчез, не видно, не слышно, как Штирлиц: не был, не значился, не участвовал – истинный ариец, ни на посёлке нет, ни в лесу. Видать, сильно обиделся…
          В.С. говорит, что Петрович, не иначе, как зубы новые понёс кому-то хвастать – соблазнять противный пол. У него тапереча голливудская улыбка, во рту зубов порато рясно стало, и все белые как на подбор: тридцать три богатыря под копирку: одинаковой белизны и размерности – не Петрович, а принц на белом коне. Кстати, на «белого коня» давно уж не садился, всё стороной обходит, вовремя к новой медичке обращается: только «конь» на горизонте замаячит, она ему укол в ж…, нет, наверно, не в ж.., а в вену, чё-то быстро коня из поля зрения теряет, тот даже прискакать не успевает. А так на белом коне и за чертятами гоняется, и песни с ними матюкачкие поёт, и с немцами воюет, может, ещё чего делает, только мне не рассказывает. «Я, – говорит, – тебе всё рассказать не могу: расписку давал о неразглашении, единственное, чего могу сказать, что Красную не посрамил, ни большую, ни малую родину не предал, врагам не сдался, стойко выстоял в нереальной схватке с мировым фашизмом». Короче, генералом Карбышевым себя мнит. Он, как зубы вставил, овсё стал загадочным и не предсказуемым. Раньше всё спорил со мной по всякой х…, нет – по всякой всячине. Я его подначиваю: если ты, говорю, проиграешь, то мне ставишь бутылку коньяка, а если я тебе проиграю, то ставлю две. Он как услышит «две» бутылки коньяка против одной, халявные можно сказать, у него сразу всю умку зашкаливает, никогда от спора не отказывался, всегда соглашается, на любой спор с любым непредсказуемым исходом. А тут с зубами поумнел: пищу стал тщательно пережёвывать, мясо по утрам грызть, раньше только манной кашей обходился да «элитными» диетами впроголодь. Сейчас-то совсем ожил. Вот и говорю: не узнать Петровича, совсем другой коленкор. Он таперяча жёнку ищет; без вредных привычек; кочевряжится, всё ему не так; любая пассия нелюба; чистый изумруд хочет: непорочный и в золотой оправе чтоб. Удивляет всех своей обходительностью, и бриллианты дарит налево и направо. Во как! Только не всем, не каждая удостаивается такой чести бриллианты примерить, только избранные. Вот ты ему, как бы лучший друг, а бриллианты он тебе показывал? Ведь нет?! Вот и зови его лучшим другом. А мене показывал, все тридцать три на двух пластинах, ровные, красивые, голливудские, из портсигара доставал – хвастал. Не примерял при мне – жмут говорит, но перед кем-то и примерял, лыбился устроенным меблированным ртом на три дюжины персон. Вишь, как складно…
          Так что не знаю, где искать новоявленного хряка, осеменителя молоденьких курочек-хохлаток, даже не представляю, где женихается. Он, может быть, вон в Коду упёрся, по старой памяти, там ведь тоже подруги были. Или вон в Осяткино по зимнику подался на разведку, а там и Выю с Северным проверит заодно. Лишь бы той стороной на родину Иоанна Кронштадтского в Суру не ушёл да в Каргополь, а то от туда дорогой Ломоносова и в Лешуконь может уйти, только мы его и видели тогда. Он ведь не академик Ломоносов, ему обратной стези ни за что не найти, ни по следам, ни по звёздам, мянет в Лешуконских лесах да гатях, вместе с неношеными «бриллиантами»…
          Не успели мы ещё и фразы закончить, бежит Петрович, руками машет, матерится, дорогу под ногами исследует.
          – Вон он, – воскликнул В.С., увидев незадачливого жениха. – Видишь, след взял и идёт по нему, как хорошая собака за зверем, не отвлекаясь ни на что – вчерашний день потерял, а может быть, и всю неделю ищет. Как говорится, вспомни…, вот и оно… Не при друге будет сказано.
          Смотрю, действительно, Петрович идёт, вроде трезвый, а вроде бы и нет, вроде спешит, а вроде бы и совсем не торопится – сосредоточенно так впереди себя землю сканирует, внимательно изучает, вот если бы был на привязи и в чёрном костюме с цилиндром, так точно – ищейка из мультика. Мы окликать его не стали, видим, что сильно занят, даже шибко, да и всё равно в нашу сторону двигается, а если и свернёт куда винтом, так видим, что живой и при делах, ну и ладно – это главное.

          Оказалось, что он зубы потерял – хвастался-хвастался пред девчушками-хохотушками и потерял. Сейчас вот не помнит, перед какими хвастался, и, где эту неделю носился, не покладая рук. Сегодня утром более-менее в ум пришёл, глядь, а зубов-то и нет – портсигар пустой, обе пластины умыкнули, и верхний ряд, и нижним не побрезговали. Как кипятком, говорит, обдало, сразу протрезвел, всё обыскал, а бриллиантов красавцев нет, как в воду канули…
          – Петрович, ты их за пол-литровую кому-то поносить дал или за стаканчик в своём присутствии померить, а сам после стаканчика и сразу в аут. Ищи по старым явкам юности своей.
          До этого, коршуном барражировавший над местами своей «боевой славы» возможных потерь и находок, без отвлечения на второстепенные дела, Петрович поднял голову и проявил к нам неподдельный интерес.
          – Какой ещё такой юности? – вскрикнул он.
          – У тебя юность только теперь началась, у всех одноклассников закончилась, а у тебя началась. Ты же всю жизнь стариком был.
          – Чё это? – оскорбился Петрович, не понимая хода мысли В.С.
          – Ты же ещё с армии беззубым пришёл. Весь в орденах и медалях самых разных и без зубов – значки на зубы променял. А беззубыми у нас, кто бывает? – только старики бывают, вот у тебя и не было юности. Какая юность без зубов? все девки на выданье шарахаются, боятся, что твоя беззубость, как проказа, на них перекинется и на потомстве скажется. Теперь-то ты с зубами, теперь у тебя новая юность образовалась. Вот зубы снимешь и опять старик. Кстати, откуда у тебя, Петрович, зубы во рту, если ты их потерял?
          Петрович как подпрыгнет до небес, от радости прямо до неба – потерявшиеся зубы нашёл и не у кого-то, а у себя во рту. И с неистовой силой полез целовать находчика своих ценностей, всего В.С. слюнями обмызгал и меня заодно…

          Впервые после школьного выпускного, за сорок лет, я увидел своего одноклассника с зубами – непривычно, но ему идёт, также, как и мне усы, тоже идут, к тому же, по ним узнают меня.

Продолжение баек: http://proza.ru/2021/03/07/1887

31.07.2020. 13:15 … 07.01.2020, 13:24, п. Красная, СПб.