Клубок Судьбы 5. Красная нить. Невея

          
                5. Красная нить. Невея.

         Всё случилось неожиданно, хотя и традиционно: после первой пороши заиграла пурга. Если вы городской житель, то вы не знаете, что такое пурга. Сначала ветер тихонько, как бы исподтишка стелется по земле, поднимает порошу, крутит её и гонит позёмкой  по ровной, как стол тундре. Умные олени собираются поближе друг к другу, собаки сворачиваются клубками под нартами. А ветер, почуяв свою власть,    швыряет снег во все стороны. Он набирает силу, захватывает снежную тучу  и кружит, и гоняет её по тундре, вытряхивая из неё  всё, до последней снежинки. Потом захватывает всё небо, и носится с  немыслимой  скоростью. И вот уже сплошная стена снега с воем поднимается вверх и падает вниз и кружит и летит,  сметая всё на своем пути. Хорошо пурге на многокилометровых просторах тундры, есть, где разгуляться. Так может продолжаться день, три, пять….Если к ночи первого дня пурга не утихнет, значит, будет играть три дня. А уж если к ночи третьего дня не уйдет, то ещё два дня хорошей погоды ждать бесполезно. Будет кусаться порывами, заметать до  неба.  От такого снежного разгула спасенье только в чуме. Этой уникальной конструкции  никакая пурга не страшна. Снег скользит по нюку (наружному меховому пологу) и летит дальше. Меня всегда восхищает мощь этой  стихии,  её силища. Вы только представьте, где-то в тундре отрезанный от мира непроходимой пургой стоит маленький чум. А в этом чуме – я! И мне почему-то спокойно. Только вот в такую пургу я чувствую полную защищенность. По такой погоде не званый гость не заявится и хищник близко не подойдёт. Одно плохо, телефонная связь и интернет в пургу отключаются. Поэтому все  переключаются на домашние дела, достают печатные книги и настольные игры.
Маме пурга на руку: открыла ларь с зимней одеждой моих сестер, из которой они благополучно выросли, и  Жданка послушно всё примеряет.  В жарко натопленном чуме, мерить меховую одежду… надо иметь ангельское терпение. А девчонка  прячет улыбку в меховой опушке капора и вертится перед мамой, словно хвастается роскошным орнаментом  подола меховой парки.  Вот настоящая ненецкая девушка, скромная, послушная, даром, что ведьмочка! Я думаю, если бы мама велела Жданке сидеть в макодане, та не задумываясь, села бы там и не пикнула.
Весь день мы играли «в города», по очереди читали сказки…  ели оладушки и опивались душистым чаем.  А ночью Жданка заболела. Ну, это Духи так подумали. Она металась: просыпалась от собственных вскриков и проваливалась в забытьё. Духи исстрадались, не понимая, что происходит и требовали, чтобы я посмотрел, не заболела ли. Я вставал, укутывался в одеяло и шёл искать в теле Жданки хотя бы одно красное пятнышко. Увы!
–  Здорова, – говорил я и падал досыпать.
А через пять минут всё начиналось по новой. Меня поднимали, я шёл… Чугунная голова ничего не соображала и просилась на подушку. Руки-ноги не слушались, а Духи сидели по углам, обиженные моей душевной чёрствостью. Даже мама спала, сидя за столом.  Но если ночью Духи будили меня деликатно, то под утро они так дружно взвыли, что я в панике подскочил.  Жданка стояла в постели на четвереньках, с закрытыми глазами.  Я мгновенно просканировал всё вокруг, убедился, что всё в порядке и сказал Духам:
–  А я знаю? Может у ведьм принято так спать.
Спать Жданка не собиралась. Подняв голову, она застонала, тоненько и печально. Мало этого, она, как была на четвереньках, попыталась ползти к входу в чум. Потом опомнилась, одним прыжком оказалась в постели и прижалась всем телом к боковому шесту чума. Бледная, дрожащая…
–  Н-натена, п-помоги отцу, – заикаясь, сказала она
Я не понял, бредит она, что ли…  Но тут шкура, закрывающая вход, откинулась, и в чум с облаком снега ввалился отец, почему-то спиной. Он волок что-то тяжёлое.
–  Да помоги ему! – крикнула Жданка.
Я бросился к отцу, который волок какого-то мужчину, а мама – к пологу. Плотно закрыла его, но снега в чум намело достаточно.
–  Сэвтя, Илко, пожалуйста, приберите тут, – попросила она и, глянув на мужчину воскликнула. – Это же, Панико,… Панико Валеев. Что случилось?
Не дожидаясь ответа, мама быстро расстелила у печки оленьи шкуры и мы с отцом уложили на них Панико.
–  Привяжи оленей, сынок, – попросил отец.
Я выскочил из чума в пургу и это меня спасло. Нет средства лучше от чугунной головы и козней молодой ведьмы, чем несколько минут подышать ледяной пургой. А если ещё искать упряжку, привязывать задубелые ремни, при этом успокаивать оленей, вообще красота. Как заново родился.  Когда я вернулся в чум, отец, сидел за столом, обеими руками держал кружку с горячим чаем.
–  Медведь шатался вокруг стада. Не уснул. Панико взял ружьё и пошёл его пугать. Ушёл и нет его. Пурга началась. Я долго ждал, стал искать. Он лежал в сугробе. Ран нет, я проверил.
–  Есть, – тихо сказала Жданка. – Трещина на левой лодыжке. Это больно.
Я быстро просмотрел всё тело мужчины. Да, красная полоска в ноге есть и ещё…
–  Застудился сильно, – добавила Жданка.
Она уже стояла рядом со мной, вытянув руки над мужчиной.
–  Да, горло и лёгкие. Просто всё красное.
–  Проклятье на нём,– в целях конспирации сквозь губы прошипела Жданка. – Ты можешь быстро снять, я – долго… Давай!
Пробки в его Душе я увидел сразу. Сосредоточился, улыбнулся, протянул ему свою Душу и пробки вылетели. Сверху и снизу Душу стали заливать, как сказали бы экстрасенсы, потоки энергии.
– Всё! – прошептала Жданка. – Ты молодец. Сейчас ты с отцом поедешь в стадо. Возьми вторую упряжку. Ты быстро управишься. Пурга уже силу теряет.  А я буду лечить дядю Панико.
Я увидел, как Жданка, вся в снегу, рубит кусты и тащит ветки. В чуме дымится багульник…
– Топор у входа, слева, – так же, конспиративно ответил я и стал одеваться.
– Ты мои мысли читаешь, – одобрительно похлопал меня по плечу отец. – Поехали, мне одному не справиться.
       И не я один читаю…   Вот оно как получается. Не зря ведьму корёжило. Знала она про пургу, про Панико? Или догадывалась?  Не важно, мы на одной стороне… Шаман и ведьма, а ещё Духи… С  ума сойти!
 
       Как и сказала Жданка, я управился быстро. Трижды объехал стадо, не разбираясь, метал иголки сквозь пургу. Жалобное «ау, ау… » доносилось из-за сугробов.
У отца было заиндевевшее лицо, а от меня валил пар. И тут появился Сэвтя!
–  Жданка велела, чтобы ты набрал ягеля, побольше, – радостно сообщил он.
Как я не взорвался, не понимаю. Ягеля! Побольше! Ве-ле-ла! Как есть ведьма! По такой пурге до ягеля, как до луны. Я ж…
–  Не истери! – спокойно сказал Сэвтя. – Я помогу. Только отъедем подальше, чтобы отец не видел…
Отец, конечно, не видел Сэвтя и не слышал.
–  Это радость, что ты шаман, Натена. Поезжай домой, полечи Панико. Утихнет пурга, я его в город отвезу, в больницу. Дорогу домой найдешь?
«А то!»  –  ехидно подумал я.
– Найду. Со мной тут Дух Сэвтя.
А отец… кивнул понимающе и очень серьезно сказал.
– Спасибо, Сэвтя, ты хороший Дух.

       Хороший Дух встал сбоку и дул с такой силой против порывов пурги, что под берёзой, где я в поисках ягеля устроил снежный подкоп, было тихо и даже тепло. Правда, складывать ледяной ягель мне пришлось за пазуху, но это такие мелочи. Главное, Жданке он нужен зачем-то…  Сэвтя не знал зачем, а ещё тундровый Дух! И я не знал. Хоть и Ингутана.

       В чуме творилось чёрт знает что! Я, грешным делом, подумал, что заехал к соседям. Вот был бы номер! Но нет, не с моим счастьем. Это был мой, родной дом. Просто молодая ведьмочка, пользуясь отсутствием хозяина, завалила его ветками можжевельника. Да не как придётся, а выстроила вокруг постели больного Панико настоящий шалаш. Ещё и окуриватель туда запихнула. Увидела меня, обрадовалась, подскочила с миской наперевес.
– Давай ягель, скорее…
И пока я доставал его из-за пазухи, коротко доложила:
– Травами напоила, заговоры прочитала, компресс приложила, дымом окурила, температуру сбила … сейчас кормить буду.
Духи, видно, от дыма, впали в нирвану. Сели рядком, на Жданку любуются. Просто глаз не сводят. Влюбились что ли?
– Она обещала нас заговорам научить, – сладким голосом сообщил Нойко. – Прикольная штука, ты не представляешь!
А Жданка стала из ягеля кашу варить. Варит и что-то приговаривает, варит и … А мама моя на это смотрит, удивляется. Жданка белую слизкую кашу пробует и улыбается, сладко ей.
– Хочешь попробовать? Нет? Тогда стенку у шалаша убери, кормить буду.
Надо же, как хитро шалаш построила, я бы так не смог, а она…
А она села рядом с больным, одной рукой на подбородок давит, ложкой кашу в рот заливает. Панико послушно глотает.
– Ягель при пневмонии первое лекарство, я уж о туберкулезе не говорю. Быстро вылечивает, особенно в сочетании с можжевельником. Вот в этой тарелке суточная норма мощного антибиотика, между прочим, – самодовольно сказала девушка.
Потом мы все дружно любовались, как она ловко меняла компресс на ноге больного. Между прочим, тоже из ягеля.
– Видишь, почти нет воспаления.
Действительно, красная полоска на ноге стала тонкой, как нитка. Я внимательно осмотрел больного. Краснота в горле и легких отступала.  Поразительно! А Жданка быстро поставила стенку из можжевельника на место.
– Всё-таки наш воздух для него тяжёлый. А в шалаше он лёгкий, полезный. Ну, что, Натена, давай чай пить, умоталась я.
Умоталась она! А вид довольный, только что не урчит, как кошка. И улыбается.
–Лихо ты Панико…
– Это всё наследство. Думаешь, я понимаю, что делаю? Оно само знается. Вообще, я первый раз лечу по-настоящему.
Духи ахнули! А Жданка счастливо улыбнулась.
– Нет, конечно, своих домашних… сопли там, голову… кашель. Это мелочи, секундное дело. А вот такого больного, первый раз.
– Тебе это нравится? – спросила мама.
Вместо ответа Жданка поперхнулась, схватила со стола кувшин с отваром и бросилась к шалашу. Через минуту вернулась.
– Очень нравится! – ставя кувшин на место, ответила девушка. – Мне ведь тоже больно. Может ещё больней, чем Панико. Я чужую боль задолго чувствую. Вот сейчас так пить захотела… а это не я, это он захотел. Так что я и себя лечу.
– А ночью, ты уже чувствовала его боль? – осторожно спросил Вадё.
– Это самый трудный момент. Когда ещё не знаешь, чья это боль.
Девушка задумчиво склонила голову и вздохнула.
– Сначала я всё время болела. Ничего мне не помогало. Мама по врачам водила, и все говорили  –  здорова. Это я, глядя на тебя, поняла, не моя это боль. Ты же тоже чужой болью болел, я знаю.
Мама охнула, прижала руки к груди. А Нойко восторженно спросил.
– Подсматривала?
– И подслушивала, – с улыбкой ответила Жданка. – И ходила за вами по пятам, потому что, ты Душу полечишь, а тело… оно же тоже болит, и вся эта боль мне доставалась.  Наловчилась лечить профилактически, не дожидаясь, когда меня скрутит.
Вот вам и ведьма! Что мы вообще знаем? И я ещё ругал свою судьбу?
– Ага, – кивнула Жданка. – До всего приходилось доходить своим умом. Духи-помощники ведьмам не положены.
А эти, которые «не положены», чуть не плакали от жалости.
– Эй, вы что? – удивилась девушка. – Я глядя на вас поняла одну простую истину: всё, что есть в этом мире, принадлежит мне. Так что вы у меня всегда были. А то бы руки на себя, на уродину, наложила.
И тут меня осенило! Так вот почему Духи, и даже мама полюбили эту странную девушку. Она такая же, как я! Так же думает, так же понимает мир, так же действует…
– Ну, ты учти, во мне же ещё Душа Невеи…
Это я не забывал ни на минуту. Душа Невеи, Душа Жданки… вот что странного увидел я, когда посмотрел на девушку в первый раз: застывшая Душа. Золотистая, да, но, как неживая… я думал, ширма… А она… просто боялась жить.
Ну, я и тугодум! А еще, Ингутана.
               
    ***