Французская любовь. Глава 7

     Анна Сергеевна шла по едва протоптанной дорожке. Дворник видимо ещё не успел почистить эту дорожку, ведь самым главным для него было вычистить дорогу возле учебного корпуса, где ежедневно гуляли воспитанницы по двое, взявшись за руки. Анна Сергеевна размышляла об идеальном образе выпускницы института. Прежде всего, она была носительницей идеала благородства и чистоты, верила в то, что этот идеал осуществим несмотря на невзгоды и тяготы реальной жизни, принимая их стойко, без ропота и озлобления. В обществе она была веселой и непринужденной, поражала изящным вкусом и ярким воображением, остроумной речью, развитостью и обаянием тонкого ума. Анне казалось, что именно такой она и была. Проходя мимо скамейки она сунула руку в карман своей шубки. Там у неё были хлебные крошки с обеденного стола. Ими она всегда кормила голубей возле этой лавочки. Сегодня на лавочке сидела ворона, а чуть в стороне белая голубка. Анна бросила крошек возле голубки. Та сразу слетела и начала их клевать, а ворона стала громко каркать. Анна взмахнула рукой, пытаясь прогнать ворону, но та хоть и взлетела с лавки, но сразу же уселась на ветку берёзы, стоявшей неподалёку и продолжала громко каркать. А затем и вовсе слетела к крошками и прогнав голубку, сама стала их клевать. Голубка опять села на лавку и стала смотреть на Анну. Достав ещё немного крошек Анна Сергеевна рассыпала их поближе к ней. Голубка сразу слетела и начала клевать крошки. Теперь ворона клевала свои крошки, а голубка свои. Оставшись довольной, Анна Сергеевна пошла к флигелю. Пока она шла оставшийся десяток шагов, Анна Сергеевна подумала о том, что ворона это какой-то дурной знак и решила расспросить об этом мамушку, Так она называла свою няню, которая теперь жила с ней.

Марат прискакал домой и отдав поводья Еремею, громко спросил:
- Обед-то готов?
- Так, наверно готов, Авдотья целый день на кухне кастрюлями гремит, - улыбнулся Еремей.
- Ох, и морозно сегодня, - поёжился Марат, в меховой накидке.
- Это ещё что, вот когда у меня вся борода и усы в инее, вот тогда мороз, а это ещё так, баловство! – усмехнулся Еремей, дыша клубами пара.
Марат посмотрел на него и подумал о том, что такой мороз способен существенно замедлить движение целой армии. Вслух он конечно ничего не сказал, а просто забежал по ступенькам в дом. С кухни доносились вкусный аромат и звуки крышек кастрюль. Марат заглянул на кухню и среди пара увидел Авдотью, стоящую возле плиты. Она улыбнулась ему и спросила:
- Обед готов, падавать?
- Да, подавай! – кивнул Марат и пошёл к себе в комнату.
Там он снял мундир и надев домашний камзол, стал подбрасывать поленья в камин. Вскоре, с помощью берёзовой коры, он уже любовался на пламя в камине. Через пару минут Авдотья принесла жаркое из мяса и картошки. Марат сел за стол и отобедал, запив обед бокалом красного вина. Когда Авдотья убрала посуду, Марат достал свой дневник и стал рисовать голубку и ту красивую женщину из своего сна. Тут же он записал стихи, которые всё это время крутились у него в голове:

Белая голубка,
Нежная душа,
Как вино из кубка,
Так же хороша.
Локоны волнисты,
И хмельны уста,
Линии игристы,
Афродиты стать.
Были мы в разлуке,
Но мала земля,
Значит вместе будем,
Небеса велят.
Белая голубка,
Нежная душа,
Как вино из кубка,
Так же хороша!

Ему почему-то казалось, что он обязательно её встретит в ближайшее время.Посидев немного с блаженным видом на лице, Марат взял свой дневник и сев возле камина, стал его листать. В своём дневнике, кроме стихов и рисунков, Марат записывал некоторые мысли, после посещения библиотек. Вот например его записи о польских шляхтичах, как о представителях европейской культуры:
«Захватившие в 1610 году Московский Кремль поляки были выбиты оттуда двумя годами позднее, перед этим вдоволь насидевшись в осаде. Вошедшие в Китай-город освободители были ошеломлены – их взорам предстали картины, недвусмысленно свидетельствовавшие о том, что поляки все это время занимались людоедством! Причем речь шла не о единичных случаях, а о системе! Прекрасно сохранились свидетельства ополченцев, своими глазами видевших не только «чаны, наполненные засоленной человечиной», но и вяленую плоть, рачительно заготовленную впрок «под стропилами» сараев. В этом можно сослаться на воспоминания самих поляков. Некто, полковник, Юзеф Будзило, после возвращения из «страшного русского плена» оставил весьма пространные мемуары, в которых проникновенно повествовал о том, что «кто кого мог, кто был здоровее другого, тот того и ел...» Отцы поедали сыновей, сын - собственную мать. Употребление в пищу слуг было вообще делом обыденным... При этом Будзило подробно описывал, как поляки устраивали самые настоящие судебные процессы по поводу трупов родственников и друзей, «как о наследстве». Выигравший тяжбу имел полное право вполне законно употребить доставшийся труп.
О «героях» антироссийского восстания 1794 года под предводительством польского национального кумира Тадеуша Костюшко. Против чего же, собственно с таким жаром поднялись «гордые сыны Речи Посполитой». Прежде всего, «русские варвары» не давали шляхтичам... убивать собственных крестьян! Знаменитый князь Потёмкин, получивший обширные земли на востоке Польши, первым делом потребовал от управителей имений снести виселицы для крепостных, стоявшие там едва ли не на каждом шагу. Когда людям в церквях торжественно объявляли о том, что этот ужас более никогда не вернется, и местный помещик теперь не сможет казнить их без суда и следствия по собственному произволу, бывшие польские подданные рыдали от счастья поголовно.
С чего же началось «национально-освободительное восстание» поляков против Российской Империи в 1794 году? Всех русских офицеров Варшавского гарнизона пригласили на бал в честь католической Пасхи. Там их, не подозревавших даже возможности столь подлого предательства в святой для всех христиан день, и захватили. Естественно, русские, чтившие чужой праздник и полагавшиеся на обычаи гостеприимства, были безоружны. А дальше началась резня... На оставшихся без командования русских солдат поляки напали исподтишка и принялись их безжалостно убивать. Истреблению подверглись не только военные и их семьи, но также и поляки, заподозренные восставшими в благоволении к русским. По свидетельствам очевидцев, людей вешали перед их домами - прямо на глазах родных. Этот ужас творился не только в Варшаве, но и в Вильно, и других польских городах...
Из воспоминаний жены одного из русских офицеров, «...грязные улицы были загромождены мертвыми телами, буйные толпы поляков кричали: «руби москалей!», «...я, имея на руках двух детей, осыпанная градом пуль и оконтуженная в ногу, в беспамятстве упала с детьми в канаву, на мертвые тела...» Другие воспоминания были примерно в том же духе –  как чудом уцелевшие семьи русских военных (около 30 женщин и детей) неделями прятались в подвалах без пищи и теплой одежды, как на православную Пасху разговлялись они «сухарями, найденными подле мертвых тел». Спасение пришло в образе Александра Суворова, взявшего Варшаву штурмом и прекратившего кровавый ужас. При этом Суворов взял город настолько аккуратно, что даже предотвратил при этом начинавшийся от артиллеристского обстрела пожар. За это он впоследствии был удостоен подарка «от благодарных граждан Варшавы». Мародерства и грабежей Александр Васильевич (как, впрочем, и всегда), не допускал категорически, а всех пленных ... отпустил под честное слово!
Марат понимал, почему он в своих беседах с Наполеоном никогда не упоминал об этих фактах. Это было связано с бурной личной жизнью императора. После развода с Жозефиной у него случился роман с польской красавицей Марией Валевской, которая подарила ему сына, но он не мог стать наследником престола. Видимо поэтому император Наполеон несколько раз просил руки сестёр императора Александра, но получив твёрдый отказ, вскоре взял в жёны дочь австрийского императора Франца I. Сразу после этого романтические отношения Наполеона и Марии Валевской закончились. Поэтому, решил Марат, что теперь уже можно сообщить императору эти исторические подробности из жизни польской шляхты!