Глава VII Дворец Съездов

- Смотри, прямо в центре кремля выросли краны! – нарушил утреннюю тишину подъезда друг, дверь героя соцтруда.
Та приглушённость освещения в жилых подъездах, что была в доме с самого начала его эксплуатации, оставалась и по сей день. Никому из полностью сменившейся службы ЖЭКа, не приходило в голову менять, что-то кардинально в этих стенах. Словно боялись перемен, опасаясь потревожить призраки прошлого, что, как знали не понаслышке, жили в его стенах.
- Что за краны? Какие краны? Ты ведь знаешь, что из окон моей квартиры плохо просматривается Кремль.
- Башенные. Такие же, что стояли прежде, до войны, там, где теперь бассейн Москва.
- Неужели они в самом Кремле теперь решили, что-то строить!?
- Думаю, да. Ведь не так же просто там появились они.
- Что ж, если так, то непонятно, почему сам Сталин не смог додуматься до этого, в отличие от своего приемника, - испугалась творящемуся в кремле дверь командарма.

* * *

Познакомился с Посохиным во время отпуска на Кавказе. Понравился ему своей властностью и непримиримостью.
Давно стоял нерешаемый вопрос места и авторства строительства Дворца Съездов в Москве. С той архитектурой, что мог бы предложить Иофан, не хотел больше связываться, хотя и любил роскошь, с нелепыми, так нравившимися ему завитушками. Но к тому времени уже хорошо понимал; в стране, становящейся на ноги после войны, не потянуть Имперский стиль. И, прежде всего, ему самому, как первому секретарю предстоит позаботится о том направлении в архитектуре, что должно оказаться самым выгодным, передовым, и в то же время дешёвым. Скрипя зубами, дал добро в своё время на создание первого в стране проектного института, занимающегося исключительно типовыми, панельными сериями. Но, теперь вовсе не жалел об этом, видя, как стремительно расселяются коммуналки и застраиваются новые города.

* * *

Борис Михайлович тяжело переносил все эти нововведения, не в силах моментально перестроится, обратившись на, как минимум, два с половиной десятилетия назад, к конструктивизму, но в его усовершенствованных новыми технологиями формах, что равносильно было для него вернуться из отжившего свой века Ампира минимум на сто пятьдесят лет вперёд, в настоящее. Доделывал свои проекты, осуществляя авторский надзор, вновь, с болью в сердце отказываясь от декоративных приёмов. Одну за другой сдавая постепенно свои позиции, словно Красная Армия, во время отступления под Москвой, верил, что вернёт своё при наступлении, как уже было с ним прежде. Но его не происходило. Более того, архитектура нещадно страдала, раздеваясь на глазах, не без его в том вины, оголяя свои нелепые, дебелые формы, больше не прикрытые пышными одеждами, не приспособленные для того, чтоб оказаться голыми перед всеобщим обозрением.
Верил в воплощение своей мечты – построить Дворец Советов. Не раз пытался пропихнуть свои эскизы, всё сильнее упрощая их. Но само место, выделяемое под будущее строительство постоянно менялось. Понимал; слишком тяжело и медленно даются ему все уступки по упрощению архитектурной концепции здания. И, теперь, как архитектор, вовсе не котировался среди остальных, более молодых, идущих в ногу со временем, не успевших побывать в Италии.
Странное дело, если при Сталине, как-то быстро подстроился под важный стране конструктивизм, то, теперь не мог переломить сам себя в те же сроки. То ли был уже не молод и не так гибок, то ли понимал, что не справится с поставленной задачей. На самом же деле знал, что страна имея ранее средства на такое пышное, перенасыщенное декором строительство, теперь, так же имея даже ещё большие ресурсы, никогда не изменит своё отношение к народу, которое теперь стало иным. Простой человек обретал важность для страны. Пусть и в убогой, панельной пятиэтажке, но в собственной квартире будет жить теперь каждая Советская семья.
Но, не хотел этого понимать. Для него важнее всего, на первом месте, была архитектура, а люди и были прежде всего вещами, хранящимися за стенами монументальных строений, словно в гробницах.

* * *

Любил архитектора Власова. Познакомился с ним в Киеве. Первое время даже думал о том, что тот возьмётся за проектирование Дворца Советов в Москве. Но, сейчас, когда приблизил к себе Посохина, доверился ему во многом. Особенно после того, как тот убедил, что нельзя строить Дворец Съездов на Воробьёвых горах, позади здания университета. Неоднократно заявляя:
- Вождь должен разговаривать с народом из кремля!
Безусловно, это была фраза человека, не столько заботящегося об улучшении коммуникации граждан СССР с их лидером, сколько архитектора, пытающегося сразу войти в доверие к вождю, поставив памятник своему творчеству в самом центре России, в Кремле. Да, Борис Михайлович не мог позволить такого нахального в своей смелости заявления, ведь в своё время и представить себе такую наглость в разговоре с вождём не мог.
Но, в отличие от Баженова, который в своё время, в угоду Императрице, Екатерине, готов был вообще снести часть кремля, Посохин ограничился лишь фрагментарными сносами, не сильно меняющими символ страны, к которому так уже привыкли все остальные государства, не только социалистического лагеря.
Оставалась одна проблема, как же избавиться от возможного претендента на проектирование, архитектора Власова, которого хорошо знал. Поэтому и предложил Никите Сергеевичу простое решение:
- А вы предложите ему прямо.
- Он же не откажется! - испугался Хрущёв.
- Откажется. Побоится сносить памятники архитектуры в Кремле. Слишком влюблён в Русскую архитектуру. Не понимает важность новых форм. Ведь и они, когда-то попадут в историю.
- А вдруг согласится? – лукаво улыбнулся Никита Сергеевич.
- Не согласится. А, если всё же это и произойдёт, тогда придётся говорить ему прямо, обо мне. Впрочем, как и сейчас, если не предлагать данного варианта.
- Согласен. Попробую.
Так и сделав, естественно получив отказ, поручил работу Посохину.

Современное, подчёркнуто прямоугольное здание, заглублённое под землю на пятнадцать метров, чтоб своей высотой не спорить с окружающей исторической застройкой, постепенно вырастало из-под земли своими стенами, когда, при встрече с Никитой Сергеевичем, тот неожиданно поинтересовался:
- А, где же у нас будет буфет?
- Как это где? – даже несколько растерялся от данного вопроса Посохин. Догадывался, что Хрущёв затеял, что-то непредсказуемо-неприятное по отношению к уже строящемуся объекту. Затем, взяв себя в руки, показал его на плане.
- Э-э-эээ не- е-еет, так дело не пойдёт! – начал загораться пылкий вождь.
- Почему же, Никита Сергеевич? – взмолился Посохин. Знал, что первый секретарь ЦК КПСС заботится о своих гражданах, делегатах съездов, которые будут проходить в стенах этого здания. Поэтому-то и было запроектировано такое больше, в три раза превышающее нормы количество туалетов, введены парные эскалаторы по краям фойе, для увеличения объёма и скорости человеческого потока. Неужели площадь самого кафе так же не устраивает Хрущёва? Но, переделать проект уже невозможно. Только надстройка могла спасти ситуацию. Но, она повлияла бы на и без того предельную высоту строящегося дворца.
- Мне нужен такой буфет, чтоб каждый трудящийся успел перекусить в перерыве, и вернулся в зал сытым!
- Но строительство уже ведётся!
- Меня не волнует эта проблема! Делайте, что хотите! Хоть надстраивайте ещё один этаж.
- Тогда мы вылезем выше стен Кремля!
- Что вы от меня хотите не понимаю? Я же не волшебник! Вы, в отличие от меня архитектор, взявшийся за проектирование такого знакового для страны объекта, - психовал не на шутку, начиная догадываться в том, что связался не с тем архитектором. Уж лучше бы был Власов. Его архитектура по крайней мере гармоничней смотрелась бы с существующими Кремлёвскими постройками.

Показной вариант надстройки был сделан в кратчайшие сроки и представлен Хрущёву.
- Вы понимаете, что мне пришлось слегка уменьшить периметр надстраиваемого этажа, для того, чтоб тот, на подобие мавзолея уходил ступенью вовнутрь объёма всего здания?
- Вот это я понимаю! Совсем другое дело! - подписал Никита Сергеевич снизу, справа, словно Сталин, проект гостиницы Россия, вариант фасадов Дворца Съездов, увеличенных на один этаж.

* * *

- Это новый Дворец Съездов. Я слышала по радио.
- Не может быть! Всё же построили! – удивилась словам друга дверь командарма.
- Только вот жалко, что крыша у него, какая-то плоская. Совершенно невыразительное здание. Не то, что у Бориса Михайловича было. Совсем другое дело.
- Может это и к лучшему? А, то представь себе, такая красота в центре Кремля?
- А, что? Подумаешь. У этой власти нет преград. Вспомни, как в песне пелось: - «Нам нет преград, а нам их и не надо!»
- «А нам их и не надо», ты уже от себя добавил.
- Ну, и что с того? Подумаешь.