Последствия второй прививки!

Вчера я сделал второй укол. Вначале все шло хорошо. Но ночью проснулся, и начал к организму прислушиваться. Потом ощупал себя. Ноги, руки, даже голова были практически на месте. И тут вдруг захотелось сильно к компьютеру, и руки сами начали носиться по клавишам, как сумасшедшие.  Часа через два смотрю,  рассказ накатал! Правда, про пандемию и карантины в нем ни одного намека, что само по себе уже было позитивным, хотя и довольно странным! Но что насторожило, опус получился не маленький, даже можно сказать , большой! То есть, сестра таланта напрочь ушла, хотя раньше я подавал надежды!
 Вот вам и нет у прививки побочных эффектов!.. Да, вот, полюбуйтесь сами:

        Саги про Рабиновича.    ИЗМЕНА.

     Наладчик Рабинович уже четыре дня сидел в командировке в такой дыре, где после восьми все вымирало и закрывались даже круглосуточные магазины. А сука-агрегат, который Рабинович должен был запустить, предательски не запускался.
На четвертый день еда в сухомятку уже сидела у Рабиновича в печенках, тоска зеленая все сильнее становилась серой, а пить Рабинович сильно не пил, что в командировке обычно смерти подобно. Местный стриптиз-клуб «Волшебные оргии», который местные сильно хвалили, на деле больше был похож на дискотеку в Клубе пенсионеров в сезон дождей. К тому же он тоже работал до восьми. Поэтому Рабинович напряг весь свой еврейский ум и таки запустил агрегат, чтобы побыстрее смыться!
  И вот он уже летел домой почти, как «Боинг-737», хотя и ехал на пятилетнем «Форде». Рабинович дико соскучился по домашнему очагу, по жене Асе, с которой хоть и собачился иногда постоянно, но, если считать, как принято, жил не хуже других. Он даже дарил ей живые цветы, хотя они прожили вместе лет десять-пятнадцать, Рабинович точно не помнил. О своем досрочном приезде он не сообщил, хотел посмотреть, до какой степени обрадуется Ася. Она, конечно, обрадуется, в этом Рабинович вообще не сомневался, так как Ася его по своему любила, и даже гладила его носки с двух сторон, хотя другие жены носки вообще не гладят, а только в лучшем случае расправляют.
     Запарковав машину, Рабинович, как молодой преодолел два лестничных пролета через три ступеньки, резко вставил ключ в замок и толкнул дверь. Дверь оказалась запертой на цепочку. Это насторожило Рабиновича, хотя Ася ему поводов для настороженности практически не давала, ну разве один раз, когда ей из Израиля звонил бывший одноклассник Гриша Закардон. Тогда Рабинович даже к маме переехал, а иначе бы вообще Асю убил. И вот он стоял у закрытой на цепочку двери, и  нервно прислушался. А из квартиры отчетливо доносились страстные стоны и многое объясняющий скрип кровати. В глазах у Рабиновича потемнело, и он наощупь начал тарабанить в дверь. Из квартиры напротив тут же высунулась Любовь Израилевна, вся жизнь которой проходила у дверного глазка, потому что по телевизору смотреть было  совсем нечего, одна политика.
- Я не к вам стучу, закройте дверь, Любовь Израилевна! - вместо здрасьте рявкнул Рабинович.
- Понаехали тут! – фыркнула в ответ тетя Люба и дальше снова смотрела уже в глазок.
   Рабинович продолжал тарабанить в дверь. Вдруг стоны и скрипы резко оборвались, и Ася открыла, и тут же лицемерно бросилась Рабиновичу на шею. Но Рабинович ее решительно отстранил, и пристально посмотрел на пол. Не обнаружив чужих ботинок, он бросился в спальню.  В мозгу при этом пронеслась откуда-то взявшаяся мысль, что лично его Ася давно забодала тем, что он не снимает в прихожей обувь,  а топчет по ковру. как слон! А кому-то, значит, можно и в спальню в ботинках?! Рабинович готов был озвереть!  Но и в спальне чужих ботинок он не обнаружил. Тогда он бросился к шкафу, но и там кроме его демисезонного пальто никого не было. А в ушах у него все еще стояли стоны  и скрипы.
- Где он?! – выдавил из себя Рабинович и в упор посмотрел на Асю.
- Кто он?! – начала строить из себя дурочку Ася.
- Твой Закардон! – делая ударение на каждой букве, сказал Рабинович.
- Гриша?! Он в Израиле…
- Ага, значит сам факт, что он твой ты не отрицаешь?! Прекрасненько! А кто же тогда тут кровать расшатывал?!
- Ты чего, совсем рехнулся, Рабинович?! – перешла на фамилию Ася.
Кстати, на фамилию ей часто приходилось переходить, потому что Рабинович мог и борщ хлебать половником прямо из кастрюли, и молоко в холодильник мог поставить не так, как она его учила.
 – Ты лучше бы кровать свинтил, скрипит вся! Повернуться даже нельзя, соседи сразу начинают в стенку стучать.
    Это было правдой, Рабинович давно обещал, еще года два назад, тем более, что он сам в этом деле был тот еще расшатыватель!
- Ты меня за идиота не держи, - приказал Рабинович. - Даже Любовь Израилевна слышала через глазок, что тут прямо целый Хор Турецкого стонал! Можем ее пригласить в качестве понятых.
 Хотя, при чем тут хор Турецкого, Рабинович бы объяснить не смог, если бы спросили.  Просто для красного слова сказал, чтоб окончательно Асю упечь. Ему просто было дико обидно, что с ним Ася в кровати особо не заводилась, ссылаясь на плохую звукоизоляцию.
- Дурак ты, Рабинович! - обиделась Ася. – Это стонал телевизор.
- Телевизор, да?! Допустим! А как называется кино?! Уж, не «Муж ли в командировке»?! –  голосом следователя, и одновременно прокурора сказал Рабинович и заглянул под кровать. Не обнаружив там Закардона,  Рабинович приказал включить телевизор, чтоб провести следственный эксперимент.
- Там не интересно, производственный роман! – начала юлить Ася.- Глупый довольно фильм, называется «Жизнь».
- Жизнь может и глупая, но я не глупый! – зло хмыкнул Рабинович и взялся за пульт. Он зашел в меню, оказалось, что фильм, который шел, называется «Жизнь с идиотом».
- Значит, я уже и идиот?! – с тремя вопросительными знаками спросил Рабинович.
- Я этого не сказала, это же просто кино! – начала в ответ злиться Ася.
- А зачем ты тогда скрыла полное название фильма?
- Потому что ты мнительный! - парировала Ася.
- А, так я в придачу и мнительный?!  Идиота тебе показалось мало?!
- Нет, идиота мне досталось много! – перешла на высокие ноты Ася, ведь, даже ангел бы в этой ситуации не сдержался бы.
Рабинович с высоко поднятой головой пошел на кухню, и начал половник хлебать борщ из кастрюли.
- Давай я подогрею, - сказала Ася, она боялась, что у Рабиновича снова разыграется гастрит.
- Нет, лучше я сдохну от заворота кишок! – обреченно сказал Рабинович и театрально схватился за живот.  Ася фыркнула и ушла в спальню.
Неожиданно в кухню вошел Гриша Закардон. Рабинович от неожиданности подавился борщом, и прыснул его во все стороны. На светлой плитке образовались пятна зловещего кровавого цвета.
- Здравствуй, Леня! – сказал Закардон. – У вас было не заперто, так я решил сюрпризом.
Не думая два раза, Леня Рабинович ударил сюрпризу Закардону половником по лбу. К счастью, Закардон был семи пядей, поэтому попасть было не мудрено. Закардон удивленно посмотрел на Рабиновича и плавно скопытился. На шум прибежала Ася. Увидев распластанного Закардона среди кровавых пятен, она бросилась ему делать искусственное дыхание способом рот в рот, так как была медсестрой в реанимации.
- Подождали бы пока я уйду! -  вскрикнул Рабинович, но хлебать борщ не прекратил, так как в командировке порядком соскучился по домашней еде.
- Откуда ты тут взялся?! – спросила Ася, когда Закардон пришел в себя.
 - Из Израиля! – ехидно сказал Рабинович, хотя, лучше бы он был из Палестинской автономии, не так было бы обидно, как когда рога наставляют свои! - сказал Рабинович, взял командировочный чемодан и пошел на выход. Уже в проеме он оглянулся и посмотрел прощальным взглядом на Асю.
- Меня не ищи, все равно не найдешь! Я переезжаю к маме навсегда, как в прошлый раз! – с нечеловеческим трагизмом в голосе произнес Рабинович. Даже Любовь Израилевна не сдержалась и открыла дверь. Такого кино она еще не видела.
- Не дури, Леня, - сказала она, - к твоей никто за последние три дня не приходил, я могу на библии поклясться.
- Ага, с таким отчеством именно на библии! - огрызнулся Рабинович.
- Ты сам виноват! Накаркал этого Закардона! – хмыкнула злорадно Любовь Израилевна, показав, что она полностью в материале и от нее не ускользнул ни один нюанс.
В это время на лестничной площадке появилась фифа в кардигане от «Томми» и с сумкой «Майкл Корс».
- Гриша, я замерзла, ты сказал «на минутку»! -  сказала она Закардону капризно.
- Это моя жена Мирьям, познакомьтесь. – сказал Закордон.
- Шалом! – сказала Мирьям.
Ася посмотрела на Закордона, потом на Рабиновича и тихо вздохнула. Потом посмотрела на кардиган от «Томми» и на «Майкла Корса» и вздохнула еще сильнее. Ведь, не будь она дурой, это все могло быть сейчас быть на ней!
Увидев на лбу у мужа шишку, а на полу кровавые пятна, Мирьям начала упрекать Закардона, что он еще не хотел делать страховку от несчастного случая.
- А это не несчастный случай! - сказал из дверного проема Рабинович и откровенно посмотрел на Мирьям, и особенно, на ее прелести.
- Ну, как там жизнь в Израиле?! -  заинтересованно спросила Любовь Израилевна. – Мне родственники звонили по скайпу, что у вас там не стабильная политическая обстановка.
- Зато у нас клубника и тепло круглый год! -  парировала Мирьям, у которой взыграл патриотизм.
- Так может мне тогда не ехать к маме?! -  спросил Рабинович.
- Ехать! -  не по доброму сверкнула глазами Ася. Ей почему-то стало совсем грустно.
- Опять двадцать пять! -  сказала тетя Любовь Израилевна. – Леня, хватит уже терроризировать маму, дай ей спокойно умереть!
- Почему мама должна умирать?! У нее давление 120 на 70.
- А ты ее доведешь до 180 на 120!.. Вы же с Асей хорошо живете!
- А мы привезли свежую клубнику! -  сказал Закардон. -  И еще израильское вино «Кармель». Оно лучшее в мире.
- Ага, у вас все лучшее в мире! – скептически сказала Любовь Израилевна, чтобы опять не начали лезть в голову мысли, какая она дура, что не уехала.
- А давайте пить чай! - сказал Рабинович и достал из бара молдавский коньяк.
- Тогда я за вареньем, у меня из крыжовника! Крыжовника в Израиле точно нет! - сказала тетя Люба.
- Почему нет, есть! -  соврал Закардон. – У нас все есть!
- Красивая сумка! – сказала Ася и осуждающе посмотрела на Рабиновича.
- А я ведь в Асю был влюблен когда-то! – сказал вдруг Закардон. В шестом классе-  А она меня не замечала.
-Ты мне просто не нравился! – соврала Ася. Ей очень было обидно за слово «когда-то».
- Ну, давайте за встречу! И извини за шишку! – разлил Рабинович по рюмкам коньяк.
- Нет, это как раз удачно, а-то знаешь как обидно, когда за страховку заплатил, а ничего не случилось! – сказал Закардон.
- Я, честно, Израиль люблю! – сказал вдруг Рабинович, хотя его никто не спрашивал. -  Просто я себя там не вижу, понимаешь?!
- Понимаю! -  сказал Закардон. -  Я себя тоже года три там не видел. А потом увидел!..  Так со всеми бывает.
- У меня тост! – сверкнула глазами Ася. – За любовь!
- Не, ты коней не гони! Это третий, а мы еще даже второй не выпили!.. – запротестовал Рабинович. - Давай, Леня, за твою выпьем, и за мою! За Асю и за…
- Мирьям, - подсказал Закардон.
- Не знаю, как твоя, а моя со мной хлебнула счастья! – признался Рабинович. - Я ж ревнивый, хуже  Отелло!
- Но все равно я тебя люблю! -  сказала Ася. – Но, если ты еще раз борщ из кастрюли половником будешь, я тебя убью!
- Э, черти, а меня почему не подождали?! – появилась Любовь Израилевна с литровой банкой варенья из крыжовника. – Вот, смотрите, прямо светится каждая ягодка!
- Какие красивые, прямо золотые! – сказала Мирьям и улыбнулась.
- А знаете, я ведь соврал! У нас в Израиле крыжовника в самом деле нет! – сказал Закардон. – хотя все остальное есть!..