Семейный альбом. глава 2

       Вера Васильевна и Леон Иванович

       Нет, не хотела она за него выходить! Не нравился он ей. Она была красавица, статная, голубоглазая. А он и роста невысокого и собой, ну не то что бы совсем некрасив, но не такого бы ей хотелось мужа… И семья у него вроде хорошая, в достатке жила. Хоть у отца его всё больше девчонки родились, и потому земли было мало, но как георгиевскому кавалеру разрешили ему держать керосиновую лавку, тем и жили.  Казалось бы, чем не жених, только ей-то совсем не приглянулся…  Но отец был строг: «Верка, не дури. Сказал – значит пойдёшь». И повенчали.
       Ну, стерпится-слюбится… Молодые стали жить в своём доме. И дети рождались хорошие да здоровенькие. Вот уж третий, Ванечка бегать начал. И сад яблоневый цвёл каждую весну. И в доме достаток – корова своя, даже швейная машинка на радость хозяйке...
       Но вот однажды, когда шёл Леон домой с поля, его окликнули.
       - Леон, иди в сельсовет, там вас мироедов зовут на собрание...
       Он понял, дело плохо, просто почуял сердцем недоброе и ответил, помедлив:
       - Я ж с работы иду, видишь, грязный весь. Сейчас, быстренько переоденусь, да и к вам. А то что грязи нанесу в сельсовет.
       Прибежал домой, говорит:
       - Вера, давай документы, я в город… не говори никому, куда ушел. Бог даст – пронесёт…

       Где-то через час приходят двое:
       - Где Леон?
       - Так он к вам пошёл, час уж как…
       А дальше было так. Корову забрали, машинку швейную, ну и всё что было в доме поприличнее как метлой подмели. Сад вырубили… Сад-то чем помешал? А по злобе, да по зависти…
       Она посмотрела, в доме - шаром покати, дети плачут, жить как? Поехала в город к отцу… Отец приехал, сразу в сельсовет:
       - Я член партии с 17-го года. Почему дочь мою обижаете?
       -А что она за кулацкого сына замуж вышла? Пусть разведётся…
       Кулацкий сын, значит, раз отец лавку держал… А если б не лавка, чем бы он жил без земли? Землю на мужиков давали, а у него почти все дочери… ну кулак, кулак…
       Развели… Только корову всё равно не вернули, и из вещей почти ничего…
       Маша, старшая дочь рассказывала, как брала младшеньких, «Аньку и Ваньку», и ходили они потихоньку таскать морковку-свёклу с колхозного поля…
       Ну победствовала она с детьми-то и подалась в город, к мужу. Так до самой войны он и скрывался, в городе-то незаметнее. А как на войну ушел, да ранения получил, потом уж и не вспоминали, кто чей сын. А тех, кто в сельсовет-то «на собрание» пошёл, больше не видал никто. Услали куда-то, там они и сгинули…
       Вернулся с войны инвалидом. Нога плохо ходит, да в груди осколки… Ну, стали жить, хозяйствовать… Детей уж шестеро было, живых, да после войны еще двое родилось. Тяжело, конечно, приходилось. Только Леон Иванович, даром что инвалид, а работы никакой не боялся, да и сыновья уж старшие подрастали, помощники. И корову держали в городе, в сарае, и поросеночка… Комнату одну из двух сдавали приезжавшим на рынок торговать. Те вместо платы оставляли часть своего товара – сахара, мяса ли, муки…
       В квартиру газ провели, отопление. Печь сломали… Вера Васильевна говорила:
       - Выйду на кухню, сяду и любуюсь, как без печи чисто да просторно стало.
       Уж и забылось, как не хотела замуж идти. Из шестерых сыновей пятеро выучились, закончили институты. Две дочери тоже техникумы закончили.
       Жизнь совсем другая пошла. Леон Иванович получил как инвалид машину. На этой машине, когда уж работать стало по возрасту тяжело, возил батюшку по церковно-приходским делам – опять же, заработок… Он же верующий был, Леон Иванович, и в церкви почти до смерти работал. Детей не принуждал, а сам верил, молился, посты соблюдал. Дети потом говорили: «Отец за нас все грехи отмолил…»
Никогда на жизнь не жаловался, как бы тяжело не приходилось. А уж после войны, когда живой вернулся, детей вырастил-выучил, говорил: «Какая жизнь стала хорошая. Дети все в люди вышли, сами живы-здоровы, живём хорошо, слава Богу!»
       Когда мы с мужем приехали к его родителям в первый раз, я очень боялась – ну как, вторая жена, разлучница, мало ли что старики скажут. А Леон Иванович поглядел, спрашивает: «Ну как Сашка? Не пьет?» «Да нет, - отвечаю, - мы хорошо живём, дружно».  «Ну, - говорит, - и живите, и дай вам Бог!». И принимали нас всегда так радушно и тепло, что я чувствовала себя лучше, чем в родном доме.
       Может, поэтому до сих пор мой любимый город не Москва, где я родилась и выросла, а Липецк, где родился мой муж и где жили эти замечательные люди Леон Иванович и Вера Васильевна. Кстати, несмотря на все жизненные тяготы они дожили до глубокой старости и никогда не чувствовали себя одинокими или забытыми…