Предел

ПРЕДЕЛ

Я всегда любила общаться с подругами наедине, глубоко и желательно в кафе. Дома как-то не всё располагало к серьёзному разговору - так, плюшками побаловаться, посплетничать о знакомых, да порассуждать о вкусовых качествах еды на столе. В то время мой образ мыслей был особенно возвышенным, я имела самые несовременные понятия о человеческих отношениях, и терпимость к другим мнениям давалась мне с трудом. Поэтому в выборе друзей я была осторожна.
Сидя в крохотном кафе с интерьером в французском стиле и неопределённой национальности кухней, я склонилась над столиком, окинув соседних посетителей внимательным взглядом, и прошептала Соне, самой на тот момент своей доверенной подруге:
- Посмотри, только не сейчас, тихонечко… Тебе не кажется, что вон тот человек за первым столом, у двери, как-то слишком часто в нашу сторону поглядывает?
Соня выждала паузу и, слегка повернув голову, боковым зрением увидела, что мужчина за угловым столиком в упор рассматривает нас своими огромными синими глазами и даже не пытается свой интерес скрыть. Как мы часто вспоминали потом, такого глубокого цвета глаз ни я, ни Соня ни у кого в жизни не встречала. Она медленно встала и направилась в его угол. Бросив на стол скомканную льняную салфетку, незнакомец резко встал и вышел. Соня растерянно вернулась к нашему столику:
- Вот чудной, да? Сорвался и убежал. Даша!..
Но я её не слушала. Схватив со спинки стула свою лёгкую сумочку, одним взмахом повесила её на плечо и устремилась за ним. «Что меня побудило - не спрашивайте, честное слово, по сей день сама не пойму», - рассказывала я потом подругам. На оживлённой в этот час улице незнакомца нигде не было видно. Интуитивно завернула за угол, в конце квартала быстро удалялась фигура загадочного джентльмена из кафе. В этот момент он обернулся - мне показалось, что он смотрит прямо на меня, и начал спускаться в подземный переход. Я –бегом за ним.
В переходе никого не оказалось, и почему-то был необыкновенно яркий, затмевающий всё серебристый свет. Первые мгновения я пробежала несколько шагов по какому-то коридору вслепую. А когда глаза привыкли к освещению, я увидела, что стою в просторной комнате, на стенах круглые окошки, на потолке лампы странной формы. Всё вокруг было как будто металлическим, то ли из алюминия, то ли пластика, то ли ещё из чего-то обтекаемого и неземного. Комната была круглой формы, это явно не был тот переход, который я знала с детства. Но люди там всё же были.
- Проходите, пожалуйста, в салон. Садитесь в кресла и пристегните ремни. Мы взлетаем через 90 секунд, - откуда-то сверху раздалось приторно-ласковое объявление, очевидно, запись.
А затем живой, уверенный голос:
- С вами говорит капитан корабля Титус.  Добро пожаловать на борт, дамы и господа! Мы с вами отправляемся в самое увлекательное путешествие! Беспокоится не о чем. Мы гарантируем вашу безопасность и удовольствие.
Кресло, ввинченное в пол возле одного из иллюминаторов, было единственным свободным из круга сидений, расположенных вдоль стенок необычного зала. Остальные места были заняты. Рассматривать своих попутчиков было некогда - секунды до взлёта - и я поспешила занять своё место среди пассажиров фантастического судна. Стало немного совестно, что оставила Соню расплачиваться в кафе, приглашала-то я. Потом закралось подозрение, что вижу всё это во сне. Ущипнула себя – мягкая ткань руки отозвалась болью, убеждая, что всё происходит наяву. Ладно. Тревога проклюнулась в тайниках подсознания и пыталась навязать мне своё мнение. «Молчи!» - тихо, но властно приказала я ей, и она с шипением удалилась, ворча под нос что-то о моём постоянном непослушании здравому смыслу. На смену ей пришло детское чувство сказки, приключения. Теперь я с совсем другим трепетом ожидала на невидимых дорожках встретить невиданных зверей.
Лёгкий толчок, едва уловимая вибрация -  и мы уже в воздухе. За бортом ничего не видно, стемнело. А потом показались звёзды. Мириады светящихся точек, рассыпанных по таинственному бесконечному пространству, светились, подмигивали, звали. Одна особенно яркая звезда, а может, и планета, быстро приближалась, искристый сиреневато-серебряный спектр вокруг неё так и манил нырнуть туда, в её глубину. Я удивилась эмоциональному притяжению этого небесного тела, отметив про себя, что хотела бы непременно когда-нибудь там побывать. Вскоре я о ней забыла, так как увидела систему, похожую на нашу, Солнечную, но планеты расположены были иначе, чем я видела в учебниках по астрономии, а размером были гораздо больше. Другой край Вселенной, другая галактика, всё ясно. И вообще, скажу вам, не всё правильно рассказывают о звёздах…
Мне стало интересно, что делают остальные пассажиры. Все пристально смотрели в иллюминаторы, иные вдавились поглубже в сидения. Мои попутчики явно были в таком полёте впервые, это легко читалось на их лицах. «Интересно, у меня тоже такое выражение?» - подумала я. Помню, подлетаем мы к незнакомой планете, каким-то намёком похожей на нашу Землю, и я, повернувшись влево, до горизонта вижу её поверхность салатного цвета, со всевозможными оттенками зелёного. Кажется, до неё рукой подать – мы явно пошли на снижение. И тут корабль плавно приземлился, если можно так выразиться. Нас пригласили к выходу.
Спустившись по трапу, мы попали в узкий отсек корабля, потом темноватый коридор, и в безмолвии прошли внутрь просторного помещения с высокими потолками. Здесь, широким жестом распахнув руки, в какой-то лётно-космической форме типа комбинезона, встречал нас... тот самый незнакомец из кафе, чьи незримые волны увлекли меня побежать вслед за ним. От него шло такое же серебристое излучение, как от той большой звезды, на которую я обратила внимание в полёте. Синева его глаз была явно неземной. А когда он заговорил, лицо его сделалось намного ярче, казалось, он говорит своими большими глазами, а не ртом, и я узнала голос капитана.
- Добро пожаловать на планету Предел! Гостям мы всегда рады. Здесь вы будете в полной безопасности, беспокоиться совершенно не о чем. Когда настанет время, каждый из вас вернётся к себе на родину. Меня зовут капитан Титус, и это я со своей командой доставил вас сюда. Приношу извинения за то, что мы сделали это без вашего разрешения, но гарантирую вам: вы будете благодарны, что побывали здесь. Если будут какие-либо вопросы по вашему устройству, обращайтесь прямо ко мне. У нас на Пределе вы пробудете недолго. Во многом это будет зависеть от вас, – и сделав шаг в сторону, он развернулся корпусом, улыбнулся и сделал красивый жест рукой, - проходите!
Вежливые работники проинформировали нас о распорядке дня и показали нам наши комнаты. В номерах всё было по-земному уютно, не знаю, для нас ли специально это устроили или так и было. Попробовав упругость матраса, полежала на кровати, пытаясь сообразить, что нужно делать в подобной ситуации, и не придя ни к какому выводу, отправилась на прогулку. До ужина мы были свободны и предоставлены самим себе. Тактичность хозяев располагала к доверию. Способность к тревоге, приглушенная приветливой атмосферой планеты, вскоре вовсе улетучилась.
Растительность на этой планете была если не так разнообразна, то гораздо более красочна, чем на нашей. Фиолетовые листья на оранжевых стволах и ветках стелились почти горизонтально от малейшего ветерка. Другие деревья, толстые и гладкие, были вообще без листьев. Будто у одного дерева было лето, а у другого – зима. Небо казалось выше и как-то больше, чем у нас. А огромное ярко-зелёное солнце садилось за горизонт точно так, как на Земле. С его заходом света чуть поубавилось, но окончательно не стемнело. Однако с ним было несравненно лучше, как будто веселее, с этим  изумрудным светилом. После заката на меня навалилась беспричинная тоска. Не из-за того, что нахожусь незнамо где и с кем, а просто так, безысходность и тоска, как таковая. Я и не знала, что Вселенная такая большая... Нет, всё же настроение моё было связано с перелётом сюда, просто доходило всё это до меня, как до жирафа, «на третьи сутки».
Хорошо, что в это время нас как раз позвали на ужин. Яствами потчевали всевозможными, в основном земными: запечённая осетрина, утка с яблоками, всевозможные соления, красная и чёрная икра… А «не наши» блюда я и не берусь описывать, как можно описать незнакомый вкус? Скажу только, что на стол всё подавали на серебряных подносах улыбчивые стройные официанты, в дверях с беспристрастными лицами стояли лакеи в ливреях, приём был по-настоящему царский. Спиртного не было, только квас и морс.
Удивительно, я совсем не чувствовала напряжения или неловкости из-за того, что могу нарушить этикет. Царила атмосфера свободы, мы все обмякли, в зале начали раздаваться смешки и постепенно, с каждым подаваемым блюдом, голоса становились всё громче. Можно было подумать, старые друзья собрались на встречу выпускников. После ужина нам наконец объяснили, для чего мы здесь находимся. Предел – такая планета, где человек обнаруживает себя. Для начала нам было предложено представиться остальным участникам «эксперимента», как я на тот момент думала, и хозяевам, назвав своё имя, откуда мы родом и какое-то одно качество, которое лично тебе уникальным образом свойственно.
Первый участник, застенчивый худенький молодой человек в джинсах, толстовке и тонких очках, меня очень удивил. Как его имя и что он говорил, не помню, кроме последней фразы:
- Особенность моя… Ну что ж, особенность моя в том, что я гораздо глупее, чем обо мне думают, хотя учусь в лучшем университете нашего города! Да и с памятью неважно у меня. Видимость создаю только...
Он покраснел и сконфуженно сел на место. Всё-таки кажется, вспомнила: его звали Марк. 
Второй участник, когда дошло дело до его характерной черты, выдал следующее:
- Раньше я играл в сборной страны по волейболу, а потом из неё вылетел, после травмы никак не мог восстановиться, уже не тот был. Сейчас просто хожу в тренажёрный зал -  форму поддерживать. Но я совсем не дотягиваю даже до обычной нормы, инструктор так говорит. Можно честно сказать, я – неудачник. Да... Вот.
- А я хожу в церковь, но, знаете, я лицемер. Нет никакой веры у меня, и уже давно, - заявил следующий.
Все ахнули. Поднялся неясный гул голосов.
Казалось, каждый вспоминал какой-то свой недостаток и во всеуслышание в нём признавался. Я с содроганием подумала, что скоро моя очередь. И когда она настала, я пришла в сильное беспокойство, пальцы прыгали, теребили молнию на кожаной жилетке, я поднялась со стула, прокашлялась и сказала:
- Я – Даша, попала сюда случайно. Живу в городе Жизневодске. Прошу меня извинить, но у меня есть такой порок: я совершенно некрасива. О чём вы, почтенная публика, можете судить сами, если у вас всё в порядке со зрением, – и села. На глаза навернулись слёзы, лицо вспыхнуло.
Моё выступление было последним. Воцарилась тишина. Все недоуменно смотрели друг на друга, потом прятали глаза. На середину зала вышел капитан Титус, поблагодарил всех за искренность и заверил, что то, чем они поделились сейчас, не будет разглашаться за пределами планеты Предел. К тому же, люди обычно не помнили, что с ними было на этой странной планете, пояснил капитан. А мне было жаль. Хотелось запомнить, даже это. Хоть какое-то приключение в жизни! Потом он пожелал всем спокойной ночи, и я вдруг поняла, что уже поздний вечер. Нас было не так уж мало, и странное знакомство заняло не меньше часа.
- Пусть никто из наших гостей не смущается своей откровенности. Здесь вы как раз для того, чтобы познакомиться поближе с собой. Завтра вас ждёт удивительный день и увлекательные приключения! Вы же любите приключения? – С этим риторическим вопросом капитан весело подмигнул своими синими глазами и нас покинул.
Доброжелательные служащие в опрятных синих униформах провели каждого из нас в свою комнату, пожелав на прощание крепкого сна. Я закрыла дверь и осталась наедине со своими мыслями. Хотелось как-то всё собрать в кучу, впечатления и мозги. Но неожиданно для себя я быстро погрузилась в крепкий, безмятежный сон. Глубокое внутреннее облегчение даже удивило меня, и засыпая, я пробормотала: «Всё к лучшему…»

В первые рассветные часы всё было тихо. Я проснулась и подошла к окну. Зеленоватый свет уже погрузил всё в приятную дымку. Я смотрела, как просыпаются птицы, зверюшки на ветках, и бессмысленно улыбалась. Слезу, катившуюся по щеке, я сначала не заметила. Она щекотала меня, и я смахнула её пальцами, и другую, и следующую. Как давно я не плакала… От этих слёз что-то отпустило внутри, ушли мысли, тревожившие меня непрестанно, при каждом важном или смелом поступке: «Что на этот раз я сделала не так?!» Даже не мысли, а немое эхо в подсознании, очерняющее, как грозовая туча, всё то доброе, что мне удавалось сделать. Пока я размышляла, небо и вправду заволокло облаками. Одни покрывали юное, салатного цвета, солнце, другие разгонял поднявшийся ветер, и они рассыпались мелкими ватными клочками в вышине.
От этих интересных наблюдений меня оторвал мелодичный звук, в котором я не сразу распознала колокольчик. Гости приглашались на завтрак. За столом посетители планеты были неразговорчивы, некоторые, низко склоняясь к своей тарелке, казалось, старались там что-то пристально рассмотреть. О себе скажу, что всю жизнь я прилагала усилия, чтобы казаться какой-то другой девушкой, не той, какой была на самом деле. Вчерашнее выступление отнюдь не способствовало моему сближению с другими землянами.
После кратких приветствий нам было предложено погулять, побыть наедине с собой и познакомиться поближе с местной флорой и фауной, что я и пошла делать с большой радостью. Обожаю новые места. Я шла по желтоватому полю или лугу - не знаю, как назвать. Вокруг никого, только я и небо. Неохватный простор поднимал мелодию в душе, и она пела. Вернее, это пела я. Так я пою только, когда уверена, что никто не слышит. Слова и звуки сами вырывались откуда-то изнутри, я не задумывалась, что пою, и спонтанность эта кружила голову, удивляла, уносила далеко… Казалось, моей мелодии приделали крылья, и она всё выше взмывает в небо. Вместе с ней уходил глубоко засевший страх. Мне стало казаться, что реальная я гораздо лучше той замысловатой серьёзной натуры, которую я пыталась изображать всю свою жизнь.
Вспоминая вчерашние чистосердечные признания, я удивлялась, как легко на этой планете всем нам удалось перешагнуть через свой стыд. Хотя бы отчасти. Ведь каждый высказал то, что мучило его больше всего. Интересно, это зелёное солнце так действует на нас или воздух? Я жила и воспитывалась в среде, где боялись показать своё истинное лицо, чувства скрывали. Я была уверена, что, открой я своё сердце, все бы тотчас отвернулись от меня. Стена, которую я начала строить вокруг себя неосознанно, вскоре стала слишком прочной и уже не поддавалась моему контролю.
В классе у нас были девочки симпатичные, и они пользовались авторитетом у сверстников. Были умные, их уважали за то, что у них можно что-нибудь списать. Я не относилась ни к тем, ни к другим... Зеркало, висевшее на двери в спальне, было моим самым ненавистным врагом. В те редкие часы, когда я оставалась наедине дома, подходила к нему и сразу хмурилась. Тыкая пальцем в своё отражение, я издевалась над ним: «Ты, уродина, не смей смотреть на меня. Ненавижу!» Отражение сердилось на это и кривило в ответ рожи. Получив неуловимое удовлетворение от этого бессловесного поединка, я шла потом заниматься своими делами. Выяснять отношения с постылым образом было своеобразной извращённой формой мести, и я жила по принципу: «Чем хуже, тем лучше!»
Так, занятая этими воспоминаниями, дошла я до большого холма. Здесь уже летние нивы сменились иными пейзажами. На фоне ярко-жёлтой листвы алели спелые ягоды, как конфеты на ёлке. Ещё они мне почему-то напомнили игрушки в коляске, которые вешают, чтобы веселить младенца. Здесь царила осень. Отсюда мои отношения с зеркалом казались нелепыми, будто это было не со мной, их вообще не должно было быть. Без особого труда я взобралась на вершину холма, и… передо мной предстал просто неземной вид! Неподражаемая красота этой планеты не укладывается ни в какие описания. От горизонтов, бескрайних, манящих, захватывало дух! Со страстью, свойственной только тем, кто редко выказывает свои истинные чувства, я заорала на всю округу:
- Я – на Вершине Мира! О-го-го!
Вдруг необыкновенно приятный, ласковый ветер подхватил меня, и я полетела по воздуху! Не быстро, не страшно, как одуванчик. Кто-то на меня подул, и я, как пророческий одуванчик, полетела над миром зелёной планеты. В этом полёте, наверное, было какое-то предназначение и смысл. А в общем мне было просто здорово!
Опустилась я на замёрзшую каменистую почву по другую сторону холма. Чувства и мысли быстро чередовались одна за другой, как поток, как быстро текущие ручьи. Под моими ногами на самом деле протекал ручеёк, прозрачный и чёрный под тонким льдом. Здесь уже была зима.
Мне показалось, что надо пройти вниз по ручью, и я всё шла и шла вдоль его берега, а погода вокруг меня менялась с каждым шагом, исчез покров льда над водой. Я брела, как во сне, пока не стало совсем тепло. Села на корточки, присмотрелась: поток стал гораздо меньше. Я напилась из него, стоя на одном колене, черпая воду ладошкой. Мне представлялось, что я – героиня какой-то с детства знакомой сказки. И я пошла дальше. Становилось всё теплее и теплее, наступила жара, и вскоре мой ручеёк совсем исчез. Высох… Я оглянулась по сторонам и поняла, что забрела в пустыню. Пески лежали безразлично в своих дюнах, и мне стало жаль, что ручьи вот так заходят в пустыню и теряются. Получается, опять наступило лето? За одну прогулку я обошла все времени года. А где же весна? Как-то слишком быстро она промелькнула, как неуловимое воспоминание.
Снова налетел ветерок, снова подхватил меня, и я полетела дальше. Подо мной виднелись какие-то сооружения, большие и малые, но на этот раз я парила очень высоко и не сумела их разглядеть. Только я начала думать о невероятности происходящего, как началось снижение. Приземлившись, я продолжила прогулку. Шла я недолго, пока передо мной не выросла огромная крепостная стена. Верхушку её можно было увидеть, только задрав голову. А конца её не было даже видно. Захотелось туда прорваться. Или взять осадой? В общем, меня не устраивало, что я нахожусь по эту сторону стены. Я ожидала увидеть глубокий неприступный ров, но к счастью, его не было. А вокруг – ни души, ни воинов, ни дозорных на башнях. Хм… И я решила обойти стену. На расстоянии. Тишина, царившая вокруг цитадели, настораживала и пугала. Враги затаились, скорее всего, и выжидают, когда я предприму попытку ворваться. Враги? А с чего я решила, что там враги? Ведь могут быть и друзья. Вдали что-то крикнула птица. Я и этому была рада: всё же лучше, чем это гнетущее безмолвие.
И я стала приближаться к стене. Осматриваясь по сторонам, готовая в любой момент залечь или увернуться от стрелы. Укреплённый город молчал. Ни движения, ни шороха. Мне пришла в голову мысль, что за эту прогулку я ни разу не встретила людей. Даже соскучилась немного по ним. Со мной это бывало редко. Захотелось с кем-то словом перемолвиться, хотя бы услышать чей-то голос. Дойдя благополучно до стены, я прикоснулась к её шершавой поверхности. Камень как камень. Но что-то здесь не так. Почему меня никто не поливает горящей смолой? Не бросают копья, не стреляют из арбалетов? И как взять неприступную крепость, когда у неё нет живых защитников? Лучше осадой, чем штурмом, наверное. Штурмовать некого…
Догадалась всё-таки крикнуть:
- Э-гэ-гэ-гэй!! Есть там кто-нибудь живой?
Молчание. Точно, вымерли. Наверное, осада уже была. А это что? Узкая щель в стене, и через неё просачивается тонкой струйкой яркий свет. Подскочив к ней, прикладываюсь одним глазом и смотрю. Вот диво! Там, по ту сторону, всё светло, красиво, там зелёные холмы и луга! Там счастливо. И солнышко светло-зелёное, игривое, улыбается мне во весь рот.
Я отошла подальше от стены, пытаясь рассмотреть всё-таки, где она заканчивается. И только теперь заметила, что изгиб её, там, вдалеке, закругляется не в ту сторону - не от меня, а ко мне. Картина начала проясняться. С другой стороны, слева, было точно так же. Неожиданно раздался громкий треск, и прямо сквозь стену с той стороны влетел камень, проделав в ней небольшую дырку. Я подбежала. Хоть булыжник был увесистый, но пробить такую толщу естественным образом он никак не мог! Я подошла, осмотрела отверстие в стене. Дырка была явно проделана снаружи! Оттуда мирно веяло радостью и надеждой. И тут все мои догадки сложились в одну картину. Это я – внутри, и пытаюсь прорваться наружу! Это моя огромная крепость. А на той стороне – жизнь, и она обширней, чем моя цитадель, какой бы просторной та ни была. И что интересно – прорыв произошёл снаружи, из светлых полей, без моего внутреннего пробивания каменной кладки! Кто-то подавал мне знак, намекая, что видит меня, откликнулся с той стороны на моё стремление выбраться за пределы... И так согрела меня эта мысль, что все земные тяготы показались не столь уж тяжкими. Надо же, даже капли поддержки оказалось достаточно… Завеса безнадёжности расступилась. Ко мне кто-то прорывался.
Воодушевившись этой благовременной помощью, я разобрала по кирпичику пробитую часть стены, расширила дырку, правда, чуть поцарапав плечо о её острые края, вылезла наружу. Стоя по ту сторону крепости, я дала ей название - «Прощение». С этого места под прямыми лучами ярко-зелёного солнца, кто и как на меня смотрел, показалось теперь таким маловажным! Я вдруг поняла, что больше не держу зла ни на отца, постоянно называвшего меня уродиной, ни на маму и сестёр, стыдивших меня перед людьми, ни на зеркало – а что на него пенять?.. Каждый кирпичик сложила я в стопку и оставила там, у стены. Как памятник.

    *     *     *
На просторе дышалось глубоко и свободно! Не помню, чтобы я наслаждалась жизнью так, как в тот момент. Я бежала по желтоватому полю, не боясь споткнуться, не опасаясь подвоха – просто бежала, раскинув руки, и кричала: «А-а-а-а!» Зелёное небо радовалось мне в ответ. На пути попадались бабочки и светлые насекомые с красными точками на брюшке, крупные и непредсказуемые. Выделывая в воздухе уморительные па, они кружили вокруг меня и пели, направляя свои хвалебные оды вверх. Наречие их было мне незнакомо, но смысл и так был ясен. Мне и самой хотелось отблагодарить того, кто бросил камень. Но вокруг никого не было видно. Моя речушка в этом месте появлялась снова, как бы выныривая из-под земли, сначала смешливо журчала по камешкам, потом по ровному пространству текла спокойно и грациозно. Я склонилась над её гладкой поверхностью и увидела своё отражение. Что-то было не то. Вроде я, а вроде и не я. Глаза другие. Сияют, искрятся, всё лицо освещают. Как много, оказывается, зависит от глаз…
    *     *     *
Неожиданно слышу, кто-то окликнул меня по имени. Вчерашний худенький студент широкими шагами беззаботно шёл через поле, и, завидев меня, помахал издали рукой, прибавив ходу.
- Даша… Дарья… Кажется, так вас зовут?
- Даша, да. Здравствуйте. А вашего имени, извините, не припомню…
- Марк. Да. Красивая местность, правда же? – Он окинул ширь зреющих полей довольным взглядом. - А знаете, что со мной было?! – выпалил он, не удержавшись на вежливом, отдалённом тоне разговора. – Я просто гулял по дороге вокруг нашей гостиницы, вот так, ни о чём не думал вообще! И вот, откуда ни возьмись, налетел на меня такой ветер… Такой… нежный, да. Поднял с земли и понёс! Чувство было, что на меня кто-то дует. Вы наверное не поверите! Там, в воздухе, меня осенила мысль. Я понял доказательство теоремы, такой теоремы, которую уже полгода не мог доказать! Как будто кто расписал её прямо перед моими глазами! Понимаете, каждый ход, каждый этап отдельно.
Марк потирал руки от удовольствия, разминал пальцы, шагал передо мной взад-вперёд и слегка подпрыгивал, тщетно пытаясь сдержать эмоции.
Не доставало только одной части, маленькой, но самой важной. Вы наверное не поверите... Смотрю я – над колосьями в поле бабочки танцуют, много так бабочек. И, знаете, там, в воздухе, они все вместе выстроились в такую фигуру – как раз то, чего не хватало в моей геометрии! Хорошо, блокнот с собой прихватил. Записал, как под диктовку.  Если я принесу вот такое решение моему профессору, сто процентов, не поверит, что я сам до него додумался.
- Почему же? – Удалось вставить мне реплику в его восторженную речь.
- Да он меня вообще за человека разумного не считает. Для него я – подтверждение теории Дарвина! Промежуточное звено.
- А может, теперь он в этой теории разочаруется?
- Да… Уверен, никто из наших не смог сделать это задание. Оно просто невыполнимое, с человеческой точки зрения. Логика здесь ни при чём. Здесь - как откровение свыше!
- Никому не давай, сделай на него копирайт или как-то нужно обезопасить твоё авторство решения, - начала я давать практические советы, радуясь его успеху. Но он перебил:
- Знаешь что, Даша? Ничего, что на «ты»? А ты зря вчера это на себя наговорила… Ты сегодня какая-то другая. Глаза… красивые.
Я скромно потупила взор и подумала про себя: «А остальное?»
- И остальное тоже, - добавил нерешительно Марк, сорвал тоненькую степную былинку, с неказистым цветочком, и преподнёс мне. Она показалась мне верхом совершенства.
 – Это не ты камень бросил? – Удивила я его своим вопросом.
Студент отрицательно покачал головой.
- «Кто без греха, первый брось в неё камнем» *(1). Уж это - точно не я.
Нет, то было не в меня, а за меня… Или ко мне? – И я рассказала ему о своей крепости и о выходе из неё.
- Так кто же бросил камень? 
Я встала, отряхнула пыль с джинсов и пошла дальше. Искать того, кто ко мне пробился. Студент – за мной. Прошло около получаса, время близилось к обеду, а я забрела - или залетела- так далеко, что не имела понятия, как нам вернуться к гостинице. Часы, проведённые до сих пор на зелёной планете, показались мне годами. Марк, как выяснилось, знал короткую дорогу, по ней и пришёл. Это я блуждала по кругу в своих сезонах.
В гостинице было уже полно народу, и со времени нашей утренней встречи все заметно оживились. За обедом рассказывали друг другу наперебой о своих приключениях. Здесь, наверное, под воздействием зелёного солнца, легче было открываться, никто уже и не думал стыдиться своих мыслей и чувств.
    *     *     *
Человек по имени Савва особенно запомнился мне и своим внешним видом, и приключением. Это был недюжинный молодец, ростом и телосложением напоминавший, что не перевелись ещё на Руси богатыри. Я вспомнила, что это он вчера признался на нашем «знакомстве», что не дотягивает в спорте и вообще неудачник. Кстати, по нему вначале этого никак не было заметно: в каждом взгляде и движении его проступала гордость оттого, что он мускулист, и снисходительное покровительство по отношению к физически менее развитым ближним. Место за столом рядом с ним оказалось свободным, и благодаря этому мне довелось услышать его историю из первых уст.
Утром Савва вышел на прогулку, но вскоре устал, случайно забрёл к водопаду и решил искупаться - видимо, в той местности было лето. Когда он разделся и зашёл в глубокую заводь, в голову ему пришла мысль, что кольцо обручальное может в воде соскользнуть с пальца, и Савва решил оставить его на большом валуне на берегу. Отплыв на середину заводи, смотрит, а с ели ближайшей огромная птица слетела, схватила кольцо горбатым клювом и, взмахнув размашисто крыльями, быстро удалялась, унося драгоценное свидетельство семейной жизни! Савва бросился за ней, не раздумывая, с криками: «Отдай!» пробежал неизвестно сколько, выдохся и остановился отдышаться. Так он постоял, уперев руки в согнутые колени, подняв голову, не сводя глаз с птицы. Ноги дрожали от напряжения, руки ослабели. И тут какой-то тёплый ураган налетел на него, легко поднял с земли, и Савва очутился рядом с наглой птицей в воздухе. Изловчился и выхватил бесценное кольцо прямо из клюва! Птица сердито гаркнула и улетела. Хорошо ещё, что не стала сражаться за свою добычу. Ветер тот, по словам бывшего спортсмена, был сильный, но удивительно освежающий, и после победы над птицей он тут же вернул Савву на место, с которого поднял. Когда восстановилось дыхание и способность мыслить, богатырь почувствовал в себе небывалую силу. «Укрепились его опустившиеся руки и ослабевшие колени»  *(2). Нетрудно было догадаться, что это чудотворное действие ветра, и с тех пор спортсмен не переставал играть мускулами, демонстрируя своё преображение. «Представить страшно, что сказала бы Светка, вернись я отсюда без кольца! Опять бы недотёпой обозвала, обиделась бы на смерть».
 *    *    *
Другая история, не менее забавная, чем предыдущая, произошла с человеком, накануне назвавшим себя лицемером. Его имя мною изменено ради неразглашения тайны моего попутчика в этом странном путешествии.
Утром Иван вышел на дорогу в горы. Вначале она пролегала по низменным местам, изобиловавшим комарами и прочими отвлекающими от всего высокого факторами.  Мерно шагая длинными ногами по зовущей вдаль дороге, Иван по обыкновению пытался настроиться на возвышенный лад, сосредоточиться на разговоре с Богом. Но слова на этот раз как-то не шли ему на ум, как будто нечего было сказать Творцу. Даже неловко стало от чувства неисполнимости этого долга. И так всё ясно: Он великий, сотворил и небо, и Землю, и зелёную планету под названием Предел. Ну, вот, сказал. А дальше что? Дойдя до горы, прославил Создателя за гору.
- О, Владыка! Не знаю я, что Тебе ещё сказать. Ты и так всё знаешь. Смеет ли раб Твой утруждать Тебя по всяким пустякам?
Небо вдруг потемнело, стало мглистым, поднялся холодный ветер, и вскоре порывы его уже сбивали нашего путника с ног. Потом подхватили и, кружа над бездною, понесли Ивана в клубящемся потоке, то переворачивая вверх тормашками, то неистово крутили его вокруг своей оси. «На Земле я бы уже со страху помер», - изумлённо подумал Иван, собрал силы и громко закричал:
 - Боже! Помоги!!! - И сам себе удивился: «Вот это хорошая была молитва. Настоящая». Ураган тотчас остановился и поставил Ивана на вершине горы.
- Там, наверху, я совсем по-другому увидел мир. Для меня она была совершенно недосягаема, эта скала, я никак бы не мог залезть туда сам, – завершил он свой рассказ, смущённо улыбаясь и потирая рукой подбородок. – Вот так я научился молиться. Просто стоял там, на вершине, и говорил Ему то, что было внутри. И даже кричал. И знаете, что? Мне показалось, что Он мне улыбнулся!
Но это было ещё не всё. Тогда, после полёта в вихре, к Ивану закралось страшное подозрение. Пощупав окоченевшими пальцами своё лицо, он понял, чего не хватает. Шершавая кожа, хотя и своя, была ему непривычна. Маска, в которую он уже почти врос, которую снимал только по ночам в своей спальне, исчезла без следа! Видимо, ветром сорвало её. Иван с ужасом, но и невольным облегчением подумал, что придётся теперь ему жить с одним лицом.   
*     *     *
После обеда нам было предложено прогуляться в каком-либо ином направлении, чем утром. Мы ожидали, что кто-то нами займётся, растолкует нам смысл происходящего, но пока что всё оставалось по-прежнему: мы были предоставлены самим себе. И я направилась к ближайшему лесу. Здесь уже не было местных растений необычного цвета и формы. Всё было, как на Земле. Да и чувствовала я себя по-земному. Пытались пробудиться прежние страхи, беспокойства, о которых я на Пределе на малое время позабыла. Солнце ближе к вечеру становилось всё более тёмно-зелёным, а облака невесело застилали дорогу продолговатыми тенями. Я осторожно шла вглубь чащи. Деревья у самого основания выступали из почвы, приподнимаясь над её поверхностью: оголённые корни елей маленькими шатрами высунулись из земли, мне они напоминали Эйфелевы башни в миниатюре. Мох и опавшие листья образовали под ногами мягкую подушку. Чувствуя, как утопает в ней нога, я подумала: «Может, я на Земле? И всё это только кажется…» Но мой приятный ковёр вскоре перешёл в болото, и мысли теперь были об одном - куда ступить, где найти безопасное место. Через какое-то время я свернула влево, оставив топи позади. Подлесок здесь был густой – то ли трава, то ли низкий кустарник, скорее, что-то среднее – и занимал всё пространство между старыми елями и соснами. Просветы теперь были более редки, и стало если не страшно, то мрачновато.
Я старалась держаться едва заметной тропинки. А может, это не тропинка вовсе? Тут впервые серьёзно пришла в голову перспектива заблудиться. Поваленные деревья, лежащие вывороченными корнями в сторону, запросто могли быть жилищем барсука или медведя. Я поняла, почему зимой они туда прячутся – наметёт снегом, домик получается, уютно. Но не хотелось бы встретить одного из них сейчас… Оглядевшись по сторонам, я окончательно догадалась, что заблудилась. Так захотелось, чтобы на меня снова подул тот сладкий ветер! Полететь бы, как одуванчик, вверх, из этой чащобы! Но никто на меня не дул. А если попросить?  Позвать? Но заговорить с ветром было как-то неудобно.
На этот раз для прогулки нам было дано задание: замечать какие-либо интересные детали на пути и мысли, которые они вызывают. Идеи, возникающие от какого-либо пейзажа, нужно было обсудить с самим собой. Присев на пенёк, я так и сделала. «Вот, здесь не очень светло, и мне совсем невесело стало. Даже грустно». На этом мой внутренний диалог окончился.
Треск веток и чьи-то осторожные шаги, прервав мою «домашнюю работу», заставили меня резко обернуться. Прямо на меня с улыбкой на лице шёл на задних лапах непонятный какой-то зверь. Не страшный, но и не земной, это уж точно! Ростом с десятилетнего ребёнка, его мягкая с виду шерсть светло-бежевого цвета была такой, что хотелось погладить. Уши внутри красные, мордочка добродушная, как у плюшевого мишки, а из спины росли огромные крылья, прозрачные, разноцветные - цвета радуги. Пока они были в сложенном виде, я понятия не имела, насколько они большие. Он был само дружелюбие, остановился шагах в десяти и сел на прелые листья. Спокойно, мигая круглыми жёлтыми глазами, смотрел на меня и чего-то ждал. Наверное, что я заговорю первой.
Я привстала с пенька, подалась вперёд корпусом и отчётливо произнесла:
- Привет. Меня зовут Даша, – я ткнула себе пальцем в грудь, - а тебя как?
Зверёк молчал, высунув язык, зевнул и почесал за ухом задней лапой. Потом встал, как собачка в цирке, и стал «просить». Я рассмеялась от души – бояться нечего, это точно. Порылась в карманах – пусто. Попробовала дать ему листик, потом шишку, не стал есть. Я мысленно назвала его Ражик, от слова «радуга».
Поняв, что ничего съедобного у меня нет, как я тогда думала, он сел обратно на лиственный ковёр, а я на пенёк. Так посидели, посмотрели друг на друга. Вспомнился мой ласковый ветер, и ещё больше захотелось его позвать. Как будто именно в нём было решение всех загадок и проблем. А вдруг не получится - я сомневалась. Что, если не придёт? Я не любила бросать слов на ветер. Да и смешно будет выглядеть, даже в глазах этого забавного зверька, которые показались мне в этот момент очень разумными. Не хотелось предстать неудачницей перед обитателем другой планеты. Странно, ведь с людьми из нашей группы я теперь совсем не смущалась.
- Ражик, Ражик, ну что мы с тобой будем делать? – И я погладила его по волнистой шерсти, оказавшейся не столь мягкой, какой она была с виду.
Ражик вскочил на задние лапы, завилял пушистым хвостом, снова стал «просить». А я вдруг тоже встала, схватилась за голову и резким движением стянула с неё прозрачный эфемерный платок - откуда он там взялся?! – и отбросила в сторону. Ражик подпрыгнул, поймал его на лету и съел, заглатывая большими кусками, почти не прожёвывая. Когда последний кусок прозрачной ткани исчез у него во рту, Ражик облизнулся, высунул язык, как собака, глаза довольно горели. Снова встал на задние лапы, видимо, хотел ещё. Я с удивлением почувствовала, как что-то во мне изменилось. Потом резко подняла голову, из души гейзером вырвался зов:
-  Ветер, ветер, приди!!!
И замерла, прислушиваясь. Снаружи не произошло ничего. А внутри… не было и тени сомнений, что он придёт! И куда только они все подевались, эти страхи? Как рукой сняло.
Плавно, как в замедленной съёмке, заколыхались берёзы, ветки елей, начали подниматься с земли листья. Закружил меня этот нежный ветер, как осенний лист, и поднял над всем. Не слишком высоко, но достаточно, чтобы рассмотреть, что конец мрачного леса совсем рядом. Я вдруг вспомнила Мэри Поппинс, и вообще всё это было, как будто не со мной. Момент чистого счастья. Вот он какой.
А мой новый друг встрепенулся, расправил крылья, огромные сияющие разноцветные крылья, и одним взмахом поднялся над верхушками сосен, мачтами возвышавшимися над остальными деревьями невесёлого леса.  Пролетая мимо меня, Ражик обернулся, задорно подмигнул и устремился ввысь, за облака.
Меня же ветер покатал и, поставив на то место, откуда взял, внезапно стих. В смущении, изумлённая происходящим, я отряхнула одежду, поправила волосы. Смысл всего этого пока был мне непонятен. Зато теперь я точно знала, в каком направлении идти. И пошла. Очень скоро я оказалась на опушке леса моих блужданий, и с радостью распрощалась с ним, а потом набрела на прекрасный луг, залитый зеленоватым светом. Здесь меня ожидали новые сюрпризы. Высокие, с метр где-то, горки муравейников виднелись тут и там, одна из них издали сверкала на солнце ярким светом. Я подошла и увидела, что вся она состоит из драгоценных камней, не таких, как у нас, а огромных, как булыжники с мостовой. Сапфиры, александриты, изумруды и неизвестные мне камни удивительных цветов и оттенков были сложены кем-то в аккуратную стопку. И тут я узнала её: это та же горка, мой памятник у Крепости Прощение! Только как же эти камни изменились! Я, похоже, подошла к тому самому месту возле разобранной стены, только с другой стороны.
Всё здесь преобразилось. Руины лежали мирно, спокойно -  свидетели моей недавней победы над изоляцией. От великолепия крепости не осталось и следа. Я остановилась и прислушалась. Где-то вдали слышался шум ураганного ветра, сокрушающего скалы и последние твердыни этой некогда могучей цитадели. «Это же надо, - я в изумлении затаила дыхание, - стоило проделать в ней дырку, как всё раскрошилось!» Я вспомнила, что не выполнила задание по наблюдению окружающего мира, присела на краешек шершавой глыбы камня, отвалившегося от стены, достала из кармана записную книжку. И вот что я в ней написала:
«Не все стены, которые сегодня кажутся неприступными, доживут даже до завтрашнего дня. Важно знать, по какую сторону стены находишься – внутри или снаружи. Достаточно одного единственного камня, чтобы пробить в ней брешь. Я не могла сделать этого сама, но есть тот, кто желает мне помочь. Ветер на планете Предел удивительно приятный и является местным средством передвижения. А может и раскидать каменную стену.
Ты один или вас много?
Посмотреть бы вам в лицо.
Тёплым бризом сердце трогал…
Честно: добр ты или зол?
Я тебя совсем не знаю.
Кто ты? Что ты? Подскажи.
Стены камнем пробивая,
Ты ровняешь путь души.»
Получилось неплохо для простого задания, решила я, аккуратно сложила ручку с блокнотиком в карман, встала и пошла дальше. Глаз невольно уловил в небе, вдали, приближение какого-то непонятого предмета. Через несколько минут рядом со мной снова по-собачьи сидел Ражик. Аккуратно сложив крылья, он поднял голову, приветливо улыбнулся и ждал. Я пощупала у себя на голове, но там никаких покрытий больше не обнаружилось. Что бы ему такое дать? Посмотрела под ноги и заметила нечто новое: вокруг щиколоток, повязанные поверх джинсов, два прозрачных шнурка соединялись морским узлом. Ражик понюхал их и с мольбой поднял на меня свои невинные глаза. Я кивнула, и полувидимые путы быстро исчезли у него в пасти: он так смачно втягивал их, прямо как спагетти! Облизнулся и довольно пошевелил крыльями. Я прошлась по радостной траве, пробуя свою новую походку. Как можно было столько лет прожить с этими штуками на ногах, тормозить при каждом шаге, каждом решении, сама того не замечая? Даже, когда бежала от счастья по лугам здесь, на Пределе, я думала, это всё, на что способны мои ноги. Теперь же я неслась и скакала, как дикая лошадь, наслаждаясь новой свободой.
Пришло время возвращаться в гостиницу к ужину, где ждал нас капитан. Предчувствия меня не обманули, все были в ещё более приподнятом настроении, чем в обед. И ждали пояснений от нашего гостеприимного хозяина. Но Титус лишь молча улыбался нам синими добрыми глазами. Сервировка столов была столь изысканна, на стенах такие выразительные декорации из корней, веток, из голубых и бирюзовых пёстрых листьев, что в первые минуты мне не хотелось говорить ни о чём серьёзном, а просто наслаждаться моментом. Студент хохотал от души, слушая, как новый Иван, тот, что с одним лицом, размахивая руками, чуть не задевая соседей, рассказывал ему, скорее всего, свои новые приключения. Официанты сновали по залу бесшумно и услужливо, ставили перед нами всё новые блюда, ароматы неземной кулинарии я никогда не забуду: от одного запаха этой еды каждый чувствовал, что жизнь хороша и жить стоит.
Когда подали рыбу, запечённую в больших голубоватых листьях, я подумала, что здесь на Пределе наверняка есть тот, кто всем этим заправляет, и что хозяин этой планеты – совсем не такой, как люди, ибо так по-царски принимать нас мог только некто очень богатый и великодушный. Я заметила, что каждое из кушаний вызывало определённый поток мыслей, не связанный напрямую с его вкусом или видом. Будто в этих блюдах заключено было некое лекарство или средство воздействия, никак не свойственное земной пище. Поэтому хотелось всё попробовать. Откусив от длинной сиреневой трубки, я начала её жевать и жевала долго. Её сладковатый вкус и сочная мякоть были неописуемо свежими. Да, именно это слово подходит больше всего. Когда мне, наконец, удалось проглотить первый кусок, всё тело наполнилось спокойной радостной силой. Как витамин усиленного действия, этот корнеплод дал мне заряд такой бодрости, что до конца дня я ходила, чуть не подпрыгивая на ходу, и без устали разговаривала с остальными участниками эксперимента. Я вдруг поняла: пока есть хоть невесомая надежда на счастье, я жива! Переливы смеха и разговоры сумбурно сливались в общий гвалт, но никого это не огорчало. Наконец, прервав всеобщее ликование, раздался ровный голос капитана.
- Дорогие обитатели планеты Земля! – все смолкли, студент Марк застыл с моллюском на вилке, головы повернулись, как по команде. – Надеюсь, вы весело, а также с пользой проводите своё время на Пределе, – и после того, как смолк гул благодарности, - а также выполнили своё домашнее задание. Записи ваших наблюдений останутся при вас, сдавать их никому не нужно.
- И оценки ставить не будете? – С облегчением спросил Савва, как ребёнок.
- Оценки вы дадите себе сами. Сейчас я попрошу вас мысленно пройтись по этому дню и увидеть, есть ли в вас какие-либо изменения.
Себя я чувствовала настолько иначе, что искренне удивилась его вопросу. Мне казалось, что он всё знает, что с нами было на их планете. С чего я это взяла? И мы начали вставать по очереди с места и кратко объяснять остальным внутренние последствия наших приключений. Откровенность этих рассказов можно было сравнить разве только с исповеданиями первого вечера.
Когда дошло до меня, а я снова оказалась последней, мне было совсем нетрудно огласить записанное в блокноте – о крепости. Потом я добавила:
- Знаете, я даже не понимала, что живу в плену сомнений и нерешительности, пока этот летучий зверёк не помог мне их убрать с головы и ног! С тех пор я не хожу, а бегаю! Вот, смотрите! - Воскликнула я и, высоко поднимая колени, пробежалась по залу вокруг столиков, чем нисколько не удивила официантов, молча уважительно расступившихся передо мной с серебряными подносами в руках. Этого мне показалось мало, и я ещё прошлась «колесом» вокруг зала. У меня это с детства неплохо получалось.
Я посмотрела в широкое окно: по небу, распластав крылья, весело парил Ражик, и мне издали показалось, что он мне опять подмигнул. Не было ни стыда, ни чувства неловкости за соделанное. Мне стало ещё больше жалко, что мы забудем всё, что с нами было, после возвращения на Землю. Хотела бы я и там быть такой бесшабашной!
Выслушав всех, капитан поведал нам свою историю. Планета его, как и все остальные, оказывается, была создана его родным отцом! И сотворена для вполне определённой цели. Много лет назад сюда прилетели жители Земли, заблудившись в коридорах времени и пространства. Тогда впервые и обнаружилось, что зелёное солнце действует на землян таким образом, что ничего не может быть от него сокрыто внутри – всё лезет наружу! И отец капитана Титуса решил помочь тем, кому трудно открыть себя. С тех пор неведомо для других обитателей Земли привозили сюда группы на «лечение», и результат был неизменно положительным. Попадали на Предел и дети, и взрослые, и мужчины, и женщины, и старые, и молодые. Кто их отбирал для путешествия, видимо, знал, по какому критерию это делать. Просто он знал их сердца.
- А что это за ветер, с которым многие из нас столкнулись? - Выразила вслух я вопрос, интересовавший многих.
- Это нерушимая Жизнь от моего отца, - ответил капитан.
- А можно вам вопрос задать… наедине? – Мы отошли в сторону под любопытными взглядами окружающих и сели за отдельный столик. – Мне очень хочется помнить всё, что здесь было! Ну, хоть немножко… Пожалуйста! В качестве исключения, – я сложила молитвенно ручки, голос задрожал, и только сейчас я поняла, как для меня это важно.
- Ну, хорошо. Хорошо, что ты об этом просишь, Даша. Но у меня есть одно условие: ты должна будешь подробно всё записывать. Происшедшее здесь будет возвращаться к тебе постепенно. Да и заметки в блокноте тебе помогут в этом. Но изменения в себе ты и там, на Земле, почувствуешь и сохранишь.
- Спасибо вам за всё, - я встала, протянула ему руку и хотела что-то сказать ещё, но взор мой упал на шрамы, некрасивые шрамы в его ладонях, и я только молча смотрела ему в глаза.
Вдруг кто-то позади меня вскричал:
- Ха, я дышу! Я дышу! – Человек делал глубокие вздохи, потирал горло, изумлённо обводил нас взглядом. – Астма, куда астма делась!
- Ой! Ой, горячо! – Закричал другой. Двумя руками он потирал поясницу, расправил плечи и сгибался во все стороны, пробуя состояние спины. – Вы не понимаете. У меня же была операция на позвоночнике! Я четыре года не мог вот так наклоняться!
Что тут началось! Люди радовались, как дети, приплясывали, хвастаясь своими изменениями. Когда шум немного стих, капитан Титус поднял правую руку, и все замолчали.
- Ну что ж, дорогие гости, первый, основной этап вашего путешествия вы прошли весьма даже успешно. Посему вы допускаетесь до второго этапа – причём все, – он сделал паузу, обвёл глазами присутствующих и продолжил, – теперь мы отправимся на соседнюю, серебряную планету, которую вы наверняка заметили на пути сюда.
- Да-да, - раздались возгласы, в том числе и мой. Я сразу вспомнила необъяснимое эмоциональное притяжение той серебристо-сиреневой звезды, и как мне тогда сильно захотелось на ней побывать, – а как она называется, капитан?
- Беспредел, - И он улыбнулся одними глазами.

*     *     *
Ступив с выдвижного трапа на твёрдую поверхность, мои ноги тотчас ощутили потребность в пружинистых движениях. Как спортсмену, натренировавшему мышцы до предела, не терпится скорее задействовать избыточную силу. Я начала подпрыгивать, но только на месте, так как отойти далеко от корабля пока не решалась, по той простой причине, что ничего не видела. Яркий серебристый свет этой планеты на первые мгновения совершенно ослепил меня. Когда человек не видит, на него обычно нападает паника. Но тут её не было. Я не удивилась даже, а просто ждала, пока привыкнут глаза. Внутри меня, словно сытый кот, лежала спокойная уверенность, что так и будет. Жужжание двигателей плавно стихло, и мои глаза постепенно начали различать окружающие предметы.
Эта планета была бы точной копией Предела, если бы цвета растений и почвы были другими, и она была намного ярче. Воздух здесь казался ещё более живительным, а солнце ласково изливало себя тёплым лиловым светом, заполнявшим всё вокруг. Его нежное прикосновение к коже просто гладило душу. Наши все были рядом со мной, но каждый молчал, как и я, очевидно, внутренне осваиваясь в новой среде. Когда же мы рассмотрели друг друга и окружающий нас мир, тут и там начались негромкие частные разговоры.
Ко мне нерешительно подошёл Иван и спросил, есть ли у меня зеркало. Я порылась в сумочке, не нашла, и в ответ только развела руками: увы, мол, хотелось вам помочь.
- А жаль, - ответил он. Глаза его светились чистым восхищением.
Я взглянула на него не совсем понимающе.
– А зачем?
- Просто вы сегодня необыкновенно красивы! Вы сами знаете об этом?
- Конечно, знаю! – Рассмеялась я, не испытывая ни малейшего осуждения за отсутствие скромности. Потом я задумалась: когда же я была такой, как надо? Тогда, утопая в собственных несовершенствах и мнимом смирении, или сейчас, нагло, прямо вслух признавая в себе хорошее?
Подошёл студент, мы с Иваном синхронно повернулись к нему и почти в один голос заговорили.
- Скажите, а у вас есть печатные работы? Вы публиковались? Очень хотелось бы почитать…
- Знаете, есть. Я вам пришлю, как только вернёмся. Сто процентов, вам понравится. Столь оригинальных мыслей я от себя сам не ожидал Честно.
Так мы продолжали общаться со всеми в группе ещё около получаса. Подходили новые, менее знакомые по Пределу люди, спрашивали то да сё. Здесь мы очень легко узнавали друг друга ближе. Потом капитан созвал нас вместе. Его звонкий голос легко возвышался над гулом разговоров. При этом он не кричал, а говорил спокойно, как я сейчас вспоминаю.
- Вот это и есть конечная цель вашего путешествия и его последняя остановка до возвращения на родину. В отличие от Предела, Беспредел вы можете взять с собой туда.
Я подумала, что все остальные, кроме меня, знают, о чём идёт речь, и поэтому промолчала. И тут раздался голос грузной пожилой женщины, присевшей на большой сиреневый камень справа от меня:
- Скажите, что вы имеете ввиду, капитан?
Я по привычке попыталась возбудить в себе сожаление и вину за то, что сама не задала этот вопрос, возникший, вопреки моим предположениям, не только у меня. Но ничего из этого не вышло. Упрёка самой себе не получилось. Интересно. Я сумела сменить изношенное чувство самообвинения на новоявленное ощущение собственной «правильности»!
Капитан не стал вдаваться в длинные объяснения, заверив нас, что на Земле мы сами поймём, что он имел ввиду. А я уже начала догадываться. Нам было сказано, что визит на Беспредел будет коротким, без ночёвки и без каких-либо заданий, и что лучше всего просто прогуляться и наслаждаться тем, что попадётся на пути.
В этот раз мне захотелось пройтись в компании, и мы отправились втроём со студентом Марком и Иваном. Недалеко совсем ушли мы за поворот лесной дороги, как повстречалась нам молодая белокурая, замечательной красоты девушка в светлых одеждах, отливающих серебром. Почтительно поприветствовав её, мы стояли и во все глаза смотрели на это диво. Девушка просто и изящно поклонилась. От этого её движения во мне заиграли скрипки. Воображение перенесло меня в библейские сюжеты об Иоанне на острове Патмос, когда его позвали взойти на небо. (3)* Хотя на планете был ещё день, и солнце стояло в зените, мне показалось, что всё вокруг было почти темно, настолько свет, исходивший от неё, был ярче того, который ослепил меня в первые мгновения на планете. Рядом с ней было прохладно и пахло одновременно и горными цветами, и морским бризом. Она была воплощением всего, что существует прекрасного, и я не могла поверить, что это лицо одного существа. Оно как будто вобрало в себя многовековые песни, высокие подвиги и лёгкость небес. У меня оно вызывало невыразимо приятное и в то же время до боли знакомое наслаждение, ностальгию по чему-то очень близкому и родному, которого я никак не могла в тот момент вспомнить. Я села на траву у её ног  и, открыв рот, без устали продолжала смотреть на её сияющую фигуру. В тот момент мне бы и в голову не пришло заботиться о том, какое впечатление сама я произвожу на других. Прекрасное Далёко приблизилось, и я, наконец, полностью забыла о себе. Какое это счастье!

В этот момент я поняла, что у любви нет цели, она просто любит, так как не любить не может. Делая наблюдения над людьми, оценивая их достоинства и недостатки, я чуть не утратила это весьма ценное качество. Эгоистичная привычка сравнивать людей с собой и друг с другом больше всего заглушала во мне истинную любовь. Всё это промелькнуло у меня в голове, как реквием прошлой жизни, и я с облегчением осознала, что по-прежнему уже не будет: в моей судьбе наступила Весна. Ах, вот оно что!
Только я об этом догадалась, как девушка быстро повернула голову, как будто на зов, улыбнулась нам и, махнув рукой, исчезла, растворилась в сиреневой дымке. Мне подумалось, что она бы хорошо подошла в спутницы нашему капитану. Причём даже намёк на земную чувственность в их отношениях оскорбил бы меня.
Не знаю, что делали остальные, хотя и Марк, и Иван всё это время были рядом, но разговора вслух с прекрасным существом не состоялось: её влияние было без слов. Думаю, каждый из них по-своему переживал значительность этой встречи. А я вдруг почувствовала, что у меня всё клокочет внутри, как родник, и вскочив, ощутила жгучую потребность бежать. Я неслась по дороге и без дороги, и эта переполняющая сила могла бы меня взорвать, останься я на месте. Кипарисы и пальмы вдоль дороги, казалось, бежали мне навстречу и рукоплескали мне. Я была слишком поглощена счастьем движения, чтобы задаваться вопросами – почему я это делаю и зачем. Как бывает с теми, кто впервые обрёл свободу, ничто другое в этот момент меня не интересовало.
Помню только, что кусты и травы блестели манящими бусинками росы. Этому я всё же удивилась: на Земле роса выпадает только утром. В конце дороги, прежде, чем я успела их толком заметить, передо мной отворились старинные скрипящие ворота. Там, за ними, на лугах паслись молчаливые лошади и довольные коровы. И тут я встала, как вкопанная. Второе, ярко-сиреневое солнце поднялось над планетой Беспредел. Всё запылало его священным огнём, и было до боли красиво. Его восход нёс исцеление в глубины души. Пастбище и голубые горы озарились радостным светом. Даже коровы и лошади подняли свои головы и возвысили голоса, каждый на свой лад обращаясь к этому новому солнцу. Сквозь аллею кипарисов вдали виднелся хребет с заснеженными вершинами, серебрилась река. Макушки деревьев грациозно кланялись мне, как какой-то королевской особе.
И вот с другой стороны неба, широко раскрыв двустворчатые двери, вышел Он. Рукоплескания, раздавшиеся оттуда, не смогли заглушить песен жаворонков и соловьиных трелей, поднимавшихся снизу, из долины, а наоборот, усиливали их. Мне казалось верхом счастья быть в этом месте и видеть то, что я вижу. От руки Его шли лучи, один упал прямо на меня, вызвав прилив довольного, беспечного блаженства. Он подошёл ко мне, обнял меня по-отечески за плечи, и мы пошли.
Я задавала вопросы, Он отвечал. Но мои вопросы – это мои вопросы. У вас, когда вы встретите Его, будут свои. Одно могу вам сказать, что серебристая девушка, представшая нам на пути, как объяснил мне Он, была суженой капитана, обручённой ему навек. Более подходящей пары для него было не отыскать, в этом я нисколько не ошиблась. Её звали Экклезия.
Так, не спеша беседуя, по прямой и ясной дороге мы подошли к плоскому выступу скалы, где поджидал нас, как ни в чём не бывало, сам Титус. Там Он «передал» меня под опеку капитана со словами: «Храни, сын мой, как зеницу ока» и ушёл туда же, откуда пришёл, вверх. На небе снова было два солнца. Мне казалось, их должно быть три. И я решила спросить об этом капитана.
- А где третье солнце?
- Хорошая моя, оно у тебя внутри! - Синие глаза капитана стали ещё больше и роднее.
Я замерла и действительно почувствовала незнакомое тепло, разлитое в груди.
- Слушайте, капитан, я хочу спросить... А почему здесь, на Беспределе, у нас... как-то всех любят, добрые все такие? Я всегда мечтала, чтобы вот так было между людьми. Но чего-то не получалось.
- А ты заметила в себе самой что-нибудь новое?
- Ой, конечно! Скорее, отсутствие чего-то старого. Тут ведь нет страха, беспокойства, тоски. Ни у кого!
- Вот поэтому вы так и относитесь здесь друг к другу. Старое ушло.
- Слушайте, а где остальные? Уже на корабле?
- Готовы к отлёту. Только корабля не будет.
- Как?!
Край скалы, на которой мы разговаривали, выглядел подозрительно обрывистым. Я осторожно подошла и, заглянув через выступ, поняла, что мы стоим там, где заканчивалось очень высокое плато. Горы поменьше виднелись под нами внизу. Путь сюда был таким пологим и длинным, что я совсем не заметила постепенного подъёма.
Зачесалось под лопатками. Я попыталась достать правой рукой спины, подталкивая её под локоть левой. Ай! Что это?! Шершавое. Сначала я испугалась. Крылья! Да… И пока я стояла и удивлялась, они становились всё больше и больше. Знаете, я этому не училась: просто взмахнула и полетела. Как будто летала всю жизнь. Из-за горизонта появилась точка и быстро приближалась.
- Ражик, привет, мой хороший!
Налетавшись, мы с моим старым другом сели на скалу рядом с Титусом - отдышаться.
Смех капитана, по-детски искренний, отдавался эхом в горах.
- А как же?… Космос – это вам не поле перейти. Или перелететь, - опомнилась вдруг я, - да и как я в таком виде дома покажусь? Что Соня скажет?
- Спокойно, Даша. Без паники. Закрой глаза.
- И открыть рот?
- Нет. Я серьёзно. Ты уже прошла и увидела то, что тебе нужно сейчас. Но мы ещё увидимся. И, знаешь, Даша, я горжусь тобой. Ты умница. Помни: дорога сюда всегда открыта. До свидания, моя хорошая!
 Сомнения не было: капитан говорит правду. Я зажмурила глаза покрепче, хотя, честно говоря, немного боролась с искушением подсматривать. Его тон ясно говорил о настоящем расставании. Но ожидаемая печаль не пришла, и я засмеялась, помахав обеими руками:
- Пока! До встречи!
И улетела.
Только с закрытыми глазами неинтересно летать, и вскоре я их всё же открыла. И вот: стою я у подземного перехода, недалеко от того места, где недавно мы сидели с Сонечкой. Ни корабля, ни спутников моих. «Даже попрощаться не успела со всеми», - подумала я с сожалением. Но сердце моё было так переполнено, что грусть только слегка задела меня на ходу, пройдя мимо. И я пошла в сторону того самого французского кафе, ошеломлённая, не понимая пока что ничего.
Соня была на том же месте.
- Ну что, не догнала? Упустила своё счастье, - было её первой фразой.
- А меня долго не было?
- Да минут десять, а что?
Я не отвечала. Худощавый юноша за соседним столиком, скорее всего, студент, в джинсах и толстовке, снял свои тонкие очки и беззастенчиво смотрел на меня. По выражению лица его было видно, что он принял меня за кого-то из своих знакомых и пытается припомнить, тот ли я человек. Раньше бы это вызвало у меня раздражение или даже испуг. А сейчас внутри разливалось уютное тепло и казалось, что там светит неземное серебристо-лиловое солнце. Я знала: продолжение следует.

(1) * Евангелие от Иоанна, глава 8, стих 7
(2) * Новый Завет, Послание к Евреям, глава 12, стих 12
(3) * Библия, книга Откровений, глава 4, стих 1