Камбала. Ч. 3. Глава XIII. ДМБ

     Глава XIII. ДМБ

     С Наташей мы расстались неопределённо, больше, как хорошие и давние друзья, чем как влюблённые. Конечно, львиную долю в это внёс я, потому что не хотел горячих и слёзных расставаний. Мне и так долго пришлось после казнить себя, проклиная за слабоволие и желание переложить, может быть самого важного вопроса или одного из них со своих сильных плеч, на слабые девичьи плечи.
     Как Наташа перенесла эту разлуку, с надеждой, конечно, что мы после Нового года снова встретимся и всё будет, как прежде, будет радость встреч и счастье свиданий. Но увы и ах.
     Я просто боялся этого чувства. Я сильно ожегся и уже не раз на девушках. Достаточно вспомнить, Нину, мою бывшую одноклассницу. Раны на сердце от разрыва с той, на которую у меня были большие надежды и сильные чувства, я об Наталье, которая, скорее всего уже готовится к свадьбе, если ещё не вышла.
     Всё остальное и все остальные – это новогодняя мишура, на которую не стоит обращать внимание. Ну, познакомились, ну переписывались, встречались даже и не раз – это же нельзя назвать любовью. Приятное времяпровождения, скрашивающее скучные дни службы. Мне хорошо и приятно и, надеюсь, что девушкам также со мной скучно не было. Ира выделяется здесь особенно, но не буду трогать за больные места, пусть заживятся немного.
     А вот по поводу моего неожиданного сватовства – это загадка века. Я, наверное, и умру, не узнав истинные причины такого поведения со мной совершенно незнакомой девушки, которая, практически через час стала моей «узаконенной» перед иконой невестой. И сейчас я не могу поверить, ну как же так, я после не смог найти этот домик, почему не попросил адрес, почему?   
     Кто испытывал подобное чувства чего-то таинственного, невыясненного, когда все концы обрываются и «корабль памяти» уносит в открытое море истории, без названия и опознавательных знаков принадлежности. За всю жизнь я не могу припомнить второго подобного, необъяснимого феномена. По таким сюжетам можно сценарий писать и снимать фильм типа «Необыкновенное чудо».
     А, что касается чуда, которое могло произойти, если бы после новогодних праздников я смог снова поехать в составе сборного отряда в Цесис, но этого не произошло. Мой знакомый Серёга Тарасевич продолжал встречаться с подругой Наташи, Верой, и в последствии, когда командировка закончилась, приходил ко мне специально, чтобы передать, как она сказала «лично» привет от Наташи.
     Она всё знала, но не предприняла попытку связаться со мной, написать письмо, отшлёпать меня по щекам, как она умеет, хотя бы заочно, в письме. Я ни в коем случае не ставлю это в укор и не имею право. Она девушка, гордая девушка и не должна, наверное, унижаться передо мной или кем угодно другим.
     Но, с другой стороны, может быть вот таким образом и проверяются чувства. Я целый месяц страдал и казнил себя за такой не мужской поступок. Но не хватило у меня смелости, я же для этого и ехал к Наташе, а на самом деле поддался на чары и не сдержался, забыв зачем приехал. Но мне же было хорошо, я был счастлив. И не все смогут, как я, лишить себя такого поистине блаженного удовольствия. Я не оправдываюсь, моему поступку нет оправдания, как несмелости, трусости, даже, проявленной тогда. Ещё два месяца, когда видел кого-то в увольнении, в которые я ходил, чтобы совсем не записаться в секту баптистов, чем-то схожей, хоть чуток с Наташей, сердце у меня обрывалось или учащенно билось до тех пор, пока я не понимал, что ошибся.
     Ирина стала понимать, что со мной что-то происходит, но не хотела травмировать меня вопросами, мы просто проводили с ней время, отведённое увольнительной. Я даже в самоходы, практически перестал бегать, что еще полгода назад было свято. Ломка внутри меня продолжалась и уже скоро год, начиная с моего отпуска.
     Весна тянулась мучительно долго, с начала ожиданием приказа Министра Обороны СССР о призыве и увольнении из рядов СА и ВМФ, а затем ещё мучительнее, когда начинались уже увольнения. А тут ещё моя готовность в первую очередь «бросаться под танк», если так нужно Родине, дивизиону, ставшей родным домом лодке Б-75, казарме, где прожил больше двух лет к ряду, экипажу и лично командиру, которого я всегда уважал, сыграла со мной злую шутку.
     Командир попросил годков, оказать лично ему помощь, взамен чего он обещал за «годковскую», как называли, работу демобилизовать нас в первую очередь. Конечно, обещание было заманчивым, но для меня более определяющим выбор стало то, что просит командир, ему это нужно. Я не мог не откликнуться.
     Вкратце объясню суть дела. У «кэпа» была видевшая виды автомашина ГАЗ-21 «Волга». Он хотел отметить свой уход на заслуженный отдых, который должен состояться летом, поездкой всей семьей на Чёрное море. А для этого необходимо было привести автомобиль в надлежащий вид. Мы чистили наждачной бумагой детали кузова и облицовки, те, что было сказано, разбирали и т.д.
     Сделав ставку на «годков», командир решил сразу две задачи, иначе говоря «убил двух зайцев»: во-первых, мы были при деле и здесь точно надеяться не на кого, нужно было трудиться самим; во-вторых, мы не мулили глаза ни на корабле, ни на территории, ни в кубрике казармы, потому что всё равно от нас никакой работы здесь и пользы не дождёшься.
     Мы ходили в гаражи свободно, как гражданские. И в принципе это нас устраивало. Но ремонт затягивался и уже «первые ласточки» полетели уволенными в запас домой. Затем «кэп» сказал, что ему обещали какие-то дефицитные детали кузова, а в то время всё было дефицитным, на авторемонтном заводе в Риге, но для этого нам нужно было их отработать. Утром приезжал микроавтобус «Латвия», забирал нас, шесть человек, и вез на завод. Там мы делали всё, что нам говорили. Конечно, это была низкоквалифицированная, грязная работа.
    А закончилось это тем, что 27 мая, двоих из нашего «трудового десанта», после работы, мы не успели ещё и переодеться, сегодняшним днём уволили из рядов ВМФ и было сказано, если через полчаса не будем готовы, отложат увольнение до завтра. Сами понимаете, какое там завтра. Сегодня, сейчас. Сборы были скомканные, как будто в казарме случился пожар. Все бегали и всё летало. Со мной уходил Толя Черкасов.
    Мы даже не успели со всеми распрощаться, как следует. Нас ждал мичман Самарин, мой старшина команды. Его задача была доставить нас на вокзал, чтобы мы негде не зацепились. Молодые дали нам уставные брюки и голландки, а приготовленную перешитую форму мы тиснули в портфели.
     В специальном окошке для военнослужащих нам выдали проездные билеты, правда ехали мы в разные стороны, я через Минск, а он в сторону Москвы. Мы зашли в гальюн, переоделись, уставную форму передали мичману и попрощались. Подошло время, ждал я недолго и вот уже поезд отходит от Рижского вокзала.
     Кто меня уже успел изучить, для меня транспорт – это для меня что-то из ряда тех мест, где я очень часто знакомился. Но оно мне вот это надо? Я вспомнил, как в Зернограде на вокзале познакомился с Наташей, приехавшей из Новочеркасска к тёте; вспомнил и поездку на ночном поезде из того же Зернограда, с целью познакомиться с девушками и тоже с не очень приятным итогом; я вспомнил и автобус в отпуске, где я познакомился с Галиной; а теперь я еду через Минск – о, Господи, да я же год назад в таком же поезде познакомился с Сашей.
     Нет, нет, хватит мне приключений. Никаких девушек. Я даже отношения с Наташей разорвал, с кровью проросшие в сердце корни любви вырывал, не дав им укорениться, садист и мазохист одновременно. Нет, проеду спокойно через Минск и домой, домой. Хоть меня опять никто не ждёт там. Вернее, ждут, но не знают когда я приеду.
     А может остаться в Минске, проведать Сашу и потом домой. Спешить-то особо некуда и не к кому, кроме родных, конечно. Что я всё о «бабах», простите, о девушках и о девушках, помешался, что ли на них. Как же тут не помешаешься, когда весна, а они такие красивые и в легких платьицах и коротеньких юбочках.
Нет, эта тема – табу.
     - А к Наташе, если бы жила в Минске точно заехал, да? – слышу свой внутренний голос.
     - Ну, да! Врать не стану, заехал бы. Вот так на полчаса, чтобы убедиться, что у неё всё хорошо и пожелать счастья.
     - Ну, зачем ты сам себе врёшь? Да не на полчаса, а, если бы она была свободна, то, возможно, что и на всегда «пришвартовался» в её гавани, - не давал покоя внутренний голос.
     - Не твоё дело, понял! – начал сердиться я.
     - Нет, не понял. Я и ты – одно целое и ты меня «посылаешь»?
     - Ты смотри, не пожалей. Я твой Ангел-хранитель, со мной нельзя грубо обращаться, я могу и обидеться.
     - Ну, зануда!
     - Что ты говоришь, морячок, - допытывался внутренний голос.
     - Я с тобой больше не разговариваю, понял?
     - Зря! Ох и зря. Ты уже столько глупостей наделал. Слушался бы меня, прислушивался, хотя бы и все было бы намного лучше. Мы, Ангелы общаемся друг с другом, я мог бы подсуетиться с Ангелом интересующего тебя человека и, если замыслил бы благое дело, мы вдвоём бы помогали тебе его реализовать в жизнь. А ты заладил «не твоё дело», а чьё же?
     - Давай я тебя сейчас проверю. Скажи, мне стоит сделать пересадку в Минске, чтобы увидеть знакомую или не стоит, лучше домой сразу ехать?
     - Однозначно, не стоит. А послушаешь ли ты меня?!
     - Вот возьму и назло тебе, сойду в Минске.
     - Назло себе, морячок.
     Поезд пришёл рано утром, только рассветать начинало. Я вспомнил, что год назад всё было точно так, только тогда я поехал дальше, а Саша сошла. Вот неугомонный, может послушать свой внутренний голос. Проводница объявила: «Минск. Не забываем вещи. Минск!
     Всё, решено, схожу.
     Я вышел на перрон, меня обдало утренней свежестью вперемешку с запахами вагонов и креозота шпал. Пройдя через вокзал, присел чуть поодаль, чтобы просто спокойно покурить и подумать. Прикинул, когда лучше заявиться в тёзке. Сегодня какой день? Да сегодня же воскресенье. Думаю, что горожане в выходные любят понежится в постели. Вот часов в 7 утра, в половине восьмого будет в самый раз. А, если позже, то можно будет разминуться. Только нужно будет узнать, где находится эта улица, дом и как доехать.
     В справочной мне сказали, что мне нужно сесть на такой-то автобус и ехать по проспекту Независимости до площади Победы, а там встать и или пройтись или спросить, чем проехать ещё пару остановок, пересев на другой маршрут до ул. Куйбышева. Часов в шесть, я вышел на остановку, указанную мне женщиной в справочной. Сел в указанный из перечня номеров автобус, а они все шли практически до площади Победы, а дальше маршруты расходились. Я так понял.
     Когда вышел, решил пройтись по утреннему воскресному Минску. Но вскоре начал понимать, что зря я так сделал. Мои не разношенные новые ботинки давали о себе знать, я растёр ноги и стал идти прихрамывая. Квартира, где жила Саша была на втором этаже. Вот это появление без предупреждения могло неизвестно чем закончиться. Почему я был уверен, что она может ждать только меня? Тем более прошёл целый год.
     Я поднялся и позвонил. Через минуту ещё раз. Дверь открыла потирающая глаза девушка.
     - Я… а Саша дома? – с неуверенностью спросил я.
     - Сейчас. Шура, к тебе пришли. Морячок.
     - Девушка, не стала закрывать дверь, повернулась и пошла, а через пять секунд в ночной рубашке и наброшенном сверху халате, также спросонья, но улыбаясь, вышла Саша.
     - Ой, как неожиданно. Хоть бы предупредил. Саша, здравствуй! - Она потянулась и чмокнула меня в щеку, - заходи!
     Я вошел в прихожую комнату. Саша, попросила присесть и обождать немного, пока умоется, да оденется чуток.
     Я присел за столик у окна. Через несколько минут появилась Саша, освежившаяся утренним туалетом и одетая уже в другой лёгкий халатик.
     - Какими судьбами? Отслужил, значит. Ну почему ты не предупредил, я бы тебя встретила на вокзале.
     - Да это лишнее. У тебя тапочек нет? Я в туалет хочу пройти. Ноги совсем растёр.
     - Сейчас дам.
     Она быстро подала тапочки, малого размера, но шоркать в них можно.
     - А мы собирались сегодня с Леной, вы не познакомились, прогуляться, сегодня же выходной. Может с нами, я тебе Минск покажу.
     - С удовольствием, только я много ходить не смогу, извини.
     - Ах, да. Тогда мы сходим возьмём чего-нибудь, чтоб отметить твой приезд и, если не против, пригласим тебе для компании парня Лены.
     - А своего не будешь? – глядя прямо в глаза, спросил напрямую Сашу.
     - Но ты же здесь!
     - Неужели?
     - Что не веришь? Саша, у меня никого нет. По работе товарищи и всё. Почему ты не веришь?
     Хотелось сказать правду – «потому, что сам вот такой», как говорят: «каждый думает в меру своей распущенности». Если честно, то не только чувств ревности, вообще никаких не было к этой девушке, которую я и знать только по письмам. Симпатичная позитивная девушка, с формами, которые мне нравятся. Прямые каштановые волосы, короткая стрижка, высоко расположенные груди-«мячики», ростом мне по брови. Короче, девушка, как девушка. Чего пристали! – это на всякий случай, чтоб внутренний голос услышал.
     - Почему не верю. Просто жить в таком большом городе, столице, работать не совсем женском коллективе, не с совсем женской профессией токаря и не иметь жениха – не совсем понятно.
     - А ты пойми. Сам, небось, что Дон-Жуан? Да в такой красивой форме, любая глаз положит.
     - Мне и одной достаточно.
     - Кому же выпала такая честь?
     - Ты, что не видишь себя в зеркало?
     - Да, ладно тебе, шутник, - Саша откровенно раскатисто рассмеялась, - нашем принцессу в деревенской девчонке.
     - Ага. А я весь городской, да? – теперь мы смеялись вместе.
     Подружка позвонила куда-то и через полчаса, может быть чуть больше, в комнате, как Джин из лампы появился высокий молодой человек, представившийся, Николаем, в отличие от Саши и Веры, был коренным жителем, студент заканчивающий через год институт. С Верой он встречался около полугода, как выяснилось и никакого намека на свадьбу ещё ей не делал. Нужно было диплом получить на руки. Служить, как я понял, он не собирался или в институте была военная кафедра.
Мы собрались пройтись немного по городу и скупиться девушки собирались. Когда я предложил «складчину», они отказались, заявив, что ты наш гость, мы сами все организуем. Я одел купленную заранее в Риге рубашку с лавсаном, она была с модным широким воротником, белая с меткими цветными кубиками, прочная и практически не мнущаяся. Я её одевал в поезде. А сейчас в такую жару, а к 10 часам она была ощутима, в шерстяной голландке было бы очень жарко. В качестве обуви Саша предложила тапочки подруги, у которой размер был не 37, как у неё, а 39-й, в крайнем случае я не шлепал пятками по асфальту.
     Мы обошли площадь вокруг монумента в честь Великой Победы в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и направились в ближайший гастроном, так как мои гиды поняли, что если зайдём далеко, то назад меня нести придётся.
Вернувшись в квартиру, девчонки стали готовить на стол, а мы с Николаем, открыв настежь большое окно в прихожей, курили, высунувшись в него и созерцая за действом на улице. Говорить с ним особо не о чем было. Он только спросил меня:
     - А ты давно с Сашей дружишь?
     - Переписываюсь год. А что ты спрашиваешь?
     - Да я думал, почему она часто домой ездит к родителям. Вот моя Вера тоже из села, они даже землячки с Сашей, она редко ездит, потому что здесь у нее я есть.
     - А может быть у Саши там, в селе парень есть? Может такое быть. Нет. Я бы знал. Они с Верой делятся всем, а та не может язык за зубами держать всё мне растрезвонивать начинает, хоть оно мне и не интересно.
     - Понятно.
     - Мальчики, за стол!
     Мы разлили по рюмкам водочку, девчатам вина, которое они себе сами выбрали и Николай, на правах частого гостя предложил тост:
     - За гостеприимных хозяюшек!
     - За вас, девчонки! – поддержал и я.
     - А теперь, за новое знакомство! – подняла второй тост Вера.
     Саша больше молчала, периодически бросая взгляды на меня, как бы оценивая моё состояние, не пьянею ли я и не заскучал ли в конец. Когда налили по третьей, я опередил всех и сказал тоже тост:
     - Простите меня за наглость, хоть мне и слова не давали…
     - Говори, коль начал, - поддержал Николай.
     - Третий тост, обычно у нас, моряков, принято поднимать «За тех, кто в море!». Если вы не против, то давайте за них выпьем.
Мы выпили и за тех, кому сейчас должно быть икнулось. Закусив, мы вышли на улицу подышать свежим воздухом. Весна благоухала и собиралась передавать эстафету лету.
     - Чем дома займешься, Саня? – поинтересовался Николай, - профессия есть?
     - Да, есть, рабочая. И половина института до службы закончил. Думаю, нужно добивать.
     - А мне отец уже место присмотрел для быстрого карьерного роста. Через год-два, как укоренюсь в коллективе, начну продвигаться. Иначе, можно всю жизнь в специалистах среднего звена с высшим образованием просидеть. А потом можно будет и о женитьбе подумать.
     - А, что Вера, согласна ждать до 22 лет, пока ты выучишься, поднимешься по карьерной лестнице, а там ещё двух лет не хватит, нужно будет ещё годика три подождать, пока кресло освободится, ей тогда уже до 25-ти?
     - Конечно! Она же понимает, что быть женой руководителя лучше, чем женой слесаря на заводе, где сама токарем работает.
     - Может быть ты и прав, не знаю и не уверен даже. Я в ближайшие годы не собираюсь жениться, нужно погулять на свободе. Не три года, конечно, а два точно девушек только через забор и видел.
     - Женись на Саше, не пожалеешь, девушка хорошая, домашняя. Будет тебе обеды готовить, детей воспитывать, с работы ждать.
     - Да рано ещё об этом, мы друг друга почти не знаем. Письма-письмами, а живое общение не сравнить, тут не только шуры-муры и ссоры, и разлады могут быть. Нет, я жениться не собираюсь. Мне самому к гражданской жизни не меньше месяца привыкать. Поживём – увидим.
     - Смотри, упустишь, потом жалеть будешь.
     - Брат, на наш век девушек хватит, были бы мы и были бы людьми. Хотя, не исключено и такое, когда выходит замуж за человека, а он потом козлом оказывается. Пошли, что ли, а-то нас уже спохватились.
     Саша провожала вечером на вокзале. Мы стояли, обнявшись долго и неподвижно. Казалось, и знакомы, а говорить и не о чём совсем.
     - Теперь твоя очередь ко мне в гости приехать, - я прервал затянувшееся молчание.
     - Приеду, обязательно, летом у меня отпуск, возьму и приеду. А ты меня замуж возьмешь?
     Я чуть отклонил её, держа за плечи, чтобы видеть её глаза, но ничего не мог понять в её тёмных, карих глазах. Я не смог пробиться в их глубину, как было раньше, вглядываясь пристально в глаза, читаешь всё и видишь всё до самого их донышка.
     - Ты в Полесье живёшь и зовут тебя Олеся, а бабашка твоя ворожея?
     - Ты о чем, Саша? – засмеялась девушка, тёзка моя.
     - Да, так пустое. Это я лоб том, что спросил. Приезжай, конечно, только не на один день, чтобы мы хоть чуть-чуть лучше друг друга узнали.
     - Ты не ответил мне, возьмешь меня замуж?
     - Так и так понятно. Чего бы я к тебе приезжал. Возьму, конечно. Чего же не взять, не косая, не хромая и бабушка не ворожея…
     - Ты опять. Я серьёзно, - обидевшись, насупилась Сашенька.
     - Ты девушка хорошая. Вот я тебе не раз говорил, что понравилась мне сразу и сильно. Думаю даже, что люблю. Нужно проверить чувства, а на это нужно время. Мне вот трех лет не хватило, чтобы разобраться, а когда устроил «очную ставку» и сразу выяснилось, что никакой любви нет, только в письмах, как клеше: «Люблю! Крепко обнимаю! Целую! Жду!», а на самом деле давно уже ждала другого и постоянно и не в письмах, а наяву, обнимая и целуя, ну и так далее…
     - Какой ты расчетливый.
     - Нет, Саша. Я просто ожегся уже, сильно и даже не раз. Возможно, что из-за этого и другие, ни в чём не виновные девушки пострадали от моего неблагодарного отношения к ним, как будто я в их лице, из-за доступности, мстил тем, которые мне недоступны.
     - Как сложно, но я, в принципе, поняла. Хорошо, будь, по-твоему. Встретимся, пообщаемся, лучше друг друга узнаем. Видишь, как сегодня получилось. Если бы я знала, я бы попросила, как это делала моя подруга, отправляя меня домой, когда ей хотелось побыть наедине с женихом, так и я могла бы сделать. А теперь чего уже об этом говорить.
     - Ты тоже отправляла не раз Веру, когда нужно было с кем-нибудь остаться?
     - Я тебя сейчас ударю.
     - Это мне знакомо. Шучу я. Это не моё дело. Я тебе кто? Пока никто.
     - Я напишу тебе, Саша, - услышав объявление об отправлении поезда, засуетилась Саша.
     Я прижал и крепко поцеловал Сашеньку. Мне нравилось моё же имя, только по отношению к девушке. У нее на глазах появились, как я считал, неподдельные слёзы.
     - Ты чего, а? Не на три года же провожаешь. Захочешь увидеть, приезжай, только напиши, чтобы я всех девок от себя успел разогнать.
     - Ну опять шутишь.
     - Пока! Жду! – прокричал я впрыгивая с разгона на трап вагона.
     - Эх, молодежь! – толи с осуждением, толи с пониманием и воспоминаниями своей молодости произнесла со вздохом проводница, - проходи в вагон, я двери закрываю.
     Я вошел в вагон и просунувшись к окну помахал моей девушке, стоявшей неподвижно на перроне и машущей мне в ответ.
     В вагоне, кроме меня ехало ещё два дембеля, солдаты ехали домой из Минска. Мы быстро познакомились. Вся дальнейшая поездка была и памятной, и беспамятной, в плане, проходящей в частичном «беспамятстве». Не успел поезд тронуться, а разложившие на своих столиках ужины, видимо те, кто ехал уже давно с Прибалтики, стали приглашать в большей мере меня, сотрапезничать с ними.
     Я вежливо отказывался, но кто не знает русского гостеприимства, желания сделать что-то доброе и уважительного трепетного отношения к молодым людям отдающим или отдавшим уже свой гражданский долг Родине, тем более, если их сын, а порой и не один тоже служил или служит где-то, тот меня не поймёт. Долго отказываться от приглашения нельзя было – обидятся. Кушать особенно не хотелось, тогда мне предлагали поднять аппетит. Чисто символически то там, то здесь звучали тосты и попеременно и «За тех, кто в море».
     Я упустил момент, не рассказал, что было у меня в дембельском портфеле. Я же уезжал в спешке, без сборов и подготовки особой. Львиную долю объёма вместительного портфеля на два замка занимал неоформленный фотоальбом. Мой земляк, Сергей Раевский, оформивший десятки альбомов «годкам» мне так, и не удосужился, хоть и обещал. Видимо это в крови «Великого шланга» - не делать никому ничего бесплатно. Ну и ладно, решил я и так сойдёт. А фотографий было много. Я их вез в многочисленных пакетах от фотобумаги. Они занимали один из двух отделов портфеля.
     Во втором было, как положено, кроме рубашки, о которой я говорил, подарки: маме – блузку и набор из одеколона и духов; отцу – традиционно сигареты, ещё хотел купить рижского бальзама, но из-за этой суматохи не успел и сигареты; братьям – модные в то время ремни на резинке и платочки бабушкам. Вот и всё. Портфель полон.
     - Братишка, иди к нам, - приглашали от купе плацкарте к купе.
     Я уже начал теряться, где находится моё место по билету и мой портфель. Там полчаса, там полчаса, а поезд тах-тах-тах на стыках и всё ближе к дому. Мы то встречались с дембелями в каком-либо купе, то опять расходились по вагону. Честно скажу, вагон-ресторан был лишним. Всё и в избытке было здесь на месте.
     - Мореман, открой консервы. Вы же там в море их по-особому открываете, да?
     - Щас! – я был изрядно «хорошо», чтобы отказаться от такого удовольствия, - давай нож.
     Мне дали складной нож с открытым лезвием. Жаб колоть им, наверное, в самый раз.
     - Другого нет?
     - Нет, другого. Вот у соседей взяли.
     Я поставил нож на столик, лезвием к верху и сверху с размаха нанизал на него банку. При этой нож закрылся и порезал руку между большим и указательным пальцем. Брызнула кровь, гонимая работающим на большой частоте «кровяным насосом», на пол вмести с кровью потёк томатный консервант, заливая пол.
     - О, Господи! – взвизгнула женщина и закрыло лицо. 
     - Мелочи. До свадьбы заживёт, - сказал я ей, - тем более, что я скоро жениться не собираюсь. Мне всего 23 года и три из них на службе. Нужно «оторваться», пока молодой.
     Мне дали носовой платочек, я зажал руку и пошёл в тамбур. Хотел зайти в туалет и обмыть руку.
     - Не делай этого, - сказал один из дембелей, которого звали Геной, ехавший в Харьков, - держи сигарету, закуривай.
     Мы закурили вдвоём, а когда на сигарете собиралось приличное количество пепла, я открывал рану, и мы засыпали её пеплом. Когда сигареты были выкурены, мой новый знакомый взял платочек и плотно обвязал рану.
     - Пусть побудет немного так, не снимай. До завтра, как на собаке заживёт.
     - Спасибо, зёма, за комплимент.
     - Ни за шо! – заулыбался он.
     Время глухой ночи, а вагон ещё не угомонился, кто-то храпит, кто-то играет в карты, кто-то вернулся из ресторана и чего-то пытается разложить  на месте предполагаемого лежбища, не обращая внимание на то, что на его лежбище сидят ещё люди и потому его постель, ну, хоть плачь не хочется разворачиваться.
     - Братишка, а ты альбом дембельский везешь домой?
     - Да, везу, только мне не хватило три года, чтобы его собрать: вахта, девки, самоволки, губа, наряды, да и лень.
     - Ну покажи, хоть что везешь. Мне интересно.
     Я открыл портфель, достал альбом. Из него начали высыпаться фотографии.
Зёма, положил альбом на нижнюю полку, сам присел напротив и начал листать. Фотографии были разбросаны между калькой и картонными листами альбома беспорядочно.
     - Знаешь, что, давай отложим альбом. Я тебе дам фото в пакетах, и ты просмотришь их, так будет удобнее.
     Постепенно вокруг нас стали собираться любопытные. Фотографии пошли по рукам. Их уже смотрели и в других купе.
     - Зёма, подпиши мне это фото, если не жалко.
     - Легко. Есть чем?
     - И мне можно, стесняясь протянула мою, понравившуюся ей фотографию, молодая девушка.
     - Вам, непременно, как подписать?
     - Кате от меня на добрую память или как-то как.
     - Катюша?! Замечательное имя, Катя.
     - Сань, ты прям, как кинозвезда, автографы раздаёшь.
     - Ну это с твоей подачи. Кто среди ночи решил фотки поглазеть?
     - По этому случаю нужно это всё «взбрызнуть», у меня есть, я сейчас, - Гена скрылся в глубину вагона.
     Через пять минут пришёл сияющий и половиной бутылки водки. В другой руке нес нехитрую закуску в виде сырка.
     - Где там стопари?
     - Вот они, насыпай.
     - Кто ещё будет?
     Поддерживающий нам компанию мужик, заворчал и повернувшись пробормотал:
     - Будя на сегодня. Спасть надо.
Тогда на двоих, сказал Гена, и чтобы не размазывать по стенкам, разлил за раз.
     - За что?
     - За тех, кто в море уже пили. Давай выпьем за то, чтобы количество погружений всегда равнялось количеству всплытий. И не обязательно   этот тост подводника, он подходит всем. Давай за это и выпьем.
     - Пойдёт! - поддержал меня Гена, - хороший тост. Давай!
     Утром, когда меня опять стали приглашать завтракать, я понял, что мне ещё ехать целые сутки и если так все пойдёт дальше, то я просто не доеду или сбегу где-нибудь в степях под Полтавой и пойду через Харьков пешком. Нет, не пойду через Харьков, там у меня была девушка в 74 году, когда я был на практике, могу застрять. Хотя, за четыре года она наверняка за муж вышла и ребёночка родила. Время летит, не заметишь, это оно на службе ползёт медленней черепахи.
Меня растолкала проводница и спросила:
     - Морячок, доброе утро! Никак не можешь проснуться. Я столько после вчера от вас тут бутылок вынесла. Так же и спиться можно всего за полтора суток, что ехали. Успенка. Тут встанешь или до Таганрога?
     - До Таганрога, - прошептал я и опустив голову на вторую полку, крепенько задремал под стук колёс.
     - Вставай же, морячок! Таганрог. Поезд минуты три всего стоит.
     Я вскочил, начал одеваться и запихивать то, что было разбросано на столике с ночи в портфель. Отёкшие ноги не хотели влезать в ботинки, обул с большими усилиями.
     - Всем пока! Не поминайте лихом! – выбегая обратился к попутчикам.
     - Счастливо, морячок! – услышал ответ вдогонку.
Доехав электричкой из Таганрога, я шёл словно пленный от вокзала через центральную площадь.
     - Брат! Братишка, - услышал я радостный крик.
Навстречу мне бежал мой брат, Витя. Откуда он мог знать или это случайность? Конечно случайность, я, даже, если бы и хотел, не успел бы сообщить, разве что телеграммой из Минска. Но разве я об этом тогда думал.
     - Давай сундук. Пришёл, совсем. Мы уже полмесяца тебя выглядываем. Не отставай, брат, домой приехал, бежать должен.
     «Ты прав, брат!» - подумал я и слёзы наворачивались, не столько от боли в ногах, сколько от радости – «Я дома!» - кричала душа.


продолжение следует