Уроки школы Гулназара

             Жизнь замечательных людей: Уроки школы Гулназара
За годы журналистской деятельности мне довелось работать под началом многих редакторов: Ибода Файзуллоева, затем Нура Табарова, в газете «Тоджикистони совети» (ныне «Джумхурият»), Субхона Туйгунова в Айнинской районной газете «Мехнат», Бориса Пшеничного в газете «Коммунист Таджикистана» (ныне «Народная газета»), Джуры Латифзода в журнале, который получил впоследствии название «Тоджикистон», Равшана Ёрмухаммада в этом же издании в качестве заместителя главного редактора. И, наконец, до перехода в Исполнительный аппарат Главы государства под руководством Гулназара Келди - в еженедельнике «Адабиёт ва санъат». Все они были личностями, авторитетными людьми, строгими, но в то же время доброжелательными руководителями. Из упомянутых лиц Джура Латифзода защитил докторскую диссертацию, стал профессором, а остальные являются известными писателями, поэтами, драматургами.
Здесь же я хочу помянуть добрым словом Народного поэта Таджикистана Гулназара, который не так давно, к большой печали многочисленных поклонников его творчества, отошел в мир иной, по случаю чего глубокое соболезнование выразил Лидер нации уважаемый Эмомали Рахмон. Еще задолго до того, как я познакомился с ним лично, мне было хорошо известно его имя. В период моего студенчества (середина 70-х годов прошлого века) имя Гулназара наряду с именами мастеров высокого поэтического слова Мумина Каноата, Лоика, Бозора Собира, Гулрухсор было у всех на слуху. Мне особенно нравилось одно из стихотворений тогда еще сравнительно молодого Гулназара, которое начиналось словами: «Трон Рустама в Самангане ждет издавна Рустама-исполина». Большинство студентов подписывались на газету «Комсомоли Тоджикистон» (ныне «Джавонон»), которая была любима нами, где заместителем главного редактора работал Гулназар.
В 1991 году я, как уже отмечал выше, исполнял обязанности заместителя главного редактора журнала «Тоджикистон», был ответственен за русский блок. Но вскоре этот блок по различным причинам закрыли. Когда нам сообщили об этом, я озадаченный вышел на улицу и случайно встретился с Гулназаром. В то время он был главным редактором еженедельника «Адабиёт ва санъат», одного из самых популярных изданий. Узнав о моем положении, он сказал просто: «Приходи к нам на работу, место заведующего отделом пропаганды как раз вакантно» и добавил: «Я частенько читаю твои статьи и заметки в различных газетах. Приходи, в нашей редакции собрались талантливые, а главное, хорошие люди».
Я сразу дал согласие, на это было две причины. Во-первых, я с нетерпением ждал выхода каждого номера еженедельника «Адабиёт ва санъат», зачитывал до дыр, настолько интересны были материалы. Другая причина заключалась в том, что в редакции еженедельника работал мой однокурсник по университету, друг на всю жизнь, увы, ныне покойный Рахмон Остон, который обладал широкой эрудицией и феноменальной памятью.
Таким образом, началась моя деятельность в литературном еженедельнике, печатном органе Союза писателей Таджикистана. Я ежедневно имел возможность наблюдать за стилем и методами руководства, отношением главного редактора с сотрудниками и авторами. И очень скоро пришел к выводу, что Гулназар является скромным, доступным, правдивым, заботливым и трудолюбивым человеком. Не раз видел, как если предлагали добротный материал, несмотря на то, кто автор - маститый литератор или начинающий, он расцветал на глазах. Часто вспоминал своих друзей, особенно Хабибулло Файзулло. Иногда тихо напевал какую-нибудь песню, чаще на слова устода Турсунзаде: «Пришла весна, и год еще один прошел из жизни моей». Любил шутки и прибаутки.
Хотя большинство сотрудников были молодые люди, но в каждом номере налицо была зрелость, в чем немалая заслуга, естественно, главного редактора. Под различными рубриками публиковались занимательные материалы – стихи, рассказы, критические статьи, фрагменты из поэм и романов. Главный редактор часто повторял: «Поскольку у нашего еженедельника название «Адабиёт ва санъат» («Литература и искусство»), мы должны придавать серьезное значение вопросам театра, кино, музыки, изобразительного искусства, цирка». Как-то, завершая летучку, Гулназар позвонил известному искусствоведу Низому Нурджанову и попросил написать статью о премьерах в театрах республики.
Известно, что главному редактору по долгу службы приходилось решать различные вопросы. Но, несмотря на это, наш руководитель «тянул лямку» наряду со всеми. Признаться, такого главного редактора, который был еще и одним из самых активных и плодотворных авторов, я не видел. Гулназар был не только замечательным поэтом, автором текста Государственного гимна Республики Таджикистан, но и блестящим прозаиком, страстным публицистом, отличным драматургом, прекрасным переводчиком. Его короткие задушевные рассказы требуют отдельного анализа. Вспоминаются некоторые его статьи и интервью, которые вышли в свет в период нашей совместной работы: «Формирующее нацию слово Айни», «Ласкает слух голос Барно» (о прославленной исполнительнице песен Шашмакома Барно Исхаковой), «Цветистая пиала» (интервью с супругой писателя Пулата Толиса), «Отец детей моих» (беседа с супругой композитора Шохназара Сохибова).
Время редакторства Гулназара было очень сложным, противоречивым, чреватым опасностями, потому что практически началась гражданская война. Противоборствующие стороны разделились на две площади, раздавались выстрелы, распространялись пугающие слухи. В этих условиях некоторые газеты стали игрушкой в руках зачинщиков той или иной площади, но еженедельник «Адабиёт ва санъат» под руководством Гулназара неуклонно выполнял свою миссию, то есть служил литературе и делу нравственного воспитания общества, особенно подрастающего поколения. Помнится, как-то для решения одного вопроса я пошел к редактору. Едва я вошел в приемную, как туда ворвались трое вооруженных молодчиков. Распахнув дверь ударом ноги, один из них сказал с угрозой Гулназару: «Почему газета, руководителем которой являешься ты, не освещает наши поступки и деяния, не становится на нашу сторону?!». Время было чрезвычайно опасным. Как говорится в таджикской поговорке, собака не могла найти хозяина, можно было ожидать всего, но Гулназар ответил спокойно: «Мы против разделения нашего народа на площади. Мы сторонники мира и спокойствия. Это есть наша гражданская позиция». Молодчики со словами «Еще посмотрим!» покинули кабинет. Далее ситуация осложнилась еще более, но Гулназар как дальновидный капитан уверенно вел корабль нашей газеты между острыми скалами и рифами, потому что верил, что в народе воскреснет «Рустам-исполин», и наступит долгожданный мир.
Творческие люди порой бывают очень восприимчивыми и обидчивыми. Помню, как однажды кое-кто, не знаю почему, был недоволен главным редактором, на него собирались написать жалобу, но Гулназар со свойственной ему доброжелательностью всех успокаивал, ни на кого не держал зла и не таил обиду. Такое у него было чистое сердце.
Когда вышла прекрасная книга Гулназара, состоящая из литературных портретов, я взял один экземпляр и пришел к нему в кабинет. Это было всего лишь три года назад. Гулназар вернул мне книгу с дарственной надписью:
«Там, где слово Мансура звучит,
Там вера и свет там царит».
Эту книгу, как и служебное удостоверение с подписью главного редактора еженедельника «Адабиёт ва санъат» Гулназара Келди, я храню как память об этом выдающемся словотворце и на редкость добром человеке.
Со временем и мне самому довелось работать главным редактором двух изданий – газеты «Минбари халк» и еженедельника «Адабиёт ва санъат». И я всегда стремился действовать в соответствии с уроками, вынесенными мной из школы Гулназара, быть его последователем. И если хоть на йоту это удалось мне, буду считать себя счастливым.
                Мансур Суруш

Ниже мы предлагаем один из рассказов Гулназара в переводе Мансура Суруша. На русском языке рассказ печатается впервые.

Гулназар
Яловая коза
(рассказ)
Дело было к вечеру. С туго набитыми травами мешками за плечами мы с сестрёнкой, как всякий раз каждый день, вернулись домой. В это время с улицы донёсся гул возвращающегося с пастьбы и погоняемого чабанами кишлачного стада баранов и коз. Пока мы с сестрёнкой под пристальным взглядом отца опоражнивали мешки с собранными нами травами, во двор привычно и проворно забежали козы.
   Из хлева стало доноситься разноголосое жалобное блеяние изголодавшихся и заждавшихся  козликов. Видимо, они учуяли запах своих маток.
   - Выпустите козлят, - велел отец, - они ещё слабые, когда окрепнут, тогда и будем доить их маток.
   С белыми пятнами на лбу и с пёстрыми ножками козлята шустро подбежали к своим родительницам. Они начали миловаться. Каждая коза с видимым удовольствием обнюхивала и облизывала своё чадо. Подставляя своё вымя и издавая тонкий звук, козы словно говорили на своём языке: «Насыщайся, дитя, насыщайся».
А четвёртая наша коза, наделённая почему-то кличкой Отунбиби, равнодушно стояла в стороне, а затем, увидев сложенную  нами с сестрёнкой кучу свежих трав в углу двора, кинулась туда.
   Три года назад отец продал нашего ишака, из-за чего нам с сестрёнкой приходилось на своём горбу таскать мешки с травами, а на вырученные деньги купил четырёх коз. «Это животное неприхотливо и не требует особого ухода, - объяснил отец. - Козы прекрасно лазают по горам и добывают себе корм. Они могут пастись в местах, не доступных для другого скота. А в домашних условиях едят практически всё. Зато после первого окота у нас будет в достатке почти дармовое молоко. Четыре дойные козы - это немало».
В первый же год три козы принесли приплод, а Отунбиби осталась яловой. И в следующем году она не оплодотворилась. Как назло и на третий год три козы окотились, а бесплодие Отунбиби стало очевидным.
   Наверное, поэтому отец невзлюбил её. Увидев, как она жадно накинулась на траву, а затем, встав на задние копыта, стала тянуться к листьям деревьев, он бросил в сердцах:
   - Ну и обжора, чёртова коза! А ведь только с гор спустилась. Ни стыда, ни совести. Мышьяка подсыпать ей мало. Ладно, была бы не яловой, а держится так, как будто каждый год одаривает нас очередным козлёнком. А ведь случкой не обделена, козлы исправно покрывают её, как и других коз. И хоть бы хны.
  Поворчав что-то ещё себе под нос, отец сказал:
   - А вес нынче набрала приличный, жиру нагуляла. Пора на убой. Баста! Зачем нужна бесплодная? Как пить дать, пущу под нож.
   Мы с сестрой молчали. Но тут я увидел, что мама заёрзала на месте и стала высказывать беспокойство. Вместе с нашей соседкой Тошбиби она на открытой веранде крутила веретено и, сидя на корточках, занималась прядением пряжи.
   Вдруг я увидел, что мать с укоризной смотрит в сторону отца. Но он, не замечая этого, погружённый в свои думы, зашёл в хлев.
   - В своём ли вы уме? - раздражённо сказала ему мать, проводив соседку. - Кричите вовсю: яловая, бесплодная и не задумываетесь, что здесь у нас сидит Тошбиби. Разве вы не знаете, что она бездетная женщина? Бог не дал, но разве это её вина? 
   - Мои слова касались козы, а не твоей Тошбиби, - возразил отец.
- Но когда вы говорите: «Зачем нужна бесплодная?», это может больно кольнуть её в сердце, - с досадой продолжила мать. - Неужели не понятно, что тем самым вы сыплете соль на её рану?
   - Это что, как в поговорке получается: «Я постучал в дверь, а лопнула стена», - парировал отец. - Пусть не будет стеной, поглощающей влагу.
   На другой день, перед возвращением стада, к нам пришла Тошбиби. Долго молчала, а потом обратилась к отцу:
   - Пожалуйста, прошу вас, продайте мне вашу Отунбиби, заплачу сколько надо.
   - Э… да ведь… - отец запнулся. Видимо, он хотел сказать, зачем тебе яловая коза, от которой мало проку и стоит ли её пригревать. Но воздержался, наверное, памятуя вчерашние слова чуткой и сердобольной матери.
   - Зачем лишать жизни божью тварь? - взмолилась Тошбиби, видимо, приняв молчание за отказ. - Кому она в тягость? Пусть будет у меня.
   Голос её задрожал. Мама молчала, молчали и мы.
   - Ладно, так уж и быть, - махнул рукой отец и торопливо вошёл в дом.
   Я последовал за ним и увидел, что глаза его наполнились слезами.

Перевод с таджикского Мансура Суруша