Он, она и парижские сны

     Желание лететь в Париж  ей тоже  приснилось.  Вернее, какая именно муть виделась  ей ночью, она забыла начисто, но утром  пробудилась с совершенно четкой мыслью: «Полжизни позади. Если не сейчас, то когда?»
    Казалось бы,  подобные  ночные мысли не очень дорого стоят, но эта оказалась дорогой и цепкой, как клещ… 
    
   Самолёт в Париж был ночным. Они вылетели из Бен Гуриона в канун праздника Песах,  в  полночь, а в  пустом аэропорту Де Голля приземлились  в четыре  утра.
    Их    милая эксурсоводша  позже объяснила, что ночные рейсы в Европу прибывают  по большей части лишь из Израиля, Индии и арабских стран. Нормальные европейцы предпочитают для полётов дневное время. И  американцы тоже. Хотя, казалось бы, им-то какая разница?
    Париж встретил их 5-ю градусами по Цельсию и проливным колючим дождём с ветром.
    Он, в силу своего характера,  явно готовился к худшему и к пикапчику,  подвозившему их до гостиницы, шел с каменным лицом, словно  на казнь. Она молчала. И не стала даже озвучивать,  прогноз, вычитанный ею в интернете, который  как раз таки  давал надежду  – на быстрое  потепление и ясные дни. Но что-то говорить сейчас было бы, как подуть на раскалённые угли. И она молчала.
   
  Кровати в гостинице оказались совсем  простыми. Они  напоминали   солдатские казарменные койки. Только  не железные – на пружинных сетках, а деревянные – с  простыми и жесткими  матрасами. И  к романтике они  никак не располагали. Но после ночного пребывания в салоне удешевленного чартерного рейса, где нельзя было даже откинуть спинку собственного кресла, чтобы не прищемить нос пассажиру позади себя, - и  такие спальные места показались верхом благодати.
   
 Завтрак в гостинице  заканчивался в 10 часов, поэтому, как ни хотелось  подольше  подремать после бессонной ночи,  будильники были поставлены на 9.30. И, можете не сомневаться, они заиграли вовремя. Но даже  за эти несчастные четыре  часа, она   успела увидеть сон с опасной соперницей. Почти юной, рыжевато-золотистой  блондинкой в болотном берете и шарфике цвета  молодой травы… Такая себе тихая и милая с загадочной, еле заметной улыбкой. Она стояла напротив них в вагоне метрополитена и мчалась, как и все, сквозь Париж  в темноте тоннеля. А когда  поезд остановился, двери раскрылись, и блондинка из них вышла, её собственный муж зачем-то последовал за ней в темноту. А она, его законная жена,  не успела, и осталась внутри вагона, в ловушке его сомкнувшихся дверей…
 
  Мелодия будильника её застала,  в несущемся  подземном составе, совершенно растерянную, неизвестно куда и зачем…
     В 10 утра  они уже вышли на улицу… Париж сиял для них синим-синим небом. Сердитый ночной дождь, будто тоже им приснился. Ветер превратился в лёгкий незлой  ветерок, но люди всё  ещё по инерции  были одеты  в шапки, пальто и раздутые европейские  куртки, а  парижане к тому же  поголовно были повязаны  яркими, контрастирующими с одеждой  шарфами.  По шарфику их сразу можно было отличить от приезжих.
   
   Удивительное дело:  не только  Булонский лес, в котором когда-то гуляла Красная шапочка, показался ей  расцветающим ботаническим садом. Весь Париж был словно одно гигантское орудие, заряженное цветами. Каштаны возвысили  к небу свои парадные, готовые вспыхнуть свечи. Тюльпаны, покрывающие площадь у Лувра стояли, как тонкие стрелы с острыми бурыми наконечниками, и можно было только гадать, какой там окажется цветок – алый, желтый, или пестрый, переливчатый. Розы в Люксембургском саду тоже пока прятали свои робкие бутоны в еще не потемневших листочках,  и это было тоже загадкой – какими они окажутся – чайными, алыми или кроваво-пунцовыми…
   
  В Лувре показывали какие-то скульптуры, рассказывали про золотое сечение и что-то там  еще про  некоторые картины… Но запомнилась только она – Джоконда, одиноко сияющая в таком большом для неё белом зале, сплошь заполненном туристами, улыбающаяся вроде бы всем, но не глядящая ни на кого. Она подумала, что если бы вокруг неё самой толпилось ежедневно столько зевак, то и она бы   тоже вот так ни на кого не смотрела… А что на них смотреть?! Кто они ей?! Разве их любопытные взгляды  что-нибудь могут изменить в её уединенной и в сущности однообразной жизни за пуленепробиваемым стеклом?! 
   
   Домой в гостиницу они  возвращались на метро. Его настроение стало явно лучше, и он уже почти с улыбкой глядел по сторонам. А она пыталась среди множества ехавших в вагоне парижанок узнать  ту, рыжую опасную разлучницу, приснившуюся ей сегодня  на рассвете. И ей даже показалось, что где-то у соседних  раздвижных дверей мелькнул её болотного цвета берет… Она с опаской посмотрела на мужа. Тот  слегка улыбался, но взгляд его был обращен вовнутрь и, судя по выражению его лица, он вспоминал Моно Лизу. У неё не могло быть соперниц.