О бедном Мицаре замолвите слово
Мицар – это имя моей лошади, точнее, уже вполне пожилого мерина, на котором мне предстояло совершить поход по Алтаю. Позднее я узнаю, что Мицар — это название звезды в созвездии Большой Медведицы, но на это открытие среагирую по своему — надо же, именем моей лошади названа звезда.
После каждого похода лошади отдыхали, а новой группе выдавали лошадей, уже отдохнувших. Мне лошади не хватило. И бедный Мицар, не успев освободиться от седла и отдохнуть от похода, тут же снова был поставлен под седло для нового седока, т. е. для меня. Понятно, что ему это не понравилось и он глухо запротестовал: дружить со мной не хотел, на мою заботу и ласку не откликался. В своей обиде постоянно развешивал губы чуть ли не до колен. Я брала его губы в ладони и пыталась вернуть их в исходное состояние, но Мицар мотал головой и снова распускал губищи, демонстрируя свою обиду.
Во время похода я его не напрягала. Я и сама-то не особо ходок по горам, поэтому понимала лошадь и берегла от перегрузок. Ко всему прочему, у Мицара натёрлась шишка на спине и, уж совсем до кучи, он простыл и засопливился, и мне пришлось пустить свои портянки ему на носовые платки. Учитывая все эти обстоятельства, мы постоянно плелись в хвосте группы.
Однажды отстали очень сильно. Сначала я ещё свистела и слышала свист в ответ, но потом всё стихло, группа оторвалась слишком далеко, ни меня не слышали, ни я. Тропа была узкая, тайга стояла плотной стеной с двух сторон, так что заблудиться было невозможно; поэтому я не волновалась и не торопила Мицара, двигались, как могли.
Но тайга есть тайга. На всякий случай я держала наготове маленький перочинный ножик, единственное моё оружие, чтобы в случае опасности пустить его в ход для защиты себя и Мицара.
Наконец, мы вышли на открытое пространство, что-то типа просеки. И здесь я вдруг остро ощутила на себе чей-то взгляд. Первая мысль — кто-то меня поджидает из группы. Огляделась, никого вокруг не было. Пошла дальше, но взгляд не отпускал, он преследовал. На меня напала жуть. Передвигаясь вперёд, я буквально крутилась волчком, взгляд неотступно следовал за моей спиной, он мучил, он сдирал с меня кожу, но я не могла его поймать.
Надо сказать, что «эффекта взгляда» доселе мне испытывать не приходилось. Ещё в школьные годы, когда мы на уроках наслаждались «гипнотизированием» в спину и наблюдали, как наша жертва начинает елозить под пристальными взглядами, меня называли бревном бесчувственным. Потому что меня тоже пытались «гипнотизировать», но безрезультатно, я совершенно не реагировала на такие попытки. Теперь узнала, что это такое. Мне даже стали мерещиться нечеловеческие глаза огромных размеров, но я не могла понять, чьи это глаза. В таком верчении, держа наготове свой ножичек, пересекла просеку, погрузилась в лесную чащу и вскоре вышла на стоянку, где меня поджидала группа, то бишь, наше племя команчей.
В эту ночь мы спали не в палатках, а в приюте на нарах. И перед сном наш инструктор, или Вождь Ржавое Ботало, как мы его звали, травил нам всякие байки. Между прочим сказал, что охотники по одному в тайгу не ходят. Бывает, что в тайге человека преследует чей-то взгляд, и это довольно жутко. Мы, естественно, поинтересовались, что это? Взгляд зверя. Он намного сильнее человеческого. Ты не видишь зверя, а он за тобой наблюдает, и это очень опасно. Мы спросили, водятся ли здесь медведи? Медведей нет, а рысей хватает. И тут я поняла. Так вот чьи огромные глаза мне мерещились. Это были глаза рыси, только многократно увеличенные. Значит, это рысь следила за мной, сдирала с меня кожу взглядом и, возможно, даже раздумывала, съесть ей меня или не съесть.
В один из переходов, когда мы, как всегда, отстав, замыкали шествие, нам преградило путь огромной толщины дерево, лежащее поперёк тропы и доходившее лошади почти до живота. Мицар тормознул перед этим препятствием и замер. Я не торопила. Наконец, поняв, что сам он решение принимать не собирается, спокойно сказала: « Мицар, ну давай потихоньку переступай уже». И он потихоньку, как было сказано, переставил одну ногу, потом другую и, когда медленно с ленцой перебрался на другую сторону, тяжко сказал: «Ох».
Это был не храп, и не вздох. Это был нечеловечески низкий бас, и это было сказано. Я чуть не вывалилась из седла от изумления. Мне представилось, что бедный Мицар так переутомился, что в своём последнем отчаянии заговорил по-человечески. Когда я добралась до стоянки, где наше племя уже располагалось на отдых, то первым делом возвестила: «Ребята! У меня лошадь по-человечески заговорила!» Но ребята только посмеялись: « Ты со своей лошадью на такие темы беседуешь, что мы не удивимся, если она у тебя сдаст экзамены по философии».
После каждого перехода первым делом мы чистили и мыли своих лошадей, залечивали им натёртости и раны, затем шли дружно за дровами для костра, потом дежурные начинали готовить еду, а остальные ставили палатки. И только в последнюю очередь мы могли заняться собой и своим туалетом. В нашем племени все были жуткие лошадники, и разговоры у нас крутились исключительно вокруг лошадей: у кого, что лошадь сделала, что подумала, что сказала.
После перехода, как уже упомянула, первым делом надо было дать лошади отдых, но однажды мне приспичило рисовать Мицара и я, вооружившись бумагой и карандашом, попросила его: «Мицар, постой, пожалуйста, спокойно, я тебя рисовать буду». И Мицар замер. Он стоял, не шевелясь, пока я его рисовала. У меня даже подруги, когда позировали, не обладали такой выдержкой, а капризничали, что они устали сидеть неподвижно. Мицар не капризничал, он стоял, как памятник. И я это оценила. Закончив рисунок поблагодарила: «Спасибо, Мицар. Можешь идти пастись». И он пошёл отдыхать и щипать травку. Потом меня просили: «Нарисуй и мою лошадь». Я пыталась, но ни одна лошадь не соглашалась позировать так, как Мицар.
На одной из днёвок мы решили устроить скачки в небольшой уютной долине. Думаю, излишне говорить, что к финишу я пришла последней и, не подумав, обронила: «Мицар, ну как же так?» Сказала и тут же пожалела. Мицар по своему обыкновению развесил в обиде губы, развернулся и пошёл к лагерю, не обращая внимания на мои увещевания. Я не знала, как вымолить у него прощенье за свою бестактность. Ребята продолжали скачки и звали меня, но я только разводила руками: «Ничего не могу поделать. Мицар категорически отказывается».
И вот наша последняя днёвка, завтра возвращаемся на базу. В преддверии скорой разлуки я увела Мицара подальше от лагеря, повисла у него на шее и дала волю своим эмоциям. И впервые за всё это время проникшись к моему состоянию Мицар доверчиво повесил голову мне на плечо. Кости мои затрещали под тяжестью его головы, но я боялась даже шелохнуться. Так мы стояли, обнявшись, и я орошала его шею слезами.
В лагерь вернулась, опухшая от слёз. Меня пытали: «Что случилось? Тебя Мицар лягнул?» Ну как можно даже предположить такое? Мы прощались. Просто никто не подумал, что назавтра это предстоит всем. На следующий день, вернувшись на базу и оставляя лошадей в конюшне, девчонки откровенно ревели, а ребята, стиснув зубы, пытались скрыть скупые мужские слёзы.
Мы ещё долго вели переписку с моими соплеменниками. Большинство ребят было из Новосибирска и Барнаула. Они периодически устраивали встречи и писали мне отчёты об этих встречах, держали в курсе событий. А я писала пачками письма в ответ.
Да разве может быть иначе?
Я до своих последних дней
Запомню рожицы команчей
И ржанье наших лошадей.
P.S. Я вас помню, ребята!
Свидетельство о публикации №221011400511
Какая у Вас профессия, Оля?. Напишите, пожалуйста,если не секрет. Жму зеленую.
Всего доброго!
С уважением, Татьяна
Татьяна Борисовна Смирнова 11.06.2021 00:48 Заявить о нарушении
Ольга Бирюкова-Стрельцова 11.06.2021 10:45 Заявить о нарушении
Татьяна Борисовна Смирнова 11.06.2021 14:32 Заявить о нарушении
Стала читать Ваши стихи на стихи.ру и написала рецензию (люблю их) да она не прошла - надо регистрироваться. Махнула рукой - буду читать без регистрации - иначе не остановлюсь.
Всего наилучшего что есть на белом свете желаю. С уважением, Татьяна.
Татьяна Борисовна Смирнова 11.06.2021 22:25 Заявить о нарушении
Ольга Бирюкова-Стрельцова 12.06.2021 07:55 Заявить о нарушении