Поэма о Боженьке

Солнце катится по небу, оно подобно шару. Крутится барабан стиральной машинки, сминая мятую пижаму.
Смотрю я на неё и вспоминаю маму. И как она сбежала… Я помню, что младенцем она нехотя меня в руках своих держала.
Волосы с головы подают на мокрый пол, псориаз чешуйками кожи составляет на кафеле причудливый узор. Я рассыпаюсь так, будто сделан из песка.
Меня хватают Твои руки, на них намотана рваная тоска. А Ты шепчешь мне на ухо разные слова, в них слышится громкая слава Твоя. «Переделка древнего псалма».
—
«Оглянись вокруг – это быль, а что ты? Ты всего лишь на ботинках Моих пыль. И что ты скажешь Мне в ответ? Наскреби что-то у себя на душе».
Бог, хех. Я не любитель плотских утех. Я не кончал (как Ты) политех.
И я никогда не буду мирским; я не хочу оставаться малым. Никогда не буду таким; чёрствым, как сухарь, беспросветно тупым.
В костре Твоём я погасну искрой. На лампе из звёзд раздавлюсь мотыльком. И лобовуха Твоего ВАЗа станет для моего жучьего тела катком.
—
Боже, это здорово. Рад Твоему товариществу. Мы бы открыли с тобой ООО, думая о том, что Ты хороший начальничек.
Я так рад, что у меня есть Ты. Личный шредер для каждой непрочной мечты. Буду перемоткой в плеере Твоём; буду пузырьком в стакане Твоём; я медленно покину Твой тихий дом.
Я растворюсь в Твоём мозге едким сном. Потуши уже горящую лампаду, мы давно с Тобой раритет, как Тихий Дон. И нам есть о чём повспоминать.
И мне есть о чём Тебе рассказать.
—
Помнишь, как я в песочнице хоронил стрекоз? А мой друг мечтал о том, как будет пасти коз? Хе-хе!
И никто не хотел едкого дыма папирос. Но отсох у отца одного ребёнка от лепры нос.
Я не принимал это всерьёз, что-то нёс друзьям про счастливую жизнь и долго же эту чушь им нёс…
А потом Ты взял пластилин и причудливо смешал цвета наших мягких глиняных грёз.
—
Ребята говорили, что будут космонавтами. Одного из них нашли в Трусовской канаве. Девочка Аня всё думала об усопшей маме, а потом её ноги качались, ритмично соприкасаясь с непрочными стенами.
Я ребятам говорил, что буду весь в отца. А он тоже сбежал, растворившись от цирроза. «Печени?». Да.
И многие их тех, что грезили о жизни, теперь в стакане лекарством от туберкулёза растворились. Некоторые из ребят телами на Волге всплыли.
Не всем так повезло, кто-то дышал не той травой. И кого-то в щёлочи разочек растворили, сделав жидкий перегной. Ой…
—
Боже, как же хорошо. Я так рад, что у меня есть Твоё тёплое плечо. Я никогда не буду другим, не хочу стать хорьком ручным (сожрут ведь).
Я верю, что в Твоём багажнике есть заветная земля. Ты смешаешь её с кровью и отправишь погулять.
Ростки прелестной жизни взорвутся минами, мы снова будем вместе – я и Ты.
Ну а пока – мне остаётся лишь петля. Нас много тут качается, таких же, как и я.
Смотри под кровать, там неуверенно прилёг (кто?). Потушенный мечтаний чьих-то уголёк.
—
 В костре Твоём погасну искрой. На лампе из звёзд раздавлюсь мотыльком. И лобовуха Твоего ВАЗа станет для моего жучьего тела катком. «Так, да?».
Ага.