Эффект бабочки

Хорошо, тскзть сидеть и разговаривать о чем нибудь настоящем, густопсовым. Например о снах. Не для кого не секрет, что я часто вижу сны. Иногда мне кажется, что это - единственное правильное занятие на свете. Многие думают, что сны всего лишь сны и самое главное оставить за ними право оставаться снами до самого конца. Может быть и правильно так думать, но наша дорогая редакция давно полагает, что сны гораздо лучше реальности. Они чем-то похожи на платоновские идеи, которые как наши дрёмы тоже испаряются и утекают при свете трансендентальной апперцепции, после чего ты сидишь и чешешь репу, пытаясь сообразить - кто ты сейчас, бабочка или человек. И что еще важно - сны,  сугубо личное дело. Как правило ваши сны никого не интересуют, кроме, разве что, вашего психотерапевта, для которого вы - это работа и деньги. Но мы то понимаем, что сны знают куда больше, чем открывают даже самому мудрому из богов. Понимаем, но никому не рассказываем, чтобы не провалить явки и не выболтать пароли.
 
Например сегодня нам приснился сон об основной трагедии нашей жизни, которая, ясен пень, коренится в аксиологической иерархии бытия, в столкновении ценностей самого разноообразного порядка и в неизбежности свободного выбора между взаимоисключающими, но одинаково дорогими нам смыслами и правдами. Поэтому сижу за столом с чашкой чая и вошкаюсь уже минут десять, пытаясь переломить ситуацию без единого гвоздя, поскольку мы неустанный борец с системой и нонконформист и Навальный нам брат и сват.
 
Ну и если совсем на чистоту - мы лично, как вы недавно слышали по телевизору от вечернего ****обола правдоруба, немного, chut chut, на полшишечки, метафизическое ёбобо, если уж сказать всю правду стране, которая стосковалась по настоящему эпическому герою.
 
И такая прям терь грусть-тоска, как проснулся, что хоть вешайся. Ведь быть эпическим героем нашего времени сейчас совсем не так просто, как думают пионеры. Сердце разрывается на части, бедный мы бедный пирожок. Утешаемся покамест мыслью о том, что на самом-то деле никто на свете не знает, как всё на самом деле. [В этом мести мы лязгаем зубами и нервно чешем за ухом задней ногой.]
 
Правда некоторые оптимисты - которых вы пока не знаете - утешают нас, говорят, что в настоящей национальной трагедии гибнет не герой, а хор. Слабое, конешно, утешение, особенно для хористов, но с паршивой овцы нравственных метаний - сапога истины клок - уже утешение.
 
Вероятнее всего - такое у меня во сне сложилось впечатление - что человек, чтобы не окуклиться до сказочного состояния, по необходимости нуждается в драме, триллере, бункере и комедии и в сопутствующих ему переживаниях и катарсисах. А если он не находит в этом удовлетворения, то делает селфи, ложится в кроватку на правый бочок, закрывает глазки и создаёт себе драму, бункер, криминал, комедию сам. Хотя нашей дорогой редакции гораздо ближе другой, более прозаичный, зато менее токсичный набор.
 
Поэтому вместо малого джентльменского несессера с бункером и комедией в секретном кармашке, мы придумали себе менее пафосный зато более реалистичный и полезный для здоровья, когнитивный пасьянс для сна: бланманже, фаберже и ниглиже, пусть это для кого-то и удар ниже пояса и простите нам наш французский. У меня (вы, наверное, уже заметили) всегда так. Не только рассказы, но даже сны заканчиваются в тот самый момент, когда у других всё только начинаются. Вощем, как сказал поэт: Бывают странны сны, а наяву страннее.