Продать одиночество

Продать одиночество
Олег Сингурт
 
- Продайте одиночество! Купите  любовь! Совсем недорого! Два евро.

Милая девушка в белой вязаной шапочке, в белых рейтузах и белой шубке протягивает буклет. Она обворожительна, не могу отказать. Не отрываясь, смотрю в глаза, принимаю в руки глянцевую «гармошку».

 - Что это?
 - Наш буклет. Вы можете не читать. Я Вам сама всё расскажу, - она удивительна. Столько счастья в глазах. Ей невозможно не верить, - Вы одиноки?  Вам хочется любви? Вам что-то мешает? Мы поможем Вам. Только два евро и Вы встретите такую же одинокую душу.

Я одинок. Мне хочется любви. У меня давно не было женщины. Только проститутки, но они не в счёт. Я даже забыл их лица. Что мне мешает? Не знаю. Может, я боюсь ошибиться, боюсь, что меня бросят.

 - Вы покупаете билет, проходите в нашу гостевую зону. И встречаете другое одиночество. Теперь вас двое. Дарите друг другу любовь. Основное условие, - не отказывайте своей партнёрше, уважайте её  желания. А она ответит Вам тем же.
 - Девушка, сильно напоминает проституцию.
 - Вы не правы. Разве кто-то платит кому-то? Ваша партнёрша не проститутка. Просто очень одинокий человек. Вы в равных условиях. Главное уважение. И, потом, ни к чему не обязывающие отношения. После свидания вы расстаётесь. Вам решать, встретитесь вы ещё или нет.

Она убедительна. В конце концов, за два евро я отдаю свои страхи, избавляюсь от комплексов. И дело не в сумме. Просто я хочу женщину. Я не знаю, что это будет за женщина. Мне просто хочется поверить, что она меня действительно, пусть ненадолго, но любит, что я желанный ей. Хотя бы на миг нашей встречи. Я не плачу ей. Она не платит мне. Здесь мы честны. Если что, я всегда могу уйти.

 - А вдруг, она не понравится мне?
 - Может быть. И всё же. Создайте обстановку. Неяркий свет, выпейте перед встречей, примите душ. Есть много приёмов обольщения. Впрочем, все подробности вам подскажут уже внутри. Так, вы берёте?
 - Да, - я выдохнул это как-то сразу. Неожиданно для себя. Как будто вынырнул с большой глубины,
 - Да, я беру это.
 - Опустите сюда монетку в два евро. У Вас есть монетка в два евро?
 - У меня есть монетка в два евро, - как заведённый я действовал направляемый чужой волей. Рука потянулась к щели автомата, монетка упала куда-то внутрь, и с шумом выскочил бумажный чек.
 - Вот Ваш билет, проходите. Нет, не сюда, вот в эту дверь. Кстати, Вас уже ожидают. Видите, горит это окошко на автомате?

 Я ничего не видел. Только кивал, - «Да, да…» Хотелось  скорее спрятаться  внутри. Как будто я совершал что-то постыдное. Дверь услужливо распахнулась. Я шагнул в темноту.

Глаза привыкли не сразу. Я постоял у входа, пока не проступили из темноты контуры стен и проем коридора. Где-то впереди горел тусклый свет. Чуть неуверенно я направился туда. Холл, в котором я очутился, был без мебели. Только на стене одёжная вешалка и полка для шляп. И тусклая лампа, с прозрачным жёлтым светом.

Девушка появилась из темноты, -
 - Ваш билет?
 - Вот, - я не сразу нашёл билет. Сунул в карман и забыл. Наверно я был излишне суетлив, - девушка чуть улыбнулась уголками губ.
 - Раздевайтесь.

 Она помогла мне снять пальто. Повесила его на вешалку. Туда же отправились куртка, шапка и шарф. Обувь  поставил под вешалку. Тапочек нигде не было. Я посмотрел на девушку. Она подошла ближе. Теперь я разглядел её. Складки чего-то прозрачного скрывали стройное тело. Она была босиком. Тёмные волосы собраны сзади, слегка раскиданы по плечам. Её рука скользнула по моим волосам, как будто поправляя их. Потом кончики пальцев коснулись щеки, ладонь прижалась к груди  и нежно погладила по руке, пробуя кожу на ощупь.

 - Снимайте всё.
 - Всё?
 - Всё…
 - Почему?
 - Вы не ребёнок. Чего Вы боитесь? Или? – она пристально смотрела в мои глаза.
 - Нет, нет. Просто я не ожидал.
 - Вам трудно? Вам помочь?
 - Нет, нет. Я сейчас.

Всё было столь неожиданно, что я растерялся и не понимал, что делаю. Может быть, я бы остался стоять как вкопанный, только девушка, не отрывая  взгляда от моих глаз, медленно стала развязывать пояс на талии. Словно гипноз, мои глаза смотрели в неё. Я скорее чувствовал, чем видел, как падает невесомая прозрачная накидка. И тело необыкновенной красоты, словно мраморная нимфа, застыло передо мной. Она тряхнула головой, и волосы рассыпались по лицу. Провела ладонью, откинула волосы, и снова наши глаза встретились.  Я не заметил, как рубашка и брюки с бельём упали на пол. Носки! Как нелепо я выгляжу, когда снимаю носки.

 - Вот и хорошо! - девушка подняла прозрачную накидку и накинула на себя. Но не запахнулась до конца. Она понимала, что мне трудно оставаться голым, когда она одета, - - Сейчас Вы зайдёте в душ и приведёте себя в порядок. Когда будете готовы, пройдёте дальше, там есть ещё одна дверь. Попадёте в комнату, я думаю, там Вас уже ожидают.
 - А разве?
 - Нет, нет. Я только работаю здесь. Считайте, что меня нет.
 - Я боюсь, она не будет так хороша.
 - Напрасно. Она ждёт Вас. Не включайте сразу весь свет, - будет легче обоим.
 - Вы видели её?
 - Нет. И дело не в ней. В Вас. Вы всегда ждёте чего-то необыкновенного. Необыкновенное бывает только раз. Потом всё становится обыденным. И никто не виноват. Так устроен мир. Так устроены мы с вами. Не сердитесь, Вас ждут. Идите!

Она распахнула дверь в ярко освещённую душевую. Свет осветил её всю. Моя рука сама потянулась и нежно сдавила ей грудь. Сосок сразу набух и затвердел. Девушка нежно отстранила руку, прижалась к ней щекой и поцеловала, -
 - Идите, Вас ждут.
 - Спасибо.


Я вышел из залитой светом душевой в большую тёмную комнату. Поторопился сразу закрыть за собой этот яркий поток света. В полумраке мне было спокойней, и я чувствовал себя уверенней.

Она сидела посреди большого плюшевого дивана, поджав ноги под себя, охватив их руками. Маленькая, хрупкая, слегка наклонив голову, она утонула в мягких подушках.  Волосы, обрезанные до плечь, полностью закрывали лицо.  Я сел рядом, не очень близко. Какое-то время мы молчали. Я пытался в темноте разглядеть её. Она, я чувствовал это, сквозь занавеску волос разглядывала меня.

 - Здравствуй, - я коснулся её волос, сдвинул чуть в сторону. В темноте блеснули два чёрных глаза.
 -Здравствуй, - чуть слышно сказала она.

Слава богу, не уродина.  Но и не красавица. Сколько ей лет?  Трепетная наивность обиженного ребёнка в движениях и в позе. И упрямство в глазах. Угловатая. Через два-три года будет красавицей.  Худая, - рёбра читаются сквозь кожу.

 - Сколько тебе лет?
Смотрит прямо в глаза,-
 - Ты чего-то боишься?
 - Нет.
 - Не бойся.

Её рука ложится мне на плечо. Она вмиг раскрывается. На небольшой аккуратной груди с вызовом приподнялись соски. От скованности не осталось следа.

 - Просто не ожидал увидеть.
 - Почему?
 - Ты слишком молода. Через два-три года ты будешь красавицей. Зачем ты здесь?
 - Я так хотела.
 - Ты одинока?
 - Да.
 - Не могу поверить. Одиночество удел стариков. Что ты знаешь об одиночестве?
 - Ты тоже не стар.
 - Наверно.
 - Налей мне вина.

Рядом с диваном столик с бутылкой муската и двумя бокалами. Я разлил вино по бокалам. Один протянул ей. Она выпрямилась на диване, приняла бокал. Какая всё-таки маленькая.  И стесняется. Прижала плечи, ладошку положила между ног.

 - Давай за нас.
 - Давай.

Бокалы звякнули в темноте. Сладкое вино теплом разлилось внутри. Она пила закрыв глаза, небольшими глотками и казалось не вино вовсе, а что-то другое, волшебное, что сейчас её изменит вдруг. Не отрываясь, не останавливаясь, до конца. И уже глядя в пустой бокал сказала: "Хорошо".

- Налить ещё?
- Что ты, не надо.
- Почему? Разве тебе не понравилось?
- Понравилось, поэтому больше не надо,- я боюсь, что мне уже не будет так хорошо.

Она улыбаясь вернула мне бокал, и как будто все страхи вместе с ним. Тело её совершенно расслабилось, перестало сжиматься в комочек, отчего руки и ноги обмякли и  нежность припухлостью проступила во всём, она ждала.

Сердце замерло, - боже, передо мной была женщина, которая хотела меня, желала, и не надо ничего доказывать, покорять, завоевывать, - просто взять аккуратно, осторожно, чтоб не поранить и полюбить. Само мгновение было так прекрасно, что я хотел, чтоб оно длилось и длилось, рука скользила с гладкой тёплой щеки вдоль шеи на грудь, и тело её отзывалось еле  сдерживаемым трепетом так, что я слышал толчки её сердца. Губы наши уже слились, носы столкнулись и мешали, отчего стало совершенно всё просто, само собой разумеющимся, руками мы только старались помочь, подсказать, направляя друг друга.

 Она снова закрыла глаза, я тоже, они мне были уже не нужны, - я чувствовал её всю, руками, губами, телом, - до чего хороша. Только вовсе не тело, я чья-то живая душа трепетала и тихонько стонала в объятиях моей желавшей души. Я не спешил, и она не торопила, как будто нам достаточно было того, что уже есть. То блаженное ожидание сладкой развязки. Блаженное уже тем, что мы оба её хотели, знали, что она неизбежна, что ради неё мы сейчас вместе вдвоём. Развязки, которая  мучила нас, которой нам так не хвалало, но не хотелось чтоб сразу, а немножко потом, чтоб нам было ещё чуть-чуть так хорошо.

И вот она наступила как стон, как вздох, - любой сказке однажды приходит конец. Мы снова слились губами, чтобы  продлить тот ускользающий миг, которого, наверно, уже никогда не случится между нами.

- Спасибо, - я уже о чём-то жалел.
- Тебе спасибо, - она улыбалась в моё лицо.
- Наверно, все так говорят, но мне было действительно хорошо.
- Мне тоже.

Потом мы молча лежали, отдыхали, думали о своём, пока она вдруг не спросила, -

- Налей мне пожалуйста вино.

Я налил, но, прежде чем передать бокал, спросил, -

- Зачем? - ты же не хотела пить?
- Теперь хочу, мне уже хорошо и хуже не будет, только лучше.

Бокалы тихонько запели, когда коснулись друг друга, она так же медленно выпила весь до дна, но уже не закрывая глаза, а внимательно глядя в мои. Мне захотелось позвать её, и только тут я вспомнил, -

- Прости, я даже не знаю, как тебя зовут.
- Ну и что? Я тоже не знаю, как тебя зовут, но мне с тобой  и так хорошо.
- И ты не хочешь...?
- Нет, а зачем? Здесь имена ничего не значат, - и увидев моё лицо, - если хочешь, я буду звать тебя Любимый.
- Хочу, а я тебя Любимая.
- Хорошо, тогда расскажи немного о себе, если хочешь...
- Я не знаю что...
- Почему одинок? - она скользнула ладонью по пальцем моей руки, - у тебя нет кольца, ты не женат? Что с тобой?
- Почему? - я был женат, у меня есть дети. Просто сказки однажды кончаются. Мы не живём вместе, поэтому я один.
- Ты любил её?
- Сейчас уже думаю, что нет.
- Тогда почему? Почему ты женился?
- Просто однажды приходит время быть вдвоём. Можно тянуть, переносить, обманывать себя, думать, что твоя любовь впереди, - до бесконечности нельзя, однажды надо решиться. Я решился...Можно, я больше не буду об этом говорить?
- Прости.

Она как будто обиделась, даже перестала смотреть на меня. Я погладил её по голове, поцеловал в макушку, -

- Да ты что, всё нормально. А ты случайно не предлагаешь мне жениться? Почему ты спрашиваешь про это всё?
- Нет, мне интересно. Я боялась, что будет извращенец, или закомплексованный идиот, кто угодно, но не нормальный человек. Представляешь, я готова была убежать, мне было так страшно!

Она снова обнимает меня, прижимается телом, смотрит в глаза.

- И...?
- Я увидела твои глаза... Ты видел свои глаза?
- Только на фотографиях, но это было давно. Что там такого? Я стал неотразим?
- Там усталость, огромная, я ещё не видела такой. И вот тогда я поверила тебе.

Она крепче прижалась, положив голову на грудь, я обнял её, -

- А ты? Что с тобой?
- Ничего.
- Почему ты здесь? Ты молода, хороша, почему одинока?
- Наверно, я жду. Верю в мечту, которой нет. Рядом совсем не те. Понимаешь, я не встретила человека, которого я хочу. Есть много других, которые меня добиваются, им кажется, что они меня любят, но я их не хочу.
- Зачем? Это же так удобно, постоянно рядом иметь любовника. Мужчина не может без женщины, а женщине всегда будет нужен мужчина, - впрочем, ты и сама это знаешь, - я целую её в губы, сам немного смущён, что посмел чему-то учить.

Она ждёт, когда я  её уже поцелую, чтоб сразу сказать, -

- Не хочу. Сначала они все из себя, стараются добиться меня, но не любят, впрочем, как и я их. А потом мы  делаем Это, - и всё, никаких чувств, понимаешь?
- Я думаю да.
- Просто пользуемся друг другом. И самое противное, что они считают, что я им уже должна. Как будто сломали ту невидимую перегородку, которая всегда стоит между мужчиной и женщиной. А сама перегородка знаешь откуда?

Я молчу, глажу её волосы. Может я знаю ответ, но хочу, чтоб сейчас говорила она.

- Вот от этого ощущения собственности. Стоит женщине однажды уступить, и всё, она уже должна, и попробуй она откажись, она не сможет. Её будут принуждать, бить, но её заставят выполнять свои  "обязанности". Просто потому, что однажды она уже уступила, просто потому, что слабей, понимаешь?
- Мне кажется, я никогда бы не смог принудить женщину, так не интересно. Это как купить проститутку.  Мне хочется, чтоб женщина любила меня, хотела. И тогда я становлюсь слабым, мной легко управлять.

Я вдруг вижу, как внимательно она слушает меня, и мне это нравится, как если б я мог предупредить её от чего-то страшного, нехорошего, что может случиться с ней впереди, и я продолжаю, -

- Я до четырнадцати лет был влюблён в одну девочку, нет, я и потом её любил, дело не в этом. Просто однажды я захотел физической близости, как будто неведомый зверь поглотил меня и диктовал свою волю. Грязный, ненасытный зверь. Мне очень тяжело было сдерживать его, а он становился всё голодней. Только близости я хотел с кем угодно, но не с ней, моей любимой. Я даже представить не мог близость между мной и ей, - с любой другой да, с ней нет. Как будто боялся испачкать что-то очень чистое, что ни в коем случае пачкать нельзя. Я не хотел отдавать её зверю...

Она закрыла глаза, только подрагивающие веки выдавали внимание, с которым она слушала, -

- Говори, я слушаю тебя.
- Да, почти всё. Какое-то время мучался от мысли, что если мы любим друг друга, то когда-то  поженимся и нам придётся сделать Это. Я боялся, что не смогу, пока однажды не увидели её совсем другими глазами. И тогда я понял, что Это может быть между нами, что Это будет здорово, и так захотел Этого.

Наверно я задумался потому, как очнулся от её прикосновения к моему лбу. Она провела по нему и бровям ладонью, погладила по щеке, -

- А дальше, дальше, что было?
- Ничего. Наверно я слишком долго готовился, так продолжалось два года, а потом она очень скоро уехала. А ещё через полгода я узнал, что она выходит замуж.
- А ты? Что сделал ты?
- Ничего. Тогда я узнал, что значит "весь мир перевернулся". Он на самом деле перевернулся, весь тот мир, в котором мы были вместе, который я придумал для себя и для неё, со всем будущим, нашими детьми, нашей любовью, - его вдруг не стало.
- А потом?
- Ничего. Много женщин, разных, красивых и не очень. Влюблённых и просто так. И в этом не было ничего плохого, они, как и я, кормили своего зверя. Нам это было надо, мы не обманывали друг друга, не обещали. От того было легко, просто, - но так не может продолжаться вечно, - человек рождён, чтоб продолжить род. И однажды я решился, я женился на одной из них. Оказалось не на той. Она получила детей, и всё прошло, нашихчувств не хватило. Когда близость входит в привычку, становится страшно, это как зверь, который вдруг победил в тебе человека. Остаются одни обязанности, ничего больше. Я не смог.
- Не смог чего? Ты совсем не заботишься о них?
- Что ты, я обеспечил их достаточно, чтоб они не нуждались во мне. Дело не в этом. Наверно, можно иметь любовницу и не одну, жить как все. Обманывать каждый день и цепляться за эту видимость счастливого быта, уюта и покоя. Наверно так правильно, так мы устроены. Я не смог. Других обмануть ещё можно, себя не обманешь. Я выбрал одиночество, так честней, так я в ладу с самим собой. Если бы не зверь внутри меня. Иногда он требует, чтоб я был с женщиной.

Я обнял её, до чего прекрасным может быть женское тело. Особенно, когда оно как дивный музыкальный инструмент откликается на твои прикосновения своей неслышной, но такой чудесной музыкой, заставляющую трепетать всего самого, -

- Мне сейчас хорошо с тобой, очень. От того, что я могу быть нежным, от того, что пусть ненадолго, но могу сделать тебя счастливой.
- Сильной...
- Сильной? Почему?.
- Ты кормишь моего зверя, мне ведь тоже иногда надо кормить своего зверя. А когда он сыт, я сильнее, я уже справлюсь с ним. И пусть потом меня искушают, я не дамся уже легко и просто, им придётся меня завоёвывать.
- Ты меня смущаешь, - я с лёгкостью получаю от тебя то, что другим будет стоить огромных усилий.
- Ты не понял. Ты кормишь моего зверя, но меня тебе не получить никогда, прости. А им придётся биться за меня, мой зверь уже сытый.
- А почему "прости"?
- Мне кажется,  я люблю тебя. Во всяком случае теперь, сейчас. Я боюсь ошибиться. Я знаю одно, однажды я выйду замуж, рожу детей, стану дурой и буду счастлива.
- Почему обязательно дурой?
- Я боюсь одиночества, а с дурой, кажется, всем легче. И самой дуре тоже, разве не так?
- А может быть дурой и есть та самая мудрость, которой нам не хватает в совместной жизни?
- Может, только не говори так, лучше поцелуй, это для меня, не для зверя.

Столько нежности, как хочется, чтоб тебя любили. Верить, что так может быть бесконечно. Где-то бьют часы, уже пора. "Вам решать, встретитесь Вы или нет". Мы уже всё решили, хорошо не может быть бесконечным. А нам было слишком хорошо. Одиночество не продают, как и любовь не покупают. Это только зверя кормят за деньги, мы своих сегодня уже покормили.

Она уходила, а перед тем попросила, чтоб я дождался, когда она сначала уйдёт. У двери оглянулась и, прежде чем исчезнуть уже навсегда, помахала ладошкой. Я помахал в ответ. Вот и всё. На улице ждали слякоть и снег с дождём. Я уже забыл, как весной бывает другая погода. Со мной осталось моё одиночество, а у него не бывает другой погоды. Наверно это единственная вещь, чтоб продать которую, надо самому заплатить любовью.