Зеркала

Зима. Ножки мёрзнут, однако, не Минск  Иду по Фонтанке. Заспанные сугробы . По бокам.
Мороз висит на старинных домах. На штукатурке. 1989 год.
А штукатурка я так понимаю ещё та. Из  семнадцатого. Мёрзнет. Обдает меня прошлым. Меня. Прибывшего утром на Витебский.
С детства не был в Ленинграде.
Иду раскрыв рот.
В руках большой пакет.
Доставить. Надо.
К обеду.
Залипаю в Книжном. На Невском.
До Фонтанки.

Четверть пятого. Бегу. Мчусь. Вскакиваю в мерзлый Икарус.
Не знакомое слово . Карточка.
Это наверное из далекого прошлого .

Карточка
Зашёл гражданин.
Просто сказал. Карточка.
И понятно.
Не для меня.
Какая карточка.
Где карточка.
Через пару минут до мня доходит.  Проездной же, ептыть. Питерцы.
Едут. В мерзлом венгерском автобусе.
По своим делам. Рядышком , за замерзшими окнами , каналы со свинцовой водой. Я не вижу их. Но они рядом. Пронимают ноги стужей.
Выхожу. У дворца.
Какая роскошь. Подымаюсь по мраморной лестнице.
По бокам гигантских зеркал холод.
И пыльные потолки.
Весь дворец разделен на катухи. Пеналы.
Вот финансовый. Вот снабжение.
Мне к Управляющему.
Слово то какое. Важное.
Двери с неисчислимым количеством слоёв краски со скрипом отворились.
Я из Минска. Мыхалыч звонил Вам. Передача.
Ох уж эти секретарши. Мира Витольдовна.
Ждите.
Смотрю в окно.
На Фонтанке , посрединке, проталина.
Невская водичка жива.
Течет.

- Здравствуйте.
- Здравствуйте.

Запах хорошего табака.
Какой кабинет. Тяжёлый стол. Дубовый.
Стол зелёного сукна в углу.
- Как там Михалыч?
- жив. Велел  кланяться Вам. И вот , извольте, передача. Вам.
- чаю? Как там Минск?
ТЭЦ пыхтит?
- Пыхтит.
- задержитесь?
- Спасибо. Утром на конторе положено быть.
- кланяйтесь Михалычу.

Стою на Витебском.
Голуби гадят с решетчатых сводов.

Мой поезд подают.

На Фонтанке какой-то Сельстройэлектро. Был.
И зеркала.  С патиной.
И я в них.
Дурачок. 
Двадцати четырехлетний.

Февраль.

Как же тут не околеть.