Оставьте меня в покое

     Дважды в месяц по пятницам я отвожу ребёнка к своим родителям и оставляю там до вечера воскресенья. Этим я ловлю сразу двух зайцев или даже больше. Самое главное, родители, а это значит, стопроцентно и все остальные родственники, уверены, что у меня есть мужчина. И я ни в коей мере не стану разуверять их в обратном. К тому же, благодаря этим визитам поддерживается внешняя, хотя и совершенно иллюзорная картина тесной взаимосвязи трёх поколений нашей семьи, что очень важно для моих родителей. Опять же, дочка охотно, хотя и ненадолго меняет привычную обстановку и с радостью направляется туда, где весь этот короткий период всё будет крутиться исключительно вокруг её драгоценной персоны. То есть сплошные плюсы. Но больше всего от этого, вне всякого сомнения, выигрываю я. Кроме того, вот эти неполные двое суток и есть моё самое любимое время. Или самое счастливое… Хотя я не очень понимаю, что это такое. Просто в данный период, я почти с абсолютной уверенностью могу рассчитывать на то, что меня никто не станет беспокоить. А даже если и найдётся такой настырный человек, я с чистой совестью могу просто не брать трубку, не отвечать на сообщения, не открывать дверь. И если вдруг этот некто начнёт предъявлять мне  претензии, то будет вполне достаточно просто мило улыбнуться и пожать плечами: извините, не услышала, не увидела, не имела возможности… Как бы давая понять, что была не одна.   Потому что считается, что это ненормально никого не хотеть рядом. И не то, чтобы не находить, но даже не пытаться кого-то искать.
     Наверное, я ненормальная… Или, по меньшей мере, странная. Потому что я, как раз, не хочу. Когда-то давно, ещё в ранней молодости, это было не так. Но тогда неудивительно. В том возрасте вообще очень редко кто хотя бы примерно имеет представление, чего он хочет от жизни. Но если я тогда не знала то, по крайней мере, хотела. А может, мне и тогда это только казалось. Как бы там ни было, сейчас, я думаю, ситуация усугубилась: я всё также не знаю, но уже и не хочу.
    Нет, я не монстр какой-нибудь и не мать, которая мечтает любым способом избавиться от собственного ребёнка. Просто так вышло, что лучше всего я себя чувствую, когда я одна. И это не моя защитная реакция от этого жестокого мира и несчастливой женской судьбы. Когда пытаются изобразить хорошую мину при плохой игре. Дескать, не ладится личная жизнь? А начну-ка я рассказывать, что я сама так изначально и планировала! Ничего подобного. В дурацкие кошки-мышки с самой собой, я играть точно не стану. Хотя бы потому, что мне, элементарно, лень. Так что здесь дело не в этом. Мне просто непереносимо тяжело стало даваться общение с людьми. Любыми. Включая моих родителей и маленькую дочь. Что-то похожее если не на счастье, то, по меньшей мере, на удовлетворение, я испытываю лишь в тот момент, когда оставив дочь у родителей, возвращаюсь к себе домой и закрываю за собой дверь на два оборота. И всё... Примерно сорок восемь часов я нахожусь в умиротворённо-блаженном состоянии, которое позволяет мне накопить достаточно сил для того, чтобы иметь возможность в течение последующих двух недель взаимодействовать с самыми разными людьми.
     Нет, я не хикки. Скорей, наблюдатель. Я ничего не имею против социальной жизни. Я просто не желаю в ней участвовать… Но исключить это участие полностью пока не получается. Как бы я не хотела. Хотя бы потому, что приходится работать. Уйти на удалёнку мне будет сложно. По разным причинам. В основном потому, что меня не поймут. Начнут задавать вопросы. По поводу того, что со мной случилось, из-за чего это я, во цвете лет, работаю дистанционно. Для меня отвечать на вопросы и что-то объяснять, ещё тяжелее, чем работать в окружении людей. Тем более, зная своих родителей, я не сомневаюсь, что вопросы не иссякнут. И не сойдут на нет. Их будет всё больше, и они станут обрастать догадками, вымыслами и надуманными на пустом месте страхами, как подводный риф морскими организмами.
     А ещё я, та самая женщина, которая с двадцати восьми лет мечтает о пенсии. Сейчас мне тридцать и, честно говоря, ничего не изменилось. Просто во мне ещё острее проявляется желание, чтобы меня оставили в покое. Все. Абсолютно.
      Других желаний у меня нет. Уже давно. И мне очень важно, чтобы всё шло хотя бы так, как оно идёт сейчас. Мне удалось найти работу, которая не предполагает активного общения. После нескольких неудачных попыток, мои немногочисленные коллеги почти оставили меня в покое. Почти признавая моё право быть другой. Странной. Собственно, они ко мне так и относятся, как к человеку с некоторым ментальным сдвигом. Но я к этому уже привыкла. Ещё со школы. С того самого времени, которое не помню, да и вспоминать не хочу. Когда я была нормальной. То есть, как все. Для очень многих людей, в том числе и моих родителей, это одно и то же.
     В то время я ещё любила рисование и танцы. Но учительница авторитетно заявила, что такого леса в действительности не бывает, потому что не может быть никогда. И мне нужно больше стараться, если я хочу рисовать, хоть немного лучше. А когда мама однажды увидела, как мы с подружкой танцуем, то очень смеялась. И сказала, что мои руки наверняка видны на соседней улице. Ну да, я была долговязым подростком. Не высокой и тоненькой, а именно нескладной и долговязой. Конечно же, танец в моём исполнении выглядел нелепо и смешно. И подружка тогда тоже захихикала вместе с мамой. С тех самых пор я не танцую… И, как можно догадаться, рисовать тоже перестала. Правда, всё равно хотела уйти с девятого класса и поступить в колледж дизайна. Но отец сказал, что это не профессия. Хотя даже не слишком понимал, о чём идёт речь. Посмотрел поверх очков и спросил:
- Какие ещё дизайнеры? Бездельники вроде риэлторов? А потом добавил, что это не профессия. Вот экономист - это профессия. Наверное, излишне говорить кем, в итоге, я работаю.
    На третьем курсе экономического, я всё ещё была вполне нормальным человеком. Настолько, что влюбилась. Мы с Эльдаром начали встречаться и всерьёз говорили о свадьбе. Но здесь уже родители выступили единым противоборствующим фронтом. Мама сказала, что это её убьёт. И что я гублю и свою жизнь, потому что ничего не понимаю. Например, того, что для меня будет лучше. И добавила ещё что-то про огромную кучу добра, которое они мне желают.
     Я вышла замуж только в двадцать пять… Совсем за другого человека. Тогда кое-что я за собой уже стала замечать. Но ещё думала, что всё может измениться… Если, например, родить ребёнка… Или поменять работу… Или переехать… Или завести роман...
     Теперь же я точно знаю, что ничего не изменится. Но меня это уже не беспокоит. Особенно, если я буду знать, что хотя бы два раза в месяц, я могу оставаться совершенно одна. Не морщиться недовольно, когда звонит телефон, никуда не спешить, не отвечать ни на чьи вопросы, не выслушивать никого ни по какому поводу, не мучиться бесконечными угрызениями совести, не испытывать безнадёжного и вечного, в один день со мной рождённого чувства вины… Ничему не соответствовать, и не оправдывать ничьих ожиданий…
     Вот почему я с таким удовольствием закрываю за собой дверь на два оборота. Просто только в этот момент, я начинаю себя ощущать. И чувствовать… И осознавать, что всё ещё жива… Что я - это я… И тогда во мне разливается пусть кратковременный, но такой прекрасный в своём роде покой и безмятежность, что мне кажется даже, что я счастлива… Почти…