Глава 11. На берегах Зеравшана

 
«Истекшие 1933 – 1934 годы для республик Средней Азии являлись годами значительных достижений в области политико-экономического состояния и культурного роста республик. Процент коллективизированных хозяйство возрос с 65,2 в 1932 году до 70,1 в 1933 году. Указанные успехи были достигнуты в упорной борьбе с остатками разгромленного басмачества, с внутренними и закордонными бандами. Активная борьба чекистов с закордонным бандитизмом привела к тому, что в 1934 году, с одной стороны, прорывы шаек на нашу территорию сократились по сравнению с предыдущими годами вдвое, а с другой – басмачи стали нести более значительные потери. Если в 1933 году из прорвавшихся на нашу территорию 116 банд было ликвидировано 20, то в 1934 году из 58 банд уничтожено 15. В сопредельных странах ряд бандитских шаек был разоружен и выселен вглубь страны…»

(Из докладной записки   ОГПУ  по Средней Азии)

       Под крылом  двухместного  «Юнкерса»   тянулась бесплодная пустыня Кызылкум с рыжими, похожими  на волны барханами, вдали белели снежные пики  Гиссарского хребта, подсвеченные утренними лучами солнца.
       Ковалев  в кожаном реглане, летном шлеме и очках, сидел позади пилота, с интересом все обозревая. На самолете он летел в первый раз, испытывая новые ощущения. Они были сродни  плаванию на корабле, но с более широкими  горизонтами.  Впереди маячила голова пилота, нимб вращавшегося впереди пропеллера  исправно влек машину вперед.
       Ранним утром они поднялись с военного аэродрома под Алма-Атой, дозаправились в Бишкеке и теперь  приближались к конечной цели - Ташкенту.  Вскоре пустыня закончилась,  возникла  зеленая равнина с извилистой голубой  рекой, окаймленная с востока отрогами Тянь-Шаня, на которой раскинулся  один из древнейших городов Центральной Азии.
       «Григорию добираться сюда не меньше недели», - подумал Ковалев. Получив приказ о своей новой должности, он добился второго - назначить к нему помощником Соколова. Тот проявил себя не только грамотным командиром, но и отличным оперативником.
       Прострекотав над  городом, самолет стал снижаться  и, заложив   вираж, приземлился  на полевом аэродроме  на окраине, над которым  колыхался ветроуказатель и стояли еще несколько машин.  Докатив по взлетной полосе  до  одноэтажного   здания, перед которым  стоял  «форд», чихнув мотором остановился.
Пассажир вместе с летчиком выбрались из кабины на крыло, откуда спрыгнули на землю и пошагали в сторону  автомобилей.
       Там их встретил  представитель  командования,   доставивший  Ковалева  в    Управление  погранохраны   и сопроводивший к начальнику. Представившись, новый заместитель вынул из полевой сумки и вручил  ему  пакет с  приказом  о  назначении, тот  вскрыл, ознакомившись, кивнул, - присаживайтесь.
       Состоялось короткое знакомство, поле чего  Кузнецов (так звали хозяина кабинета), ввел  Ковалева в курс дела.  Войска  округа охраняли участок границы от Красноводской области Туркмении  до Нарынской области Киргизии протяжённостью более  пяти тысяч километров, в том числе    с сопредельными  Китаем, Афганистаном и Персией.
       -  Оперативная обстановка  у нас намного сложнее, чем на любом другом  участке государственной границы, - значительно сказал он. - По состоянию на сегодняшний день в состав войск округа  входят Ашхабадский, Мервский и Керкинский погранотряды, а также  Ошская, Нарынская и Каракольская отдельные  комендатуры. Штат застав от десяти до двадцати бойцов. Общая численность  погранвойск пять тысяч человек.
       Нам противостоят  хорошо вооруженные  и многочисленные басмаческие отряды, имеющие покровителей из узбекской и таджикской оппозиции за рубежом  во главе с бывшим эмиром Бухары Сейид Алим-ханом. Их активно поддерживают правящие круги  сопредельных государств, в целях свержения советской власти.
       - И кто же возглавляет басмачество в Средней Азии?  -  поинтересовался  Ковалев.
       - Некий Ибрагим-бек.  До революции служил  поручиком у Гиссарского хана.   Начал борьбу с советской властью на территории  Бухары еще в 1919-м.    После бегства   в Афганистан  получив там подкрепление, с  отрядом в  пятьсот сабель  вернулся назад,   организовав    вторжение  басмачей  на нашу территорию.   В результате  был разбит, снова  бежал в Афганистан, где организовал базу  на реке Вахш,  откуда  регулярно проводит бандитские  рейды.
       - Какова численность  его новых отрядов?    
       - Значительно возросла. От  одной до полутора тысяч сабель, плюс отличное   вооружение и экипировка.
       - Ясно,- взглянул на начальника Ковалев. - Моя задача?
       - Вплотную займитесь Ибрагим-беком. Это основное. А теперь я представлю вас  сотрудникам управления (нажал на  крышке стола кнопку).  В проеме тамбура открылась дверь, на пороге возник адъютант.
       - Слушаю, товарищ начальник!
       - Через пять минут весь штаб ко мне.  Выполняйте.
       - Есть! - козырнул тот и вышел.
       Когда все собрались, усевшись за  отдельно стоявший, длинный  стол, Кузнецов зачитал приказ Москвы о назначении Ковалева,  а затем представил ему   присутствующих.
       - Имеются ли у кого вопросы? -  обвел глазами подчиненных.
       - Вопросов нет, - сказал   один, бритоголовый   и  с  розеткой ордена  «Красного Знамени» на гимнастерке.
       - В таком случае  все, кроме начальника оперативного отдела, свободны.
       Штабники вышли, бритоголовый (фамилия его была Дорофеев)  остался на месте.
       -  Присаживайтесь ближе, Степан Маркович, - кивнул на стул у приставной стола начальник.  - Расскажите - ка нам, что есть нового в  отношении  Ибрагим-бека.
       - В оперативном плане практически ничего, - уселся Дорофеев  напротив Ковалева. - Разведотделы комендатур докладывают, пока все спокойно. На нашем берегу  Вахша выставлены дополнительные секреты и посты, за той стороной ведется тщательное наблюдение.
       -  А как насчет его планов? - спросил Ковалев. - Имеются ли в окружении бека наши источники?
       -  К сожалению нет. Но мы над этим  работаем.
       -  Теперь будем работать вместе, - продолжил Ковалев, на что начальник согласно кивнул, -  один ум хорошо, а два лучше.
       На следующее утро, обустроившись, новый заместитель приступил к работе.
       Для начала изучил все  имевшиеся в отделе документы   о борьбе с басмачами в Средней Азии, вычленив все, что касалось отрядов Ибрагим-бека, свел их в отдельное литерное дело и вместе  с  Дорофеевым  утвердил план  ведения разработки. Он  сочетал  в себе оперативно-розыскные, агентурные, а также войсковые мероприятия.
       Далее  определил силы и средства, включив туда разведотделы погранотрядов   с комендатурами,    акцентировав внимание на  выявление связей  басмачей с гражданским населением для приобретения из числа таких лиц  нужной агентуры.  Все это обеспечивалось подразделениями войск ОГПУ республики,   часть которых  привлекалась к делу.
       - Не слабо, - ознакомившись с представленным на утверждение планом, одобрительно прогудел начальник. -  Серьезно ты его обкладываешь (размашисто подписал).
       И началась  активная реализация. Верхом, на служебном «Форде», а порой и самолете недавно приданного авиаотряда, Ковалев  сутками  пропадал на границе. Питался из солдатского котла, спал урывками,  в штабе округа появлялся  только  на время совещаний  и докладов.
       Вскоре к нему присоединился  наконец-то добравшийся до Ташкента Соколов.
       - Да, широка страна моя родная, - рассмеялся, обняв при встрече. - Думал, что никогда сюда не доеду. - А это тебе подарок, держи, - вручил  рукопись в кожаном переплете. 
       На титульном листе, с  ятями*  значилось  «Генерального штаба генерал-майор Батюшин. Ниже «Тайная военная разведка и борьба с ней».
       - Где взял? - удивился Александр.
       - Был в отпуске в Питере, купил на книжном развале. Тебе будет интересно.
       Всю свою службу  на границе Ковалев  интересовался  опытом ее охраны, деятельностью закордонных спецслужб   и непрерывно пополнял свои знания. 
       Появление Соколова  сразу же сказалось на  работе.
       Активизировались оперчасти комендатур, стала поступать необходимая информация от территориалов*, укреплялась и расширялась  агентурная сеть.
       Вскоре от одного из осведомителей  поступил сигнал о тайном переходе советско-афганской границы бандой курбаши Шайтана  численностью в двести пятьдесят сабель в районе колодца Джейнали-Уюк. 
       На ее перехват тут же были направлены силы близлежащих погранзастав. Организовав преследование  с участием  эскадрона РККА, банду блокировали, завязав бой, уничтожили и, захватив нескольких пленных, в том числе курбаши, доставили всех  в отряд.
       Туда срочно прибыли Ковалев с Соколовым и предметно всех допросив, установили точное место базирования  Ибрагим-бека  на афганском берегу Вахша. Более того, курбаши дал признательные показания  о подготовке басмачами восстания в Северном Афганистане с целью создания там самостоятельного государства во главе с бывшим эмиром Бухары Сеид Алим-ханом.
       Это был ярый враг советской власти, получивший военное образование в Санкт-Петербургском Николаевском кадетском корпусе, где учились  дети высших чинов Российской империи.  Дослужившись до флигель-адъютанта, вернулся в Бухару, став ее эмиром, в совершенстве знал русский,  арабский, персидский  и английский языки. 
       -  Политически значимая информация - тут же оценил  их  Ковалев. -  И нам весьма на руку.
       Ее  безотлагательно  передали  в Москву, а оттуда  по дипломатическим каналам советскому представительству в Афганистане, которое довело ее  королю Надир-шаху.
       Король  расценил действия Ибрагим - бека не только как попытку  государственного переворота,   но и как действия, направленные на дестабилизацию международных отношений.
       В результате  оба были объявлены государственными преступниками,  и в отношении басмаческих формирований  на территории Афганистана началась крупномасштабная войсковая операция. Помимо афганских войск   в ней приняли участие вошедшие туда по согласованию с властями подразделения РККА, разгромившие басмачей в завязавшихся сражениях.
       Их остатки сосредоточились в укрепленном лагере Чахаб, севернее Рустака, где имелась прошлого века крепость.Здесь, чувствуя безысходность положения, бек принял решение о вторжении своей бандитской группировки на территорию советского Таджикистана.
       Весной  1931-го  года, около  полутора тысяч    басмачей, разделенных на три большие группировки, перейдя реку Пяндж, вторглись в приграничные районы Таджикистана на участке от Даштиджума до Шаартуза.
       Для Ковалева, уже имевшего агентурные позиции в окружении  Ибрагим - бека, это   неожиданностью не стало и  пограничная охрана совместно с войсками ОГПУ при поддержке частей РККА,  приступила к их  ликвидации.
       Театр  боевых действий охватывал районы горных хребтов Байсунтог, Актау и Бабатаг. Решающий  бой  состоялся летом  у небольшого городка  Дербенда, где специальное подразделение  войск ОГПУ под командованием  Мукума Султанова, разгромило его  отряд.   Сам  же главарь бросив остатки,  скрылся  в плавнях на берегу реки  Кафирниган, где при попытке переправиться  в Афганистан, был  захвачен  местными дехканами - краснопалочниками*.
       Пленника военно-транспортным  самолетом «Юнкерс Ф-13» доставили  в  столицу Узбекистана, где он предстал перед судом  и за содеянные преступления  был приговорен к высшей мере социальной защиты - расстрелу. После разгрома Ибрагим - бека басмаческое движение перестало носить организованный характер, а оставшиеся мелкие отряды  ликвидировались по всей Средней Азии…

       В высоком    небе  над Ташкентом светило солнце,  цвели абрикосовые сады, вдали синела излучина реки.  На открытой террасе  за беленым домом с журчащим под ней арыком,  в тени старого платана, сидели  на  ковре,  скрестив ноги, Ковалев с Соколовым  и  лет пятидесяти представительный мужчина. Гренадерского роста, с лихо закрученными  рыжими усами и серыми  насмешливыми  глазами.  Звали хозяина  Михаил Дмитриевич Поспелов.
       На расстеленном дастархане* золотились  узбекские лепешки, блестел каплями росы овечий сыр, на медном блюде была нарезана казы*, а сбоку пофыркивал  начищенными медалями самовар.  Все трое  прихлебывали из пиал  зеленый чай, и вели неспешную беседу. 
       С Поспеловым, командовавшим специальным отрядом погранвойск, Ковалев познакомился во время проведения одной из  чекистских операций и теперь, по  приглашению, заехал   в гости. 
       Человек  Михаил Дмитриевич был неординарный, хорошо известный в этих краях и уважаемый не только коллегами, но  даже врагами.
       Родился он в 1884 году в Орле, получив домашнее образование. В юные годы отличался вольнодумством, за что с треском вылетел из реального училища. Однако этим не особо огорчился и решил попытать счастья в Тифлисском военном училище.
       Там желание молодого человека стать военным восприняли благосклонно: образован, смышлен, к тому же богатырской силы  -   на раз ломает подковы  и гнет руками лом.   Отличный будет офицер, а вольнодумство… ну кто не грешил этим в молодости?
       Успешно закончив  училище, Михаил  получил назначение в Либавский пехотный полк. Потянув немного лямку гарнизонного офицера (тоска смертная) добился перевода в пограничную стражу на среднеазиатскую границу   и  прибыл в Асхабад*. 
       В то время как офицеры стремились закрепиться в губернском или хотя бы уездном городе, поручик Поспелов выхлопотал себе должность начальника богом забытого в горах Копет-Дага Гермабского пограничного поста на самой границе с Персией. Счастливый отбыл он к месту несения службы вместе с женой и двумя малолетними дочерьми.
       Гермабский пограничный отряд контролировал участок в сотню верст. Через границу контрабандными  тропами шли караваны, везли чай, сахар, ковры, ткани, перегоняли скот. Полудикие разбойничьи шайки нападали на туркменские поселения,  разоряли их, уводили девушек и молодых женщин для продажи в гаремы.
       Но все чаще на их пути   как из под земли появлялся «Красный шайтан Поспел» (такое прозвище получил Михаил за свои роскошные рыжие усы), который создал среди местного населения разветвленную агентурную сеть, простиравшуюся не только по эту, но и по ту сторону границы. 
       Под стать себе подбирал и воспитывал поручик и бойцов. Сам он прекрасно стрелял, был превосходным наездником, имел шесть императорских призов за стрельбу и вольтижировку* чему учил  своих бойцов, добиваясь от них виртуозной джигитовки, владения шашкой и стрелковым оружием.
       Пограничный  пост  он превратил в настоящий оазис: на   территории росли яблони, грецкие орехи, абрикосы, вишни, груши и алыча. Имелся также рукотворный пруд, в котором  плавали  серебристые  карпы, а по подворью, курлыча, разгуливали   индюшки.
       Революцию Поспелов встретил штабс-капитаном. Власть слабела, это чувствовали и контрабандисты и члены всевозможных банд. Участились налеты на приграничные русские и туркменские поселения, все более кровавыми становились схватки пограничников с нарушителями границы.
       Видя это, в марте 1917-го Поспелов уехал в Ашхабад и вернулся   оттуда  с пулеметом «льюис», ручными гранатами и невиданным доселе бомбометом*.   Но главная опасность подстерегала его не со стороны контрабандистов.
       После октябрьских событий государственная машина развалилась вконец.
       Солдаты с вахмистрами*  начали возвращаться домой, делить землю. Уходили  и офицеры-пограничники, кто к Деникину, кто за кордон. Опустели казармы, на Гермабском посту остались лишь его начальник с семьей и один из переводчиков.
       Михаил был единственным офицером 30-й Закаспийской бригады пограничной стражи, кто остался на границе.
       Штабс-капитан перенес в дом все имевшееся на посту оружие, проверил, как жена стреляет из винтовки и револьвера, укрепил ставни с дверьми.    А еще  установил в окне пулемет, на крыше  бомбомет и  приготовился к обороне. Несколько раз к жилищу  подходили банды, но штурмовать «крепость» не решился никто.
       Сам «начальник гарнизона» глушил самогон и мрачно посылал представителей всевозможных «армий» и «республик», звавших его  «послужить родине и отечеству». Не ушел он и в Персию, как предлагали некоторые. На вопросы, чего  ждет, отвечал, - границу охранять буду, когда время придет. 
       - А оно придет? - с ехидцей спрашивали   «доброжелатели».
       - Непременно, -   уверенно отвечал Поспелов.
       К середине девятнадцатого  года в Туркестане наконец-то появилась настоящая власть: в июле Красная Армия взяла Ашхабад и начала наводить какой-никакой порядок. Поспелов воспрянул духом. Не дожидаясь пока она доберется до его медвежьего угла,  поехал  по окрестным аулам и селам,  призывая  добровольцев в пограничный отряд. Мол, хватит терпеть набеги разбойничьих шаек.
       Набрав несколько десятков человек, командир  обучил их владению оружием и азам несения пограничной службы. Кормил отряд  за свой счет, продав для этого в Персии (уж ему-то не знать контрабандных троп!) купленные еще в царские времена дорогие, ручной работы ковры.
       Когда  весной из Ашхабада прибыл комиссар с целью восстановления Гермабской погранзаставы, его встретили блестящие чистотой казармы,  стоящее в пирамидах оружие, а на плацу дымилась походная кухня с борщом.
       Поспелов доложил, что застава несет охрану государственной границы, происшествий нет,  и предоставил приемо-сдаточную ведомость, где  было перечислено все имеющееся на посту оружие, а также имущество вплоть до последней подковы. Пораженный комиссар решив ничего не менять,   утвердил бывшего штабс-капитана  ее начальником.
       Спустя два года  Михаил Дмитриевич стал командиром пограничного полка и отвечал уже за всю советско-персидскую границу.
       На контрабандистов  он теперь  смотрел как на мелких хулиганов, главной задачей   стала борьба с басмачами и недопущения прорыва из-за кордона на территорию РСФСР вооруженных банд. Принялся создавать летучие кавалерийские отряды и теперь уже по всей линии персидско-советской границы бандиты взывали к Аллаху, чтобы тот покарал Красного шайтана и его джигитов-пограничников.
       Затем Поспелова назначили начальником только что организованной пограничной школы в Ашхабаде, откуда перевели в Ташкент, где он продолжил службу. 
       Беседа прервалась появлением на террасе   жены хозяина, стройной худощавой женщины, которая принесла  блюдо янтарного плова с бараниной и,  пожелав гостям приятного аппетита, удалилась.
       Под  него выпили водки, охлаждавшейся в арыке, отдали дань восточному кушанью, а затем Ковалев попросил  хозяина рассказать  что-нибудь из своей богатой практики.
       - Можно, распушил тот рыжие усы. - Было это еще до революции. У меня имелся закордонный агент «Джинн», сообщивший на одной из встреч, что     из приграничного  Ширвана на нашу территорию отправляется  караван с грузом шелка, специй и ковров, минуя таможню. Пойдет по  ущелью  Бабазо, а в целях безопасности, впереди пустят  несколько мелких контрабандистов.
       Охранять  караван  будет   Хабир - бек с   двадцатью джигитами, а на обратном пути  планируется захват в ближайшем ауле  молодых женщин и детей для продажи в рабство. Это был один из самых дерзких и неуловимых разбойников  за которым несколько лет охотилась пограничная стража   Туркестана, за его голову наместником  была назначена высокая награда.
       На следующий день мы устроили в той долине засаду,  разместив на гребне стрелков, а впереди и сзади  перекрыть тропу  двумя конными заслонами.
       Командовать стрелками я поручил  помощнику,  тыловой заслон   возглавил сам. 
       Прождали день и ночь  когда засерел рассвет, за поворотом  на тропе возникли шорохи,  появились    тени. Три  груженых мула, а между ними укутанные в башлыки люди.  Даю  голосом совы сигнал,   пропускаем, усилив наблюдение.
       Спустя полчаса    из полумрака  возникает караван. Впереди десяток всадников, за ними вьючные верблюды, в конце  еще десяток. Пропустили и этих. А когда    впереди тишину расколол залп и затрещали отдельные выстрелы,  приказываю  своим, «наконь! шашки к бою!  - взмахнул  рукой рассказчик.
       -  Ждать долго не пришлось. Со стороны куда ушел караван, появились низко припавши к конским шеям всадники, послышалась гортанная команда, блеснули выхваченные клинки.
       - Алла! - врезались  в нас, завязалась рубка.
       Скакавший вереди   джигит с ходу свалил стражника рядом, я рубанул  навстречу  - тот уклонился и прорвался сквозь заслон, я следом.  Но конь у него   явно лучше, уходит. Перебрасываю шашку в другую руку,   выхватываю револьвер, на пятом выстреле конь падает.   Бандит, перелетает через его голову  и тут же вскакивает, прыгаю   на него сверху, бью  наганом по  башке и  вяжу руки.
       Операция прошла удачно. Половину контрабандистов перебили, остальных захватили живыми,  потеряв двух стражников. Караван оказался богатым - двадцать верблюдов с тюками  индийского шелка, мешками специй  и дорогими гератскими коврами. Плененный же мной джигит оказался Хабир-беком.   
       Спустя пару недель, по решению военно-полевого суда   его   прилюдно повесили в Ашхабаде,  а  подельников отправили на каторгу.   Половина стоимости  изъятых у контрабандистов  товаров поступила на счет бригады, ну а  мне за захват особо опасного бандита  наместник выдал премию.  Такие вот дела, - закончил свой рассказ Поспелов.
       -  А с Джунаид-ханом   воевали? -  поинтересовался Соколов.
       -  Как же, - поудобней устроился хозяин. - Я тогда командовал полком, и нам поручили  уничтожать его отряды  в Туркмении. Нападали они, как правило,  из пустыни или предгорий Копет-Дага,  а потом  бесследно исчезали.   
       Для  начала    получили   из оперативного отдела штаба фронта сведения о  местах расположения  всех объектов на которые напали басмачи и боестолкновений с ними, а также маршруты отхода в Каракумы.  Все это нанесли на карту и сопоставили со второй, где имелись все известные в  пустыне колодцы.
       Наиболее часто пути отхода вели к двум,  Як-Кули и Гарайман. Два эскадрона немедленно выступили туда. Первый, спустя  трое суток, попал в пыльную бурю   и вернулся, а вот второй  задерживался.
       Когда на исходе недели решили предпринять с  комиссаром поиски, к колодцу вышел и он. За кавалеристами  плелись  два десятка пленных    и    шагали несколько вьючных верблюдов. Выяснилось, что эскадрон тоже попал в бурю, но переждал   и пошел дальше, обнаружив на маршруте  полуживого человека. Тот оказался тамошним пастухом, у которого басмачи угнали стадо.
       Желая отомстить, он назвал место их  укрытия в песках - древнее городище.
       Эскадрон скрытно подошел к нему, несколько бойцов взобрались на стены  и закидали банду  гранатами, а остальных зарубили  в конной атаке.
       В числе пленных оказался  бывший белый офицер и когда мы с комиссаром стали его допрашивать, он под условием сохранения жизни сообщил ценную информацию. Готовится нападение  крупного басмаческого   отряда  на железнодорожную станцию в  Моллакаре,  где сосредоточены запасы зерна и хлеба.
       Расположили полк  неподалеку  у соленого озера, на  станции устроили засаду и, выслав в окрестности  разъезды, стали ждать. Спустя неделю, на рассвете,   прискакал разведчик с донесением  - из Каракумов идет отряд.
       На станцию дали сигнал, выдвинулись на исходные позиции.
Как только басмачи     ворвались  на станцию и там  заработали пулеметы,  шашку наголо и даю команду   «в атаку, марш - марш!»   
       Убитых с ранеными насчитали  три сотни,   еще одна  попыталась уйти  в Каракумы,  но была расстреляна   с барханов пулеметным заслоном.
       Имелись потери и в полку. Семнадцать бойцов погибли, сорок два получили ранения,  но  станцию и запасы хлеба  мы сохранили.
       - Да, боевая у вас биография, Михаил Дмитриевич. Есть что вспомнить - переглянулись гости.
       А когда закурили по предложенной Соколовым душистой  папиросе, во двор дома на буланом жеребце въехала девушка. Ослепительной красоты, тонкая и загорелая. На наезднице была светлая кофточка, галифе и сапожки для верховой езды.
       Спешившись,  поднялась на террасу, где была представлена гостям, оказавшись старшей дочерью хозяина, Верой. И в душе  Александра  возникла давно забытая песня «ты ж моя, ты ж моя перепелка».
       Знакомство  вскоре переросло в дружбу, а затем   в любовь, чему Михаил Дмитриевич  не препятствовал.
       Краском  стал часто навещать Поспеловых, они с Верой ходили в кинематограф и нередко наперегонки скакали по  бескрайней степи, над которой в высоком небе  плыли  молочные  облака. Закончив педагогическое училище, девушка преподавала русский язык и литературу в одной из местных школ и нередко читала Александру стихи  Пушкина, Лермонтова и Блока.   
       В начале 1933 года Президиум   ЦИК наградил Ковалева только что учрежденным орденом Красной Звезды,   в следующем  -  Красного Знамени,    а коллегия   ОГПУ именным оружием - пистолетом "Браунинг" и посеребренной шашкой - "За самоотверженную работу по охране границы".
       Спустя год  последовал  вызов в Москву, куда  Александр убыл вместе с молодой женой, ставшей ему подругой жизни...


Рецензии
Михаил Дмитриевич Поспелов! Тоже человек удивительной судьбы! А его дочь стала женой Александра. Счастья молодожёнам! Спасибо огромное за исторические фотографии! Р.Р.

Роман Рассветов   01.09.2023 22:10     Заявить о нарушении
Да, удивительные были люди.
Того времени.

Реймен   06.09.2023 20:10   Заявить о нарушении
На это произведение написана 21 рецензия, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.