Том 1. Остаюсь Бессмертным. глава хiii

СЕЛО КАМЛЮКО.

       4 августа 1946 года, по приказу Верховного Главнокомандующего СССР от 20 марта 1946 года Бессмертный Федор Евдокимович был уволен в запас. Сдал все, что положено на склад, собрал своё нехитрое имущество, где самой большой ценностью был немецкий трофейный аккордеон, и который занимал наибольший объем от всего багажа, наш отец сел на поезд и тронулся в путь, через всю разбомбленную Европу, домой в село Петропавловское. К дому подъехал на грузовике-полуторке, спрыгнул с кузова, забрал свои вещи и вошел во двор. Во дворе увидел свою мать, нашу бабушку - Татьяну Савельевну. Та на него посмотрела и сразу не узнала. Уезжал на войну пацан, а тут взрослый, высокий, красивый и заматеревший мужчина. Да она уже и не ожидала сына с войны. Как отец потом говорил, он специально не писал домой, потому что убить могли в любой момент, а так мать пусть думает, что где - то он живой, воюет. Правильно это или неправильно, это не нам судить. Когда разобрались, кто приехал, собрались родные, близкие, друзья. Отметили приезд, как водится тем, что было в доме, и запили, чем Бог послал
      Так началась у нашего отца мирная жизнь. Оформление документов на новом месте, обустройство дома и устройство на работу заняло конец августа и почти весь сентябрь. Получив в районе, направление на работу в село Малка Нагорного района КБ АССР в качестве военного руководителя в семилетней школе, но, проработав там чуть более года, уволился по целому ряду причин. Одна из причин, невозможность приобретения достойного жилища, куда можно было бы забрать свою мать, да и как я понимаю, он не хотел там оседать и пускать корни, как бы ему там не нравилось,  все равно это были чужие земли с чужим народом и чужими обычаями. Да и насколько я понял, он не нашел там себе друзей по духу. К тому же он хотел заниматься именно преподавательской деятельностью, учить русских детишек. В середине января 1948 года он уже преподавал в селе Камлюко, где работал до войны.
      Приехав в школу, как потом отец нам рассказывал, заходит в учительскую. В учительской комнате, как и во всей школе, холодно. На окнах одиночные рамы, двойников нет нигде, печку топят соломой. За столом сидят кабардинцы в шапках-папахах. «Здравствуйте», «Здравствуйте». Отец протягивает направление на работу. Директор, кабардинец взял, прочитал и говорит: - «А курить нет у Вас?» «Есть». Отец достал пачку махорки, уже початую, книжечку курительную (Явы и Примы тогда еще не было), не говоря уже о верблюдах-кэмелах, так что все курили самокрутки, у кого на это были деньги. Отрывали листок из книжечки с папиросной бумагой, клали туда щепотку табака, скручивали и курили. Отец закурил вместе с ними и говорит: - «Вот я сейчас с вами курю в последний раз». Те кивают головами: - «Да, это мы знаем. Мол, сколько таких ребят уже было». А отец перед этим уже твердо решил бросить курить, хотя курил с пяти лет. На войне застудил легкие, и курение могло спровоцировать новое обострение болезни. А тут еще подвернулся такой случай, объявить прилюдно о своем решении. Когда он три месяца лежал в Потсдаме в госпитале, бросил курить, но, работая в Малке, иногда покуривал. Собирается компания, закуривают, и отцу предлагают: - «Федор, закури, хороший табак». Отец иногда закуривал, а сам про себя думал: - «Что же это я делаю, дурак, у меня же больные легкие». Нахождение в окопах в зимнюю, сырую погоду, при обороне блокадного Ленинграда не прошло даром, плеврит он себе там заработал. После самовнушения в новом учительском коллективе он бросил курить окончательно. Снял в Камлюко небольшой домик, перевез бабушку из села Петропавловское и начал жить и работать в Камлюко. В с. Петропавловское после войны всем разрешили свободный выезд, чем вскоре многие и воспользовались. Когда отец уезжал, некоторые ему говорили: - «Да куда ты едешь, да тебя там убьют, там же одни басурмане, оставайся лучше работать здесь». Но он твердо решил покончить со страшным прошлым, чтобы ничего не напоминало ему о раскулачивании, о скитаниях и ссылке, репрессиях и расстреле своего отца. Вообще он с неохотой ездил, как в Нагуты, на свою родину, так и в Петропавловское, видимо очень уж тяжелые воспоминания пробуждались, когда он там бывал. С войны он вернулся членом партии КПСС, весь в орденах и медалях и с надеждой забыть, покончить с прошлым и начать новую жизнь. И у него все предпосылки для этого были. Красивый, стройный, высокий, умный и образованный мужчина, проливший свою кровь на войне ради общей Победы и вместе с другими, такими же простыми людьми, нечеловеческими усилиями добывший эту Победу, ну кому еще, как не ему положено жить счастливо на этой Земле?
      Поначалу так и складывалось. Начал он трудовую деятельность в Камлюко учителем русского языка в начальных классах. Но поскольку он уже учился в Педагогическом институте на географическом факультете, то в новом учебном году, 1 сентября 1948 года ему поручили вести уроки географии в 5-9 классах. Сбылась его мечта - стать учителем географии, как его любимый учитель - Обозюк Иван Васильевич. В октябре того же года его назначают завучем, заведующим учебной частью Камлюковской средней школы, Зольского р-на КБ-АССР. Так он проработал завучем в школе до августа 1952 года. Но помимо работы завучем, его основной и любимой работой было преподавание. Сначала он преподавал географию и русский язык, потом количество классов увеличилось, учителей стало не хватать, и ему поручили вести уроки физики и математики и назначили вдобавок, классным руководителем. Как потом отец неоднократно рассказывал, он не задумывался над тем, хороший он учитель или нет. Он добросовестно и с удовольствием делал свое дело. И тогда, когда учил кабардинских ребятишек русскому языку, и кода учил писать их каллиграфическим почерком буквы В Камлюко не было квалифицированных учителей из кабардинцев, преподавали, кто что знал, и кто как мог. Дети никогда не видели и не знали, что такое каллиграфические прописи. Писали в то время, ручками, с металлическими перьями, а ими нужно было писать с нажимом, выводить тонкие и толстые линии. Отец напишет кому-нибудь в тетрадь несколько букв, а другие его тоже просят: - «Федор, покажи еще и нам». Отца звали Федор, как учителя, так и ученики, с одной стороны у кабардинцев так было принято, обращение без отчества, с другой, видимо, имя Федор, для них звучало, как экзотика и они считали, что имя «Федор» включает в себя одновременно и имя и отчество. А когда отец кому-нибудь выводил в тетради по всем правилам каллиграфии пятерку за правильно выполненную работу, тот с огромным удовольствием потирал себе ладошками грудь и живот, это было выражение наибольшего удовольствия и удовлетворения. Все кабардинцы жили в то время бедно. Отец на свои деньги купил 500 тетрадей и раздавал детям, тем, кто не смог себе позволить купить тетрадь, или тем, у кого она заканчивалась. Почерк, практически у всех был корявый, невзирая на возраст, так что учить красиво и правильно писать, начинать приходилось с самого начала. Как положить тетрадь, как поставить руки, туловище, как макать ручку в чернила, ну и естественно учил писать так, как в прописях. И надо отдать должное, красиво писать старались все.
       И когда директор подошел к нему и предложил вести математику: - «Слушай, Федор, в пятом классе нет учителя математики» - отец стал вести и уроки математики. Учителей не хватало, кабардинских в особенности, тем более квалифицированных, поэтому того, кто посильней, способней, пограмотней и расторопней, того и старались загрузить по полной программе. Никаких телевизоров тогда и в помине не было, хозяйства отец тоже никакого не держал, времени свободного было много, тем более он после войны соскучился по работе, грамотный педагог и взрослый, сильный мужчина, ни от каких предложений не отказывался, работал без устали и с удовольствием. Так что кроме русского языка, географии и математики ему приходилось иногда вести уроки физики, рисования и физкультуры, а еще приходилось иногда заменять других учителей по другим предметам. Зарплата, к слову сказать, была достаточно солидной по тем меркам, и зарабатывал он хорошо. И когда ему предложили вести математику, отец и говорит: - «Как я буду вести математику, там такие задачи, что я и сам решить их не смогу». «Ничего» - говорит директор - «мы тебе поможем». И вот отец начал вести математику в пятом классе. Класс был очень запущенный, постоянного преподавателя математики не было, и уроки изредка вел тот, кто в это время был свободен. Отец стал сам вспоминать, что такое математика, и учить детей с самого начала. Он так увлекся этим занятием, что иногда вместо уроков физкультуры, когда не хватало времени на усвоение программы, занимался математикой. Начали изучать дроби.   Отец им объясняет, это числитель, это знаменатель, вот так это пишется, так подчеркивается. Потом спрашивает: - «Понятно?» Они между собой по - кабардински пошептались, пошушукались, объяснили друг другу, что было не понятно и когда все всё уяснили, успокоились и тихо уселись за партами. Если с первого раза было непонятно, просили: - «Федор, расскажи еще раз?» Отец повторял еще раз. Они также пошептались и умолкли, значит все всё поняли и усвоили. И так их отец выдрессировал, что не было ни одного ученика, который что-либо не знал или что-нибудь пропустил. Отец их   учил их, таким образом, и даже не думал, что делает что-то такое сверхзамечательное или сверхъестественное. Так подошел конец учебного года, все сдали необходимые экзамены, и перешли в шестой класс. А у отца был в школе товарищ, Таов Магомет Шикович, шахматист и настоящий математик. Он принял у отца этот класс и стал вести там математику. Прошло некоторое время, отец уже вел географию и ряд других предметов, а про математику как-то стал уже и подзабывать. Как-то все преподаватели сидели в учительской, вдруг заходит Магомет Шикович, весь какой-то возбужденный и взбудораженный и говорит: - «Валеги, шестой класс сильно!» Он проводил контрольную работу в этом классе и все ученики как один быстро, и легко справились с заданием. Он дал наивысшую оценку знаниям этого класса. Вообще отец всегда добивался, чтобы ученики досконально учили любой предмет, он никогда никого не ругал и не наказывал, а наоборот, всегда старался помочь, чем мог, особенно если видел встречное желание со стороны ученика. И когда он уже работал в другом месте, он несколько раз приезжал в эту школу, и его всегда радостно встречали и приветствовали. Он как-то спросил своих бывших учеников: - «Ребята, вы меня еще помните?» Те хором: - «Валеги, мы тебя никогда забывать не будем». Долго потом еще камлюковцы встречали отца с радостью и говорили: - «Такой учитель у нас никогда больше не был».
     Но жизнь состоит не из одной только работы. Отец с бабушкой жили в небольшом домишке, который он снимал у одного старого кабардинца. Как-то этот старик вышел вечером во двор, и они с отцом разговорились. «Слушай Федор, наша тебя уважает, язык мало (то есть не болтун, пустых и лишних разговоров не ведет), мать любишь и уважаешь, так что у нас в любой квартире, в любой дом заходи и садись». Это означает, что у кабардинцев таких людей примут в любом доме, а это считается большой честью у горских народов. В Камлюко у отца был ближайший друг - Хусен, даже, когда отец переехал жить в станицу Зольскую, они часто встречались и приезжали друг к другу в гости. Кабардинцы между собой всегда жили дружно. Русских в селе было мало, да и то в основном специалисты. В школе, в Камлюко, кроме отца, работала ещё одна русская девушка, преподаватель химии - Федоркина Любовь Емельяновна. Когда я встречался с состарившимися учениками, они все в один голос говорили: - «Любовь Емельяновну, мы не просто уважали, мы её любили. Мы её все любили»
       Надо ли говорить о том, как и где в это время располагались звезды и планеты, как вели себя Солнце и Луна, куда они ходили, заходили, где и как показывались. Может быть, где-то в глубине Галактики родилась новая звезда, и отблеск её далекого сияния попал именно в Камлюко, ничего уже не могло помешать тому высокому чувству, которое Бог дает людям, и которое называется - Любовь.  Это чувство зародилась в сердцах двух молодых людей, и с этого момента они всю свою жизнь неразлучно шли рядом, вдвоем по одной дорожке, как две половинки, самого большого целого, которое может связывать только Любовь.  Нужно ли говорить, что это была наша мама, звали её Любовь, а вместе с папой они были нашими родителями.