Родной

              Мы будем жить.
                И когда за зимой снова будет весна
                Как забыть навсегда
                Нам с тобой, что такое война?
                Но в первых числах мая
                В печали и красе,
                Нас свяжет кровью память –
                Она одна на всех…(Лусинэ Геворкян)

Каждый день начинается с разговоров о войне, о том, что враг стремительно прорывается в центральную часть страны. Почти все мои товарищи ушли на фронт, а вроде совсем недавно жизнь была совсем другая. Я мечтал поступить в институт и показать  «гордячке» Катьке, что на меня тоже можно глаз положить. Это была другая жизнь! Теперь все иначе, да и «гордячка» ходит с пустыми глазами. Николка ее погиб, не пробыв  на фронте и трех месяцев, убило снарядом. Ух, как я его ненавидел! Но теперь нам нечего делить, мы по одну сторону. Через неделю меня отправляют на фронт. Да уж, повестка - не самая лучшая открытка на День Рожденья…

Меня распределили, как я и думал, в самое «пекло», хотя оно везде «пекло». Мать смотрела на меня невидящим взглядом, наполненным слез и скорби. Это так раздражает! Я не ребенок уже, я мужчина и я иду защищать свою Родину, давить эту подлую, фашистскую «морду».Обнялся с родными, мать со слезами на глазах целовала меня. Резким движением руки  я отодвинулся от ее ласк и пошел в вагон,  не оборачиваясь.
- Помягче надо быть с матерью, она тебе жизнь подарила, а другая ее забирает, - подметил  высокий и худой парень, с рыжими волосами и россыпью веснушек, на совсем мальчишеском лице.
-Может ты помирать и собрался, а я нет. Еще свидимся.
-Хороший задел, только в штаны не наложи, когда пули засвистят!
- А сам-то?
- А, я уже!- захохотал шутник. Я, кстати, Костя, но друзья меня зовут «Кость».  Из-за того, что я, всегда, лезу со своими замечаниями, как кость в горло.
- Да, это они, верно, подметили - весело подмигнув, съязвил я.  Меня Ильей называют. Просто, Ильей.
-Будем вместе держаться, Просто Илья - веснушчатое лицо расплылось в широкой улыбке.

С тех пор Кость стал моим боевым товарищем, он был болтлив, но не назойлив. Рассказы его всегда отличались веселыми проказами, в которые он пускался в силу своего веселого нрава. Кость мне нравился, он был простым парнем, не из обидняков, но больше всего я ценил в нем то, что он никогда не пытался залезть к тебе «в душу»…

Постепенно степи сменялись густыми лесами. Мы ехали около трех суток на Смоленщину. Я слышал, наши поговаривали, что там много погибших. На душе было не так уж приятно. Скорее из-за того, что я был «зеленым», как то надгрызенное яблоко, валяющееся в углу. Были смешанные чувства: страх смешался с любопытством. Пока я нагонял на себя тоску, мои думы прервал  Кость  своим вечным каламбуром.
- Иду весь из себя, мол, умен и красив, смел и скромен, да в день по пол зернышка едаю. А она глазками хлоп-хлоп. Да, что я все про себя, хочу поговорить  о тебе Рая…Имя еще такое райское, ну думаю все, девчонка схвачена… У вас такие глаза, Рая, что затмят луну своим светом, а губы будто маки…А сам все ближе и ближе, а какие у вас …а сам руку под кофточку…Рая за секунду превращается в «Аду» и как одернет мою руку. А я цепкий, мерзавец, свое не упущу! Ну,  она как рванула мою руку, а в руке вата...
-Ничего на фронте вата тоже пригодится…
Весь взвод умирает с этого клоуна,  да и у меня на душе отлегло…

Нас закинули в небольшую деревушку. Природа пышит, я еще никогда не видел такой красоты, я укладываюсь на мягкую траву и смотрю на небо, оно спокойно, даже не верится, что идет война. Мне кажется все внезаправду! Что нет слез, смертей и пуль убивающих, русских солдат. Нет, поганого немца…
Кость заорал прямо мне в лицо:
-Наступление, наших бьют, вставай!
Ошалев, хватаюсь за винтовку и натягиваю каску. Руки предательски не слушаются меня. Рядом разрывается снаряд, показалось, что с полминуты я оглох. Я пополз, пытаясь разобраться на ходу, где окоп. Найдя его, я ввалился всем своим телом и захотел забиться, как маленький щенок в угол, казалось, что я парализован, настолько меня окутал страх… Из кутерьмы крика, стона, свиста и взрывов, я слышу ор над моим ухом:
- Стреляй, стреляй, чертов слюнтяй!
Я на автомате палю в бегущих к нашему окопу людей.
-Патроны, береги, не строчи без разбору!
Я пытаюсь прицелиться, свист пуль заглушает мой разум. Стреляю, обезумев от происходящего, вижу, как пуля попала человеку в лицо, смотрю в это месиво, меня мутит, рвота подбирается к моему горлу. Слышу безумный гул. И вдруг тишина…
Острая боль в низу живота, все горит, я не знаю, сколько я пролежал и что со мной, думаю только о боли. Я знаю, я умираю… В эту секунду я думаю о маме. Какой же я глупец был, мамочка. Я бы целовал твои руки каждую секунду, которая мне осталась. Мне так страшно, мама... Прости меня, за то прощание, теперь я не вернусь уже к тебе! Я знаю, ты меня уже простила…

Принимай же, Смоленщина, меня теперь как сына своего…Теперь ты, пой мне свою колыбельную.

Памяти погибшим на Смоленской земле, Братская Могила № 6, Алферово.