Дорожные приключения медведя Мишки

Дорожные приключения медведя Мишки, щенка Кузи и попугая Родриго


Эта книга о машинах. Она для тех, кто любит быстро ездить, смело рулить, лихо обгонять и круто тормозить, хотя, может быть, их машина пока еще всего лишь трехколесный велосипед или игрушечный грузовик. А еще она про верность друзьям, про упорство и мужество, без которых добрые намерения не могут стать добрыми делами.


Часть 1 «Пррекррасный прроект»


Про Ваню, Мишку и попугая Родриго

Жил был мальчик. Звали его Ваня. Полное его имя было Иван Михайлович, но так его никто еще не называл, потому что было ему только три года. Но и это уже немалый возраст для человека, который хочет быть самостоятельным мужчиной. А Ваня хотел и поэтому он умел уже сам кушать ложкой кашу, сам поднимался по лестнице на восьмой этаж, если не работал лифт или просто хотелось поразмяться, сам аккуратно составлял в угол, где у него был гараж, все свои многочисленные машины, а зверюшек рассаживал в кресле. Самое лучшее место в уголке доставалось, конечно, медвежонку Мишке. Там он мог сидеть спокойно, уютно опершись лапой на подлокотник, и можно было за него не волноваться, а то он вечно попадал во всякие истории – то не мог усидеть на Ванином велосипеде и падал прямо на заднее колесо, то клевал носом в Ванину кашу, и маме приходилось протирать его стеклянные глаза бумажной салфеткой, чтобы он снова мог видеть как хорошо умеет работать ложкой его хозяин.

Сам Ваня хорошо умел кататься на своем трехколесном велосипеде, это была его скоростная машина. У папы была своя скоростная машина – Жигули-восьмерка. В ней надо было наклонять спинку переднего сиденья и пролезать назад, рядом с мамой, за руль Ваню папа пока не пускал. А на велосипеде Ваня сам крепко держался за руль, поворачивал его, куда надо, и громко урча голосом, как будто он – мотор, мчался по асфальту двора вслед за большими мальчишками, которые гоняли на больших двухколесных велосипедах. Это было замечательно, почти как в папиной машине.

Когда Ваня болел, и приходилось целый день сидеть дома, он ложился на пол с Мишкой в обнимку, терся щекой о его мягкую шкурку, и они вместе мечтали, как сядут за руль папиной машины, как будут по очереди нажимать на большую черную кнопку сигнала, и все дети во дворе будут удивляться, как громко машина гудит. А потом они будут нажимать на педаль газа и мчаться вместе по широкой Южной трассе, обгоняя шумные самосвалы – КАМазы и длинные автобусы, а потом пристроятся к колонне разных машин у светофора, если он покажет красный свет.

Иногда в этих обсуждениях участвовал и попугай Родя. Он жил в клетке в углу большой комнаты, но иногда дверку клетки мама открывала, и Родя мог летать, где хотел. Его полное имя было Родриго. Время от времени он вспоминал об этом и сидел на своей жердочке неподвижно, гордо кося одним глазом сверху на окружающих. А в остальное время он был веселым и добрым, правда, слишком нетерпеливым, и не очень воспитанным товарищем. В отличие от Вани, который знал уже все буквы в книжках, Родя опознавал только одну, самую свою любимую букву «Р», и слова запоминал только с этой буквой, например «Родриго» или «дурррак». Особенно он любил это последнее слово, не потому, что хотел обидеть собеседника, просто ему хотелось со всеми поделиться восторгом от того, как хорошо, как окррругло и ррраскатисто оно гррремит. К тому же, стыдно сознаться, Родя до сих пор не научился пользоваться туалетом или хотя бы горшочком – проблемы, о которых сам Ваня, можно сказать, уже и забыл. Но если хочешь иметь друзей, нужно прощать им маленькие недостатки.

Родя и затеял всю эту историю. В тот день Ваня только что вернулся домой от деда с бабой. У Вани два деда и две бабушки. Одни живут недалеко, в пятнадцати минутах езды на автобусе, а к другим надо ехать два часа на машине в город Чистополь. Ближнюю бабушку Ваня видит каждый день, она остается с ним, когда мама и папа уходят на работу, а дальние приезжают на машине время от времени и забирают Ваню к себе на несколько дней или даже недель, чтобы ему было жить интереснее, и чтобы папа с мамой соскучились. А главное, конечно, надо было время от времени навещать тамошние игрушки, чтобы они совсем не затосковали в отсутствие хозяина.

Вот и на этот раз, вернувшись домой из Чистополя, Ваня вдруг обнаружил, что забыл забрать от деда свой любимый велосипед. Стольких слез стоило взять его туда, когда уезжали, - там два своих скучают, - но очень хотелось этот, любимый. А теперь вот забыли привезти обратно. Ваня, было, всплакнул немного, но было ясно, что папа в такую даль ради велосипеда не поедет. И мама сказала, что сам виноват, надо самому смотреть за своими игрушками. Всегда они так, вместо того, чтобы утешить, еще и наругают. Только Мишке можно спокойно излить все огорчения, он все выслушает, все поймет, погладит по щеке ворсистым животом. Не то, что Родя: прилетел, посмотрел одним глазом, послушал одним ухом, до конца не дослушал, сказал «дуррак» и улетел, как будто ему до этого и дела нет.

Но Ваня зря обижался. На самом деле Роде очень хотелось ему помочь. Он сел на жердочку в своей клетке, наклонил голову, переступил с ноги на ногу, и в его голове возник план. Раз папа не хочет ехать в Чистополь за велосипедом, они с Мишкой съездят туда сами на папиной машине. Мишка же умеет крутить руль, включать фары и сигналить, Ваня его учил, когда катал на своем замечательном грузовике с музыкой. А про дорогу Родя не беспокоился, птицы умеют находить дорогу, куда им надо, даже если это место за тридевять земель от дома. План был замечательный, «пррекрррасный прроект», назвал его про себя Родя. Он хотел скорей лететь сообщить его Мишке, но тут в голову ему пришла другая мысль. Он подумал, что если в таком возбужденном состоянии полетит через всю комнату, то с ним, как часто бывает, случится грех, он кое-что потеряет на лету, и этот не плановый подарок может попасть на папу или на маму, а взрослые, вместо того, чтобы весело засмеяться, любят портить себе жизнь обидчивостью, начнут ворчать и возмущаться и снова запрут его в клетке, и тогда все пропало. Так что Родя вернулся на свою жердочку, перевернулся раза три через голову и заскучал.

Дело в том, что головка у него маленькая, большую часть ее занимают великолепный клюв и перья, а для мозгов остается совсем немного места, и в этом месте может уместиться только одна мысль. А если появляется другая, она вытесняет старую наружу. Вот и на этот раз прекрасный Родин план вылетел у него из головы и упал на дно клетки у самой дверки. А Родя без плана заскучал, попрыгал немного с одной стенки на другую, от нечего делать почистил своим замечательным клювом и без того яркие голубые перышки на груди, устроился поудобнее на жердочке, прикрыл глаза да и заснул.

Так бы и проспал он всю ночь, и ничего бы не случилось, если бы его не разбудили странные звуки. Это Ваня всхлипывал во сне, переживая дневное огорчение с велосипедом. А мама сонным голосом шептала ему ласковые слова и даже пыталась что-то петь, но кроме: «а-а-а», Родя ничего не смог разобрать. Тем не менее, знакомая мелодия вызвала в его пустых мозгах какое-то беспокойство, щекотание какое-то. Родя хотел прислушаться поближе, спрыгнул к дверке и там наткнулся на свой «пррекрррасный прроект». Он снова пришел ему в голову и там накрепко заклинился, заняв все свободное место. Больше ни о чем Родя уже думать не мог, надо было действовать.



Родя начинает действовать


Родя выпорхнул в открытую дверку и полетел будить Мишку. Тот спал в своем любимом углу кресла, уткнувшись блестящим носом в мягкую шерсть на груди. Спал так спокойно, как будто решил, что пора уже начинать зимнюю спячку, хотя за окном было только начало осени. И разбудить его было не просто. Напрасно Родя дергал его за висячие уши и кричал в самую ушную раковину испытанное слово «дурррак!» Напрасно клевал его в лохматые щеки своим замечательным клювом, только шерсти набил полон рот, - Мишке все нипочем, спит, да и только, еще носом посапывает. И тогда всю собравшуюся в клюве Мишкину шерсть Родя затолкал ему в ноздри. Мишка вдруг замолчал, встрепенулся, оторвал нос от груди, хлебнул воздух ртом и так чихнул, как будто взорвался: «А-А-А-пчхи!» Родя даже подлетел от неожиданности вверх, но потом снова сел Мишке на голову - уж больно удобная она для посадки, большая и мягкая, как Ванина подушка. «Прривет, – сказал Родя, - прроснулся?» Мишка покрутил своими пуговками – глазами, в комнате было темно, только пятна света от фонарей на соседней стройке бродили по потолку. «Угу», - сказал он сонным голосом и попытался снова положить голову на грудь, но Родя был начеку. Он поднял клювом висячее Мишкино ухо и прокричал туда, прямо в самую середину: «Дуррак, прроснись скоррей!» Мишка засопел недовольно. Можно было, конечно, смахнуть Родю с головы лапой и еще хоть немножко поспать, но он все равно вернется, от него, как от комара, так просто не отмахнешься, да и неудобно прогонять лучшего друга, может быть на этот раз у него действительно важное дело.

У Мишки голова большая, разных мыслей в ней много, они цепляются друг за дружку и поэтому очень трудно добраться до окончательного решения, тем более в темноте, а тут еще Родя прыгает на голове и тарахтит, как мотор : «Торропись, вперред». А куда «вперред» и зачем торопиться – не понятно. Тут Ваня снова всхлипнул во сне, заговорщики на секунду замерли, и мысли в Мишкиной голове сдвинулись с места и стали потихоньку поворачиваться в направлении сочувствия Ване. И тогда бессвязные Родины слова, наконец, сложились у него в голове в план, как говорил Родя: «Пррекррасный прроект». Конечно, раз папе некогда ехать за любимым велосипедом в Чистополь, они с Родей съездят туда сами на папиной машине. Мишка ездил туда не раз, сидя рядом с Ваней на заднем сиденье, и прекрасно знал, как это делается. Это совсем не трудно. Надо только крепко держаться за руль и нажимать ногами педали, то одну, то другую по очереди.

Мишка даже знал названия педалей, красивые, хотя и непонятные слова: газ и тормоз. Слово «газ» еще как-то можно было понять. Газ был в плите на кухне, и когда мама его включала, то по кухне растекались упоительные запахи готовящегося ужина. Может быть, на эту педаль тоже очень приятно нажимать, и поэтому она так называется – размышлял Мишка в долгой дороге до Чистополя. А вот слово «тормоз» ничего ему не говорило, зато оно очень понравилось Роде, когда Мишка рассказывал ему о своей поездке. «Торрмоз» – выкрикивал Родя в самозабвенном восторге, - «торррмоз!» И стал так звать Мишку. Мишке это было немного обидно, но он считал, что должен прощать Роде такие мелочи, потому что Родя маленький, и мозги у него тоже маленькие, и к тому же ему очень трудно дается буква «ш», которой совсем не было в слове «тормоз».


В путь!



Мишка еще раз тяжело вздохнул и с сожалением оторвал так хорошо пригретый нос от своей лохматой груди. И стал потихоньку раскачиваться: вперед – назад, вперед – назад, пока не покатился с кресла кувырком на пол. «Бух» – тихонько сказала его голова, когда он на нее приземлился. При этом Мишкино настроение, которое, пока Родя его будил, опустилось вниз до самой попы, снова поднялось в голову, а вместе с ним откуда–то из живота пришла счастливая мысль, что не худо было бы немного перекусить на дорогу. Но разве с этим торопыгой договоришься! Только Мишка стал сворачивать в сторону кухни, как сразу поднялся крик: «Дуррак, скоррей», и опять это глупое слово: «торрмоз». Мишка собрался, было обидеться, но не успел. Родя уже крутил клювом ручку замка на выходе, так что времени хватило только на то, чтобы мимоходом бросить взгляд на кухонный «газ» да горько вздохнуть, и уже надо было толкать с разгону головой наружную дверь, потому что она была тяжелая, и Родя сам открыть ее не мог.

Вот и лестничная площадка. Тихо, все люди спят по квартирам, тускло светит голая бессонная лампочка, жутковато одним, без Вани. Только Роде все нипочем, в его голове одна мысль и другим места нет. Лестница крутая, ступеньки высокие, бетонные. «Вперред, пррыгай», - торопил Родя, но сам-то прыгать не стал, а лихо съехал по гладким перилам вниз, сидя на хвосте. Мишка тоже так, конечно, мог, но забираться на перила было слишком долго, и поэтому он покатился прямо по лестнице. На одну ступеньку он попадал головой, на другую попой: «бух – бах, бух – бах». Звук был немножко разный, потому что попа была все же мягче, чем голова. Так бы они и спустились с восьмого этажа до самого выхода на улицу, но количество ступенек в лестничном марше оказалось нечетным, и на площадку седьмого этажа Мишка приземлился головой.

Всю эту веселую дорогу: – «бух – бах», внутри Мишки из попы в голову и обратно в попу болталась какая-то мысль. При последнем ударе она оказалась снова в голове, и пока Мишка, не спеша, поднимался на ноги, он успел ее рассмотреть. Мысль была очень коротенькая и состояла всего из четырех букв: л, и, ф, т. Все эти буквы по отдельности Мишка знал, просто их трудно было соединить вместе. Но когда Мишка подошел к следующему лестничному пролету и без особой радости посмотрел вниз, почесывая лапой набитую на голове шишку, буквы как-то сами собой сложились в знакомое слово: «лифт!» Конечно, лифт! Можно же спускаться вниз на лифте и тогда не обязательно вставать на голову!

Пока Мишка разбирался с этой новой мыслью, Родя успел уже несколько раз с криком «торрмоз» скатиться на хвосте по перилам и вернуться назад по воздуху. Когда он увидел, что Мишка направляется к двери лифта и пытается дотянуться до кнопки вызова, он сел ему на голову и закричал: «дуррак, торррмоз!». Нет, не подумайте, что он хотел Мишку обидеть. Наоборот, он был восхищен Мишкиной сообразительностью, просто он не нашел для похвалы более подходящих слов. Не мог же он сказать: «умница» или «молодец», в этих словах нет ни одной буквы «р», а такие слова в голове Роди не держались.

Мишкиного роста не хватало, чтобы дотянуться до кнопки, и он не знал, что делать. Никакие мысли в голову в таком положении не приходили. Родя ждать не мог, нервничал, сердился, даже клюнул Мишку в больное темечко, а чтобы ему было не так обидно, подлетел и клюнул изо всех сил и обидчицу – кнопку. И вдруг в тишине спящего дома что-то клацнуло, кнопка засветилась теплым красным светом, с привычным домашним шумом заработал где-то наверху мотор, и дверки лифта широко распахнулись, будто приглашая войти внутрь, в маленькую, ярко освещенную комнатку со светлыми металлическими стенами.

Раньше Мишка всегда входил сюда на руках у Вани или у бабушки. Теперь ему надо было самому перешагнуть через щель между лестничной площадкой и лифтом. Он закрыл глаза, широко шагнул и чуть не упал, потому что пол лифта начал проваливаться под его лапой, но провалился совсем немножко, чуть-чуть, и дальше все было хорошо, если не считать того, что кнопки, даже самая нужная – нижняя – оказались все-таки слишком высоко. Но тут уж Родя даже сам догадался, что надо делать: с размаху клюнул самую нижнюю кнопку своим крепким клювом. Кнопка в ответ послушно засветилась, металлические створки двери, сонно ворча на поздних посетителей, медленно поехали навстречу друг дружке, лифт дернулся и пополз вниз. И это было гораздо приятнее, чем отсчитывать ступеньки лестницы собственной головой. Правда, Родя, без конца перелетая со светящейся кнопки на Мишкину голову и обратно, так не считал. По его мнению, съезжать по перилам на хвосте было значительно веселей.


Первые страхи



Но вот дверки снова встрепенулись, заворчали и поехали в разные стороны, приглашая путешественников наружу, на площадку первого этажа. И тут произошла заминка. Дело в том, что на первом этаже вечно не горит лампочка. На всех этажах лампочки живут годами, а на первом почему-то пропадают моментально. И вот когда Мишка из уютной кабинки лифта посмотрел в открывшуюся за дверками темноту, ему вдруг стало страшно и никуда выходить не захотелось. Пока он боролся со ступеньками лестницы, думать было некогда и бояться было некогда. А в лифте, сидя в уголочке, Мишка успел уютно пристроить свою тяжелую голову на теплой груди и тихонечко посвистеть носом, и теперь ему вовсе не хотелось снова вылезать на холод и в темноту. Мало ли что там может обнаружиться, в этой темноте, например, такой страшный зверь, как пылесос.

Надо сказать, что Мишка не зря больше всех на свете боялся пылесоса, потому что пылесос очень свирепый и жадный  зверь. Он зеленый, пузатый, с очень длинным черным хвостом и толстым хоботом. Он умеет урчать животом и громко шипеть. Обычно он сидит притаившись в углу за шкафом, и один только папа решается выводить его на прогулку по комнатам. Тогда пылесос носится везде, как сумасшедший, рычит и сует свой шипучий хобот во все углы. Однажды он напал на Мишку, пытаясь проглотить его целиком или хотя бы оторвать от него клок шерсти. К счастью его круглый ротик оказался слишком мал, не только голова, но даже Мишкина лапа туда не пролезла. Тогда пылесос, совсем рассвирепев от неудачи, проглотил обрывок красивой ниточки, которую Мишка подобрал на улице, и которая ему очень нравилась. А еще он откусил и с грохотом утащил к себе в урчащий живот значок с буквой М, который Мишке подарил Ваня и сам приколол его ему на грудь, и которым Мишка очень гордился. Он думал, что буква М значит – молодец, а иначе зачем бы Ваня стал его дарить.

И вот теперь надо было выходить на совершенно темную лестничную площадку, где, может быть, затаился такой же опасный зверь. Несколько секунд Мишка маялся в нерешительности, переступая с лапы на лапу, а Родя тем временем летал через дверь туда-сюда и торопил его: «Скоррей, Торрмоз!» Легко Роде, у него вся голова занята одной мыслью, и страху там просто нет места, а у Мишки там всякого хватает. И вдруг створки лифта снова проснулись и с угрожающим скрипом стали сходиться. Страх толкнул Мишку в спину, он, как мячик, вылетел на темную площадку, мягко приземлился на живот и решил так немного отдохнуть от волнений, не без основания считая, что он такой отдых заслужил. Но Родя и тут был чем-то недоволен и еще громче, чем раньше, кричал свое: «Дуррак» и «Торрмоз». Мишка даже немного обиделся, что не оценили его храбрости, и хотел сделать вид, что сильно ушибся и не может двигаться, но передумал. Как-то очень уж жалостно Родя верещал. «Наверное, это он меня жалеет», - подумал Мишка, вздохнул облегченно – приятно все-таки, когда есть друг, который может тебе посочувствовать, поднялся на лапы и, не оглядываясь, поплелся к последней лесенке, к выходу на улицу.Однако Родя почему-то за ним не последовал, а все так же жалобно верещал откуда-то сверху: «Дуррак, Тормоз!» Оглянулся Мишка – ничего не разобрать в полутьме, свет чуть-чуть с верхней площадки сочится, видно, что сидит Родя на дверке лифта, а почему лететь не хочет – не понятно. Мишка вернулся, подошел поближе, видит, а хвоста-то у Роди нет! Весь он есть: и голова, и крылья, и лапки в воздухе висят, а хвоста – нет. Тут уж Мишке совсем страшно стало. Видимо, это все-таки злобный пылесос сидел тут в темноте и все это устроил, не зря Мишка боялся. Хорошо, что он сам молча из лифта выскочил – вот пылесос его и не заметил, а Родя кричал и летал туда–сюда, вот и долетался, откусил ему пылесос хвост. Только почему у него лапки в воздухе болтаются? Видно, без хвоста он такой легкий, что и не падает. «Родя, – позвал друга Мишка - лети сюда, он нас двоих не тронет».Притихший было Родя снова затрепыхался: «Дуррак, дверрь, дерргай» «Причем тут дверь, - подумал Мишка. – Глупый этот Родя. Может быть, пылесос заскочил внутрь и оттуда Родю держит?» Мишке было очень страшно, но любопытство все же пересилило. Он сунул свой нос между створками двери, пытаясь заглянуть внутрь. Внутри лифта было темно, но Мишке необязательно было смотреть, он бы и носом учуял врага, его гадкий резиновый запах. Щель была узкая, а створки - двойными и мешали разобрать, что там внутри. Мишка принюхался. Пахло железом стенок, пластиком, противно - остатками табачного дыма, приятно –духами. Но пылесосом не пахло. Тогда Мишка расхрабрился и нажал посильнее. Голова у Мишки устроена широким клином и нос на самом острие. Мишкин клин развел створки лифта пошире, но вместо пылесоса ему на голову, прямо на шишку на макушке, которую Мишке ступеньки подарили, вдруг упал Родя с радостным криком: «Урра, поррядок!» Испугался, значит, пылесос Мишкиного носа, подумал, наверное, что это взрослый медведь дверь отворяет или мастер пришел его чинить и разбирать на части, вот и выпустил он Родю. Невдомек Мишке, что створки просто зажали Родин хвост, когда он вылетал из лифта наружу.


Трудные переговоры с дверью



Как бы то ни было, страхи миновали, друзья снова были вместе. Быстренько скатились они уже испытанным способом вниз по последнему лестничному маршу и оказались перед тяжелой наружной дверью. Мишка много раз выходил через нее на улицу и прекрасно знал, как это делается. Надо было нажать папиным или маминым пальцем на светящуюся красную кнопочку сбоку и потом толкать дверь наружу другой рукой. Если открывать дверь быстро, как папа, то можно при этом не говорить никаких волшебных слов, а если открывать потихоньку, как обычно делала бабушка, то нужно сказать тихим голосом: «У-ух» или «У-у-у-х». Так он и сделал.

Сначала попробовал, как папа. «Давай!» – крикнул он Роде. Тот подлетел и изо всех сил клюнул кнопку, но она не обратила на это никакого внимания. Тогда рассвирепевший Родриго отлетел подальше в темноту, разогнался и со всего размаху стукнулся в кнопку головой. Нужно было видеть, как она всполошилась, с испугу начала громко звать охранника: «Пип, пип, пип»! Мишка тем временем молча налег на холодный металл двери. Но та даже не шелохнулась. «Может быть, она сердится, что мы ее будим среди ночи, – подумал Мишка. Лучше, как баба Ляля, сказать ей ласково волшебные слова, она нас узнает и откроется. Давай еще раз», – скомандовал он Роде. Тот расправил коготками помятые в предыдущей попытке перья на голове, вздохнул, но послушно повторил маневр – разогнался от лестницы и влепился с размаху в скандальную кнопку. Та снова проснулась и запищала свое «Пип, пип». А Мишка тем временем как можно ласковее, как будто просил подвинуться в кресле своего друга лопоухого щенка, сказал: «У-ух» и нажал на дверь.

Но то ли она так крепко спала, то ли «У-ух» было слишком коротким, но только ничего не произошло. То есть не совсем уж ничего. Родя, второй раз больно врезавшись в красную кнопку, потерял уверенность в том, что они делают все правильно, сел на ручку двери, наклонил голову на бок и загрустил. И сколько его ни уговаривал Мишка еще раз стукнуть как следует эту кнопку, чтобы он совсем уж ласково и длинно, как очень уставшая баба Ляля, сказал: «У-у-ух», Родя в ответ только почесывал коготком свою бедную головку.

Ну что было делать Мишке? Не возвращаться же назад к лифту, где в темноте может прятаться дикий пылесос. Не было выхода. Нельзя же считать выходом то, что наглухо закрыто заснувшей металлической дверью. Мишке хотелось опустить лапы и заплакать и изо всех сил звать Ваню, чтобы он взял его на руки, и тогда все будет хорошо. Бедный несчастный Мишка, бедный глупый Родриго, плохо им без Вани.

Но тут снаружи послышались тяжелые шаги, и не успела еще кнопка запищать свои «пип-пип», как дверь вздрогнула и распахнулась. Мишка потерял опору и вывалился на ступеньки крыльца. И уже оттуда слышал, как вошедший дядька бормотал двери свои волшебные слова, но Мишка не стал их запоминать, потому что знал от Вани, что некоторые слова баба Ляля запоминать не велит.

Родя уже был тут как тут и с интересом наблюдал сверху, как Мишка переваливается со ступеньки на ступеньку, с головы на попу и снова на голову. Ему было интересно, что же будет дальше, ведь если Мишка приземлится на асфальт головой, ему же, наверное, будет неудобно все время так ходить.
 


Часть 2  Приключения во дворе




Угадай, где папина машина?


Но все окончилось благополучно. Мишка приземлился на зад, подождал, пока в голове у него перестало кружиться, и огляделся. Вокруг было совсем светло, почти как днем. С двух сторон двор окружали стены их дома, некоторые окна в нем светились, несмотря на поздний час, а с двух других сторон, со столбов, стоящих у решетчатого забора, во двор смотрели фонари, ярко освещая тесное скопище машин. Даже на их маленькую, зажатую в углу у трансформаторной будки детскую площадку с песочницей и качелями, светил отдельный фонарь. Все фонари были с ярко блестящими квадратными лицами, а один – круглый и бледный, не такой нахальный, как все остальные, а немножечко грустный, висел выше всех, без столба, а просто так. Мишка знал, что он называется «луна».

Из задумчивости Мишку вывел Родя, он сел ему на макушку и клюнул в ухо, потому что никак не мог до него докричаться. «Торрмоз, вперред, - кричал Родя, которому не терпелось начать путешествие, - кррасная, вперед!» Мишка вздохнул, оторвал попу от асфальта и пошел вслед за Родей к ближайшей красной машине, ведь у папы машина была красная. Родя уже сидел, зацепившись за край дверки, и пытался расширить щель между дверкой и боковым стеклом. «Ширре!» – командовал сам себе Родя, и, надо сказать, дело у него продвигалось. «Стой, - закричал ему Мишка, - стой!», но Родя такие слова не понимал и с увлечением продолжал ковырять резину уплотнения. И только когда Мишка догадался сказать ему: «Пррекррати», он остановился и с удивлением посмотрел на Мишку – в чем дело, что-то не так? Это была не наша машина, не папина. У той, Мишка точно помнил, спереди на капоте была нарисована лодочка с парусом, такая, какую они весной пускали с Ваней в луже у забора. А у этой были круги, много кругов. Но машин с лодочками во дворе тоже было много, даже красных оказалось несколько. Как же быть, как же им найти папину? Как трудно все делать в первый раз!

Приуныл Мишка. А тут еще Родя топчется по голове, выдергивает клювом шерстинки. А потом от волнения не удержался и оставил на самой Мишкиной макушке что-то мокрое, да еще на Мишку и накричал: «Дуррак, торрмоз!» Вот попробуйте с таким дружить. Мишка решил обидеться и никуда не ехать – это сразу снимало все проблемы, пусть Родя будет виноват, что ничего не получилось. Но тут во двор въехала еще одна машина, тоже красная, а на капоте у нее была нарисована одна большая и несколько маленьких звездочек. Она остановилась с краю у двери, как раз там, где обычно ставил свою машину папа. Погасли фары, затих мотор. Водитель вышел на асфальт, захлопнул дверку и направился к крыльцу. При этом он махнул рукой в сторону машины, как будто прощался с ней до утра, и в руке у него что-то блеснуло в ярком свете ближайшего фонаря. «Пип, - сказала ему в ответ машина, - до свидания, до утра».

Мишка раскрыв рот смотрел на все это, пока приехавший сосед не скрылся за дверью, и в голове его что-то постепенно всплывало, как утопленная в ванне игрушка. И только когда уже успокоилась крикливая пикалка на двери, Мишка понял, что именно блеснуло у человека в руке. Ключи, конечно же, ключи! У папы тоже есть ключи от машины и с ними вместе такой же маленький манок, которым папа ее зовет, как баба Ляля зовет голубей и воробьев, когда выносит им крошки в пакетике. Только воробьи прилетают сами и дерутся у ног, хотя крошек больше, чем они могут утащить, а машина только откликается послушно: «Пип, пип – я здесь, я здесь!»


Нужны ключи


Нужны ключи, как же он сразу не подумал! Как же теперь быть? Идти за ними назад, через несговорчивую железную дверь, через темную площадку, а вдруг там опять пылесос? Нет, это невозможно. Нужно придумать что-то другое. «Думай, Мишенька, думай! – сказал он сам себе ласково, даже немного льстиво, потому что вся надежда теперь была на него. – Думай, ты же умный, не даром же у тебя такая большая голова». Вот и Роде нравилась Мишкина голова, он скакал по ней, как по подушке, перепрыгивая с ноги на ногу, и громко кричал: «Рррешай скоррей! Торрмоз!» Мишке было щекотно от Родиных коготков. Он смахнул его лапой, чтобы не мешал думать, но Родя только подпрыгнул повыше, повисел несколько секунд в воздухе на трепещущих крыльях и снова вернулся к своему занятию. Тут уж Мишка рассердился не на шутку. Такой ответственный момент, а он мешает, вот пусть сам и летит за ключами на восьмой этаж!

Родю это предложение ничуть не обидело. «Крруто пррридумал»,- закричал он в полном восторге и полетел наверх к открытой форточке на восьмом этаже, за которой внутри виднелась его родная клетка. Сел на раму окна, огляделся вокруг с гордостью, всем ли видно, какой он молодец, попугай Родриго, на всякий случай громко доложил ярким фонарям внизу и бледной луне вверху: «Урра, поррядок», и потом потише: «Дуррак». Чего-то не хватало в его победе. Он посмотрел одним глазом на открытую форточку, другим – на маленького Мишку внизу и понял, что не знает, зачем сюда прилетел. Конечно, лететь вниз было гораздо легче, но совсем не так интересно и даже немного стыдно. Он подлетел к Мишке сзади, сел на голову и сказал, как бы про себя, между прочим: «Трренирровка!»

А Мишка все никак не мог выйти из задумчивости. Он теперь решал проблему, как объяснить Роде, что же именно тот должен принести из квартиры. Слова «ключи» для Роди не существовало, в нем не было не только любимой буквы «р», но и вообще ни одного настоящего звонкого звука. «Брюки, - начал объяснять Мишка, - карман, правый карман» Он хотел еще что-то сказать, но и этого уже было слишком много, больше трех слов подряд Родя запомнить был не в состоянии. Он сорвался с Мишкиной головы, как с вертолетной площадки, и снова помчался к знакомой форточке. Хорошо, что мама любит держать ее открытой, она говорит, что детям полезен свежий воздух.

Найти папины брюки было проще простого, мама так часто ругала папу, что он бросает свои брюки на стуле, что не запомнить этого было невозможно. Родя залез с головой в карман, нащупал клювом что-то мягкое и вытащил наружу. Это был аккуратно сложенный носовой платок. Родя схватил его за угол и перепорхнул с ним на край форточки, но там наружный ветерок расправил складки платка, платок зашевелился, как живой и накрыл Родю одним углом. Родя от возмущения подскочил, оторвал лапки от окна, затрепыхал крылышками и, совсем запутавшись в легкой ткани, шевелящимся комом полетел к земле.

Мишка даже сопеть перестал от удивления – прямо ему на голову с громкими командами: «Крруто, торрмоз» опускалось что-то непонятное, по всей видимости, летающая тарелка. В последний момент перед приземлением тарелка выбросила в стороны углы своего парашюта, закрывшие Мишкину морду так, что он ничего не мог видеть, и вцепилась ему когтями посадочного устройства в больную макушку. «Торрмоз, поррядок», - прокричала летающая тарелка, и ее голос показался Мишке знакомым. Это его и спасло, а то он мог бы и совсем умереть от страха и неожиданности. Ну, может быть не умереть, так начать заикаться или, например, еще что-нибудь такое сделать, что простительно только уж совсем маленьким детям, которые еще и туалетом не умеют пользоваться, а почти взрослому медведю, да еще в путешествии – совсем не к лицу.

«Дуррак, деррни», – продолжала передавать команды летающая тарелка. Мишка, наконец, вышел из остолбенения и несмело дернул парашют за угол. Ткань легко соскользнула на асфальт, и под ней оказался Родриго, свой земной, глупый Родя. Он выпятил грудь, кивнул головой в сторону лежащего на асфальте платка и с гордостью доложил о ходе дела: «Каррман, крруто!» «Круто», - согласился Мишка, чтобы не обижать друга, но в голосе у него было куда меньше радости, чем у Роди.

«Что же делать, хоть сам лети в форточку за ключами»,- расстроился Мишка. Хотел он макушку почесать лапой, чтобы лучше думалось, но вспомнил, что там Родя сидит, не стал его тревожить, да только вдруг обнаружил, что Роди там давно нет, потому что он снова уже висит на окне восьмого этажа и в клюве у него на этот раз бумажки. «Каррман, крруто!» – сообщил на весь свет Родя, и бумажки – одна голубая, другая розовая, как бабочки, переваливаясь с крыла на крыло, полетели к Мишкиным ногам. «Деньги, - понял Мишка, - не надо брать деньги!» Но Родю было уже не остановить. Снова и снова нырял он в темную квартиру, и вниз полетели блестящие монетки, магазинный чек, оторванная пуговица.

В последний раз Родя не появлялся на окне довольно долго. Мишка уже стал тревожиться. Но вот, наконец, показался сначала трепещущий хвостик, потом изо всех сил работающие крылышки, что-то он перевалил с трудом через край форточки и вот – «Дзинь!» – к Мишкиным ногам упали долгожданные ключи с кольцом и маленькой коробочкой – манком для машины. А следом спорхнул вниз и сам победитель и прохрипел, задыхаясь от гордости: «Рродрриго – геррой!» Он ожидал восхищения и похвал, это был его триумф.


Страшная опасность


Но у Мишки совсем испортилось настроение от его геройства. Мишка даже вспотел, так ему стало стыдно за Родины подвиги. Он понимал, что вытаскивать деньги из чужого кармана даже с самыми благородными намерениями – очень сомнительное занятие. Надо бы вернуть все лишнее назад, но разве сейчас заставишь Родю это делать! Он и так устал, сидит на Мишкиной макушке и тяжело дышит, наслаждается своими успехами. Мишке даже завидно стало, захотелось свалить все на Родю. Это он виноват, он придумал – в форточку летать и таскать все подряд из папиного кармана. Но Мишка понимал, что Ваня не одобрил бы такое поведение, нехорошо перекладывать вину на товарища. Раз взялся за дело, самому и отвечать надо. Все-таки он не удержался и проворчал не очень громко, но все же вполне разборчиво: «Герой, штаны с дырой». Родя даже подлетел вверх от возмущения - похвалили, называется!

И вдруг черная тень мелькнула в бессонном свете фонарей, что–то мгновенное и страшное пронеслось над Мишкиной головой, там, где только что сидел Родя. Мишка упал носом на асфальт от толчка по макушке, а Родю кувыркнуло через голову воздушным  вихрем. Это был дворовый разбойник, черный кот Васька. Днем он спал, растянувшись где-нибудь в тихом уголке на солнышке, а ночью выходил на охоту. Услышав Родины радостные крики, он тихо, как тень, подобрался к Мишке сзади, и когда Родя сел другу на макушку, приготовился и прыгнул. Он был опытный охотник и не сомневался, что сейчас схватит этого глупышку, почти уже чувствовал у себя на языке нежный вкус его хрустящих косточек. Так бы оно и вышло, если бы не Мишкины слова. Кузя был уже в воздухе, в прыжке, протянул вперед свои когтистые лапы, совсем немного оставалось, чтобы свести их вместе и притянуть к острым зубам теплую птичью грудку. И вдруг попугай от Мишкиных слов подскочил, будто его взрывом подбросило, и Васька, потеряв ориентацию, зацепился ногой за лохматую голову медведя и не совсем удачно приземлился на две лапы вместо четырех, больно ударившись об асфальт.

Обозлился Васька. Попугая теперь, конечно, не достать, а вот этому, набитому тряпками чучелу он сейчас покажет, кто здесь хозяин, повыдерет ему шерсть из его лощеной шкуры, пока никто не видит. Он уже подобрал под себя лапы и приготовился к новому прыжку, но какой-то странный, незнакомый звук его отвлек. Не поворачивая головы, он повел глазом в сторону звука и вздрогнул. Сверху, все из той же открытой форточки восьмого этажа летела собака. Она летела прямо на него, раскинув в стороны, как крылья, большие уши. Васька был уже немолодой кот, крепко тертый жизнью. Одно ухо ему откусили соперники в драке, не раз он бывал бит за воровство, и он, конечно, сразу понял, что это не настоящая, что это игрушечная собака. Но, во-первых, смущало то, что она действительно летела, а не падала, как это всегда происходило с Васькой, если он срывался с дерева, охотясь на птичек, а во-вторых, у него в душе жило непреодолимое отвращение ко всему собачьему роду, пусть даже они и игрушечные. Тем более что черный ротвейлер охранника был совсем близко, за дверью у ворот, и хоть он и спал, но Васька -то знал, что один глаз у него открыт. А собаки – они всегда заодно друг с дружкой, если речь идет о котах. Так что лучше было не испытывать судьбу. И Васька растворился в темноте так же бесшумно, как и появился.


Кузя


А Ванин любимец щенок Кузя тем временем благополучно приземлился около Мишки. Он сразу хотел попроситься с ними вместе, когда они только еще удирали из дому, но пока он выбирался из ящика, где спал, заваленный сверху другими мягкими игрушками, путешественники уже скрылись. Тогда он лег спать дальше, но уже сверху ящика, и когда Родя стал летать в форточку, Кузя, не мешкая, закрутил пружину игрушечного вертолета, схватился за него лапами и отпустил винт. Мотор затарахтел, винт закрутился, но вверх не полетел, Кузя был слишком тяжел для него. Но надо знать Кузю, его не так просто смутить. Он снова закрутил пружину до упора, схватился за вертолет зубами, пустил винт, и в тот же момент изо всех сил оттолкнулся от пола всеми четырьмя лапами. Он так сильно хотел поехать с друзьями на машине, так резко толкнулся, что наверно и без вертолета допрыгнул бы почти до самой форточки. А с вертолетом он подлетел до потолка, немного поцарапал винтом краску, выскользнул в форточку и плавно опустился на асфальт двора.

А там почему-то носом вниз лежал Мишка. «Гав, гав?» – спросил его Кузя, не понимая, в чем дело. Но Мишка и сам не знал, почему он так лежит. Ничего не смог прояснить и Родя. Он все порхал на одном месте, как за ниточку подвешенный, и непонятный свой испуг выплескивал криками: «Стррах, мррак, кошмаррр!» Кузя потянул Мишку за ухо, посадил его на асфальт, спросил: « Гав, гав – в смысле – порядок?» «Порядок», - согласился Мишка, потрогав лапой немного ободранный нос. Тут и Родя приземлился, наконец, на любимую Мишкину макушку и тоже сказал: «Поррядок». «Ррав?» – опять спросил Кузя. «Вперед», - дружно ответили друзья, и все вместе отправились на поиски папиной машины.


Папина машина


Теперь, когда у них была волшебная коробочка, висевшая на колечке рядом с ключами от машины, все было просто. Стоило только Мишке нажать на заветную кнопку, и совсем близко, позади крыльца раздался знакомый отклик: «Пип – пип – я здесь, я здесь, я вас жду.» Папина машина красная, немного угловатая, у нее только две двери, по одной с каждой стороны, и чтобы забраться на задние сидения, надо наклонять спинки передних кресел. Зато она неприхотлива, не любит стоять без дела и всегда готова ехать по любой дороге. И весь вид у нее стремительный, спортивный. Сразу видно, что она любит быструю езду. Мишке, как и Ване, очень нравится папина машина, она – самая лучшая у них во дворе, хоть здесь и полно всяких блестящих зазнаек.

Щелкнул замок дверцы: «заходите, поедем». Мишка неуклюже полез на шоферское место, Кузя подталкивал его снизу, а Родя давно уже сидел на руле, изо всех сил пытаясь нажать на кнопку сигнала, и очень обижался, что та не поддавалась его наскокам.

Вот Мишка вскарабкался в кресло, пододвинул его вперед, сколько позволяли винты, и до конца опустил вниз, чтобы доставать ногами педали. В таком положении его голова оказалась на уровне приборной доски, глаза упирались в спидометр и указатель уровня горючего в баке, а через лобовое стекло ему были видны только окна третьего этажа. Тогда он поднял кресло так, чтобы видеть дорогу, но в этом положении его лапы повисли в воздухе далеко от педалей управления: сцепления, тормоза и газа. «Вперред, кррути!» кричал в нетерпении Родя, но повернуть руль ему было не под силу. В машине не было гидроусилителя руля, и руль крутился довольно туго, трудновато даже для медвежьей силы, куда уж Роде с его птичьими лапками. Мишка еще раз опустил кресло так, чтобы доставать до педалей – и опять в лобовом стекле остались только фонари да бледная луна. Поднял снова вверх, чтобы видеть дорогу – ноги болтаются. Не рассчитали конструкторы на Мишкин рост.

Загрустил Мишка, расстроился. Нет в этом мире справедливости. Взрослым все разрешается, что ни захотят, можно не ложиться спать хоть до утра, и питаться одними шоколадками, и в лифте кнопки сделаны только для них, и вот теперь все пропало из-за этого глупого кресла. Вот когда мы с Ваней вырастем… Мишка не успел додумать, как именно они с Ваней поступят со взрослыми, когда вырастут, потому что вдруг осознал, что его нижние лапы уже не болтаются беспомощно в воздухе, а упираются во что-то упругое. Мишка тихонечко надавил левой ногой – «Ррр», надавил правой – «Гав». Надавил посильней и услышал погромче: «Ррр», посильнее правой – погромче: «Гав». Из-за живота вниз Мишке ничего не видно, и поэтому он никак не мог догадаться, почему это педали вдруг сами к нему подтянулись, да еще и отвечают на его толчки, причем знакомым голосом. Он, может быть, еще долго обдумывал бы это удивительное явление, если бы Кузя не гавкнул на него снизу: «Гав, гав, - заводи мотор!» Оказалось, это Кузя, видя Мишкины затруднения, оперся лапами на педали, а уши свои подставил под Мишкины ноги. Мишка нажимал левой ногой на Кузино ухо, и Кузя левой лапой – на педаль тормоза, Мишка - правой, и Кузя – правой на газ.


Можно ехать


Теперь можно было ехать. Правда, Кузе ничего не будет видно снизу, но Родя пообещал ему все рассказывать. «Урра, вперред!» – закричал Родя, а Мишка вставил на место и повернул в рабочее положение ключ зажигания. До этого момента папина машина спала, тихая и неподвижная, только фиолетовый глазок охранной сигнализации осторожно помигивал, как недремлющий глаз черного ротвейлера. А тут она сразу проснулась и ожила, загорелись лампочки приборной доски, красный глазок зажигания, а когда Родя в очередной раз подпрыгнул от нетерпения на кнопке сигнала, машина ответила ему громким, радостным гудком. Родя перепугался от неожиданности, подлетел вверх и, на всякий случай, на руль садиться больше не стал, а устроился у Мишки на голове. Там и спокойней, и обзор хороший.

Мишка ключик еще немного повернул, и в глубине машины, под капотом сразу проснулся стартер – небольшой электрический мотор, работающий от аккумуляторов. Напрягся стартер, загудел от натуги – он сам маленький, а приходится крутить большой двигатель, остывший и разленившийся за ночь. Вот потихоньку провернулся коленчатый вал, стал толкать туда–сюда по цилиндрам застывшие поршни, бензонасос крутить, бензин гнать к карбюратору и дальше к цилиндрам. Вот цилиндры набрали бензиновой смеси, свечи искрами стрельнули, подожгли бензин, огонь в поршни ударил. «Урр»,- сказал мотор, сначала не очень уверенно со сна, а потом уже во всю силу: «Ррр!» Это Кузя внизу надавил педаль газа посильней, чтобы мотор как следует проснулся. «Вперред, кррути», - запрыгал Родя на Мишкиной голове, но Кузя подержал так педаль немножко, да и отпустил – пусть мотор поработает спокойно, прогреется перед дальней дорогой – все хорошие водители так делают. Мишка попробовал понажимать все кнопки на приборной доске. Нажал одну – и включились фары, засветилась впереди красная машина с кольцами на капоте, нажал другую – забегали по лобовому стеклу вверх–вниз щеточки дворников. Все попробовал – можно ехать.


Поехали!


Вздохнул Мишка поглубже, взялся покрепче за руль и тихонько скомандовал Кузе: «Давай». Нажал Кузя на педаль сцепления, которая мотор с колесами разъединяет, а Мишка в этот момент скорость включил. Отпустил Кузя педаль, а другой лапой на газ нажал немного, чтобы не заглох мотор, чтобы смог машину с места стронуть. Дернулась машина да и поехала. Кузя снизу только толчок почувствовал, ему ничего, что снаружи, не видно. Мишка рот раскрыл от остроты переживаний: едем, здорово, хотя что-то, вроде, не совсем так, а Родя подпрыгнул на Мишкиной голове, клюнул его в макушку и кричит: «Крруто, торррмоз!» «Опять он меня дразнит, - подумал Мишка. – Вредный тип, этот Родя, вечно ему все не так!» Ладно Кузя ничего не знал о сложных взаимоотношениях друзей. Он-то понял Родины слова буквально и резко нажал на педаль тормоза. Машина дернулась еще раз и замерла, почти упершись в стену дома задним бампером. Оказывается, Мишка вместо первой скорости включил задний ход, и если бы не Кузя, разбилась бы машина. Некоторое время все сидели молча, даже Родя как-то обмяк у Мишки на макушке и только тихонько бормотал про себя: «Кошмарр, торрмоз», но Мишка, чувствуя свою вину, уже не обижался.

«Гав, - сказал Кузя примирительно и ободряюще, - гав, гав», - поехали, значит. Пришлось все повторить сначала. Запустить заглохший мотор, выжать сцепление и включить скорость. Теперь уже все с напряженным вниманием следили, правильно ли Мишка поворачивает рычаг скоростей. Вот Кузя отпустил сцепление и добавил газу. Все замерли, с тревогой ожидая, что получится на этот раз, и облегченно вздохнули, когда машина плавно, как у папы, сдвинулась с места и потихоньку покатилась вперед. Поехали!

Дальше вся надежда была на Мишку. Надо было очень аккуратно крутить руль, потому что весь их длинный двор был по обеим сторонам плотно заставлен спящими автомобилями. Нужно было пробраться по узкому проходу между ними, повернуть в конце двора налево и через железные ворота выехать на улицу. До поворота Мишка ехал нормально, а вот там чуть–чуть опоздал, чуть медленней, чем надо, крутил тугой руль, и Роде показалось, что сейчас они заденут правой фарой блестящий бампер толстопузого черного джипа, выставившего свой зад в проезд чуть ли не на метр дальше всех соседей. Сейчас он начнет возмущенно кричать на весь двор, прибежит хозяин и охранник – что будет! Родя весь съежился и глаза закрыл от страха, но секунды шли, а тишину нарушало только спокойное урчание их мотора. Пронесло! Кузя всего этого видеть не мог, а Мишке пугаться было некогда, надо было раскручивать руль в обратную сторону, а тут еще и ворота рядом. Закрытые на ночь ворота.

Двор у них был большой, машин в нем стояло много, и поэтому был специальный сторож, который сидел в будке у ворот и следил, чтобы машины не украли. Изнутри разобрать, кто сидит за рулем было трудновато, нужно было выйти из будки, подойти к машине поближе и заглянуть в окошко, свой ли там сидит человек, и уж потом открывать ворота. Но сторож днем работал на стройке с лопатой, к вечеру уставал, и ночью дремал у себя в будке, в тепле. А когда подъезжала машина - ночью это случалось редко - он вздрагивал, протирал глаза, смотрел, не вставая, через грязное окошечко и, если ему казалось, что все в порядке, просто нажимал на включатель электропривода. Электромотор начинал крутиться, тянул ворота, и они отъезжали в сторону, открывая проезд. Вот и на этот раз сторож мирно спал в своей будке и даже не слышал звука мотора подъехавшей машины, как вдруг раздались нетерпеливые сигналы: «Бип, бип». Это Роде надоело ждать, когда Мишка придумает, как выехать на улицу, и он от нетерпения соскочил с Мишкиной головы на кнопку сигнала, вот она и закричала на весь двор свое: «Бип, бип!» Охранник спросонья даже испугался, кто это так громко гудит, и нажал на включатель, еще не успев разлепить глаза, чтобы не нервировать сердитого водителя долгим ожиданием. А потом, когда машина уже выехала наружу, он все никак не мог вспомнить, кто же это все-таки был за рулем? Кто-то несомненно знакомый, такое родное лицо, как будто знал его с раннего детства, только уж очень небритое, все заросло щетиной до самых глаз. «Вроде бы Мишкой зовут», - подумал охранник, снова проваливаясь в дрему.



Часть 3. По ночному городу



Путь свободен


А папина машина тем временем выехала на просторную, пустую по причине ночного времени улицу и, набирая скорость, покатила на юг в сторону Чистополя. Мотор работал ровно, Мишка твердо держал руль, Кузя по его команде нажимал на педали, когда на газ, а когда и на сцепление, если нужно было переключить скорость, Родя на своем любимом месте, у Мишки на голове за всем следил, все объяснял Кузе. «Вперред, быстррей!» - командовал он, и они действительно ехали вперед все быстрей. И он кричал еще громче: «Кррасота, здорррово!» – и никто не обижался на него, потому что это была правда. Действительно здорово мчаться на стремительной папиной машине по гладкому асфальту пустой улицы все вперед и вперед, так что огни фонарей по сторонам сливаются в два ярких ручейка.

Вот они обогнали медлительную поливальную машину, она вся красная, вместо кузова у нее большая бочка с водой, а спереди привешен щит, чтобы зимой снег сталкивать с дороги. Некоторое время ехали за большим фургоном, на котором было написано «Хлеб». Обогнали еще одну машину с бочкой – цистерной, но у нее спереди ничего не висело, она была вся белая, и на цистерне было написано крупными буквами: «Молоко». Мишка все эти буквы уже знал, особенно букву «О», но складывать их в слова еще не научился. Поэтому он пожалел белую машину – наверное, стукнулась обо что-нибудь и обломила свой щит, теперь нечем ей будет снег толкать.


У светофора


Только как следует разогнались, Родя опять за старое, кричит: «Торрмоз!» Но Мишка не обиделся, потому что Родя на этот раз правильно кричал, не для того, чтобы подразнить Мишку, а потому, что впереди, на перекрестке светофор включил красный свет. Все дети знают, что ехать можно только когда светофор светит зеленым. Если включился желтый, значит - будь внимателен, сейчас будет перемена, а если красный – всем стоять. Вот Родя увидел со своего удобного места далеко впереди красный свет и засуетился: «Кррасный, торрмоз!» «Сам вижу», – пробурчал Мишка, но сразу давать ногой команду Кузе не стал. До перекрестка еще ехать да ехать, пусть некоторые не думают, что только они все знают, что они самые умные. «Порра, торррмоз!», - подпрыгивал у него на макушке Родя, но Мишка выдержал характер, и машина остановилась только у самого перекрестка. Обидно это Роде. Но зато светофор теперь оказался у них почти над головой, и Роде его лучше всех видно. Вот уже желтый свет зажегся, а за ним, почти сразу, зеленый. Родя глаз не отрывал от светофора, первый это заметил и сразу скомандовал: «Вперред, крруто!» А Мишка – недотепа, чего-то тянет, не умеет быстро соображать, как Родя.

Но Мишка не зря не торопился нажимать на газ, потому что через перекресток перед ними проезжала целая колонна транспорта. Впереди очень медленно ехала милицейская машина с синей мигалкой на крыше, за ней грузовик КАМАЗ, у которого сзади вместо кузова был подъемный кран. Стрела у такого крана толстая и не очень длинная, когда он едет по улице. Но Мишка знает: когда он остановится и выставит в стороны длинные раскладные ноги, то из толстой стрелы начинают выползать одна за другой выдвижные части, и стрела становится такой длинной, что может поднять бетонные плиты до третьего или даже четвертого этажа. За грузовиком – подъемным краном не спеша двигалась главная часть колонны – тяжелый трейлер с таким множеством колес, что Мишка еще не умел считать так далеко. На трейлере, занимая в длину чуть ли не полквартала, лежал башенный кран. Точно такой же, с ажурной стрелой и застекленной кабиной под самыми небесами постоянно маячит перед Ваниным окном на соседней стройке. Когда он стоит на стройке, вытянувшись в небо, то вовсе не кажется таким огромным, как здесь, на улице, лежащий боком на платформе трейлера, а часть еще свисает сзади над дорогой. Поэтому для безопасности колонну замыкает еще одна милицейская машина с мигалкой на крыше, почти такая же, как папина, только с двумя дверками сбоку. «Девятка», - как говорит Ванин друг Владик. Они занимают почти всю улицу, потому и едут ночью, чтобы никому не мешать.

Так что, хотя Родя и увидел уже зеленый свет светофора, ехать было еще нельзя, нужно было дождаться, пока трейлер освободит дорогу. Вот он проехал, наконец, но к тому времени светофор опять зажег красный, и надо было снова ждать зеленого. На этот раз Родя сначала перевел глаза со светофора на улицу, посмотрел, все ли в порядке, открыт ли проезд, и только тогда открыл клюв, чтобы крикнуть: « Вперред», но Мишка уже успел переключить скорость, и машина поехала до того, как Родя набрал в грудь воздуха. Поэтому команда получилась не такая уверенная. «Вечно этот Мишка высовывается вперед, когда его не просят!»


На широкой улице


За перекрестком выехали на широкую улицу с трамвайными путями. Машин здесь стало больше. Обогнали большой грузовик – бетономешалку. У нее над задними колесами установлена немного внаклонку большая круглая бочка, которая потихоньку крутится прямо на ходу. Машина едет, а внутри бочки тем временем цементный раствор вместе с каменной щебенкой переваливаются со стенки на стенку и так перемешиваются. Приедет машина на стройку, а в бочке уже готовый бетонный раствор, можно его сразу сливать в бункер специального бетонного насоса. Этот насос тоже стоит на спине грузовика, и у него очень длинная складная рука, которая может подать гибкую трубу хоть на десятый этаж строящегося дома и перекачать по трубе туда весь этот бетон – быстро и удобно. Хорошая машина бетоновозка, но все равно обгонять ее было страшновато, очень уж много всего крутится перед глазами, так и кажется, что зацепит тебя чем-нибудь.

А тут еще трамвай впереди начал тормозить, приближаясь к остановке. Остановился, с шипением открыл средние двери, из них вышел на улицу одинокий пассажир и, не оглянувшись даже, пошел через дорогу, прямо Мишке под колеса. Мишка никак не ожидал от него такой глупости, человек ведь все-таки, голова-то, небось, не опилками набита, должен знать правила дорожного движения! Не успеть бы Мишке увернуться, да на этот раз Родя выручил – от возмущения свалился с Мишкиной головы, и прямо на кнопку сигнала. «Ух!» – рявкнула машина во всю мочь своего электрического голоса. Дядьку как ветром откачнуло назад, тут машина и пролетела мимо. «Ух», - вырвалось теперь у Мишки. «Гав, гав?» - спросил Кузя, которому снизу не видно было, отчего переполох. «Поррядок», - проворчал Родя, снова взбираясь на Мишкину макушку, а потом добавил свысока: «Торрмоз». Мишка так и не понял, кому предназначался этот запоздалый упрек: ему, Мишке, или сумасшедшему пешеходу. Да это было уже и не важно. Опасность миновала, и снова было все хорошо.

Так приятно мчаться по знакомой почти пустой дороге, крепко держаться за руль, включать сигналы поворота, уверенно двигать рычаг переключения скоростей. Дорога была гладкая, но Мишка воображал, что с проехавшего раньше грузовика – самосвала на асфальт нападали камни, которые теперь так и норовят попасть под колеса папиной машины. Но Мишка – опытный водитель, зорко следит за их коварными маневрами и уверенно крутит руль, уклоняясь от столкновения. А еще на дороге могла встретиться лужа, и надо было притормозить и аккуратно пропустить лужу между колесами – мало ли что там может оказаться на дне, лучше не рисковать. А еще на проезжую часть мог выскочить дворовый кот Васька, и Мишка решительно правил прямо на него, даже нажал правой лапой на Кузино ухо, чтобы газу добавить, но в последний момент все же пожалел разбойника и круто отвернул к середине дороги. Родя, мотаясь на виражах из стороны в сторону, не видел, конечно, всех этих камней, и луж и забредших невесть откуда на дорогу животных, но ему тоже нравилась такая лихая езда, и он, как и обещал, громко все комментировал для Кузи: «Пррямо, прраво, кррути, кошмаррр!»


Напрасные волнения


Мишке так понравилась эта игра, что он даже запел про себя тихонечко любимую Ванину песенку про шофера. Про то, как на обратном пути «радостно встречать его с маленьким сыном выйдут к перекрестку Любовь и Жена». Маленький сын – это конечно, Ваня, Любовь – это имя девочки, на детской площадке ее звали просто Любой, а вот кто здесь был третий, по имени Жена, Мишка не знал, что было очень кстати, потому что на это место пока можно было поставить, кого сам захочешь, кто больше нравится.

Мишка так увлекся выбором подходящего лица для этой Жены, что не сразу осознал какую-то смутную тревогу, которая исходила от двух идущих впереди машин. Машины были большие, неуклюжие, как слоны, выкрашены в серый слоновый цвет и ехали одна за другой, одна - вдоль самой бровки тротуара, другая - ближе к середине, как бы прикрывая первую сзади и сбоку от нападения. Такие машины Мишка видел впервые, но было в них что-то знакомое, угрожающее. Когда подъехали ближе, стало видно, что внизу у них торчат большие щетки, которые все время крутятся и шарят по асфальту в поисках, чем бы поживиться, а если что-то находят, даже такие вовсе ненужные вещи, как рваные пакеты или желтые листья – хватают и подтаскивают к двум толстым слоновым хоботам, которые все в себя всасывают.

И тут Мишку как током ударило. Конечно же, они все всасывают с ревом, как пылесос! Эти мрачные слоны – самые настоящие уличные пылесосы, дикие родственники их домашнего пылесоса. И они Мишку уже заметили. Именно поэтому задняя машина пытается загородить им дорогу. Сейчас она выставит назад свой хоботище, раскроет его во всю ширь…

Хорошо тем, у кого, как у Роди, мозгов только на одну мысль, и богатое воображение не мешает им жить. Их называют храбрецами, а у них просто такой узкий угол зрения, что они не видят края пропасти, вдоль которой идут. А каково таким, как Мишка: он почти въявь представил, как серый хобот пылесоса приникает к открытому боковому окну папиной машины и по его ребристой наружной поверхности начинает ползти внутрь волна утолщения в размер его, Мишкиного живота, как бывает, когда удав глотает кролика, который в три раза толще самого удава.

От этой кошмарной картины в глазах у Мишки помутилось, руки вдруг ослабели, машина, потеряв твердый контроль, вильнула и, взвизгнув резиной колес, на всем ходу свернула в какой-то переулок. «Торрмоз!» – в панике закричал Родя. Но Кузя, почувствовав неладное, уже и сам сдернул лапу с педали газа и со всех сил ударил по тормозам. Машина еще раз взвизгнула, как обиженный щенок, и остановилась. Даже мотор заглох. Родя, похрипев немного, выплюнул, наконец, застрявшее в горле от резкого толчка слово «Каррамба!» - и тоже замолчал.

Некоторое время все сидели молча, приходя в себя. Переулок был тихий, все дома спали. Однако совсем близко раздавались какие-то довольно громкие звуки, будто кто-то ящик с игрушками опрокидывал на пол. Мишка пригляделся, и у него волосы зашевелились на голове от страха, так что Родиным лапкам стало щекотно, и он переступил с одной на другую. Чуть впереди, почти у самой дороги стоял еще один пылесос, даже еще крупнее, чем те два, от которых удалось увернуться. У него, правда, не было крутящихся жадных щеток и широких хоботов, где все исчезает без следа, но все же он, несомненно, был из той же породы. Спереди он был похож на простой грузовик, но сзади вместо кузова у него стоял огромный ящик – контейнер, выкрашенный веселой красной краской. На верху контейнера был широкий открытый люк. А сбоку из машины торчала короткая железная рука. Эта рука выбирала один из больших ящиков с мусором, к которым машина пристроилась почти вплотную, хватала этот ящик за край, легко, как игрушечное ведерко, поднимала вверх и переворачивала над люком машины, так что весь мусор высыпался в ее жерло. Еще и трясла немного, как Ваня трясет ведерко, когда в нем песок застревает по краям. Покончив с одним ящиком, рука принималась за другой. Больше половины ящиков были уже пусты, оставалось всего два. А дальше она могла и за папину машину взяться!

Мишка представил себе, как она протягивает свою железную руку к их машине, хватает ее за край окна, опрокидывает над люком в красном бездонном контейнере и начинает трясти. От этого его самого начало трясти, как будто все происходило на самом деле. Трудно быть обладателем такого яркого воображения. «Гав?» – спросил Кузя, не понимая, что за команды дает водитель, беспорядочно дергая ногами. «Стррах?» – поинтересовался сверху Родя.

И Мишке стало стыдно. С обеих сторон – друзья, он должен их везти, и надо взять себя в руки. К тому же, перестав трястись, он заметил, наконец, что машина не сама хватает железной рукой кого захочет, а впереди, почти скрытый контейнером, стоит водитель машины в красной куртке и управляет двумя рычагами. Толкнет рычаг вперед – рука опускается, толкнет назад – рука идет вверх, другой рычаг повернет – и рука опрокинет ящик вверх дном. Мишка присмотрелся повнимательней, дядька был обыкновенный, на ящики, похоже, зла не имел, и вообще, казалось, о чем-то другом думал. Наверно, у него тоже воображение, наверно, он представляет себе, что летит на реактивном самолете: ручку на себя – и пошел в набор высоты так, что впереди только звезды, ручку вниз и – пикирует к земле. Мишке сразу стало спокойнее, когда он про дядьку так подумал. Он облегченно вздохнул и включил стартер. Мотор заработал сразу, как будто только и ждал, чтобы ехать дальше. Помня свою первую неудачу во дворе, включать задний ход Мишка побоялся. Включил первую скорость, Кузя отпустил педаль сцепления и нажал на газ. Машина дернулась и, объезжая на всякий случай красный мусоровоз по другой стороне переулка, поехала вперед в неизвестном направлении.

Узкая улица завела их в тупик, в чей-то двор с пустой в этот поздний час детской площадкой. С трудом из него выбрались на другую, такую же узкую улицу, свернули налево, потом направо, но знакомой широкой дороги, ведущей в Чистополь, нигде не было. Мишка боялся, что Родя подумает, будто Мишка не знает, куда ехать и опять начнет дразниться, поэтому делал повороты, долго не раздумывая. А Родя полностью полагался на большую, надежную голову друга, на которой так удобно было сидеть. К тому же Роде очень нравилось на всем ходу поворачивать из одной улочки в другую: визжала резина колес, крепко встряхивало на выбоинах в неровном асфальте, стены низких домов и заборы мелькали совсем близко. «Крруто, Каррамба!» – кричал Родя, и был очень доволен тем, как лихо они с Мишкой ведут машину.


Самолет-разведчик


Первым спохватился Кузя. По тому, как его мотает из стороны в сторону на беспорядочных поворотах, он понял, что дело не ладно, что едут они не по прямой чистопольской дороге, а неизвестно куда. Понял и снял лапу с педали газа. Машина сразу потеряла уверенность и стала останавливаться. «Гав?» – гавкнул Кузя вопросительно. «Вперред, наярривай!» – завопил Родя. Но Мишка давно уже понял, что они заблудились. Кузя прав, надо остановиться и подумать, что делать дальше. Поэтому он тронул Кузю левой лапой, и Кузя молча нажал на педаль тормоза. Машина вздохнула облегченно и остановилась.

Посовещавшись, решили послать Родю в разведку. Пусть он взлетит вверх высоко-высоко, как военный самолет-разведчик и постарается увидеть, в какой стороне нужная дорога. «Ширрокая доррога и дерревья» – повторил Родя три раза, чтобы не забыть, что смотреть, и с крыши машины ринулся в темное небо.

Вернулся он очень быстро возбужденный и гордый своим успехом. «Деревья, – закричал Родя, - прраво, кррути!» Они быстро залезли в машину, пока Родя не забыл, в каком направлении нужно двигаться, и поехали.

Скоро выбрались на перекресток, поперечная улица была пошире. Мишка свернул на нее и хотел прибавить газу, но Родя вдруг запрыгал радостно у него на голове, закричал: «Торрмоз! Дерревья! Урра!» Мишка закрутил головой, не понимая, в чем дело. Это была явно не их прямая дорога. Но Родя не унимался, подпрыгивая у него на макушке: «Дерревья! Урра! Рреклама!» Реклама - вот в чем дело! Только теперь Мишка догадался, что произошло. На крыше дома у перекрестка светилась разноцветная реклама турагенства, на которой были изображены роскошные пальмы. Вот какие деревья Родя имел в виду! Остальные слова, конечно, выскочили у него из головы, пока он так высоко взлетал, удержалось только последнее – деревья. Вот он и нашел деревья, да еще такие знакомые. Эх, Родя, глупышка! Не получилось из тебя разведывательного самолета.

Автолифт

Мишка с сожалением посмотрел на несостоявшийся Родин ориентир и тут обратил внимание, что внизу под рекламой стоит интересная машина. На месте кузова у нее была смонтирована длинная железная рука, но не такая хватательная, как у мусоровоза, а с большой корзиной на конце, похожей на детскую кроватку с перильцами. В такой корзине можно поднять человека высоко-высоко, до самой крыши, чтобы он мог там что-нибудь сделать. «Наверно, с нее эту рекламу ставили», - подумал Мишка. Ни в машине, ни около нее никого не было, но задние огни горели, и мотор тихонечко работал на холостом ходу. Видимо, рабочие, закончив дело, отошли ненадолго отдохнуть, а выключить мотор поленились – ночь ведь, никого вокруг нет.

И тут в большой Мишкиной голове, как пузырек воздуха из глубины ванной на поверхность вдруг выскочила смелая идея: «А что, если подняться в этой корзине над крышей дома и самому посмотреть, где же их дорога? Или лучше послать Кузю, он лучше разбирается в дороге. Кузе идея понравилась. «Гав», – сказал он одобрительно и сразу побежал к этой удивительной машине. Одним прыжком вскочил он на колесо, а с него – на дно корзины. Мишка едва поспевал за ним, хотя ему залезать было легче, потому что со стороны пульта управления для водителя была сделана специальная лесенка.

 «Готов?» - спросил Мишка. «Гав» - ответил Кузя утвердительно. Тогда Мишка собрался с духом, и вежливо, чтобы не обидеть, толкнул вперед левую кнопку на пульте, с опаской ожидая, что же из этого получится. Но ничего не произошло, кнопка была слишком тугой, чтобы подчиниться такой нерешительной команде. «Ррезче!»- наставлял Мишку Родя, который, конечно, тоже был уже здесь и в нетерпении перепрыгивал с пульта управления на перила корзины, чтобы не пропустить момента, когда она пойдет вверх. Мишка насупился, даже тихонько зарычал для острастки и нажал сильней, но противная кнопка уперлась и не поддавалась. Тогда Мишка залез наверх, на край железной руки, страшно зарычал и прыгнул оттуда на упрямую кнопку, упершись в неё всеми четырьмя лапами и животом. Удар был такой силы, что Мишка не удержался на лесенке и скатился под машину. Поэтому не сразу оценил, что же получилось из его атаки, почему так беспокоится Родя. А Родя кричал: «Торрмоз! Дерржись!» – потому что огромная и до тех пор неподвижная железная рука вдруг дернулась, как укушенная, тряхнула укрепленную на конце корзину так, что Кузя едва не вылетел на землю, и без остановки распрямилась вверх, подняв Кузю выше крыши. И застыла неподвижно в таком положении.

И тут из-за угла дома появился водитель машины со своим товарищем. оба они были в очень веселом настроении по поводу раннего окончания работы, шли в обнимку и громко разговаривали. Увидев торчащую вверх стрелу, товарищ ткнул водителя кулаком в бок и сказал: «Ты что же стрелу-то не опустил?» Тот посмотрел наверх, почесал в затылке, удивился: «А как же ты тогда слез оттуда?» Теперь пришла очередь удивляться товарищу. Он пощупал себя со всех сторон – вроде все цело, не похоже, чтобы падал с такой высоты. Непонятно!

Они медленно обошли машину вокруг в поисках ответа. Мишка затаился за колесом, куда скатился с лесенки. «Никого! Ладно, завтра подумаем, на свежую голову», – сказал водитель и нажал на правую кнопку. Стрела плавно двинулась вниз, сложилась пополам и послушно легла на прежнее место вдоль машины. «Порядок!» – громко сказал Родя, по-прежнему сидя на перилах корзины. «Ворона-то откуда взялась? – проворчал водитель. - Вот развелось всякой гадости!» Родя хотел, было, обидеться, но тут краем глаза заметил, что пока внимание людей было занято его персоной, Кузя потихоньку выбрался из корзины и бежит к папиной машине, а Мишка уже открывает ему дверцу. Тогда Родя покрасовался еще немного на своем месте, выкрикнул этим тюленям на прощанье три раза «Дуррак» и еще два – «Торрмоз» и тоже полетел прочь.

Хотя Кузю, как вы помните, сначала едва не вытряхнуло из корзины, а потом единым махом вознесло под небеса – в общем-то было от чего потерять голову, но не таков был пес Кузя, чтобы забыть о деле. Он все прекрасно рассмотрел с высоты стрелы, заметил, что их главная дорога совсем близко и хорошо запомнил, в какую сторону надо ехать. Подбежав к машине, он указал в этом направлении носом и коротко подтвердил: «Гав». Они с Мишкой вскочили на свои места, папина машина взревела и, не дожидаясь Роди, ринулась вперед мимо железной руки к большой дороге. Родя влетел в открытое окошко уже на ходу. А водитель с товарищем остались стоять с открытыми ртами у своего автолифта, так и не поняв, что же произошло, и откуда взялась эта бешеная «восьмерка», которой управляла крашеная ворона.



Часть 4.  На главной дороге


Полигон

Чистопольская дорога оказалась совсем близко, и вот друзья уже снова катят по гладкому асфальту вперед и вперед. Мишка крепко держится за руль и напевает свою любимую песенку. Родя дремлет у него на макушке, изредка вздрагивая на колдобинах и выкрикивая хриплым голосом: «Поррядок», вперред», чтобы никто не забыл про его руководящую роль. Всех труднее не заснуть было Кузе, потому что внизу, там где он сидел, было почти совсем темно и качало на неровностях дороги. Но если он начинал засыпать и переставал давить на педаль газа, машина тоже начинала засыпать – мотор затихал, колеса теряли тягу, скорость падала, и тогда Мишка прерывал песню и сильней толкал Кузю лапой в правое ухо.

И вдруг Родя встрепенулся и стал крутить головой, заглядывая в правое окошко то одним, то другим глазом. Какой-то необычный, глухой и мощный звук привлек его внимание. А это вдоль дороги по специальному пустому полю, которое называется «полигон», шел танк. Его широкие гусеницы на ходу зарывались в землю и поднимали сзади фонтаны пыли. Танк раскачивался на ямах и ухабах, мощный двигатель победно ревел на взгорках, длинная пушка грозно смотрела вперед и готова была в любой момент выстрелить бронебойным снарядом, из открытого люка стальной башни высовывалась голова командира танка в специальном танковом шлеме. За первым танком шел второй, а дальше – еще один. «Крруто!», - поделился Родя своими впечатлениями с Мишкой и тревожно переступил с ноги на ногу. Мишка тоже с опаской смотрел на могучие боевые машины – уж не война ли. Но танки вели себя мирно, из пушек не стреляли и на дорогу не выезжали – пылили по своему полигону. Значит, это были учения.

Все-таки Мишка на всякий случай попросил Кузю добавить газу, чтобы побыстрей проехать это опасное место – вдруг танкисту захочется разочек выстрелить из пушки и нечаянно получится как раз в их сторону. От военной техники Мишка предпочитал держаться подальше. Но проехать быстрей мешал ползущий впереди грузовик с прицепом. На обычный КАМАЗ посажена длиннющая платформа, на которой в два этажа нагружена целая куча легковых машин. Это были новенькие «Лада – Калина», наверно, их с завода везли в магазин. Как-то немного странно смотреть на машины, едущие в кузове, как если бы птицы летели на самолете или рыбы плыли на корабле. Прицеп был длинный, и обогнать его было не просто. Мишка старался делать как папа: дождаться прямого участка дороги, чтобы было видно далеко вперед, потом отстать чуть-чуть и, набрав скорость, резко выходить из-за спины прицепа на соседнюю полосу на обгон.

Обогнали прицеп и скоро уперлись в спину огромной фуры фирмы «Ман». Впереди высокая кабина водителя, а дальше целый дом на колесах, и колес этих очень много. Зато окон в этом доме нет совсем, и что там внутри – не видно. Могут быть мягкие игрушки, а может быть баночки с детским питанием, любимое Мишкино пюре из яблок с тыквой, Ваня всегда ест его с таким аппетитом! И только уже когда пошли на обгон, боковым зрением

 Мишка с разочарованием увидел, что две пары колес у фуры приподняты над дорогой – так Родя иногда стоит на одной ноге, подобрав другую под себя. Поднятые колеса значили, что фура пустая, и толку с нее никакого даже для воображения.


Гонка

Теперь впереди была пустая дорога, и можно было бы еще прибавить скорость, но это было как раз то место, где за кустами всегда стоял патрульный пост. Папа это место всегда проезжал медленно, никого не обгоняя, хотя как раз здесь можно было бы всех обогнать, потому что другие машины тоже тащились как черепахи. Мишке казалось, что это – такая игра, кто самый терпеливый. Вот и на этот раз, хотя других машин поблизости не было, Мишка убрал правую лапу с Кузиного уха, и машина поехала совсем медленно, как будто задумавшись над чем-то своим. А тут еще из-за кустов вышел патрульный с черными усами и показал рукой, чтобы машина остановилась. «Наверное, хочет с нами прокатиться», – подумал Мишка. Мишка не жадный, свободного места у них в машине полно, но уж очень этот усатый всеми повадками был похож на кота Кузю, глазищи такие же злые и жадные. Не хотелось сидеть с таким рядом. Как-то Кузя об этом догадался и нажал посильнее на газ. Машина обидно фыркнула и понеслась прочь. «Стой», – закричал «кот» и засвистел в специальный свисток. Но друзья не обращали на это внимания. Тогда он побежал к своему мотоциклу, вскочил в седло и понесся за ними вдогонку.

Когда Мишка увидел в зеркале заднего обзора черные усы, он только посильней нажал на Кузино ухо. На детской площадке тоже встречались такие: одному ему скучно, а вести себя не умеет – никак от них не отвяжешься. Не хотелось Мишке играть с этим усатым, но дать себя обогнать ни с того, ни с сего какому-то мотоциклисту, когда ты сам на почти гоночной машине – «восьмерке», Мишка тоже не мог себе позволить. И когда мотоциклист, громко сигналя, догнал папину машину и попытался пойти на обгон, Мишка так нажал на Кузино ухо, что тот охнул и утопил педаль газа до самого пола. Приемистый мотор радостно загудел, машина встрепенулась и понеслась изо всех сил, победно трубя сигналом. Это уж Родя постарался, как-то ему надо было выразить восторг гонки, вот он и прыгал с размаху на кнопке гудка.

Но усатый и не думал сдаваться. Он тоже довернул ручку газа до упора, в блестящих цилиндрах его мотоцикла забухало, загремело, синее облако дыма вырвалось из выхлопной трубы, и мотоцикло-человек, как разъяренный бык, ринулся в погоню за папиной машиной. Не догнать бы ему, конечно, таких лихих гонщиков, как Мишка с товарищами, но к несчастью впереди показался дорожный знак с красной лампочкой. Половина дороги была перекрыта для ремонта, и все должны были ехать по одной единственной свободной полосе. А ее, как на грех, всю перегородила такая же большая фура, какую недавно обогнали. Едет не спеша по узкой дороге, как кит по трубе, путь у нее дальний, экономит силы. Тут-то этот бешеный бык и догнал папину машину. Совсем уж нечестно он начал играть, не по правилам: выскочит вперед и лезет прямо под колеса, ехать мешает, хочет заставить остановиться! Только нечестность в игре всегда плохо кончается. Видно лужа была на дороге, не даром ее чинить взялись. Водитель фуры поздно ее заметил, в последний момент ударил по тормозам, машина его зашипела и дернулась всем своим огромным телом, резко сбавив скорость. Кузя услышал, будто тяжелый вздох впереди, и тоже успел нажать на педаль тормоза – едва-едва не вмазались фуре в необъятный зад. А усатый был ближе них и, конечно, не успел. С разгону, как на арене цирка, боднул бампер фуры своей каской, слетел на асфальт и плюхнулся задом в ту самую лужу, которой испугался водитель фуры.

К счастью для усатого лужа была глубокой и грязной, поэтому приземление получилось мягким. Усатый вскочил на ноги и показал грязный кулак вслед удаляющимся машинам. Потом поднял из лужи свой все еще ревущий мотоцикл и снова кинулся в погоню.

 «Ну что ему от нас надо?» – подумал Мишка с тоской, когда опять увидел в зеркале догоняющий их мотоцикл. «Мог бы уж догадаться, что не хотим мы с ним играть!» А Родя вспомнил, что когда бык на арене цирка нападает на матадора, то его отвлекают в сторону красной тряпкой. Нужна была красная тряпка. Родя огляделся вокруг: ничего подходящего не попадалось. Правда, можно было выдернуть красное перышко из хвоста, но их было там всего два, и невозможно было выбрать, которое меньше жалко. Вот разве что использовать красную бумажку, которая выпала из папиного кармана вместе с платком. И платок, и бумажки Мишка положил на соседнее сиденье. Попытка – не пытка. И Мишка не успел даже понять, в чем дело, как сторублевая купюра вылетела в открытое боковое окно. Подхваченная встречным потоком, она закружилась, как бабочка в луче мотоциклетной фары и упала прямо на черные усы. И что удивительно, видимо, удар пришелся в самое чувствительное место, потому что свирепый рев мотоцикла сразу стих, превратился в мирное постукивание и скоро совсем растворился в ночной тишине. Никто больше не мелькал в зеркале заднего обзора, и Мишка с гордостью решил про себя, что в этой гонке они остались победителями.


Ремонт дороги

И хорошо, что гонка кончилась, потому что впереди идущая фура дальше поехала еще медленней, - как раз здесь велись дорожные работы. Все вокруг было освещено, как дома, множеством фар разных машин и механизмов. Первой по старому дорожному полотну шла машина с широким, по размеру дороги захватом – такой очень широкой лопатой. Впереди этой лопаты быстро вращались маленькие колесики–фрезы с железными зубьями. Они выгрызали старый асфальт и бросали его на лопату. Поток этих огрызков поднимался вверх по бегущей ленте-транспортеру и сыпался прямо в кузов идущего сзади самосвала. Как только набирался полный кузов, водитель этого ненасытного крокодила останавливал свою машину. На одну минуту замирали стальные челюсти, затихал страшный скрежет. Но вот груженый самосвал отъезжал, его место занимал другой, пустой, и челюсти снова начинали грызть старое полотно, оставляя за собой неглубокую ровную канаву. По этой канаве вслед за крокодилом шла машина – бегемот, такая она была большая. Спереди у нее был бункер – большой ящик, а в нем сверху люк, как широко открытая пасть, и в эту ненасытную пасть самосвалы один за другим сгружали горячий асфальт. А сзади за машиной оставалось – ни за что не отгадаете, что? Сзади за ней оставалась новая, широкая, абсолютно гладкая полоса асфальта, новая половина дороги. Торжественное шествие этого зоопарка замыкала железная черепаха. Все, конечно, знают, какая она – у нее впереди только одно, зато очень большое и тяжелое колесо с блестящей, почти зеркальной поверхностью вместо резиновой шины, и называется она: асфальтовый каток. Едет каток очень неторопливо, его дело уминать горячий, еще не затвердевший асфальт. Так как быстро ездить он не умеет, то к месту работы его привозят на специальной платформе, прицепленной к грузовой машине. Друзьям пришлось остановиться и переждать, пока каток медленно–медленно спустился со своей платформы по наклонным сходням на дорогу и перебрался с проезжей полосы на дымящийся новый асфальт, освобождая проезд.

Наконец миновали место ремонта и снова помчались по широкой дороге, по своей свободной полосе. Мишка, не остывший еще от гонки, сходу обогнал надоевшую фуру и с опаской поглядывал в зеркало заднего обзора, не покажется ли опять мотоциклист с кошачьими усами. Но ночная дорога была пуста. Редкие огни по сторонам появлялись и пролетали мимо. Одна луна никуда не торопилась и при этом удивительным образом не отставала, висела все время впереди. Проскочили спящую деревню. На пустой площади перед магазином не понятно для кого ярко светили фонари, на бензоколонке заправлялся горючим длинный междугородний автобус с темными окнами, наверно, все пассажиры в нем сладко спят, наслаждаясь короткими минутами стоянки, когда тихо и не трясет.

Мишка уже не придумывал, как в начале пути, камней на дороге, которые можно было бы объезжать. Тут хватало и настоящих кочек и ям в асфальте. Правда, с настоящими было не так интересно, от них уставали глаза и лапы. Временами Мишка забывался, не успевал свернуть, и машина со скрипом и стоном заскакивала колесами в ухаб. «Гав» – сочувствовал ей снизу Кузя. «Тррах – тарраррах,» –соглашался Родя, приоткрывая один глаз, а Мишка только вздыхал виновато и сильней таращил свои пуговки в темноту, надеясь увидеть впереди мост. Скоро уже должен быть большой мост через реку Каму, а за ним уж и дедов дом совсем близко. Вот впереди показались яркие огни, красные предупреждающие фонари. Может быть, это как раз въезд на мост? Даже Родя открыл оба глаза и забормотал, катая как шарик в клюве свою любимую букву: «Перреправа, скорро, перрепррава.»


Объезд

Увы! Подъехав ближе, они увидели, что на асфальте стоит экскаватор и копает канаву прямо поперек полотна дороги. А чуть дальше трубоукладчик – такой тяжелый гусеничный трактор с торчащей вбок раздвоенной стрелой подъемника уже подтаскивает к свежей канаве толстую черную трубу. По одну сторону дороги труба уже лежала в канаве, наверно, ее положили еще днем. Там трудился мощный бульдозер – сталкивал в канаву землю, лежащую на краю. Упрется бульдозер своим широким щитом, как лось рогами, в гору земли, заревет устрашающе и волочит всю гору вперед, пока она не свалится вниз, на трубу, а сам встанет, как вкопанный на самом краю, качнется, будто вниз заглянет, все ли в порядке и успокоенный потихоньку назад гусеницы перекладывает, для следующего напора.

Пока он там старался, тут экскаватор для него новую работу готовил. Рука у экскаватора железная, длинная, сгибается в середине, как у человека в локте, на конце большой ковш с острыми зубами, тоже движется, как кисть руки. Кабинка экскаваторщика застекленная со всех сторон, но внутри темная, только приборы слабо светятся, и не видно, как человек управляет машиной. Поэтому кажется, что она сама так хорошо все умеет делать: вытянет руку вперед, запустит ее по локоть в канаву, закряхтит от напряжения, ковшом, как пятерней наскребет полную горсть глины, потом поднимет ее вверх и высыпет аккуратно на край канавы. Еще и потрясет ковш в воздухе, чтобы налипшая глина отвалилась.

Мишка так засмотрелся на экскаватор, что чуть не въехал в канаву. «Торрмоз», – забеспокоился Родя, но опять опоздал. Кузя уже понял по новым звукам, что впереди что-то не так, и машина остановилась прямо перед щитом, освещенным красной лампочкой. На щите было крупными буквами написано какое-то короткое слово. Первая буква была знакомая, похожая на колесо, но дольше шли непонятные закорючки. К счастью, ниже слова красной краской была нарисована кривая стрела, и показывала она в сторону от дороги. Туда же вели следы проехавших раньше машин. Ясно было, что канаву надо объезжать кругом.

Осторожно спустились с асфальта в поле и тихонько поехали по грязной грунтовой дороге от одной лужи к другой. Вот и засыпанная бульдозером канава. Машины переезжали ее в разных местах, все поле вокруг размяли. Мишка свернул в сторону, чтобы проехать по новому, не разбитому месту, но колеса завязли в мягкой земле и машина встала. Сколько ни жал Кузя на педаль газа, сколько ни ревел мотор, колеса только разбрызгивали грязь, а машина с места не двигалась. Что было делать? Мишка пробовал толкать машину в зад, пока Кузя нажимал на газ, Родя помогал ему криками, сидя у него на голове, но все было напрасно. Нужно было идти за помощью.


Встреча с ночными разбойниками

Как только они вылезли из машины, их окружила темнота. Дорога была грязная и скользкая. Впереди бежал Кузя, он нюхом чувствовал, куда надо идти. Мишка с трудом за ним успевал, Родя подбадривал его и себя тоже со своего привычного места: «Дерржись, дрружок!» И вдруг Кузя встал как вкопанный, так что Мишка от неожиданности наткнулся на него в темноте. Что-то грозное учуял Кузин нос в окружающем мраке, и Мишке тоже показалось, что какие-то быстрые тени замыкают вокруг них кольцо. В этот момент луна на несколько секунд выглянула в прореху облаков, осветила землю, и Мишка увидел, что они окружены стаей собак. Два крупных пса стояли прямо у них на дороге, еще три или четыре забежали с боков и сзади.

Это были бродячие собаки. У них не было любящих хозяев, их не выводили гулять в парк на красивом поводке, и по утрам их не ждал сытный завтрак в собственной миске. Они бродили по помойкам, сами искали себе пропитание и ночлег, сами защищались от таких же бездомных бродяг. Вместе им было безопасней и веселей, вместе они сами были опасными разбойниками. Командовала этой разношерстной шайкой самая невзрачная на вид, но самая опытная и сообразительная дворняжка по имени Жулька. Кузя сразу определил ее по повадке, по тому, как она молча забежала сзади и явно руководила этими лобастыми дурнями, которые грозно скалились у них на дороге.

Мишка тоже зарычал им в ответ. Он готов был сражаться, тем более, что бежать все равно было бесполезно. Но холодок страха все же проник в его сердце, и в глазах его появилось тоскливое выражение, к счастью, никому не видное в темноте. Однако хитрая Жулька все поняла. В его рычании, таком грозном на первый взгляд, она сразу расслышала  так хорошо ей знакомую дрожь испуга, и уже готова была дать дурням команду «вперед!», ожидая только, когда пискнет от страха лопоухий щенок.

Но Кузя не хуже Жульки знал повадки этих разбойников. Знал, что они нападают только на слабых, на тех, кто поддался страху, кто сам уже заранее сдался и не верит в победу. Он знал, чего ждет хитрая Жулька и почему пока не двигаются вперед эти лохматые лобаны. И Кузя грозно гавкнул своим тоненьким голоском, тряхнул висячими ушами и решительно двинулся прямо на самого крупного пса с рваным ухом. Пес не ожидал от него такой наглости и невольно попятился. Его сосед, было, дернулся на помощь, но Кузя повернулся к нему грудью, и тот тоже стушевался. Мишке показалось, что сейчас вся свора ринется на безрассудного Кузю и разорвет его в клочья. Он уже напружинился весь, готовый броситься на защиту друга, шерсть на голове у него зашевелилась, от чего Родя подлетел в воздух и заверещал страшным голосом: «Брродяги, рразбойники, дерржи!».

И тут произошло неожиданное. Собаки вдруг ослабили свое окружение, а Кузя побежал по кругу, как бы расширяя кольцо, добежал до Жульки, они обнюхали друг друга и дальше побежали по кругу вместе, будто о чем-то разговаривая. Когда Кузя вернулся к друзьям, все собаки уже исчезли в темноте, одна Жулька маячила впереди на дороге. «Гав», - скомандовал Кузя, и друзья двинулись за ней.


Помощь

 Скоро они свернули с дороги в поле и некоторое время пробирались прямо по пахоте к чему-то большому, темнеющему на фоне неба. Это оказался трактор «Белорус». У него были огромные задние колеса с толстыми шинами и крупной насечкой на резине, чтобы не проваливаться глубоко и не скользить по мягкой земле. А передние колеса были небольшие, почти как у папиной восьмерки. Он был немного похож на кенгуру, главные ноги у него были сзади. Выхлопная труба торчала из мотора прямо вверх.

Дверь кабины была приоткрыта, оттуда слышался громкий храп. Кто-то спал там внутри прямо за рулем. Жулька вскочила на подножку и потянула человека за полу куртки, но он продолжал храпеть. Тогда она стала потихоньку покусывать зубами его грязную руку, свесившуюся наружу. Храп прекратился, тракторист забормотал сонно: «Жулька, ах ты, гулёна, проголодалась, так ко мне идешь». Он приподнялся, сел поудобней, зашарил рукой в шкафчике около руля, который водители еще называют «бардачек». Но Жулька не стала ждать подачки, а забежала перед трактором и, повизгивая, явно призывала тракториста следовать за собой. На секунду ему даже показалось, что она словами говорит: «Поехали, надо помочь, тут недалеко!» Он удивился, похлопал глазами, все это очень уж походило на продолжение сна: ночь, мелькающая в облаках луна, силуэт какого-то чудного типа в странной высокой шапке у переднего колеса. Но Жулька-то была настоящая, мягкая и теплая как обычно. И он запустил двигатель. Переваливаясь на кочках, трактор медленно покатил на своих огромных колесах вслед за Жулькой, так что Мишка с Кузей едва успели устроиться на подножке, а Родя полетел вслед по воздуху.

Вот и застрявшая восьмерка. Здесь думать было нечего, и так все ясно. Дело для тракториста привычное – зацепить тросом за передний крюк и дернуть. Однако получилось не сразу. Машина уже села в грязь днищем и при первой попытке с места не сдвинулась. Тогда он стал ее раскачивать, сначала потихоньку, а потом все сильнее дергая за трос. В последнем рывке колеса трактора содрали шипами слой грязи с дороги, зацепились за твердую землю, поднатужились, мотор рявкнул решительно, и трактор пошел вперед, выволакивая за собой  папину машину. «Урра, поррядок!» - торжествовал Родя, который не без основания считал это дело своей заслугой – ведь это он напугал собак боевым кличем и потом показал дорогу трактору. И еще ему хотелось как-то наградить тракториста – второго главного участника этого дела. Поэтому, когда тот заглянул в окошко машины и сказал: «Ну что, порядок?» - Родя покрутился туда-сюда на Мишкиной макушке и, не найдя вокруг ничего блестящего, важно подал трактористу синюю бумажку, выпавшую, из папиного кармана. Тракторист улыбнулся, подмигнул Роде одним глазом, но бумажку не взял: «Ладно, какие тут деньги, счастливого пути!» Еще раз с удивлением, будто стараясь что-то вспомнить, взглянул в Мишкины круглые глаза, забрался в свой трактор и укатил в темноту. А утром, проснувшись в кабине, улыбнулся, вспомнив удивительный сон с проказницей Жулькой, говорящей вороной и старым плюшевым мишкой, который когда-то в детстве достался ему от старшего брата.


Мост

А наши друзья: Мишка, Родя и Кузя благополучно выбрались на большую дорогу и через полчаса езды увидели впереди яркую полосу огней. Это был мост. Почти на три километра протянулся он над темной водой с одного берега реки на другой. Ехать по нему было легко и весело. Не то, что раньше, когда попасть на другой берег можно было только на пароме. Машин всегда было много, и они выстраивались на спуске к пристани в длинную очередь. Надо было долго ждать. Наконец паром причаливал к пристани носом, опускал трап, машины, прибывшие с той стороны, съезжали по трапу на берег, и только тогда разрешалось заезжать на паром машинам из очереди. На палубе шкипер показывал водителям, куда поставить машины, чтобы другим не мешать. Когда свободного места не оставалось, шкипер поднимал трап, паром давал гудок и оправлялся в плавание к тому берегу. Там тоже была пристань у начала новой дороги. Паром приставал к ней прямо как шел, не разворачиваясь, потому что у него с обеих сторон нос. Поэтому машина, которая первой заезжала на паром, на выходе тоже оказывалась первой и раньше всех съезжала на другой берег.

Интересно, конечно, прокатиться на таком пароме, там есть салон для пассажиров и капитанская рубка с большим рулем, который называется «штурвал». Но уж очень долго приходилось ждать очереди. А по мосту не заметили, как и проехали. Тем более, что столько интересного было вокруг, а особенно внизу, на воде. Как раз в это время под мостом проходил большой пассажирский теплоход. Весь в огнях и в нежном облаке музыки он медленно растворялся в ночи как сказочный остров радости. Родя даже потанцевал немного на своей смотровой площадке вместе с пассажирами этого плавучего дома отдыха. Мишка тоже покачал своей большой головой в такт музыке, и ему стало почему-то немного грустно. Так вот всю жизнь, некогда даже толком вслед посмотреть прекрасному видению, потому что кто-то же должен все время следить за дорогой.


Приехали

А на дороге пока не было ничего интересного. Серая гладкая полоса асфальта появлялась издалека в ярком свете фар и убегала под колеса машины. «Тут Мишка и один справится», - подумал Родя и закрыл сначала один, а потом и другой глаз. А напрасно он это сделал. Как известно, для водителя ночью хорошая дорога опасней плохой, засыпает водитель от спокойной езды и теряет контроль над машиной. А у нее хоть фары и похожи на глаза и ярко светятся, да ничего сами не видят. Но Родя, он и во сне – начеку. Ослабил Мишка лапы на руле, съехала машина на обочину, вот-вот в кювет свалится на полном ходу. А Родя спит на своем наблюдательном месте, голову свесил и лапки расслабил, чуть держится. Тут тряхнуло машину на ухабе, не удержался Родя и свалился с Мишкиной головы  прямо на руль, на кнопку сигнала. Ойкнула кнопка, будто ее укусили. Мишка дернулся, открыл глаза, успел руль вывернуть, поправить машину. Весь вспотел от испуга, но виду не подает, пусть Родя думает, что он нарочно так сделал, чтобы Родю проверить. А Родя выбрался с пола на прежнее место и ну ругать Мишку: «Рразиня, рротозей!». Но долго Родя сердиться не умел, а без занятия глаза у него снова стали закрываться.

Проснулся он опять от сильного толчка, но на этот раз на лапках удержался и, еще не успев разлепить глаза, закричал: «Рротозеи, ррази…», и смущенно закашлялся. Потому что рассмотрел, что машина стоит перед крыльцом Ваниных деда и бабы. «Уррра!», - закричал Родя, сделав вид, что перед этим он просто прочищал горло. Все выскочили из машины, стали потягиваться, прыгать и кувыркаться через голову, а Родя летал вокруг и кричал: «Да здрравствует дрружба!».


Родриго всех выручает

Пока они так кувыркались, все мысли в голове у Мишки перемешались, и когда, напрыгавшись, он сел на ступеньку крыльца, то не сразу вспомнил, чему же они так радовались. А когда наконец мысль о велосипеде всплыла на поверхность, он понял, что радоваться еще рано. Дверь дома заперта, а ключа у них нет. А если они разбудят деда с бабой, то на этом их экспедиция и закончится – их положат в ящик с другими игрушками, а за машиной папа потом приедет на автобусе. Как же он сразу не подумал об этом! Это все Родя виноват, дальше своего носа не видит! Но Мишка тут же устыдился этой мысли. Что толку искать виноватых, надо думать, как делу помочь! А думать – это его, Мишкина обязанность, потому что у него самая большая голова. Вздохнул Мишка, устроился поудобней на крылечке и стал думать.

Вот если бы у них был знакомый волшебник, он мог бы прикоснуться к двери волшебной палочкой и сказать: «Сезам, откройся!». Дверь бы и открылась. А потом можно было бы надеть шапку-невидимку… Родя топтался у Мишки на голове, заглядывал ему сверху в глаза, чтобы понять, как идет дело, и помешал додумать вариант с шапкой- невидимкой. Нужно было искать что-то другое.

Хорошо бы, конечно, знать такое заклинание, которое знал карлик в сказке о Мартине и гусях. Можно было бы послать Родю, он бы залетел в форточку и сказал это заклинание велосипедику. Тот бы уменьшился в размерах до горчичного зернышка, Родя бы…Прямо в глаза лезет этот Родя, совершенно невозможно думать! Мишка рассердился и смахнул его лапой с головы.

Родя обиделся – стараешься, стараешься, помогаешь изо всех сил, а тебя же и гонят! Отлетел немного в сторону и сел на куст. Посидел две минуты неподвижно, как игрушечный. Пусть все видят, что у него мысли поважнее, чем у некоторых. И вообще он с ними больше не играет. Но Мишка в его сторону не смотрел, сидел, подняв глаза к небу, и что-то бормотал про себя, а Кузя внимательно обнюхивал ступеньки крыльца. Родя совсем расстроился и спрыгнул за куст, чтобы его вовсе не было видно. Спохватятся, соберутся просить слетать в форточку, а просить-то и некого. За кустом очень удобно было сидеть на чем-то круглом, как на жердочке в клетке. Родя крутнулся пару раз через голову на новом сидении. Что-то очень знакомое в нем было, как будто не раз он на этой жердочке уже сиживал. В этот момент луна выглянула из-за облака, и Родя разглядел под жердочкой внизу колесо с педалями. Ба, да ведь это – Ванин велосипедик! Видно в суете отъезда его отставили подальше в сторону, чтобы не мешал, да так и забыли тут, за кустом.

Можно было, конечно, помучить Мишку с Кузей. Пусть бы эти умники старались пробраться в дом, искали бы там по всем комнатам, и все напрасно. А Родриго сидел бы здесь спокойный и невозмутимый и ждал бы, пока его как следует попросят.

Может быть, Родриго так бы и сделал. А Родя, обнаружив находку, и сам не заметил, как уже сидел на Мишкиной голове и кричал во всю ивановскую: «Урра, обнарружил, скоррей!»

Ну, сознайтесь по совести, разве не ясно, кто главный герой в этой истории?

Не будем подробно описывать обратный путь, скажем только, что прошел он благополучно.

Ваня всю ту ночь ворочался и всхлипывал, а утром, когда проснулся, долго не хотел вставать. Но когда наконец, поднял голову, то сначала даже глазам не поверил – любимый велосипед тихо ждал его у кроватки! Как вихрь влетел на нем Ваня на кухню: «Мама, смотри!». «Как, - удивилась мама, - разве мы не оставили велосипед в Чистополе?» И папа стал чесать в затылке: «Странно, чудеса какие-то!».

Мишка все это слышал, но ничего говорить не стал, пусть думают, что это чудо. Взрослые любят все сваливать на чудеса. Они только переглянулись понимающе с Кузей и с Родей. «Поррядок!», - пробурчал Родриго.