Охтенка

В первой главе произведения Александра Сергеевича Пушкина "Евгений Онегин" есть следующие строки:
      
      Строфа XXXV
"Что ж мой Онегин? Полусонный
В постелю с бала едет он:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С кувшином охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит.
Проснулся утра шум приятный.
Открыты ставни; трубный дым
Столбом восходит голубым,
И хлебник, немец аккуратный,
В бумажном колпаке, не раз
Уж отворял свой васисдас."

"Уж барабаном пробужден" - речь идет о утренней побудке в казармах, расположенных в разных концах города. Барабанная дробь будила и горожан.

"На биржу тянется извозчик" - там находилась уличная стоянка извозчиков.

"Охтенка" - молочница, жительница Охтенской Слободы, петербургской окраины. В Слободе проживали с семьями плотники и столяры, работники Партикулярной верфи. Верфь находилась на мысу в устье Охты. Исторические территории: "Малая Охта", "Большая Охта".

"Васисдас" - от немецкого "Was ist das?" - форточка или верхняя часть двери, через которую булочник разговаривал с покупателями и продавал хлеб.

Памятник «Охтенка» открыт 6 июня 2003 года в саду «Нева» Красногвардейского района Санкт-Петербурга. Скульпторы Я.Я. Нейман и В.Д. Свешников создали образ молочницы, идущей с кувшином в руках. Женскому лицу приданы портретные черты О.Г. Свешниковой — жены скульптора. Фигура представлена в движении и установлена на постаменте из светло-серого неполированного гранита, обработка которого имитирует снежный покров. Статуя отлита из бронзы. Рядом со скульптурой установлен гранитный камень с надписями: «С кувшином охтенка спешит. А.С.Пушкин», «Архитекторы С.М.Короленко, В.И.Морозов. Скульпторы В.Д.Свешников, Я.Я.Нейман. 2003 год».

По мнению специалистов в области архитектуры, место установки скульптуры выбрано неудачно — статую надо было установить внутри парка, на пленэре. Архитектурное решение объекта (постамент, круг с мощением) противоречит стилю натуралистически сделанной парковой скульптуры, не являющейся памятником по смыслу и по динамике позы. Несмотря на натуралистическую установку, есть и ошибки: например, молочница идет зимой без рукавичек; изображенный кувшин лишен ручки, что также является ошибкой. Кроме того, динамической позе фигуры не соответствует статичное и скорбное лицо с опущенными глазами, странное для торговки, спешащей продавать молоко, но естественное, например, для надгробной статуи (у скульптора Свешникова тяжело болела и весной 2003 г., незадолго до открытия памятника, умерла жена).

Итак, кто же она - Охтенка? Многие говорят, что образ Охтенки собирателен. Постараемся отделить мифы от реальных персонажей. Чтобы опровергнуть ложные версии — обратимся к авторам первой половины 19 века, которые в своих произведениях опишут облик, характер, манеры и место проживания истинных Охтенок и Охтян в целом. Это произведения тех авторов, которые жили в период написания А.С. Пушкиным «Евгения Онегина» (1823—1830 годы). Кроме этого, используем исторические документы с первых лет, после основания Санкт-Петербурга.

Император Петр I своим указом повелел построить Партикулярную верфь в устье реки Охты для изготовления гражданских судов и судов военного флота. Первые деревянные здания Партикулярной верфи были построены в 1715—1722 годах.

Указ повелевал строить дома на земельных участках с выпасами в устье реки Охты. Всех лучших строителей карбасов и сойм, плотников и столяров с берегов Белого моря, Архангельской, Олонецкой, Вологодской губерний выискивали воинские команды и переводили с семьями в слободы на Охте. Под управлением Партикулярной верфи состояли охтинские плотничьи слободы. Они были устроены в 1721 году при впадении Охты в Неву, на месте бывшей шведской крепости Ниеншанц с целью иметь при Петербургском Адмиралтействе опытных плотников и мастеровых. На берегу Охты было создано целое поселение, построено пятьсот изб для собранных из разных губерний ремесленников, которые были обязаны участвовать в адмиралтейских работах, за это они были освобождены ото всех податей и получали плату.

На Малой Охте слобода была населена преимущественно староверами-беспоповцами Поморского и других согласий. Сохранилась часть старообрядческого кладбища.
На правом берегу от устья Охты вдоль Невы располагалось значительно большее количество домов с земельными наделами и выпасами. Холмогорские коровы давали много молока. На самобытный характер Охтенских поречан повлиял и тот фактор, что они во время проживания в пределах Обонежья, никогда не были в крепостной зависимости. На Севере не было феодального землевладения. Народ жил промыслами, охотой, рыболовством, резьбой по кости, литьем из меди икон-складней, крестов. Финифть, кружева, туеса, мебель, бочки. Постройка лодок и судов...

Артели с Охты были отменными корабелами, мебельщиками и паркетчиками-краснодеревщиками. Лучшие мастера имели письменное свидетельство гильдии русских столяров-краснодеревщиков (основана в конце XVIII века). Гильдия включала в середине 1790-х годов 124 мастера, 285 квалифицированных ремесленников и 175 подмастерьев. Одним из талантливейших паркетчиков был охтенский столяр Никифор Васильев, умевший также хорошо делать корпусную мебель.

Корабелы из Вологодского уезда: Дудины, Дребезговы, Тарасовы и другие, держались вместе, основав три соседние улицы на Большой Охте, две из которых впоследствие стали Цимлянской (Дребезгова) и улицей Ульянова (Траурная, Дудина). Улица Тарасова сохранила свое имя в память об этой мастеровой и купеческой династии, оставившей свой след в истории Петербурга. О других талантливых мастерах будет рассказ после основного материала.

Предоставим слово писателю 19 века Николаю Алексеевичу Лейкину: "Что такое Охта, петербуржцы знают. Для провинциалов же скажем, что Охта есть селение в одной из заречных частей Петербурга. Мужчины охтяне работали столярами, мебельщикиками или лодочниками; женщины же, все без исключения — молочницы, снабжающие чуть ли не пол-Петербурга молоком. Охтяне - народ трудолюбивый, как мужчины, так и женщины. Женщины же еще трудолюбивее мужчин, и этот труд дает им самостоятельность. Охтянки трудятся и содержат себя сами." Разница в произношении Охтенка и Охтянка обусловлена тем, что жители слобод меж собой употребляли слова: Охтяне, Охтянин, Охтянка.

Другой автор, родился в 1806 году, русский актер и драматург Петр Иванович Григорьев. Он автор более 70 водевилей, драм и пьес. Рассмотрим водевиль «Петербургский анекдот с жильцом и домохозяином».

Прочтем только те места, где присутствует диалог с Охтенкой:

«...Раздается снова звонок.
  Левка. Кто там? (Посмотрев за дверь.) За долгом, кажись, пришли! Никак охтенка?.

Явление VII
  
Те же и охтенка (с кувшином).
  
   Охтенка. Я, Левушка, я... за долгом к твоему барину прибежала...
   Левка. Да его дома нет...
   Иванов (выбегая). Что ты врешь, дурак! Для такой хорошенькой я всегда дома! Здравствуй, душенька. Марфушенька! (Обнимает ее.)
   Охтенка. Полноте, эка привычка! Не замайте... молочко мое прольете... Отдайте ж, барин, должок-то... Ведь я прямо к вам с Охты.
   Иванов (заигрывая с нею). Ох ты, плутовка! Какие у тебя пухлые щечки! Какие варварские глазенки! Просто кровь с молоком!
   Охтенка. Не замайте! С вами только грех! Отдайте лучше мои деньжонки...
   Иванов (так же). Да на что тебе деньжонки? Ты сама дороже всяких денег! Ты просто объеденье, а не молочница! Я бы тебя озолотил, кабы у меня были деньги.
   Охтенка. Экий ведь вы шематон, барин! Пожалуйста, заплатите же...
   Иванов. Завтра, завтра заплачу, душенька... Ну, что твои коровушки? Здоровы ли? Много ли дают сливок? Много ли у тебя женихов?
   Охтенка. Да что вам до них? Вы должок-то отдайте лучше...
   Иванов. Хорошо, изволь! Налей прежде бутылку сливочек.
   Охтенка. Да сливки, барин, все вышли. Коли хотите, у меня снятого молочка осталось.
   Иванов. Хорошо, давай хоть молочка: я ведь страшный лакомка! (Целует ее.)

Охтенка наливает в кружку молока. Левка берет у нее.
  
   Охтенка. Да уж я вас знаю! С вами, барин, просто беда! Вы, хоша добрый, веселый барин, Иван Иванович, только больно тяжело деньги отдаете.
   Иванов. Да уж тебе, так и быть, отдам, ты так занимательна, Марфушенька, что мне хотелось бы вечно быть у тебя в долгу. (Целует ее.) Браво! Вот и сливочки я снял с твоих щечек; теперь счастлив в полной мере.
   Охтенка. Ведь этакий вы греховодник! От вас никак не увернешься. Ну, пожалуйте же, расплатитесь, кстати, за все...
   Иванов. Хорошо, мой дружок... (Шарит в карманах.) Вот, видишь ли, деньги у меня завтра будут. Завтра я получу тысяч десять серебром.
   Охтенка. Как! Опять завтра? Да вы сказали мне, что сегодня...
   Иванов. Ну да, душечка, я и говорю сегодня, что отдам завтра. Понимаешь?
   Охтенка. Понимаю! Завтра вы опять обманете.
   Иванов. О, боже сохрани! Я отроду никого еще не обманывал! Уж кому должен, так должен, у меня долги -- святое дело! Я даже нарочно всем должаю, чтобы только иметь удовольствие расплачиваться! Завтра ты от меня получишь: за сливки, за молоко, за поцелуй, за все одолжения! Да еще подарю тебе на сережки, на платье, на бусы, на платок, и вот задаток! (Целует в щеку.)
   Охтенка. Да полно вам! Ну как кто увидит из наших...
   Левка. Ну, эка важность!
   Охтенка. Да, ты говори! Ну так прощайте, я ужо опять забегу…

                       «Уж и так молва презлая
                       Нам покою не дает,
                       Охта Малая, Большая
                       Нас вертушками зовет.
                       Хоть смеюсь я их угрозе,
                       Но на Охте все кричат,
                       Будто к нам на перевозе
                       Подъезжает всякий хват;
                       Будто охтенки-красотки
                       Любят все пощеголять,
                       И на даче Безбородки
                       В воскресенье погулять...»

(Уходит)
...
1848 г. 

Другой автор, коренной житель этих мест писатель Николай Герасимович Помяловский родился, вырос и скончался на Малой Охте, любовь к ней пронес через всю свою короткую жизнь. История и нравы Малой Охты (Малой Поречны) со времен Петра Великого описаны им в рассказе «Поречане». Это очень яркий рассказ из хорошо знакомой писателю охтенской жизни. Уверенность рисунка, сочность красок, тонкая ирония свидетельствуют о руке мастера. В этом дивном уголке земли много разных контрастов, но поречане в изображении Помяловского — цельные, упорные и независимые характеры. Помяловский частенько увлекался и ухаживал за местными своенравными красавицами, жительницами Охтенской Слободы. Однако, далеко не всегда удачно…
Фрагменты рассказа «Поречане», характеризующие независимый, самобытный характер охтян:

"Дивный уголок земли

На берегу реки Озерной (Нева) раскинуты два большие поселения, составляющие предместье огромного и богатого города,— Большая Поречна и Малая Поречна. Они разделяются между собою речкою Чернавкой (Охта). При впадении Чернавки в Озерную стоит казенная верфь.

Действие нашего рассказа происходит в Малой Поречне. Малая Поречна не город, не деревня, не посад. Организация этого селения оригинальна. Обе Поречны основаны Петром I. Он построил при Озерной верфь; для верфи понадобились работники; Петр и выписал из Новгородской, Тверской и Олонецкой губерний разного рода вольных людей, в числе трех сотен, из которых поселил две в Большой Поречне, а одну в Малой. Поколение за поколением, от этих колонистов разрослось население поречан до четырех тысяч. Они должны были работать на царя топором, пилою и долотом на казенной верфи треть года, а остальные две трети могли заниматься чем угодно.

Поречну мы назвали предместием города, но она в то же время составляла квартал города, имела полицейского офицера, городового, хожалых и бутарей. Составляя часть города, она, казалось, должна была подчиняться всем учреждениям и законам городским; но на деле было не так. За то, что поречане для верфи бросили родину, прикрепились к ней, подчинились морскому ведомству, не могли приписаться ни к мещанству, ни к купечеству, они получили многие льготы и привилегии: им даны были свое правление, суд и расправа, свои общественные суммы, не подлежащие ведению Думы; поречане были освобождены от податей, солдатчины и других повинностей; они сами заботились о своей церкви, школе, дорогах и т. п.; наконец, наделены были землями, взамен тех, которые оставили для верфи.

Вследствие такой конституции, данной поречанам, они, отстаивая свою вольность, всегда воевали с полицией и достигли того, что она не имела для них никакого значения. При таком самоуправлении, поречане, по натуре своей, были народ своенравного закала. Вы и теперь встретите в Поречне осьмиконечные кресты, врезанные в ворота домов, — знак того, что в ней немало староверов…

Вот почему поречанка, свободная дома, на стороне стеснялась строгим контролем. Но только в этом поречанки и были стеснены; в других отношениях они были женщины вполне самостоятельные. Их сила заключалась в том, что они, не походя на наших барышень, для которых отец должен заготовлять деньги в виде приданого для их замужнего существования, были независимы в материальном отношении. В Поречне муж редко заботился о прокормлении своей жены — она сама кормила себя, а иногда мужа и детей. Поречанки торговали в городе молочными скопами и добывали денег никак не менее своих мужьев и братьев...

... поречанки имели довольно крепкие мышцы: они носили в город на коромыслах молоко и сливки в жестяных кувшинах мерою в два и три ведра, делая поход верст в двадцать и более,— это развивало их мышцы; наконец, поречанки, по общей слабости женщин — перемывать кости ближнего, любили во время похода болтать; грохот экипажей по мостовой города заглушал их голоса, они должны были сильно напрягать легкие, — оттого легкие развивались, и вот почему поречанки были народ грудастый и горластый; они в спорах с мужчинами употребляли в дело грудные мехи, от которых зависела немалая доля их успеха. Итак, нравственная сила, денежная сила, мышечная сила и гортанная сила должны были создать тип поречанок…

Итак, в Поречне процветало самоуправление, вольный дух, образованность, эмансипация женских прав… Не правда ли, что дивное местечко, славный уголок земли?…

Иван Семеныч Огородников, пореченский селянин, столярный мастер, был здоровеннейший парень лет двадцати четырех, красавец собой, курчавый, широкоплечий, крепко-грудый и первый силач на Поречне. (Пытается свататься)

- Что ты говоришь, Аграфена Митревна?.. Побойся ты бога!.. Я ли не красив?.. Посмотри ты на мой рост, на плечи, на грудь, на лапы наконец,— ведь вона какая рука, кого тресну, так, значит, покойник и будет…
- Что ж из того толку?.. Все-таки у тебя ни кола ни двора… Я на молоке да на сливках добуду рубля два-три, а ты-то что?..
- Я же, Аграфена Митревна, человек работящий…

Очерк Павла Васильевича Ефебовского «Петербургские разносчики» впервые был опубликован в альманахе В. А. Соллогуба «Вчера и сегодня» в 1846 году. 
Фрагмент из очерка «Петербургские разносчики»: «Посмотрите, как кокетливо охтянка выступает зимою, таща за собою санки, нагруженные кувшинами с молоком и сливками. Наряд ее, особливо при хорошеньком, свежем личике, подрумяненном морозом, очень красив: кофта, опушенная и часто подбитая заячьим мехом, очень хорошо выказывающая стройность талии; ситцевая юбка и синие чулки с разными вычурами и стрелками. Все это, вместе с красивыми лицами, встречаете вы у молодых охтянок. Но вместе с ними отправляются на торговлю также и матушки, тетушки, а что мудреного – и бабушки, потому что нередко случается видеть на улицах Петербурга пожилых женщин, которым, кажется, едва под силу тащить тяжелые кувшины; оттого подле этих почтенных женщин найдете вы нередко двенадцатилетних спутниц, которые, знакомясь с городом, вместе с тем помогают старушкам в их тяжкой работе».

«Очерк «Петербургские разносчики», – писала «Северная пчела», – представлен в занимательном, остроумном рассказе, с статистическою верностью изображает характеристику этого класса мелких промышленников нашей столицы.

Следующий источник: «Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому». Автор - Николай Яковлевич Озерецковский (1750-1827), член Императорской Академии наук, ученый-натуралист. В книге хватает и бытоописательных наблюдений, делающих чтение особенно интересным и даже легким. Вот, например, такая жанровая зарисовка, вынесенная из посещения Валаамской ярмарки:

"Деревенские женщины и девки ранее всех от сна пробуждались и, вставши, немедленно бросались к воде, чтоб умываться. Действие сие продолжается у них немало времени, потому что оне, во-первых, полощутся водою, потом моются мылом, которое смыв, натираются белилами и, натершись, стоят или сидят на судах без всякого действия, давая время белилам хорошенько вобраться в кожу. После сего бережно смывают их с лица; и как многие из них зеркал не имеют, то смотрятся в воду и помощию сего зеркала уравнивают на себе подложную белизну, которую наконец прикрашивают румянами; надевают на себя кумашные сарафаны и повязываются алыми платками или лентами и тогда уже с судов своих сходят.

Многие без сумнения уборку сию похулят, особливо за излишнее употребление белил, но поелику деревенские женщины убираются таким образом только во время ярманки, а в домах у себя в одни большие праздники, то беленье сие нимало лиц у них не портит, а доказывает напротив того их опрятность, веселость духа и охоту нравиться, когда есть кому казаться. Из сего ясно также видеть можно, что в нравах их грубости нет и что народ, который печется о убранстве, весьма способен к принятию просвещения ему приличного".

Молоко и сливки были весьма востребованы в барских домах и загородных усадьбах. Например: для приготовления арзамасского фаршированного гуся (особая бойцовская и мясная порода) требовалось полкило сметаны. В ресторане "Яр", с французской кухней, Пушкину особенно нравился холодный сладкий суп из малины и ревеня. На такой десерт требовалось 150 грамм сливок.

Гре­че­ское моло­ко или варе­нец, который напоминает совре­мен­ную ряжен­ку, гото­ви­ли в рус­ской печи. Четыре бутылки молока выливали в гли­ня­ную крын­ку и ста­ви­ли в печь для дли­тель­но­го том­ле­ния, не кипячения. Моло­ко выпа­ри­ва­лось на треть и при­об­ре­та­ло густую кон­си­стен­цию, свет­ло-корич­не­вый отте­нок и аппе­тит­ную пен­ку. Затем оно заправ­ля­лось слив­ка­ми и выста­и­ва­лось при ком­нат­ной тем­пе­ра­ту­ре еще 3–4 часа для скисания. Ели варе­нец с сахаром, с фруктами, со све­жей выпеч­кой и пода­ва­ли к чаю...

В 1795 году в селе Лотошино Тверской губернии, в имении князя Мещерского, открывается первая в Российской империи сыроварня по производству сычужных сыров. К середине XIX века в России было уже 72 сыроварни, работающие  исключительно на своего хозяина, барина. Сыр был элитным продуктом, его производили «для себя», для нужд помещичьего имения и на продажу.

В 1866 году в селе Отроковичи Тверской губернии Николай Васильевич Верещагин, брат знаменитого художника-баталиста, открывает первую артельную сыроварню. Большой любитель сыра, захваченный идеей сыроварения, за два года он открывает ещё 10 сыроварен. Под Тверью и в Рыбинском Николай производит голландские и швейцарские сыры.

Ранее Россия поставляла на мировой рынок только топленое масло. Под руководством Верещагина была освоена технология приготовления, хранения и транспортировки сливочного масла из коровьего молока. Он лично разработал способ изготовления из топленых сливок масла, обладавшего нежным ореховым привкусом, которое получило название «парижского». В 1875-м в Европу была отправлена первая тысяча бочек нового масла. С отечественным именем оно бы не пошло ни на русский, ни на зарубежный рынок.

Только в 1939-м масло переименовали в «вологодское». В 1897 году экспорт сливочного масла из России составил 8500 т на сумму 5 млн рублей, а уже спустя 10 лет, в 1906 году, — 48 000 т на сумму 44 млн рублей. Россия вышла на второе место после Дании на мировом рынке масла, занимая его четвертую часть.

«Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора,
Уйти опять в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод».

1829. А.С. Пушкин. Имение Грузины.

Все хозяйственные постройки в имении Грузины Тверской губернии у Агафоклеи Александровны Полторацкой поражали своими масштабами и основательностью. Конный двор вмещал до 250 лошадей. Поголовье рогатого скота числом до 600 штук и размещалось в помещениях из жженого кирпича под черепичной крышей. Такой же вид имели обширные риги, оранжереи, теплицы, мастерские… 

Детей у Полторацких было много. В живых остались после младенческих лет 11 детей. Всего  рожденных младенцев Агафоклеей Александровной было 22. Из всех детей двое унаследовали маменькины таланты. И они попали в чило самых передовых и предприимчивых помещиков, самолично управляющими очень доходными имениями.

Дмитрий Маркович Полторацкий пошел по стопам маменьки, Агафоклеи Александровны, с детства обожал сельское хозяйство и ездил в Европу изучать достижения европейских агрономов. Он был старше сестры Агафоклеи Марковны на 15 лет, родился в 1761 году, за год до восшествия на престол императрицы Екатерины II. Повзрослев Полторацкий удачно женился и купил имение Авчурино под Калугой.

Хозяйство в поместье находилось в плачевном состоянии, скота насчитывалось 1000 голов, луга почти не использовались под посевы. Но Полторацкий был хорошим бизнесменом: в отличие от большинства дворян, он не боялся новых технологий и революционных методов ведения хозяйства. Например, ввёл новую систему земледелия: правильный полевой севооборот с посевом многолетних злаковых и бобовых трав в смеси. Кроме полевого травосеяния, Полторацкий широко пропагандировал внедрение картофеля в полевые севообороты, применение мергеля для удобрения и известкование почв. Заменил соху на плуг новой модели, который позже прозвали «плугом Полторацкого». Дмитрий Маркович Полторацкий — один из учредителей Московского общества сельского хозяйства. 

Из среды первых опытных помещиков вышло немало известных деятелей сельского хозяйства, ученых, профессоров. К ним относятся:  Андрей Тимофеевич Болотов, который по праву считается первым русским агрономом; Матвей Иванович Афонин — первый русский профессор земледелия; Иван Михайлович Комов, создавший замечательное произведение «О земледелии», которое считается энциклопедией сельского хозяйства XVIII века. Строка из «Евгения Онегина» А.С. Пушкина: «Вы школы Левшина птенцы». Василий Андреевич Левшин, написавший ряд ценных работ по травосеянию, плодоводству, животноводству и т. д. 

Ниже приведены выдержки из путешествия П.И. Челищева для представления о жизни плотников, столяров и корабелов до их вывода из Олонецкой губернии и поселения в Охтенской Слободе. Описаны пильные мельницы, постройка лодок и галиотов на реке Свирь, вытекающей из Онежского озера и впадающей в Ладожское озеро:

Петр Иванович Челищев  «Путешествие по Северу России в 1791 году».

«В десяти ж верстах от Якшина на реках Сермаксы и вниз Свири строят крестьяне купеческие корабли; а на Паше и Свири ж деревни Гнилкиной у крестьян главное происходит строение галиотов, ценою, кроме железа и снастей, до трех сот рублей. Работа изрядно чиста, только груба...

Здесь на впадающей в Свирь речке Пильме, в самом устье два пильных анбара или мельницы олонецкого купца Патапа Терентьева Свисникова; в анбарах по два станка, один анбар распиливает в день от 60 до 65 бревен, и тес отправляют на больших барках в Санкт-Петербург и Олонец…

По выезде на реку Свирь был на галиоте, в котором везли из Петрозаводска в Санкт-Петербург большие чугунные пушки и разных сортов ядры; доброта чугуну в тех пушках и ядрах чрезвычайно меня удивила: гладкость и пропорция странных сих орудий великую доставляет честь господину Гасканию, Агличанину и директору сей фабрики в городе Петрозаводске; на сем галиоте, с господином надзирателем Касяковым расставшись, поехал вверх же рекою Свирь к озеру Онегу…

Проехавши от оного погоста десять верст, в два часа по полудни привалили к деревне Княж-Бара, в коей для обеда пристал в доме крестьянина Павла Якимова Вдовицина. Сей крестьянин живет довольно достаточно и дом имеет порядочный. Он собственным своим капиталом всякий год строит против своего дому от 4-х до 6 самых больших и середовых галиотов и, положив на них совсем исправную хорошую оснастку, прежде возит в них из Петрозаводска в Санкт-Петербург всякий тяжелый груз, как-то: пушки, ядры и прочее, за что и получает с казны хорошую плату, ибо галиоты его поднимают большие от 12 до 16, а середние от 8 до 10 тысяч пудов, и, выручив он сею возкою без мала что не все свои издержанные на строение, оснастку и провоз деньги, потом продает их петербургским и иностранным купцам: большой галиот — от двух до четырех, середний — от полуторых до двух тысяч рублей, от которого промыслу и капитал хороший имеет…

В 7-м часу пристали к деревне Усланки (в коей экипаж и люди меня дожидали). Во оной деревне на впадающей в Свирь речке Усланке в самом ее устье пильный завод санкт-петербургского аглицкого купца Тимофея Тимофеевича Рекса; в нем три пильных анбара, а четвертый в недавне сгорел; в каждом анбаре по два станка, в них безперерывно день и ночь водою пилят тес; в сутки в одном анбаре распиливается от 70 до 80 бревен; сей тес, совсем очистивши, отправляют в июле до августа месяца к нему, Рексу, в Санкт-Петербург, на сделанных здесь галиотах, а от него уже в Англию, отколь и получает немалую сумму денег, а также и в России желающим продает.

На оной же речке от пильного заводу в полверсты его ж господина Рекса, железный завод; в нем три работающих водою анбара; при оном заводе железной руды нет, а производят новое железо из самых худых негодных никому железных обломков (которые сюда привозят из Санкт-Петербурга целыми галиотами), кои сплавливают в горну большими кусками и вытягивают самое хорошее новое железо большими и малыми штангами, и перерезывают оныя на мелкие прутья, и из этого же железа черное и белое делают листье и жесть, а также и самую чистую сталь, превосходящую аглицкую, ибо, как и данною мне пробою доказано, оная в преломленных частях гораздо мельче показываете состав, нежели аглицкой; равно же сему, делают и разные большие инструменты. В сем заводе всех оных железных дел главный мастер француз Франц Иванович Ретрувей". Пильный завод на Усланке купец Тимофей Рекс, проживающий в Петербурге, приобрел у вытегорского купца-старовера Е.И. Шалапанова.