Оружие непобедимое

   


Старая крестьянская хата,  у самого леса, с самого утра наполнялась умильным пением богослужебных стихир и тропарей, речитативным чтением Псалтири да Часослова. Где-то за околицей громыхала злая война, а здесь, под древними деревянными сводами крестьянской избушки под соломой, что, казалось, ещё помнили Наполеона -  теплилась лампадка, деннонощно творилась усердная молитва за поруганную Русь да и за всю Вселенную в годину окаянства. Отец Спиридон, настоятель местного прихода Покрова Пресвятой Богородицы, что его немецкие оккупанты закрыли вскоре после взятия села за поддержку партизан, истово  призывал на помощь Пречистую, коленопреклоненно, перед образами в деревянных потрескавшихся рамах в вышитых излинявших рушниках. Клал поклоны прилежно, не взирая на почтенные годы свои. Сия скромная домашняя обитель, казалось, дышала тишиною и покоем. Но холодок тревоги, точно, пробегал по груди старца. И не случайно. Именно он, сельский батюшка, сумел поднять людей на борьбу с захватчиками, в церковной проповеди, с амвона, призвав уходить в леса выступив против поработителей. Он знал, что "новая власть" за такое не щадит. С минуты на минуту старец спокойно дожидался своей участи.
     И, правда, ранним летним утром, когда солнца едва лизнуло просторы окрест, в низенькое окошко хаты у леса постучали. Отец Спиридон перекрестился. Он был готов встретить худшую минуту своей жизни.
       Через миг в окно просунулась курчавая голова парня лет семнадцати: "Отче, пусти, я Гришка, свой я, свой... пусти, ради Христа!".
      Батюшка приоткрыл тяжёлую дубовую дверь: это  был  хлопец из соседнего села, Григорий, который ушёл с партизанским отрядом Степана Пономарёва несколько недель назад в Трускавецкие леса.
       -Накрыли нас, батюшка, немцы, считай, весь лагерь разнесли. Не знаю, удалось ли кому выбраться, - с горечью в голосе залепетал Гришка. - Прийти ведь могут сюда, они по домам давече рыскают, ищут кого-то... Батюшка, Христом Богом молю, спрячь меня, - с мольбой проговорил Григорий.
      -Да ты, надо думать, оголодал? - с сочувствием промолвил старец, и тут же вынул чугунок из остывшей печи и поставил на стол.
      - Ешь быстрей! Чем богаты, тем и рады! А я пока тебе жильё приготовлю! В сарае схоронишься, негде больше у меня! - сказал священник.
    С жадностью запихивая картошку "в мундирах" с луком да запивая рассолом нехитрую трапезу, паренёк, комкая слова и запинаясь, рассказал, как они с отрядом яростно отбивались от немцев, как растеряли почти весь отряд, как мелкими группами выходили из окружения, как он сам, в одиночку,  плутал по лесным чащам да болотам несколько суток, пока окольными путями не вышел к священнической хате на краю села.
       - Видать, Вы, отец Спиридон, крепко молились, ноги сами к Вашему дому принесли, и, впрямь, чудо какое-то! - воодушевлённо сказал парень, заканчивая обед и отираясь рукавом домотканой рубахи.
       - Слухи ходят в селе: гестапо поймало кого-то... и по хатам ходили, спрашивали, - с тревогой в голосе промолвил отец Спиридон "Неужели командир попался в их лапы?" - страшная мысль обожгла виски. "Не может быть!" - успокаивал себя Гришка "Он ведь опытный, их командир... не дастся вот так,  живьём..."
        Едва Григорий устроился на своём новом месте, и, укрывшись фуфайкой да душистым прошлогодним сеном, утомлённый трудной дорогой, погрузился в сон, как до его слуха донёслось рычание мотора.
          "Таки принёс нечистый эту наволочь, прости, Господи!" - тяжело вздохнул отец Спиридон, выглянув в окно. Ханс Дихтер, офицер,  назначенный комендантом их родного  селения, распахнул  калитку и зашагал в сторону порога Спиридоновой хаты. "А кто это с ним?" Батюшка немного отшатнулся, увидев перекошенное от злости лицо соседа Прокопа. "Ну что ж, держись! - сказал старец  сам себе. "Бог не оставит!"
       - Что, партизан прячешь,  святой отец? А мы ведь тебе доверяли! - протянул немец на хорошем русском.  Он был из прибалтийских немцев, учился в тридцатые годы в Ленинграде, поэтому довольно неплохо мог изъясняться на русском. К тому же, был довольно начитан, эрудирован и разбирался несколько в религиозных вопросах.
 Прокоп, угодливо взирая на "хозяина" тут же стал божиться, что видел своими глазами, которые не могут соврать, по его словам, как к отцу Серафиму во двор со стороны леса заскочил какой-то парень .
        - Да он в сарае его прячет, гер комендант, я точно знаю, - из-под лба  посмотрел на своего  начальника Прокоп после того, как немец вышел из дома священника, не обнаружив ничего подозрительного.
        Не доверяя своему прислужнику, офицер сам направился в сарай и вскоре вытащил оттуда заспанного, припорошенного сенной трухой,  ничего не понимающего Григория.
       - А мы Вам доверяли... а Вы вот как поступаете! Служители культа должны поддерживать власть законную! А Вы против власти идёте! - закипая злостью и буравя глазами священника сказал немецкий офицер.
        - Германский рейх для Вас единственная законная власть, и все обязаны ей подчиняться безоговорочно!
       - С этими словами он повалил на землю уже связанного Гришку и принялся бить его коваными сапогами по лицу и по голове.
        - Признавайся, где твой отряд? Молчать будешь -хуже будет! -ярился немец.
      - Не знаю ни о каком отряде...я корову искал в лесу; Зорька сбежала наша, она выстрелов боится - оправдывался Гришка сквозь душащие его слёзы
      - А в сарае что ты делал?- напирал офицер.
        -А ты, святой отец, верно, всё знаешь об отряде и молчишь! - переключился Дихтер на батюшку.
       - Молчишь? - рассвирепел вермахтовский офицер, схватил маузер и выстрелил Григорию прямо в грудь.
          - Вот видишь,  грех убийства ляжет на твою душу! Ты ведь, святой отец, научил его
сопротивляться законной власти! Он из-за тебя погиб! -пытался вразумлять батюшку фашист.
           - Я научил...И буду учить людей бороться с вашей богопротивной властью, с тёмной силой Зла! -воскликнул отец Спиридон. Мы побе-е!
         Гер комендант не дал ему договорить, и с силой ударил старца по лицу.

Отец  Спиридон пошатнулся,  несколько попятился назад, однако, удержался на ногах. Спокойствие  и  безмятежность "красного попа" совсем вывела из себя фашиста. Клаус подлетел к батюшке, точно рассвирепевший барс , точно сгоняя  злость за все просчёты и неудачи свои последних времён. Удары сыпались один за другим. Насладившись беззащитностью священника, вермахтовский офицер  с силой рванул с его груди крест. Вот тут-то батюшка упал на колени, не упал, но ноги, точно, подломились, и отец Спиридон сотворил как бы земной поклон.
   -Забирай эту красную сволочь, да запри в сарае... Успеем расстрелять... он нам ещё понадобится, - приказал Дихтер полицаю, сопровождавшему его.
-Пане, паночку, не забудьте о мне, это ж я Вам сдал партизана и,это ж, как его... укрывателя партизанского, -подскочил к Клаусу Прокоп, скорчившись в угодливо-тошнотной позе.
   -За работу свою - корову получишь. Приходи в канцелярию, я распоряжусь, -неприветливо кинул эсесовец.
     - Ко-о-рову!- аж запрыгал от радости Прокоп.
-, Ой,  спасибочки ж Вам, паночку, а то моя жинка совсем ослабла! Ой, дай же Вам, Бог...
     Отца Спиридона вели связанным через всё село. Вели не короткой дорогой до гестапо, которое располагалось в местном сельском клубе, но умышленно повели окольным путём на несколько вёрст дальше, так чтобы путь охватил всё селение.  Берёзовка  -таки немаленькое село; дворов так три сотни найдётся.
    В сарае, куда привели батюшку, было двое. В одном из них отец Спиридон сразу узнал местного. Это был Степан Митрофаныч, начальник партизанского отряда.

 -Вот это явление! Вот нам ещё попа не хватало, - откликнулся второй  узник сарая, что сидел, забившись в левом углу, как внезапно пойманный зверёк. По манере общения, по татуировкам на кисти да на расхристанной груди -отнюдь не из бойцов. Оказалось, вор -рецидивист, по кличке Слизняк, попавшийся "новой власти" на какой-то мелкой краже."Хозяева"" на своей территории" "не прощали подобных "шалостей"

"Значит накрыли отряд, нехристи" - подумал про себя батюшка, медленно опускаясь на настил, припорошенный прошлогодним пожелтевшим сеном . Отец Спиридон вспомнил, как ночью, просто из его избушки уходили сельские хлопцы  в партизанский отряд, в окрестные леса...
Как давно это было? Вот уже три месяца, как немцы вошли в село... Бесконечный грабёж, издевательства, насилие женщин и детей... Отец Спиридон не мог молчать...

   - Обложили нас, отец, по полной! - в уннисон батюшкиным размышлениям, заговорил Степан,  тяжело дыша. У нас, что? обрезы, гранаты, а у них -автоматы, пулемёты. Человек двести, до зубов вооружённых, против наших сорока! И экипировка - не то, что у нас...
- Утром нас расстреляют! -как-то обречённо сказал Степан Митрофаныч, потирая бороду, в которой запеклись сгустки засохшей уже крови. Партизанский командир был самым жестоким образом избит коваными сапогами гестаповцев; несколько дней его пытали...
  - Партизан не стреляют! Партизан вешают - подытожил отец  Спиридон.
 - Хрен редьки не слаще! -отозвался молчащий в углу. Его брала злость, что вот так, по глупости, попался, и теперь  - прощай, жизнь! А он ещё такой молодой! Семёну, так звали оступившегося парня, едва поворотило за двадцать пять... А ведь у него Тоня была, до войны, эх, аппетитная девка! Где она теперь? Может, немцам в столовой прислуживает? Ух, узнаю! -свои-м-ми руками!..
- Братцы, присоединяйтесь, у меня  тут  горбушка хлебушка нашлась...-с  любовью в голосе обратился к соузникам священник. Вот и трапезу соберём...Что Бог послал...
- Да ешь ты, поп сам, и так тошно! Из-за тебя это всё! Ты  народ сбаламутил, а нам теперь - отвечай! -угрюмо отозвался Слизняк из своего седалища.
 - Ты...это...не оскорбляй батюшку, он у нас уважаемый человек! - пытался вразумлять хулигана Пономарёв.
-Не побрезгуй, сын мой, скромным столом! Что там будет с нами дальше - на всё воля Всевышнего! А пока живы - надо силы подкреплять! Чтоб врага бить, силы нужны!
      Батюшка, было, задремал, перебирая чётки, тяжело опустив лицо на руки от усталости и измождения. Проснулся он от лёгкого толчка в плечо:
       - Святой отец, мы тут подкоп нашли, Вы как, с нами? Кто-то до нас пытался выбраться...
       - Бог в помощь! Конечно с вами, дети мои, - ответил батюшка трезвым голосом, словно и не спал
       -О, поп, свой человек, вижу ! - подтвердил Слизняк. - Так охота на волю! Помолись, что ли, поп, может и я поверю?!- колебался вор.
    -Спешить нам надо: рассвет скоро! До рассвета бы скрыться в лесу! - опытный Степан Пономарёв подзадоривал спутников. - Искать будут, но там, за опушкой -болото...не сунутся!
       Через четверть часа  благополучно выбрались из места заточения и вскоре уже все трое двигались лесной тропой. До рассвета были уже далеко. 
     - Кажется, оторвались! Вот, уже и болото, рукой подать! -  вдохновенно сказал Степан.
     - Давайте, други, переведём дух, подкрепимся,  а там, -рассудим, как дальше - ободряющий тон отца Спиридона разом встряхнул усталость с путников и мирно усадил их на мягкую траву подле роскошных дубов.
     -Жрать -то как хочется - завопил Слизняк!  А где тут чего найдёшь- хоть траву жри! - чуть не завыл парень.
     - А я вот рад с Вами поделиться, чем Бог послал -и батюшка вынул из внутреннего кармана подрясника зачерствелую горбушку пшеничного хлеба:"Ешьте, родные мои!"
Слизняк вдруг почувствовал, как в его тело вливаются силы, как начинает пьянить чувство свободы и душа наполняется благодарностью. 
    Прошагали ещё несколько вёрст вглубь леса, которому,  казалось,  нет ни конца ни края, сторожко оглядываясь и прислушиваясь. Дошли до разветвления лесной дороги,  и батюшка дал знак остановиться.
     -Ну всё,  дорогие, мне туда,  - указал рукой в лесную чащу.  -Пробирайтесь к своим, Бог Вам в помощь.
     - А тебе, боец, вот, целебное святое масло, чтоб раны зажили быстрей - и отец Спиридон вынул маленький сосуд с святыней и подал Степану  .-Помазывай уязвленные места на теле твоем и водичку святую пей  -   и выздоровеешь. И молитовку, какую знаешь , про себя, твори...
     - Спасибо Вам,  святой отец, я хоть и коммунист, но вижу,  чувствую: Вы точно Небом нам посланы. Такие дела делаем вместе!.. А вот молиться,  к сожалению, не умею,  - посетовал партизанский командир.
       -Молитвы никакой особой не нужно! Господи помилуй - самая сильная молитва - её творите, дети мои! Она из самого Ада способна достать - вдохновлённо произнёс священник.
        - Ну я пойду, родные мои! - Да благословит Вас Господь! - и священник вынул из пазухи свой священнический крест и благословил своих недавних со -узников и су-путников.
- Вот, эта фашистская наволочь хотела отобрать у меня крест мой,  а Господь сохранил! Это - моё главное оружие!
       И старец скрылся в лесной зелёной глуши.
- Гляди-ка, точно святой -  проронил вдруг Семён. -Никак, чудом мы вырвались от немцев! 
-Может,  и я теперь поверю...


Рецензии