Полярная эпопея папанинской четвёрки и не только

Полярная эпопея папанинской четвёрки. Как собирались, зимовали и эвакуировались

Из книги «Русская Арктика – история подвига!»

«Наблюдения первой советской дрейфующей станции внесли крупнейший вклад в сокровищницу мировой науки. Они открыли взору учёного часть Земного шара, остававшуюся до того неисследованной».
Профессор В.Ю. Визе.

КАК СОБИРАЛИСЬ НА ПОЛЮС

13 февраля 1936 года в Кремле прошло совещание об организации полётов в северных районах СССР. На нём начальник Главного Управления Северного морского пути Отто Юльевич Шмидт предложил план воздушной экспедиции на Северный полюс с открытием там научной станции. Его поддержали И.В. Сталин и К.Е. Ворошилов. По итогам совещания было утверждено правительственное постановление об организации в 1937 году авиационной экспедиции силами Главсевморпути под руководством Шмидта в район Северного полюса и создании там научной станции.
Началась подготовка уникальной полюсной экспедиции.
Промежуточную базу с аэродромной площадкой для старта к полюсу было решено создать на острове Рудольфа архипелага Земли Франца-Иосифа. Опытные полярные лётчики М.В. Водопьянов и В.М. Махоткин весной 1936 года отправились в намеченный район провести авиаразведку. Это была Первая советская высокоширотная воздушная экспедиция.
29 марта 1936 года переоборудованные и утепленные самолёты Р-5 вылетели с московского центрального аэродрома. Полёт растянулся на три недели из-за поломок, аварий и многочисленных задержек. Но конечная цель всё равно не была достигнута - высадиться на остров Рудольфа не удалось. 21 апреля добрались только до полярной станции «Бухта Тихая» на острове Гукера архипелага Земля Франца-Иосифа.
Позже Водопьянов слетал на разведку до 83°N. Но на обратном пути на его самолете начался пожар сразу после взлета с острова Гукера. Пришлось совершать срочную посадку, в результате оба самолета потерпели аварию.
Силами экипажей удалось из двух машин сделать одну, на которой вскоре улетел экипаж Водопьянова. Экипаж Махоткина остался на станции «Бухта Тихая» в ожидании парохода. Но они не сидели сложа руки и механик И.Л. Ивашин с Махоткиным восстановили самолет. (Вот самолёты были, как «Жигули»! Упал – поднялся – починил – полетел!) На нём они сумели достичь острова Рудольфа.
К слову упомянуть, что легендарный лётчик, награжденный орденами Красной Звезды и Красного Знамени, Василий Михайлович Махоткин в 1942 году по доносу будет осуждён на 10 лет за антисоветскую пропаганду. Срок он отбывал в ГУЛАГовской рыбинской авиационной шарашке. После Рыбинска он немного полетал на самолетах геологической службы Норильского комбината, перед тем как его перевели в Таганрогскую шарашку бригадиром ремонтников дробильного цеха комбината и «норильчанином поневоле». Махоткина освободили только в 1951 году после полного отбывания «наказания». Он уже не мог освоить реактивные самолеты, да по состоянию здоровья не подходил и для винтовых. В 1956 году краевой суд Красноярского края полностью его реабилитировал «за отсутствием состава преступления».
В 1936 году на московском заводе «Каучук» конструировали и строили палатку для жилого лагеря размером 375 ; 270 ; 200 сантиметров. Из легко разбирающихся алюминиевых труб сделали устойчивый и прочный каркас полярного жилища. На него поочерёдно надевались чехол из прорезиненной ткани, шёлковый чехол с двумя слоями гагачьего пуха и чехол из водоотталкивающего брезента. Окнах застекли небьющейся пластмассой. Перед входом устроили тамбур.
Вес палатки в итоге составил около 160 килограммов.
На ленинградском судостроительном заводе имени Д.К. Каракозова №4 для нужд экспедиции построили специальные нарты из ясеня, весом всего в 20 килограмм.
Под личным наблюдением знаменитого полярного радиста Эрнста Кренкеля в Центральной радиолаборатории НКВД Ленинградской области, при непосредственном руководстве старших радиотехников Н.Н. Стромилова и А.И. Ковалёва, разработали и изготовили две радиостанции мощностью на 80 ватт и аварийную - на 20 ватт. Щелочные аккумуляторы для них заряжались от небольшого ветряка или от движка с ручным приводом, прилагался и лёгкий бензиновый двигатель.
«Требования к радиоаппаратуре были установлены на редкость жёсткими. Прежде всего вес. С учётом грузоподъёмности самолётов на всё радиохозяйство отводилось лишь 500 кг. Боже мой, сколько вещей надо было взять: мачты, оттяжки, аккумуляторы, ветряк для их зарядки, бензиновый движок, основная и запасная аппаратура, запасные части для ремонта», – вспоминал потом Кренкель.
Институт Инженеров общественного питания разработал рецепты «арктической кухни» и приготовил для членов экспедиции станции разнообразной пищи сроком на полтора года, весом почти в пять 5 тонн. Сублимированные продукты запаивались в жестяные банки весом по 44 килограмм из расчёта по 1 килограмму на человека в день. Только на изготовление куриных концентратов ушло пять тысяч кур!
Что же составляло постоянный рацион папанинской четверки на каждую декаду? Если сгруппировать эти продукты по характеру их основного состава, то выявится следующая картина:
Белковые продукты и жиры:
1. Паюсная черная (осетровая) икра — 1470 гр.
2. Сливочное масло — 2500 гр.
3. Сало свиное (шпиг) — 2500 гр.
4. Корейка копчено-вареная — 1250 гр.
5. Сосиски охотничьи — 1250 гр.
6. Сыр плавленый — 1000 гр.
7. Сгущенное молоко — 1430 гр.
8. Мясные котлеты — 1250 гр.
9. Куриные котлеты — 1250 гр.
10. Порошок из кур — 960 гр.
11. Порошок из мяса — 1500 гр.
12. Мясо (вырезка) — 300 гр.
13. Молочный порошок — 1000 гр.
14. Яичный порошок — 1000 гр.
Мучные и крупяные продукты:
1. Рис — 1250 гр.
2. Гречневая крупа — 1250 гр.
3. Мука пшеничная — 500 гр.
4. Картофельный порошок — 500 гр.
5. Сухари — 100 гр.
6. Картофельная мука — 93 гр.
7. Сухари с мясом — 2500 гр.
Концентраты супов:
1. Гороховый суп — 700 гр.
2. Борщ — 360 гр.
3. Щи — 360 гр.
4. Перловый суп — 240 гр.
5. Лапшевник — 100 гр.
Растительные продукты (овощи и фрукты):
1. Зеленый горошек — 500 гр.
2. Лук сушеный — 120 гр.
3. Томатная паста — 150 гр.
4. Компот (сухофрукты) — 800 гр.
5. Кисель сухой клюквенный и черносмородиновый — 600 гр.
6. Морс сухой — 125 гр.
7. Земляника сухая — 125 гр.
8. Лимонная кислота — 5 гр.
Сладости:
1. Сахар — 2000 гр.  (по 50 гр.  в день на 1 чел.).
2. Шоколад с куриным порошком — 1250 гр. Шоколад в плитках («Золотой Ярлык») — 1250 гр. Конфеты «Мишка» и др. — 300 гр.
3. Торты.
Пряности и чай, какао, кофе:
1. Лавровый лист — 2 гр.
2. Перец черный — 30 гр.
3. Чай — 125 гр.
4. Какао — 500 гр.
5. Кофе — 250 гр.
Алкогольные напитки:
1. Коньяк.
2. Наливка домашняя.
Соль — из расчета 300 гр. на 10 дней на четверых человек — по 7,5 гр. в день на 1 человека.
Но жадность и пренебрежение к сублиматам чуть не сгубили главного хозяйственника будущей полярной станции Ивана Дмитриевича Папанина. Вместо механика с дизелем, по дороге в Холмогорах, он прихватит в экспедицию по 150 килограмм мороженых пельменей и ромштексов, говяжьи и свиные туши, несколько мешков мороженой рыбы. Всё это протухнет на Северном полюсе под солнечными лучами! А наматывать километровые канаты для измерения морского дна на лебёдку полярникам придётся вручную.
Летом, дождавшись результатов воздушной экспедиции Водопьянова, И.Д. Папанин на пароходах «Владимир Русанов» и «А. Герцен» повёз грузы для строительства новой полярной станции и оборудования аэродрома на острове Рудольфа.
Но только ледокольный пароход «Владимир Русанов» с третьей попытки смог пробиться к острову.
С корабля сгрузили стройматериалы и оборудование для станции, на берег сошли 24 человека.
Сходу началось строительство домов для нужд полярной станции и аэродрома. Сам Папанин тем же судном отправился в Москву.
13 февраля 1937 года О.Ю. Шмидт отчитался в Кремле о проделанной работе и персонально представил участников будущей экспедиции. Правительство дало добро.
Не без интриг обошлось при выборе будущих героев. Окончательно определились с начальником будущей дрейфующей станции. Вместо автора идеи профессора В.Ю. Визе, не прошедшего по состоянию здоровья, был назначен деятельный И.Д. Папанин - помогли его связи с органами НКВД, где его чтили за активную деятельность в крымском ЧК. В её рядах революционный матрос Папанин так отчаянно боролся с контрреволюционерами, что угодил в психиатрическую лечебницу.
Папанин предложил своего воспитанника Е.К. Фёдорова в качестве геофизика экспедиции.
Поначалу разрешили участвовать и Шмидту, но в итоге врачи запретили ему дрейфовать. Он смог лишь отстоять кандидатуры друзей и коллег по прежним походам на «Г. Седове», «А. Сибирякове» и «С. Челюскине» радиста Э.Т. Кренкеля и гидробиолога П.П. Ширшова.
На каждого кандидата возлагались еще и дополнительные функции. Кренкель обучался выполнять астрономические и метеорологические наблюдения, Фёдоров –радиосвязи, Ширшов осваивал навыки врача.
5 мая 1937 года на двухмоторном АНТ–7 лётчик-разведчик Павел Георгиевич Головин вылетел на полюс, и третьим в истории, после норвежца Амундсена и итальянца Нобиле, достиг его по воздуху.
По возвращению он доложил, что в районе полюса наблюдаются ровные ледяные поля, годных для посадки тяжёлых самолётов.

ПАПАНИНЦЫ НА ПОЛЮСЕ РЕШИЛИСЬ ГНАТЬ СПИРТ ИЗ КОНЬЯКА

21 мая первым на полюс вылетел самолёт Водопьянова.
«Первым идет к полюсу флагманский самолёт «Н-170» М.В. Водопьянова, второй пилот Бабушкин. На нём летим мы четверо, Шмидт, флаг-штурман экспедиции И.Т. Спирин. Ему и Жене Фёдорову, с их астрономическими инструментами, предстоит отыскать среди снега и льда полюс и привести машину к этой заветной точке.
Погода отличная. Пятый час утра по московскому времени. Сняты чехлы. Механики дают полные обороты, проверяя моторы. За самолётами мириадами алмазов вздымается снежная пыль.
Водопьянов и Бабушкин уже на своих местах. В «Моссельпроме» – так называют носовую часть самолёта – хозяйничает Спирин. Рысью обегаем провожающих, тычась друг в друга мокрыми носами для поцелуя», - вспоминал Кренкель.
21 мая первым на полюс вылетел самолёт Водопьянова. Второй машиной управлял Герой Советского Союза комбриг Василий Сергеевич Молоков, третьим - Анатолий Дмитриевич Алексеев, четвёртым - Илья Павлович Мазурук. Самолётом-разведчиком - Павел Георгиевич Головин.
«Лыжи коснулись поверхности. Бежим, резко накренясь и вздрагивая на неровностях. Сзади раздаётся хлопок парашюта. Он надулся и тормозит самолёт – это изобретение Водопьянова. Вот и стали. Всё в порядке. Цель достигнута. Путь сюда из Москвы занял 65 дней. Механики открывают люк в полу и выбрасывают лёгкую алюминиевую лесенку. Трояновский с камерой в руке – «Я не в счёт» – скатывается вниз.
Шмидт и все мы торопливо сходим на лёд. Кто-то выносит и втыкает в снег шест с флагом. Бутылка коньяка разлита в 13 кружек. Всем по глотку. «Ура!» - вспоминал геофизик-метеоролог Е.К. Фёдоров.
Члены экспедиции уже на льдине, а остальные самолёты так и не показались на горизонте.
«Свою обжитую под Москвой палатку мы ещё не установили. Она была на острове Рудольфа. Мы ждали самолёты как манну небесную: время шло, а оборудование доставлено только частично, надо выполнять план работ – приборов нет. В Москве, увидев план научных исследований, обладавший редкой трудоспособностью Отто Юльевич Шмидт, усомнился: "– Тут работы на десятерых!" Но всё-таки написал: «Утверждаю». И тут ещё – задержка с аппаратурой.
Прошло 22-е, 23-е, 24-е. Водопьянов занервничал:
– Отто Юльевич, дайте команду им вылететь, а то мне, чувствую, придётся лететь туда и вести караван самому» - потом вспоминал Папанин.
Остальные самолёты экспедиции, вылетевшие вслед за Водопьяновым, не смогли точно выйти на цель – сказывалось слабое приборное оснащение того времени, несовершенство методов навигации. Только Молоков вскоре нашёл нужную льдину и сел в лагере. Спустя несколько дней прилетел Алексеев и только через две недели – Мазурук. Его самолёт, вначале считавшийся резервным, поэтому был лишён радиста.
«Когда Мазурук сел на льдину в стороне от нас, Водопьянов очень болезненно это переживал. Скажу прямо: из всех нас Водопьянов особенно волновался в часы, когда отсутствовала связь с задержавшимся Мазуруком. Он уже поговаривал о том, что надо лететь, искать Мазурука, спасать. Он места себе не находил. И если бы не Отто Юльевич, который спокойно доказывал, что Арктика требует терпения и не допускает никакой поспешности, Водопьянов, вероятно, уже сорвался бы и полетел, забыв о себе и думая лишь о затерявшемся, по его мнению, во льдах товарище», – вспоминал потом лётчик Бабушкин.
6 июня 1937 года состоялось торжественное открытие станции «СП-1» в точке координат 89°24' северной широты и 78°40' восточной долготы.

Станция состояла из жилой палатки, легкой палатки и вспомогательных снежных домиков.
Пятью самолетами ТБ-3 и Р-5 было завезено 10 тонн груза. Во время высадки на льдине побывало 34 человека.
Самолёты улетели на базу на острове Рудольф. За выдающийся подвиг полярным лётчикам А.Д. Алексееву, П.Г. Головину, И.П. Мазуруку и М.И. Шевелёву было присвоено звание Героя Советского Союза.
Интересная история приключилась с авиационным сопровождением экспедиции. Пять самолётов для доставки папанинцев на льдину формально были взяты в аренду у Правительства СССР. Как потом вспоминал М.И. Шевелёв, по окончанию экспедиции он, как руководитель полярной авиации, поднял вопрос об оплате аренды самолётов, на что ему было сказано, что кинофильм М. Трояновского «На Северном полюсе» был продан за рубеж за валюту и принёс доход в несколько раз, покрывающий все затраты на экспедицию.

И вот папанинцы остались вчетвером.
Размер льдины первоначально был три километра на пять; толщина - три метра. Каждый месяц в Москву отправлялись отчёты о проделанной научной работе.
Федоров впоследствии вспоминал о «важном» решении, принятом четвёркой 19 июля 1937 года: «Сегодня, после серьезного обсуждения, решились на героическое действие — гнать спирт из коньяка. Весь немалый запас нашего спирта в связи с чьей-то ошибкой при погрузке самолетов остался на Рудольфе. Спиртом мы предполагали обтираться — вместо умывания, но это еще полбеды. Только в спирте можно было фиксировать всякую мелкую водяную живность, которую во всех больших количествах Петя (океанолог П.П. Ширшов –прим. автора) вылавливал».
Геофизик-метеоролог Е.К. Федоров вёл на станции «СП-1» метеорологические, магнитные и астрономические наблюдения, периодически подменял Кренкеля во время сеансов связи, поскольку перед экспедицией освоил радиодело.
В палатке было относительно тепло и уютно. Тот же Фёдоров вспоминал: «13 октября… морозы доходят до 26 градусов, но внутри палатки температура держится около плюс 10 градусов за счёт одной керосиновой лампы. Тепловым изолятором служат два пуховых стёганных чехла, помещающиеся между наружным брезентом и внутренним парусиновым чехлом. Все оболочки крепко зашнурованы, но достаточно нескольких взмахов ножа, чтобы их освободить. На полу поверх прорезиненной материи и фанеры лежат оленьи шкуры. Тепло и уютно.
Почти всё внутреннее пространство занято. В палатке размещаются четыре койки, радиостанция с аккумулятором, похожая на буфет гидрохимическая лаборатория, метеоприборы, с потолка свисает изобретённая Иваном Дмитриевичем двухместная лампа, дающая яркий свет и тепло. Ходить нельзя. Следует осторожно, изгибаясь, пролезть между препятствиями, раздвигая головой висящие для просушки чулки, рукавицы и т. п. Это доставляет массу весёлых моментов. Конечно, можно прожить и в ледяной хижине, и в простой палатке. Однако наш тёплый уютный дом позволяет хорошо отдохнуть, сберечь силы для работы».
Но уже 30 декабря Папанин отметит: «По правде говоря, мы устали. Это стало чувствоваться во всём: и в отношениях друг к другу, и в работе. Возможно, что на Новый год мы устроим обязательный для всех выходной день и ничего делать не станем. Это будет наш первый день отдыха за всё время дрейфа.
А 31 декабря Папанин за час до Нового года разбудил радиста Эрнста Кренкеля: «Очень не хотелось вылезать из мешка, но, чтобы встретить Новый год вымытыми и побритыми, пришлось поторопиться. Вот я и стал на четвереньки, а Папанин кромсал на затылке мои космы. Остриженный, я побрился, вымыл голову, лицо и шею (приблизительно, конечно). Затем подошли Фёдоров и Ширшов. Включил приёмник. Услышали бой часов, а затем, передав новогоднее метео, сели пировать. Тяжёлые, как свинец, лепёшки на соде, приправленные паюсной икрой, картофельное пюре с охотничьими сосисками и кофе с остатками сухого торта – таков был наш шикарный новогодний стол».
Но уже 2 февраля 1938 года папанинцы передают радиограмму в Москву: «В районе станции продолжает разламывать обломки полей протяжением не более 70 метров. Трещины 1–5 метров, разводья до 50. Льдины взаимно перемещаются. До горизонта лёд 9 баллов, в пределах видимости посадка самолёта невозможна. Живём в шёлковой палатке на льдине 50 на 80 метров. С нами трёхмесячный запас, аппаратура, результаты».
Затем в радиоэфир летит следующее сообщение: «В результате шестидневного шторма в 8 часов утра 1 февраля в районе станции поле разорвало трещинами от полукилометра до пяти. Находимся на обломке поля длиной 300, шириной 200 метров. Отрезаны две базы, также технический склад с второстепенным имуществом. Из топливного и хозяйственного складов все ценное спасено. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. Координаты сообщу дополнительно сегодня; в случае обрыва связи просим не беспокоиться».
Вот как вспоминал Папанин последние сутки 19 февраля на станции: «Эту ночь и этот день я никогда не забуду… Ширина нашей льдины только тридцать метров. Кроме того, она ещё лопнула в четырёх местах. Мы регулярно осматривали трещины, чтобы в случае подвижки льда успеть вывезти наш ценный груз, уложенный на нарты. Всё шло, как обычно: Женя провёл метеорологические наблюдения, Эрнст передал сводку на «Таймыр», я проиграл Пете четыре партии в шахматы.
Выйдя из палатки, мы увидели упёршийся в небо луч прожектора. Потом он начал бродить по горизонту: нас нащупывали, но не могли найти… В час дня пароходы задымили вовсю, они были уже совсем близко. В два часа они достигли кромки льда, пришвартовались к ней. В бинокль было видно, как люди спешат спуститься на лёд.
Не могу сдержаться, отворачиваюсь, текут слёзы радости… Вижу, Петя усиленно моргает и тоже отворачивается. И радостно, и в то же время немного грустно было расставаться с льдиной, обжитой нами.
К нам шли люди со знамёнами. Я бросился вперёд, навстречу им. С двух сторон подходили таймырцы и мурманцы. Среди них много товарищей по прежней совместной работе на полярных станциях. Нас начали обнимать и качать. На мне чуть не разорвали меховую рубашку. …Лагерь прекращает своё существование».
Станция «СП-1» была закрыта 19 февраля 1938 года в точке координат 70°03' северной широты и восточной долготы.20°00' восточной долготы.
За 274 дня станция прошла 1134 морской мили или 2100 километров, в генеральном направлении на юго-запад 1750 километра со скоростью 6,39 километров в сутки; суммарный дрейф 2050 километров со скоростью 7,5 километров в сутки.
Научные результаты, полученные в уникальном дрейфе, были представлены Общему Собранию АН СССР 6 марта 1938 года и получили высокую оценку специалистов. Научному составу экспедиции были присвоены учёные степени. Иван Дмитриевич Папанин и Эрнест Теодорович Кренкель получили звания докторов географических наук.
Много нового в познание природы Арктического бассейна дали океанографические наблюдения П.П. Шаршовым. Ещё Ф. Нансен во время дрейфа «Фрама» обнаружил проникновение в высокие широты атлантических вод с положительными температурами. Но как далеко на север они заходят, никто не знал. Исследования Ширшова показали, что эти воды достигают полюса и составляют там мощную прослойку – до 500 метров.
За время дрейфа океанологом было взято 38 полных гидрологических станций между полюсом и 76-м градусом северной широты. Важным достижением явилось подтверждение предположения Нансена о существовании подводного хребта между Гренландией и Шпицбергеном, так называемого «порога Нансена». Норвежец обнаружил его восточный склон со стороны Шпицбергена, а Ширшов – западный, со стороны Гренландии. Глубина вершины хребта составляла там всего 1300–1400 метров.
А драматическая история спасения папанинцев и их встреча в Москве еще впереди…

ЭВАКУАЦИЯ И ВСТРЕЧА СО СТАЛИНЫМ

Правительство СССР было серьёзно озабочено тревожным положением на станции «СП-1». Ещё 10 января 1938 года было принято решение отправлять на выручку все возможные плавательные средства.
11 января 1938 года первым к ледовому лагерю отправился небольшой мотобот «Мурманец», водоизмещением около 150 тонн.
Следом, 3 февраля, снялся с якоря ледокольный пароход «Таймыр» с самолётом Р-5 на борту.
7 февраля ушёл в поход ледокольный пароход «Мурман».
Срочно сворачивали в Ленинграде ремонт ледокола «Ермак». 10 февраля он вышел из Кронштадта.
Труден оказался поход трёх подводных лодок, выделенных командированием Северного флота. Это были Д-3, Щ-402, Щ-404, только что вернувшиеся с учений.
Их направили на помощь «Таймыру», попавшему в жесточайший шторм, и для обеспечения связи для полётов авиации и дирижаблей.
Спирин перегнал два самолёта ЦКБ-30 в Мурманск, чтобы оттуда в случае необходимости лететь в лагерь полярников.
Получалось, что только дирижабль был способен быстро долететь до полярников и эвакуировать их с льдины. 2 февраля на экстренном совещании в ЦК ВКП (б) решено за трое суток подготовить дирижабль «СССР В-6».
5 февраля 1938 года самый большой советский дирижабль «СССР В-6» - «Осоавиахим» врезался в гору недалеко от города Кандалакша. В результате катастрофы погибли 13 человек. Они летели спасать папанинцев.
После гибели дирижабля «СССР В-6» теперь в роли спасателей могли выступить только моряки.
Мотобот «Мурманец» нащупал во мгле полярной ночи кромку льда и безуспешно пыталось пробиться к папанинцам. Но судёнышко дрейфом тащило со льдами в Датский пролив, где он наконец вышел на чистую воду. И всё-таки экипаж выполнил посильную задачу – обеспечил участников дальнейшей спасательной операции необходимой информацией по ледовой и погодной обстановке.
«Таймыр» боролся с жестоким штормом. Палубные надстройки судна получили серьёзные повреждения, палуба и снасти обледенели, за борт смыло баллоны с водородом для шаров-зондов.
10 февраля судовая рация парохода «Таймыр» установила связь с Кренкелем. Через двое суток в лагере станции «СП-1» через мрак полярной ночи пробился свет прожектора «Таймыра». В его судовом журнале которого появилась короткая запись: «По пеленгу 314 o виден огонь и вспышки огня в лагере Папанина».
Через несколько суток, когда до палатки папанинцев оставалось примерно 40 миль непроходимого ледового пояса, к «Таймыру» приблизился ледокольный пароход «Мурман».
К ним спешил ледокол «Ермак», на борту которого переживал Отто Шмидт. Зубов и его звено легких самолетов готовы были стартовать при первой же возможности.
12 февраля Кренкель увидел на горизонте огни, отличавшиеся от звёзд своей неподвижностью. Фёдоров навёл теодолит и убедился в их «земном» происхождении. Условившись по радио с «Таймыром» об обмене сигналами, Папанин зажёг магниевую ракету. На пароходе её заметили.
В это время льдина с остатками лагеря находилась вблизи Гренландии, отчётливо был виден суровый гористый берег. «Таймыр» не мог подойти ближе из-за торосов, а для бортовых самолётов нужны были ровные молодые поля. К пароходам спешил ледокол «Ермак» со Шмидтом на борту.
14 февраля лёд начало разводить, и «Таймыр» продвинулся ближе к лагерю. В тот же день сюда подошёл второй ледокольный пароход «Мурман», на борту которого находился самолёт Ш-2 Ивана Черевичного.
Этот пилот дважды вылетал на поиски, но из второго рейса не вернулся. Для его обнаружения с «Таймыра» послали Власова, который случайно наткнулся на аэродром «СП-1» и совершил посадку. Встретивший его Папанин посоветовал пилоту не терять на них время и продолжить поиски Черевичного, который мог находиться в критическом положении.
Прочёсывая окрестности, Власов обнаружил пропавший самолёт и двумя рейсами вывез лётчиков на пароход.
Позднее «Таймыр» подошёл к этому месту и поднял машину на борт. Оказалось, что наступившая темнота и густой туман вынудили пилотов пойти на посадку. Ради экономии горючего мотор выключили. Длинную полярную ночь просидели в тесной кабине, а световой день провозились с изношенным мотором. Запустить его так и не удалось, после чего последовала ещё одна трудная ночёвка.
16 февраля вблизи лагеря дрейфующей экспедиции умудрился сесть пилот Г.В. Власов на своем юрком У-2. Затем самолеты Власова и И.И. Черевичного провели ледовую разведку, и 19 февраля «Таймыр» с «Мурманом» пришвартовались в 1.5 км от лагеря папанинцев.
В ночь на 19 февраля в полутора километрах от лагеря «СП-1» пришвартовался «Мурман», а позднее и «Таймыр».
«В этот час мы покидаем льдину на координатах 70 градусов 54 минуты нордовой, 19 градусов 48 минут вестовой и пройдя за 274 суток дрейфа свыше 2500 км. Наша радиостанция первая сообщила весть о покорении Северного полюса, обеспечила надёжную связь с Родиной и этой телеграммой заканчивает свою работу», - пришла радиограмма Эрнста Кренкеля в Москву.
«Последние сутки на станции «Северный полюс»… К нам шли люди со знамёнами. Я бросился вперёд, навстречу им. С двух сторон подходили таймырцы и мурманцы. Среди них много товарищей по прежней совместной работе на полярных станциях. Нас начали обнимать и качать. На мне чуть не разорвали меховую рубашку. …Лагерь прекращает своё существование», – вспоминал Папанин.
Это был 274-й день на льдине. Папанинцы связывали в пачки тетради с ценными записями, тщательно укладывали их и фотоплёнки в рюкзаки. Метеоприборы не стали снимать, чтобы утром провести последние наблюдения. Никому не спалось. Папанин и Кренкель молча склонились над шахматами. Утром в лагерь пришла большая группа моряков. Следуя приказу руководства экспедиции, они собрали разбросанное по поверхности льдины снаряжение, выкопали из снега занесённую палатку и перенесли всё это на пароход. Благодаря такой предусмотрительности, палатка «СП-1» в настоящее время находится в экспозиции Музея Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге.
За три с половиной часа эвакуация станции завершилась, и оба судна взяли курс на Большую землю.

Прощай, папанинская льдина,
Полярный мрак, полярный снег.
Окончен грозный поединок,
Смирил стихию человек.

Когда зимовщики подошли к кораблям, у встречающих возник спор: кто кого заберёт на свой борт?!. Гостеприимные хозяева соблазняли полярников запасами пива и коньяка, свежих фруктов и овощей, запугали обилием клопов у конкурентов. Но уговоры ни к чему не привели, решили тянуть жребий. Папанину с Кренкелем выпало идти на «Мурмане», а Фёдорову и Ширшову – на «Таймыре». Их проводили в кают-компании, где они сходу пропустили по стопке спирта под селёдочку и солёный огурец. Потом они приняли горячую ванну, за которой и последовал обильный и радушный банкет.
Вскоре суда встретились с ледоколом «Ермак» во главе с О.Ю. Шмидтом. Папанинцы перешли на его борт. В Северном море ледокол попал в жестокий шторм, во время которого его клало на 45 градусов. Люди не могли ходить, стоять, спать, и уж тем более принимать пищу.
И всё-таки «Ермак» добрался до Таллина, где пополнил запасы угля, и пошёл дальше, в Ленинград. Жёны и журналисты встретили их заранее, выйдя навстречу на портовом ледоколе «Трувор».
«В Ленинград мы прибыли во вторник 15 марта. Газеты писали тогда, что встреча вылилась в народное торжество. А как волновалась наша четверка… В 3 часа 50 минут, когда могучий ледокол, разукрашенный флагами, появился в порту, все суда приветствовали его гудками. На берегу гремели оркестры, заглушая их, над портом пронеслась в небе эскадрилья самолётов» - вспоминал Папанин.
После митинга в порту папанинцев вместе с жёнами на машинах повезли в город. С трудом протиснувшись сквозь людское море, добрались до гостиницы «Европейской». Но полярникам она практически не понадобилась, так как в полночь, после концерта, они сели на московский поезд.
На Октябрьском (теперь Ленинградском – прим. автора) вокзале в Москве папанинцев встречали нарком иностранных дел М.М. Литвинов, начальник Гражданского воздушного флота В.С. Молоков, лётчики-герои А.В. Беляков, М.М. Громов, В.П. Чкалов, А.Б. Юмашев. Комсомольская площадь, несмотря на пасмурный и сырой день, была запружена людьми.
После краткого митинга с выступлением Папанина двинулись в Кремль. В Георгиевском зале папанинцев ждало почти 800 гостей вместе с членами Политбюро во главе с И.В. Сталиным.
Четвёрка разместились за накрытым столом вместе c руководством страны. Официальная часть приёма завершилась концертом под утро.
И.Д. Папанин вспоминал: «17 марта участники экспедиции прибыли в Москву. Их ожидала дорога, усыпанная цветами. Кремль, Георгиевский зал. Полярников встречало всё Политбюро во главе со Сталиным… Сталин посадил меня рядом с собой. – Теперь выпьем, товарищ Папанин, за победу, – сказал он, поднимая бокал. – Работа была трудная, но все мы были уверены, что ваша четвёрка выполнит её с честью!».
Участники дрейфа получили высокие правительственные награды. После завершения воздушной экспедиции «Север» в июне 1937 года И.Д. Папанину было присвоено звание Героя Советского Союза, а Кренкель, Фёдоров и Ширшов награждены орденами Ленина. После завершения дрейфа звание Героя было присвоено Кренкелю, Фёдорову и Ширшову, а Папанин получил орден Ленина. Высшая аттестационная комиссия присвоила всем четверым звания докторов географических наук без защиты диссертаций, а Академия наук вскоре утвердила Фёдорова и Ширшова в звании членов-корреспондентов. Высокие почести не обошли даже пса Весёлого, доставившего немало радостей и забот участникам экспедиции.

Вскоре Папанин сменил Шмидта в руководстве Главного управления Северного морского пути. А по стране пошла гулять частушка:

Примеров много есть на свете,
Но лучше, право, не найти.
Снял Шмидт Папанина со льдины,
А тот его с Севморпути.

Достижения советских полярников поразили многих в мире. К примеру, воодушевлённые подвигом каталонцы установили на центральной площади Барселоны большой полуглобус северной половины Земного шара. На его вершине они водрузили красное знамя, указывавшее местоположение дрейфующей станции «Северный полюс», и красной полосой обозначали маршрут дрейфа папанинцев.

Владлен Дорофеев